Текст книги "Вист втемную"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Комнату освещал лишь аккумуляторный фонарь, который Лупандя пристроил на вбитый в стену гвоздь, и его луч был направлен не в тот угол, где шла драка, а в сторону двери. Поэтому в полутьме Купорос, упоенный превосходством, не смог углядеть, как Лупандина рука ухватила выкидуху. А уже в следующее мгновение задыхающийся Лупандя, собрав последние силенки, всадил закаленное лезвие в левый бок Купороса. Промеж ребер и по самую рукоять!

– И-ы! – Купорос вскрикнул и дернулся от острой боли, сразу же ослабив хватку. А Лупандя, выдернув лезвие, пырнул его еще раз и, рывком сбросив с себя противника, сам в свою очередь насел на него. После этого Лупандя с дикими троглодитскими выкриками стал с размаху всаживать нож в уже потерявшего сознание врага. Куда попало: в грудь, в живот, в лицо!

Но в тот момент, когда звериное ликование Лупанди достигло апогея и, казалось бы, ничто не мешало ему заполучить весь огромный куш, откуда-то снизу, из-под пола, грохнул еще один выстрел.

– Е-мое-о! – взревел Лупандя, подскакивая вверх, словно в машине на ухабе… И тут же повалился замертво.

ВЕСЕЛОЕ УТРЕЧКО

Танька и Галька вернулись из похода в сортир буквально за несколько секунд до того, как Лупандя выхватил пистолет. То есть первый, шальной выстрел, который закончил бандитскую карьеру Швыря, прогремел как раз тогда, когда обе бабы собрались было войти в комнату.

– Ой, мама! – испуганно взвизгнула Танька, но Галька мигом зажала ей рот и жарко забормотала, обдавая перегаром:

– Чего орешь, дура? Пускай друг дружку шмаляют! Нам работы меньше!

Но через секунду испуганно завизжала и она, потому что из темного угла сеней, где громоздилась куча деревянного хлама, мимо которой бабы уже не один раз спокойно проходили, внезапно послышался грохот и треск, а потом оттуда с малоразборчивым криком «р-ря-а!» (не то русское «ур-ря!», не то японское «ки-я!») выпрыгнуло некое крупное существо неясных очертаний – не то омоновец с автоматом, не то вообще черт с рогами.

Хотя Таран команды «ложись!» не отдавал, Танька и Галька дружно плюхнулись на пол, причем не рядом, а одна на другую. Да так подгадали, что завалили собой дверь в комнату. Она открывалась в сени, и, чтоб ее открыть, надо было прежде отодвинуть с дороги объемистую задницу Гальки, а заодно и Таньку, потому что и ее попа была выше уровня порожка.

– Встать! – заорал Юрка, но бабы только визжали и подниматься на ноги не хотели. Таран, закинув автомат за спину, попытался ухватиться за верхнюю бабу, то есть за Гальку, чтобы оттащить ее от двери, и та заорала благим матом:

– Ой, мама-а! Помогите, насилую-у-ут!

Да так громко, что Таран обескураженно отскочил. Он и не ожидал, что его примут за полового разбойника.

– На хрен вы мне нужны! – завопил он скорее оскорбленным, чем угрожающим тоном. – Брысь отсюда, кошелки траханные!

И вновь наставил на баб автомат. Галька первая поняла, что надо драпать, сползла со своей более мелкой подруги и раком попятилась к выходу на крыльцо. Танька, освобожденная от этой туши, аж подпрыгнула и бегом выскочила во двор, легко перепрыгнув через Гальку, а затем и та, несмотря на избыточный вес, прытко приняла вертикальное положение и с неимоверной скоростью – вы когда-нибудь видели скаковую слониху?! – вынеслась из сеней на двор. Таран был бы несказанно изумлен, если б увидел, как эта тетенька, не сбавляя скорости, прошмыгивает через щель между створками ворот, которая, по визуальной прикидке, даже для Таньки была несколько тесновата на уровне бедер. Но Юрка это забавное зрелище пропустил, ему не до того было.

Как раз в этот момент в комнате грохнул второй выстрел, и Таран с автоматом на изготовку вломился в комнату, держа палец на спусковом крючке, в полной готовности мочить всех подряд, хотя и знал, что в магазине всего восемь патронов.

Однако мочить, как оказалось, было уже некого. Таран на сей раз мог бы с полным правом процитировать Высоцкого:

 
Билась нечисть грудью в груди
И друг друга извела.
Прекратилося навек безобразие,
Ходит в лес человек безбоязненно!
И не страшно ничуть.
 

Действительно, хотя картинка, которую Юрка увидел в комнате, была явно не для слабонервных, особо негативных впечатлений она на него не произвела. Кровищи, конечно, по полу растеклось много, распростертые на полу трупы тоже выглядели не лучшим образом, но среди них были только те, которых Таран ни в каком ином состоянии видеть не желал. Он куда больше пожалел бы кошку Муську, если б ее не дай бог случайно пришибли бы во время мордобития.

Швырь среди всех участников побоища смотрелся наиболее благообразно. В распахнутой на груди куртке, с огромным кровавым пятном на зеленом спортивном костюме, он валялся у стола, откинув за голову руки со скрюченными пальцами. Пальцы правой руки находились всего в нескольких сантиметрах от кейса с долларами – «грины», хотя кейс упал в открытом состоянии, как ни странно, не рассыпались, должно быть, были плотно загружены. Левая нога Швыря упиралась в мешок с деньгами, а правая, полусогнутая, лежала на чемодане, который Лупандя притащил с чердака. Казалось, будто этот шибко жадный мужик даже после смерти хотел заявить свои права на ворованные денежки…

Купорос, лежавший в луже кровищи, выглядел гораздо хуже, чем персонажи ужастиков, попавшие в лапы графа Дракулы или Джека-потрошителя. Те ребята, которые эти ужастики снимают, в России не бывали и небось ни в жисть не поверят, что так искромсать человека ножичком может не монстр, не маньяк и не психический больной, а вполне вменяемый гражданин, который к тому же еще за полчаса до этого считал жертву своим другом, товарищем и братаном по жизни. Таран, конечно, специально не считал, но, по беглой прикидке, заметил не меньше десятка ножевых ран только на груди и животе верзилы. Ну а лицо Купороса было вообще изрезано до неузнаваемости. Оба глаза вытекли, щеки распороты, рот изуродован, горло располосовано – жуть!

Тут же, рядом, перебросив одну ногу через труп Купороса, отдыхал от жизни и сам Лупандя. То, что его рожа представляла собой нечто среднее между сплошным лиловым синяком и кровавой отбивной, – это еще цветочки, то, что в подбородке была пулевая дыра, а в лысоватой макушке зиял пролом, через который часть мозгов в потолок улетела, – тоже. Но вот то, что из опаленной пороховыми газами и осыпанной деревянной крошкой ширинки просматривались какие-то ошметки от мужского достоинства – это впечатляло.

Тарана этот медицинский факт скорее удивил, чем испугал. Пистолет лежал очень далеко от трупов, и даже в последних судорогах они его вряд ли могли отпихнуть на такое расстояние. Юрке было ясно, что первым выстрелом завалили Швыря, который свой пистолет даже не успел выхватить – рукоятка торчала из-за пояса. Купорос свою «пушку» оставил в куртке, которую бросил на нары еще до начала разборки, – она у него там в кармане лежала. То есть стрелять, по идее, мог только один пистолет – тот, что валялся гораздо ближе к Швырю, чем к Лупанде и Купоросу. Но когда Юрка его подобрал и выдернул магазин, то оказалось, что верхний патрон не утапливается. Конечно, свеженький нагар в дуле был. Особой загадки в этом не было – просто Лупандя присоединил полный магазин к пистолету, в стволе которого уже находился патрон. Но тем не менее получалось, что стреляли только один раз, а выстрелов было два.

В общем, конечно, Юрка недолго проводил исследования – сдвинув в сторону труп Купороса, он увидел в полу рваную дырку, через которую кровяная лужа помаленьку стекала в подвал, и тут же все понял.

– Эй! – заорал он прямо в эту дырку. – Вы там? Живы?

– Живы, живы! – радостно завопила Лизка.

Меньше чем через минуту под нарами завозились, а потом на свет божий выбралась Лизка с корзинкой и кошкой, а затем Полина, которая, едва увидев веселую картинку с трупами, зажала рот рукой и выбежала во двор – ее стошнило.

Лизка же и глазом не моргнула. Кошка и та, поджав хвостик, испуганно замяукала, а ее хозяйке – хоть бы что!

– Ты, что ли, из подпола стрельнула? – спросил Таран.

– Не знаю, – пожала плечами Лизка, вынув из кармана «глок». – Он сам пальнул, когда мы с Полиной чуть не подрались.

– Как это? – нахмурился Юрка.

– А так, – проворчала Лизка. – Когда эти козлы выстрелили, а потом драться начали, я хотела выскочить с пистолетом и их всех перестрелять. А Полина, она трусиха дикая, ухватилась за меня и не хотела пускать. Хотела пистолет отобрать даже. Эти дураки наверху дубасились, а мы с ней внизу возились. Хорошо еще, что этим гориллам не до нас было. Вообще-то я несколько раз нажимала, а пистолет не стрелял. Да еще Полина за него все время хваталась и хотела его у меня выдернуть. В общем, получилось, что Полина, когда еще раз схватилась, то эту вот штучку отдернула назад (Лизка оттянула затвор «глока» и выбросила из патронника патрон). Потом эта железка обратно наехала и типа щелкнула. Ну а я Полину отпихнула, нажала два раза – и бахнуло!

– И знаешь, что при этом получилось? – проворчал Таран. – Пуля твоя прошибла доску-сороковку, из которой пол настлан, яйца вот этому козлу оторвала, влетела ему в подбородок и мозги вышибла. Вон, видишь, на потолке ошметки? Красиво, да?! Такая у этой заразы убойная сила! Между прочим, чистая случайность, что вы там, в темноте, друг дружку не поубивали…

– Ну, все же хорошо получилось… – виновато произнесла Лизка. – Наших никого не убило, а ихних не жалко. Только их убрать куда-то надо, чтоб не мешались под ногами.

– Да уж, – пробормотал Юрка, чувствуя, что этот звереныш со своей простотой доведет его до психушки. – «Все хорошо, прекрасная маркиза…» Только еще три жмура прибавилось и море крови…

В этот момент он вспомнил о тех бабах, что были в компании с ныне покойными бандюками. Он их попросту прогнал, чтоб под ногами не путались, но вот стоило ли их отпускать? Тем более что это такие штучки с ручками, особенно приблатненная Галька? Ведь они, сучки, собирались травануть клофелином братанов, а потом, для верности, еще и горла им порезать. Далеко ли они побежали, заразы? Без лыж, конечно, по заснеженным просекам они далеко не упилят и в милицию жаловаться не пойдут. Но что будет, если у них еще какие-нибудь дружки имеются, которым деньги нужны? Может, даже и не совсем блатные, но перспективно-шпанистые. Да, ведь у этой компашки на просеке машина оставалась! А если заведут, сумеют выехать и наведут сюда еще кодлу?!

– Сиди здесь! – вскочив на ноги, сказал Таран, взял маленький фонарик, принадлежавший Швырю, и выбежал во двор, где на крылечке пыталась отдышаться Полина.

– Иди в дом! Замерзнешь! – велел он ей, но та только головой мотнула.

Юрка на это махнул рукой – баба явно была не в себе! – и выбежал за ворота.

Небо уже заметно посветлело, хотя все еще стояли довольно густые сумерки и обойтись без фонаря было невозможно. Топтаная тропинка – вчера по ней Таран с девками прошел, ночью Лупандя с братками и бабами, полчаса назад бабы в обратном направлении пробежали – была узкой, но довольно надежной – не провалишься.

Эта самая тропинка протянулась примерно на полсотни метров, до вмерзшей в снег «Нивы», которая сидела в снегу по самый капот – фар и то не было видно! – и к тому же не хотела заводиться. Возможно, потому что замерзла, а может быть, просто потому, что ей выхлопную трубу снегом забило. Танька и Галька с трудом откопали дверцы и сидели в салоне, тщетно пытаясь привести «Ниву» в чувство. Увидев свет фонаря со стороны дома и Тарана с автоматом, они с трудом выбрались наружу и попытались удрать, но тут же провалились в снег по пояс и, чертыхаясь, стали ползком выбираться из сугробов. Получалось это у них неважно, и обе красавицы не отползли от машины дальше чем на пару метров, прежде чем туда подошел Таран.

– Девушки! – позвал Юрка. – Куда вы, родные? Сумки свои забыли!

– Подавись ты ими! – прошипела Галька. – Сам сказал: «Брысь, кошелки!» А теперь чего, понадобились?

– Жалко стало, – заявил Таран. – Вы ж замерзнете на фиг! Машину не раскочегарите, а пешком по такому снегу будете два часа только до озера добираться. С озера до Васильева двадцать километров. Дорога тоже неизвестно какая, могли и не расчистить. К тому же вы в состоянии легкой ужратости – запросто ручки-ножки отморозите.

– А ты, стало быть, нас отогревать пришел? – сердито буркнула Танька.

– Да нет, – сказал Юрка, – охота мерзнуть – гуляйте.

– Много вас там? – спросила Галька по-деловому.

– В каком смысле? – удивился Таран.

– А в этом! – Галька сделала несколько совершенно однозначно воспринимаемых покачиваний взад-вперед бедрами и кулаками.

– Не-а, – сказал Юрка, – с этим делом у нас недобор. Вам надо было тех братков беречь.

– И чего с ними? – испуганно пробормотала Танька.

– Все, – с деланной печалью развел руками Таран. – Сами преставились, без клофелина вашего…

– Откуда ты про клофелин знаешь? – нервно спросила Танька.

– Что ж я, не слышал, как вы сговаривались травануть своих дружков? Они как знали, не дождались и сами друг друга почикали…

– Так там чего… – что-то соображая в уме, медленно произнесла Галька. – Все так и лежит?

Она явно имела в виду денежные знаки. Юрка понял, что лучшего стимула для того, чтоб вернуть баб в дом, не придумать. Но при этом решил прикинуться шлангом.

– Как лежали, так и лежат, – ответил он, сделав вид, что подумал, будто речь идет о трупах. – Пошмаляли они друг дружку и порезали – летальный исход! Я хотел им помочь, но не успел…

Понять это можно было и так, что Таран жаждал оказать пострадавшим медицинскую помощь, и так, будто он хотел ускорить наступление этого летального исхода.

– Ну что, пошли, Танюха! – покладисто произнесла Галька. – Посидим в тепле до света, а там видно будет…

– Как скажешь… – подчинилась лидерше подруга. Тон у нее был довольно бесстрастный, по типу того: «И так, и так пропадать…»

Таран прекрасно помнил, что у Гальки при себе клинковая бритва, но все же пошел впереди, повернувшись спиной к этим небезопасным бабам. Правда, постарался удалиться от них шага на три, будучи уверенным, что в случае чего успеет вовремя обернуться. Но никаких попыток напасть бабы не делали. Должно быть, пока это в Галькины планы не входило.

Когда пролезали через щель между створками ворот, Таран увидел, что Полина по-прежнему стоит на крыльце, закрыв лицо руками, а мимо нее маленькая, но упрямая Лизка волочит по снегу труп Швыря.

– Мамочки! – охнула Танька, а Галька довольно флегматично спросила:

– Помочь, что ли? Надорвешься, дочка!

Сейчас, когда стало настолько светло, что уже и черты лица начали различаться, Таран разглядел, что этой матерой бабе никак не меньше 35 лет, и, пожалуй, Лизке она и впрямь в матери годилась.

– Оп-па! – сказала Галька, хватая труп за одну ногу, а Лизке оставляя другую. – Танька, не сачкуй! Там, у сортира, лопата для снега была. Раскапывай вон тот сугроб! Ну, шевелись же, е-мое, звезда красноармейская!

Юрка, конечно, подивился тому, как Галька быстро во все врубилась и сделала вид, будто добровольно жаждет сотрудничать с новой командой. Подлизаться хочет и его, Таранову, бдительность притупить. А потом небось еще и глазки строить начнет, а может, более молодую и симпатичную Таньку на это дело настропалит. Ну, и когда наконец Юрка расслабится, начнет им доверять – вот тут эта змея и кусанет. Ох, и хитрая же сучка!

Только Таран тоже не лыком шит. Конечно, для спокойствия этих зараз надо бы на Луну выселить. Но пока, наверное, еще рано. Главное – ни черта им не верить, ни на одну секунду не отвлекаться и все время ухо востро держать.

А пока можно было этими Галькиными добровольными услугами воспользоваться. Раз жаждет помочь в уборке жмуров – пожалуйста. Может, еще и пол в комнате помоет? И мозги Лупанди с потолка отскребет? Видать, она по жизни не брезгливая. Правда, надо поспеть зайти в комнату и прибрать все пистолеты, которые на нарах лежат. Иначе, того и гляди, придется Тарановы мозги отскребать… Ладно, бог не выдаст, свинья не съест!

Ну-ну, посмотрим, когда ж ты, гадина, зубки покажешь!

ПОСЛЕ ТРУДОВ ПРАВЕДНЫХ…

Шел уже второй час дня, а Галька все еще зубки не показывала. Зато общественно полезных дел они с Танькой совершили немало. Вообще-то Юрка почуял, что эта тетка, должно быть, за счет возраста и житейского опыта как-то незаметно, исподволь, перехватила бразды правления. Особенно когда разглядела при свете, что Таран-то, строго говоря, просто большой пацан, во всяком случае, судя по его роже. А она, ежели бы родила в семнадцать лет, а не аборт сделала, вполне могла бы такого же сына-орясину воспитывать.

Но самое главное было, конечно, не в этом. Таран имел, конечно, не самую лучшую мамашу по жизни, но менять ее на эту блатную бабищу вовсе не собирался. Впрочем, Галька особо в мамаши и не навязывалась. Однако она была, видать, по природе очень деловой и хозяйственной теткой. И по ходу всей этой не шибко аппетитной, но явно необходимой возни по «ликвидации последствий» сама действовала быстро и решительно и другим подсказывала очень полезные и мудрые решения.

Например, в самом начале, когда велела Таньке раскапывать сугроб, Галька не только помогла Лизке вытащить Швыря, но и без приглашения пошла в одиночку тащить самого тяжелого и жутко выглядевшего Купороса. А Юрка (он параллельно припрятал оружие) следом за ней выволок Лупандю. Потом, когда покойничков бросили в снежную яму, Галька подсказала, что надо соскрести снег со двора и от ворот, а затем накидать его поверх трупов. И следов крови на снегу не останется, и сугроб побольше будет, а заодно и ворота свободнее. Потом она же при помощи охающей, но работающей Таньки без особой брезгливости помыла залитые кровью полы горячей водой (и в комнате, и в сенях), да так их отшоркала, что ни следочка не осталось, ни капелек, впитавшихся в доски. И мозги с потолка оттерла, и даже пулю, которая впилась в потолок, выковыряла. Без особой назойливости Галька подсказала Юрке, что из деревянных обломков, валяющихся в сенях, можно соорудить еще несколько лопат, при помощи которых можно прочистить пятьдесят метров дороги и откопать застрявшую машину. Действительно, были и палки, и фанерки, и гвозди. Забивал их Юрка, правда, разряженным пистолетом – молотка не нашлось! – но качеству лопат это особо не повредило. Машину откопали, дорожку до ворот расчистили, а потом Таран, накипятив в чугунке горячей воды и перелив ее в ведро, которое обнаружилось в «Ниве», сумел привести этот «рашен-джип» в действие и загнать его на расчищенный двор.

В принципе, освидетельствовав просеку, Юрка был почти уверен, что до озера на этой машине можно доехать. Колея, которую ночью прокатали Лупандя с приятелями, была вполне проходимая. Наверно, надо было сразу ехать, но после долгой и упорной работы на свежем воздухе всем захотелось жрать. Даже Полине, которую от одних воспоминаний уже начинало тошнить.

Вот тут-то и оказалось, что в хозяйственных сумках у Гальки и Таньки полным-полно жратвы, заготовленной для «пикника» в компании с Лупандей и другими ныне покойными братками. Рассчитывали минимум на восемь персон. И колбасы несколько сортов, и курицу копченую, и красную рыбу, и ветчину притащили. Даже несколько банок черной икры. Но самое главное – у них несколько буханок и батонов хлеба имелось, по которому Юрка и Лизка особенно, а Полина поменьше, очень даже соскучились.

В общем, после трудов праведных дружным коллективом – вроде бы сто лет были знакомы, хотя еще ничего толком друг о друге не знали – сели за общий стол, придвинув его к нарам, чтоб можно было всем разместиться. Конечно, Галька выставила на стол одну из бутылок и предложила хлебнуть со встречи. Таран насторожился. Он четко хотел отказаться – бритву вспоминал, да и догадывался, что от хорошей дозы клофика в смеси с водочкой можно копыта откинуть. Наверно, хмурость его физии сразу же была замечена наблюдательной Галькой.

– Что ты, мальчик маленький, на меня так смотришь? – криво улыбнулась она. – Не иначе, думаешь, нехорошая тетя тебя травануть решила, а потом по горлу – чик?

Она сделала характерный жест своей крепкой лапкой, на четырех пальцах которой были нататуированы перстеньки и буковки «ГАЛЯ». На запястье левой руки синел «браслет с часиками», а по пальцам были расписаны циферки «1965». Должно быть, такой у бабы был год рождения.

– Ну а что я еще думать должен? – сузил глаза Таран. – Я помню, что ты вчера хотела с теми сделать, которые сейчас в снегу отдыхают. Вот тут, в уголочке, денежки лежат. Много-много. Так много, что вчера Лупандя из-за них двух корешков замочил. И вас, кстати, тоже собирался. Конечно, пока мне от вас вреда не было, и я даже думаю, что не будет. Иначе я бы, наверно, вас в гости не звал…

– Звал ты нас, Юрик, не потому, что шибко беспокоился, как бы мы не простудились, – прищурилась Галька. – А потому что боялся, будто мы сюда братков наведем. Верно? Или загремим в ментуру сдуру, а потом вас заложим… Хотел, чтоб мы тут остались. Может, сперва думал пришить, а потом прикинул, что мы и пригодиться можем. Ну, давай начистоту! Думал?

– Насчет братков – не знаю, – стараясь говорить посолиднее, произнес Таран. – А в ментуру вас точно прибрать могут. Тебя, может, и не раскололи бы, а насчет Таньки – не уверен. Насчет пришить, так это я мог бы еще в сенях, когда вы на полу лежали.

– Ну, тогда ты еще не знал, остался кто живой в комнате или нет… – усмехнулась Галька. – Патроны берег! Ну а сейчас все думаешь небось, мочить нас или нет, задним числом. Опять же, страшно немножко, верно?

– Я тебя не пойму, теть Галь, – вмешалась в разговор Лизка, – ты что, смерть себе выпрашиваешь, да? Вроде бы умная…

– Ой, ты моя хорошенькая! – ласково улыбнулась Галина. – Тебе сколько лет?

– Пятнадцать… Почти.

– Прямо цыпленочек! Где тебя так обалдали? В приемнике или в детдоме?

– Не твое дело… – буркнула Лизка.

– Ишь зашипела-то! Не хуже Муськи твоей. Я-то в твои годы такой злой еще не была, хотя тоже по детдомам моталась. И стриженая, как ты, от вшей тоже ходила.

– Я не детдомовская! – резко поправила Лизка.

– Давайте, девушки, – Таран при сем ухмыльнулся, потому как окромя Лизки под эту категорию никто не подходил, – все вопросы насчет откуда и кто, где сидел, за что попал отбросим на фиг. Меня лично ваши с Танькой биографии не интересуют. И вам, наверно, про нас ничего не интересно. Вы у нас никого не убили, мы у вас, кажется, тоже. Насчет денег, конечно, вопрос сложнее… Давайте пожуем лучше, а там на сытый желудок обмозгуем. А когда я ем, я глух и нем.

В общем, разговор по душам не очень получился. Дальше обедали, особо не общаясь. Конечно, Танька с Галькой выпивали, пошучивали, анекдоты травили, потом с ними стала чокаться и Полина. Повеселевшая москвичка тоже залопотала что-то, создалась иллюзия веселой компании. Но Таран и Лизка к водке не притрагивались. К тому же Юрка вдруг вспомнил, что вообще-то есть на свете Генрих Птицын, которому нужны четыре компакт-диска. И еще ему может быть очень полезна будет папочка из кейса покойного «специалиста по маркетингу». И Таран решительно встал из-за стола.

– Спасибо! Все было очень вкусно! – сказал он. – Вы после трудов праведных можете вздремнуть. Мне с вами на нары не поместиться.

– А ты вторым этажом ложись! – хихикнула хмельная Танька. – Это ж надо – четыре матраса, и все с подогревом…

– Прошу прощения, – очень воспитанно произнес Таран. – Но я лучше в машине отдохну. Может, покататься немного съезжу…

– Съезди, съезди! – кивнула Галька, которой треть бутылки была как слону дробина. – Только деньги оставь. И ментов не привози, ладно?

– Все нормально будет! – сказал Юрка, подхватил свою сумку с компакт-дисками и вышел на двор.

За ним с сигаретой в зубах последовала Галька, формально для того, чтоб за ним ворота задвинуть.

– Я, Юрик, лишних вопросов не задаю, – сказала она, пуская дымок через ноздри. – Покамест мы с Танькой к твоим девкам пальцем не притронулись. Но запомни. Если после этой поездки что-то не так будет – ты только себя вини, понял?

– Ты только меня не пугай, ладно? – строго глянул на Гальку Таран. – А то я так сильно напугаюсь, что уложу вас в сугроб поспать. Еще до поездки! И еще один нюанс. У тебя сейчас при взгляде на Лизку были глазки масленые. Если она мне пожалуется или я сам до чего-то додумаюсь – в лоб дам. Не провоцируй!

– А ты от ранней крутости не боишься загнуться? – прошипела Галька.

– Нет, – мотнул головой Юрка. – У меня на это меньше шансов, чем у тебя загнуться от лишнего понта.

И, прогрев немножко мотор «Нивы», Таран выкатил за ворота. Выкатить-то выкатил, да тут же завяз. Баранку немного не так повернул и въехал на нерасчищенное место всеми четырьмя колесами. Дернулся назад – и яму под собой вырыл.

Галька подошла и сказала с усмешечкой:

– Подтолкнуть, что ли, недоделок?

Таран вообще-то не любил, когда его недоделком называют, но в данном случае баба была права на все сто. Тем более что Галька не стала дожидаться, а просто уперлась татуированными лапами в заднюю дверцу и подсказала:

– Газуй вперед и выворачивай влево!

Юрка подчинился, и все получилось, как доктор прописал.

– А давай-ка я с тобой проедусь! – предложила Галина. – А то сядешь еще где-нибудь подальше, кто тебя вытащит? Да и машинка моя все-таки…

– Твоя? – удивился Таран.

– Моя! На меня записана. Можешь даже бумаги глянуть.

Юрка подумал, что будет лучше, если эта зараза уголовная прокатится с ним. Танька без нее против Лизки и Полины пакостей не наделает. Уж лучше знать, что держишь змею за шею, чем ждать, пока она за ногу кусанет.

– Садись, – сказал Юрка. – Вдвоем веселее!

– Точно! – многообещающе хмыкнула Галька. – Со мной хрен соскучишься!

Юрка покатил вниз.

– У тебя права есть? – поинтересовалась Галька.

– Есть, – отозвался Таран.

– Ежели гаишники остановят, то говори, что мой племянник, понял? – предупредила она. – Дескать, выпившую тетку за руль не посадишь, пришлось с ее разрешения машину вести. А меня они знают… Местные, конечно, районные.

– До гаишников еще доехать надо, – заметил Таран, въезжая во вчерашнюю колею.

– Со мной – доедешь, – закуривая очередную сигарету, самоуверенно произнесла Галька. – Правда, куда ты намылился, я еще не в курсе.

– Дело у меня небольшое, – сказал Юрка, прикидывая, что «Ниву» все равно тормознут на КПП дивизии, а он по своему военному билету пройдет и доберется пешком до расположения «мамонтов». – Дружок у меня тут неподалеку служит. Просил компакт-диски привезти для компьютера.

– Это где же? – удивилась Галька. – Тут у нас и частей никаких нет поблизости. Был какой-то стройбат лет десять назад, так его уж давно сократили…

– Если б это близко было, – пояснил Таран, – мне бы машина не понадобилась. Это километров семьдесят отсюда.

– А-а, – припомнила Галька, – так это в дивизии, что ли?

– Вроде бы, – сказал Юрка, подумав про себя, что этим подтверждением он военной тайны не разгласит. Цэрэушники небось давно все знают.

– Бензину дотуда у нас не хватит, – Галька щелкнула маникюром по стеклу бензомера. – Надо сперва на заправку заехать, в Рыжовку.

– Знаю, – отмахнулся Юрка, – дотуда должно хватить. Если не завязнем на этом километре…

Как раз в этот момент они доехали до выезда на лесную дорогу, и Таран благополучно повернул налево.

Вопреки опасениям километр до озера проехали вполне спокойно и без проблем. Когда выехали на лед, Юрка, конечно, не преминул глянуть влево и приятно порадовался, что никаких следов разборки с фиксатым Кисляком и его компанией на льду не осталось. Метель так лихо поработала, что и проруби-то как таковой почти не было заметно – замело начисто, только какие-то неясные бугорки на том месте остались. Хрен кто поверит, что в этом месте две тачки и четыре жмура похоронены…

Совершенно без приключений проехали и через озеро, и весь участок пути до развилки, и уж тем более – асфальт, ведущий от Васильева к Московскому шоссе. Галька Тарану разговорами особо не надоедала, молча покуривала и чего-то мозгами соображала. Надо сказать, что Юрка, пока ехал по безлюдным дорожкам, держал, что называется, «порох сухим». Перспектива получить по горлу клинковой бритвой казалась достаточно реальной. Галька вполне могла увязаться в эту поездку исключительно с этой целью. Пистолет у Тарана хоть и лежал довольно близко, но стоял на предохранителе. А потому шансов выстрелить раньше, чем эта стерва набросится, было маловато. Скорее всего пришлось бы употребить «ПМ» в качестве кастета и дать им Гальке по башке.

Однако гадюка и здесь зубов не показала. То ли потому, что чуяла – Тарана врасплох не застанешь, то ли потому, что вообще нападать не собиралась. Впрочем, Юрка все же заставлял себя думать, что не напала она на него исключительно по первой причине, и расслабляться не собирался даже на большой дороге, где каталось немало машин и улучить момент для нападения было куда труднее.

Вскоре слева показался поворот на бывшую ферму Душина. Подчиняясь какому-то внутреннему зову, Таран трижды нажал на кнопку сигнала.

– Чего бибикаешь? – встрепенулась Галька. – Нет никого на дороге.

– Так… – буркнул Юрка. – Тишина надоела!

Объяснять этой бабе, что тут происходило в июле прошлого года и что тогда здесь погиб человек, которого Таран сделал лично для себя образцом для подражания, Юрка не собирался.

– Дружок тут, что ли, разбился? – с неожиданной участливостью спросила Галина. – Салютуешь?

– Вроде того… – кивнул Таран.

– Уважаю… – солидно произнесла Галька. – Молодой погиб?

– А тебе не все равно? – проворчал Таран. – Ты его все равно не знала, в церковь за упокой души молиться не пойдешь.

Промчались мимо Кузнецовки, а там уж и Рыжовка со своей столовкой и заправкой показалась. Обедать на сей раз Таран не собирался, а покатил прямо к бензоколонке. Набулькали ему полный бак, и Юрка продолжил путь. Дальше тоже были места, памятные по прошлому лету.

Там, где слетел с насыпи «уазик», на котором их с Шуркой преследовали Чалдон и Матюха, Юрка гудеть не стал. Хотя, между прочим, какие-то набожные водилы установили внизу крестик, верхушка которого торчала сейчас из-под снега. На нем даже что-то вроде веночка из пластмассовых цветов висело. Таран только вздохнул.

Ну, надо же! Вот несправедливость, скажи на милость! Матюхе, вся заслуга которого состояла в том, что он здесь с пьяных глаз и по собственной дури расшибся и сгорел, какая-то добрая душа памятник установила. А у поворота на ферму братьев Душиных – старшего Юрка, правда, не знал, но предполагал, что он тоже хороший человек был, – ни шиша! И сама эта ферма, выгоревшая дотла, небось стоит сейчас там, посреди леса, заброшенная и никому не нужная. Тоска…