Текст книги "Операция «Ракета»"

Автор книги: Леонид Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ПАРТИЗАНСКИЙ «ГОСБАНК»

Второй день отряд обживал Козий хребет, высоко взметнувшийся над окрестными горами, поросший густым хвойным лесом. На его склонах, в гуще деревьев, партизаны строят шалаши, ставят палатки, пытаются рыть землянки.

Морской откуда-то узнал, что осенью на этом месте была высажена и стояла лагерем вторая воздушно-десантная чехословацкая бригада. Партизаны решили поискать в окрестностях, не осталось ли чего-нибудь подходящего, что можно было бы использовать для оборудования своего жилья и в первую очередь – для изготовления печей. У подножия хребта они наткнулись на груду ящиков со снарядами, чуть дальше увидели три занесенных танка и рядом – железные бочки из-под бензина, солярки и смазочных масел.

– Живем, ребята! – обрадовался командир комендантского взвода Федотов. Считай, что у каждого уже есть персональная печка!… Кто есть токарь, слесарь, пекарь – давай сюда!… Принимаем на работу, обещаем льготные условия!… Первым мастеришь – последним греешься!…

С шутками и смехом партизаны тут же, на снегу, принялись выжигать бочки, мастерить из них печки. Усиливающийся с каждым часом мороз подгонял их.

Когда проблема с печками была решена, встал остро вопрос о питании. Продуктов в отряде не хватало. То, что приносили партизанам словаки, было явно недостаточно, а покупать дополнительно у населения было не на что. Командиры сократили дневной рацион до минимума, строго следили за тем, чтобы небольшой запас хлеба и мяса расходовался только для раненых и больных.

Посовещавшись, штаб решил сделать нападение на один из небольших немецких гарнизонов и добыть продукты боем. Но ближайшие события изменили планы партизан…

Ночью ординарец разбудил Морского:

– Михаил Петрович, вставай!…

– Что случилось? – вскочил подполковник с лежанки и быстро натянул на плечи полушубок.

– Человек к тебе пришел…

– Давай зови! Откуда?

– Наш… разведчик из села Пески… Словак Игнатий Рись…

В шалаш вошел невысокий, крепкий паренек в запорошенной снегом одежде, с вещевым мешком за плечами.

– Здравствуй, Игнаша, – обнял его подполковник. – Что случилось?…

Словак снял с плеч вещевой мешок, подал его Шатилову:

– Тут еды немножко…

– Зачем же ты, чудак человек? – дрогнул голос у Морского. – У самого ведь семью кормить, почитай, нечем…

– Что есть, делим понемножку, – смущенно проговорил парень. – Мама тут еще малины прислала… Слышала она – Мариша болеет… Это хорошее лекарство от… когда простываешь… Передайте Марише… – Парень достал из-за пазухи небольшую банку с малиновым вареньем и передал Шатилову.

– Твоя мама – золотой человек, Игнаша, передай ей от нас низкий поклон. А теперь садись поближе к печке и пей чай.

– Сидеть времени нет, – заторопился словак. – Я прибежал к вам на лыжах, чтобы сказать, что завтра в полдень швабы вывозят из села Доновалы два больших металлических сейфа. Есть предположение, что в сейфах секретный архив… Вывозить будут на подводах, так как машины там не пройдут: снег… Обоз пойдет через село Булы. Охрана – два отделения солдат.

– Спасибо, друже! – Морской крепко пожал разведчику руку. – Что-нибудь придумаем…

– Поешь перед дорогой, – поднялся с топчана капитан Олевский.

Он достал из неприкосновенного запаса и положил перед Игнатом Рисем кусок отварного мяса и хлеба. Увидев, что тот пытается протестовать, сказал:

– Никуда мы тебя не отпустим, пока не съешь это и не выпьешь кружку горячего чая. Идти-то ведь далеко…

Парню ничего не оставалось, как подсесть к печке и начать есть.

Штаб отряда поручил захват сейфа группе Популенко, два дня назад вернувшейся с задания.

Через полчаса тридцать партизан покинули лагерь. В полдень они вышли к опушке небольшого лесочка, недалеко от села Булы. Замаскировавшись, стали ждать. Стояла тихая морозная погода. Чистая скатерть снега прострочена узорами заячьих следов.

– Того б зайчишку с луком та перчиком… – вполголоса сказал партизан, лежавший за пулеметом.

– Эх ты, темнота, – тотчас же откликнулся его сосед. – С чесночком надо, с чесночком, да в вине отмочить. А перчик душистый хорошо… Когда в короб чугунок ставишь, чтоб зайчатину тушить, масла сливочного подкинь и светлого сухого вина стаканчик… Да под перцовочку, с морозца!…

Пулеметчик повернулся на бок, толкнул своего напарника:

– Видал ты когда-нибудь медведя таежного?… Нет?… Погляди, погляди… Зайчатину под перцовочку?! Срам прямо-таки!… Неужто такой благородный лесной житель не достоин хорошей водки?! Да уж лучше под квас, чем перцовкой вкус мяса портить… Вот же серость таежная!… А еще в цивилизованной Германии в плену был… Неужто так и не глотнул там культуры, а?

– Вдосталь наглотался… – ответил тот, к кому обращался пулеметчик. – Аж до сих пор тошнота в горле стоит…

– Оно и чувствуется… Из всей культуры одну перцовку запомнил… Толку из тебя не будет…

– Я вижу, из тебя толк вышел, – огрызнулся партизан. – Ишь, стал, аки шкилет… Ты и зайца-то не угрызешь… Силенок в челюстях не хватит…

– Эй, охотники до зайчатины!… Проглотите языки! – прикрикнул на смеющихся партизан Популенко. – Кажись, фрицы… Замри и нишкни!… Шоб ни звуку!…

Слева, из-за поворота, который скрывался за небольшим холмом, поросшим кустарником, на дорогу выползли две подводы. Часть солдат сидела на санях, другая шла за подводами. Послышался скрип полозьев, обрывки немецкой речи, хруст мерзлого снега под сапогами…

Все ближе и ближе подводы. Клубится пар от вспотевших лошадей, покрывая их спины инеем, озираясь по сторонам, следом плетутся немцы. Их нелепые фигуры, обмотанные какими-то платками, шарфами, тряпками, кажутся неестественными, инородными на этой белоснежной поляне. Популенко поднял руку и резко опустил ее. Треск пулеметов и автоматов, четкий стук карабинов, разрывы гранат, дикое ржание бьющейся в оглоблях упавшей лошади, предсмертные крики немцев – все это произошло в одно мгновение.

Партизаны бросились к саням, на которых высились серые сейфы. Но попытка открыть их не удалась.

– А ну отойди, – приказал Популенко, привязывая к замку сейфа противотанковую гранату, от которой тянулся длинный шнур.

Сильно дернул за него и упал в сугроб. Громыхнул взрыв. Подбежали к сейфу, открыли погнутую дверцу и ахнули: он был до отказа набит словацкими кронами. Сняв вещевые мешки, партизаны бросились наполнять их деньгами.

– Вот это секретный архив! – смеялся Популенко. – Целый склад грошив.

Все попытки открыть второй сейф окончились неудачей. Дважды привязывали к дверце «лимонки», но от их взрывов отлетала лишь краска, а сейф и не думал открываться.

– Тащить будем до лагеря, – решил командир.

Несколько человек впряглись в сани, остальные шли впереди, протаптывая дорогу.

Ночью группа вернулась в лагерь. Доложив о выполнении задания командиру отряда, Популенко вытряхнул на пол штабного шалаша пачки крон из своего вещмешка:

– Эти секреты булы у сейфе… Хлопцы, несите гроши сюда!

– Добрая добыча!… Деньги нам нужны… Майор! – повернулся Морской к Боброву. – Прими капитал…

Пересчитав пачки крон, майор доложил:

– Пятнадцать миллионов.

– Давайте-ка глянем, что во втором сейфе, – предложил комиссар. – Сдается мне, что и там кроны…

Когда взрывом толовой шашки удалось вскрыть сейф, там действительно оказались деньги. Посчитали – одиннадцать миллионов крон.

– Живем, браты, – обрадовался Морской. – Теперь у нас будут и продукты, и медикаменты…

Перебирая пачки денег на полу, майор Бобров растерянно проговорил:

– Как же мы их хранить-то будем?

Олевский, делавший какие-то заметки в тетради, спокойно ответил:

– Сдай коменданту штаба Федотову. Он будет их хранить и по твоим распискам выдавать кому нужно. А расписки снова возвращать тебе…

Бобров засмеялся:

– Здорово придумал. Будь моя воля – назначил бы я тебя министром финансов!

Захваченные у немцев деньги оказали огромную помощь партизанам. Значительная сумма была переправлена подпольщикам в Банскую Бистрицу, а также в соседние партизанские отряды.

ДНЕВНИК КАПИТАНА ОЛЕВСКОГО

Козий хребет на несколько месяцев приютил отряд «Вперед». Здесь партизаны встретили Новый, 1945 год. Вот как рассказал об этом в своем дневнике капитан Олевский:

«Сегодня – Новый год!… На дворе страшный ветер и сильный мороз. И все же встретили Новый год неплохо. В новой штабной землянке поставили елку. Пели песни, вспоминали родных и близких, тех, кто ушел в эту морозную ночь на выполнение задания… Тосковали по Родине… Нашим новогодним подарком фрицам было несколько пущенных под откос эшелонов с военной техникой…»

Немногословные дневниковые записи скупо повествуют о партизанских буднях отряда «Вперед». Но за каждой строкой стоит подвиг людей, которые вдали от Родины мужественно выполняли свой интернациональный долг.

«21 января. Группа Леонида Новикова взорвала электростанцию в селе Стары Горы, которая снабжала энергией военные предприятия, шахты, лесопильные заводы в прилегающих промышленных центрах: Банской Бистрице, Подберезове, Зволене, Лученце, Подканове, Ульмановске. Операция, тщательно разработанная и вместе с тем вся построенная на риске, прошла без потерь с нашей стороны…»

А дело было так.

Морозной, вьюжной ночью партизаны пробрались в село Стары Горы и залегли недалеко от станции. Нужно было выждать удобный момент и снять часовых. В группе, кроме ее командира – Леонида Новикова, – были еще шесть человек: трое русских – Михаил Яшин, Владимир Шатилов, получивший разрешение штаба пойти на операцию, Тимофей Залива и трое словаков – Ян Чипка, Петрик и Чевела. Двое последних – совсем еще молодые ребята, лет по 16-17 каждому.

Прошел час… Ветер усилился, снег слепил глаза, холод пробирал до костей. Партизанам видно, как укутанные поверх шинелей теплыми платками часовые бегают в своих секторах, засунув руки в рукава. Все реже и реже останавливаются они, чтобы осмотреться вокруг.

– Пора, Леня, – стирая с лица снег, говорит Шатилов. – Околеем…

– Мы-то – не знаю, а вот фрицы, кажется, уже готовы. Им уже не до охраны…

Осторожно ползут вперед партизаны, крепко сжимая в руках ножи. Тишина, в которой слышится лишь вой метели, не должна нарушиться ни единым выстрелом, ни даже криком человека. Ведь недалеко расположены немецкие казармы, которые занимает фашистский гарнизон, по улицам села ходят патрули.

«Осторожней, Володя, осторожней», – мысленно приказывает сам себе Шатилов. Он сворачивает к дорожке, по которой только что прошел немец, и замирает в трех шагах от нее, вжавшись в снег. Ветер свистит в ушах, но разведчик ничего не различает, кроме хруста шагов часового. Шаги все ближе и ближе. Вот они поравнялись с партизаном. Владимир приготовился к прыжку, выжидая доли секунды. Здесь не должно быть никакой ошибки, никакой. Иначе погубишь не только себя… Раз, два, три… И в тот же миг, словно подброшенный пружиной, Владимир вскочил и бросился сзади на часового. Тот не успел даже обернуться, даже вскрикнуть не смог.

Оттащив фрица в сторону и сняв с него автомат, Шатилов подбежал к Новикову. Возле командира уже собрались все партизаны группы.

– Как у тебя, Володя?

– Порядок, Леня.

– Быстрей на станцию…

Вместо немцев на часах встали трое партизан, готовые огнем прикрыть своих друзей, что ушли в здание электростанции… Войдя в машинный зал, партизаны увидели возле огромной машины двоих рабочих в спецовках и с масленками в руках. В углу, за небольшим столиком, сидел, что-то записывая в журнал, пожилой словак.

– Здравствуйте! – произнес Новиков, остановившись возле двери. – Кто старший?…

Молча поднялся из-за стола пожилой коренастый словак, захлопнул журнал.

– Кто вы?

– Механик смены…

– Немцев нет?

– Нет… Немецкий инженер только днем бывает.

– Позовите своих людей!… Только тех, кто работает в этом зале…

Механик повернулся к рабочим и махнул им рукой, подзывая к себе.

В это время Шатилов и Ян Чипка вытаскивали из вещмешков тол, детонаторы, бикфордов шнур. Подошли рабочие. Их было человек шесть. Новиков приказал им одеться и покинуть здание.

– А завтра немцы расстреляют нас, – тихо сказал механик. – Вы нам руки свяжите и выведите на улицу. Тогда и к нам никто не придерется…

– Согласен, – сказал Новиков и бросился закладывать взрывчатку под машину. Механик станции, наблюдавший за его работой, заметил:

– Лучше в другом месте: и машина особо не пострадает, и ремонтировать долго не будешь. А здесь не клади. Мы ее еще на свободную Словакию заставим работать.

Заминировав станцию, партизаны уже готовились поджечь бикфордов шнур, когда Ян Чипка заметил висевший на стене телефон.

– Связь с Банской Бистрицей есть? – спросил он у механика.

– Есть…

Словак снял трубку и попросил телефонистку срочно соединить его с комендантом города Банская Бистрица.

– Комендант слушает, – донесся чей-то раздраженный голос.

– Господин комендант? – вежливо поинтересовался Ян Чипка.

– Да, комендант… Кто это?…

– Господин комендант!… Сейчас партизаны будут взрывать вашу электростанцию в селе Стары Горы.

В трубке прозвучало невнятное бормотание, видно, комендант просто не нашел сразу слов, чтобы ответить на такую «любезность».

– Вы поняли, господин комендант?… А сейчас слушайте взрыв!

Словак опустил трубку телефона рядом с миной, подложенной под станину машины, и следом за остальными партизанами вышел. На улице по-прежнему свистела вьюга, свирепел мороз и расхаживали возле электростанции «часовые».

Через несколько минут громыхнул взрыв, надолго лишивший многие немецкие предприятия и шахты электроэнергии.

А вот еще несколько записей из дневника капитана Олевского:

«27 января. Наш разведчик возвратился из Братиславы. Им установлено, что в городе находится танковая дивизия численностью 2500 человек. При дивизии – один полк артиллерии 105-миллиметровых пушек. Здесь же расквартировано три дивизии пехоты. В самой Братиславе – 16 тысяч немцев, 8 тысяч венгров, 2 тысячи словацких солдат, так называемых «доспобранцев». В районе Братиславы стоят 12 зенитных батарей, в каждой по четыре пушки. Ожидается прибытие в Братиславу 100 тысяч немцев.

Войска расквартированы преимущественно в казармах на окраине города. В районе Братиславы сооружены четыре линии обороны. Они расположены северо-восточнее города, между Малыми Карпатами и Малым Дунаем. Первая линия – в районе села Резинок, вторая – в районе местечка Святой Юр, третья – в районе села Региждорф, четвертая – на окраине Братиславы.

Северо– западнее Братиславы, между городами Куты, Малацки, Братислава, расположены железобетонные укрепления».

«30 января. Позавчера группа Владимира Ненахова привела в лагерь 300 мадьяр и уничтожила две автомашины…»

Последнее событие также заслуживает того, чтобы о нем рассказать подробнее.

…Группа Ненахова в составе одиннадцати человек вышла с разведывательными целями в район села Сасово, что находится в двух километрах от Банской Бистрицы. Надо сказать, что сам по себе приход партизан в этот район, кишащий врагами, был невероятной дерзостью.

На окраине села партизаны обнаружили дозор. Семеро солдат, укрывшись за углом дома от ледяного ветра, кутались в шинели, курили. Они были уверены, что партизаны далеко и побоятся явиться сюда.

– Ребята, попугаем этих вояк, – предложил своим бойцам Ненахов. – И заглянем в село…

Партизаны по-пластунски подползли к солдатам и бросились на них. Четверых сняли ножами, а троих связали и допросили, где расположен штаб.

– Нужно постараться взять штабников без стрельбы, – сказал Ненахов.

Незаметно подобрались партизаны к большому каменному дому, где расположился штаб, сняли без шума часовых и вошли в комнату. Чуть скрипнула дверь… В окна сочился тусклый свет ночи. На койках мирно посапывали солдаты, в углу сверкала оружейная пирамида. Стараясь не шуметь, партизаны вытащили из винтовок затворы, забрали автоматы и стали будить солдат по одному. Увидев перед собой дула автоматов, они молча одевались и, забрав свое оружие, выходили на улицу. Здесь их встречали двое автоматчиков и строили возле крыльца.

Обезоружив и арестовав солдат, Ненахов с пятью партизанами поднялся на второй этаж и буквально вытащил из постелей шестерых офицеров. Среди них были начальник штаба батальона, командиры рот и адъютант командира батальона.

Почти полсотни пленных солдат и офицеров выстроились на улице. Забрав штабные документы и офицерское оружие, Ненахов и пятеро партизан вышли на улицу.

– Пошли, – тихо сказал командир и, повернувшись к пленным, предупредил: – Если кто крикнет или попытается бежать, расстреляем всех!…

Офицер что-то сказал своим солдатам. Те вскинули на плечи винтовки без затворов и двинули в путь. На рассвете пленные были доставлены в партизанский отряд.

Следующей ночью группа Ненахова пробралась в соседнее село, чтобы и там арестовать солдат и офицеров противника. Как ни странно, но мадьяры даже не пытались сопротивляться. Видно, надоело им воевать за Гитлера, поработившего их страну. Зная о стремительном наступлении Советской Армии, они только ждали удобного случая, чтобы живыми выкрутиться из этой жестокой бойни.

Партизаны окружали дома, где разместились на ночлег мадьяры, вытаскивали затворы из винтовок и будили солдат. В одном из домов Ненахов со своими ребятами увидел, что несколько мадьяр сидят вокруг стола, зажав между колен винтовки, и пьют чай.

– Руки вверх! – скомандовал партизан, направив на солдат свой автомат.

Солдаты подняли руки. Один из них – с нашивками на погонах – на ломаном русском языке сказал:

– Мы не хотим больше за Гитлера воевать… Мы знаем, что наши солдаты у вас…

– А куда вы собрались?

– На пост…

– Выходите на улицу и становитесь в строй. Батальон пойдет к нам. Ребята, заберите у них затворы…

Через час триста мадьяр вместе с командиром батальона стояли на улице под охраной партизан. Трое мадьяр держали за плечами мешки с затворами. Несколько человек несли ручные пулеметы, боеприпасы.

Два дня мадьяры жили в партизанском лагере бок о бок с русскими, чехами, словаками. Сами собой возникали разговоры, споры о жизни, войне и мире. Перед пленными выступили советские офицеры из отряда «Вперед» – Морской, Бобров, Григорьев.

– Пройдет немного времени, – сказал в своем выступлении комиссар, – и народ Венгрии спросит вас, с кем вы были в этой войне, что вы сделали для борьбы с фашизмом?… Искупайте же свою вину перед своим народом, перед родиной! Кто хочет драться против фашизма – становись в наш строй, бери оружие!… Кто не хочет или трусит – уходи! Мы не держим…

Триста с лишним солдат и офицеров перешли на сторону партизан и до конца войны сражались против гитлеровцев.

СВАТ ПРИВОДИТ ЭСЭСОВЦЕВ

Сизые предрассветные сумерки плыли над лагерем. Над засыпанными снегом землянками, бугорками рассыпанными по лесу, струились дымки, еле заметные в этот ранний час. Глубокими бороздами темнели протоптанные между землянками тропинки.

Бобров проснулся от мучительной боли в висках. Потер ладонью лоб – не помогло. Закурил, втянул в себя дым – зеленые круги поплыли перед глазами.

В землянке было прохладно: дрова в печке прогорели, а дежурный Олевский спал возле стола, уронив голову на руки. Растопив печку и поставив чайник, Бобров набросил на плечи полушубок и вышел из землянки.

– Добры ден! – приветствовал его часовой, молодой словак Рудо Ключар.

– Доброе утро, Рудо! Замерз?! Я печку растопил, пойди погрейся, а я здесь покурю.

Бобров присел на пенек. Усталость не проходила. «Старею, что ли?… Вроде бы рано». – Бобров меньше всего думал о том, что вот уже двое суток он почти не спал. Несколько дней назад разведчики захватили гестаповца, который назвал на допросах имена агентов, заброшенных в отряд. Морской, Олевский, Бобров и Григорьев в течение двух часов арестовали шпионов. Допросы показали, что цель агентов была все та же – убийство комсостава партизанских отрядов, разложение отрядов, наводка на них немцев.

«А проклятого Свата мы так и не нашли, – думал Бобров, – и кто знает, что он готовит сейчас? Кто он?… Людей сотни. Отряд уже насчитывает несколько гарнизонов, разбросанных в десятках хуторов, лесных сторожек… В каком из них Сват?»

Через два часа отряд должен был выступить из лагеря в направлении села Калиште и временно разместиться в нескольких селах, освобожденных от немцев. Морской вызвал в штаб бойца комендантского взвода, весельчака и баяниста Ивана:

– Седлай лошадь и мчи к майору Петрову в Балажи. Отдашь пакет – и назад.

Иван лихо щелкнул каблуками сапог и коротко ответил:

– Есть, командир!…

Связной ускакал.

– Ты о чем писал Петрову? – спросил командира Олевский.

– Грошей он просил… Написал ему, что можем подкинуть, пусть приезжает через недельку…

Отряд выступил четырьмя колоннами. Лагерь опустел. Только в нескольких землянках еще дымились печурки. Здесь оставались больные и охрана лагеря. В штабе спешно укладывали бумаги, упаковывали деньги. Майор Бобров давал последние указания командирам групп, уходившим на задания, предупредил их, что возвращаться следует в села, где будет временно стоять отряд.

В полдень Федотов сообщил, что Ивана все еще нет…

– Странно… – Бобров взглянул на часы. – Связной должен был вернуться минимум час назад… Подождем еще немного…

Но Иван не вернулся и через час. Подозревая недоброе, Бобров приказал послать по его следам пятерку бойцов. Вернулись они под вечер и доложили пренеприятную новость:

– Иван доставил пакет Петрову и сразу же выехал назад… Мы нашли на дороге пристреленную лошадь, на которой он ехал… Видно, она выдохлась и не могла больше идти… Следы Ивана ведут к селу, занятому немцами…

– Понятно, – сумрачно сказал майор. – Выходит, что он сбежал к швабам?

– Выходит так…

– Не может этого быть, морока-сорока! – возмутился Федотов. – Вы не напутали, а?

Ходившие на поиск партизаны еще раз повторили свой доклад.

– Снег там свежий, и следы ясно видны… Прямо в село… Мы было сунулись туда, но вовремя увидели на улицах фрицев… Ушел он к фашистам, это точно…

– Тяжелобольных срочно отправить из лагеря в избушку лесника! – приказал майор. – Оставить только дозоры. Если обнаружат немцев, немедленно всем уходить… В бой не вступать… Боюсь, что этот Иван приведет фрицев… Петрову сообщить о предательстве…

В то время, когда Бобров отдавал этот приказ, Иван-Сват сидел в штабе карательного батальона и докладывал немецкому офицеру о местонахождении партизанского отряда. Через полчаса каратели по тревоге выступили к лагерю. Они надеялись, что шпион проведет их партизанскими тропами, что они незаметно пройдут линии дозоров и уничтожат отряд.

Специально для захвата штаба Морского была выделена группа солдат и офицеров. Им уже виделись пачки крон, обещанные за головы партизанских вожаков и Железные кресты за разгром отряда.

Дозорные заметили карателей еще далеко на подступах к лагерю.

– Все уходят со мной, – распорядился оставшийся за старшего Федотов.

Партизаны надежно укрылись в лесу, когда в лагерь ворвались эсэсовцы. Забросав землянки гранатами, они кинулись на штурм. Но в ответ не прозвучало ни одного выстрела. Лагерь был пуст…

Обшарив все землянки и не найдя ни одного партизана, эсэсовцы обрушились с бранью на шпиона.

– Расстреляю! – кричал командир батальона.

– Обер-лейтенант, не надо кричать… Если вы и шлепнете меня – вас не погладят по головке… Вам было ясно сказано: выполнять мои распоряжения, а вы самоуправствовали и потеряли время…

Офицер выругался и приказал возвращаться в село…