Текст книги "Операция «Ракета»"

Автор книги: Леонид Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

ФРАНК ГОТОВИТСЯ К БЕГСТВУ

Шла последняя военная весна. После февральских снегопадов наступили солнечные мартовские дни. Из партизанского лагеря одна за другой уходили на задания группы диверсантов и разведчиков. Сутками сидели они в засадах возле шоссейных и железных дорог, чтобы добыть сведения о передвижении немецких войск, пускали под откос поезда, взрывали мосты, уничтожали колонны автомашин с техникой и солдатами противника.

Советские войска и первый чехословацкий армейский корпус, под командованием генерала Людвига Свободы, прорвав укрепления немцев в Карпатах, уже заняли Прешов и Брезно. Фронт был в ста километрах от партизанского лагеря Морского.

Советскому командованию в эти дни были особенно нужны точные данные о замыслах противника. И Морской приказал подпольным группам усилить сбор разведданных. Почти ежедневно в Центр передавались данные о численности и дислокации немецких войск в Словакии, о строительстве стратегических укреплений.

7 марта 1945 года Морской передал в Центр: «Зволен, побывав в Братиславе, Нитре, Жилине, Турчианском Святом Мартине, доносит: Братиславу посетил военный специалист газовой войны в чине подполковника (фамилия не установлена). Он посетил Генеральный штаб Словакии и предупредил в форме приказа, чтобы подготовили газоубежища на случай ответного газового боя, особенно обратил внимание на водяной антидегазатор. Он заявил, что население Германии получило противогазы.

Братислава объявлена немцами оборонительной крепостью. На улицах делают укрепления. Город готовится к уличным боям.

В немецкой торговой академии, по улице Палисады, делают специальные сооружения под землей для главнокомандующего, который будет возглавлять оборону Братиславы. Из этого района словаков выселили, здесь находятся только немцы».

Через три дня в Центр было направлено новое подтверждение того, что фашисты готовятся к газовой войне: «Всем гражданам Братиславы немецкого происхождения выданы противогазы. Приказано построить газоубежища. Подготовка идет к газам иприт и люизит. Словакам немцы отказались выдать противогазы, мотивируя нехваткой их».

В конце марта резидент партизанской разведки по Братиславе, имевший связи в Генштабе Словакии, подтвердил эти данные и сообщил, что командование фашистской армии в Словакии спешно готовится к газовой войне.

Нужно сказать, что фашисты под страхом жесточайшей расплаты все-таки побоялись применить газы. Ради справедливости добавим, что газовая атака для нашей армии не явилась бы неожиданностью. Наши войска были готовы к «газовому сюрпризу». И в этом была доля заслуги партизанских разведчиков отряда «Вперед».

…Прага в эти весенние дни 1945 года жила ожиданием чего-то необычного…

Франк не находил себе места. Наблюдая за бегущими из Праги семьями крупных немецких чиновников и генералов, он понимал, что приходит конец. А спешный отъезд Скорцени из Праги сказал ему больше, чем последние сводки с фронта.

Франк достал бутылку коньяку, налил полный бокал и не отрываясь выпил. Теперь он все чаще и чаще глушил в себе страх коньяком. Но сегодня и это не помогало. Он поймал себя на мысли, что опустошен до предела так же, как эта опорожненная, ненужная бутылка, которую он держал в руке. Франк бросил бутылку в угол. «Все равно конец… Еще день, два или двадцать – бесполезно… Каждый спасает свою голову… Скорцени обещал головы этих партизанских бандитов… бежит сам… Русские скоро будут здесь, а еще раньше, наверное, в Берлине… Фюрер обманул… Никакого нового оружия…

Он подошел к столу, взял недавно принесенную телеграмму:

«Обергруппенфюреру СС Франку,

г. Прага.

Дорогой Франк!

Ваше письмо я получил. Я знаю, что вы не потеряете самообладания. От обергруппенфюрера СС доктора Кальтенбруннера вы слышали о призыве к иностранным рабочим.

Я уверен, что в эти дни, не позднее будущей недели, нужно ожидать восстания чехов. Меры вам ясны.

Хайль Гитлер!

Преданный вам Г. Гиммлер».

Франк выронил телеграмму.

– Никакими мерами уже не спасешь того, что рухнуло и разбилось, – пьяно бормотал он. – Русские схватили нас за горло и душат с каждым днем сильнее… В спину стреляют партизаны и подпольщики… Что же будет, если вспыхнет еще восстание чехов?! «Меры вам ясны…» Мне они не очень ясны, господин рейхсфюрер… Не очень… Мне очень ясно, что пора подумать о спасении своей головы…

Франк шатаясь подошел к сейфу, с трудом открыл секретный отсек. Здесь лежало несколько иностранных паспортов и небольшие желтые кирпичики – золотые слитки. Министр положил в портфель золото, высыпал туда же несколько пригоршней драгоценных камней, перстней, колец, сунул паспорта. Закрыл портфель и бережно погладил его.

«Здесь несколько килограммов золота… – Франк пьяно ухмыльнулся. – Около двух миллионов долларов меня ждут в швейцарском банке… Миллион положен на имя жены… В Гамбурге у меня есть дом и в подвале замурован сейф с картинами. Там есть полотна Тициана, миниатюры Корреджо, эскизы Гойи, Ван-Дейка… Если дом и разбомбят, то золото, бриллианты и картины будут все равно целы. Они надежно, спрятаны… Жена знает где… Семью нужно завтра отправить в Германию…

– Вот эти меры мне ясны, господин рейхсфюрер, – подытожил свои рассуждения Франк, закрывая сейф. – При пожаре надо выскочить из огня, взяв наличные ценности… А дом и заново можно построить…

Вызвав адъютанта, он приказал подать машину, и, взяв портфель, пошел к выходу.

– Разрешите, экцеленц? – протянул руку к портфелю адъютант.

– Не надо… сам… Конвой на месте?

– Ждет вас.

– Распорядитесь, чтобы завтра утром был готов к вылету в Германию мой самолет… Вы, гауптман, будете сопровождать мою семью в Германию. Заберите и свою жену… Здесь им больше нечего делать… Отвезете и вернетесь, если хотите остаться живым…

– Спасибо, экцеленц, спасибо… Очень благодарен, что вы не забыли о моей семье… Навечно ваш слуга, экцеленц…

– Возьмите четверых солдат из охраны дворца.

– В Германии, экцеленц, тоже нет спокойного места. На Западе наши сдают американцам города без боя, а здесь стремительно надвигаются русские. Они уже под Берлином.

– Вы говорили, что ваш дядюшка живет в Испании.

– Да, он фабрикант в Мадриде.

– По-моему, это спокойное место, – многозначительно произнес Франк. – Я говорю это вам, гауптман, как моему… – Обергруппенфюрер помолчал и спросил: – Мы ведь с вами, кажется, родственники?

– Да, экцеленц. Я женат на дальней родственнице вашей жены.

– Запомните наш разговор, гауптман. Я знаю, что вы умеете молчать. Это в ваших интересах.

– Но, экцеленц, паспорт…

– Иностранный паспорт будет ждать вас здесь. При желании, мы можем уехать отсюда к вашему дядюшке в гости.

– О, экцеленц!…

– Семьи смогут приехать туда, где мы будем… если вы точно будете выполнять мои указания и молчать.

– Я все сделаю так, как вы скажете.

– Не сомневаюсь. Эта игра стоит жизни, – обергруппенфюрер немного помолчал и зловеще добавил: – если вы сделаете ошибочный ход!

Адъютант вздрогнул.

– Мы крепко связаны, гауптман, – продолжал Франк. – Вы – продажей нескольких наших агентов американцам…

– О, экцеленц! – отшатнулся гауптман. – Я не…

– Мне все известно. Вы передали агентов американцам и получили за это чистой валютой. И поэтому вы будете делать все, что я скажу. Я же связан с вами этим разговором, свидетелей которого нет. Я могу вас расстрелять, но не сделаю этого. Вы мне нужны, и я оставлю вам не только жизнь, но и дам возможность в последний момент исчезнуть отсюда вместе со мной. На Западе можно неплохо устроить жизнь. Капитал у вас есть.

– Немного.

– Не скромничайте, гауптман. Я знаю все. У вас только золота больше чем на миллион долларов.

– Экцеленц…

– Как видите, все зависит от вас, гауптман, от вашей преданности мне. Выполняйте точно мои указания, молчите, и вы скоро будете испанским фабрикантом… Идемте, мы и так слишком долго стоим в коридоре.

* * *

Чтобы закончить рассказ о Карле Германе Франке, кровавом палаче чехословацкого народа, на чьей совести лежит трагедия Лидицы и Плаштины, в которых эсэсовцы, по его приказу, уничтожили всех чехов и словаков, добавим всего несколько фраз.

Франку не удалось бежать. Вместе со своими помощниками он попал на скамью подсудимых, и чехословацкий народный суд приговорил его к повешению. Приговор был приведен в исполнение там же, в Праге, где этот палач пролил море народной крови.

ЛОВУШКА ЗАХЛОПНУЛАСЬ

Стремительная и шумная шла по земле весна сорок пятого… Будто очистительные грозы, гремели над Словакией и под Берлином орудия советских частей, громивших гитлеровцев.

В один из апрельских дней, выполняя приказ Центра, Морской и Олевский выехали на легковой «татре» в занятый немцами и гардистами Ружомберок. Командование гардистов изъявило желание вести с партизанами переговоры о переходе на сторону народа. Разведчики были одеты в форму офицеров гардистской армии: Морской – майора, Олевский – поручика.

Гардистское командование гарантировало безопасность партизанам, прислало за ними свою машину и надпоручика, который должен был сопровождать Морского. Этот надпоручик давно уже тайно служил партизанам, и теперь твердо решил уйти с ними в лагерь. Ему был известен пароль на пропускных пунктах, и поездка не вызывала особых волнений, хотя полностью доверять гардистам было трудно.

В долинах журчали ручьи, зеленели склоны бугров и набухали почки на деревьях, Ветер был напоен запахом талого снега, прелой земли – тем непередаваемым запахом весны, что вселяет в человека бодрость, будоражит кровь, дает ему молодость.

– Красивая земля словацкая, – заметил Олевский. – Никогда не думал, что зима здесь такая снежная и суровая бывает… А посмотри-ка: сейчас и лес, и горы, и долины – все в голубоватой дымке… Будто воздух подкрашен…

– Поэт ты неисправимый, и война тебя не берет. – Морской с нежностью посмотрел на друга.

– Это ведь тоже очень нужно человеку, Миша… Вот смотрю я на эти горы, долины и вижу свою Украину. Сейчас там сады начинают цвести и звезды ярко отражаются в речке…

– Не вовремя ты вспомнил об этом.

– А я думаю, люди всегда должны помнить об этом и носить в своем сердце. Без этого нельзя будет построить красивую жизнь на земле. Ведь и нам скоро предстоит заняться этим… Кончится война…

В этом момент Морской дернул Олевского за рукав:

– Тихо. Въезжаем в город.

По улицам Ружомберока сновали немецкие солдаты, носились мотоциклисты, расхаживали патрули эсэсовцев, из ресторанов доносились пьяные голоса. Гитлеровско-тисовская камарилья догуливала свои последние дни.

Машина промчалась по улицам и остановилась возле небольшого домика, стоявшего в глубине сада. Навстречу вышел высокий, с иголочки одетый полковник-гардист.

– Прошу вас, господа, прошу… Заходите…

Партизаны вошли в дом. Полковник пригласил их присесть и сказал:

– Я оставлю вас на несколько минут. Мне нужно уточнить, когда и где вас примет генерал.

Полковник удалился. Разведчики в сопровождении надпоручика вышли в сад. Старик садовник окапывал деревья, что-то мурлыча себе под нос. Возился возле машины партизанский шофер.

– Что-то не нравится мне поведение полковника, – сказал словак. – Не было бы беды…

Чем больше проходило времени, тем настороженнее становились разведчики. Было уже за полдень, когда к ним подошел старик садовник и, делая вид, будто он продолжает работу, громко сказал:

– На выезде из города на всех дорогах выставлены посты немцев. Приказано задержать Морского…

Старик оглянулся кругом, вскинул на плечо лопату и ушел. Олевский вскочил с места, взялся за кобуру пистолета Морской.

– Я так и знал! Чувствовал, что тут не все чисто, – сказал надпоручик. – Предали, сволочи!… Захотели чужими руками уничтожить!…

– Мигом в машину, – скомандовал Морской.

– Машиной мы доберемся только до переезда, а там на дороге пост…

– Как бы не так, дорога не работает, и поезда не ходят.

– Ты хочешь сказать…

– Один черт, можно и попробовать… Сидай в машину!…

Партизаны вскочили в машину, и она сорвалась с места.

– Шуруй к переезду, – приказал Морской шоферу. – Если в городе не цапнут, может, и выскочим…

Впереди из переулка выехала грузовик машина с солдатами в кузове и покатила в ту сторону, куда ехали и чекисты.

– Держи за грузовиком, – сказал шоферу капитан Олевский, заметивший впереди гестаповцев, проверявших документы у пассажиров легковой машины «мерседес». «Татра» вплотную приблизилась к грузовику. Гестаповцы глянули на грузовик с солдатами и вновь принялись рассматривать документы, видимо, думая, что «татра» идет вместе с немецкой машиной на одно задание. Партизанская машина следом за грузовиком пронеслась мимо гестаповцев и свернула в переулок. Впереди виднелся переезд. Часовых нет: они дальше, на дороге.

– На переезде крути на железную дорогу, – приказал Морской.

«Татра» запрыгала по шпалам. Иногда задний мост со скрипом цеплялся за рельсу и казалось, машина вот-вот «сядет» на мост и не тронется с места. Но она прыгала дальше, тряслась, словно в лихорадке. Дребезжали стекла, скрипел кузов, что-то стучало и грюкало при ударах, но «татра» двигалась вперед. Проехали через мост, перекинутый с одного на другой берег Вага, миновали одиночную будку железнодорожного сторожа, стоявшую с заколоченными окнами.

– Всю душу вытряхнуло, – скривился Олевский. – Того и гляди, машина разлетится на части от этой тряски…

– Выдержит, – ответил шофер.

Подъехали через час с лишним к дороге и уже считали себя в безопасности, но впереди показался немецкий патруль. Машина свернула на проселочную дорогу, когда затрепали выстрелы и, ойкнув, схватился за руку надпоручик.

– Хальт!… Хальт!… – слышались крики немцев.

Со звоном прошли пули через заднее стекло, оставив рваную строчку. Олевский привстал на сиденье, выбил прикладом стекло и длинной очередью полоснул по эсэсовцам. А машина, как назло, еле ползла по раскисшей дороге. Морской открыл дверцу, высунулся наружу и, держа автомат в левой руке, стрелял в солдат.

Немцы остановились. И машина, выскочив наконец на сухую дорогу, быстро скрылась в лесу.

В Ружомбероке в это время шли повальные обыски. Гестаповцы, убежденные в том, что Морской в городе, засыпали улицы листовками с его описанием и обещанием награды тому, кто выдаст подполковника. К вечеру арестовали несколько заложников и на рассвете расстреляли. На следующее утро вновь взяли заложников.

Об этом стало известно в штабе отряда. Комиссар Григорьев сказал:

– Нужно сделать так, чтобы немцы сами убедились, что Морского нет в городе. Иначе они будут хватать людей без разбору.

В этот же день партизаны налетели на соседний немецкий гарнизон и разгромили его. Взяли двух офицеров. Привели к подполковнику.

– Вы знаете, кто перед вами? – спросил Григорьев офицеров, показывая на командира.

– Морской?! – в страхе попятились офицеры, узнавшие того, чей портрет им не раз показывали и за кем они безуспешно охотились.

– Слушайте внимательно, что от вас требуется, – обратился подполковник к немцам. – Мы вас отпускаем, но при одном условии. Вернетесь к своим и расскажете, что видели меня здесь…

Немцев отпустили. А через сутки стало известно, что обыски и аресты в Ружомбероке прекратились…

ОТРЯД УХОДИТ К СВОИМ

Если в долинах уже чувствовалась весна, то в горах Словакии в середине апреля 1945 года еще лежали глубокие снега, по ночам держались морозы, разукрашивая деревья и кустарники лохматым инеем.

Фронт был совсем рядом. Отряд «Вперед», получивший приказ идти на соединение с частями Советской Армии, готовился к переходу линии фронта. В штабной землянке до поздней ночи сидели над картой командиры. Все дороги перекрыты фашистскими войсками. Нужно было найти такой путь, где бы отряд мог пройти без боя.

– Только через горы, – бросил на карту карандаш майор Бобров. – Другого пути нет…

Морской утвердительно кивнул головой.

– Пройдем ли? – задумчиво проговорил комиссар. – Слишком глубокий снег.

– Если надо – значит, пройдем, – сказал Олевский.

– Разведчиков пустим вперед. Пусть прощупывают, нет ли где фрицев.

– Правильно, Костя, – встал из-за стола Морской. – Вперед пустим разведчиков. Вооружим их автоматами и пулеметами. Случай чего, они смогут расчистить дорогу отряду. Пойдут группы Лихачева и Васильева. Возглавлять их будет капитан Олевский, а прикроет отряд взвод капитана Светлова. Утром выступаем.

На рассвете отряд покинул лагерь. Медленно шли партизаны, с трудом пробиваясь сквозь глубокий снег. Весь день отряд без помех двигался через горы. Вечером, после небольшого привала, Морской вновь повел людей вперед. Дважды в течение ночи разведчики обнаруживали немцев и находили «просветы», через которые проходила колонна.

Утром следующего дня разведчики встретились с передовым дозором советской дивизии. Владимир Лихачев остановился возле большой ели, взял палку и написал ею на снегу: «Прощай, партизанская Словакия!»

Обменявшись паролем, разведчики бросились обнимать советских солдат и офицеров.

– У своих!… Дома!… – слышались радостные голоса.

– Где отряд? – спросил встречавший партизан майор.

– Следом идет, – ответил Олевский. – Сейчас будет здесь.

Среди деревьев, в лучах утреннего солнца, показалась цепочка партизан. Она долго тянулась через передовую, пока последняя группа, прикрывавшая отряд с тыла, не перешла линию фронта…

Так закончилась операция «Ракета». На этом можно было бы и поставить точку, если бы имена героев описываемых событий – Морского, Боброва, Григорьева и Олевского – на протяжении двадцати послевоенных лет не оставались в тени.

Многие попытки разыскать этих людей после войны заканчивались неудачей. Без ответа оставались и запросы бывших партизан из отряда «Вперед», в том числе и словаков, которые хотели разыскать своих командиров.

Кто же они, эти люди?

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Поздней осенью 1959 года мне довелось встретиться в Москве с группой чехословацких журналистов и услышать от одного из них рассказ о героических делах отряда подполковника Морского, о том, что чехи и словаки бережна хранят память об этих событиях. Узнал я также и о том, что вот уже в течение нескольких лет этот журналист пытается разыскать Морского, но пока безуспешно.

Меня заинтересовал рассказ.

Вернувшись из Москвы в Ростов, я написал несколько запросов и вскоре получил ответы. Все они заканчивались одним и тем же: «не числится», «не значится», «не служил»… Это удивило меня. «Как же так? – рассуждал я. – Жил, воевал человек и вдруг нигде не числится». Написал еще несколько запросов, послал письма в Словакию.

Так начался поиск. Шли годы. Все больше и больше интересных фактов узнавал я об отряде Морского, который словаки называют бригадой. Появились новые для меня фамилии майоров Боброва, Григорьева, капитанов Олевского, Светлова… Но попытки разыскать и этих людей не приносили успеха.

Не раз мне говорили: «Уймись ты наконец. Брось лишнюю писанину. Все равно ничего не найдешь». Однако такие разговоры, как ни странно, придавали мне больше сил и настойчивости, заставляли продолжать поиски.

Как– то в один из зимних дней 1964 года ко мне обратились с просьбой помочь одному товарищу написать деловое письмо в Словакию, где он воевал.

Мы встретились с этим человеком через несколько дней. Познакомились. Михаил Петрович Осипов, так звали моего нового знакомого, оказался высоким худощавым человеком со шрамом на лице и пробитыми сединой волосами. Он стал рассказывать о своей партизанской жизни в Словакии, о людях, с которыми воевал. Каково же было мое удивление, когда Михаил Петрович, рассказывая, положил на стол шелковый лоскуток и сказал:

– Вот осталось… Мое удостоверение тех дней…

Я взял напечатанное на шелке удостоверение и не поверил своим глазам: оно было выписано на имя подполковника Морского.

– Простите, Михаил Петрович, но ведь вы… Осипов?

– Да. А воевал под фамилией Морского, – ответил гость и показал справку, в которой подтверждался этот факт. – У всех почти наших офицеров были другие фамилии… Бобров – это Кузьма Захарович Бабич, Олевский – Белый Александр Фомич, Григорьев – Гриша Ильин… А то, что наши настоящие фамилии нигде не значатся, так это понятно. Мы ведь от госбезопасности Украины выбрасывались в Словакию. Там нас и знают.

Дело в том, что и в Чехословакии Михаила Петровича знают под фамилией Морского. Именно на это имя написано удостоверение на орден Военный крест, которым награжден Михаил Петрович правительством Чехословакии.

После войны Михаил Петрович вернулся на Дон, свою родину, и поселился в Ростове, где живет и сейчас. Заочно окончил Азово-Черноморский сельскохозяйственный институт и работает по специальности.

Знакомство с Михаилом Петровичем Осиповым значительно продвинуло вперед мой поиск. С его помощью удалось разыскать и многих других участников описываемых событий.

Никогда не забуду встречу в киевской гостинице «Москва» с Бобровым – Бабичем Кузьмой Захаровичем, его интереснейший рассказ о боевой партизанской жизни. Много новых подробностей я узнал, в частности, о той памятной поездке с Морским на «татре», когда им пришлось проехать сквозь строй эсэсовской дивизии.

– Понимаете, опыта разведывательной работы у нас было маловато. Поэтому и приходилось иногда идти на отчаянный риск… Да и молоды мы были. Отваги да удали молодецкой бродило в нас больше, чем надо. Миша же на такие штучки любитель был. Да и все мы рисковали напропалую. Помню, после этой операции пришла из Центра радиограмма. Похвалили нас за данные о дивизии и всыпали за то, что головами рисковали.

Даже сейчас, как вспоминаю этот случай, и то мороз по коже… Эсэсовцы могли нас, конечно, запросто прихлопнуть. Но им и в голову не могло прийти, что в «татре» с немецким номером с самым бесшабашным видом едут партизанские разведчики. Только поэтому они и не задержали нас, а когда увидели, что машина несется прямо к партизанской передовой, то было уже поздно…

Большая переписка связывает меня с капитаном Олевским – Белым Александром Фомичом, который живет и работает в небольшом украинском городке Нежине. В одном из своих писем Олевский делился воспоминаниями о том, как много горьких минут, раздумий пришлось пережить всему штабу, когда стало известно, что в их отряд заброшены шпионы:

«После этого трудно было спокойно поспать хотя бы одну ночь. Признаюсь, ощущение не из приятных, когда в любую минуту ждешь выстрела в затылок. Разоблачили три группы шпионов, думали: нападем на след Свата и его напарника. Но ни один из допрошенных не знал их. И снова приходилось жить, как на вулкане. Так почти до конца боев и мучались, хотя других шпионов раскрывали и довольно быстро…

Только после выхода отряда на освобожденную территорию Сват был разоблачен армейской контрразведкой, а через несколько дней в селе Бацуха был арестован и рябой Петр…

Мы с Морским были на их допросах, и они во всем сознались. Заявили оба, что имели задание уничтожить комсостав отряда, но выполнить его не смогли: уж очень берегли партизаны своих командиров и смотрели за ними всюду – и на отдыхе, и в бою. Несколько раз наводили шпионы немцев на отряд, но разгромить нас фашисты не сумели…

Много интересного также сообщили в своих воспоминаниях о прошедших боях и бывший комиссар отряда «Вперед» Григорьев-Ильин, который живет сейчас в Коми АССР, и Николай Светлов, проживающий в Минске, и Василий Хомутовский, вернувшийся в Олевск.

В 1965 году я сообщил адрес Морского его словацким друзьям. И вскоре из Чехословакии пришло письмо:

«Уважаемый и дорогой товарищ Морской!

Бывшие партизаны бригады «Вперед» подполковника Морского, майора Мартынова, майора Петрова, майора Волкова, майора Морозова собрались по случаю 20-й годовщины Словацкого национального восстания в Балаже и Калиште 27-28 августа 1964 года. Вспоминали дни совместных боев против врага. В этой исторической борьбе, дорогой наш командир, приняли личное участие и вы…

Партизаны бригады «Вперед», командиром которой были вы, дорогой товарищ, не нашли своего командира, хотя мы знаем, что он живет и работает во славу великой Родины – СССР!

Тяжело было нам, как сиротам, ходить по местам, где вместе мы боролись. Мы твердо решили встретиться с вами и с членами штаба – Григорьевым, Бобровым, Олевским и другими.

Родной наш командир! Вы, наверное, не забыли нас… Наш народ высоко ценит жертвы советских бойцов и партизан, которые отдали свою жизнь не только за освобождение своей Родины, но и вашей республики.

Правда, вы в 20-ю годовщину восстания не были ни в Балажах, ни в Калиште, ни в Шалковой, но вы всюду были с нами, в наших сердцах.

В Калиште был открыт музей, в котором бригада «Вперед» занимает почетное место.

Из уст в уста переходило имя «Морской». «Где он?» – спрашивали люди, особенно молодые, которые принимают традиции партизан – жить и бороться за родину, за мир во всем мире!

В знак памяти посылаем вам десятикроновую монету, вычеканенную в честь 20-й годовщины Словацкого национального восстания. Всегда, как только возьмете ее в руки, вспомните Зазриву, Доновалы, Стары Горы и все места, где вы с исключительным искусством, героически вели борьбу с врагом, щадя жизнь каждого бойца!…

Ваши навеки:

Константин Шимановский, Полю Ковачек, Йозеф Ханзел, Рудо Ключар, Миро Ключар, Володя Куриш, Юзеф Ямришко…

В 1965 году Морской и его товарищи были награждены чехословацким правительством в честь 20-летия Словацкого национального восстания памятными медалями. Их настоящие имена стали известны людям. Их фотографии появились в историческом музее в словацком селе Калиште, объявленном национальным памятником восстания и партизанской борьбы.

20– летие Победы над фашизмом командир отряда «Вперед» подполковник Морской-Осипов встречал в Чехословакии, где был одним из почетных гостей. В июле 1965 года ему вручен орден Ленина, которым он награжден за боевые дела в Словакии.

Вторично Морской побывал в гостях у словацких друзей в марте-апреле 1970 года. Как почетный гражданин Банской Бистрицы, он был приглашен на празднование 25-летия освобождения города от гитлеровцев.

Бывшие бойцы отряда «Вперед» устроили в Словакии теплую, волнующую встречу своему командиру.

Время не властно над памятью боевых побратимов. Их дружба крепка и нерушима, как крепок и нерушим братский союз народов нашей страны и Чехословакии.