Текст книги "Клон"

Автор книги: Леонид Могилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Неделю спустя…

– Вы так долго шли, столько времени провели вместе. Он что-то рассказывал?

– Нет.

– Что нет?

– Он все время молчал. Точнее, балагурил. А это одно и то же.

– Но о чем-то вы все-таки говорили?

– О погоде.

– Хорошо. Попробуем с другой стороны. Вокруг война…

– Вокруг не было войны. Мы из нее вышли.

– Ни одного вооруженного человека. Через всю Чечню и ни одного ружья?

– Почему же? Ружья были. И они стреляли иногда.

– То есть прощания с оружием не вышло.

– Я до этого автомат только на военных сборах в руках держал. Когда давал присягу.

– И не побоялся поехать в Грозный.

– Там женщина меня ждала. Вернее, не ждала. Теперь ждет.

– Женщина Старкова.

– Прежде это была моя женщина.

– А прежде еще чья-то.

– Вы не отличаетесь вежливостью.

– А вы не очень разговорчивы.

– Я же журналист. Меня от словоблудия тошнит давно.

– Дальше-то жить как думаете?

– Этого я вам не скажу.

– Вы все про бои рассказали, и как он погиб, и где похоронили его. На карте отметили. Давайте вернемся к сцене с вертолетом.

– Какая сцена? Я вам не роман пересказываю.

– Ладно, ладно. Вы, перед тем как вас сбили, летели в вертолете?

– Да.

– Кто был еще с вами?

– Экипаж.

– И все?

– И некто в маске.

– То есть?

– Ну, в такой, которая на налоговиках или спецах. С прорезями для глаз.

– И что?

– Этот человек погиб.

– Вы это сами видели?

– Мне Старков сказал.

– А сами не видели?

– Я хотел на борт подняться за рюкзаком, а он мне не дал, сам сбегал.

– И потом?

– Я уже говорил. Мы отошли от вертолета на три часа.

– То есть?

– Ну, километров на девять, восемь. И услышали бой, потом взрыв.

– И что?

– И все.

– А теперь слушайте. Тот, в маске, был крайне нужный нам человек. Одновременно он считался человеком ЦРУ. Там его информацию считали достоверной. Нужно, чтобы мы нашли его быстрее американцев.

– Мне жаль.

– Это вообще была уникальная операция. Только вот какое дело. По оперативной информации тела его в вертолете не было. Он пропал.

– И что?

– Пропал без вести. Его нигде не нашли. На связь не выходил.

– А зачем вы мне это рассказываете?

– А вы и так слишком много знаете.

– Да не говорил он мне ничего.

– Не говорите. А про ельцинский бэтээр он вам ничего не говорил?

– Ни про бэтээр, ни про паровоз Ленина, ни про автомобили Брежнева.

– А между тем это интересная история.

– Так вы расскажите. Надо же как-то время убить.

– Это вы его убиваете. А я на службе.

– Солдат спит, служба идет. Вы в каком звании?

– А вот этого я вам не скажу. Или скажу, если хорошо попросите, и не сейчас.

– А это что, так важно?

– Важно, некоторым образом. Так вот. Борис Николаевич живо интересовался своим президентским полком. Бывал там, беседовал с ребятами. Присутствовал на полигоне, во время стрельб. Делал подарки. Это он так называется – полк. А на самом деле подразделение гораздо более мощное и тонкое. Там самая новая техника. И вот ему очень приглянулся пушечный БТР-90. Он его осчастливил сидением внутри, пришел в восторг от автоматики и комфорта. Потом как бы забыл. Бэтээры эти были на вооружении только у полка президентского. Вещь, нужно сказать, изумительная. И вот вдруг Старик сообщает, что у Дудаева появилась такая машина. То есть с почтового ящика, минуя Грузию и Азербайджан, прямым рейсом в аэропорт шейха Мансура. Далее начинается охота за бэтээром. Машину с глаз долой убрали с театра военных действий. Но это же, грубо говоря, танк. Не иголка. Старков вывел на него десантников под Старым Ачхоем. Это апрель девяносто шестого года. Операция получилась. Потом бэтээр ушел на площадку под Моздоком, а оттуда – к месту постоянной работы. То есть опять же в Москву. Машина новая, не стреляная. Находилась в резерве, для выполнения срочной и необходимой работы. Но необходимость так и не состоялась.

– А давно Старков там был?

– Он служил у Дудаева в части. Еще в Эстонии. Поэтому ему легче было вписаться в игру. Принял мусульманство. Учился в диверсионной школе, потом в другой. На операции ходил, и чтобы не вызвать подозрений, взрывал и убивал. Разведка – самое жестокое ремесло.

– А зачем все-таки мне это знать?

– Чтобы ненависть была. Без ненависти эту работу не сделать.

– Какую?

– Потом узнаете.

– Где Стела?

– Потом.

– Кто вы?

– И это потом.

– Как меня взяли? Где пассажиры самолета? Мы садились где-то?

– Дело техники. Про что он рассказывал?

– Он рассказывал про Буденновск.

– И Буденновск. Он тогда от рук отбился и полез в операцию. Но оказался прав. Его бы зачистили. А так он снова вошел в доверие. Людей внедряли много, но уцелели единицы. А тот, кто был в вертолете, работал со Стариком. Его личная агентура.

Но вернемся к нашим баранам. Потом ему удалось перекрыть поставку крупной партии тандемных боеприпасов к гранатометам. Они любую броню пробивают. Их в Чечне у русских так и не было до конца войны. А у чеченцев появились. Значит, русских танков сгорело все же меньше.

– Вы Старкова к ордену представите посмертно?

– Представляю не я. Да и грехов на нем много. Не будет ему ордена.

– Дальше-то что?

– А дальше слушай и ничего не запоминай. Забудь.

– Я это уже усвоил.

– От Старкова?

– По жизни. Чем меньше помнишь, тем больше зарабатываешь.

– Ага. Примерно так. Ну так вот. В девяносто первом году Боря готовил себе запасной аэродром. Официально потом была озвучена версия об Уральском правительственном бункере. На самом деле он должен был отсидеться у своего, скажем так, друга Дудаева.

– Вот здесь интересный вопрос напрашивается.

– И пусть напрашивается. Ответа пока не будет.

– Хорошо. Вы неплохой рассказчик.

– Готовился сразу после ГКЧП настоящий переворот. Зализывание ран и консолидация здоровых сил – прямой путь к гибели государства. А именно туда страну направили вожди оппозиции.

– И что?

– Это не ко мне вопрос.

– Не к вам, не к нему, не к другому. А к кому же?

– Придет время, узнаешь. Сил у Бори было маловато. И тогда в Чечне стали готовить площадку. Три передвижных узла правительственной связи. И все необходимое. Плюс там же под Бамутом стратегические шахты. Плюс вся инфраструктура защиты и подстраховки. Район был выбран изумительно. Плюс нефть. Плюс многое другое. Далее стали искать чеченца для выполнения правительственного задания. Его нашел Бурбулис. Потом генерала пустили в работу по всей программе. Он хотя и чеченец, но командир. Стратегические бомбардировщики под ним. Может континент снести. Если захочет. Это все чушь, что он думал о своем маленьком и гордом народе. Он выполнял задание руководства. И вот четвертого сентября девяносто первого года правительство Доку Завгаева устранено.

– Но можно же было, наверное, дать правительственное задание этому самому Доку?

– Доку не годился. По ряду причин. Годился Джохар. И как можно доверить государственную тайну лукавому Доку?

– Ее можно доверить другу.

– Умница. В мае – сентябре в Москве открывают около тридцати чеченских фирм и банков. Деньги потоком уходят в Чечню. Неуловимые авизо. И это все о нем. А потом начинается рутина. Боря крепко засел в Москве.

– А девяносто третий год?

– А ты знаешь, что в девяносто третьем году чечены были в Москве? А безумный поступок Руцкого с полетом дивизии Дзержинского в Грозный заслуживает особого разговора. Уж этот-то прохиндей очень хорошо знал, что делает. Он привел Борю в ярость своим поступком. Ты знаешь, что самолет этот должны были сбить, но помешала случайность? А чеченцы в Москве были. Они должны были переломить ситуацию, если бы все посыпалось. Оно, впрочем, и посыпалось. Но обошлось. Боевики были расквартированы под Москвой, в санаторном комплексе. Этого никто не помнит, потому что сохранивших память нет более с нами. Хватило снайперов из-за бугра. Потом они ушли через территорию Украины. СВД сданы на склады. Ничего и не произошло вовсе. Ну ладно. Эвакуации не состоялось, и Дудаев попал как кур в ощип. Кланы, тейпы. Из развитого почти коммунизма в родоплеменное общество. А потом для Старкова началось предсмертное существование. В декабре девяносто пятого он в первый раз сдал Дудаева. Тот отдыхал и лечился в ауле недалеко от Грозного. При нем только личная охрана и Старик. Три группы сидели в вертолетах несколько часов. Потом Старков вышел на связь и сказал, что кортеж Дудаева на страшной скорости покидает село. Приказа на начало операции так и не поступило. Если бы она началась, Слава был бы, по всей видимости, убит вместе со всей охраной. Десантникам-то почем знать, кто он? Ну ладно. С Джохаром покончено. Показаний он уже не даст. Старков еще на плаву. Он вне подозрений.

В девяносто шестом году в апреле должна состояться секретная встреча Тима Гульдемана с Масхадовым. Днем, в чистом поле. Уничтожить должны были всех, включая голландца. Потери просчитывались огромные. Но дело того стоило. И главное – Старков сработал напрямую на десантного генерала. Но тот, кто вел дело в Кремле, шел на два хода вперед. Гульдеман с полдороги вернулся в миссию ОБСЕ. Прикрытие десантникам опоздало, Масхадов исчез, группу окружили боевики. Ребят чудом спасли вертолетчики. Здесь уже над Славой пошли хмурые тучи. Но он успел все же сдать Масхадова. В мае девяносто шестого того таки взяли на дороге. После вмешательства Ханкалы тут же выпустили. Печальная судьба ждала исполнителей задержания.

– Что было потом?

– Потом Старика отозвали.

– И что?

– Перед заслуженным отдыхом в укромном месте попросили поработать. И тут он глупо и грубо подставился. Устал просто и расслабился. Но людей-то жалко. Взорвали бы.

– А теперь не взорвут?

– Теперь нет.

– Вы сказали – сотрудника. Сотрудника чего?

– Тебе название ничего не скажет. Ну, скажем, поближе к Генеральному штабу.

– А мне что теперь делать?

– Отдыхай покуда. И постарайся вспомнить получше все о том вертолете.

– Я больше ничего не знаю.

– Пусть тебе поможет ненависть. А потом я еще что-нибудь расскажу.

– Где Стела?

– А что было в вертолете?

Я немного помолчал, а потом сказал бессмысленную фразу: «Кхогуоксиеда загорится в нужное время и в нужном месте…»

Экзерсис

Там, возле Сунжи или Терека, а может быть, какой-то другой реки или ручья, в очень красивом месте еще одна зеленая пика вошла тупым концом в землю кладбища, словно молодое деревце. Русские называли их лесопосадками, и от этих слов им самим становилось жутко. Под каждой пикой – тело чеченца. Над каждой – его звезда. Звезда любви приветная. Она повисает над аулом или поселком. Над городами от звезд, едва мерцающих и тусклых, тесно. Чеченская звезда, хохлацкая, русская, арабская. А персиянская песня над мертвым непонятна вовсе и не слышна. Далеко от сюда Персия… Но пики только для своих. Чтобы с неба видела душа и надеялась на отмщение.

Лес притих. И Бамутский, и Самашкинский. По дорогам временами можно передвигаться просто так. На четырех колесах и с одним автоматом. Чечня сосредоточивалась. Текли консервы в маслянистых банках, крупа гречневая и рис, тек сахар из прорванных мешков, тек бензин-сырец на подпольных заводах, а из ям под домами и мечетями выходили рабы. В коростах на синюшной коже, в вонючих портках и чуньках. И они не знали, что там, наверху, и стоит ли выходить вообще. Зачем их вынули из коконов дурного сна и лишили пайки?

Здесь, наверху, – война и лишь видимость мира.

Те, чья звезда еще не повисла над острием печального душеуказателя, получили новенькие русские паспорта и подались, кто слесарить на развалинах завода, кто, взяв от доверчивой власти автомат, надел милицейскую форму. На погонах звезды. На фуражках двуглавый орел. Одна голова русская, другая вайнахская. И не орел это уже, а волк-оборотень, притворившийся птицей. Но будет полночь и полная луна, и отпадет одна голова, оскалится другая…

Восходили другие звезды, падали на погоны случайными капельками, разбухали. Падало в землю зерно – посадочный материал – и наливалось жизнью. Потому что и перед смертью дают поесть. А поля удобрять было не нужно. Земля теперь была жирной.

Чеченцы не походили ни на кого. Они выстроили для себя свою Вселенную. И их «млечный путь» походил теперь на очередь в кассу, где выдавали фальшивые доллары. И великий иудей смотрел с купюр этих и хотел быть строгим, но сам не понимал ничего. А слово «тейп» немного походило на какое-то английское.

И были чеченцы честными в семье и уже не были в тейпе, потому что сами не понимали, что это такое и когда началось. И были лицемерными и лукавыми повсюду и всегда, с чужими людьми на своей земле и со своими – на чужой.

Они, как и мы, уже не помнили своих богов, ибо легко покинуть храм и долог путь назад. Вдоль дороги – только бутафория, а сам храм – мираж и декорация. Административное здание.

И, как на всякой войне, ложились женщины под победителей и женщины победителей – под побежденных, ибо жизнь брала свое, а любовь всегда побеждает смерть.

Всходила уже звезда муфтия, но он пока не знал об этом, но знали генералы. Катилась и падала звезда человека с фамилией не русской и не чеченской, и он знал, что так будет, но все не верил. Бежали по восстановленным колеям вагоны с бензином, мазутом и нефтью, и колосилась рожь на полях. Лето случилось високосным, и потому ничему не стоило удивляться.

И над ними горела красная звезда Хаттаба, и далекая Саудовская Аравия грузила золото. Это блеск металла сделал звезду красной. Его было много в этой стране шейхов, и, значит, чтобы победить, русским пришлось бы разделить золото на свое и чужое. И то, чужое, тусклое, изъять и переплавить на пули. Потому что убить оборотня можно только серебряной пулей, но в старинных книгах говорится, что и золотая пуля сгодится, только попасть нужно точно в сердце, а потому у стрелков должны быть твердые руки. А кровь у оборотня черная, и не надо бояться в ней запачкаться, потому что не надо ничего бояться на войне. Иначе не победишь.

Конфиденциально. Из справки по розыскному делу «Иса»

По результатам опросов «журналиста» проведены поисково-розыскные мероприятия в трех близлежащих к месту аварии вертолета районах. По показаниям «журналиста» найдено захоронение, Старков эксгумирован и идентифицирован по имеющимся дактилоскопическим картам и данным медико-биологических останков. Восстановлены все предшествующие события, выявлены лица, помогавшие Старкову по маршруту следования. Работа с ними продолжена в соответствии с планом. «Иса Бараев» нигде не обнаружен.

С Перова взята подписка о неразглашении государственной тайны, после чего он этапирован к месту постоянного жительства. Канавина С. покончила с собой в камере моздокского СИЗО…

Этот странный предутренний свет будет приходить еще долго. Пока там, наверху, не получит прощения душа Старкова. А если он клон, то что-то должно быть все же взвешено на тех последних для него весах…

Я сжег рукопись Федора Великосельского в парке осенним теплым днем. И дискету, и распечатки. Все экземпляры до единого…