Текст книги "Операция «Ракета»"

Автор книги: Леонид Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

Немецкие дивизии вступили в Словакию. Отборные, хорошо вооруженные гитлеровские войска принялись безжалостно топтать землю повстанцев. Народное восстание оказалось в опасности.

Банская Бистрица в эти дни стала оплотом и штабом национально-освободительного движения. К городу стягивались партизанские отряды, повстанческие части. Прибыл сюда и отряд подполковника Морского. Советские партизаны вместе с чешскими и словацкими патриотами около двух месяцев мужественно отстаивали независимость Словакии. Но силы были неравными, у противника было военное превосходство. Кроме того, предательскую роль во всех этих событиях сыграла буржуазная часть Словацкого национального совета. Напуганная размахом народной борьбы словацкая буржуазия и ее ставленник генерал Голиан всячески препятствовали военным действиям против гитлеровских войск: это, мол, единственная возможность сохранить самостоятельность страны, избежать на ее территории кровопролития и разрушений. Они радели, конечно, не о благе народа, а думали лишь о том, как бы не упустить власть из своих рук. Поэтому стоит ли удивляться, что в самый разгар боев под Банской Бистрицей генерал Голиан предал повстанческую армию и сдался немцам.

Пала Банская Бистрица. С тяжелыми боями партизаны отходили в горы…

Отряд Морского, вместе с партизанскими группами подполковника Шарова и майора Игоря, недавно заброшенными на территорию Словакии, остановился в селе Зазриво. Ночью партизан атаковали батальоны эсэсовцев и власовцев. Удар был настолько неожиданным, что люди в панике заметались по селу. На улицах завязалась перестрелка, падали убитые, кричали раненые. Командирам с трудом удалось собрать людей и организовать отход к лесу.

В этой суматохе никто из партизан не заметил, как, спрятавшись за углом одного из домов, били по своим товарищам из автомата баянист отряда, весельчак и балагур Иван, со своим рябым дружком.

– Ай да Петька! – выпуская длинную очередь, выкрикивал Иван. – Как же ты, черт, умудрился найти хозяина и так быстро сообщить ему, что отряд ночует в селе?

– Сумел… Тут недалеко в селе телефон – оттуда я и позвонил ему… Сказал пароль и где ночую…

– Молодец, Петька!… Прекрати стрелять…

Сзади послышался шум, голоса, из-за деревьев выскочила группа партизан. Впереди с пистолетом в руке бежал капитан Олевский.

– Чего здесь задержались? – остановился он возле Ивана и Петра.

– Улица простреливается… Переждать бы малость… – ответил Иван.

– А ну, давай за мной, – прикрикнул Олевский. – К лесу!

Капитан махнул рукой и выскочил на улицу.

За ним побежали Иван и Петр.

На околице села рота бойцов, которой командовал Морской, огнем пулеметов прикрывала отход партизан. Час спустя она также покинула село и скрылась в лесу.

Морской нагнал радиста из группы Игоря, тихо спросил:

– Шаровцев не видел?… Они рядом с вами были…

– Видал. Хлопцы Шарова на чердак бросились прятаться. Потом в лес побежали.

– Здесь они, – отозвался кто-то из темноты, – впереди идут… С такого переляку и к черту в зубы полезешь ховаться, не только на чердак…

– Тихо прошли, сволочи…

– Заставы проспали…

– Так уже третьи сутки глаз не смыкаем…

– А у вас все живы? – снова спросил Морской радиста.

– Кажется все…

На следующий день партизаны снова нарвались на немцев. Каратели, словно гончие, неслись по следам отряда. Вырываясь из одних тисков, он тут же попадал в другие. Начались тяжелые, изнуряющие бои.

Казалось, будто вся Словакия пылает в огне, будто за каждым поворотом партизан ожидают фашисты. Все дороги перекрыты танками, в селах рыщут батальоны мотоциклистов, а в предгорьях ревут моторы бронетранспортеров, в небе на бреющем полете носятся самолеты со свастикой.

Это было время, когда партизаны сутками не знали покоя и отдыха.

Отряд Морского уходил в глубь гор. На одном из привалов командир собрал офицеров, чтобы выслушать последние донесения. И без того худое лицо командира за несколько дней осунулось, заросло жесткой черной щетиной. Глаза воспалились от бессонницы и крайнего утомления.

– Связь с главным партизанским штабом Словакии восстановить не удалось, – доложил радист. – Рации соседних отрядов молчат и на вызовы не отвечают… Может, и отрядов уже нет…

– Не может того быть, – возразил Олевский. – Потрепали, конечно, всех здорово, но уничтожить все отряды нельзя… Мы ведь тоже живем, боремся.

– Патронов осталось на два часа боя, – сказал Бобров. – Гранат полсотни…

– Тут что-то не так, – перебил майора комиссар. – Мне известно, что рота Хомутовского на рассвете разбила фрицевскую машину и захватила пять ящиков гранат и три ящика патронов к немецким автоматам… Зажал, куркуль!

– Костя, забери все у Василия и подели по ротам, – приказал Морской. – Передай командирам: если узнаю, что кто-нибудь скрывает трофеи и не докладывает о них штабу, пристрелю самолично… Чикаться зараз некогда… Пошлите разведчиков поискать отряды Гурского, Волкова и Зайцева… Оставшиеся продукты никому не выдавать… Кормить только раненых и совсем слабых… Возьмите из комендантского взвода продукты комсостава… Обойдемся. Комиссар, проследи за этим сам…

– Продуктов хватит дня на три, не больше, – сказал Григорьев.

– Зараз же выделить группу Васильева для захвата продовольствия у немцев… Хоть из-под земли, а чтобы достал. – Через час выступаем, будем прорываться на север, в горы…

Но отряду не пришлось отдохнуть и часа. На дальней заставе послышалась стрельба, в серое дождевое небо взлетели три дымные зеленые ракеты. Это был сигнал, предупреждавший, что немцы начали прочесывать местность, и нужно уходить…

* * *

В это время в Праге обергруппенфюрер СС Франк читал полученную с утренней почтой правительственную телеграмму:

«Государственному секретарю, германскому государственному министру Карлу Герману Франку. Город Прага.

О деятельности банд в Словакии.

В результате немецкого наступления по всей Словакии регулярные войска противника уничтожены и нанесен удар бандам. Банды деморализованы, неуверены и обращены в бегство. Они намереваются организовать во всей Словакии опорные пункты для саботажа, разложения позднее усилиться за счет вербовки.

Небольшие части повстанческой армии банд, непрерывно преследуемые, продвигаются в Остмерен, Бескиден и в Венгрию в направлении Дюценек и Кашау.

Большие банды. Север: Морской, русский подполковник, около 500 человек. Задача: саботаж, разложение. Состав: русские, чехи, словаки, англичане, поляки, французы и негры.

Преданный вам Г. Гиммлер».

– Ну что ж, прекрасно… Думаю, что теперь в Словакии будет относительно спокойно…

В устах Франка слово «спокойно» приобретало кровавый смысл. Волна террора захлестнула города и села Словакии. Сюда были брошены отборные части головорезов-эсэсовцев, ранее залившие кровью улицы восставшей Варшавы, гестаповцы, абверовцы, офицеры службы безопасности, фельд-жандармерии. Тысячи людей погибли в эти дни от рук карателей.

И все же спокойствия в Словакии гитлеровцы так и не добились. Народ с новой силой поднимался на борьбу против швабов…

БОЙ ПОД КАЛИШТЕ

Партизанский отряд «Вперед» второй день отдыхал в лесном лагере. Измотанные боями люди отсыпались, чистили оружие, меняли раненым повязки, увозили их на дальние хутора и в сторожки лесников.

В ночь на третьи сутки в лагерь пришли два словака из Калиште.

– Мы за помощью к вам, братья, – обратились они к партизанам. – Батальон карателей движется к нам. Грозит расправиться со всеми за связь с партизанами и сжечь село…

Поднятый по тревоге отряд выступил в Калиште. Не могли же партизаны оставить в беде людей, которые им помогали.

Отряд под командованием майора Боброва занял оборону на подступах к Калиште. В полдень вернулись разведчики.

– Идет батальон швабов! – доложил Лихачев. – Вооружение – автоматы, тяжелые пулеметы и взвод минометчиков… Через двадцать минут будут здесь…

– По местам, товарищи! – приказал майор и повернулся к офицерам. – Комиссар, бери под свое командование левый фланг… Ты, Саша, – на правый фланг… Мы с капитаном Светловым будем в центре… Немцы не думают встретить нас здесь, поэтому открывать огонь не спешите… Подпустим вплотную… Понятно?

– Все ясно, майор…

С небольшой высотки, на которой расположился пулеметный расчет, хорошо просматривалась местность. Кустарник, холмы, лес, широкая дорога, спускающаяся с холма.

На дороге показалась колонна карателей.

– Приготовься, – тихо передает по цепи майор.

По всей видимости, враги чувствовали себя здесь в полной безопасности. А чего им бояться, если территория занята их войсками и, по сводкам командования, партизаны уничтожены или загнаны в глубь гор?!

Немцы все ближе и ближе: сто метров, девяносто… восемьдесят… семьдесят…

– Огонь! – гремит над полем голос Боброва и тонет в грохоте длинных пулеметных и автоматных очередей, в разрывах гранат. Ливень свинца обрушился на карателей. Будто трава, срезанная точным взмахом косца, падают первые ряды. Те, кто шел сзади, поворачивают и бегут назад… Колонны как не бывало.

– Ракету! – кричит Бобров, и зеленый дымный шарик взмывает в небо.

По сигналу в бой вступили оба фланга. Остатки карателей ошалело бегут прочь от села и скрываются за холмом.

Медленно смолкает стрельба. Довольные результатом боя, партизаны весело переговариваются, проверяют магазины, набивают их патронами. Человек пять выскочили из окопов, чтобы подобрать на поле автоматы.

Немцы молчат уже тридцать минут. Видимо, никак не могут собраться с силами после удара. Но еще через полчаса на оборону партизан обрушились мины. Противный свист их прижимал людей к земле, тысячи осколков свистели над головами. Белесо-бурый дым и кислый запах взрывчатки поползли над окопами. Под прикрытием минометного огня эсэсовцы пошли в атаку. Но вот вновь затрещали партизанские пулеметы и вновь, не выдержав, каратели отошли на исходный рубеж. А вражеские минометы не затихали ни на минуту. Снаряды рвались на бруствере и далеко позади партизанских окопов, но в цель пока не попадали. Бобров понимал, что рано или поздно каратели пристреляются и тогда партизанам придется совсем туго.

Подполз Лихачев, проворчал:

– Так он нас перебьет, проклятый, а мы и ответить не можем!…

– Надо заставить их замолчать! Батарея минометов, по-моему, стоит на опушке леса… Бери своих хлопцев, попытайся обойти батарею и ударить по ней с тыла… Возьмите противотанковые гранаты… Помни: не уничтожишь батарею – переколошматят нас!…

– Понятно, товарищ майор…

Только Лихачев со своей группой успел вылезти из окопов, как началась новая атака. На этот раз каратели рассчитывали, что партизанская оборона, изрядно потрепанная минометным огнем, не сможет оказать сопротивления.

Но бьется в руках майора автомат, строчит без умолку пулемет Сапронова.

– Держись, хлопцы! – вскакивает комиссар и, размахнувшись, с силой бросает гранату в набегающих врагов. Следом летят гранаты партизан.

Заклубилась разрывами, вздыбилась перед швабами словацкая земля. И в это время в тылу у немцев загремели гранатные разрывы, залились длинными, захлебывающимися очередями автоматы, тяжело ухнули два сильных взрыва. «Ящики с минами рванули!… Молодец, Лихачев», – отметил про себя майор.

Эсэсовцы, услышав грохот боя у себя в тылу, опрометью кинулись от партизанских окопов за холмы.

На землю опускалась ночь. В небе замерцали холодные звезды, почернел лес.

Прошел час. Немцы не наступали. Лишь ракеты то и дело распарывали темень ночи яркими вспышками огней. Видно, противник побаивался ночной атаки партизан и для храбрости освещал ракетами местность, да изредка тарахтел для острастки пулемет.

Из Калиште в окопы партизан пришли женщины, мужчины со свертками, кастрюлями, сумками. Они принесли своим защитникам горячий ужин, молоко, бинты. Тяжелораненых унесли в партизанский лагерь.

Ужин подходил к концу, когда в полном составе вернулась группа Лихачева. Командир коротко доложил:

– Стрелять не будет!

Ночь для партизан прошла спокойно, а немцам не удалось сомкнуть глаз. Три группы разведчиков то с одной, то с другой стороны налетали на карателей, поднимали стрельбу, кричали «ура!», будто шли в атаку, вызывая на себя бешеный огонь противника. А сами спокойно лежали в это время в укрытии под самым носом эсэсовцев. Две другие группы собрали все оружие на поле боя, а заодно и боеприпасы.

Трое суток дрался на подступах к селу отряд. На рассвете четвертых суток эсэсовцы отошли, так и не сломив оборону партизан. По данным разведки, каратели понесли большие потери.

А через сутки отряд вернулся в лагерь.

ШТУРМБАННФЮРЕР ОТТО СКОРЦЕНИ

Черные тучи плыли над Прагой. Холодный ветер гнал по улицам порыжевшие листья, обрывки объявлений, на которых мелькало слово «расстрел». Обергруппенфюрер Франк стоял возле окна в своей резиденции, заложив руки за спину. Невесело было на душе у министра. На днях фюрер потребовал увеличить выпуск продукции на военных заводах Чехословакии, а тут что ни день, то новые сообщения о диверсиях партизан. Часть предприятий простаивает из-за отсутствия сырья. Многие дороги разрушены, перевозки по ним затруднены. Некоторые заводы выведены из строя в связи с нехваткой электроэнергии: взорваны линии электропередач… Вчера руководители гражданской администрации Праги жаловались, что город остался практически без топлива. Они не знают, что делать и как выйти из этого положения. Безобразие!… Дожили, что высший руководитель СС и полиции, германский государственный министр и государственный секретарь должен думать, где и как достать топливо!…

– Герр обергруппенфюрер!

– Что вам нужно, гауптман? – Франк повернулся к адъютанту.

– Начальник оперативного отдела…

– Он был у меня утром… Что там у него случилось?

В кабинет вошел встревоженный полковник.

– Чем порадуете? – хмурая улыбка скользнула по губам Франка.

– Провал, герр обергруппенфюрер, – встревоженно заговорил полковник. – Сорвана операция «Д».

– Присаживайтесь, полковник. Давайте выпьем сначала коньяку… – Франк прошелся по кабинету, сел за стол.

Ошарашенный неожиданным спокойствием обергруппенфюрера, полковник присел на стул против шефа, не сводя с него глаз. Франк молча курил сигару, ожидая пока гауптман нальет в стопки коньяк.

– Герр обергруппенфюрер… – попытался было снова заговорить полковник.

– К дьяволу, полковник! К дьяволу все операции хоть на пять минут!… – яростно выкрикнул Франк. – Я устал от сплошных провалов, кошмара диверсий и этих банд, с которыми не может справиться даже армия!… Гауптман! Какого черта вы льете мне «мартини» в стопку?! Что я вам, семнадцатилетняя девица?!

– Герр обергруппенфюрер!… Профессор просил вас воздержаться. Ваше сердце…

– К дьяволу вашего профессора!… Не все ли равно, лопнет сердце от коньяка или нас повесят эти бандиты?! – На лбу Франка выступили капельки пота, лицо покрылось бледными пятнами.

Залпом выпил он стопку коньяку, бросил в рот ломтик лимона и, затянувшись сигарой, откинулся на спинку кресла:

– Пейте, полковник, и рассказывайте…

Полковник отпил из стопки и, глянув на порожнюю бутылку, заговорил:

– Только что наши агенты сообщили, что отряд разоблачен, захвачен партизанами, а командир расстрелян…

– Кто виновен в провале?…

– Установить не удалось, герр обергруппенфюрер… Думаю, что произошло какое-то недоразумение, случайность, иначе бы чекисты не раскрыли наш отряд, – сказал полковник.

– Случайность?! – Франк встал из-за стола, бросил в пепельницу окурок сигары. – Вы же разведчик, полковник! Ваш учитель, кажется, штурмбаннфюрер Скорцени?…

– Так точно, герр обергруппенфюрер, – поднялся полковник.

– Как же вы, разведчик, не знаете, что в нашем деле случайностей не бывает? – Франк подошел близко к полковнику и испытующе посмотрел на него. – Вы слышали когда-нибудь об ученом Пастере?… Он пришел к выводу, что случай помогает только людям с подготовленным умом… Помните, как Морской и его начальник штаба одурачили офицеров эсэсовской дивизии? Случай?… Да!… Но его можно объяснить тем, что офицеры этой дивизии оказались людьми без фантазии, с тупым умом… Иначе бы они заметили, что машина идет со стороны повстанческой зоны и сейчас бы мы уже забыли думать об этом Морском… Взять командира и его начальника штаба – это же обезглавить часть!…

Выслушав, не мигая, эту пространную речь, полковник хрипло сказал:

– Агент, находящийся в отряде Морского, передал, что командный состав пользуется авторитетом партизан и бдительно охраняется ими. Поэтому убрать офицеров пока не представляется возможным…

– Боится за свою голову?… Передайте агенту, что от него ждут решительных действий… И пусть уточнит местонахождение лагеря Морского.

– Хорошо, герр обергруппенфюрер.

– Передайте все ваши новости штурмбаннфюреру Скорцени…

Вечером следующего дня в резиденции Франка появился высокий широкоплечий штурмбаннфюрер, с лицом, изуродованным шрамами, что придавало ему мрачный вид, так соответствующий его жестокой натуре и всей его страшной славе «личного палача фюрера», «черного демона». Это был Скорцени.

Скорцени вылетел в Прагу, как только получил сообщение о последних событиях в Словакии. Войдя в кабинет Франка, сходу заявил, что имперское управление службы безопасности весьма обеспокоено положением дел в этой оккупированной стране, через которую проходят коммуникации великой армии фюрера, имеющие жизненно важное значение для восточного фронта Германии.

– Кейтель уже дважды упоминал об этом на ежедневных докладах в ставке фюрера. – Скорцени говорил скрипучим голосом, от которого у Франка подступал комок к горлу. – Рейхсфюрер Гиммлер рассчитывает, что мы наведем здесь порядок. По его указанию я лично займусь акциями против этих банд… Сегодня же вылетаю в Братиславу. Какой сувенир привезти вам оттуда?

Обергруппенфюрер усмехнулся:

– Лучшими сувенирами из Словакии, штурмбаннфюрер, были бы для меня головы этих бандитов…

– Вам стоило, герр обергруппенфюрер, назначить за них более подходящую цену, и они давно уже были бы вашими, – съязвил Скорцени.

– Что делать?! Я распоряжаюсь не своими деньгами, а фюрера, – предпочел отделаться шуткой Франк. – Сто тысяч крон – для обывателя это целое состояние…

Штурмбаннфюрер улыбнулся одними губами, а взгляд его по-прежнему был ледяным.

– Стоимость головы нашего противника, как стоимость акций на бирже, поднимается или падает в зависимости от ее обеспечения… Акции обеспечиваются рудниками, заводами, головы же противника – теми неприятностями, которые они доставляют нам… Поэтому головы командиров партизанских отрядов Асмолова, Величко, Морского и десятка других сейчас котируются высоко… Для этого, как нам известно, имеются солидные основания – бездействие коммуникаций, простаивание военных заводов, провал отряда, который должен был выполнить операцию «Д»… Стоит ли все перечислять? Мы с вами хорошо это знаем…

– О, штурмбаннфюрер, я и не знал, что вы экономист!

– Слова насчет акций принадлежат не мне, герр обергруппенфюрер, а фюреру… Он произнес их, провожая меня в Италию…

Франк стушевался, поняв, что этот любимец фюрера мечет в него стрелы далеко не собственного остроумия и, как щитом, прикрывается именем высокого покровителя. Министр почти физически ощутил разницу между своим положением и положением собеседника. Ему трудно было соперничать с этим офицером, которого Гитлер осыпал орденами за выполнение особо секретных и так называемых «деликатных» заданий. Поняв это, Франк изменил тон.

– Фюрер, как всегда, прав и дальновиден, – убежденно произнес он. – То же самое я говорю вашему ученику…

– Начальнику оперативного отдела?…

– Да… Не жалейте крон, говорю ему, они все равно не из нашего банка… Но и за повышенную награду никто не выдает этих бандитов…

– Все продается в этом подлунном мире… Разрешите закурить? – Скорцени потянулся к коробке с сигарами. – О! Настоящая «Гавана» в Праге!… Это стало редкостью даже в ставке фюрера… Да, герр обергруппенфюрер, за деньги все можно купить. Не продается лишь то, за что предложили плохую цену…

– Это сказал… – Франк предусмотрительно помолчал.

– Рейхсфюрер Гиммлер, когда скупил австрийскую полицейскую агентуру… На это надеюсь и я…

– Деньги, хитрость и сила, – сказал Франк, – это те карты, которыми еще можно играть. Вы правы, штурмбаннфюрер.

– Благодарю. – Скорцени козырнул и быстро вышел из резиденции.

В стоявшем у подъезда «мерседесе» его ждал начальник оперативного отдела службы безопасности. Вместе со Скорцени он вылетал в Братиславу…

НОВЫЙ РАЗВЕДЧИК

Низко нагнувшись, чтобы не стукнуться головой о потолок, в землянку вошел радист и положил перед командиром радиограмму из Центра. Морской бегло прочитал ее и повернулся к Боброву, который отдыхал на топчане:

– Центр просит спешно взять несколько «языков» из числа фронтовых офицеров, чтобы уточнить дислокацию немецких частей на этом участке фронта, выяснить, нет ли новых линий обороны…

Бобров поднялся с топчана, подсел к столу. Прочитав радиограмму, он немного помолчал и сказал:

– Мне кажется, что следует послать группы Лихачева и Васильева…

– Брать надо в разных местах, вернее будет, – добавил Морской. – Вызывай командиров групп.

Первым пришел Николай Васильев. Казалось, своей богатырской фигурой он заполнил всю землянку. Даже рослый Морской рядом с ним был незаметен. Закурив, Васильев внимательно выслушал задание, отметил на своей карте место, где командиры рекомендовали устроить засаду.

– Суток тебе, Николай, на это дело хватит? – спросил Морской. – Центр торопит.

– Попробуем, товарищ подполковник… У меня только просьба к вам…

Бобров засмеялся:

– Хочешь, Коля, отгадаю просьбу, а?

Васильев смущенно молчал.

– «Возьмите от меня Марию Костюкевич, – умоляющим голосом протянул майор. – Где это видано, чтобы девушку в разведку посылали? Разве для нее в штабе дел не найдется?» Так ведь, Коля? Ты об этом хотел просить?

– Об этом… Товарищ подполковник, боюсь я ее с собой брать… Девушка ведь, Махно ее забери…

– Слышь, Николай? – Морской говорил так, словно в первый раз услышал об этом. – Чего ты против нее, не понимаю?… Не нравится она тебе, что ли?

– Не женское это дело, разведка, – пробурчал недовольно Васильев. – Возьмите ее от меня…

Бобров, посмеиваясь, смотрел на разведчика. Эта сцена повторялась уже не в первый раз. А началось все с того, что в группу Васильева вместо раненого парня Олевский прислал молодую красивую дивчину Марию Костюкевич, бежавшую из лагеря. Грубые солдатские сапоги ладно сидели на ее крепких ногах, потрепанное пальтишко плотно облегало стройную фигуру, пышные белокурые волосы рассыпались по плечам. Войдя в землянку разведчиков, Мария остановилась на пороге и совсем по-штатски сказала:

– Я буду у вас разведчицей.

Услышав девичий голос, Васильев резко поднял голову от разобранного пистолета. Несколько секунд с любопытством рассматривал девушку, а потом решительно сказал:

– Вам бы, барышня, в штабе бумажками заниматься, а разведка, Махно ее забери, уж как-нибудь и без вас обойдется… Не девичье это дело.

– Вежливостью вы не страдаете, – чуть улыбнулась девушка и ее синие-синие глаза заискрились, а тонкие черты лица как-то сразу округлились. – Давайте сначала познакомимся: Маша Костюкевич…

Ферко поднялся с чурбака. Он весь сиял и не отрываясь смотрел на девушку. Потом, спохватившись, подвинул чурбак к ее ногам:

– Садитесь, пожалуйста…

– Спасибо. – Мария по-хозяйски оглядела землянку. – Чья это койка? – Она показала на топчан в углу.

– Моя… – ответил Ферко.

– Ты перейдешь на ту, что рядом с командиром, а эту я отгорожу плащ-палаткой и буду спать здесь… Хорошо?

Ферко кивнул.

– Зря вы, девушка, устраиваетесь, я не беру вас в группу, – сказал Васильев, вкладывая в кобуру вычищенный пистолет.

Сунув его под подушку, Николай улегся на топчан и отвернулся к стене, давая тем самым понять, что разговор окончен.

– Ну, это мы еще посмотрим, товарищ Васильев, – ответила с улыбкой Мария и, не обращая внимания на командира, принялась хлопотать в своем углу.

Ферко помог ей сделать «дамскую спальню», как сразу окрестил он загородку, устроил себе постель и тоже лег: всего час назад они с Васильевым вернулись из разведки, не спали двое суток.

Проснувшись, мужчины заметили странные перемены: вроде бы землянка стала светлее, просторнее. На столе появились цветы в консервной банке. На стене, где висели шинели, были прибиты еловые ветки, чтобы одежда не пачкалась о сырую стену землянки. Возле печурки сидела Мария и, напевая про себя какую-то грустную украинскую песню, зашивала разорванную куртку Ферко.

– Курить, Николай Михайлович, нельзя, – предупредила девушка, заметив, что Васильев достал сигарету. – Здесь и без того душно…

– Начинается веселая жизнь, Махно тебя забери! – проворчал Васильев, набрасывая шинель и выходя из землянки.

На следующий день группа выходила на задание. Васильев хотел оставить девушку, но она молча пошла за ними и командиру ничего не оставалось, как взять ее с собой.

– Вы, Мария, что же думаете – по фрицам глазками стрелять? – ехидно спросил Васильев.

– Нет, товарищ Махно, – спокойно ответила девушка. – Вот из этого. – И она вытащила из кармана пальто маузер. – Патронов вот маловато. Две обоймы.

– Хватит… А вы серьезно умеете стрелять или просто палите в белый свет?

– Палю, – улыбнулась девушка.

В схватке с немцами Мария не растерялась и в упор срезала фрица из своего маузера. Молча посмотрел на нее после боя Махно и уже не ворчал вечером, когда его вновь выставили курить на улицу. Но на следующий день Васильев все же пошел к Олевскому с просьбой забрать Костюкевич в штаб, комендантский или хозяйственный взвод. Капитан отказал. Прошел месяц, а Васильев все упорствовал и при случае просил командиров забрать девушку из разведгруппы. Вот и сейчас он снова обращался с этой просьбой к командиру отряда.

– Нет, служивый, отменить приказ капитана Олевского не могу. – Морской стукнул ладонью по столу. – Он говорит, что место Костюкевич в разведке… Она нынче там нужнее, чем в штабе…

– Разрешите идти, товарищ командир? – помолчав немного, спросил Васильев.

– Иди! Желаю удачи…