Текст книги "История России XVIII-XIX веков"

Автор книги: Леонид Милов

Соавторы: Николай Цимбаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

После введения новой системы губернского правления во внутренних губерниях России постепенно были преобразованы и органы местного управления на окраинах. В Прибалтике был упразднен «Особый прибалтийский порядок», олицетворявший автономные права Эстляндии и Лифляндии. Первые меры правительства прибалтийское дворянство встретило с восторгом. В 1782 г. были отменены таможенные барьеры между Россией и Прибалтикой. Осуществлена была перепись податного населения, и введена подушная подать с населения. Вместе с тем утверждены как наследственные, т. е. приравненные к вотчинам, имения дворян.

В 1783 г. наступил второй этап в ликвидации местных особенностей края. Прибалтика была разделена на две губернии – Рижскую и Ревельскую. Во главе их встал наместник. Высшие чины управления и суда теперь не избирались дворянством, а назначались правительством. В системе местного управления был реорганизован ландтаг. Распространение действия Жалованной грамоты дворянству ликвидировало в Прибалтике засилье дворянской олигархии. Городская реформа в прибалтийских городах лишила монопольного господства в органах самоуправления верхушку немецких бюргеров, особенно в Рижском магистрате и цехах. С введением Жалованной грамоты городам появилась возможность всякому свободному человеку без каких-либо национальных ограничений получить право горожанина. Тем самым реформа способствовала увеличению притока населения в города Прибалтики.

Глава 13. ФОРМИРОВАНИЕ РАЗЛИЧНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ В РОССИИ

§ 1.КРИТИКА «ПРОСВЕЩЕННОГО АБСОЛЮТИЗМА» ЕКАТЕРИНЫ II М. М. ЩЕРБАТОВЫМ

Начнем с отношения к событиям общественно-политической и экономической жизни страны представителей родовитой дворянской знати и так называемого консервативного лагеря российского дворянства, выступающего против основной массы реформаторских шагов Екатерины II, отстаивающих исключительные привилегии и права дворянства как опоры нации и государства.

Наиболее выдающимся представителем этого направления общественно-политической мысли был князь Михаил Михайлович Щербатов – русский историк, экономист, публицист, депутат Комиссии о новом Уложении, член Комиссии о коммерции и президент Камер-коллегии. В 60—80-е гг. XVIII в., как уже говорилось, он неустанно бьет тревогу по поводу кризисного состояния сельского хозяйства страны, резко выступает против форсированного развития городов, торговли и промышленности, становясь при этом на чисто физиократические позиции. Благодаря работам французских просветителей М. М. Щербатов обращает пристальное внимание на специфику природно-климатических условий России и прежде всего на краткий рабочий сезон в земледелии и плохое плодородие почв. В силу этих условий земледелие России находится в критическом состоянии и эффективность труда земледельца чрезвычайно низка. Как знаток экономики земледелия и практик-помещик, он предпринял в одной из своих работ глобальную оценку эффективности земледелия страны и пришел к выводу, что Россия при урожае ржи даже в сам-5 имела чистый сбор примерно в 504 млн четвериков (пудов), из которых на нормальное питание необходимо было свыше 432 млн пудов и товарный излишек не превышал бы 72 млн пудов (или всего по 4 пуда на человека). Эта «товарность» настолько ничтожна, писал М. М. Щербатов, что «в случае хотя бы незначительного недорода должен наступить голод».

Отсюда огромная тревога дворянского публициста по поводу серии мероприятий правительства Екатерины II, цель которых в развитии торговли и промышленности, вызвавших, по мнению М. М. Щербатова, отток крестьянских рабочих рук из земледелия. Этот отток был тем более опасен, поскольку труд в городе, и в торговле, и в промышленности, легче труда в земледелии (видимо, в силу большей психологической комфортности, снимающей вечную неуверенность земледельца в результатах его труда). Отсюда и суждения Щербатова о том, что обилие городов ведет к «обленчивости», «сластолюбию», «роскоши», «ослабляет в земледельческой работе». Кстати, эти же аргументы были в ходу и при спорах в стенах Уложенной комиссии.

Поэтому, обсуждая «либеральные идеи» своего времени, в центр которых постепенно вставала проблема освобождения крестьян от крепостной зависимости, М. М. Щербатов считал безусловно необходимым ее сохранение. В реальных экономических условиях острой нехватки рабочих рук в земледелии и одновременно его низкой эффективности и крайне тяжелых условий труда освобождение крестьян публицист считал преступлением, ибо оно, по его словам, приведет к краху основы государственного благополучия – сельского хозяйства страны.

М. М. Щербатов весьма резонно отмечает, что центр империи находится в наиболее неблагоприятных природно-климатических условиях. А Россия велика, «вмещая в себя различные климаты». Освобождение же крестьян приведет к тому, что «центр империи, местопребывание государя, вместилище торговли станут лишены людей, доставляющих пропитание (т. е. крестьян. – Л.М.), и сохранят в себе лишь ремесленников… Крестьяне и так бегут из районов истощенных земель в плодородные края».

Как уже говорилось, правительство Екатерины II в конечном счете с пониманием относилось к аргументам такого рода и в крестьянском вопросе проводило линию М. М. Щербатова. Однако общая линия императрицы основывалась на учете баланса всех сил.

В публицистике М. М. Щербатова четко выделяется и линия защиты дворянства и протест против отстранения его от государственного управления. Он выступает против ущемления полномочий Сената и приращения власти генерал-прокурора. Он негодует по поводу огромной власти наместников, «чрез что они почти деспоты в своих наместничествах учинились». Он обвиняет в деспотизме саму государыню, поскольку она ущемляет олигархические претензии родовитого дворянства. Остро ненавидя «худородных» дворянских выскочек и фаворитов, он критикует все звенья государственного аппарата «за накопление их незнающими и мало совести имеющими людьми». Главный же упрек Щербатова состоит в том, что Екатерина II способствует ущемлению прав и привилегий дворянства.

Наконец, третье направление критики М. М. Щербатова – обличение нравов. Олицетворяя стремление возвратить времена предков, князь Щербатов многие явления жизни объяснял одним лишь «повреждением нравов». Основные обвинения М. М. Щербатова в адрес Екатерины II суть следующие: «славолюбива», «любострастна», «самолюбива до бесконечности», имела множество любовников, при этом была «совсем вверяющаяся своим любимцам». О последних годах жизни Екатерины II Щербатов писал на редкость ядовито: «Хотя при поздних летах ея возрасту, хотя седины покрывают уже ея голову и время нерушимыми чертами означило старость на челе ея, но еще не уменьшается в ней любострастие. Уже чувствует она, что тех приятностей, каковыя младость имеет, любовники в ней находить не могут, и что ни награждения, ни сила, ни корысть не может заменить в них того действия».

Достается от М. М. Щербатова и многочисленным екатерининским фаворитам: «каждый любовник, хотя уже и коротко их время было, каким-нибудь пороком за взятые миллионы одолжил Россию». Строгий разбор дворцового разврата, выражаясь словами Герцена, был так ярок, что памфлет Щербатова выглядел как обвинение не только Екатерины II и ее окружения, но и всего самодержавно-крепостнического строя.

§ 2. БОРЬБА ДВУХ ТЕНДЕНЦИЙ В КРИТИКЕ КРЕПОСТНИЧЕСТВА. ФОРМИРОВАНИЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВА В РОССИИ

Что же касается другого крыла общественной мысли России второй половины XVIII в., именуемого в нашей литературе «просветительством», то его появление было во многом итогом иных процессов.

Реальным итогом развития России в XVI–XVIII вв. при всей отталкивающей жестокости крепостничества были весьма существенные достижения. Среди них прежде всего обширная территория, создавшая в конечном счете минимально приемлемые условия для развития экономики и роста народонаселения. Более того, Россия ценой широкого применения внеэкономических методов хозяйствования стала великой европейской державой. Вместе с тем начиная с эпохи Петра Великого и его реформ российская дворянская элита восприняла европейскую культуру в самых разнообразных ее проявлениях. Российская общественная мысль и общественное сознание в немалой степени имели в качестве эталонов своего развития европейские стандарты жизни, культуры, науки и т. п. Отсюда и развитие демократических, либеральных, просветительских идей, которые лишь постепенно обретали прочность бытия своего на русской почве. В России во второй половине XVIII в. эти идеи имели в большей мере лишь нравственную основу, а реальность их была в то время иллюзорна, так как рыночная цена хлеба была в 3–6 раз дешевле тогдашней себестоимости его производства наемным трудом. Однако в восприятии либерального дворянства жестокости крепостничества заслуживали сокрушающей критики.

Дворянские проекты смягчения крепостничества.Драматург и поэт А. П. Сумароков был одной из влиятельных фигур придворного общества, к его советам прислушивалась и Екатерина II.Вместе с тем Сумароков был одним из первых субъективных критиков крепостничества. В его сочинениях, и в частности в записке «О домостроительстве», была дана резкая критика вопиющих злоупотреблений крепостным правом. Но позиции критики четки и недвусмысленны – он защищает крепостное право от злоупотреблений, он доказывает заинтересованность помещика в благополучии своих крестьян.

Однако среди группы критиков, охраняющих крепостничество, были и такие, которые предлагали реформы. Одним из них был Петр Иванович Панин.

П. И. Панин, брат воспитателя цесаревича Павла Н. И. Панина, был крупным военным деятелем. После участия в работе комиссии о несостоятельных должниках он подал в 1763 г. на имя императрицы записку по крестьянскому вопросу. В ней были изложены советы по борьбе с крайними злоупотреблениями помещиков. П. И. Панин предлагал, в частности, прекратить практику продажи крепостных поодиночке и продавать их только семьями, запретить торговлю рекрутами, установить губернаторский надзор над наиболее жестокими помещиками. Наконец, П. И. Панин предлагал установить максимум в крестьянских повинностях.

В проекте члена дворцовой канцелярии И. П. Елагина, поданном царице в январе 1767 г., выдвигалась идея передачи дворцовым крепостным крестьянам земли в потомственное владение и определения объема их повинностей в пользу помещика. Но все это Елагин предлагал сделать лишь в будущем.

Весьма интересными были соображения о судьбах крепостного права, высказанные Д. А. Голицыным в его письмах к А. М. Голицыну. Автор писем почти четыре десятка лет был на дипломатической службе. В 50-х гг. XVIII в., живя в гуще общественно-политической жизни парижских салонов, водя дружбу с Вольтером, Дидро и другими философами и общественными деятелями Франции, Д. А. Голицын был наиболее радикален в своих взглядах. Тогда он писал о необходимости безусловной отмены крепостного права как экономически невыгодной формы организации хозяйства и предоставлении крестьянам полного права собственности, т. е. собственности на имущество и землю. Однако позже Д. А. Голицын резко меняет свои взгляды. Он считает, что крестьяне должны выкупать свою свободу за огромные деньги (по 200 руб. за душу). Земля остается у дворян, и богатые крестьяне могут ее арендовать или купить у помещика. Безвозмездно крестьянам дается лишь право собственности на движимое имущество. Людей, обладающих лишь движимым имуществом и занимающихся торгово-промышленной деятельностью, Голицын называл «третьим сословием».

Так же как и другие прожектеры, Д. А. Голицын предполагал установить государственный контроль над помещиками для пресечения злоупотреблений властью. Все дело облегчения положения крестьянства в такой огромной стране, какой была Россия, необходимо, по мысли этого деятеля, осуществлять лишь постепенно. В качестве объекта для эксперимента Д. А. Голицын, как и И. П. Елагин, предлагал Екатерине II ее домен, т. е. дворцовых крестьян. Он был убежден, что помещики последуют благому примеру императрицы.

Все упомянутые выше прожекты реформ явились, пожалуй, единственным реальным плодом распространения идей французского Просвещения в среде, окружавшей Екатерину II. Дворянская аристократия в подавляющем большинстве лишь играла с трудами французских философов. Для них это была мода.

Один из примеров чисто внешнего усвоения образцов французской образованности привел русский историк В. О. Ключевский в своем «Курсе русской истории». Он писал о богатейшем пензенском помещике Н. Е. Струйском, бывшем одно время владимирским губернатором. Владелец великолепной домашней типографии, Струйский был знатоком европейской юридической науки. «Он сам судил своих мужиков, составлял обвинительные акты, сам произносил за них защитительные речи, но, что всего хуже, вся эта цивилизованная судебная процедура была соединена с древнерусским и варварским следственным средством – пыткой; подвалы в доме Струйского были наполнены орудиями пыток».

Беспрепятственное издание произведений французских философов способствовало проникновению просветительских идей в широкие круги дворянской и разночинной интеллигенции. Сочинения французских просветителей ходили по рукам в студенческой среде Петербурга и Москвы, в среде дворянской молодежи. Довольно большими тиражами издавались лучшие произведения Вольтера, Монтескье, Руссо и др. Их можно было найти в Оренбурге, Казани, Симбирске, Орле. С 1767 по 1777 г. было переведено и издано отдельными сборниками свыше 400 статей из знаменитой «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера. Исключительно важную роль для широкого русского читателя сыграли сочинения Вольтера в их простой и доходчивой форме.

Проекты радикальных изменений режима крепостничества. Широкое распространение идей Просвещения способствовало выдвижению целой плеяды оригинальных русских мыслителей, произведения которых олицетворяли иную тенденцию в критике крепостнического строя. В противоположность дворянским проектам, стремящимся оградить самодержавно-крепостнические порядки, эти мыслители стояли прежде всего на позициях человеческой нравственности и морали, их резко отличали от первых беспредельная ненависть к крепостничеству, горячая забота о несчастном положении крепостных крестьян.

В ряду ярких критиков крепостнического строя мы уже называли А. Я. Поленова, автора конкурсной работы «О крепостном состоянии крестьян в России», депутатов Уложенной комиссии И. А. Чупрова, Г. С. Коробьина, Я. П. Козельского, А. Алейникова, А. И. Маслова, чья мужественная критика язв крепостничества и проекты ограничения крепостного права явились значительным этапом в развитии русской общественно-политической мысли. В этом же ряду следует назвать одного из первых критиков крепостничества в Лифляндии Иоганна-Георга Эйзена. Пастор в приходе Торма, а потом профессор Петровской академии в Елгаве, Эйзен был автором интереснейшей работы, в которой он доказал непродуктивность барщинного труда, столь стремительно распространявшегося в Прибалтике. В этой работе содержалась и позитивная программа реформ, сводящихся к отмене крепостного права и передаче земельных наделов в собственность крестьянам.

Ярким представителем просветительской мысли был и Я. П. Козельский – автор «Философических предложений», явившихся наиболее радикальным выражением просветительских идей в России. Козельский протестует против распространенного в дворянском обществе понятия окрестьянах как о низшей породе людей. Следуя теории естественного права, он считает, что люди равны от природы: «Подлым является не тот, кто беден, а тот, кто совершает подлые дела». Я. П. Козельский резко изобличает помещичий произвол над крепостными крестьянами, сравнивая помещиков с «алчными волками».

Одним из русских мыслителей этой поры был профессор Московского университета С. Е. Десницкий. Искренне полагая, что в России все может быть, как на Западе, он осуждал крепостной строй, доказывал необходимость его изменения с помощью реформ политического строя (учреждение выборного сената как высшего законодательного и судебного органа, введение бессословного, гласного суда с адвокатурой и присяжными, устройство городского купеческого самоуправления, введения равноправия мужчин и женщин, устранение вмешательства церкви в просвещение и науку и т. д.). Основная направленность предлагаемых Десницким преобразований имела довольно заметно выраженный буржуазный характер.

Если упомянутые нами деятели русского просветительства свое главное внимание в критике крепостничества уделяли вопросам юридического и экономического характера, то деятельность такого выдающегося писателя, публициста и издателя, каким был Н. И. Новиков, наносила основной удар по моральным устоям крепостничества. В острой сатирической манере писатель дал яркие обобщенные образы чудовищных мастодонтов крепостничества – их у Новикова целая портретная галерея: Змеяны, Глупомыслы, Плутовы, Брюжжаловы, Браннико-вы, Недоум, Злорад и т. д.

Наряду с острейшей критикой и развенчанием крепостничества важнейшим звеном просветительской деятельности Н. И. Новикова была его многообразная издательская работа. Тут были и сатирические журналы «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек», и журналы научно-популярного характера вроде «Экономического магазина», который вел А. Т. Болотов. Новиков предпринимал исторические издания, например многотомную «Древнюю Российскую вивлиофику», издавал огромное количество французской просветительской литературы. Наконец, он был издателем ряда газет (в частности, «Московских ведомостей»).

Ненавидя всей душой самодержавно-крепостнический строй, Новиков объяснял его язвы чисто моральными причинами, падением нравственности помещиков, общей темнотой и невежеством. Выходом из этого тупика, по мысли Новикова, было широкое просвещение народных масс, ибо, будучи просвещенными, люди легко смогут покончить со всеми преступлениями. Но вместе с тем Новиков в ряде своих философских и политических произведений, в отличие от остальных представителей русского просветительства, выражает неверие в российский «просвещенный абсолютизм». Мучительные поиски путей развития способствовали тому, что в конце 70-х гг. XVIII в. Новикова увлекли в свои ложи масоны-розенкрейцеры.

Масонство являло собой своеобразную форму реакции дворянской элиты на царящие вокруг престола нравственно-психологические стереотипы, поглощавшие любые проявления индивидуализма, и одновременно было формой борьбы с рационализмом идей Просвещения. Вместе с тем среди масонов удивительно уживались набожность и вольнодумство, просветительство с крепостнической идеологией. Это создавало возможности для возникновения в масонстве, при общей тупиковой его направленности, прогрессивных деяний.

Первый дворянский революционер.Резкий поворот во внутренней политике, который произошел после разгрома восстания Е. И. Пугачева, и сама крестьянская война с ее грандиозным размахом народной борьбы, способствовали зарождению в русском просветительстве качественно иного направления, связанного с именем Александра Николаевича Радищева – первого в России дворянского революционера.

В 1766 г. в числе 12 молодых даровитых дворян А. Н. Радищев был отправлен в Лейпцигский университет. Однако главное внимание в период жизни за границей Радищев уделил самообразованию, изучая в основном работы французских просветителей в области философии, политэкономии, литературы и права. По возвращении в 1771 г. на родину Радищев служил в различных учреждениях (протоколист Сената, военный прокурор, помощник управляющего и управляющий таможней в Петербурге). В период службы в Коммерц-коллегии у него установились теплые дружеские отношения с президентом Коллегии князем А. Р. Воронцовым. Однако основным содержанием духовной жизни А. Н. Радищева была отнюдь не служба. Он начал свою литературную деятельность. В течение многих лет усиленно занимался вопросами философии, политэкономии, права, пристально изучал экономическую и политическую жизнь страны, быт крепостного крестьянства, но отнюдь не реальные возможности земледелия в России. В частности, для формирования мировоззрения А. Н. Радищева была важна работа над переводом «Размышлений о греческой истории» французского социалиста-утописта XVIII в. аббата Мабли. Перевод был опубликован Н. И. Новиковым в 1773 г. В «Примечаниях к Мабли» Радищев уже бросил открытый вызов русскому абсолютизму: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Однако поражение крестьянской войны надолго прерывает его творческую деятельность. Пережить этот своего рода кризис Радищеву помогли события, связанные с Войной за независимость в Северной Америке.

Размышляя над итогами победоносной американской революции, анализируя политику российского «просвещенного абсолютизма», Радищев постепенно приблизился к убеждению в том, что единственный выход для России – революционное низвержение самодержавия. В 1783 г. Радищев создал свою знаменитую оду «Вольность». В ней он осуждает самодержавную власть как власть, поправшую элементарные права народа. Исходя из теории «общественного договора», объясняющей происхождение государства как акт добровольного согласия людей на выделение над ними органа управления, Радищев считает самодержца узурпатором всех прав народа, нарушителем «общественного договора». В оде «Вольность» воспет тот миг, когда восставший народ разрушит все здание монархического строя.

В своем главном произведении – книге под названием «Путешествие из Петербурга в Москву» – Радищев дал всестороннее обоснование своей революционной концепции.

Заведя в своем доме в Петербурге миниатюрную типографию, Радищев решил самостоятельно издавать свое детище, свой главный политический памфлет. И вот, в мае 1790 г. книга вышла, благополучно проскользнув все цензурные рогатки (там на нее не обратили какого-либо внимания). Успех книги был ошеломляющий. Все экземпляры были сразу же раскуплены. Но очень скоро книга дошла до Екатерины II, и умная императрица, прочитав ее, быстро поняла всю гигантскую взрывную силу этого сочинения. Резюме царицы было весьма четким и недвусмысленным: Радищев был объявлен «бунтовщиком хуже Пугачева». Немедленно были приняты меры. 30 июня 1790 г. Радищев был арестован. 24 июля, по окончании следствия, уголовная палата приговорила арестованного к смертной казни. В начале августа Екатерина II заменила казнь 10-летней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог.

Итак, что же собою представляло скромное и незаметное по названию «Путешествие из Петербурга в Москву»? Если оставить в стороне чисто внешний сюжет путешествия с его маршрутом, то перед нами раскроется сюжет внутренний. Герой, от лица которого ведется повествование, анализирует государственный и общественный строй своей страны, изучает положение народа. Перед ним крестьяне, задавленные гнетом помещиков, обрабатывают свою землю лишь по ночам; их продают как скот, проигрывают в карты; им некуда жаловаться, так как в судах сидят взяточники, и т. д. Убедившись, что в России процветает злоупотребление властью, жестокий гнет рабства, герой повествования ищет выход из положения. У него формируется твердое убеждение, что народ может добыть свободу, только восстав против самодержца, только путем революционного низвержения монархии. Огромное значение в идейной композиции произведения имеет вставленная в «Путешествие» ранее написанная ода «Вольность». Таково вкратце идейное содержание главного творения первого русского революционера, творения, созданного под влиянием западной цивилизации и знания внешних проявлений фундаментальных особенностей бытия России.

Со смертью Екатерины II Радищеву было разрешено, наконец, вернуться из сибирской ссылки. В 1801 г. он возвращается в Петербург. В период либеральных заигрываний Александра I А. Н. Радищев даже возвращается на государственную службу. Он составляет ряд проектов законодательных реформ. Но вскоре в порыве отчаяния, утром 11 сентября 1802 г., он принимает яд и в тяжких муках умирает.

Глава 14. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.

§ 1.ПРОЕКТ «СЕВЕРНОЙ СИСТЕМЫ» Н. И. ПАНИНА И «ДИССИДЕНТСКИЙ ВОПРОС» В ПОЛЬШЕ

Приход на трон Екатерины II мало что изменил в основных направлениях внешней политики России. Они в сущности остались прежними. В центре внимания русских дипломатов был возврат исконных земель Древней Руси, традиционная черноморская проблема и активная охрана завоеваний на Балтике.

Вскоре после Семилетней войны произошла очередная перегруппировка сил в Европе. Почти распался длительный союз России и Австрии. После свержения Петра III Екатерина II не сочла нужным возобновить войну с Пруссией, хотя фельдмаршал П. С. Салтыков захватил было вновь все территории, уступленные Пруссии Петром III.

Истинные причины такой позиции заключались в том, что в итоге Семилетней войны Россия добилась преимущественного влияния в Польше. Уже говорилось о давней цели внешней политики русского правительства, сводящейся к воссоединению древнерусских земель, в пределах которых за период отторжения сложились народы Белоруссии и Украины. Слабость государственной власти в Польше, раздираемой внутренними противоречиями, события Семилетней войны – все это приблизило момент окончательного решения этой проблемы. Однако австрийское правительство враждебно относилось к усилению русского влияния в Польше, поскольку у Австрии насчет Польши были свои планы. Она шла на стремительное сближение и упрочение отношений с Францией – давним недругом России, в течение многих десятилетий сколачивавшей антирусские блоки и на севере Европы, и в центре ее, и на юге, где она систематически подогревала русско-турецкий конфликт. Все это делало непрочными отношения Австрии с Россией.

Иначе складывались отношения с Пруссией. Фридрих II всеми силами старался искать дружбы с Россией. Ведь устремления Пруссии были теперь направлены исключительно на Польшу как на объект своей будущей агрессии, и здесь она могла рассчитывать на какой-то успех лишь при условии союза с Россией. Однако российская дипломатия не нуждалась в союзе с Пруссией, ибо рассчитывала достичь своих целей и без ее помощи. Вместе с тем она не хотела и сближения Пруссии с Францией. В итоге русские дипломаты, включая Екатерину II, разыгрывали с Пруссией своеобразный жеманный флирт. Тема, вокруг которой завязывалась дипломатическая игра, была подсказана самой жизнью – это тема нового польского ставленника.

Смерть польского короля Августа III, как ее ни ждали, была внезапной. «Не смейтесь мне, – писала Екатерина II Н. И. Панину, – что я со стула вскочила, как получила известие о смерти короля Польского: король Прусский из-за стола вскочил, как услышал».

Теперь Россия сразу же объявила своего кандидата – им был Станислав Понятовский, давний друг сердечный Екатерины II. Расчеты императрицы, правда, были лишены при этом каких-либо эмоций: «из всех претендентов на корону он имеет наименее средств получить ее, следовательно, наиболее будет обязан тем, из рук которых он ее получит».

Случилось так, что в разгар предвыборных интриг курфюрст Саксонский умер от оспы. Это ослабило борьбу с Пруссией, и на избирательном сейме в сентябре 1764 г. спокойно был избран Станислав Понятовский.

Следствием преобладания русского влияния был и сравнительно быстрый переход Курляндии на положение территории, зависимой от России. Екатерина II извлекла для этого из небытия Э.-И. Бирона, права которого на Курляндское герцогство не были никем отменены. Сын польского короля Августа Карл, занимавший стол герцога Курляндского, был вынужден выехать из Митавы. В конце 1762 г. там водворился Э.-И. Бирон.

После выборов Понятовского на польский престол русско-прусское сближение завершилось заключением 31 марта 1765 г. союза. Это был, как всегда в то время, военный союз, оговаривавший в случае войны помощь одному из партнеров либо деньгами, либо войсками.

Неудача проекта «Северного аккорда». Заключение этого союза было большим успехом фактического руководителя внешней политики России князя Никиты Ивановича Панина. Ведь союз с Пруссией был едва ли не важнейшим звеном проектируемого Паниным так называемого «Северного аккорда». Это был своего рода противовес все еще существовавшему франко-испано-австрийскому блоку. По мысли Панина, в «Северный аккорд» должны были включиться Дания, Англия, а также Швеция и Польша. Причем Панин сильно рассчитывал на Польшу в качестве будущего союзника.

Однако Н. И. Панину это не удалось, как не удалась и вся «Северная система». Ни Фридрих II, ни Екатерина II не были заинтересованы в сильной Польше. Фридрих вообще был против «Северной системы», заявляя: «Я нуждаюсь только в одном русском союзе и не хочу других». Что же касается Екатерины II, то она была за «счастливую анархию, в которую погружена Польша и которою распоряжаемся мы по своей воле». Сохранение в Польше так называемой республики постоянно воодушевляло Фридриха II на раздел этой страны, а с заключением договора с Россией эта идея стала не столь уж безнадежной. Длительные переговоры с Англией не дали желаемой помощи на случай войны с Турцией, они окончились лишь заключением в 1766 г. торгового договора.

Таким образом, «Северного аккорда» не получилось. Надежды на Швецию были так же тщетны, ибо при слабости государственной власти эта страна всерьез не могла быть принята.

Проблема «диссидентов». Вскоре после воцарения С. По-нятовского в Польше внутри страны вновь обострились противоречия между католиками и так называемыми диссидентами (православными и протестантами). Традиционная политика покровительства «диссидентам» позволила русскому правительству вмешаться в этот конфликт.

В «диссидентском вопросе» российская дипломатия выставила не только требование веротерпимости, но и уравнения «диссидентов» в гражданских правах. Однако именно это требование было встречено в штыки великопольскими кругами. Позиции российских дипломатов получали официальную поддержку послов Пруссии, Дании и даже Англии, хотя по существу последняя была глубоко равнодушна к проблеме «диссидентов», и долгие попытки русского посла в Лондоне получить денежную помощь для защиты «диссидентов» остались бесплодными.

Итак, с 1764 по 1768 г. Польша снова находилась в постоянном внутреннем напряжении. Тяжелая дипломатическая борьба по «диссидентскому» вопросу шла с переменным успехом. Положение короля в этой ситуации было незавидное. Целиком обязанный русской императрице, постоянно получавший от нее денежные субсидии, Станислав Понятовский буквально разрывался на части. «Если есть какая-нибудь человеческая возможность, внушите императрице, что корона, которую она мне доставила, сделается для меня одеждою Несса; я сгораю в ней, и конец мой будет ужасен», – так в отчаянии писал Понятовский своему послу в Петербурге.