Текст книги "Орлы возвратятся в гнездо(СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я с тоской посмотрел на придавленное щитом тело охотничка. Видеть его не хотелось, но... Я подошел к щиту, и тут увидел, еще кое-что – в нескольких местах пули все-таки пробили щит. В одном из вспученных пузырей торчал наполовину вышедший свинцовый 'грибок' сплющенной пули. Две других дыры вообще были сквозными. Повезло, что прошло мимо, а я в запале и не заметил... Будь у покойника пули с сердечником потверже, уложил бы меня как пить дать. Почему-то вспомнилась надпись с известной рыцарской могилы: 'стоял бы я, лежал бы ты'. Да уж, сегодня ангел хранитель поработал на двести процентов.

Взявшись за щит, я поразился тому, какой он тяжеленный. А ведь на адреналине я и схватил и пробежался с ним, и даже веса не почувствовал... Откинул в сторону, и стараясь не смотреть на голову покойника, зашарил у него под пиджаком. Заметил еще кое-что: весь правый бок покойничка был в крови – это уже точно была не моя работа. Похоже, одна из его собственных пуль от щита, вернулась к нему обратно рикошетом. Вот почему он так вяло трепыхался внизу... Впрочем, что это теперь меняло?.. Под пиджаком покойника обнаружились подсумки. Три длинных магазина висели под левой подмышкой на плечевом ремне кобуры. Я вытащил один магазин, сразу вставил в пистолет, – из-за длинны он остался торчать за пределами рукояти почти на половину длинны. На задней грани магазина были маленькие окошечки, в которые обнадеживающе просвечивали желтые донца патронов. У нижнего окошечка была цифра '31'. Похоже, теперь я был обеспечен патронами на всю оставшуюся жизнь. Я передернул затвор.

Прикинув, как мне утащить остальные магазины, я перевернул тяжелое тело покойничка на спину, взял с ближайшей стойки кинжал, разрезал на спине его пиджак. Теперь мне были видны шлевки для подгонки кобуры по размеру. Я выпростал из шлевок концы ремня, петли кобуры разошлись, и я стянул её с трупа. Снова замыкать ремни было мешкотно, поэтому я просто закинул её на плечо. Встал. Посмотрел не испачкался ли. Подумал, – не пнуть ли покойника напоследок, но решил, что обойдусь.

На душе все равно было муторно. В убийстве не было ровным счетом ничего хорошего. Бог, кем бы он не был, создал человека не для этого. Человек создан, чтобы созидать.

У меня еще были дела. Я вышел из рыцарского зала, и держа пистолет наготове пошел обратно в галерею. Осторожность оправдалась. В коридоре перед галерей я столкнулся с одним из боевиков, который таки смог подняться после взрыва. Он шел по стене, едва перебирая ногами, сипя кровавыми пузырями на белых губах. Правая рука висела плетью, а левой он зажимал себе что-то в районе ключицы. Наши взгляды встретились. Он чуть заметно качнул головой в отрицании, и поднял левую руку, будто заслоняясь. Я нажал на спуск. Пистолет задергался как припадочный отбойный молоток, руку потащило вверх, вспоров боевика очередью от грудины до головы. Уши заложило. Последние пару пуль влетело уже в потолок. Человек рухнул назад, как колода, громыхнув об пол при падении.

Вот и второй холодный за день. Я чувствовал себя очень усталым.

Число заполненных донцами окошек в магазине уменьшилось до цифры '23'. За одно нажатие на спуск я выпустил без малого с десяток патронов. Аппарат был слишком прожорлив. Я перещелкнул рычажок на одиночные, перешагнул тело, стараясь не встать в натекавшую лужу, и двинулся дальше.

Дым в картинной галерее уже рассосался. Но от этого картина стала еще страшнее. Здесь никто не шевелился. Вспомнив, что я видел перед тем, как выбежать из зала, я посмотрел на батальную картину. Теперь все было видно лучше. Я не словил глюк, – все разрушения... это действительно выстрелила нарисованная на картине гарибальдийская пушка. Ну, в какой-то степени... Как раз там, где художник изобразил дуло, холст был разорван. Вернее, уничтожен, вырван большим куском. А за ним... Я сунул руку в дыру, расширив отверстие: – в нише за картиной стоял опустевший футляр, еще теплый. Что-то вроде американского 'клеймора', или нашей 'МОН-50'. Мина направленного взрыва, с готовыми поражающими элементами. Я ставил такие в армии. Покойный 'викинг' был прав. Сейфы иногда минировали. Но здесь ловушку не стали ставить в сейфе. Сейф на противоположной стороне был просто приманкой, который выставлял недругов в правильный сектор. Взрыв шел с задержкой. Все равно не уйдут, пока обстоятельно не осмотрят сейф. Идеальная ловушка. И Марко подставил себя, чтобы заманить в неё врагов.

Несмотря на то, что дым рассеялся, все равно мне казалось, что у артиллериста с запалом на картине теперь довольное лицо. еще бы, – столько лет висеть нарисованным на картине с занесенным фитилем, – и наконец жахнуть... Я скривил ухмылку ему в ответ.

Я пошел на другой конец зала, стараясь обходить тела и красное на полу. Марко лежал на спине, раскинув руки, невидяще глядя застывшими глазами в потолок. Вместо живота у него был киш-миш, одежда пропиталась кровью. Он был смелый человек. Идеалист, несомненно. Я протянул руку, чтоб закрыть ему глаза. И вдруг, после того как я провел рукой, его глаза дрогнули.

– Марко, едрить твою!.. – Я едва выдохнул. – Ты жив!!!

Он скосил на меня глаза, чуть склонил голову. И от этого движения, из глазной впадины по щеке побежала слеза.

– Погоди... не шевелись... – Зачастил я. – Сейчас я... найду чем перевязать...

– Поздно. – Прошептал он, одними губами, почти без дыхания. – Я... прожил...

– Не дури, буркнул я, – сам не веря себе, и своим словам.

– Теле-фон... – просипел он. – В кармане. Преду-преди... бра-тьев...

Я кивнул, обшлепал его. Телефон обнаружился в кармане рубашки. Мертвая груда пластика, из который стальной шарик мины вырвал половину потрохов. Телефон был мертв.

– Хана телефону.

Я показал его Марко. Тот с трудом сфокусировал на нем взгляд.

– Орел... отве-зи сам... Найди Монастырь... Санто Маурисио... Спроси отца Коррадо... Коррадо Марини...

– А орел-то где?

– В гардеробе... Рюк-зак... Не ус-пел...

– Гардероб. Я понял.

– От-вези... – каждое слово давалось ему все труднее. Он уходил, и черт знает какими гвоздями его душа была прибита к телу. – Ты их видел... им нельзя... Орлы должны возвращаться в гнездо... Отвези... О... Обещай...

Вся его жизнь теперь была в глазах. Он уходил. Это был последний бастион его обороны в борьбе со смертью.

– Я... отвезу. – Я кивнул ему.

– Хо-рошо... Брат. – Он улыбнулся. И это последнее, что он сделал.

Я закрыл ему глаза. Теперь окончательно.

Ключ от машины отыскался в кармане брюк. Чтоб достать его пришлось немного запачкать руки. Так, а это что? Бумажник... Тут же мне пришла мысль, что мне нужны деньги. Пришлось подавить отвращение, и потревожить всех окрестных покойников. Денег набилось порядком. Сунул в карман, потом рассортирую...

Я поднялся. Прочь из этого склепа! Я сделал шаг, другой. А, да, – еще кое-что. Я развернулся, и отыскал на полу 'Беретту ПХ-4', которой я запустил в рожу 'колониальному мундиру. Я направил пистолет в стену, нажал на спуск. Затем отвел затвор, и поймал исправно выброшенный патрон. Ладно сделанный патрончик, но не военный стандарт. На дульце и исправно пробитом капсуле, не было герметизирующего лака. Не все изготовители этим заморачивались, потому что для обычных условий это было абсолютно не критично. Но я пробултыхлся с этими патронами через весь морской потовый канал, и они просто подмокли. Это был второй раз, когда косяк с патронами едва не стоил мне жизни. Первый раз был год назад, со ржавым наганом в золотой пещере. Но в тот раз у меня руках был только что, случайно найденный револьвер. А в этот раз я сам затупил, и не проверил оружие. Пистолет оказался не виноват. Лажанул его мудень-владелец. Хотя, конечно у меня били извиняющие обстоятельства. После заплыва у меня и времени не было повозиться с оружием. Хотя, кого бы волновали мои извиняющее обстоятельства, если бы я сейчас лежал здесь, с дыркой в башке? То-то и оно...

Я машинально сунул пистолет в карман. Он мне нравился. Надо будет перенабить магазин. На полу лежал еще и пистолет боевика – с глушителем, его я тоже поднял, и засунул за пояс. Подумал секунду, и еще снял с одного из тел компактный пистолет-пулемет, – такой же как на корабле. Засунул за пояс два магазина к нему. Теперь у меня было три пистолета, и пистолет пулемет. Чоу-Юн-Фат был бы мной доволен... Все это барахло неудобно болталось в неприспособленной одежде по телу. Главное, чтоб не лопнул поясной ремень. Разберусь с этим позже.

Гардероб отыскался быстро. Небольшая комната, рядом с центральным холлом. Большой встроенный шкаф. Внутри на вешалках висело немного одежды, припорошенной той мельчайшей пылью, которая со временем образуется даже в закрытых помещениях. Я посмотрел на переброшенные через рейку брюки с неимоверным клешем. Судя по фасону, это барахло висело здесь годов с шестидесятых-семидесятых прошлого века. Внизу стояло несколько пар обуви, кожа сморщилась и ссохлась без ухода. Одно место в пыли было пустым. Марко все же нашел себе обувку, да не долго довелось носить... И рюкзак его был здесь же. Я открыл клапан, размотал тряпку, – хищная голова потемневшей птицы уставилась на меня немигающим взором. Добро. Я взял рюкзак, и немедленно побросал в него свой арсенал. Жить сразу стало удобнее. Заодно – чего уж там, нацепил подходящий по размеру пиджачок с вешалки. В коричневую клетку, чуть свободный мне в талии. А с полки сверху взял шляпу-трильби, чтоб прикрыть повязанную голову. Привет семидесятые!

Но в сторону шутки. Надо было валить. Я и так тут сильно подзадержался. Если учесть, что мы устроили не только пальбу, но и взрывы, сюда в любой момент могла приехать не только сонная полиция, а еще какая-нибудь бригада антитеррористического спецназа. Встречаться с ними мне точно не было резона.

Я захлопнул за собой входную дверь. Мелькнула мысль, – не оставили ли боевики кого караулить снаружи? Но это было маловероятно. Внутри был такой тарарам, что они бы уже прибежали внутрь. Я открыл микро-вен Марко, бросил рюкзак, открыл ворота, и вывел авто на улицу. Все это время меня царапала мысль, что вот-вот из какого-то темного угла выскочит орава полиции, и схватит меня под белы руки. Это было бы особенно смешно, после моих долгих и вдумчивых соборов на вилле. Собирал деньги, стволы, – и пшик!.. Но нет, никто меня не хватал. Набирая скорость я вел машину по улице, мимо окрестных домов. Освещенных окон вокруг стало гораздо больше, чем было, когда мы сюда подъезжали. Да, устроили мы местным жителям веселую ночь... Непуганый край. Кто же включает в доме свет, когда рядом стреляют? Но людей не было видно. Меня спасали заборы вокруг домов. Соваться за них видимо, ни у кого не было желания. А издалека, со вторых этажей, – даже если кто пытался снять меня на телефон, попробуй сними. Что за машина, что за тип в шляпе...

Я поддал газу, а сам открыл окно. Полицию я так толком и не увидел. Просто в какой-то момент что-то толкнуло свернуть, на более тихий проулок. И уже удаляясь, в заднее зеркало я увидел пролетевшее мимо зарево мигалок и вой сирен. Кого-то мы все-таки разбудили в славной сонной Италии. Я поерзал в водительском кресле, устраиваясь поудобнее, и поехал с той скоростью, с которой должен ехать законопослушный, добропорядочный гражданин, который никуда не спешит.

***

Остаток ночи, после того как я покинул виллу Марко, прошел спокойно. Остановив машину на пустой улице, в ряду других автомобилей, я задумался, – что же мне делать дальше? Ситуация была мутнейшая. Я внезапно оказался нелегалом в чужой стране, с культурным артефактом огромной исторической ценности на руках, и... рыскающей в округе бандой боевиков, которые хотели получить птичку, спрятанную у меня в рюкзаке. Однако, обращаться в полицию мне совершенно не хотелось. Кроме нелегального попадания в страну,и рюкзака набитого оружием, которого хватит на целый полк, на мне висело минимум два трупа. И ни одного оставшегося в живых человека, который мог бы подтвердить мою историю. Что-то подобное я уже проходил год назад.

По уму мне следовало немедленно свалить в неизвестном направлении, и оставить все эти тайные общества разбираться между собой. Проблема в том, что я был 'на чужом поле'. У меня не было ни связей, ни документов, ни даже знания языка – которые могли бы помочь покинуть страну. В активе у меня была латынь, на которой здесь можно было объясниться разве что с профессорами истории, и английский – в туристическом городе его хватит для общения в некоторых магазинах. Но это все. Легальный выезд за границу мне был закрыт. А нелегальный? Переплывать вплавь Адриатику и Черное море? Или уходить пешком через Альпы, как Суворов? Нет, все это не канало.

Единственные предполагаемые 'союзники', – они же единственный возможный вариант, – который маячил на горизонте, – это были братья Марко. Но и здесь мне многое не нравилось. Тайные общества очень не любят, когда кто-то знает их тайну. А ну как доблестные хранители, вместо того, чтобы посадить меня контрабандой на пароход, решат, что надежней и дешевле тюкнуть меня свинцовой гирькой по темечку? Марко обещал мне, – но Марко уже несколько часов как 'ушел в верхнюю тундру'. Сдержат ли его братья слово, в обмен на птицу? Кое-что, впрочем, говорило и в их пользу. То, что Марко с товарищами не притопили меня в море, и обременили себя тащить меня по морю, – говорило, что люди они порядочные. Скорее романтики, чем реалисты, готовые что угодно оправдать 'суровой необходимостью'. Да и выбора у меня особого не было.

Еще один момент – ныне мертвый командир боевиков сказал, что их люди полностью раскололи товарища Марко – Бруно. Если оный Бруно под влиянием химии выболтал адрес основной штаб-квартиры братьев Марко – крутые ребята могли прилететь туда раньше меня. И уж тогда меня там точно не ждет ничего хорошего. Ситуация усугублялась тем, что злыдни уже могли знать, куда ехать. А вот я вообще не имел об этом никакого представления. Где тут в Италии затерялся этот монастырь Санто-Маурицио?

Короче, было много неясного. Как? Куда? И сколько у меня времени в запасе? Фактор места, фактор условий, фактор времени... – все под вопросом. Просто обалденные обстоятельства. Тем не менее, надо было что-то решать, и я более-менее определился, что мне делать.

Первое – из города ночью не валить. Я не знал, как работают местные правоохранители. Мы устроили дикое побоище на вилле, но это все-таки была не людная улица, а уединенное место. Поднимут ли всю полицию на уши по линии борьбы с терроризмом? Или станут расследовать это как обычный криминал? Если полиция озаботится особым режимом в городе, – то дороги уже перекрыты. Шанс, что мою машину остановят ночью, когда других авто мало, был весьма высок. Днём же, наоборот, потоки машин увеличат мои шансы затеряться. Еще одно – мне позарез нужен был навигатор и интернет. Здесь, в туристическом городе добыть его было намного проще, чем где-то еще – опять же, фактор английского. Поэтому, решено – до утра остаюсь в городе; перекантуюсь остаток ночи в машине.

Чем заняться у меня было. Сперва – разобраться с оружием. Первым, в тусклом свете далекого уличного фонаря, выщелкал тухлые патроны из магазина Берретты. Набил туда новые, позаимствовав их из магазина-пистолет пулемета. Замирая, при свете редких проезжающих машин, таким же образом заполнил магазины 'Глока'. К концу процедуры подушечки пальцев, с непривычки начали саднить. Затем, тихонько матерясь в темноте машины, стянул с себя пиджак. Соединил плечевые петли на кобуре Глока, нацепил на себя, и подогнал её по размеру. Поверх кобуры натянул обратно пиджак. Затем занялся деньгами. Напрягая глаза, разложил разноцветные евросы, согласно номиналу. Получилась не слишком толстая, но все же порядочная пачка, которую я устроил в бумажник. Хотя бы с деньгами у меня не должно было возникнуть проблем. Так... А вот теперь можно было... нет, даже нужно было немного поспать.

Я опустил назад спинку сиденья, и получилось вполне пристойное ложе. Опустившись на него я вдруг понял, как же я устал. Это было какое-то непонятное состояние, когда ты вроде вымотался до крайности, но так напряжен, что сон все равно не идет. Я повертелся так и сяк, устраиваясь поудобнее. Наконец, несколько раз сильно сжал и разжал кулаки, напряги отпустил пресс, чтобы снять лишний тонус мышц. Задышал глубоко, как когда-то учили в армейке, и... помогло. Организм наконец отпустило. Все стало смутным, неважным, и наконец все тревоги дня покрыл его величество сон.

***

Утро ворвалось ко мне стуком в стекло. Сердце дало сбой, я подскочил, рука метнулась к кобуре, но слава богу, глаза продрались раньше, чем я натворил дел. Какой-то темпераментный сын итальянского народа, широкий с круглым лицом, тараторил что-то на своей мове, оживлённо жестикулируя. Настоящий стереотипный итальянец, которого я благодаря его мимике и выразительности поз, понял и без знания языка. Тычок пальцем в машину стоящую позади, а потом себе в грудь – его машина. Тычок пальцем в меня, а потом две ладони, сведенные рядом на небольшом расстоянии – я его 'запер'. Жест в сторону циферблата часов на левой руке – он опаздывает. Ну и легкое постукивание себя ладонью по лбу... – тоже понятно.

Я окончательно продрал глаза, посмотрел, не точит ли из-под пиджака кобура, поднял сиденье, и чуть приоткрыл стекло. Шум от мужика сразу прибавил в громкости.

Я снял машину с ручника, и завел мотор.

– Си-си, сеньор, – успокаивающе сказал я ему, – э-ээ, как его там, скуза...

На этом мои познания итальянского были полностью исчерпаны. Поэтому я вывернул руль, и выехал на проезжую часть. В принципе, я должен был сказать дядьке спасибо. Если бы не он, кто знает, сколько бы я еще продрых.

Теперь мне нужно было найти магазин сотовой связи. Я медленно полз по улочкам, периодически встревая в уличный поток. Внутри я чувствовал излишний напряг, которого не бывало при вождении дома. Конечно светофор всегда светофор, а мигание подворотником всегда сигнал куда попрет соседняя машина. Но все же это была чужая страна, где я не понимал уличные указатели, и вообще мог случайно что-то нарушить. Тут бы мной заинтересовалась полиция – и привет позорное узилище... Пока я, впрочем, встретил всего одного служителя закона. Припаркованная у какой-то закусочной, вроде бы Альфа-Ромео, к которой торжественно шествовал дядька в синей униформе, белой портупее, и сапогах – (бог знает, зачем они были нужны ему в машине). Щеголеватой фуражечка с задорно поднятой тульей, аккуратно сидела на голове. А бородка клинышком своей идеальной формой делала мужчину похожим на модельера, сценариста, стилиста... или уж не знаю кого еще, – но только не на полицейского. В нашей стране полиция ничего подобного не отращивала. На машине виднелась надпись 'карабинери'. В руках дядька тащил какой-то пончик и закрытый стакан. Взглянув на это, я почувствовал, что изрядно голоден. Но тормозить у той закусочной, конечно не стал.

Данная встреча навела меня на мысли – а что мне вообще делать, если меня прихватит полиция? Я уже наворотил дел – в виде тел. Но там я, по своему убеждению, был в своем праве. Боевики хотели убить меня – Я имел право на защиту. Полицейские – дело другое. Они были не при делах, и просто выполняли свою работу. Конечно, можно было оправдать себя 'естественным ходом вещей', – когда одно действие автоматически вызывает последующие. Преступив закон, и расстреляв боевиком можно было стрелять и дальше. Но так можно было слишком далеко зайти. Сам не заметишь, как побуреешь от крови. Нет, стрелять в случайных людей мне не улыбалось. Не дай бог...

Бог покровительствует дуракам. Сотовый магазин изыскался безо всяких надписей. Я бы все равно не смог их понять. Дело решила вывеска, со стилизованной пиктограммой мобильного, и плакат, на котором смуглая итальянка, сверкая белоснежными зубами с кем-то радостно трындела, приложив к уху сотовый. Я припарковался, пробрался в магазин, и выудив из памяти еще одно слово 'туристо', ринулся в атаку на продавца. О, бона Фортуна! – продавец, мужчина лет тридцати с глубокими залысинами, свободно говорил по-английски. Через пятнадцать-двадцать минут я выбрался из лабаза с середнечковым по цене телефоном 'Сони', каким-то там 'оптимальным для вас' тарифом, и установленным навигатором. Дела налаживались!

Нырнув в машину, я первым делом свалил от магазина. Даже мне хватило ума понять, что там была ограниченная по времени парковка. Затаив машину на тихой улице, я тут же нырнул в интернет, и бомбардировал его запросами о монастыре 'Санто-Маурицио' в Италии. Таковой обнаружился не сразу, видимо был в стороне от туристических достопримечательностей. Но все же, нашелся.

Несколько перебранных сайтов дали мне кое-какую информацию. Так... Древняя обитель... Точная дата основания не известна, но это один из самых древних монастырей. Рядом городок... Небольшая община. И... собственно все. Ни регулярных туристических маршрутов, ни продажи собственного монастырского вина, ничего такого, что сообщали о других более раскрученных монастырях назойливые результаты поиска, не точно подходящие по запросу. В одной из ссылок более развернуто сообщалось о собственно мужике, в честь которого назвали монастырь. Санта Маурицио, (он же Святой Маврикий, если по-русски), оказался раннехристианским святым. По церковному преданию он был командиром Фиваидского легиона, во времена императора Максимина. Легион состоял полностью из христиан. В 305ом году легион в полном составе отказался приносить жертвы языческим богам, в результате чего солдат и самого Маврикия приговорили к мученической смерти. Ни один из них не предал веру, и за это их всех истребили...

Легенда эта была очень популярна в средневековье, и за годы весьма подробно прописалась. Называлась и место рождения Маврикия, и имя легиона, и имена его ближайших офицеров-сподвижников. Именно эта 'излишняя подробность' потом и вышла боком, поскольку историки установили, что никакого 'фиваидского легиона' в Римской Империи вообще никогда не существовало. Но, как и всегда с христианством, это не мешало церкви до сих пор держать придуманного Маврикия в списках святых. А некоторые из его 'офицеров', вроде Кандида, даже имели реликварии – то есть ларцы с мощами, в которых хранились хрен знает чьи кости.

Прочитав историческую справку, я коротко хохотнул. Современным ученым удалось установить, что святого Маврикия никогда не было, лишь несколько сотен лет назад. Однако, Марко и его братья с самого начала имели на руках все списки легионов из, так сказать, первых рук. Значит, предки Марко точно знали, что 'Святой Маврикий' и его 'легион' – церковный блеф, уже в то время, когда придумывали как назвать свой монастырь. Скрывать настоящих легионных орлов в монастыре, названном в честь легиона, которого никогда не существовавшего – да, этим парням нельзя было отказать в чувстве юмора.

Ладно, надо было двигаться. Мне пришлось слегка повозиться с гугл-картами, и навигатором, чтобы проложить маршрут. Выходило, что мне нужно было выезжать из Равенны, добираться до трассы Е-55, дуть по ней, потом сворачивать, и потом трындюхать по проселочным дорогам, вплоть до предгорья... Дорогу осилит идущий! Я закупился в ближайшем магазинчике кой-какой снедью, бутылочной водой, и – отправился в путь.

Не сказать, чтобы дорога была быстрой. Мне надо было спешить. Но мне нельзя было спешить. Поэтому я не давил педаль газа, и шел спокойно. Когда добрался до трассы, стало веселее. Трасса была оживленной. Летели, поблескивая лаком и металлом на летнем солнце, машины и грузовики. Левые ряды обгоняли меня. Я вел свою машину чуть ниже нижнего, пристроившись в крайнем правом, за каким-то сонным седаном. С заднего сиденья седана на меня весело поглядывала остромордая собака. Переодически она высовывала голову в открытое боковое окно, и охлаждала себя, позволяя встречному ветру задувать в пасть... Наконец, я свернул на нужном повороте, и стал углубляться в сельскую местность. Теперь я удалялся от цивилизации.

Это были малолюдные места. Даже не верилось, что в тесной, тысячелетиями заселенной Европе можно встретить такие малолюдные территории. Иногда мелькали маленькие деревеньки, небольшие скопления домов. Но потом перестали встречаться и они. Я уходил в горы. Уже прошло пару часов, как мне прекратили встречаться машины. Дорога петляла по серпантину. Машина надсадно кряхтела на особо крутых подъемах, – движочек у неё был слабоват. Забираясь вверх по 'террасам' я довольно долго наслаждался одним и тем же пейзажем, вдоль которого я катался туда-сюда, медленно продвигаясь вверх. Судя по показанию навигатора, ехать мне оставалось не так уж и много.

Наконец я въехал в городок, который по идее был последним населенным пунктом перед монастырем. Я воодушевился, – я был на верном пути, почти у цели. Но именно этот городок вытянул из меня больше сил, чем вся остальная дорога. Горы накладывали свой отпечаток. Двухэтажные домишки в городке стояли буквально как попало, будто кубики выставленные шаловливым ребенком. Не было ни одной прямой улицы. Все они извивались как червяки, так что видимость всегда была ограничена поворотом. Вот дом стоит фасадом, а следующий к нему острым углом, а напротив – вообще набекрень. Мой автомобиль тарахтел, подпрыгивая на архаичной брусчатке, навигатор сексапильным женским голосом раздавал мне ценные советы, куда поворачивать, которые неизменно приводили меня в тупик между домами. Улицы были крутые, да еще настолько узкие, и заставленные цветочными клумбами, что в некоторых местах машина не могла развернутся, и выползал я из тупиков задним ходом. Местные жители были само обаяние – в отличие от города тут никто не лыбился, все хмуро пялились на меня так, будто я попал в родную русскую деревню. До 'чьих будешь' не доходило, но может просто потому, что не мог понять, что они там бубнят глядя на машину.

Отчаявшись, я попробовал спрошать дорогу уместных. Это не привело к успеху. Я не знал их языка. Остановив какую-нибудь старушку, я произносил заветное 'Санто-Маурицио', старушка кивала, начинала что-то обстоятельно объяснять, махать руками в разных направлениях, что мне совершенно ничего не давало.

Наконец, – я подумал будто удача мне улыбнулась. С отчаянья, я попробовал заговорить с двумя встреченными почтенными донами на латыни. Один из, со склеротическими прожилками в носу и седой шевелюрой, буркнул в ответ что-то непонятное. Я не понял, и попробовал переспросить по-английски. Второй – пожилой мужик, с кожей выдубленной ветром и солнцем, чье лицо состояло из сплошных морщин и молодыми светлыми глазами, ответил на инглиш-мове!

Первым делом он объяснил, что когда-то ходил в моря, где и наблатыкался языкам. Вторым заходом он оповестил, что его друг сперва принял меня 'за тупого итальяшку', но раз я иностранец, это другое дело, и он мне поможет. Такое заявление сперва повергло меня в ступор. Где ж это видано, чтоб заговорив не на итальянском (а на его давнем предке), я был принят за итальянца самими итальянцами, которые очевидно говорили на каком-то другом наречии?! Но потом я вспомнил, что Италия объединилась в единую страну только в 19ом веке, и с говорами и народностями у них по этой причине было очень богато. Нехай сами с ними и разбираются. Я вцепился в англоязыкого, и тот толково, обстоятельно, понятно объяснил мне, как выбраться на дорогу ведущую в сторону Санто-Маурисио. Я поблагодарил, и строго следуя его указаниям наконец заехал в... очередной тупик.

Это был всем тупикам-тупик. Улица была перекрыта двумя сходящимися под углом стенами домов. Между этих стен на высоте в человеческий рост висел каменный арочный мостик, причем с одной стороны моста в стене была дверь, а на другой стороне мостик упирался в глухую стену. А венчал этот мост еще один мост, или арка, опиравшийся на него одним концом, а вторым плавно растворявшимся в другой стене. Очевидно это был результат многовековых перестроек, когда одно здание поглотило фундамент другого, и часть улицы. В другое время я бы снял это замечательное явление на телефон, но тут я сплюнул, и послал лучи поноса всем местным жителям с момента основания городка, и до сего момента.

Поминание животворящих трехбуквенных человеческих членов, однако, произвело пользительный эффект. Не иначе я таким образом подключился к каким-то 'славянским астралам', и боги предков осенили меня благодатью. Потому как через пять минут, я каким-то наитием наконец выехал за границы этого энтропийного городка. Еще пару минут движения по горной дороге, и на навигаторе стало видно, что я не просто вырвался из сельского дурдома, но и еду в правильном направлении. А именно – к монастырю.

***

Он возник вдали, на очередном повороте 'серпантина'. Здание из желто-серого крипича под покатыми крышами. Именно крышами, – из-за дефицита места горный монастырь представлял собой несколько вплотную построенных зданий, или одно здание – как посмотреть. Он был довольно большой, двухэтажный. С небольшой колокольной башенкой. Но не это привлекло мое внимание: – Небольшая колоннада, под треугольной крышей. Это было похоже на фронтон античного храма, к которому сзади пристроился, навалился и подмял под себя другой архитектурный комплекс, более позднего времени. Неужели это и были остатки древнего языческого святилища?

Автомобиль нес меня вперед, и вскоре я подъехал к зданию. Остановился, и подхватив рюкзак, вышел из машины. Пошел к монастырю. Здание было ухоженным, но... старым. Древним даже. Это буквально висело в воздухе. Но были и более зримые следы, ступени, по которым я ступал, были на краях покатыми, как морские камни, которые столетиями омывала вода. Здесь ступени были 'омыты' подошвами. Я подошел к центральному входу, к потемневшим до черноты мощным деревянным дверям. Постоял, думая, как привлечь внимание. Наконец заметил, что тяжелые кольцевые ручки на створках, имели специальную форму, и одновременно могли служить молотками для оповещения – старинный вариант 'дверного звонка'. Я ухватился за кольцо, и хотел впечатать его в дверь... Но справа скрипнуло, обернувшись, я увидел, что в боковой пристройке открылась дверь, и мне навстречу вышел человек. В монашеской рясе, упитанный, весь какой-то... мягкий, без единой острой черты в лице. Глаза его выражали умеренное удивление.

– Мир тебе, – произнес человек на итальянском. – И это я смог понять с отсылкой к латыни. Такие важные слова не сильно меняются.

– Мир вам, отец. – Перешел я на латынь.

Он удивленно распахнул глаза, но тоже перешел на понятный мне язык.