Текст книги "В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен! (СИ)"

Автор книги: Леся Рысенок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7. Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша...

Велизара покачала головой и подвинула мне глиняную кружку с легким травяным запахом. Вдохнула поглубже над паром и так спокойно на душе стало, хорошо. Ничего, переволновалась я просто, вот и мерещится всякое, сейчас отдохну и все наладится. Надо только Милку предупредить, чтоб не волновалась.

– Пей, – скомандовала женщина и глазами на кружку указала.

Я выпила.

– Пойдем, поспать тебе надо, – Велизара встала, чтоб отвести меня в огороженную часть избы.

А у меня и правда глаза слипаются, сил никаких нет открытыми их держать. Ладно, прилягу ненадолго, отдохнуть и правда надо, что в ночи еще делать-то?

***

Проснулась я на рассвете и с трудом сообразила, где оказалась.

“Миланка! База! Надо возвращаться”, – с этими мыслями оделась, грустно цокая языком, потому что очень уж жаль было испорченный наряд, и двинулась искать хозяйку, чтоб попросить телефон.

Я огляделась более внимательно.

Избушка больше всего походила на музейный экспонат и целиком была выдержана в этнических мотивах – от интерьера до утвари, включающей глиняные плошки и деревянные ложки. М-да, это уже явно перебор. Похоже, что врачу не только мне показаться надо.

– Проснулась? – спросила хозяйка. – Ну, присаживайся, потолкуем в тишине, пока староста не пришел.

– При чем тут староста? Мне бы позвонить, предупредить и я уйду.

“Отпуск возьму и на море уеду! – подумала про себя, – лишь бы поскорее лето кончилось вместе со всеми этими мероприятиями, а то кто-то, похоже, переработал”.

– Так кто ж тебя отпустит-то теперь? Да и не проживешь ты долго, если узы не снять. А коли сниму, то лешачок погибнет, и тогда беда нам всем будет. Деревенскому люду без леса-то тяжко прожить.

– Велизара, извините меня, конечно, но вы-то взрослая женщина уже, должны понимать, что удерживать меня силой не имеете права. И в сказки ваши я не собираюсь играть, меня ищут уже скорее всего и у вас неприятности будут за похищение и все остальное, – я старалась донести свою мысль как можно увереннее, а внутри все от страха сжималось, что значит – “не отпустят”? Куда я попала вообще?

– За что же остальное? За то, что на руке у тебя огонь горит и ждет, пока обряд закончите? – с каким-то ехидством спросила женщина.

– Ничего нигде у меня не горит, что за глупости! Вот, смотрите.

Я снова рукав задрала, потому что точно знала – нет там ничего, проверила уже, как проснулась, и убедилась, что вчера мне все померещилось.

Но… огонь был. Как настоящий, только зеленый. Он браслетом обернулся вокруг руки и язычки его двигались, как настоящие.

Вдохнула глубоко, медленно выдохнула.

– Вы меня чем-то опоили, да? Так знайте, это вам тоже с рук не сойдет.

Хозяйка села напротив, подперла голову рукой.

– Упрямая какая. А если я скажу, что цветок папоротника тебя в иной мир перенес, поверишь?

– Нет, конечно, – помотала я головой. – Скажите еще, что я в сказку попала, в Тридевятое царство, ага, помню. То, что я подруге помогаю и с фестивальщиками знаюсь, не знчит, что я во всю эту ерунду верю. И папоротник не цветет, кстати, если вы не знали.

– Тогда что это все, по-твоему? – Велизара обвела рукой свою избу.

Я подумала.

– Квест какой-то. Со спецэффектами и, возможно, психотропными препаратами, – добавила уже не так уверенно.

– Ну, дело-то твое, верить али нет. Вот только обрядом тебя и правду повязали, так что последствия и в твоем этом самом квесте будут. Помрешь ты до заката.

– Вы мне угрожаете? – от удивления я широко распахнула глаза.

Нет, ну как так? С виду нормальная вроде, красивая молодая женщина. Которая почему-то в лесу живет… Или не очень красивая… И не молодая совсем… Я вжалась в скамейку, хотела бы вскочить и убежать, да только ни рукой, ни ногой пошевелить не могла.

Так, я все поняла! Это сон! Страшный-страшный сон! Потому что не может наяву тетка взять и в старуху превратиться. Еще и лицо ко мне приблизила и рот открыла. Я зажмурилась и заорала. Потому что зубы у нее не как у человека были – редкие, треугольные, острые. А она возьми и дыхни на меня. Мне показалось, что у меня сердце остановилось от страха. А потом я вдруг отчетливо поняла – не человек Велизара вовсе, но меня почему-то это уже не удивляет. Глаза распахнула и сижу смотрю на нее, как кролик на удава и сказать ничего не могу и пошевелиться тоже.

– Значит слушай, девка. Узы я с тебя снимать не стану, потому что ежели от того Лесь сгинет, то и деревни не останется, а мне того не надо. В жертву тебя принести тоже не дам, потому что не моей волею ты тут оказалась, не мне и решать. Но и защитить не смогу – за тобой скоро явятся, потому что леший за сына своего пути дороги лесные закроет, а может и сгубит кого. Так что остается у тебя один путь – самой к лешим идти и прощения вымаливать, да с сыном его младшим Лесем полюбовно вопрос решить, чтоб без обид разойтись.

И снова меня не удивили слова. Как будто я и так это знала. Знала, вот только… забыла. А сейчас как будто вспомнила и поняла, что да, неправа была, лешачка так отвергнув, когда судьбы оказались обрядом связаны. Понимала, и что человеку с нечистью знаться – обратного пути не будет, раньше надо было думать. И то вспомнила, что к людям мне теперь никак нельзя, что на самом деле могут сжечь, богам в жертву принося, чтоб они нечисть успокоили. А могут в качестве подношения и в лесу привязать, на съедение зверям оставляя, и в пруд с камнем на шее бросить, чтоб водяной жертву принял и за людей заступился. Но для меня конец-то все равно предрешен.

А даже если сбегу, то на закате меня огонь меня изнутри сожжет. Так что права Велизара, выход только один.

– Благодарю, матушка за науку. Права ты, пойду к нечисти лесной, авось не прогонят сразу, дадут шанс все вспять вернуть.

– Погодь еще малость, зелье сделаю, как начнет огонь жечь, пей по глотку, чтоб немного времени выгадать. Но не затягивай. А пока поешь на дорогу, путь неблизкий предстоит, тебе в лесу-то тоже поди не рады будут.

Я согласилась и принялась за еду. Но стоило замолчать, как изнутри меня принялись раздирать противоречия. С одной стороны я знала, что все, что происходит вокруг – правда и ничуть не сомневалась в этом. С другой – не понимала, откуда я все это знаю. Как будто во мне два человека оказались.

– Не мучь себя, девка, – сказала мне ведьма, будто догадавшись о моих чувствах. – Коли судьба тебе до конца дойти, тогда все и поймешь.

– Вы ведь ведьма, да? – спросила, хотя почему-то была уверена, что это так и есть.

– А кто ж еще? – ответила Велизара и подмигнула мне зеленым глазом, продолжая шебуршать в углу.

– А я кто?

– Да кто же теперь тебя знает, раз меня в разных обликах видишь, но навряд ли человек. Не думай, лишнего, говорю, просто делай, что велено.

Не думать, делать, как велено… Что-то свербело внутри, но думать об этом я и правда не могла. Ладно, потом разберусь, надо идти с лешими договариваться, а то так помру во цвете лет, а Миланка и родители даже не узнают…

Поднялась.

– Благодарю за гостеприимство, матушка, щедрое угощение и добрый совет.

– Ох, девка! На-ка, собрала тебе на дорожку. Вот это пить, ну ты поняла когда. И вот еще, – она сунула мне в руки бутылек, узелок и неопрятный клубок серой шерсти. – Как со двора выйдешь наземь бросишь, до леших-то, надеюсь, доведет. А там уж как случится, на то воля не наша. Ну, ступай.

И ведьма подтолкнула меня в спину, гоня из своего дома.

Глава 8. И путеводный нам светит... клубок

Я пошагала за клубком, пытаясь уложить в своей голове происходящее. Велизара – ведьма, почему эта мысль меня не удивляет? Я иду за старым потрепанным клубком, который цепляется за ветки и сучки, так и норовя растрепаться до конца. Так до леших его вовсе не хватит. А лешие? Какие к чертям лешие?!

Ой! Не зря родители не разрешали мне чертыхаться. Почему-то подумала о том, что если сюда и черти нагрянут, то не факт что я до леших дойду. Да что со мной такое?! Как я могу верить во всю эту чушь? Это же ересь, глупость, бессмыслица, ахинея, – убеждала сама себя, подбирая синонимы к происходящему. Но… верила.

– Клубочек-дружочек, подожди, – попросила, когда заприметила поваленное дерево и подошла к нему, чтоб присесть. Возле ствола алели ягоды земляники, и я отправила их в рот. – Мне подумать надо. Все это слишком странно и непонятно. Так не бывает.

Снова приподняла рукав и убедилась, что язычки пламени никуда не делись, сидят тихо-мирно на запястье, сжигать меня вроде пока не планируют.

– Я же не сумасшедшая! – с каким-то отчаяньем принялась убеждать клубок. – Я современная девушка и знаю, что не существует ни ведьм, ни леших… И клубки путеводные только в сказках бывают! Нет, не обижайся, пожалуйста, я знаю, что ты настоящий, – сказала клубочку, который от моих слов подпрыгнул возмущенно и намеревался убежать в кусты. – Помоги лучше разобраться. Я вроде понимаю, что так не бывает, но знаю, что бывает.Я так ведь и правда с ума сойду!

Собрала еще ягод и отправила в рот. Блаженство, наполненное сладким ароматом и солнечным теплом. Всегда любила лесные ягоды, но последние годы их заменила заморозка. А ведь разница огромная. Такое чувство, что до этого я суррогат употребляла. И жизнь моя – суррогат. Или я сама подделка?

Сейчас во мне будто две личности оказались, и каждая убеждена, что вторая – фальшивка.

– Клубочек, так же неправильно, да? – снова обратилась я к провожатому. – Может быть, все-таки я сплю? Или наоборот, спала до этого, а сейчас проснулась? И все мне приснилось – дом, работа, родители и Миланка, и Олег с его Ажеликой. Нет, вот о нем не буду даже вспомнить. Ну что ты, маленький? – обратила я внимание, что клубок, торопя, прыгает передо мной в нетерпении.

– Да-да, я знаю, надо идти. Но может хоть ты меня выслушаешь? – Я поднялась, бросила в рот последнюю пригоршню ягод и пошла следом за клубком. – Как думаешь, могло мне все пригрезиться? Хотя нет, мама и папа точно настоящие, я это чувствую. А Миланка? Могла подруга-танцовщица мне присниться? Вот и я думаю, что вряд ли. Если кто и мог, то это Олег или леший этот, Лесь. Точнее, лешачок. До лешего ему еще расти и расти… Он красивый, да. Такой и должен девушкам во снах являться. Как он мне ногу лечил, и за руку держал. Да, вот это могло быть сном, в реальности разве такое может быть, чтоб от прикосновения все внутри трепетать начинало и сердце птицей на волю рвалось? – рассуждала я.

Говорить вслух было легче, чем погружаться, как в омут, в пучину безрадостных мыслей. Поэтому я продолжила, бодро шагая за клубком по едва заметной тропинке:

– Зря я Леся обидела, конечно. Хотя и не сказала ничего, но все равно, грубо как-то вышло, не по людски. Обидно, что не поняла сразу, что он все всерьез. Хотя какое всерьез? Решили же, что это все сон! Раз лешачок мне приснился, то и остальное тоже. А куда мы тогда идем? Ага, а прощения просить по-настоящему придется. Нет, что-то во всем этом нелогичное есть. А ты как думаешь, а?

Но клубок лишь молча катился дальше, и мне стало немного обидно. Я перед ним тут распинаюсь, а ему хоть бы что!

– Вот ты молчишь, а колобок бы на твоем месте песенку бы мне спел, – сказала я клубку. – А ты не можешь. А хочешь я тебе спою?

Клубок промолчал, и я принялась рассуждать дальше:

– Знаешь, эта ведьма Велизара, она меня, наверное, загипнотизировала или опоила чем-то. Вот ты мне и мерещишься, а на самом деле я, наверное, лежу полумертвая под деревом. Но меня должны искать! Так что давай петь, так нас услышат и быстрее найдут.

Мне казалось, я привела просто железобетонные аргументы и убедив себя, что стала жертвой испарения мухоморов, решила спеть. Хотелось что-то громкое и энергичное, и обязательно современное, чтобы точно убедиться – я не сумасшедшая, которая верит в чертиков и кикимор, я адекватная девушка 21 века. Поэтому я громко затянула:

– Ой, цветет калина в поле у ручья…

Мне показалось, что если бы у клубка были глаза, то он бы на меня покосился, как на ненормальную, а будь руки, то еще бы и у виска покрутил. Но ничего подобного у него не было, он был просто клубком.

– А еще ты похож на Шалтая-болтая, – сообщила я ему, закончив петь. Солнце уже поднялось высоко и начинало припекать макушку. Наверное, поэтому мои мозги окончательно спеклись, ведь косынку я попросить не догадалась, а очельник где-то потеряла. – Только он яйцо. Зато говорящее. И с ногами. Хотя ноги у него короткие, тебе на таких было бы неудобно.

Мне показалось, что клубок все таки окончательно уверился, что я не в себе, и ускорился. Я понеслась следом, боясь его потерять из виду. Но хитрюга взял и резко свернул в кусты. Я на полном ходу повторила его маневр и в попытке поймать строптивого проводника прыгнула туда же. Тут же зацепилась за корень, споткнулась и полетела вперед головой. Последнее, что помню, как впечаталась лбом в дерево.

Глава 9. Леший и кикимора

– И шо это такое? – раздался женский капризный и крайне недовольный голос. – Это чего это, девки под дверь тебе сами приходят и подкладываются? Ты обалдел, старый?

Послышался шлепок, и другой голос, мужской с приятной хрипотцой сказал над самым ухом:

– Это ж подарочек от ведьмы, видишь, метка.

Ощутила, как кто-то подцепил подвеску в форме цветка, что дала мне Миланка, и потянул наружу. Хотела возмутиться и отобрать украшение – мое, но не смогла пошевелиться. Я что – связана?

– Да я щас тебе такую метку-ветку покажу, мало не покажется! – продолжал возмущаться женский голос.

Мою подвеску отпустили, мужчина, видимо, поднялся, и хохоча и дразня женщину, бросился прочь.

Так, и что тут происходит? С трудом, но приоткрыла глаза. Надо мной было небо в веточку. То есть я лежала на спине под деревом и меня, судя по всему, опутывали его корни. В общем, что небо в веточку, что в клеточку – одинаково, какая-то гадина лишила меня свободы. А после удара головой о дерево, еще и мозги напрочь покинули ее, потому что мысли пришли довольно странные. Я решила, что я – попаданка. И не просто решила, а была в этом абсолютно уверена. Ну, а как еще объяснить, что я бегала за цветком папоротника в одном мире, а оказалась там, где путеводные клубки ведут к лешим? А так все понятно – в той куче валежника был портал, я в него упала и оказалась здесь.

Что-то в глубине души протестовало против такого объяснения и робко пыталось намекнуть на совершенную чушь и антинаучность данной гипотезы, но то мое я, которое было убеждено в существовании ведьм и кикимор, нагло заткнуло слабый голос второго разума.

А я устала думать, переживать, бояться и сомневаться. Я обидела человека, то есть не совсем человека, да тьфу на меня, вообще ни капли ни человека, а лешака, и должна извиниться. Делов-то! Ща быстренько узнаю у родителей Леся, как найти их сына, извинюсь, а потом буду думать, что со мной случилось. А то ведь и правда – не доживу до заката, и так и останется эта загадка неразгаданной. Вот только что за гадость меня связала и как от нее избавиться?

Подумать о новой степени своей несвободы не успела, вернулась игриво-ревнивая парочка.

– Чего разлеглась, вставай, коль пришла, – сказала женщина, склонившись надо мной и откровенно разглядывая.

Подумалось о том, что она хотела добавить что-то нелицеприятное, но покосилась на спутника и сдержалась.

Я продолжала лежать и думать – и кто из нас сам себе неумная кикимора? Я, которая лежу под деревом, или она, которая не видит, что я связана и встать не могу. А то, что тетка – кикимора почему-то тоже было для меня очевидным. Но я уже решила, что удивляться не буду. Потом, все потом.

Пока думала, ветки или корни, или лиана, или какая-то другая растительная и гибкая дрянь, что держала меня, отступила, и я с кряхтением поднялась.

Да уж, старушка тут вроде кикимора, а еле двигаюсь я. Несправедливо, однако. Села, уставилась на колоритную парочку. На счёт старушки я погорячилась. Выглядела кикимора лет на 35 по человеческим меркам. Я бы приняла ее за обычную женщину, одетую в этностиле, довольно яркую и эксцентричную, если бы не зеленоватый оттенок чуть прозрачной кожи. А так очень даже ничего, красавицей можно было бы назвать, если бы не издевательски ехидное выражение лица.

Перевела глаза на ее спутника. Леший тоже не стал таиться и предстал предо мной в виде мощного мужика лет за сорок с бородой и длинными волнистыми волосами, рассыпанными по широким плечам. Ага, кажись я на месте.

Поднялась на ноги, ухватившись за ветку, поклонилась, как принято.

– Здоровьица, уважаемые.

– Ну, здравствуй и ты, красна девица. Поведай, что привело тебя к нашему дому? – леший смотрел с настороженным любопытством, но в целом доброжелательно.

А вот и самая неприятная часть. Надо как-то про их сына и обряд объяснять.

– Прощения пришла молить и не серчать на меня за глупость, – сказала я и голову повинно повесила. – Но только с сыном вашим оказалась я купальской ночью связана.

Руку вперёд выставила и огонь продемонстрировала.

– Так это ты значит, Лесику нашему в пары досталась? – придирчиво оглядела меня кикимора. Добрее она ничуть не стала, скорее наоборот.

– Я, – призналась. Блин, я ее по идее должна матушкой назвать, но вот хоть убейте язык не поворачивается. – Только не пара я ему, случайно рядом оказалась. На разобралась сразу, не вникла и позволила обряду свершиться.

Леший и кикимора нахмурились, а я продолжила:

– Виновата я перед Лесем, обидела его нечаянно. Хочу найти и прощения попросить. И вас прошу на человеческий род не серчать и злодеяний не творить, ошибку свою искупить верной службой готова. А если поможете нам с Лесем узы снять, век благодарна буду.

Ну вот, самое главное сказала. Ну про то, что сына их отвергла умолчала, так оно к делу не относится. Вроде адекватные нелюди, не убили и не съели пока, может быть, все еще и обойдется?

***

– Век, говоришь? – на миловидном лице кикиморы проступили хищные черты нечисти.

Упс, а вот это я зря, с них станется на сто лет меня себе в работницы забрать. Но исправить ничего не успела.

– Погоди девица, кажется мы что то пропустили. Пойдем в дом, там и поговорим, – Леший как-то хитро прищурился, стукнул по стволу дерева, тот будто растворился и нам полянка открылась.

На ней за частоколом домишко небольшой деревянный, на теремок похожий, с крышей дранкой крытой, резными ставнями на оконцах и витыми балясинами на крылечке.

Кикимора с Лешим переглянулись и вперед пошли, а я за ними, деваться-то некуда, огонь на руке тоже о себе напомнил. За частоколом оказался двор с колодцем и даже небольшим огородом. Во двор вошли, и ворота сами за нами закрылись. Стало неуютно. Были опасения, что могу и не вернуться, лешие не люди, нечисть. С ними со словами и действиями осторожным быть нужно. Жаль, что это сейчас только вспомнилось. нет, чтобы когда с сыном их себя связывала. Ладно, есть надежда, может он подменыш окажется. Есть среди нечистых грех такой – младенчиков в люльке менять, своих детей людям подкладывать, а человеческих себе забирать. Так говорят, во всяком случае, хотя если подумать какой в этом прок? Если только папаша Леся бастардов на стороне заделал? “А он мог, да”, – украдкой бросила взгляд на статного мужчину. Хотя он девкам в образе старика все больше является. Или пнем еще может прикинуться. В лесу на такой пень сядешь, а там и не вспомнишь, было что или нет.

Остановились у крыльца, в дом кикимора нас звать не спешила.

– Значит, – говорит, – с Лесем поговорить хочешь и обряд отменить?

Кивнула.

– Узы просто так не снять, а где мой сын, мне не ведомо. Но вот дом. Иди, хозяйничай. Коль порядок наведешь, может, и придет муж твой.

Вскинулась, хотела сказать, что не муж Лесь мне. Но промолчала. Для нечисти любой обряд в Купальскую ночь имеет полную силу. А я вроде как теперь тоже не вполне человек.

– Коль вызвалась, так и послужи, для начала в доме прибери да на стол собери, – сказала кикимора, и дверь распахнулась, приглашая войти.

Внутри дом выглядел совсем не так, как снаружи. Там было ужасно. Везде пыль и паутина, на полу солома и мусор, окна мутные от разводов грязи. “Федорино горе” во всей своей красе. Только тараканов видно не было, и то радость. Посреди избы стояла печь, рядом дрова, видимо в ней мне и предстояло готовить.

Ладно, отказаться все равно не могу, сама же на службу попросилась. Да и есть хочется. Леший с кикиморой остались снаружи, а я оглядела фронт работ. Изба небольшая, к вечеру управлюсь. Поискала глазами веник, подмести для начала что ли.

Пришел леший, принес два ведра воды, поставил на лавку.

– К колодцу не ходи, – сказал он мне.

Подошёл к печи, ловко закинул в нее поленья и развел огонь.

– Прогорит, задвижку тогда только закрывай, чугунки в залавке, крупа в чулане, каши навари и довольно. Справишься?

Кивнула, хоть и не была уверена, что справлюсь. Все-таки в печи готовить, это не на плите кашеварить.

– В подполе овощи есть, на леднике мясо, но туда тоже лучше не ходи. Просто каша, поняла?

– Да.

– Ладно, бывай. Увидимся вечером.

Леший вздохнул и вышел. Краем уха услышала шипение кикиморы.

Ну, не нравлюсь я ей, что теперь. Помнится, другая моя потенциальная свекровь от меня тоже не в восторге была, а уж эту мне и самой не надо. Тем более я с ее сыном и не знакома почти. При мысле о парне что-то отозвалось внутри теплом и… тоской.

И почему он меня не остановил, не объяснил? Мог бы и догадаться, что я чужая тут. Хм, а чужая ли? Воспринимается так все очень даже родным. Нет, даже не буду голову ломать. Уборка, так уборка. Печь топится, это уже хорошо, сама бы я не смогла ее растопить, наверное. Остаётся подмести, пыль протереть, вещи сложить да окна вымыть. “Подумаешь, ерунда какая!” – думала я по наивности.