Текст книги "Тени исчезают на рассвете"

Автор книги: Лев Квин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Как же, как же! – взволнованно произнес Иван Иванович. – Дом номер 197 на бульваре Девятого января. Он ведь недалеко от цеха "Д". Вот тут проходит заводская стена…

– Вокруг пустырь, – подхватил Конюхов. – До следующего дома метров двести. С другой стороны река. Очень удобное место.

Иван Иванович поднял телефонную трубку.

– Надо сейчас же выяснить, кто там живет.

– Я уже навел справки, товарищ полковник. Дом пустует. Это, собственно, даже и не дом, а нечто вроде заброшенной сторожки.

– Интересно, очень интересно… – Иван Иванович удовлетворенно потер руки. – Очень важная мелочь, товарищ Конюхов!.. А теперь идите отдыхать. И работников своих отпустите…

Иван Иванович пошел к начальнику и пробыл у него довольно долго. Потом уехал куда-то на полдня, а когда наконец снова вернулся в свой кабинет, телефон, стоявший на столе, надрывался от звона.

– Слушаю! Слушаю!

– Это междугородная. Товарищ Печенов? Тайгинск вас вызывает. Уже третий раз звонит. Говорите!

Иван Иванович удивился:

– Тайгинск? Кто же?

– Товарищ полковник? Здравствуйте! – заверещала трубка. – Это я.

– Кто "я"? – не понял Иван Иванович.

– Мокшин… Директор треста столовых и ресторанов.

– А-а… Как же вы в Тайгинске очутились?

– В командировку, послали. Очень срочное дело. Я только сегодня днем выехал.

"Хитрит! – подумал Иван Иванович. – Никто, конечно, его никуда не посылал. Сам напросился".

– Есть новости. Вот видите, я наш уговор помню. Вы учтете это, товарищ полковник?

– Ладно, ладно, давайте!

– Сегодня утром он опять… Вы понимаете? Я должен был пойти с ним в одно место.

– В какое место? – быстро спросил полковник.

– Он не сказал… Говорил только, что надо будет помочь ему избавиться от кого-то. За это он обещал мне вернуть расписку и вообще оставить в покое.

– А вы что?

– Согласился – как мы с вами и договорились. А потом я пошел в горторготдел, и мне приказали немедленно ехать…

– Никто вам ничего не приказал! – с сердцем выкрикнул Иван Иванович. – Сами вы напросились на эту командировку. Почему сразу не сообщили мне? Что молчите? Немедленно возвращайтесь в Южносибирск! Вы слышите, немедленно!

– Я… я звонил… Вас не было… Товарищ полковник… Я… я… понимаете…

Иван Иванович не стал слушать оправданий. Он с досадой бросил трубку. Верно говорят: на воду не опирайся, на труса не рассчитывай.

Ознакомившись с материалами дела, прокурор вечером дал санкцию на арест Семенова. Но его нигде не могли разыскать.

– Как ушел с работы в двенадцатом часу, так его больше никто и не видел – ни в тресте, ни дома, – доложил Ивану Ивановичу оперативный работник.

– Надо найти, – коротко приказал полковник. – Оставьте человека у него на квартире, пошлите людей на вокзал, на пристань. Его нельзя упустить.

Чуть позднее поступило новое сообщение. На квартиру к Алексею Воронцову зашел мужчина, по описанию похожий на Семенова, и дворами увел его куда-то.

– Черт побери! Этого только не хватало! – Иван Иванович рывком выдернул ящик стола и сунул в карман лежавший там пистолет. – Сейчас же вызывайте машину. Попробуем поискать еще в одном месте…

Так оказался Иван Иванович в доме номер 197 по бульвару Девятого января…

Когда Семенова увели из погреба в машину, полковник спросил Алексея, который все еще не мог прийти в себя от изумления:

– Как он вас сюда заманил?

– Вашим именем, Иван Иванович… Якобы вы просили меня опознать человека, который прошел в эту трубу.

Иван Иванович подскочил как ужаленный.

– Прошел в трубу?

– Да, я сам видел, как он заходил в дом. Мы его здесь ждали у выхода.

– Сеничев! Ковтун! – позвал Иван Иванович. Несмотря на свою полноту, он ловко пролез в пролом. – За мной! И вы, Алеша. У вас есть оружие?

Алексей подал ему пистолет, полученный от Семенова.

Полковник мельком глянул на него.

– Он заряжен холостыми. Вот, возьмите другой.

Низко согнувшись и придерживаясь руками за стены, они пошли по канализационной трубе. Идти было очень трудно – труба имела в диаметре всего около метра. Алексей то и дело ударялся головой о кирпичи. Не в лучшем положении были Сеничев и Ковтун – высокие здоровые ребята. Один лишь Иван Иванович, используя преимущества своего небольшого роста, быстро продвигался вперед.

– Скорей! Скорей! – услышал Алексей его бодрый голос. – Я вижу свет.

В этот момент раздался глухой взрыв. Труба заколебалась под ногами Алексея, и он упал, инстинктивно выбросив вперед руки…

ВЗРЫВ

Захаров проснулся в десятом часу. Он зевнул, потянулся и, вскочив с матраца, сделал несколько быстрых движений, разгоняя сон. Приоткрыл дверь ванны и выглянул осторожно в комнату.

Все было на своих местах. Даже положение ключа во входной двери за ночь не изменилось.

Развязав пакеты и разложив вчерашние покупки на столе и стульях, Захаров спустился в вестибюль.

– Меня никто не спрашивал? – поинтересовался он у дежурного администратора.

– Вы из двадцать третьего? Нет… Приходил тут, правда, один – еще вчера вечером. Искал какого-то своего друга из Риги. Я подумала, что вы. Посмотрела фамилию, оказалось – нет… А так никто больше не спрашивал.

– Ну ладно, если спросят, скажите, что я в артели… Паспорт дайте – перевод получить.

Дежурная подала паспорт Захарову.

– Не забудьте до четырех часов за комнату рассчитаться, товарищ Захаров.

– Пожалуйста, могу сейчас. За двое суток вперед можно?

– Хоть за неделю…

– Выписывайте.

Захаров уплатил деньги, внимательно осмотрел квитанцию, заставил дежурную поправить число, которое, по его мнению, вышло недостаточно ясно.

– У нас бухгалтер знаете какой придирчивый.

– Вроде вас, наверное, – усмехнулась дежурная…

Из гостиницы Захаров пошел в столовую и основательно закусил – надо было зарядиться на весь сегодняшний день. Отсюда он направился на городской пляж.

Утром здесь было сравнительно немного купающихся, в основном мальчишки. Они с визгом носились по светло-желтому песку, гоняясь за мячом, вбегали в воду, барахтались, норовя "утопить" друг друга, снова бросались на песок и валялись в нем до тех пор, пока тела их не покрывались песчаной чешуей. Тогда они опять вскакивали и в лихорадочной спешке повторяли все сначала, как будто боялись, что их позовут домой раньше, чем они успеют окунуться по крайней мере тысячу раз.

Ребята постарше вели себя солиднее. Они не вбегали, а входили в воду, не барахтались у берега, а плыли, иной раз довольно далеко. Выходили из воды равнодушноспокойные, словно и не они совершили только что на глазах у восхищенных мальчишек этот блестящий заплыв чуть ли не до середины реки. Пообсохнув немного, собирались небольшими группами и поочередно пытались ходить на руках или поднимали тяжелые камни, по-прежнему не теряя солидности и обмениваясь короткими критическими замечаниями. Пройдя на руках на полметра больше своих соперников, тайком бросали хвастливо-вопрошающие взгляды в сторону девочек, расположившихся поблизости щебечущей стайкой.

Захаров купаться не стал, хотя и очень манила к себе сверкавшая на солнце река. Он медленным шагом пошел вдоль берега, то и дело наклоняясь за камешками и швыряя их в воду.

Так он дошел до места, куда, по его расчетам, должен был выходить бульвар Девятого января, и поднялся на обрывистый берег. Прямо перед собой он увидел затерянный в песках одинокий домик. За ним, метрах в ста, проходила кирпичная заводская стена, круто заворачивавшая вправо.

Изучающим взглядом Захаров окинул близлежащую местность. Ночью к домику, пожалуй, лучше всего добираться вдоль заводской стены. В ее тени сам не будешь заметен, а увидеть сумеешь все.

Осмотреть домик сейчас? Нет, не надо. Можно привлечь к себе внимание. Местность хоть и кажется пустынной, но рисковать лишний раз не следует. Ефремов ведь описал все достаточно подробно. Главное, чтобы внутри трубы не было завала. А это сейчас все равно не узнаешь.

Он постоял еще немного, фотографируя глазами все бугорки, канавы, кусточки, где можно было бы укрыться в случае надобности, а потом спустился к реке и повернул обратно…

Около трех часов дня Захаров прошел мимо дома Ефремова, по другой стороне улицы. Первое окно, второе, третье… Занавески на нем раздвинуты. Все в порядке!

Теперь можно и выкупаться – такая жарища! И, кроме того, в послеобеденные часы пляж – самое, пожалуй, безопасное место в городе. Голый человек, затерявшийся среди множества других таких же обнаженных тел, – что может быть менее приметным? Искать на многолюдном пляже человека – это почти то же самое, что пытаться разыскать иголку в стоге сена…

Недаром ведь предусмотрительный Генрих Шниттке, разбирая возможные способы переброски Алстера в Советский Союз, посоветовал остановиться на варианте "Венера", связанном с пляжем. Право выбора оставалось за Алстером, а он всегда предпочитал парашют. Но на сей раз, хорошенько поразмыслив, он согласился со Шниттке. Вариант "Венера" в самом деле обещал стопроцентный успех.

С самого начала все пошло как нельзя лучше. Алстера устроили на торговом судне "Бремен" так, что ни один член команды ничего не знал о нем. В нужную минуту, когда судно подходило к Риге, Алстер с помощью капитана незаметно оставил его и поплыл по направлению к Рижскому взморью. На нем был легкий водолазный костюм, состоящий из маски с большим запасом кислорода и ластов. Пятнадцать километров из восемнадцати, отделявших его от пляжа курорта Дзинтари, куда предстояло прибыть, Алстер проплыл глубоко под водой, у самого дна Рижского залива. Затем он снял ласты, маску, затопил их, а сам продолжал путь на поверхности, в одних купальных трусах.

Алстер был неплохим пловцом. К тому же, готовясь к операции, он много тренировался. Проплыть три километра не составило особого труда.

Весь пляж был усеян купальщиками. Никто не обратил на Алстера внимания. Попрыгав на одной ноге и вытряхнув воду из ушей, он, насвистывая мотив песенки из новейшего советского кинофильма, только что появившегося на рижских экранах, не спеша направился к асфальтированной дорожке, которая вела к приморскому ресторану. Тут тоже, уткнув лица в песок и отдав спины на расправу жаркому солнцу и соленому морскому ветру, лежали дачники. Алстер разыскал среди них полную даму с волосами, выкрашенными перекисью водорода и перехваченными двумя лентами – синей и желтой.

– А вот и я, Аустра Эдмундовна, – весело произнес Алстер, опускаясь на песок рядом с дамой.

– Ой! Как вы меня напугали, – вздрогнула дама и накинулась на него: – Разве можно так далеко заплывать, Ефим Сидорович! Ведь вы могли утонуть. Столько несчастных случаев!

– Ничего со мной не случится, Аустра Эдмундовна.

Не спеша Алстер стал одеваться – аккуратно сложенная мужская одежда лежала на песке возле дамы. Надел майку, пижамную куртку, брюки, с удовлетворением нащупав в них толстый бумажник с деньгами и документами. Лишь с ботинками получилось недоразумение – они были малы, и Алстер с трудом втиснул в них свои здоровенные ноги.

– Пошли, Аустра Эдмундовна!

И они двинулись по берегу Взморья: ни дать ни взять дачник из породы "диких" со своей квартирной хозяйкой.

Так, подобно Венере, родился из пены морской Ефим Сидорович Захаров…

На южносибирском пляже Захаров пробыл до самого вечера – ему некуда было спешить. Лишь когда солнце стало садиться и с реки потянуло холодком, он стал одеваться.

Теперь в камеру хранения – она уже должна быть открыта.

Но оказалось, что учреждения южносибирского вокзала работают не точно по расписанию. Полчаса простоял Захаров у двери камеры, пока наконец появилась немолодая женщина с надменным взглядом, ярко накрашенными губами и мелко, как у барашка, завитыми волосами неопределенного цвета. Лицо у нее было мятое, невыспавшееся.

– Что вам?.. Давайте квитанцию.

Она отправилась в глубь камеры и приволокла какой-то огромный узел и корзинку.

У Захарова дрогнуло сердце.

– Это не мои вещи, – сказал он, стараясь оставаться спокойным. – У меня чемодан.

– Бросьте! На квитанции номер 625 и на узле тоже.

– 652 на узле. Ослепла, что ли?!

– Но-но, потише! – прикрикнула на него женщина. И долго еще в глубине камеры слышался ее недовольный голос, ворчавший что-то про "разных там" и "всяких там".

Наконец она принесла чемодан. Захаров принял его со вздохом облегчения. Еще бы! Без чемодана вся его миссия была бы обречена на провал…

До наступления темноты Захаров просидел в садике возле железнодорожной станции. Потом нанял такси. Не доезжая несколько улиц до бульвара Девятого января, он рассчитался с шофером и отпустил машину. Обождал, пока звук мотора замер вдали. Потом пробрался к заводской стене и, укрываясь в ее тени – уже вышла луна, – бесшумно двинулся по направлению к сторожке.

Вот и она! Теперь бросок через освещенное луной пространство к двери – метров двадцать, не больше. Но дверь закрыта. Сильный рывок – нет, не поддается. Наверное, там крючок. Еще рывок…

На этот раз повезло. Крючок вырвался из своего проржавевшего гнезда, и дверь распахнулась.

Захаров зашел в комнату и прикрыл за собой дверь. Было темно, но он хорошо ориентировался в темноте. Вот крышка погреба. Она открылась легко. О, даже лестница есть – все удобства!

Осторожно опустив крышку, Захаров включил электрический фонарик и осмотрелся. Погреб как погреб, вот только левая стена завалилась. Но это ничего. Труба проходит у другой стены.

Так и есть – кирпичная кладка. В старое время ведь не было готовых труб, их делали из кирпича. А эта труба проложена, если верить документам, больше полусотни лет назад. Ею уже давным-давно не пользуются – новая канализационная сеть проложена в другом месте.

Ну, пора за работу… Захаров открыл чемодан и вытащил оттуда металлический предмет странной формы, похожий на пистолет с заостренным концом. Это был ультразвуковой вибратор – новинка разведывательной техники, позволяющая бесшумно и быстро проникать сквозь стены. Вибратор приводился в действие электрической батареей, вмонтированной в рукоятку.

Захаров вставил заостренный конец аппарата между двумя кирпичами и нажал включатель. Послышался легкий свист.

Через несколько секунд Захаров без труда вытащил расшатанные кирпичи. Образовалось небольшое отверстие, через которое ударил спертый воздух. Захаров продолжал работать вибратором. Вскоре отверстие расширилось настолько, что в него можно было пролезть.

Толкая перед собой чемодан и согнувшись в три погибели, Захаров начал нелегкое путешествие по канализационной трубе. Пройти предстояло около трехсот метров – и чего стоил каждый десяток метров такого пути! Захаров не один раз проклял свой рост, прежде чем решил, что уже, кажется, добрался до места.

Труба уходила дальше, и луч карманного фонарика, направленный вперед, терялся где-то в темноте, словно смешивался с ней. Захаров вытащил из кармана небольшой прибор, похожий на карманные часы, и приложил к кирпичу. Нет, не здесь.

Не отнимая прибора от стены, он прошел немного дальше. Наконец стрелка на циферблате прибора, колебавшаяся между цифрами "300" и "400", упала до цифры "30". Захаров остановился. Прибор показывал толщину стены или земляного слоя в сантиметрах. Значит, здесь то место, до которого Ефремов проложил ход из котельной.

Он снова пустил в ход ультразвуковой вибратор и вскоре предстал перед удивленным Ефремовым, сидевшим у открытой топки в просторном помещении котельной.

– Ну и ну! – развел тот руками.

– Я же говорил, что пройду сквозь стену, Василий Тимофеевич. Как печь?

– Только что закончил топку.

– Значит, там жарковато… – Захаров вытащил из чемодана тщательно свернутую одежду из блестящей серовато-голубой материи, похожую на комбинезон. – Дверь в котельную закрыта? – спросил он, вдруг понижая голос до шепота.

– Закрыта. Не бойсь, Ефим Сидорович, здесь нас никто не услышит. Одна дверь, потом другая.

Захаров облачился в странный костюм со шлемом.

– Затяни их потуже, Василий Тимофеевич, – попросил он, указывая на гайки по обе стороны шлема.

Ефремов выполнил просьбу.

– Чисто водолаз, – усмехнулся он.

– Не водолаз, а огнелаз, – поправил Захаров, и голос его прозвучал глухо, как в бочке. – В этом костюме, пока хватит кислороду, можно спокойно жариться хоть на чертовой сковородке в аду. Вот бы захватить его с собой на тот свет, а?

Ефремов насупился. Он был суеверным, и шутка не пришлась ему по душе.

На глазах Ефремова Захаров пролез в топку, спокойно зашагал по раскаленным углям, на которых танцевали еще синие язычки пламени, и, пригнувшись, исчез в дымоходе.

– Дьявол, чисто дьявол, – шептал пораженный Ефремов.

Захаров медленно поднимался вверх по дымоходной трубе. Это было не особенно трудно: металлические скобы, заменявшие ступеньки, располагались близко друг от друга. Но огнеупорный комбинезон сковывал движения.

Вот он достиг выступа, где дымоходная труба резко сужалась и из четырехгранной становилась круглой. Здесь Захаров остановился. Прикрепив себя к скобе с помощью пояса, сделанного из того же огнестойкого материала, он расстегнул карман и вытащил ультразвуковой вибратор.

Прокаленный кирпич дымохода поддавался медленно. Приходилось откалывать кусок за куском. Но вот дело пошло быстрее – вибратор добрался до стены здания. Он входил в крепчайший цементный раствор между кирпичами, словно гвоздь в песок…

Комната-сейф… Как и предполагал Захаров, стальные листы ограждали ее лишь с трех сторон. Четвертая стена была сплошной, без окон, двойной кирпичной кладки. Никому и в голову не приходило, что здесь тоже нужно поставить стальную ограду.

На полках в запечатанных папках и рулонах лежали чертежи и документация. Захаров принялся за работу. Отобрал чертежи, казавшиеся ему наиболее важными, и стал их фотографировать. Он работал с помощью особой фотопленки, чувствительной к инфракрасным лучам, которые излучались нагретой жарким воздухом бумагой.

Закончив съемку, Захаров спустился обратно в котельную. Теперь, когда главное уже было сделано, им овладело лихорадочное возбуждение. Скорей отсюда, скорей!

– Все, Василий Тимофеевич… Деньги, считай, твои. Заработаны честно. Завтра получишь.

Он быстро сбросил огнеупорный костюм и уложил его в чемодан вместе с ультразвуковым вибратором.

– Давай веревку, я тебя свяжу… Быстрей, быстрей!

– Погоди, я сначала двери отворю.

– Зачем?

– Так лучше. Я скажу, что ты через дверь вошел, а через трубу ушел. Иначе мне могут не поверить, что я не слышал, как ты здесь стену ломал.

– Скорей!

Вернувшись, Ефремов с готовностью протянул обе руки Захарову.

– Вяжи, Ефим Сидорович, только покрепче. А тряпки вот…

Через несколько минут Ефремов со связанными руками и ногами лежал на полу котельной.

– Прощай, Василий Тимофеевич!

Захаров заткнул ему тряпками рот, взял чемодан и пополз через ход к канализационной трубе. Возле трубы он остановился и открыл чемодан. В самом его низу лежало несколько синих пакетиков с надписью: "Рафинад кусковой. Чистый вес пятьсот граммов. Винницкий сахарный завод". Соединив эти пакетики проводом, Захаров завел часовой механизм, помещавшийся тут же, в одном из пакетиков, снова закрыл чемодан и положил его на землю. Потом полез через пролом.

Обратно по трубе он двигался гораздо быстрее – с ним не было громоздкого и тяжелого чемодана. До выхода оставалось совсем немного – метров десять, когда вдруг он услышал голоса, доносившиеся из погреба сторожки. Там люди!..

В котельную он выскочил грязный, исцарапанный, тяжело дышащий. Лицо его было искажено. Глаза круглые, налитые кровью.

Он вырвал кляп изо рта Ефремова.

– Пропуск! Где твой пропуск!

– Слушай, Ефим Сидорович, – встревоженно спросил тот, – что там тикает в яме?

– Ничего, ничего… – пробормотал Захаров, лихорадочно роясь в карманах Ефремова.

Вот пропуск! Он выхватил коричневую книжечку с фотоснимком.

– Ефим Сидорович! – вдруг рванулся Ефремов. – А ты… а ты не бомбу заложил? А-а! – завопил он пронзительным звериным голосом.

– Что ты, что ты?! – Захаров с силой запихал тряпки в орущий рот. Ефремов, бешено вращая белками глаз, забился на каменном полу, тщетно пытаясь освободиться от уз.

Захаров осмотрелся – нужен острый предмет. Лопата!.. Положив на край печи левую руку, он полоснул по ней лопатой. Брызнула кровь… Теперь наверх!

Он взял в правую руку пропуск и побежал по ступенькам. Где охрана? Ага!

Он бросился к охраннику, размахивая на ходу пропуском.

– Ой, беда какая, ой, беда! – причитал Захаров. – Пропускай скорее, браток, не то кровью изойду! Надо же так себя хватить.

Расчет его оказался верным. Увидев обливающегося кровью человека, охранник не стал вглядываться в пропуск. Лишь когда Захаров уже скрылся во дворе комбината, охраннику стало не по себе. Откуда он взялся, этот человек? Из котельной? Но ведь там остался один только истопник. А его охранник знал в лицо.

Он позвонил в медпункт. Никто не ответил. Тогда он вызвал проходную комбината.

– Если подойдет к вам человек с порезанной рукой, проверьте у него пропуск как следует, ладно? И мне потом позвоните…

Но Захаров и не думал идти через проходную. Отбежав подальше от цеха "Д" и выбрав местечко потемнее, он перебрался через заводскую стену и пошел шагом, зажимая рукой все еще кровоточившую рану.

На соседней улице он остановился возле покосившегося забора. Оторвал лоскут от нижней рубахи и ловко перевязал себе руку. Вот и все! Даже раны не видно – он умышленно ударил лопатой возле локтя, чтобы место ранения было прикрыто рукавом.

Который теперь час?.. Он глянул на часы. Стоят, проклятые – повредил, видно, ударом. Стрелки показывают четверть третьего. Значит, сейчас примерно половина третьего. В его распоряжении еще полтора часа. Поезд уходит в четыре.

Но почему до сих пор еще нет взрыва? Ведь он поставил взрыватель на…

В этот момент небо озарилось ослепительной вспышкой и грянул громовой удар. За первой вспышкой последовала вторая, третья. Послышался протяжный свистящий звук, напоминающий шипение паровоза, только несравненно более громкий.

Захаров довольно усмехнулся и зашагал в сторону переезда.