Текст книги "Пустыня смерти"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

13

Узнав о том, что Бизоний Горб собирается прийти на обед, генерал Фил Ллойд, еще в юности отличившийся в битве под Новым Орлеаном, проявил немалый интерес к этому делу и тут же приказал своему слуге Пиди порыться в вещах и отыскать более или менее чистый мундир. По правде говоря, мундир оказался довольно измятым, но зато не запачканным табаком и мясным жиром, а также разнообразными крепкими напитками, которые генерал Ллойд ежедневно потреблял в изрядных количествах.

– Может, мне не к чему переодеваться? – спросил он Калеба Кобба. – В лагере наберется по меньшей мере целая сотня мужчин, у которых просто руки чешутся пристрелить этого поганца. Надо ли ему приходить?

– Он обязательно придет, Фил, – заверил его Калеб Кобб. – Он хочет представить нам своих жен.

Калл подумал, что целиком и полностью согласен с генералом. У большинства рейнджеров, многих торговцев и прочих членов экспедиции от рук команчей погибли друзья и родственники и некоторых Бизоний Горб убил лично Близилось время прихода «гостя», а среди рейнджеров поднимался глухой ропот и слышались проклятия. Самые агрессивные предлагали повесить Калеба Кобба – считая, что незачем ему было приглашать этого проклятого убийцу. Тем временем Сэм спешно заканчивал стряпню, но когда над лагерем повис запах жареной печенки, общее недовольство еще больше усилилось С чего эту сволочь будут угощать такими деликатесами, когда все едят жесткое сушеное мясо?

– Он обязательно придет, – решил Гас. – Он не побоится толпы – чтобы его испугать, надо нечто большее.

Как и Калл, Гас начал сомневаться в компетентности военного руководства. Генерал Ллойд, который не просыхал от пьянства всю дорогу и большей частью вообще ничего не соображал, нацепил на свой голубой мундир целую дюжину разных орденов и медалей.

– Должно быть, он получил эти награды за беспробудное пьянство, потому что больше ни на что не способен, – съязвил Гас.

Пока печенка дожаривалась, а мясная подливка доваривалась в небольшом горшочке вместе с луком и овсяной крупой, которую Сэм ухитрился где-то достать, Калеб Кобб, заметив недовольство среди рейнджеров, приказал Фолконеру собрать всех ропщущих в одном месте. У Фолконера при себе был небольшой хлыст, которым он любил похлопывать себя по голенищу. Он закружил по лагерю, похлопывая себя по сапогу и сгоняя людей к тенту Калеба Кобба.

Кобб всегда был не прочь покрасоваться. Когда к нему согнали недовольных, он встал, выпрямился и указал рукой на холм, возвышающийся на востоке. Через вершину холма в этот момент проезжали четверо всадников – это ехали Бизоний Горб и три его жены.

– Вон он едет – как раз в обусловленное время, – промолвил Калеб Кобб. – Я скажу кратко он настоящий смертоносный дьявол, но я пригласил его на обед и не хочу, чтобы кто-то помешал мне принять его в качестве гостя.

– Означает ли это, что мы не должны относиться к нему враждебно, пока он находится у нас в лагере? – спросил Чадраш.

Он не очень-то уважал Калеба Кобба, который, по его мнению, был просто пиратом, но почему-то решил бросить якорь и завязать с разбойничьим ремеслом. Говорили, что Кобб захватил несколько мексиканских судов и вывез на них много золота и серебра и немало женщин. Во всяком случае, в порту Галвестон именно так и рассказывали. Недаром Чадраш подозревал, что главная причина похода отряда рейнджеров из Техаса в Санта-Фе заключалась в том, что Коббу захотелось завладеть тамошними запасами золота и серебра Никто не объяснял Коббу, как вести себя, и ничто его не сдерживало, а Чадрашу хотелось, чтобы тот уважал установленные порядки.

– Можете злиться и ругаться сколько угодно, но не в его адрес, – ответил Калеб.

Он прекрасно знал, что горец недолюбливает его.

– А зачем вы принимаете его, полковник, если он жуткий убийца? – спросил зубодер Илайхью Карсон.

Он как-то слышал, что команчи наловчились вынимать у пленников целые челюсти, не повреждая зубов, и как профессионал хотел бы расспросить Бизоньего Горба о таких операциях, но в то же время понимал, что на предстоящих важных переговорах ему для этого вряд ли представится удобный случай.

– А из чистого любопытства, – ответил Калеб – Мне лично никогда еще не доводилось встречаться с ним, а теперь очень захотелось. Если хочешь познать характер своего противника, не вредно заглянуть ему в глаза. К тому же он прекрасно знает местность, поэтому может подрядиться быть у нас следопытом.

– Да не наймется он к нам в следопыты, а вот поубивает всех наших разведчиков – это уж как пить дать, – возразил Длинноногий.

– Мистер Уэллейс, не вредно и попытаться, – заметил Калеб. – Я собрал вас всех здесь с простой целью: сказать, что Бизоний Горб – мой гость, приглашенный на обед. Я немедля повешу любого скверного сукина сына, который осмелится сцепиться с ним.

Не испугавшись и оставшись при своем мнении, рейнджеры отводили глаза.

– Если мы убьем его, то команчи и племя кайова взбудоражатся и сотрут с лица земли все наши проклятые фермы на землях в междуречье Бразоса и Нечеса, – предупредил Калеб. – Мы же должны пересечь его земли, чтобы добраться до Санта-Фе, а нам мало что известно про них. И если дело повернется так, что нам придется воевать с ними, то мы будем воевать, но вот сейчас мне больше по душе увидеть в нашем лагере вежливых и воспитанных людей.

Рейнджеры молча смотрели, как к ним приближаются всадники. Они расступились, чтобы команчи могли подъехать к тенту Калеба, но лица их оставались мрачными. Хотя все они и не желали быть повешенными, тем не менее четко представляли, что эта казнь – легкая смерть по сравнению с теми пытками, которым подвергнет их Бизоний Горб, попади они ему в лапы. Те же, у кого погиб сын в войне с команчами или же индейцы выкрали дочь, считали, что казнь через повешение – это дешевая цена за возможность всадить пулю в главного военного вождя команчей. И все же, хоть и нехотя, они сдерживались, получив приказ своего командира.

Бизоний Горб приехал в лагерь, так и не сняв со своего копья три скальпа. На ноги он надел гамаши, но был по пояс голый, тело и лицо раскрасил красной глиной, по щекам и лбу провел желтые линии. Позади него следовали три молодые толстые индеанки. Может, они и боялись ехать в лагерь бледнолицых, но виду не показывали. Они ехали неспешно, чуть ли не впритык к Бизоньему Горбу, потупив взоры в землю.

Калл подумал, что для военного вождя индейцев одному приехать в лагерь рейнджеров – поступок довольно смелый. Он попытался представить себя приезжающим в лагерь команчей без боевых товарищей, в сопровождении всего лишь парочки шлюх, но, вспомнив о пытках, про которые рассказывал Длинноногий, решил, что нипочем не принял бы подобное приглашение.

– А он нас ни капельки не боится, хотя любой в лагере готов убить его, – заметил Калл. – Про рейнджеров я уж и не говорю.

Бизоний Горб спрыгнул с лошади, его жены тоже слезли и быстро расстелили для него одеяло рядом с тентом полковника. Калеб Кобб предложил ему табаку. Одна из жен взяла понюшку и передала Бизоньему Горбу, тот быстро нюхнул и вернул обратно. Калл подумал, что этот человек должен быть очень сильным, чтобы носить на себе такой огромный горб – массивный хрящ вырос во всю спину и возвышался по самые уши вождя.

Бизоний Горб на толпу рейнджеров внимания не обращал, но не сводил глаз с ирландского волкодава полковника, который внимательно и строго рассматривал индейца. Пес не рычал предостерегающе, но шерсть у него поднялась дыбом.

– Скажи ему, что мы рады принимать его у себя и наплети что-нибудь, какой он великий вождь, – велел Калеб Бес-Дасу.

Бес-Дас повернулся к Бизоньему Горбу и произнес пять-шесть слов. Тот не отрывал взгляда от собаки и ничего не отвечал.

– Уж слишком коротенький комплимент, – заметил Калеб. – Скажи ему, что он сильнее бизона и мудрее медведя. Скажи, что у мексиканцев кровь стынет в жилах, лишь только они услышат его имя. Ну а нам нужно кое-что разведать здесь – от нас этого ждут.

Опять Бес-Дас кое-как перевел, но Бизоний Горб, похоже, не обращал на его слова ни малейшего внимания. Он показывал на Сэма, стоящего у котлов с варевом, а в сторону Калеба Кобба не сделал ни единого жеста Две его толстые молодые жены, подхватив деревянные миски, направились к Сэму, и тот навалил им туда подливку из сладкого мяса и положил в другую миску крупные куски печенки.

Гас подумал, что красная глина и желтая раскраска придают индейцу устрашающий вид. Калл же внимательно наблюдал за всем происходящим, удивляясь при этом, что, когда поблизости оказывается дикий индеец, сама атмосфера как бы изменяется. Он решил, что такое явление имеет место потому, что только индейцам ведомы правила, определяющие такие изменения – если только подобные правила существуют на самом деле.

Сначала все решили, что Бизоний Горб станет принимать пищу стоя, не обращая внимания на Калеба Кобба. Калеб встревожился – он решил было, что его оскорбляют на глазах его же подчиненных. Но вот Бизоний Горб понюхал пищу и жестами что-то приказал своим женам – те взяли еще две миски, подошли к Сэму, наложили в них еды и поднесли Калебу.

После этого Бизоний Горб в первый раз посмотрел на Калеба и поднял свою миску. Затем он уселся на одеяло и передал обе миски своим молодым женам, а те стали по очереди кормить его, запихивая печенку пальцами ему в рот.

– Если бы я нашел такую женщину, которая своими руками кормила меня печенкой с подливкой из сладкого мяса, то, думаю, я с ходу женился бы на ней, – произнес Калеб. – Переводи, что я сказал этому подонку.

При слове «подонок» Бизоний Горб слегка приподнял голову. До Калеба слишком поздно дошло, что этот команч, пожалуй, немного знает английский и понимает отдельные слова – в конце концов в его руках перебывало немало пленников, говорящих на английском языке.

Бес-Дас стал подробно и долго переводить сказанное на язык команчей, но если его слова как-то и воспринимались Бизоньим Горбом, он ничем не выдал своего к этому отношения. Молодые жены продолжали кормить его бизоньей печенкой с подливкой из сладкого мяса. В лагере воцарилась могильная тишина. Те, кто только что проклинали вождя индейцев, теперь стояли поблизости и молча глазели на него. Несколько рейнджеров, которые были готовы убить его даже с риском быть повешенными, ничем ему не угрожали. Калл и Гас застыли, как вкопанные, и смотрели на Бизоньего Горба, а тот, не обращая ни на кого внимания, усердно поглощал пищу. Калеб Кобб положил себе пару кусков печенки, но, похоже, потерял свой обычно зверский аппетит.

Бизоний Горб не обращал особого внимания на окружающих, но вдруг он заметил стоящую рядом с Чадрашом Матильду Робертс и сразу заметно изменился. Он пристально поглядел на Матильду, а потом повернулся к Бес-Дасу и что-то долго говорил ему. Бес-Дас тоже взглянул на Матильду и помотал головой, но Бизоний Горб стал опять повторять свои слова.

– Что, Матти пришлась ему по душе, так надо понимать? – спросил Калеб Кобб.

– Да, он хочет взять ее в жены, – подтвердил Бес-Дас. – Он ее уже видел прежде. Он назвал ее Женщина-Любяшая-Черепах.

– Сперва он захотел ружье, теперь потребовалась жена, – заметил Калеб. – А как там команчи зовут на своем языке Чадраша?

– Они называют его Медвежий Хвост, – ответил Бес-Дас.

– Так скажи великому вождю, что Матильда – жена Медвежьего Хвоста, – сказал Калеб. – Ее нельзя брать замуж, пока она не разведется.

Бес-Дас стал переводить Бизоньему Горбу, который, похоже, сильно удивился, услышав ответ.

Он опять произнес пространную речь, но на сей раз в ироническом тоне, чем немало смутил Бес-Даса, как заметил Калл.

– О чем же идет речь? – нетерпеливо спросил Калеб.

– Он говорит, что Медвежий Хвост слишком стар для такой крупной женщины, – стал объяснять Бес-Дас. – Он говорит, что взамен он отдаст молодую лошадь.

Ни Матильда, ни Чадраш не двигались с места и не говорили ни слова.

– Скажи ему, что мы не можем принять его предложение – не в наших обычаях менять людей на лошадей, – сказал Калеб. – Фолконер, тащи сюда свое великолепное ружье.

Капитан Фолконер удивился.

– Зачем? – спросил он.

Оставив свое предложение об обмене, Бизоний Горб затараторил снова. На этот раз он говорил еще дольше, во время речи не спуская глаз с Чадраша. Закончив говорить, он взял миску с соусом из сладкого мяса и залпом осушил ее.

– Что он сказал на этот раз? – спросил Калеб. – Вроде, чувствовался враждебный тон.

– Он сказал, что снимет с Медвежьего Хвоста скальп, если он перейдет через реку Канейдиан, – перевел Бес-Дас. – А потом он возьмет в жены эту женщину и сохранит коня.

– Давай, дуй за ружьем, Билли, обед заканчивается, – напомнил Калеб мягким, спокойным тоном.

– Как же так, это мое ружье, – запротестовал капитан Фолконер.

– Беги, неси, Билл. Нужен хороший подарок, а у нас в лагере единственный достойный вождя подарок – твое ружье, – пояснил Калеб. – Торопись. Я куплю тебе не хуже, как только доберемся до Санта-Фе.

Капитан Фолконер заартачился. Спортивное ружье фирмы «Холланд энд Холланд» было у него самой лучшей и ценной вещью. Он выписал его из Лондона по специальному заказу и дожидался два года, пока его, наконец, прислали. Он хранил ружье в футляре вишневого дерева. Одна из причин, почему он отправился в экспедицию, заключалась в том, что ему хотелось опробовать ружье на охоте в прериях – на бизонов, лосей, оленей и, может, на медведя-гризли. Ружье обошлось ему в полугодовое жалованье, он думал не расставаться с ним всю жизнь. Не мог он смириться с мыслью, что ружье следует передать в руки дикого индейца с раскрашенной мордой, и так прямо и сказал:

– Не отдам я ружье. Дайте ему мушкет. Он и того не стоит.

– Чего он стоит – мне решать, капитан, – вспылил Калеб Кобб.

Он все время сидел, а тут встал, поднялся и Бизоний Горб.

– Я не сделаю этого, полковник – уж лучше подам в отставку, – твердо заявил капитан Фолконер.

Быстрым движением руки, так что никто даже толком и не разобрал, Калеб Кобб выхватил пистолет и в упор выстрелил в капитана Фолконера. Пуля угодила ему прямо в лоб, чуть выше переносицы.

– Вот ты и вышел в отставку, капитан, – проговорил Калеб.

Он зашагал к фургону, где капитан хранил свой багаж, и быстро вернулся с футляром из вишневого дерева, внутри которого лежало разобранное ружье фирмы «Холланд энд Холланд». Тело убитого Билли Фолконера валялось всего в двух футах от края одеяла Бизоньего Горба. Военный вождь и его жены даже бровью не повели, словно у них на глазах не произошло убийство.

Калеб Кобб открыл футляр и протянул его Бизоньему Горбу. Ружье хранилось в разобранном виде: ствол лежал в отдельном отсеке, обшитом вельветом, а ложе со спусковым механизмом – в другом. Калеб положил футляр на землю, вынул обе части ружья и быстро соединил их. Затем вручил ружье Бизоньему Горбу, тот покачал его в руке, прикидывая вес, и, не говоря ни слова, зашагал к лошади. Запрыгнув ей на спину, он махнул рукой своим женам, те свернули одеяло и понесли его к своим лошадям вместе с футляром из вишневого дерева. Калеба он даже не поблагодарил, но, взглянув еще разок на Матильду, наклонился с лошади к Чадрашу и что-то сказал ему.

– Ну, если только я не достану тебя первым, – спокойно ответил Чадраш.

Затем Бизоний Горб ударил лошадь пятками по бокам и поскакал, а вслед за ним последовали его жены. Солнце только что скрылось за горизонтом.

Странная тишина, установившаяся в лагере рейнджеров, сохранялась и тогда, когда команчи отъехали на порядочное расстояние и слышать разговоры уже не могли.

Рана на лбу капитана Фолконера слегка кровоточила – лишь тоненькая полоска крови запеклась на его ухе.

– Похороните этого паршивца, я не потерплю мятежа, – распорядился Калеб.

Он внимательно посмотрел на рейнджеров, пытаясь определить, не собирается ли кто-нибудь из них оспаривать его действия. Все они стояли застывшие, словно статуи, все, кроме Сэма. Он вызвался похоронить капитана с готовностью не меньшей, чем когда брался за стряпню, и тут же подхватил лопату.

– Можешь взять его вороного скакуна – я думаю определить тебя в разведчики, – сказал Калеб Каллу.

– Сэр, капитан Фолконер произвел меня в капралы, – напомнил Гас.

Он понимал, что об этом не следовало бы говорить сейчас, когда капитана рейнджеров только что казнили за попытку мятежа, но ведь это было, ему действительно присвоили чин капрала и он намеревался заявить об этом прямо. Его произвели в капралы, как он полагал, вполне законно, и ему очень хотелось, чтобы Клара Форсайт узнала, что не один лишь Вудроу Калл сумел заслужить быстрое повышение по службе.

Услышав об этом, Калеб Кобб немало удивился, но все-таки всерьез заинтересовался. Этот молодой парень из Теннесси оказался, на его взгляд, смелым и смекалистым, во всяком случае, он не побоялся потребовать повышения в чине в такой, казалось бы, неподходящий момент.

– Тогда докладывай: что особенного ты сделал, что заслужил честь стать капралом? – спросил Калеб.

– А я врезал как следует Джону Киркеру по башке пистолетом, – сказал Гас. – Он увязался за нами на охоту, когда никто его не просил, и не хотел уматывать, когда его попросили.

– Ты врезал Джонни? – удивился Калеб. – Ну и как же крепко ты ему врезал?

– А он вышиб его из седла и рассадил ему лоб, – пояснил Длинноногий. – Я сам видел. Киркер стал огрызаться, я и сам чуть было не врезал ему.

– Охотники за скальпами не отличаются вежливостью и хорошими манерами, – промолвил Калеб. – Ну а Джон Киркер относится к тем парням, которые не остановятся и перед убийством за оскорбление, особенно если он был не в духе и не желал терпеть ничьих замечаний. Если ты все-таки справился с ним, тогда Фолконер был не прав, производя тебя в капралы, – нужно было присваивать сразу генерала. – Калеб сделал паузу и улыбнулся. – Но тем не менее, поскольку я при этом не присутствовал и не знаю всех перипетий, то произвожу тебя всего лишь в капралы. А что случилось с Киркером после этого?

– Мы не знаем, – ответил Калл. – Он куда-то смылся.

Калеб понимающе кивнул и посоветовал:

– На твоем месте, капрал Маккрае, я был бы настороже несколько дней. Джон Киркер не из тех, кто забывает обиду, особенно если ему врезали.

Сказав так, Калеб повернулся и зашагал под свой тент.

Вскоре все увидели, что он завалился там спать, и принялись за текущие дела: одни что-то стряпали, другие выпивали, третьи заступали в сторожевое охранение, четвертые разводили костры. Калл и Гас, чувствуя расположение к Сэму, потому что они все трое прибыли из Сан-Антонио, взяли в руки лопаты и кирки и стали помогать ему рыть могилу для Фолконера.

У тента Калеба Кобба понуро стоял генерал Фил Ллойд, чувствуя себя одиноким и позабытым. Про Фолконера тоже все стали быстро забывать, хоть его и убили всего каких-то десять минут назад. А разница заключалась в том, что Фолконер был взаправду мертв, а генерал Ллойд только чувствовал себя покойником. Он надел на себя самый чистый голубой мундир, приготовившись к визиту Бизоньего Горба. Его слуга Пиди нацепил на мундир все его двенадцать боевых наград. На самом деле у него насчитывалось восемнадцать орденов и медалей – он твердо помнил, что их должно быть восемнадцать, но шесть куда-то запропастились во время пьяных загулов и пикников в разных паршивых городишках.

Но что ни говори, двенадцать наград – тоже немало, по сути дела, целая дюжина. А дюжина наград – аргумент серьезный, но только не в прериях, прилегающих к Бразосу, где небо закрыто облаками и надвигаются мрачные сумерки. В таких условиях они, похоже, ни на кого не производят впечатления. Бизоний Горб даже не взглянул на него или на его ордена и медали, хотя генерал по собственному опыту знал, что краснокожих обычно привлекают боевые награды и прочие блестящие побрякушки.

Но не только это огорчало Фила Ллойда – Калеб Кобб даже не подумал представить его и не пригласил присесть. Бизонья печенка пахла так аппетитно, а Калеб Кобб не предложил даже маленького кусочка.

Два молодых рейнджера, капрал Калл и капрал Маккрае, завернули тело мертвого капитана Фолконера в брезент с крыши фургона. К ним подошел генерал Ллойд посмотреть, как они заворачивают труп в грубый саван. Генерал когда-то был в числе героев, отличившихся в битве за Новый Орлеан, – сам президент США Эндрю Джексон упомянул о его подвигах в своей речи. Ему пришла в голову мысль, что эти двое молодых людей, только начавших свою военную карьеру, оценят по достоинству его военные заслуги. Может, им будет интересно услышать, как все было во время войны с англичанами, которая резко отличалась от нынешней войны с дикарями вроде Бизоньего Горба. Может, им очень хочется посмотреть на его боевые награды и порасспросить, за что получен этот орден, а за что та медаль и что означает вот эта, памятная.

– Очень даже неплохо побывать в Санта-Фе, – ласково обратился генерал Ллойд к двум парням, – горный воздух там хорош для легких.

– Так точно, сэр, – кратко ответил Гас и подумал, а надо ли отдавать честь генералу – уже совсем стемнело и приветствие он вряд ли заметит.

Калл не успел промолвить и полслова – он лишь собирался ответить как-то повежливее, когда Гас выпалил эти слова, а генерал Ллойд уже передумал и решил, что ему не следует находиться поблизости от трупа, который заворачивают в брезент от фургона. Его преследовала навязчивая мысль, что вот так и он вскоре умрет и его завернут в такой же брезент. Эта мысль так обожгла генерала Ллойда, что он повернулся и заковылял к своей пролетке, к своему слуге Пиди и к своей драгоценной бутылке. А еще он подумал, а не послать ли потом Пиди, чтобы он приволок к нему проститутку.

В старые времена в Новом Орлеане всегда было навалом привлекательных и охочих до развлечений молоденьких креолок, и он надеялся, что такие же, возможно, еще остались в Санта-Фе. Он знал, что этот город расположен высоко в горах; считалось, что разреженный горный воздух благоприятно сказывается на характере и внешнем виде женщин. Кто знает, может, в Санта-Фе он повстречает молоденькую красавицу и женится на ней. В таком случае ему будет наплевать на утерянные награды и на то, что никто не считается с ним и не приглашает на переговоры.

А пока они только подошли к Бразосу, и единственные женщины у них – грубые лагерные шлюхи. Но он все равно подумал, что стоит послать Пиди выбрать какую-нибудь из них и привести к нему. Может, тогда с ее помощью он и сможет поспать.

Калл и Гас старались не думать о расправе над Фолконером. Они даже не предполагали, что военная служба чревата подобным чрезвычайным риском. Увиденное настолько сильно взволновало их, что они долго возились, заворачивая тело Фолконера в грубый саван – прежде им не доводилось хоронить кого-нибудь. Увидев, что генерал Ллойд заковылял от них, Гас почуял недоброе. Если за отказ отдать индейцу великолепное ружье последовал расстрел на месте, то какое же наказание будет за то, что они не отдали честь генералу, подумал он.

– Мы не поприветствовали его. А что если он нас за это повесит? – встревожился Гас.

А еще он подумал, что, видимо, допустил серьезное нарушение воинской дисциплины всего через несколько минут после того, как его произвели в капралы.

Калл в это время все еще ломал голову, пытаясь докопаться до причины казни Фолконера. Калеб Кобб, убивая его, не привел никаких доводов. Не говоря ни слова, он просто выхватил пистолет и всадил капитану пулю в лоб. Конечно же, Фолконер не исполнил приказание, но все же он как-никак капитан. Вряд ли он думал, что отказ подарить дорогое оружие индейцу повлечет за собой расстрел на месте. Вот если бы Калеб разъяснил ему, что дело принимает серьезный оборот и что в результате встает вопрос жизни или смерти, то капитан Фолконер вне всякого сомнения отдал бы это злополучное ружье. Но Калеб даже не дал ему возможности изложить свои доводы. Еще Калл подумал о том, что прежде чем казнить капитана рейнджеров, его следовало бы каким-то образом судить. Он расспросит обо всем этом Длинноногого, как только встретится с ним.

– Думаю, что нам все же следовало отдать ему честь, – снова заговорил Гас.

С приближением темноты и окончанием похорон их оплошность все больше занимала его мысли.

– Кончай трепаться! – рявкнул на него Калл. – Я, к примеру, даже понятия не имею, как отдавать честь. Лучше помоги мне поднять этот край брезента. Если его не подвернуть, покойник того и гляди вывалится.