Текст книги "Тени исчезают на рассвете"

Автор книги: Лев Квин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Вот жаль! Придется вам в другой раз зайти.

Он явно рассчитывал на то, что "другой раз" наступит не скоро. К тому времени уже вернется с курсов секретарь, и пусть тогда сам разбирается с этим корреспондентом.

Но Алексей решил иначе:

– Какой там в другой раз! И так все ясно. Поможем вам, напечатаем материал в газете… А вы смелее, не робейте, ставьте вопросы перед дирекцией, требуйте, добивайтесь…

В три часа дня, обдумывая план будущей корреспонденции, Алексей шел по направлению к зданию, в котором, как ему сказали, помещалась столовая. То ли он сбился с пути, то ли ему неправильно разъяснили, но неожиданно дорогу ему преградил человек в военной гимнастерке. На поясе у него висела кобура.

– Ваш пропуск!

Алексей, удивленно подняв брови, подал пропуск. Это что еще за новости: вооруженная охрана у столовой!

Охранник мельком посмотрел на бумажку и вернул ее Алексею:

– У вас не тот пропуск, гражданин.

– То есть как не тот? – возмутился Алексей. – Неужели для того, чтобы пройти в вашу столовую, требуется еще какой-то особый пропуск?

– Здесь не столовая. – Охранник подозрительно взглянул на Алексея.

Алексей посмотрел на двухэтажное здание с длинной кирпичной трубой, примыкавшей вплотную к одной из его стен.

– А где же столовая?

– Вон там, налево. Видите, народ идет?..

У самой столовой его окликнули.

– Алеша!

Он обернулся. Рядом стояла Надя Остапенко. Она была в комбинезоне и темном платочке. Глаза девушки смеялись.

– Ну, Алеша, никак не ожидала такой прыти. Только прибыли в город – и сразу к нам в цех "Д".

– Нет, я не к вам. Просто искал столовую и заблудился.

– Вот оно что! – с шутливым разочарованием воскликнула Надя. – А я-то думала, что вы меня навестить идете.

– Вы в цехе "Д" работаете?

– Там.

– А что делаете?

– Так, по мелочам. Кипятильники, холодильники… Ну, до свидания.

– Погодите, Надя… Уж если мы с вами встретились, то разрешите пригласить вас на завтра в кино… Прошу, Надя, – умоляюще сказал он, взяв ее за руку. – Говорят, чудесная картина.

Надя медленно высвободила руку.

– Какая?

– Ну… эта… как ее?.. Словом, не знаю. Но все равно чудесная.

Надя глянула на него строго, но не выдержала, улыбнулась.

– Как еще завтра будет с работой… Знаете что, я вам позвоню в редакцию. Хорошо?..

Войдя в столовую, Алексей взглядом поискал Федю Жаркина. Вот он, у самого окна.

– С кем ты там любезничал? – спросил Федя.

– А ты откуда знаешь?

– В окно видел. Кто она такая?

– Так, знакомая одна. Попутчица. Вместе сюда ехали.

– Ой, смотри, Алексей… ЗАГС, примус, детишки, рев, пеленки…

– Не беспокойся, до этого еще очень далеко… Ты заказал мне что-нибудь?

– А как же! Вот уже несут.

Официантка поставила перед ними тарелки с дымящимся борщом.

– Почему три? – удивился Алексей, но тут к их столу подошла высокая девушка с коротко остриженными рыжеватыми волосами и широким, красным поясом, туго стянутым в талии.

– Познакомьтесь, мой товарищ, – представил Федя Алексея.

– Зизи. – Девушка подала Алексею холодную безвольную руку с ярко накрашенными ногтями, скользнула по его лицу скучающим взглядом и тотчас же потеряла к нему всякий интерес. – Ты для меня заказал борщ? Зачем? Я ведь супы не ем, Тедди.

Девушка произносила самые обычные слова с таким "заграничным" прононсом, что Алексей еле сдержал смех. Он с любопытством посмотрел на Федю Жаркина. Интересно, как он отнесется к этому "Тедди"? Но тот, нимало не смущаясь, повел с девушкой длинный разговор о новых грампластинках, о предстоящем вечере у какого-то Боба, о фотокарточках, которые он должен принести к этому Бобу.

Брезгливо поковыряв вилкой в котлете, девушка встала из-за стола и, холодно кивнув Алексею, пошла к выходу из столовой. При этом она так широко отставляла локти и неестественно вытягивала свою худенькую птичью шею, что все посетители столовой, кто с удивлением, а кто откровенно ухмыляясь, смотрели ей вслед.

– Кто она такая, Тедди? – съязвил Алексей.

– Работает в заводоуправлении. Хорошая девушка, только манерничает. Заграница ее испортила.

– Она что, за границей жила?

– Ну да! Когда ей было полгода от роду, их семья чуть ли не месяц провела в Иране. Вот и она считает теперь себя специалистом по заграницам. Из Зины "Зизи". А так ничего. И танцует здорово. Знаешь вот это, новое: бэ-бэ-эм… бэ-бэ-эм…

И Федя, ритмично покачиваясь и пощелкивая в такт пальцами, принялся напевать какой-то незнакомый Алексею мотив.

Вернувшись в редакцию, Алексей сразу зашел в кабинет редактора. У него сидел Олег Викторович. На столе лежала пачка счетов – вероятно, шел какой-то хозяйственный разговор.

– Извините, я зайду позднее.

Алексей повернулся к двери.

– Нет-нет, Алексей Петрович, давайте сейчас, – сказал редактор. – Садитесь. Ну как, все выяснили?

– Да, разобрался.

– Хорошо. Завтра напишите. Только постарайтесь уложиться до обеда. Я хочу вас завтра вечером назначить помощником дежурного по номеру. Познакомитесь с нашим производством, быстрее войдете в курс дела… Или, может быть, у вас другие планы? – спросил редактор, заметив, что Алексей беспокойно заерзал на стуле.

– Собственно, я ничего… Видите ли… Словом, у меня здесь есть знакомый, и я договорился идти с ним завтра в кино. Но, разумеется, это не помешает. Позвонит – скажу… скажу ему, что занят.

– Зачем же, зачем… Если договорились, то идите. Дежурство от вас не убежит. Назначу на субботу. Хорошо?

Редактор сделал пометку в списке дежурств.

Олег Викторович, который во время этого разговора осуждающе смотрел на Алексея, наконец не выдержал:

– Этот ваш знакомый, наверное – знакомая, да? Быстро же вы заводите знакомства…

– Мы с ней еще в поезде познакомились. В одном купе ехали, – сказал Алексей, проклиная в душе дотошного завхоза.

Тот пожевал немного губами и спросил, исподлобья глядя на Алексея:

– В купе, значит, одном ехали. Так-так… Если не секрет, как ее фамилия?

Тут уж и редактор не выдержал:

– А какое, собственно, вам дело?

– Так я ведь из наилучших побуждений, – ответил Олег Викторович своим ровным глуховатым голосом. – Я в Южносибирске давно, всех тут знаю. Мало ли какая к нему в знакомые навязывается. Журналист должен быть разборчив в знакомствах. Опять же я профорг. А вдруг с ним что случится!

Алексей рассердился:

– Надей Остапенко звать ее, если вам так уж хочется знать. И вовсе она не "какая", как вы говорите, а очень хорошая девушка. На текстильном комбинате работает… А что касается вашей ответственности, как профорга, то разрешите заметить, что я еще не встал к вам на профсоюзный учет. Так что пока вы вовсе не обязаны переживать за меня.

Но Олег Викторович, видимо, был чересчур толстокожим.

– Остапенко? – невозмутимо переспросил он. – Не из тех, что за переездом живут, возле водокачки?

– Знаете что, Олег Викторович, – сказал, вставая, редактор, – это уже переходит всякие границы. Идите, работайте! – И когда Олег Викторович, обиженно сжав губы и одернув свой костюм полувоенного покроя, вышел из кабинета, повернулся к Алексею: – Вы уж его извините. Назойливый он, иной раз прилипает, как смола. Но в сущности неплохой человек.

В кабине было темно. Лишь маленькая лампочка освещала шкалу приборов. Ровно и спокойно гудел мотор. Водитель в плаще с поднятым воротником уверенно вел машину по ночной дороге.

– Договорились с уголовниками? – спросил он глухим голосом, словно его рот был закрыт шарфом.

– Да, – коротко ответил Сергей Павлович Семенов.

– Завтра ночью возле тополя. Пусть ждут, сколько потребуется.

– Хорошо.

– Оглушить, дать наркоз – и в машину. Она будет за углом. Пусть положат его на заднее сиденье и дадут сигнал. На этом их миссия кончается. Половину суммы уплатите им сейчас, вторую – после дела. Предупредите: хоть место и пустынное, нужна большая осторожность. Кажется, это опытный разведчик – понятно? Главное – неожиданность.

– Хорошо.

– Слушайте дальше. Вероятно, их человек в цехе "Д" – Надежда Остапенко. Запомнили фамилию? Некоторые данные совпадают. Она жила в Бобруйске в сорок четвертом. Кличка "Анна", возможно, указывает пол агента. Надо получить подробные данные о ней через Мокши-на. Срок – два дня… У, черт! Этого еще не хватало!

В лучах фар возникла фигура милиционера. Он стоял на дороге и подавал рукой знак остановиться. Машина замедлила ход, но поравнявшись с милиционером, вновь рванулась вперед.

– Откуда он здесь взялся? – пробормотал водитель. – Придется отказаться от поездок на машине.

– А где встречаться будем?

– Сообщу по телефону. К цифре, которую назову, прибавьте 135. Получите номер дома. В десять вечера, если не скажу время.

Сергей Павлович посмотрел в заднее оконце.

– Кажется, за нами идет мотоцикл без огней, – обеспокоенно сказал он. – Я слышу стук мотора.

Водитель нажал педаль газа и еще крепче сжал руль руками в кожаных перчатках.

Машина с воем понеслась в ночь.

СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Неприятности начались с того, что утром во время бритья Алексей порезал щеку. Порез был довольно глубокий. Когда им с Федей общими усилиями удалось остановить кровь, оказалось, что они опаздывают на работу.

Запыхавшись от быстрого бега, оба ворвались в редакцию. На стенных часах было уже четверть десятого.

К Алексею подошел худощавый пожилой мужчина в очках, одетый в старенький серый костюм. Порядком пообносившиеся края рукавов были аккуратно подшиты. Остро поблескивали начищенные носки ботинок.

– Товарищ Воронцов?.. Я заведующий отделом промышленности. Скосырев Петр Петрович. – Он вытащил из брючного кармана часы на длинном ремешке, щелкнул крышкой и, постучав ногтем по циферблату – видимо, у него это было привычкой, – сказал: – Девять двадцать… Вам редактор говорил, что вы будете работать в нашем отделе?.. Очень хорошо. Пойдемте сюда, здесь наша комната.

Алексей последовал за ним в просторную комнату, в которой стояли письменные столы и шкаф с книгами. На стене висели две доски. На одной – вырезки из газеты. Другая, с заголовком "Тяп-ляп", пустовала.

– Вот тут сижу я. – Петр Петрович показал на стол у окна. – А там, у шкафа, будет ваше место… Вам, кажется, редактор вчера дал задание? Как обстоят дела?

– Вы знаете, авторы письма правы. На фабрике действительно творятся безобразия…

Алексей с жаром стал рассказывать о вчерашнем посещении комбината. Но Петр Петрович остановил его.

– Извините, мне сейчас нужно идти… Вы лучше напишите. За два часа успеете?.. Значит, в двенадцать ноль-ноль жду вашу заметку…

"Сухарь! – такое впечатление вынес Алексей от первого знакомства с заведующим отделом. – Ходит, как неживой, говорит тихо, словно три дня не ел… Как может такой человек быть журналистом? Ведь здесь требуется огонь, энергия, подвижность. А ему лучше всего в канцелярию письмоводителем. Или бухгалтером. У него даже счеты на столе лежат".

Заметка получилась острой, злой. Алексей чувствовал, что написал удачно. Он побежал в машинное бюро, обождал там, пока напечатают, и понес заведующему отделом.

– Готово, Петр Петрович!

Тот посмотрел на карманные часы.

– За час уложились. Фамилии сверили?

– Дважды.

– Хорошо. Оставьте заметку у меня. Я посмотрю. А вы займитесь вот этим.

Он дал Алексею несколько писем читателей для ответа и обработки.

Алексей писал и украдкой бросал нетерпеливые взгляды через плечо. Что он там медлит? Перекладывает какие-то книги, роется в папке.

Но вот Петр Петрович принялся за его заметку. Почитал немного, потянулся за пером, что-то поправил, опять читает…

– Воронцов!

Алексей кинулся к заведующему.

– Молодец, хорошо написали. Хватка журналистская у вас есть. Но заметка не пойдет.

– То есть как не пойдет? – оторопел Алексей.

– Вот вы пишете: "Администрация ссылается на мнимые трудности". А вы уверены, что трудности в самом деле мнимые?

– Раз написал, значит, уверен, – выпалил Алексей. – Перевести всех обучающихся в первую смену – вот и все трудности! Я сам работал и учился, знаю, как это делается. Конечно, администрации не хочется возиться. Так спокойнее. Вот за это ее и надо бить.

– Бить, бить… – Петр Петрович поправил очки и глянул на Алексея долгим изучающим взглядом. – Бить не трудно, особенно нам, газетчикам. Напечатал эту заметку – вот уже и побил. Это легче всего. А вот если этот битый вдруг да потом зря битым окажется? Что тогда? Как его обратно в небитые превратить, а?

– Ну, это теория. А конкретно по данному случаю…

– Конкретно? А знаете ли вы, что на этой ткацкой фабрике учится чуть ли не половина рабочих? Кто в вечерней школе, кто в техникуме, кто в текстильном институте. Так что же вы всех и переведете в первую смену? А другие рабочие что скажут? Одни будут в первую ходить, а другие все время ночью?.. И потом вы здесь называете Ткачука, Климова, Караваева. Знаете, кто они?.. Электрики! Каждый в своей смене. Так что же вы предлагаете: всех их в одну смену перевести? В одной смене будут три электрика, а в двух других – ни одного. Так, что ли?

Алексей промолчал.

– Вот конкретно что получается, товарищ Воронцов. Вы с директором-то говорили?

– Нет. Его не было.

– Напрасно. Она умная женщина. И вовсе не бюрократ… А заметка у вас хорошо написана. Только несправедлива. Будет на руку крикунам, а вопроса не решит. Тут надо по-другому. Я сам этим делом займусь.

Петр Петрович вернул заметку Алексею, а письмо положил в папку.

Обозленный и подавленный, Алексей возвратился на место.

Он сидел, хмурился, покусывал губы, даже на обед не пошел.

Ну хорошо, допустим он не во всем до конца разобрался. Но ведь текстильщикам все равно надо помочь. Он им обещал, что газета поможет. А Петр Петрович ничего не сделает – это точно. Положил письмо в свою папку и тут же куда-то ушел. Когда он еще вспомнит о письме! Алексею теперь на фабрике хоть не показывайся.

Алексей с нетерпением поглядывал на часы. И Надя почему-то не звонит. Что за неудачный день!

Часов в пять его позвали к телефону.

– Здравствуйте, Алеша, – услышал он Надин голос. – Вы еще не передумали?

– Что вы, я весь день ждал вашего звонка.

– На последний сеанс не поздно? – спросила Надя. – Я раньше не смогу… Не поздно? Тогда ждите меня в десять у кинотеатра.

Настроение Алексея несколько улучшилось.

Перед самым концом работы вернулся Петр Петрович.

– Ну, Воронцов, все, – довольным тоном сказал он. – Кажется, урегулировал.

– Вы были на фабрике?

– И на фабрике, и у директора комбината, и в парткоме, и в техникуме… В общем, обещают открыть в техникуме и в школе, кроме вечерних, еще и дневные отделения. Это уже кое-что. Со сменами будет гораздо легче. А ваших электриков придется делить: одного на этой фабрике оставить, двух на другие перевести. Иначе никак не получается… Денька через четыре зайдите к ним, проверьте – запишите себе где-нибудь. А то ведь еще и так бывает: пообещают, а потом…

Петр Петрович вытащил из кармана часы, постучал по циферблату.

– Восемнадцать ноль-ноль. Давайте по домам… И не опаздывайте утром – у нас это не принято. Работа начинается в девять ноль-ноль…

Купив билеты в кассе кинотеатра, Алексей вернулся домой переодеться. Федя сидел у включенного телевизора. Передача еще не начиналась, и он с веселым интересом наблюдал, как тщательно Алексей повязывает галстук.

– Хочешь, я тебе свой дам, – улыбаясь, предложил Федя. – На желтом фоне синие обезьяны – представляешь? Подарок Боба… Все пижоны лопнут от зависти. Я сам надеваю его только по праздникам.

– Ценю вашу жертву, – Алексей отвесил Феде низкий поклон. – Но принять не могу. Надя сбежит от меня, как только увидит твоих синих обезьян…

Пришла Надя, как и обещала, в десять. Алексей, сидевший на скамье в скверике возле кино, увидел ее еще издали. Она шла по тротуару, светлая, легкая, стройная, словно тростинка. Алексей сразу забыл все сегодняшние неприятности. Ему стало радостно и весело. Ведь все, что было, – это уже позади. А впереди вечер с Надей…

Он пошел ей навстречу.

– Здравствуйте, Алеша. О, какой вы нарядный!.. А я, видите, даже приодеться не успела. Прямо с работы. Еле вырвалась.

– Почему так поздно? Случилось что?

– Ничего особенного… Достали билеты?

– Разумеется, – ответил Алексей, с готовностью меняя тему разговора. – Хорошие места. В самой середине…

Надя была очень веселой, без конца шутила, смеялась. Но потом, когда они подошли к входу в летний кинозал, на ее лицо внезапно упала тень тревоги. Она остановилась.

– Обождите, Алеша. Кажется, за мной.

И в самом деле, к ним подбежал взволнованный молодой человек в пиджаке, надетом прямо на рабочий комбинезон.

– Надя, – крикнул он, хватая ее за руку и не обращая никакого внимания на насупившегося Алексея. – Надя, как хорошо, что я тебя застал! Тебе нужно немедленно… – Только теперь он скользнул взглядом по Алексею. – Вы извините, товарищ…

И отведя Надю в сторону, стал ей что-то говорить, отчаянно жестикулируя.

Надя вернулась к Алексею.

– Мне надо идти, Алеша, – торопливо сказала она. – Извините, что так глупо получилось, но это не моя вина. Меня ждут на работе. До свидания!

Она исчезла раньше, чем он успел сказать что-либо.

Народ уже прошел в зал, уже давно начался сеанс, а Алексей все еще стоял у входа, полный горечи и разочарования, и думал, что делать… Зачем потребовалось Наде бежать на работу? Зачем? Так хорошо начался этот вечер и вот…

А может быть, Надя пошла вовсе не на работу? Может быть, этот парень – ее знакомый? Может быть, теперь, когда Алексей стоит здесь, волнуясь и нервничая, он сидит рядом с ней в скверике где-нибудь на берегу реки и держит в своей руке ее маленькую сухую руку. Может быть даже, они вместе смеются над ним.

Волна обиды поднялась в Алексее. Она все росла и росла – и вот он уже поверил своей нелепой догадке. Нет, он не вернется к себе. Он пойдет домой к Наде и дождется ее. И если только она придет со своим кавалером, он прямо в лицо выскажет все, что о ней думает.

Остановив проезжавшее мимо такси, Алексей назвал шоферу адрес Нади. Через десяток минут он уже поднимался по лестнице, отыскивая ее квартиру. Возле двери он остановился. В квартире слышались два голоса: звонкий мальчишеский и густой женский – вероятно, Надиной матери. Самой Нади не было слышно.

Алексей вернулся на улицу и проходил возле подъезда добрых два часа. Надя не появлялась. Зато все подозрительнее к нему приглядывался вооруженный малокалиберкой ночной сторож – он охранял промтоварный магазин, помещавшийся в этом доме. В конце концов сторож подошел к Алексею и сказал недружелюбно:

– Трогай-ка отседова, любезный. Здесь тебе не место для гулянки, а государственное имущество. Ну!

Что оставалось делать Алексею? К тому же он несколько поостыл, успокоился. Что он так раскипятился? Скорее всего, Надя действительно пошла на работу. Мало ли что могло там случиться.

Надо будет завтра с утра ей позвонить. Нет, звонить нельзя – есть же у него самолюбие! Пусть она позвонит сама. Да-да, сама!

Пройдя через ярко освещенный главный проспект, Алексей свернул на свою темную улицу. Еще несколько десятков шагов – и дома.

И тут он услышал тихие стоны. Алексей остановился, прислушался. Стоны доносились справа, оттуда, где стоял огромный тополь, в тени которого днем спасались от жары мальчишки со всего квартала. Сейчас здесь было совсем темно: слабый лунный свет не мог пробиться сквозь могучую листву старого дерева.

Алексей шагнул в темноту. Стон послышался вновь.

– Кто там? – спросил Алексей.

– Помогите! – раздалось едва слышно.

Лишь подойдя к самому стволу дерева, Алексей увидел лежавшего на земле человека. Лица его он как следует разглядеть не смог: оно было повернуто в сторону. Заметил лишь вздернутый нос, широкие скулы, короткий подбородок.

– Что с вами? – встревоженно спросил Алексей, склоняясь над стонущим человеком.

Вдруг сильная рука схватила его за шиворот и рванула вниз. Алексей упал, стукнувшись затылком о ствол дерева. От сильного удара он на какую-то долю секунды потерял сознание, но тут же пришел в себя. На него наваливалось тяжелое тело. Шершавые мозолистые пальцы схватили его за горло. Вблизи раздался свистящий шепот:

– Тряпку, тряпку клади на морду!

"Их двое!" – мелькнуло в голове Алексея. Изловчившись, он впился зубами в волосатую руку, державшую его за шею.

Раздался хриплый крик боли. В следующее мгновение Алексей, изогнувшись, как угорь, выскользнул из-под тяжести, придавившей его к земле. Вскочив на ноги, он занял оборонительную позицию по всем правилам самбо, которой обучился в университете.

Наскочившего на него человека Алексей встретил сильнейшим ударом в подбородок. Человек пошатнулся. Алексей хотел повторить удар, но тут над ним сверкнула металлическая молния. Нож!

Алексей отскочил в сторону и побежал к дому. Там он остановился и, тяжело дыша, оглянулся. Позади никого не было. У бандитов, видимо, не хватило духу преследовать его.

Алексей постучал в окно своей комнаты. Оно открылось и показалась взлохмаченная голова Феди Жаркина. Он сонно всматривался в темноту.

– Ты?.. Так рано?

Узнав о происшедшем, Федя взволновался:

– Неслыханно! Эти раздевальщики совершенно обнаглели. Ты должен немедленно заявить в милицию!

– Куда я пойду ночью? И потом, что милиция теперь сделает? Думаешь, эти типы стоят там и дожидаются, пока их арестуют?

– Значит, по-твоему, молчать?!

Федя вышел на улицу, походил возле дома. Потом подошел к окну.

– Послушай, там патруль идет. Пойдем, спросим, не видели ли они кого… Ах, ты уже разделся? Ладно, я сам…

На другой день в редакции только и было разговору, что о бандитском нападении на Алексея. Федя раззвонил об этом всем сотрудникам. Все охали, вздыхали, смотрели на Алексея с сочувствием и любопытством. Один лишь Олег Викторович, выслушав взволнованный рассказ Жаркина, приукрашенный яркими подробностями, спросил:

– А вы, случаем, не пьяным были, Воронцов?

Алексей ничего не ответил и демонстративно отвернулся. А миловидная секретарша Вера воскликнула возмущенно:

– Какой вы все же черствый человек, Олег Викторович! Ведь его, можно сказать, чуть не убили!

И потом переживала целых полдня. Ей все казалось, что эти страшные бандиты сегодня обязательно нападут на нее, когда она будет возвращаться вечером с танцев домой. А отказываться от танцев тоже никак не хотелось.

Алексей дежурил по номеру. Это была нелегкая работа. Требовалось читать газетные полосы, следить за их правкой, без конца носиться по лестнице в линотипный цех и обратно, проверять клише. Однако Алексей не забывал каждые полчаса справляться у Веры:

– Мне не звонили?

На что получал все время один и тот же ответ:

– Пока еще нет, Алексей Петрович.

Вера позвала его к телефону лишь под вечер. Он схватил трубку:

– Вы, Надя?

В ответ раздался смех:

– Да какая я тебе Надя!

Это был Федя Жаркин. Он позвонил, чтобы узнать, когда Алексей кончит дежурство.

– Часов в одиннадцать, не раньше. А что?

– Да вот все думаю, то ли идти на вечеринку к Бобу, то ли за тобой. Не дай бог, еще снова на тебя нападут.

В голосе Феди Алексей уловил ироническую нотку.

– Да брось ты, Тедди! – в свою очередь, уколол он его. – Сам приду, не маленький.

– Нет, я серьезно.

– Иди, иди к своей заграничной Зизи. Тоже мне телохранитель выискался…

Алексей освободился в двенадцатом часу. Как он ни храбрился, а возвращаться домой одному было все-таки страшновато. Он зашел в редакцию и взял со стола секретаря большие никелированные ножницы – хоть какое да оружие!

С бьющимся сердцем вступил он на темную улицу. Сегодня, пожалуй, было еще темнее, чем вчера: луна скрылась за облаками.

Но вот на улице стало светлее. Позади, слепя глаза светом ярких фар, шла машина. Алексей зашагал веселей, стремясь пройти побольше, прежде чем его снова окутает тьма.

Машина быстро приближалась. И вдруг свет погас. Водитель выключил фары.

Алексей оглянулся. Машина, силуэт которой был четко обозначен подфарниками, шла прямо на него.

– Эй-эй, куда! – замахал он руками. – Пьяный, что ли!

Но машина не сворачивала. Злобно фырча, словно разъяренный зверь, она неслась вперед. Алексей вдруг понял, что водитель едет не куда попало, а преследует совершенно определенную цель. Вскрикнув, Алексей рванулся к стене дома и вдруг упал, споткнувшись о какой-то предмет.

"Конец!" – пронеслось у него в голове.

Но как раз это падение и спасло Алексея. Рядом с ним оказался пенек, позади пенька – неглубокая яма. Машина, попав в яму правым колесом, ударилась крылом о пень и отскочила в сторону, пронесясь всего в каких-нибудь нескольких сантиметрах от Алексея. В лицо сыпанул песок, отброшенный колесами машины.

Когда Алексей, почувствовав, что опасность миновала, осмелился поднять голову, он увидел лишь зад быстро удалявшейся машины. Номера Алексей не смог разглядеть, он даже не понял, какой марки была машина. Только когда автомобиль стал сворачивать за угол на ближайшем перекрестке и на мгновение вырисовался на фоне неба, стало ясно: легковой ГАЗ-69 с брезентовым верхом.