Текст книги "Последний брат"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Надо их искать. Темнота… Нельзя подать голос… Все равно. Надо их искать. А если подождать до утра? Нет, утром нам всем может быть поздно. Не потому ли нет погони, что муголы решили перенести её на утро? Но как найти троих парней в темном ночном лесу? Он усиленно думал, но так и не смог сообразить ничего толкового. А тем временем холод от босых ног начал распространяться выше по телу. Ночь забирала его тепло. Еще один довод в пользу движения. Грех жаловаться, что прихватил кольчугу. Но надо было еще как-то и сапоги захватить, хоть на уши прицепив. Надо искать своих.

«Не знаю как. Попробую забрать влево и снова выйти к опушке. В такую темень можно проползти от них х в паре шагов, и не заметить. Смилуйся надо мной, Вседержитель! – взмолился Трофим. – Мало кому сейчас так нужна твоя помощь, Господи, как мне. Помоги мне найти своих и не встретить чужих, Господи!»

Он оторвал спину от дерева, и с трудом переставляя затекшие руки и ноги, пополз в том направлении, где как ему думалось, была опушка. Вдруг он почувствовал, что земля под его руками изменилась. Вместо мха он ощутил утоптанную землю. Вскоре он понял, что наткнулся на узкую тропинку. Но откуда ей было взяться в глухом лесу? Рука его нащупала что-то мягкое, и вскоре он учуял, что скорее вляпался… Звериная тропа – сообразил он, – по ней и пойду.

Он пополз по тропе, и это оказалось большим подспорьем. Звери притоптали поросль и обломали сухостой, так что двигаться стало немного легче. Правда, если раньше он сам выбирал путь, то теперь тропинка направляла его. Пока ему казалось, что тропинка ведет в относительно правильном направлении, но что если она просто плавно изгибалась, а он лишенный возможности видеть и медленно двигавшийся этого не замечал?.. Впрочем, что сейчас было об этом думать?.. Вскоре он уже наловчился и передвигался довольно ловко, хотя сколько еще так он сможет пройти, думать не хотелось. Боль в спине усиливалась, начинало саднить правое колено. Он перебирал руками и ногами, стараясь двигаться бесшумно, но в друг в какой-то момент услышал, как рядом впереди кто-то негромко и длинно вздохнул.

Трофим замер. Погоня! Но тут же подумалось, что вряд ли погоня смогла бы забраться в лес без света факелов. Их бы он точно заметил. Или все-таки мугольские стражи отправились в лес без огня? Рука Трофима потянулась к бедру и наткнулась на пустой бок. Он вспомнил, что так и не успел надеть пояс с ножнами для ножа, а сам большой нож?.. Да, остался воткнутым землю в палатке… Махать мечом в темноте представлялось совсем несподручно, и он вытащил маленький ножик, укрепленный на плечевой перевязи меча. Опираясь на правую руку, а левую с ножом прижав к себе, он напряженно вслушивался и таращил глаза в темноту. Где-то далеко два раза ухнула птица. И опять тихо. Трофим все так же стоял недвижим в нерешимости. Там впереди мог быть свой, но мог быть и чужой. Сейчас следовало решить, окликнуть того, кто впереди, или миновать, осторожно сойдя с тропинки. До этого момента Трофиму просто не приходило в голову, как он опознает своих при встрече.

«Все же, – подумал он, – это должны быть мои. У муголов есть факелы. Вряд ли они бы стали сидеть в засаде. Если бы они пошли в лес, они бы активно искали».

– Ребята! – собравшись с духом, тихо прошептал он. – Учебная?

– Хруруруру… хруруру… – послышалось в ответ тяжелое сопение.

Трофим обмер. Только теперь он догадался: впереди дикий кабан, и судя по тону, немалых размеров. Трофим по дурости подполз к нему почти вплотную. Наверняка сыграло свою роль то, что попав на тропу, он вляпался в кабанье дерьмо, это несколько заглушило его природный человечий запах.

– Хру! – коротко и настороженно рыкнуло в темноте.

После этого послышались звуки, смысл которых было легко понять даже в темноте. Кто-то часто-часто тянул носом воздух, пытаясь понять ситуацию по запаху. Кто-то весьма большой. Трофим замер, трижды замер. Отползти совершенно бесшумно было почти нереально. И он ясно представлял, что может с ним сделать дикий кабан. А впереди тем временем все стихло. Кто бы там ни был, похоже, он полностью проснулся, и теперь тоже не решался потревожить тишину. В темноте время тянулось бесконечно. Или тот, кто был впереди, просто ушел? Нет, он не смог бы уйти совершенно бесшумно. Трофим физически чувствовал, как темнота начинает обретать очертания страшного зверя. Сперва секач почудился ему слева, он вроде увидел силуэт, хотя видеть здесь вообще ничего не мог. Потом громадный силуэт проскользнул правее, но истаял еще до того как Трофим успел себя обругать. Это становилось невыносимым. Попасть из царства зрячих в страну слепых было невероятно страшно. Трофим не мог знать, где находится враг. Неимоверным усилием воли он заставил рассеяться подбирающихся к нему фантомов, порожденных его собственным страхом. Главное, чтоб занимаясь фантомами, не пропустить одного – настоящего. И через некоторое время он вдруг почувствовал, что один из органов чувств его не обманывает. До него дошел запах. Специфический запах зверя, который принес ветер. И тут же он понял, что это не ветер. Это – равномерное дыхание.

«Господи помилуй! Да он в шаге от меня!» – сообразил Трофим.

Надо было что-то делать, и он оперся о землю рукой с ножом, а свободной потянулся перевязи, где в одном из маленьких кармашков лежало маленькое огниво. Простая, но незаменимая штука из двух пластин, соединенных размыкающей пружиной, с укрепленным между ними кремнем. Аккуратно достал устройство, тихо положил в руке как надо, подготовился бить ножом и свел пластинки.

Чиркнуло! И от его руки рассыпались ворохом несколько искр, ослепительных в ночной тьме, как греческий огонь. На какой-то миг все вокруг высветилось. В нескольких шагах от него (впрочем, за точное расстояние Трофим бы не поручился) из тьмы вынырнуло и нависло здоровенное свиное рыло. Гибкий нос, пятачина с двумя сопелками, маленькие и ставшие еще меньше от света злобные глазки-бисеринки, и два здоровенных клыка секача. Над головой нависал горб спины с гривой жестких волос. А из-за спины кабанюги торчали аж чуть не вытянувшиеся от испуганного любопытства маленькие пятачочки с блестящими глазенками над ними.

Тьма сомкнулась. Ошарашенный свин дико завизжал.

«Выводок!..» – подумал Трофим, откатываясь вбок с тропы и выставив перед собой малюсенькое лезвие ножа.

Ночь захрюкала тоненькими голосками. Потом малолетние испуганные хрюки перекрылись мощным паническим верещанием, и темнота взорвалась топотом копыт. Трофим думал, что вожак пойдет в его сторону, и сжался, поджимая голову, но шум удалялся, удалялся, удалялся от него.

«Они же не видят дороги», – подумал Трофим, и ночь тут же ответила хрустом ломающихся сучьев, и придушенным ревом ошалевшего от страха кабана.

– Улеб! – испуганно и приглушенно вскрикнуло в темноте, левее. Троифим узнал голос Фоки.

«Это ж надо, нашел, – подумал Трофим медленно распрямляясь. – Теперь бы только еще понять, где эта проклятая тропинка…»

* * *

Они лежали в темноте, периодически протягивая друг к другу руки. Не видя в темноте выражения лиц друзей и понимая, что они не видят твоего, хотелось подкрепить слова чем-то еще, хотя бы прикосновением. А еще где-то в глубине души шевелился страх, что товарищей опять поглотит окружающая тьма, и каждый снова останется один. Этот страх был бы смешным при свете солнца, но не здесь, не сейчас, в темном лесу. Это был странный разговор. Они говорили тихим шепотом, и после каждой фразы возникала пауза, потому что каждый вслушивался, не подкрадывается ли враг. То, что они встретились в непролазном темном лесу, было удачей. Впрочем, не такой уж невероятной. Единственные места в чащобе, по которым можно было более-менее нормально передвигаться, это редкие звериные тропы. Контуберналы нашли одну и ту же тропу, хоть и вышли к ней в разных местах. Улеб, Юлхуш и Фока шли с одной стороны, Трофим – с другой. Удачей же оказалось, что на тропе они повернули навстречу друг другу, а так же то, что рядом с тропой кормились кабаны. К моменту, когда Трофим встретил кабана, его друзья решили, что надо отдохнуть. Прекрасно понимая, что преследователи могут воспользоваться теми же самыми звериными проходами, они отползли с тропы, и если бы не разбегающееся в панике кабанье семейство, один из представителей которого ураганом промчался по Фоке, Трофим возможно просто прополз бы мимо своих товарищей в тишине.

– Детеныш по мне прогулялся, – прошептал Фока. – Был бы взрослый, затоптал бы насмерть. Но все равно, чувство, будто дубинкой по спине оходили.

– Жаль, что не видно, – ответил Улеб. – Думаю, у тебя на спине синяк в виде свиного копыта. Говорят, подобные следы есть на телах тех, кто заключил сделку с нечистым и целовал в задницу дьявола. Так что пока не сойдет, ты лучше не показывайся ретивым святым отцам.

– Где те святые отцы, и где мы, – буркнул Фока, а Трофим, который было улыбнулся, вспомнил происшедшее и почувствовал, что у него отвердело лицо.

– Юлхуш! – сказал он, нащупав и ухватив степняка за запястье. – Тит убит…. Амар убит… Рассказывай!

Юлхуш долго молчал, прежде чем заговорить.

– Я знаю, я виноват… Но Амар не убит – убит Юлхуш. Это я – Амар-Мэргэн, сын Хурана-Бохо.

– Умом повредился! – прошептал Фока.

– Нет, Фока, я здоров, – тяжело вздохнув, прошептал мугол. – Юлхуш был мой анда-побратим, и он походил на меня лицом и телом. Мы поменялись именами, для моей защиты. О том знал лишь Диодор и не ведали даже его приближенные. Даже люди брата не смогли отличить нас, слишком много лет прошло… Он был мне щитом, принял удары, назначенные мне, и умер за меня.

Некоторое время стояла тишина. Все осмысливали.

– Почему был бой? За что? – продолжал задавать вопросы Трофим. – Почему Амар… – он поправился, – почему Юлхуш напал на стражу, а стража на нас?

Юлхуш, неожиданно ставший Амаром, долго молчал. Когда он наконец заговорил, голос у него был странный. Он как будто стал дальше от них, вернувшись мыслями к делам его земли.

– Мугольские храбрецы проехали полсвета не слезая с седла. Сражаясь на конях они обрели господство, заставили народы от восхода и до заката головы согнуть, колени склонить. Думали храбрецы, покоренные народы отдадут нам свою душу и силу. А на деле наша сила, растекаясь, слабела по далеким чужим краям. Покроенные чужаки поили нас своими обычаями и верой. А чужие женщины, женами ставшие, и детей родившие, растили их муголами ли?.. Еще не оскудели мы в отважных воинах, еще сотрясаем мир доблестью. Но установления предков и чингизова яса, в почете ли? Отец мой, Хуран-Бохо, был могучий воин и добрый правитель. Но и он уже стал хаганом после смуты, прервавшей правление золотого рода. Разве был общий курултай? Разве сорок и четыре [36]36
  «Сорок и четыре» – традиционная формула обозначающая всех монголов со времен чингиза. Племена и роды входившие в мугольский союз при чингизе могли выставить сорок тумэнов воинов. Добровольно присоединившиеся к чингизу народ ойратов дал собой еще четыре тумэна. Таким образом, «сорок и четыре» стало обозначать общее количество, хотя со временем в растущем войске чингиза туменов стало гораздо больше.


[Закрыть]пронесли отца на белой кошме? Помнил ли он установления предков, когда выбирал себе женщин с разных земель? Меня, сына муголки, он назвал Амаром, а сына муслимки Урахом. Стали мы оттого братьями? Я остался муголом, а он муслимом, хоть и течет в нас кровь одного отца. Что сказал вам – сказал и отцу. Он после того отослал меня от себя в землю ромеев. А когда отец ушел в землю предков, новым хаганом встал Урах, потому что всех наших братьев он послал вслед за отцом. И вот, помните ли, нас вызвали во дворец василевса? Там император отвел меня от вас, и сказал мне, что брат мой Урах требует меня домой. Я все понимал, и император все понимал. Он сказал, что не может отказать хагану, и что если я попробую сбежать в пределах Романии меня найдут и выдадут все равно. А если не найдут, то скорее всего будет война. Мне нельзя было бежать в Романии, но я мог бежать в пределах улуса, где за меня уже отвечали посланцы хагана. – Амар тяжко вздохнул. – Император договорился с моим дедом, что тот пошлет людей, с которыми я встречусь, улизнув из-под охраны. Они должны были мне помочь добраться до деда, а потом… Я решил бы, что делать потом. Мир велик. Император хотел сдержать обещание, данное моему отцу. Но для этого было нужно, чтобы меня не убили сразу после пересечения границы. Потому он и послал вас со мной, друзья. Вы были свидетелями, и прежде чем вы повернули бы домой, у меня был шанс на побег. А для того, чтобы Хунбиш не соблазнился мыслью убрать и императорский эскорт, василевс так расписывал ему знатность рода несчастного Тита и положение его отца при дворе. Может быть даже несколько преувеличивал, да все равно не помогло… Встреча с людьми деда не состоялась. Их почему-то не оказалось на месте… Что-то пошло не так. Мы с Юлхушем, которого вы знали под моим именем, намеревались тихо покинуть лагерь ночью. Не лучшее место для побега, но Хунбиш сказал мне, что мой брат лично выехал нам навстречу, и я не знал, сколько у меня осталось времени. Решили бежать этой ночью. И тут все опять же пошло не так. Нас заметили. И Хунбиш, выбирая между гневом Ураха за мой побег, и гневом василевса за ваше убийство, не стал раздумывать. А дальше вы сами все знаете.

– А те, в лесу? – спросил Фока. – Люди твоего деда?

– Скорее всего, – неуверенно кивнул Амар, – больше некому. Опоздали на место встречи, а потом уже не могли связаться со мной. Следили за нами издалека, выбирая момент. Наверное, было так.

– Почему нам не сказал? – спросил Улеб. – Почему мы узнали все, только когда нас начали резать?!

– Почему не доверился нам? – подхватил Трофим.

– Так решил василевс. Но я сам мог вам сказать, да… – Амар запнулся. – Трофим, Улеб, Фока, вы – мои друзья. В бою я только вас и хотел бы видеть с боков и спины. Но это был не бой. Вы когда-нибудь пробовали несколько недель ехать бок о бок с воинами, которые в любой момент могут получить приказ вас убить, и не подавать вида, что об этом знаете? Ни звуком, ни словом, ни настороженностью в глазах?

Трофим попробовал представить. Скрывать свои эмоции. Хладнокровию их учили, потому что это было нужно в бою. А вот скрывать враждебность… Он не мог честно ответить, справился бы он или нет. Поручился бы за любого в контубернии, что тот справится?..

– У меня было много времени этому научиться, – продолжал Амар. – Еще до отъезда в Романию двор хагана стал напоминать клубок змей… Но мог ли я требовать от вас такой выдержки, безо всякой подготовки? Достаточно было хоть одному из вас сделать ошибку, и это погубило бы всех. И я решил, что лучше всего вы изобразите беспечность, если и в самом деле будете беспечны. Если бы все пошло хорошо, то вы бы уехали домой, так ничего и не узнав, кроме того, что я внезапно пропал. Так я думал. Или… мне очень удобно было так думать… Не получилось, как задумано. Вы – мои друзья, и я не имел права использовать вас так. Я хотел уберечь вас, а сам погубил. Я виноват.

Амар замолчал, наступила тишина.

– Ладно… – наконец сказал Улеб, и его примирительный тон как-то сразу снял повисшее напряжение. – Чего уж теперь… Все под Богом ходят, а мы – воины – ближе всх к нему. Тит и Амар… Юлхуш то есть. Черт, все не могу привыкнуть… Они-то погибли, нас прикрывая. Благодаря им мы еще живы. Теперь-то вопрос – что нам дальше делать?

– Давайте думать… – Трофим почувствовал, что земля отхолаживает ему бок, и перевернулся. – Хунбиш с его стражей считают, что убили настоящего Амара. Но это случилось у нас на глазах, они теперь от нас не отстанут.

– Постойте, други, – подал голос Фока. – Ведь у хагана с василевсом негласный договор. Амар сам сказал, императору было известно, как с ним поступит брат. Так какие мы тогда свидетели? Расскажем императору о том, что он и сам знает? Амар мертв, их дело сделано. Может, не станут ночные стражи нас искать и уедут по утру…

– А ну как нет? – спросил Улеб.

– Они не уедут, – сказал Амар. – Что император там себе знает – это одно. А дать ему самоочных свидетелей – совсем другое. Мы теперь люди опасные. Нет, они не отпустят нас. Убьют просто из предосторожности.

– Правда, – согласился Фока, – надо рассчитывать на худшее.

– Место они выбрали грамотно, – заметил Трофим. – Скрыться нам есть где, а бежать некуда. Этот лес как остров в море. Стражей мало для хорошей облавы. Наверное, какое-то время мы сможем уклоняться. Но еды у нас нет… Ну даже если мы засядем здесь питаться подножным кормом… Если мы действительно нужны Хунбишу – он пошлет за подкреплением и прочешет весь лес. Сейчас, пока мугольские караулы будут еще редкими, мы можем попробовать убежать. Но мы не одеты, не обуты. Кто-нибудь кроме Амара в сапогах?

– Если кто-то мерзнет, я могу отдать, – подал голос Амар.

– Сиди уж… – махнул рукой Трофим, хоть никто и не мог увидеть его жеста.

– В общем, не готовы мы к рывку, – продолжил Трофим. – А ведь уже осень, начинает холодать. Мечи у нас с собой, да ими не поохотишься… Попали мы, други.

– У дедовых людей где-то в лесу должны быть припрятаны лошади… – предположил Фока.

– Сколько их, – хмыкнул Улеб. – Дедовых-то всего двое было.

– А если с заводными?

– Тогда… Да где же их сейчас искать? Нет, не найти их сейчас. А с утра от них и толку не будет…

– И это, если лошадей не найдут первыми муголы… – покачал головой Трофим.

– Да, загнали нас, как крыс! – Судя по звуку, Фока хлопнул ладонью по земле.

Все замолчали.

– А что делают крысы, когда их загоняют в угол? – вдруг сказал Улеб.

– Ты что задумал? – спросил Трофим.

– Сам сказал. Правильно. Одежды нет, припасов нет, даже обуви нет. Но это все есть рядом, у стражей во главе с этим жирным слизнем Хунбишем. Они спят в тепле у костра, а я мерзну здесь. Они взяли мою одежду и еду. И больше – они убили моих друзей. Они должны мне кровь.

– Их там тридцать человек… – с сомнением напомнил Фока.

– Уже меньше. И потом, что это для нас меняет, покойники? – отозвался Улеб. Пойдем сейчас – будем охотники. Останемся ждать – станем дичью. Вернёмся в лагерь и соберем долги.

– Отличный план, – буркнул Фока. – Да только я бы хотел еще пожить. Это не сочетается с тем, чтоб самому лезть черту в зубы.

– Улеб прав, – прекратил их спор Амар. – И ты прав, Фока. Я тоже жить хочу. Но надо вернуться. Только не просто так. Думаю, нам надо, как моим предкам, вернуться без шума и украсть у них лошадей. Всех. Догонять нас пешком им будет трудно. Пусть попробуют поймать нас в поле.

– Безумие, – вздохнул Фока. – Мы не сможем угнать всех лошадей.

– Еще как сможем, – сказал Амар. – Муголы в походе имеют несколько лошадей, и меняют их по надобности. Когда на одной хозяин идет в бой, других ведут коноводы. Ходить табуном мугольским коням дело привычное.

– Но мы не их коноводы. Если кони из императорской конюшни еще узнают нас, то мугольские встревожатся от приближения чужаков.

– А почему ты думаешь, я всю дорогу вился у лошадей, ласкал и угощал?

– О… – пробормотал Фока. – Ты заранее готовился их украсть?

– На всякий случай. Мы, муголы, относимся к лошадям иначе, чем вы. Так что я постарался чтобы они мне поверили. Теперь я для них, конечно, не хозяин, но и не чужак.

– Значит, у нас есть шанс, – включился в разговор Трофим. – По крайней мере, если нападем сами, на нашей стороне будет внезапность. Так что получается? Улеб, Амар и я – за. Фока?

– Ладно. Если не уйти – надо бить! – заявил Фока.

– Решили? – еще раз зачем-то на всякий случай спросил Трофим. Наверное, затем, чтоб окончательно понять: о пути назад нет.

– Решили, – нестройно прошептало три голоса в темноте.

– Хорошо… Ладно… – Трофим помолчал. – Одна проблема осталась: после этих блужданий вообще не представляю, где мы. Улеб?

– Я выведу, – кивнул Улеб. – Ты же знаешь, меня хоть с закрытыми глазами крути, я направлений не теряю.

– Тогда ты и поведешь. Я вторым. Следом Амар, потом Фока. Держитесь друг за друга, иначе растеряемся к чертям. Улеб… – Он провел рукой, пытаясь нащупать товарища. – А, все, нашел. Как будем действовать, решим на месте, когда обретем зрение. Не будем медлить. Нам с нашей черепашьей скоростью нужно успеть до рассвета.

– Наконец-то… – пробормотал Улеб. – Я вам покажу, какой война бывает ночью.

Хоть Улеб сказал это вслух, Трофим не был уверен, что рус обращался к ним.

* * *

Если передвигаться по ночному лесу в одиночку было тяжко, то для группы это оказалось просто пыткой. Радовало одно – по уверению Улеба они были не так далеко от опушки. Теперь Трофим понял, почему. В то время как он, передвигаясь один, смог заложить достаточно большой крюк, его друзья были принуждены двигаться иначе. Один человек сам отодвигал ветки, сам ощупывал корни. Но идущим в группе во многом приходилось полагаться на первого. Сами ощупывать все они не могли, потому что одной рукой все время держались за впереди идущего. А тот просто не мог сообщать им о каждой ветке, корне и прочем. Он только тихим шепотом говорил «осторожно ветка», или «аккуратно яма». И даже эти краткие указания были связаны с риском. Но как идущим следом было сообразить, где эти преграды? Часто они их находили по второму разу, сами.

Но все же они шли. Медленно, упорно. Потому что они были крысами в углу. Потому что они шли к тем, кто убил их друзей. Потому что хотелось жить. И они добрались до залитой лунным светом опушки. Тропа вывела их правее лагеря. Очень медленно они выползли в кустарник под развесистым деревом и принялись наблюдать за лагерем.

В лунном свете лагерь выглядел мирно. Все так же стояли палатки, тихонько дымил и алел присыпанными пеплом угольями отгоревший костер, на земле на подстилках спали, вольно раскинувшись, воины. В стороне перешагивали с ноги на ногу, тихонько похрапывали и потряхивали гривами стреноженные кони.

Но лежала на земле неряшливым блином сорванная и откинутая палатка контубернии – её сорвали с шестов, когда начали делить трофеи, доставшиеся после победы, так лучше обыскать, что было внутри. В стороне мирно лежали рядом положенные два убитых мугола и Тит с Юлхушем. Видимо, их хотели сохранить для отчета перед своим хаганом, или же утром зарыть или оттащить, чтоб не портили запахом стоянку. Тита раздели до нитки, ценное шелковое белье после смерти сыграло с ним дурную шутку. А вот брата хагана, пусть даже мертвого и убитого по приказу владетеля, тронуть не посмели. Трофим узнал Юлхуша по роскошным сапогам-гутулам с загнутыми носами, но все же тело выглядело как-то не так. Он долго всматривался. Даже самый яркий лунный свет это не солнечный день, пока наконец не понял в чем дело – Юлхуша укоротили.

– Эти дети греха сняли с Юлхуша голову! – прошептал он.

– Должен же хаган убедиться, что его последний брат мертв, – подрагивая желваками, отозвался Амар. – Все тело возить накладно, а голову – ничего.

– Псы…

Трофим напряженно осматривал лагерь. Муголы выставили караул из четырех человек. Но сейчас эти сторожа сами спали, с той лишь разницей, что ночевали они не в центре лагеря, а у его краев.

– Странно… Часовые дрыхнут все, как один.

– Это слишком хорошо… – недоверчиво покачал головой Улеб. – Слишком.

– Думаете, подманка? – прошептал Фока.

Амар повернулся друзьям.

– У мугольского войска при моем отце была стальная дисциплина. За сон на посту – казнь. – Он выразительно глянул на друзей. – Не верю я, что они за эти годы так раскисли. Когда на табун рода учащались набеги, и налетчики начинали уводить много лошадей, табунщики применяли хитрость: сторожа горланили песни, иногда и выпивали, и беспечно заваливались спать. А когда обрадованные налетчики начинали свое дело, из засады выскакивала настоящая чуткая стража, которая до того поджидала в укромном месте.

– Похоже, – прошептал Трофим. – Не таковы эти парни, чтоб так завалиться, особенно оставив рядом недобитого врага. Или они уж совсем не принимают нас всерьез…

– После того как Юлхуш и Тит двоих отправили к праотцам? Не думаю, – возразил Улеб.

– Значит, это ложный караул. А где же тогда настоящий?

Они оглядели уходящую от леса травянистую равнину. Прятаться было негде.

– Либо в палатках таятся. Либо… – Фока вдруг замер.

– Здесь, в лесу, – окончил за него Трофим.

Все разом огляделись вокруг, будто мугол мог оказаться буквально под соседней веткой.

Трофим снизил шепот почти до предела различимости. У него даже заболело в горле от попыток говорить одновременно и тихо и отчетливо:

– Если они здесь, то на опушке – они не могут быть далеко от лагеря. Чтоб в случае тревоги их было хорошо слышно. Надо их найти. Сейчас делимся на две пары и расползаемся. Я и Фока – налево. Улеб и Амар – направо. Проверяем: мы до того уступа, а вы до того кривого дерева на опушке. Двигайтесь очень осторожно. Если отыщем – действуем по обстоятельствам. Они не должны успеть заговорить. Если никого не найдем, встречаемся здесь. Что скажете?

Фока покачал головой:

– Опять ползем. Потеряем час, не меньше. А ночь не бесконечная.

– Ничего другого не остается.

– Так, – сказал Улеб. – Надо проверить. Жаль нас мало, на одного караульного лучше всегда навалиться вдвоем. Если наткнетесь на караул и будут сомнения, что сможете их одолеть без шума, лучше зовите нас. Скинь сапоги, – обратился он к Амару, а сам в это время стянул с плеча перевязь ножен. – Сейчас от них нам только помеха будет.

Амар скинул сапоги и аккуратно засунул их голенищами сверху себе за пояс на спине. Улеб кивнул и юркой ящерицей бесшумно уполз в свою сторону. Не шелохнулась ветка, не треснул сучок. Амар старательно двинулся за ним.

Трофим, раздвинув ветки, медленно обогнул куст, обернулся – Фока полз следом.

Трофим взял чуть левее, так чтоб не терять из виду край опушки, но быть при этом чуть глубже, нежели те, кто мог бы расположиться на ней, наблюдая. Штаны на коленях и рубаха на локтях задубели от грязи.

«Долгая, долгая, мрачная ночь, – сказал он себе, переползая через большой корень. – Я устал и чувствую что тупею. Может, из-за того, что не выспался. А может, просто слишком много произошло плохого. Плохо, плохо… Если так пойдет дальше, я с легкостью дам себя убить, только чтоб это все быстрее закончилось. Ну нет!..» – Мысли начали путаться, и он сделал остановку, положив голову себе на руки и усилием воли возвращая миру резкость. Сзади его тронули за ногу. Он обернулся к Фоке. Тот наверное, решил, что Трофим кого-то заметил. Трофим покачал головой, и пополз дальше. Он полз, полз, полз…

Справа впереди от него послышался какой-то шум. Не звук леса – легкое соударение металла о металл. Трофим застыл, обратившись в зрение и слух. Фока сзади вновь тронул его за ногу, и Трофим вывернул руку назад и в сторону, раскрыв ладонь в красноречивом жесте, – подожди. Звук шел со стороны большого дерева, рядом с которым рос раскидистый куст. Трофим повернулся к Фоке, показал на себя и двинул руку вперед. Показал на Фоку и расстелил ладонь, несколько раз приложив ее к земле: мол, я вперед, ты жди. Фока кивнул, и Трофим пополз, очень медленно огибая дерево по большой дуге, аккуратно убирая у себя с пути все сучки, которые могли предательски хрустнуть. Он полз и постепенно менялась видимая им перспектива. Лунный свет здесь, на опушке, достаточно освещал все вокруг, но кустарник отбрасывал густые тени, и весь мир вокруг превращался в невнятную мозаику светлых и темных пятен, из которых было сложно построить знакомые картины. Он полз, и вдруг в светлом пятне перед его взглядом возник пластинчатый наплечник мугольского хуяга. Этой яркой детали уму Трофима оказалось достаточно, чтобы вдруг собрать всю картинку, – и тут же мешанина света и тени обратилась в воина, сидевшего, опершись спиной на широкое дерево, и укрытого росшим рядом кустом. Произошло это так внезапно, что Трофим даже вздрогнул, будто бы неподвижный мугол просто появился из ниоткуда. Да, хуяг подвел мугола своим стальным блеском, а до этого еще и скрипом пластинок. Это была не лучшая одежда для тайной засады. И все же, если бы Трофим с друзьями не подумали о такой возможности заранее и двигались менее осторожно, они бы прошли мимо мугола, не заметив его, уж больно ловко тот выбрал себе место. А уж тот заметил бы их сразу, если не на опушке, то когда они начали бы подбираться к лагерю. Трофим внимательно оглядел мугола, и заметил, что рядом есть еще второй, только этот – не иначе, сменщик, – сладко спал. Нашли!

Трофим почувствовал жжение в легких, и понял, что с того момента, как увидел мугола, он задержал дыхание. Он аккуратно втянул воздух и стал медленно отползать. На муголов он старался не пялиться, так как слышал крепкое поверье, что есть люди, которые остро чуют на себе чужой взгляд, особливо недобрый.

– Фока, – шепнул он, добравшись до товарища и приникнув головой к его голове, – нашли. Двое. Один спит, другой бдит. Здоровы боровы, боюсь, вдвоем можем тихо не осилить. Крепко запомни место. Ползи обратно, веди Улеба с Амаром. На опушке не разминетесь. Отползай, а дальше, где мы уже проверили, можешь не ползти, только все равно двигайся осторожно. Жду здесь. Если что – место встречи прежнее. И поаккуратнее, может, есть еще пост. Понял? Ну, давай!

Фока кивнул и ловко зазмеился обратно. Гляди-ка как поднаторел…

Трофим схоронился за кустом и, повернувшись в сторону муголов, стал наблюдать. Ночь была безветренной, лишь иногда тихонько пошумливала листва. Секунды тянулись бесконечно, текучие, как застывающий мед, и мысль была – не заснуть. Даже присутствие рядом врага мало бодрило.

Фока вернулся и привел Улеба и Амара. Все трое были грязны и похожи на земляных червей.

«Сдается, я не лучше», – подумал Трофим.

– Где? – шепнул Улеб.

Трофим показал.

– За деревом, рядом с кустом.

Улеб сунул руку к поясу и через секунду в его руках оказался шнурок.

– Они не должны успеть закричать… – деловито прошептал Улеб, наматывая шнурок на левую кисть. И глядя на него Трофим почувствовал, что сейчас командовать должен именно Улеб. Их всех учили воевать строем при свете дня, но Улеб откуда-то знал и другой лик войны. То ли от своего отца-пограничника, то ли еще с мальчишества с просторов Руси.

– Нас по двое на каждого. Один должен бить, второй придерживать. У кого-нибудь еще есть шнурок?

Все покачали головами.

– Только перевязь меча, – сказал Трофим.

– Слишком толстая, – отмел Улеб. – Тогда бейте кинжалом, только прежде накрепко заткните ему рот.

– Я сделаю, – прошептал Фока и аккуратно, чтоб не зазвенел, вытащил с пояса большой кинжал.

– Тогда я и Фока делаем. Ты, Трофим, помогаешь мне, Амар – Фоке, поняли? Ну, поползли. Смотрите только за своей тенью, луна нынче велика.

Медленно они преодолели последние десятки шагов. Фока и Улеб ползли чуть впереди. Картина не изменилась. Один черный страж по-прежнему наблюдал, а второй мирно спал в стороне. Улеб размотал часть шнурка с кулака, и намотал его на второй, образовав простую удавку. Фока мрачно держал кинжал. Трофим почувствовал, что у него вспотели руки, и обтер их об землю. Он обернулся к лежавшему рядом Амару, тот встретился с ним взглядом и медленно понимающе кивнул.