Текст книги "История православия"

Автор книги: Леонид Кукушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Оба Григория активно поддерживали миссионерскую деятельность; именно в их время в Германии и соседних с нею странах успешно проповедовал «апостол Германии» св. Бонифаций, один из наиболее почитаемых католических святых, чью миссию благословил Григорий II; ей содействовал Григорий III, который возвел Бонифация в сан архиепископа и дал ему право основывать новые епископства и аббатства. Помощь св. Бонифацию оказывал Карл Мартелл и его сын Пипин Короткий, отец Карла Великого, с которого начинается новый, средневековый характер отношений Церкви и государства. Мартелла, а не Византию просил Григорий II защитить Рим от нашествия на Италию германского народа лангобардов; со второй половины VIII века Святой престол демонстративно игнорировал указы Восточной империи и, по сути, прекратил с нею контакты.

Избрание нового папы Льва III в 795 г. в утверждении византийским императором уже не нуждалось. Даже уведомление об этом важном для Церкви событии было послано только на Запад, «защитнику Церкви» Карлу Великому, вместе с ключами от гроба ап. Петра и городскими знаменами. Это означало передачу гражданской и военной власти над Римом в руки короля франков. В 799 г. после подавления с помощью франков восстания против папы и возвращения в Рим бежавшего к Карлу Льва III стал серьезно обсуждаться вопрос о перенесении на Запад императорской короны. Один из зачинателей Каролингского возрождения, соратник и друг Карла Великого, основатель и руководитель знаменитой Палатинской академии, философ Алкуин писал своему венценосному другу: «Доселе в мире существовали три власти: апостольская, представляемая викарием блаженного Петра; затем следует императорское достоинство, т. е. гражданская власть второго Рима, однако правитель этой империи недавно был безбожно низвергнут и притом не чужими, а своими ближними; наконец, следует королевская власть, в каковой промышлением Господа нашего Иисуса Христа вы поставлены главой христианского народа. Могуществом вы выше упомянутых властей, мудростью славней, достоинством царства превосходнее. В тебе одном почиет спасение христианской Церкви, ты мстишь злодеям, ты исправляешь заблудших, утешаешь печальных, поощряешь добрых».

Проект был ускорен приездом делегации из Иерусалима, захваченного мусульманами, с подарками и святынями от Гроба Господня. От имени патриарха христиане святого города просили помощи у могущественного государя Запада и защитника Церкви. В конце 800 г. Карл Великий предпринял поездку в Рим в сопровождении многочисленной свиты. В праздник Рождества Христова, 25 декабря 800 года, при огромном стечении народа в храме Св. Петра папа возложил на голову Карла корону; народ громко восклицал: «Многие лета и победы над врагами Карлу, благочестивейшему и Богом венчанному августу, великому и миролюбивому императору!» При этом, повторяя давний римский церемониал, папа пал ниц перед коронованным им императором.

Таким образом, к началу IX века православная Византия, потерявшая свое былое могущество, оказалась в жестких тисках между двумя великими империями – Священной Римской и арабским Халифатом. Кроме того, с севера и северо-запада на нее постоянно нападали, доставляя много хлопот, авары, лангобарды и славяне. В 801 г. Карл решил присоединить к своей империи Византию, женившись на вдовствующей императрице Ирине, но планы расстроил дворцовый переворот 802 года, вследствие чего Ирину свергли с престола и отправили в ссылку. В своих посланиях до 800 г. Карл именовал себя «королем Галлии и Германии, и Италии, и сопредельных провинций», а византийского императора – «королем, имеющим резиденцию в Константинополе». Титул императора Византия признала за Карлом лишь за несколько месяцев до его смерти в 814 г. Наследовал Карлу Великому его младший сын – Людовик Кроткий. Очень набожный, Людовик по своей природе был склонен к кабинетным занятиям, а не к управлению огромным государством, поэтому уже в 817 г. поделил его между тремя своими сыновьями и тем самым положил начало распаду империи. А в 833 г. Людовик решил отдать всю империю сыну от второго брака Карлу Лысому, чем вызвал кровавую междоусобицу между сыновьями. В конце концов в 869 г. императорская корона досталась Карлу Лысому, но не по праву наследования, а потому, что возложил ее на голову Карла папа Иоанн VIII.

С тех пор в Западной Европе правитель государства прежде, чем стать на царство, был обязан получить благословение папы Римского. Распад Священной Римской империи произошел прежде всего из-за амбиций князей отдельных областей государства, а также из-за разрушительных и хищнических набегов норманнов с севера, славянских племен и аваров с востока м мусульман – со стороны южных морей.

Византия в это время была занята защитой своих границ от агрессивных соседей и бурными религиозными спорами: в VII веке – борьбой с монофелитами, в VIII и в начале IX вв. – борьбой с иконоборцами и с другими, менее опасными для Православия ересями и расколами. Безуспешные попытки императора Константа примирить монофелитов и православных привели к изданию жесткого указа, запрещающего под страхам лишения сана, ссылки и конфискации имущества вести споры о числе воль и энергий Спасителя. В результате мученически погибли папа Мартин I и один из крупнейших христианских метафизиков и богословов св. Максим Исповедник, бескомпромиссно отстаивавшие православное учение. Сменивший Константа Константин Погонат поддержал православных и при содействии папы Агафона созвал в 680 г. VI Вселенский Собор, осудивший монофелитство и утвердивший учение о двух волях и двух действиях «нераздельных, неизменных, неразлучных, неслиянных».

Правда, после низвержения династии Ираклия в 711 г. престол ненадолго занял армянин Филиппик Вардан, склонный к монофизитству, который сразу же сбил изображение VI Собора со стены императорского дворца и отменил его решения. Однако уже в 713 г. Филиппик был низложен, а занявший престол Анастасий II первым делом признал законными VI Вселенский Собор и его постановления. Еще не успели затихнуть монофизитские споры, как возникла гораздо более грозная иконоборческая ересь, сотрясавшая империю почти полтора столетия – до середины IX века. Влияние этой ереси на историю Византии оказалось настолько серьезным, что VIII – начало IX вв. здесь носит название «иконоборческого периода». Начинается он с преследования почитателей икон императором Львом I Исавром (716–741 гг.) и его сыном и наследником Константином V Копронимом (741–770 гг.). Последний созвал в 754 г. собор, осудивший иконопочитание, что вызвало усиление гонений и уничтожение икон. Внук Льва Исавра Лев IV Хазар не отменил иконоборческих эдиктов, но разрешил пользоваться иконами как украшениями. Восстановлено иконопочитание было при императрице Ирине, царствующей вдове Льва IV, и ее ближайших преемниках. В 787 г. Ирина созвала в Никее VII Вселенский Собор, где утвердили определение о почитании икон. Однако с восшествием на престол Льва V Армянина гонение на иконопочитателей возобновилось и продолжалось до 842 года, когда после смерти императора Феофила трон заняла его вдова Феодора. При ней в 843 г. иконопочитание было окончательно восстановлено, и 11 марта того же года, в первое воскресенье Великого Поста впервые отпраздновано торжество Православия.

2. Формулы IV Вселенского Собора, созванного в 451 г. в Халкидоне, были приняты не всеми христианскими Церквами, особенно восточными, – некоторые из них, как уже было сказано, до сих пор именуют себя не-халкидонскими. При всей высоте и глубине вероопределений некоторые решения Собора, как и должно быть для божественных предметов, недоступны рациональному уму. Действительно, несовместимые, казалось бы, понятия «неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно», определяющие две природы Христа и их взаимосвязь, наглядно представить себе невозможно.

Заботясь о единстве империи и спокойствии в ней, Юстиниан I уже с 431 г. прекратил преследования мюнофизитов и предпринял тщетные попытки их примирения с православными христианами, поскольку Феодора, имевшая большое влияние на своего венценосного супруга, открыто покровительствовала монофизитам. Поэтому на V Вселенском Соборе, который Юстиниан провел в Константинополе, осуждение монофизитства прозвучало в мягких выражениях, что очень не понравилось Риму. На этом Соборе Юстиниан зачитал и потребовал утвердить свой монофизитский эдикт о нетленности тела Иисуса; многочисленных противников подобной ереси ожидала тяжелая участь. Только смерть императора избавила Церковь от серьезных волнений. Юстин II постарался замять историю с богословскими опусами своего предшественника на троне, издав эдикт о православной вере, где запретил «препираться о лицах и словах», начав при этом жестокие преследования монофизитов, напоминавшие гонения Юстина I. Тем не менее споры о проблемах, так или иначе связанных с догматической истиной о соединении в Спасителе двух полноценных природ, не утихали.

После решений IV и V Вселенских Соборов и как естественное их продолжение возникли вопросы о действиях и волях Спасителя. В этих спорах уже содержались истоки монофелитской ереси, история появления которой такова: император Ираклий, встревоженный волнениями монофизитов, во время своего пребывания в Колхиде в 626 г. встретился с митрополитом Фазида Киром, у которого были конструктивные планы унии. Будучи назначен патриархом Александрийским, Кир заключил унию с многочисленными группами монофизитов Египта и Палестины на основе формулы «Один и тот же Христос и Сын совершает Божеское и человеческое единым богомужным действием», т. е. две природы, но единая воля.

Церковь Сурб Хач (Святого Креста) на о. Ахтамар. 915–921 гг.

Однако против этого определения решительно выступил ученый монах Софроний, доказавший аполлинаризм формулы. На Софрония ополчился патриарх Константинополя Сергий, который был «закулисным» инициатором унии, но после избрания Софрония патриархом Иерусалимским спор с ним осложнился, тем более, что после 638 г. подобной унии воспротивился Рим. В 638 г. император Ираклий создал «Изложение веры» (Экфесис), в котором говорилось: «Нужно строго держаться церковного учения и признавать во Христе воплотившемся только одну волю, так как нечестиво признавать во Христе двоих, противоположно волящих». В 649 г. папа Мартин I созвал в Риме Латеранский собор, состоявший преимущественно из западных епископов, на котором православное учение о двух волях и действиях Спасителя было изложено в особом символе и ограждено многими анафемами. Император Констанс, сменивший Ираклия, жестоко расправился с папой и с бескомпромиссным защитником Православия от ереси монофелитов св. Максимом Исповедником – сосланные в далекие провинции свв. Максим и Мартин вскоре погибли там в результате бесчеловечного с ними обращения.

В 678 г. новый император Константин Погонат обратился к папе Агафону с просьбой прислать своих представителей для обсуждения спорных догматических проблем. Папа выполнил эту просьбу и послал с группой епископов также свое исследование святоотческого учения о двух волях. В 680 г. в Константинополе был собран VI Вселенский Собор, на котором председательствовал император.

Рельефы церкви Сурб Хач

Собор принял учение о двух волях, добавив, что «Его человеческое хотение не противоречит и не противоборствует, а следует, точнее сказать подчиняется, его Божественному всемогущему хотению». В 711 г. императором стал монофелит армянин Филлипик Вардан, который осудил VI Вселенский Собор и издал указ с монофелитским учением, но его правление длилось всего два года, после чего ересь в очередной раз была осуждена и признаны догматические определения VI Собора. На соборе 715 г. в Константинополе патриарх Герман восстановил православное вероучение и предал анафеме монофелитов.

Однако религиозный мир в империи длился недолго – в 716 г. на византийский престол взошел Лев III Исавр, с которого начался долгий и тяжелый для Церкви период иконоборчества. Борьба с почитанием икон, каковое некоторыми верующими по недоразумению воспринималось как идолопоклонство, была и до этого периода, и после него, поскольку всегда есть люди рационального склада ума, для которых прямолинейная логика является основой при решении как жизненных, так и религиозных проблем. Поэтому причина всплеска ереси в начале

VIII века кроется не только в усилении влияния ислама, который предельно авраамичен и не допускает никаких изображений, относящихся, прежде всего, к сакральной сфере, как не является и следствием борьбы с античным язычеством, которое, как известно, широко использовало скульптуру и живопись в религиозных целях. Иконоборческое движение развернулось во время острых богословских споров, затрагивающих глубинные проблемы христианского вероучения, и существенным образом связано с ними, поэтому борьба с иконоборством требовала от православных богословов нахождения новых догматических решений. Не случайно также, что наибольшая интенсивность иконоборческой ереси пришлась на время серьезных перемен во всех областях гражданской, политической и религиозной жизни Византийского государства. По мнению историков, это было время наиболее рельефного проявления того, чти принято называть византизмом (в Западной Европе в этот же период – VIII–IX вв. – наиболее рельефно проявился феномен раннего средневековья). Ученые-византисты высказывают предположение, что иконоборство для исаврийской династии было одной из главных сторон предпринимавшейся тогда коренной реформации жизни империи, начатой основателем династии Львом Исавром, человеком со строго рациональным мышлением; четкими и рациональными были его государственные реформы, и там такой подход полезен, но религия относится к особой сфере, где излишний рационализм искажает суть дела.

Иконопочитание было восстановлено после смерти в 780 г. императора-иконоборца Льва IV Хазара, с приходом к власти его вдовы Ирины, которая при активной поддержке нового патриарха Тарасия собрала VII Вселенский Собор, в одном из канонов которого сказано: «Мы неприкосновенно сохраняем все церковные предания. Одно из них заповедает делать живописные иконные изображения, так как это согласно с историей евангельской проповеди и служит подтверждением того, что Бог-Слово истинно, а не призрачно, вочеловечился». Однако через четверть века после Собора, при императоре Льве V Армянине, иконоборчество возобновилось и было побеждено лишь при Феодоре, получившей трон в 842 г. После этого серьезных иконоборческих движений в христианстве не было вплоть до эпохи Реформации. Православное учение об иконах св. Иоанна Дамаскина будет рассмотрено ниже. О почитании икон в конце VI в. писал папа Григорий I Великий, и Западная Церковь в описываемый период следовала его заветам. Уничтожение икон, по мнению блаж. Григория, есть варварство, но роль икон была сужена им до целей украшения храмов и жилищ, где они могут служить также в качестве «учебных пособий». Чествовать иконы поклонением или зажиганием светильников не следует – для веры безразлично, есть ли они или их нет. При этом в периоды иконоборчества на Востоке преследуемые почитатели икон иногда находили убежище на Западе.

При Карле Великом был издан свод религиозных постановлений «Libri Саrolini», где есть рассуждения, касающиеся иконопочитания. Франкские богословы в основном следуют св. Григорию, проводя резкую грань между отношением к иконам и к почитанию святых, их мощей, св. Креста, Св. Писания и священных предметов культа.

Кроме основных еретических течений периода монофизитства и иконоборчества, можно упомянуть возникшую в VII в. ересь павликан, которая представляет собой один из вариантов манихейского дуализма. Воззрения павликан близки к учению сирийских гностиков и ко взглядам многих других религиозных течений Востока, где предполагается самостоятельное существование двух начал, лежащих в основе бытия, – доброго и злого, – а история нашего мира представляется как борьба этих двух начал, в которой в конце концов победит добро. Что касается остального, то следует сказать, что павликане отвергали всякий внешний культ, у них не было церковной организации, внутри общин отсутствовала иерархия. При этом они употребляли мясо, признавали брак, т. е. были чужды строгому аскетизму. Возникла секта павликан в середине VII в. в Армении, ее основателем был некто Константин, который для своего учения заимствовал ряд положений из послании св. Павла; отсюда, по-видимому, и название ереси, а себя Константин переименовал в Силуана, взяв имя одного из сподвижников апостола. Умер он в конце VII века, но секта продолжала расти. В начале IX в. ее возглавил Сергий, прозвавший себя Тихиком и внесший в идеологию павликан существенные изменения и дополнения, за что павликане считают его вторым основателем движения. Павликан яростно преследовали как иконопочитатели, так и иконоборцы: первые за то, что они уничтожали иконы и другие предметы культа, а вторые – для того, чтобы отмежеваться от их учения, хотя павликане считали себя иконоборцами. Павликане из Армении перебрались в Малую Азию, а затем распространились на север и на запад. Они отличались воинственностью и совместно с мусульманами часто нападали на Византию. Позже появились секты, родственные павликанам: богомилы в Болгарии, катары и альбигойцы в Италии и Франции.

В описанный, достаточно смутный период были и другие ереси, менее существенные. Упомянем кратко об одной из них – адопционизме (от лат. adoptione – усыновление), эта ересь возникла в конце VIII столетии в мусульманской части Испании. Ее основатель Элипаид, возможно под влиянием диспутов с учеными имамами, которые считали Иисуса великим пророком, но никак не истинным Сыном Божиим, решил отчасти вернуться к старым и осужденным идеям несторианства. Адопциане утверждали, что Спаситель по Своей человеческой природе был Сыном Божиим лишь номинально, вследствие усыновления. Основное положение адопционизма сводится к четкому различению в Христе двойного сыновства: одного по естеству, другого по благодати. Как никто не может иметь двух отцов в принятом смысле одновременно, но может иметь одного по рождению, а другого по усыновлению, так и Спаситель не может быть сыном Давидовым и Сыном Божиим в одном и том же смысле. При этом сами адопционисты считали себя православными.

Движение проникло в империю Карла Великого и быстро там распространилось. Па этому поводу в 792 г. был созван собор в Регенсбурге, который осудил ересь; в 798 г. осуждение поддержал папа Лев III. В течение IX века адопцианская ересь теряет последователей, а в X веке исчезает бесследно.

3. Период VI–VIII в. был для Православия временем последних великих творцов святоотческого богословия, а также временем последних соборов, которые признаются всеми православными как Вселенские и чьи решения считаются каноническими.

Монастырь Св. Наума. X в. Охрид

Сказанное не означает, что православное богословие и связанная с ним догматика остановились в своей деятельности по раскрытию тайн христианства. Не без помощи Провидения творческая богословская мысль возрождается в критические для Православия времена. Так, в XIV веке перед падением Константинополя и захватом турками Византийской империи на Афоне трудами св. Григория Паламы были созданы «Триады в защиту снященнобезмолвствующих», ставшие теоретической основой для течения исихазма, и его же творения о Свете Фаворском и о сущности божественных сил и энергий, чему посвящены специальные чтения сразу после недели торжества Православия. Новый всплеск православной богословской мысли предварил воцарившийся в России после 1917 года безбожный и кровавый коммунистический режим.

Сложнее обстоит дело со Вселенскими Соборами – для того чтобы Собор мог называться Вселенским и обладать соответствующими правами, Православие требует присутствия на нем представителей всех ветвей христианства, но это после разделения Церквей и последующей Реформации стало фактически невозможно, несмотря на все попытки экуменических действий, и неизвестно, будет ли когда-нибудь возможно.

Незадолго до осуждения богословской системы Оригена, как того требовал Юстиниан, впервые был обнародован Корпус творений с именем ученика ап. Павла Дионисия Ареопагита, способный существенно дополнить, а кое в чем и заменить эту систему, но не содержащий сомнительных с точки зрения Православия утверждений Оригена. В Корпус Ареопагитик входят четыре трактата: «О мистическом богословии», «О божественных именах», «О небесной иерархии» и «О церковной иерархии», а также десять посланий к современникам св. Дионисия, в том числе к ап. Иоанну Богослову. В текстах упоминаются и другие, не дошедшие до нас сочинения автора. Представили Корпус как творение св. Дионисия умеренные монофизиты, севериане, на поместном соборе 582 г. в Константинополе, но тут же эфесский епископ Ипатий усомнился в их подлинности, и эти сомнения сопровождают Корпус изумительных богословских творений до наших дней, особенно во время разгула библейской критики, т. е. в последние века.

В современной литературе автора Ареопагитик называют, как правило, Псевдо-Дионисием (от греч. ψευδος – ложь, вымысел), превращая тем самым творца гениальной богословской системы, «божественного Дионисия», как именовали его свв. Максим Исповедник, Григорий Палама и многие другие великие христианские писатели, в мистификатора, дурачившего читателей вымышленными посланиями к лицам, жившим задолго до него. А некоторые критики и вовсе обвиняют автора Ареопагитик в плагиате своих основных идей у неоплатоников. Подобным обвинителям подробно ответил еще в VII веке преп. Максим Исповедник в Предисловии в своих комментариях, схолиях, на тексты Корпуса. К аргументам св. Максима следует добавить, что связанные с основными идеями Корпуса элементы апофатического богословия и рассуждения о божественных именах и об иерархиях, небесных и церковных, содержались в Посланиях ап. Павла и у ранних гностиков, современников св. Дионисия.

Однако история написания Ареопагитик и личность самого св. Дионисия продолжают оставаться загадочными. Автор дошедшего до нас текста Ареопагитик, несомненно, владел стилем и терминологией неоплатоников, а также был осведомлен о структуре церкви послеапостольского времени. В житии св. Дионисия Ареопагита, помещенном в Четьях-Мине-ях св. Димитрия Ростовского, описаны некоторые события из тех, которые обычно приписывают первому епископу Парижа св. Дионисию (Денису), жившему в III веке. В житии говорится, что родился св. Дионисий в языческой семье афинских аристократов и получил блестящее образование, обнаружив при этом незаурядные способности. Для углубления и расширения знаний он отправился в Египет; там он был в день крестной смерти Спасителя и сопровождавшего ее солнечного затмения, свидетелем которого стал. Изумленный чудесным событием, он воскликнул: «Или Бог, Создатель мира, страждет, или сей видимый мир кончается!».

Вернувшегося в Афины Дионисия за тонкий ум и обширные познания жители города выбрали в Ареопаг, несмотря на молодость – было ему тогда двадцать пять лет. Через некоторое время пришел в Афины ап. Павел; проповеди апостола и чудеса, им совершенные, поразили Дионисия. Перед уходом из города Павел крестил Дионисия и всю его семью. Дионисий участвовал во многих миссионерских путешествиях ап. Павла, и, как написано в житии, «чему Дионисий научился от ап. Павла, о том свидетельствуют такие его сочинения, как “Мистическое богословие”». Познакомился Дионисий с Иоанном Богословом и другими апостолами, был с ними при погребении Богородицы и многому от них научился. Апостол Павел поставил св. Дионисия первым епископом Афин, и в этом качестве он прослужил многие годы. В преклонном возрасте, а прожил св. Дионисий более девяноста лет, он отправился сперва в Рим, откуда был послан св. Климентом Римским вместе с другими священниками в Галлию для проповеди Евангелия. Дошел св. Дионисий до города Лютеции (ныне – Париж), где обратил многих язычников и построил церковь, на месте которой впоследствии был основан знаменитый монастырь Сен-Дени, где расположена усыпальница французских королей. Во время гонений Домициана св. Дионисий был схвачен и обезглавлен на одном из холмов, по преданию – Монмартрском (т. е. холме мучеников). Согласно легенде, тело святого, взяв в руки отрубленную голову, поднялось на вершину холма и только там упало. На этом месте была построена церковь, а в конце XIX в. здесь вырос великолепный белоснежный храм в романо-византийском стиле – базилика Сакре-Кер, один из символов современного Парижа.

Чтение Ареопагитик – занятие нелегкое. Их язык громоздок, и все это заставляет вспомнить уже приводившиеся выше слова Сократа, когда тот познакомился с текстами Гераклита: «То, что я у него понял, тонко и глубокомысленно, а что не понял, вероятно, еще лучше». Очень помогают чтению подробные комментарии к ним св. Максима Исповедника. Первые два трактата носят чисто богословский характер и посвящены двум различным способам познания Бога – апофатическому, отрицательному, и катафатическому, положительному. В первом, «О мистическом богословии», рассмотрено одно из основных положений монотеизма – абсолютная несоизмеримость Творца и творения, непреодолимая пропасть между ними. Это значит, если воспользоваться словами Б. Паскаля из его «Амулета», что «Бог откровения есть Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не философов и ученых, и сохраняется он лишь на путях, указанных Священным Писанием». Путь к Богу предполагает, прежде всего, удаление от всего земного, путь отрицания неприменимых к Нему понятий человеческого разума. В святоотческой литературе преодоление «ступеней», ведущих к Богу, часто уподобляется процессу восхождения Моисея на гору Синай, когда все земное остается внизу, постепенно скрываясь в дымке. Однако разум требует выразить невыразимое, в том числе божественное, в терминах привычных представлений. Здесь при попытках выразить невыразимое на помощь приходят «божественные имена», основа катафатического богословия. Для этого у христиан, в отличие от других монотеистических религий, имеется коренное преимущество – им дано «окончательное Откровение» в Лице Иисуса Христа. Кроме того, о Творце свидетельствует творение – мир и человек, в которых, согласно принципу analogia entis, отражаются черты Творца. Подъем Моисея на Синай как метафору положительного, катафатического богословия использовал Григорий Нисский в «Жизни Моисея», а также Григорий Богослов в «28 слове»: «Я шел вперед с тем, чтобы познать Бога. Поэтому я отделился от материи и от всего плотского, я собрался, насколько смог, в самом себе и поднялся на вершину горы. «И сказал Господь: лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых… Когда будет проходить слава Моя, я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лицо Мое не будет видимо» (Исх 33:20–23). Поэтому я не мог созерцать всечистую Первоприроду, познаваемую только Ею Самой, т. е. Св. Троицей. Ибо я не могу созерцать то, что находится за первой завесой, сокрытое херувимами, но только то, что нисходит к нам, – Божественное великолепие, видимое в тварях».

Трактату «О мистическом богословии» предпослан эпиграф: «И ум ты оставил блестящий, и знание сущих / Ради божественной ночи, которую нельзя называть» и молитва: «Троица Пресущественная, Пребожественная и Преблагая, руководящая премудростью христиан, направь нас к пресветлой и высочайшей вершине, где простые, абсолютные и неизменные таинства богословия, окутанные пресветлым мраком сокровенно таинственного молчания, в глубочайшей тьме сияют, таинственно и невидимо преисполняют умы».

Всякое понятие и связанное с ним определение неизбежно содержит ограничение и поэтому неприменимо к Богу, который выше любых умозрительных имен, т. е. выше человеческого познания. Вместе с тем апофатическое незнание не есть отсутствие знания, напротив, это скорее сверхзнание, «Просвещенное неведение», как назовет в XV веке свой главный труд кардинал Николай Кузанский, крупнейший философ и богослов переходного периода от средневековья к Возрождению. Философское познание в понятиях есть лишь подготовительное, но необходимое, наряду с откровением, познанием перед подъемом на божественные вершины, где ум должен умолкнуть. Высшее, мистическое созерцание Божества совершается в состоянии экстаза.

По своим действиям в мире Бог может иметь много «имен» – об этом второй трактат Ареопагитик «О божественных именах». На первое место автор ставит Благо, образом которого является Свет, образ Блага, второе имя Бога. Упорядоченность и жизнь в мире возможны лишь постольку, поскольку они этому Свету причастны, пронизаны его лучами. Надо отметить, что метафизика света всегда была одной из главных основ христианской символики. Единство этого света свидетельствует о единстве Бога, а всякое разделение есть следствие неведения, недоразумения. Создаваемая Благом и Светом гармония и лад есть Красота, третье из имен Бога. Красота, в свою очередь, рождает Любовь – имя, которое вслед за апостолом (I Ин 4:8) почитается главным. Отдельная глава трактата посвящена имени «Сущий» (1Н¥Н, Яхве, как назвал Себя Бог Моисею на Синае): «Имя “Сущий”» распространяется на все сущее, но превышает сущее, как имя “Жизнь” распространяется на все живое, но превышает живое». Бог – Сверхсущий; Он есть все, не будучи ничем из всего. В Боге предсуществуют творческие основания всего, согласно которым Он, Сверхсущий, все творит. Эти «прообразы» напоминают идеи Платона и неоплатоников, но, вместе с тем, принципиально от них отличаются: «прообразы» Дионисия не входят сущностно, как у Платона, в определяемые ими вещи, а представляют собой «цели». Вещи лишь причастны «прообразам» и подобны им, как чему-то иному, высшему.

В трактате об именах приведено достаточно традиционное рассуждение о природе зла, общее у Дионисия и неоплатоников. Зло не может быть именем Божиим и потому не имеет самостоятельного существования. Зло предполагает существование блага и паразитириует на нем, умаляя благо и отвращая сущее от Бога. Ничто из сущего само по себе не есть зло, не является злом и материя, и этим отношением к материи Дионисий отличается от неоплатоников. Как создания Божии не злы по природе даже демоны, но эта природа в них испорчена тем, что они отвратились от Создателя. В Ареопагитиках нет оригенова заблуждения, согласно которому в конце концов спасутся и злые духи, но проблема последней судьбы зла у Дионисия не решена.