Текст книги "Вист втемную"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

ЕЩЕ ОДНА КОМПАНИЯ

Худа без добра, как известно, не бывает. Если б Таран, Полина и Лизка не находились в расстроенных чувствах и спали бы мирным сном праведников, то еще неизвестно, проснулись бы они утром или нет.

Первым далекое и глухое гудение мотора услышал Юрка. Сперва думал, что послышалось. Ветер, правда, за окном стих, но все-таки еще имел кое-какую силушку и уносил звук куда-то в сторону от кордона. Однако через некоторое время Таран уже не сомневался: нет, кто-то прет по лесу на машине.

По Юркиным прикидкам, дело шло к пятому часу ночи или утра – понимай как хошь, все равно темно. Ясное дело, сомнительно, чтоб кто-то из местных мужиков или других мирных жителей поперся в лес по хозяйственной надобности в такую рань, да еще и не на тракторе, а на автомобиле. Конечно, по пьяной лавочке в России и не такие подвиги совершают, но все-таки вероятность этого была невелика. Совсем пьяный должен был уже давно где-нибудь застрять и замерзнуть, а не совсем – отрезветь и вернуться.

То, что данное транспортное средство сюда вообще доехало, было само по себе удивительно. Даже на озере, поди-ка, за ночь немалые сугробы намело. А ведь надо было еще доехать до него от развилки. Правда, по этому участку, как известно, вечером промчался Таран на «девятке» и оставшийся неизвестным водила на «Ниссан-Патроле». То есть прикатали колею. Даже если сверху присыпало снежком, то глубоко не увязнешь. На озере, возможно, до места побоища тоже такие прикатанные колеи остались. Но дальше, особенно на том километре, который Таран со своими спутницами пешком преодолевали – очень хороший вездеход нужен. Не говоря уже о просеке, ведущей в горку. По ней, наверно, только трактор взберется, да и то лишь гусеничный.

Пока Таран размышлял и прикидывал, шум мотора уловили и остальные. Первой нарушила тишину Полина:

– По-моему, кто-то сюда едет…

– Может, это милиция?! – забеспокоилась Лизка.

Юрка насчет милиции не думал. Вообще-то можно было себе представить, что кто-нибудь из жителей близлежащих сел услышал стрельбу на озере, добрался до телефона и позвонил в РОВД. И то, что могли послать группу разобраться, кто стрелял и почему, тоже не представлялось фантастикой. Добрались до озера, покопались в снегу, нашли гильзы. Хотя сделать это в такой снегопад не легче, чем иголку в стоге сена найти. По идее, если б менты приехали быстро, то могли бы разглядеть следы, оставленные Юркой и девками по пути к кордону. Но тогда бы они гораздо раньше прибыли к избушке. Максимум в два часа ночи. Тем более что проехать тогда было намного легче. Нет, милицейскую версию стоило признать не слишком убедительной.

– Что будем делать? – спросила Полина.

– Подождем, – сказал Юрка. – Может, машина вовсе не сюда едет. Проедут мимо нашей просеки, а то и вовсе вернутся, если поймут, что увязают.

Тут он вспомнил про чертеж на стенде, который видел в сенях. Слез с нар, обулся, зажег свечку и пошел отлеплять ватман от доски. Потом уложил план на стол и стал разглядывать.

Когда этот план был начерчен – неизвестно. Может, еще до Юркиного рождения. Однако основные элементы, которые интересовали Тарана на плане, присутствовали. То есть дорога, ведущая к озеру от развилки (сама развилка на план не попала), дорога, проходящая через озеро (она была обозначена пунктиром, и на ней имелась надпись «зимняя»), а также ее продолжение за озером и отходящая от нее просека, ведущая на кордон. Была еще одна дорога, которая обходила озеро по краю (на ней имелась надпись «летняя»). Очевидно, ее зимой не использовали и не расчищали. Ежели масштаб был верный, то получалось, что она вчетверо длиннее. На обрезе плана, как ни странно, на обоих концах дороги – и на одной стороне озера, и на другой – было написано: «В Васильево». То есть получалось, что в село можно доехать от озера и двигаясь в сторону развилки и в обратном направлении. Причем если около того конца дороги, что вел к развилке, значилось расстояние 23 км, то на противоположном – 12 км. Получалось, что если продолжать путь через лес, то до Васильева будет вдвое ближе.

Между тем шум мотора стал намного слышнее. Таран смог понять, что неизвестная тачка пытается вползти на горку, то есть имеет своей целью добраться до кордона. В том, что упертый гражданин наверняка засядет на этом подъеме, Юрка почти не сомневался.

Так оно и случилось. Сперва пошли периодические взревывания мотора, когда товарищ пытался протаранить наметенные сугробы враскачку, а потом гул стих. Сел, бродяга!

Однако это был еще не повод для того, чтоб успокаиваться. Если граждане, ехавшие на застрявшем драндулете, действительно собирались дойти до избушки и им это было очень нужно, то могут и пешочком добраться. А потому Таран задул свечку и полез под подушку за оружием.

Конечно, Лизка тут же ухватила «глок». Юрка не возражал. Во-первых, там было всего четыре патрона, а во-вторых, госпожа Матюшина уже доказала на практике, что палит достаточно успешно. Себе Таран взял все остальное, то есть автомат и два «ПМ».

– Вы что, опять собираетесь стрелять? – испуганно произнесла Полина. – Может быть, лучше убежим?

– Куда ты убежишь по такому снегу? – хмыкнул Юрка. – Нет уж, лучше их здесь дожидаться. На одной машине много не приедет. Тем более что это не грузовик, а легковая. Типа «Нивы». Пять человек, самое большее.

– Прячься за печку, – посоветовала с явным превосходством Лизавета. – Небось поджилки трясутся?

– Ладно, – строго произнес Таран, обращаясь к Лизке. – Ты особо не выпендривайся и сиди здесь. Если ворвется кто-то чужой или в окно полезет – стреляй, а до этого – ни-ни! Поняла?! А я буду в сенях. Говорить тут старайтесь поменьше, и лучше шепотом.

Таран подобрался к входной двери, проверил надежность засова и стал смотреть на ворота через маленькое окошко рядом с окном, протерев в заиндевевшей поверхности небольшой «глазок» – вроде тех, что бывают на стеклах автобусов.

Видно было неважно. Свету на дворе нисколечко не прибавилось, более-менее разглядеть можно было только границу между более светлым снегом и темным забором с воротами. Поэтому Юрка больше слушал, чем смотрел.

Голоса послышались минут через двадцать. Тарану вообще показалось, будто через час. Он даже подумал: а не поперлись ли эти граждане пехом в обратный путь? Хотя прекрасно понимал, что для начала они попытались бы выехать с просеки на машине.

Сначала разобрать, что именно говорят, было трудно. Но потом, по мере приближения тех, кто шел к избушке, стали различаться отдельные слова и фразы. А еще через некоторое время через щели в заборе и воротах стал заметен свет фонаря. И довольно мощного, аккумуляторного, с которым автомобилисты лазают под машину. Примерно с этого же момента Таран стал отчетливо слышать все, что говорилось за воротами.

– Ну вот и пришли! – проворчал кто-то. – По-моему, тут нет никого. Так нас тут и ждут с пузырями…

– Слиняли, суки! – предположил другой голос. – Взяли кассу и тю-тю! На хрен им наши бабы?

– Помолчали бы! – буркнул третий, похоже, считавший себя в этой компании главным. – Еще ни хрена не ясно. Дымом пахнет. Печь натопили. На хрена это делать было, если линять намылился?

– А так, за ради понта… – хмыкнул первый.

– Мальчики, – просительно произнес женский голос. – Поехали лучше к нам! Видно же, что тут ловить нечего.

– Заткнись, курва! Тебе слова не давали. За вас уплочено.

– Не нарывайся, Тань, – посоветовал еще один женский голос, посолидней. – Целее будешь.

По воротам несколько раз крепко грохнули кулаком.

– Крюгер! – громко заорал тот, что был за главного. – Отпирай, биомать! Замерзли!

И еще раза три долбанул по воротам. Окромя эха, никто, конечно, отзываться не стал.

– Нету их, Лупандя, пожалей кулаки, – посоветовал тот, чей голос Таран услышал первым. – Кинули они нас. Как божий день ясно. На хрена делить на шесть то, что на троих хорошо делится?

– К тому же замок на калитке висит снаружи, – поддакнул третий мужик. – Поехали лучше к бабам, пока тачка не застыла!

– Правильно, Купорос! – поддержал товарищ, советовавший беречь кулаки. – Может, еще силенки найдутся, чтоб по паре палок бросить? Как, девчонки?!

– Ой-и! – дуэтом завизжали бабы, которых, должно быть, крепко стиснули.

– Нет, я разобраться хочу! – упрямо произнес Лупандя. – Ни фига не поверю, чтоб Кисляк такой падлой мог оказаться! Шмат с Крюгером тоже не крысятники по жизни. Ну-ка! Подсаживай на забор! Галька, держи фонарь! Подсвети наверх!

За забором завозились. Таран через свой «глазок» увидел сперва луч света, а потом под кряхтение тех, кто оставался на другой стороне, на забор вскарабкался увесистый мужик в кожаной куртке с меховым воротником и пыжиковой шапке.

– Подай фонарь! – приказал он тем, кто оставался внизу. Свет пометался немного туда-сюда, потом Лупандя взял фонарь и спрыгнул с забора во двор.

– Ну что? – спросил из-за ворот Купорос. – Машина стоит?

– Ни хрена нет… – с заметной обескураженностью в голосе пробормотал Лупандя, шаря светом по двору. – Похоже, и правда слиняли…

– Вот так, блин! – ехидно произнес Купорос. – «Кореша до гроба», «Кисляк не кинет!», «Шмат с Крюгером не крысы!». Ох, хорошо ты говорил, братан!

– Не нуди, а? – огрызнулся Лупандя, положив фонарь на снег и вынимая брус, которым были заложены ворота. – А то я огорчусь сильно, жертвы быть могут. Надо пошуровать малость. На чердак слазать, в подпол. Ну-ка, толканите ворота!

Дружными усилиями ворота смогли раздвинуть настолько, что через них смогли протиснуться все, кто находился на той стороне. Таран увидел двух мужиков в куртках и двух баб в кожаных пальто. У них с собой было две увесистые хозяйственные сумки.

– Ни хрена себе замело! – подивился Купорос. – Да их тут с утра не было.

– Все равно я на чердак слазаю. А вы пока посмотрите на крыльце. Если замок висит – ломайте на хрен. Все равно тут ночевать придется. Давай, Швырь! Покажи бабам, как ты замки работаешь!

Лупандя, кряхтя и проваливаясь в снег, пошел куда-то вокруг избы, забрав с собой аккумуляторный фонарь. Но у Швыря, оказывается, свой имелся, маленький, и, засветив его, он подошел к крыльцу. Купорос последовал за ним, а девки, притопывая ногами от холода, остались стоять у приоткрытых ворот возле сумок.

– А замок-то сбит, – удивленно пробормотал Швырь и дернул дверь. Она не поддалась, и Швырь еще больше удивился.

– Рви сильнее, недоделок! – добродушно подсказал Купорос. – Примерзла небось!

– Ни хрена она не примерзла, на засов изнутри задвинута, – возразил Швырь, и пошатал дверь ладонью. – Слышь? Брякает!

– Э! Шмат! Хорош разыгрывать! – заорал Купорос. – За такие шутки морды чистят!

И, забыв о советах, которые сам давал Лупанде, несколько раз врезал по двери кулачищем.

– Хреново, если не услышат! – проворчал Купорос. – Она, зараза, наружу открывается. Если б вовнутрь – так толканули бы посильнее и засов сорвали. Неужели спят, заразы?

– Нажрались небось! – прорычал Швырь. – Ну, твари бесстыжие, а? Неужели весь ящик без нас оприходовали?! Там бутылок восемь еще оставалось, точно говорю!

Таран еще до появления братков на крыльце потихоньку отполз от окошка в дальний от двери угол сеней и взял вход на прицел. В том, что этих двоих он сможет встретить как надо, Юрка не сомневался. Зато немного беспокоил Лупандя, который пыхтел и ворочался в снегу за домом. Похоже, он приставлял лестницу, чтоб забраться на чердак через слуховое окно. В комнате вроде бы никакого люка, чтоб лазить на чердак и обратно, на потолке не было. А вот в сенях Юрка потолок толком не рассматривал… А ну как этот Лупандя спрыгнет ему на шею с чердака?! Или высветит фонарем и шарахнет в затылок? Мурашки по спине пробежали… Вроде бы Лупандя уже приставил лестницу. Так, скрипит, пыхтит – лезет!

И тут Юрка увидел на потолке свет. Лупандя посветил вдоль чердака. Вот оно что! Люка на потолке в сенях не было, но в стене, в двух верхних венцах, было выпилено по полтора метра бревен. Если Лупандя подойдет к этому лазу и посветит вниз – Таран как на ладони будет… А что, если за стенд сховаться?! Тот, на котором план кордона висел…

Перебираясь за стенд, Юрка немного пошуршал, и, похоже, во дворе это услышали.

– По-моему, есть там кто-то! – заметил Швырь.

– Открывай, алкашня! – еще раз рявкнул Купорос. – Шмон идет!

И еще разок-другой врезал по двери, но уже ногой.

– По фигу мороз, это называется, – констатировал Швырь. – Может, они этой водярой траванулись?

– Вчера все нормально бухали, – опроверг Купорос. – Мы ж с собой тоже три пузыря взяли из этого ящика – и все нормально, ни в одном глазу. Что, думаешь, Крюгер не знает, где в этом районе нормальная хань продается?

– Знать-то он знает, да могли и подсунуть…

– Не болтай! Таких торгашей-самоубийц я тут еще не видел…

– Вообще-то, – сказал после небольшой паузы Купорос, – если они спьяну за дровами не следили и рано вьюшку закрыли, то угореть могли…

– А чего мы думаем? – неожиданно осенило Швыря. – Тут окошко рядом с дверью. Вышибем его на хрен – и отодвинем засов… Какие проблемы?!

– Голова! – похвалил Купорос.

Таран собрался в кулак, готовясь нажать спуск, как только бандюки распахнут дверь. Купорос уже приготовился долбануть каблуком по стеклу, но тут сверху послышался очень довольный голос Лупанди:

– Братва! Чемодан здесь! Полный!

Таран опять спрятался за прислоненный к стене стенд. И вовремя – Лупандя посветил через лаз в сени, а потом сбросил вниз довольно большой кожаный чемодан – и тяжелый, надо заметить, аж пол при падении тряхануло. После этого Лупандя спустился вниз, держа фонарь зубами за ручку. Оказывается, к бревнам, находившимся ниже лаза, были прибиты небольшие брусочки, на которые можно было ноги ставить. Бух! – Лупандя спрыгнул с последнего брусочка на пол. Весил он намного больше чемодана, а потому от этого сотрясения весь деревянный хлам, стоймя стоявший в углу, подпрыгнул и завалился набок. Да так неудачно, что привалил собой стенд, за которым укрывался Юрка.

Конечно, ничего особо мощного не упало, и у Тарана вполне хватило бы силенок, чтоб раскидать все эти бруски и доски, но на все это нужно было не меньше минуты. А эту минуту ему бы вряд ли дали.

Тем более что Лупандя уже подошел к двери и отодвинул засов. Вошли и Швырь с Купоросом, и девки с сумками.

– Во! – торжествующе произнес Лупандя, демонстрируя чемодан. – Кисляк слово держит! Вот она наша доля, братаны!

– Ты глянь сперва, может, там кирпичи лежат! – скептически хмыкнул Швырь.

– А, думаешь, я не глядел? Все в ажуре, и хрен на абажуре!

– Короче, пошли в тепло?! – проворчал Купорос, задвигая засов. – Там и поглядим, и пересчитаем…

Они открыли дверь в комнату и стали по одному проходить в узкую дверь. Купорос задержался, чтоб прихватить пару бутылок из ящика. Сумки, конечно, тоже в комнату занесли.

Таран все это время не решался пошевелиться. Он рассчитывал дернуться и выскочить из своего укрытия в тот момент, когда Лизка начнет стрелять или когда Полина с испугу завизжит. Однако все пятеро уже вошли в комнату и явно должны были уже их заметить, а ни стрельбы, ни крика, ни возни и грохота, которые должны были неизбежно сопутствовать драке, из-за стены не долетало…

«УХ, КАКИЕ КРУПНЫЕ ДЕНЬЖИЩИ!»

Юрка еще больше бы прибалдел, если б узнал, что ни Лизки, ни Полины, ни даже кошки Муськи в комнате не было.

Именно из-за кошки все и произошло. Лизка еще до того, как голоса Лупанди энд компани стали слышны Тарану, сидевшему в сенях, решила упрятать кошку в корзинку и поставить под нары. Однако Муська уже сама спряталась именно там, правда, без корзинки. Хотя кошка была рыжая, а не черная, найти ее в темноте было не менее трудно. Тем не менее Лизка все-таки нашарила ее под нарами и постаралась вытащить, чтоб запихать в корзину.

– Ты же простудишься без платочка! – шептала Лизка Муське, цеплявшейся когтями за половицы. – Не бойся, миленькая, я тебя только заверну в платочек, посажу в корзиночку и обратно поставлю!

Внезапно, сквозь возмущенное мяуканье кошки, Лиза услышала отчетливое металлическое бряканье. Похоже, Муська царапнула коготком какую-то металлическую штуковину. Конечно, Лизавета сперва все же довела дело до конца, то есть замотала кошку в платок и уложила в корзинку с крышкой. Но потом, когда полезла обратно под нары, все же пошарила рукой по полу, чтобы выяснить, что же там такое брякало?

Оказалось, что брякало железное колечко, привинченное к крышке ведущего в подпол люка. Поверх этого люка, чтоб из подвала не сильно дуло в спины спящим на нарах, был постелен обрывок ватного одеяла, но кошка, когда Лизка ее вытаскивала, зацепилась когтем за него и отодвинула в сторону. Кольцо при этом звякнуло.

Лизка, конечно, не удержалась от того, чтоб подцепить кольцо пальцами, приподнять крышку и сдвинуть ее в сторону. Сразу повеяло холодом, и Полина спросила из темноты:

– Что ты там делаешь?

Она сделала было шаг к Лизке, но случайно запнулась за корзинку с Муськой. При этом крышка открылась, и упрямая кошка, мигом выпутавшись из платка, стремглав выскочила из корзинки, унеслась под нары и, слегка задев хозяйку хвостом, молниеносно сиганула в люк.

– Куда ты, дурочка?! – взвыла Лизка. Сперва она хотела тут же лезть в подпол, но потом решила забрать корзинку и вылезла из-под нар. Заодно она облаяла Полину:

– Кляча ты слепая! Вот ищи теперь, куда Муська сбежала!

– Там что, подвал, да? – спросила Полина и зажгла огарок.

После этого она сразу же полезла со свечкой под нары. Все это произошло едва ли не за несколько минут до того, как Лупандя перелез через забор, а потому заметить слабый свет огарка в окнах избушки он не сумел. Как раз в тот момент, когда Лупандя спрыгнул во двор, Полина со свечкой уже слезла в подпол по коротенькой лесенке, а следом за ней, прихватив корзинку с платком, туда же спустилась Лизка.

Отыскать в подвале кошку было бы не так-то просто, даже при свете огарка. Тем более что огарок этот тут же погас.

Спичек Полина в подвал с собой не захватила, а потому собралась было вылезти наверх, но тут Купорос со Швырем стали дубасить в дверь, и она с испугу не только юркнула обратно, но еще и крышку за собой прикрыла.

Муська нашлась сама. Она учуяла по запаху хозяйку, а может, даже увидела ее своим кошачьим зрением. Ну и выпрыгнула откуда-то из темноты прямо Лизке на грудь.

– Ой, кисанька! – засюсюкала Лизавета. – Зачем же ты от меня бегала? Замерзла? Ай-яй-яй!

И, укутав Муську в пуховый платок, запрятала ее к себе под дубленку, посчитав, что в корзине кошке будет недостаточно тепло.

– Ты куда? – испуганно спросила Полина, когда Лизка хотела было выбираться из подвала.

– Юрке помогать…

– Сиди здесь, дура! – прошипела Полина. – Если он с ними справится, то и без тебя, а если нет, то ты ему не помощница!

– Пошла ты на фиг! – отмахнулась Лизка, но в это время пол во всем доме содрогнулся от падения чемодана, который Лупандя сбросил с чердака, а затем через пару минут послышался грохот, которым сопровождался прыжок Лупанди и падение деревянного хлама на замаскировавшегося за стендом Тарана.

– Ой! – пискнула Полина и в ужасе уцепилась за Лизку.

Та тоже напугалась и ждала, что вот-вот загремят выстрелы. Пистолет она, конечно, вытащила, но стрелять покамест было не в кого. Тем более что из подпола в комнату так просто не пальнешь.

Впрочем, наверху никто не стрелял. Лязгнул засов на входной двери, затопали ноги, и целая куча народу вошла в комнату со смешками и прибаутками.

Лизку все это очень озадачило: где же Юрка? Неужели его так запросто зарезали? Она не без некоторой логики думала, что, если выстрелов не было, значит, Тарана могли только зарезать.

Юрка же, стараясь осторожно разобрать завалившие его деревяшки, тоже размышлял над причиной того, почему Лизка не выстрелила. И додумался: он же вчера разряжал и разбирал оружие, чистку-смазку проводил. Потом собрал, снарядил магазины, вставил их, но… не дослал патроны в патронники! То ли спать очень хотелось, то ли просто позабыл. Срамота-а!

Мама родная! Тарану в один момент стало стыдно и страшно. Стыдно потому, что он, считающий себя уже более-менее обученным, допустил ошибку, которую даже салабон не должен допускать. А страшно потому, что он собрался воевать с недозаряженным оружием… Как же хорошо, что его завалило за этим стендом! А что, если б он выскочил на Лупандю с таким автоматом? Вскинул, нажал – и ни хрена! Опять мурашки по коже пошли, когда представил себе последствия. Правда, мог бы, наверно, успеть передернуть затворную раму, если б Лупандя растерялся. Но на это надежда плохая. Тем более что сам Таран в этом случае растерялся бы намного сильнее.

Но Лизка-то вообще, поди-ка, ни хрена не знает, как с оружием обращаться. Тем более с такой «иномаркой», как австрийский «глок-17». Привыкла, что он палит сам по себе после второго нажатия на спусковой крючок, а о том, что надо передергивать затвор после присоединения магазина – понятия не имеет.

Однако если причину того, почему Лизка не стреляла, Таран лично для себя объяснил, то понять, отчего в комнате никакого шума и драки не произошло – не мог. Конечно, он подумал, что Полина с Лизкой могли спрятаться под нары. Но их же там элементарно найдут…

В общем, Юрка решил поторопиться. Но конечно, сначала надо было исправить ошибку. И Таран, осторожно оттянув затворную раму автомата, резко отпустил ее. Щелкнуло звонко, даже громко, но в комнате шумно галдели и этого щелчка за обитой войлоком дверью попросту не расслышали.

Галдеть было от чего. Когда Лупандя стал обшаривать комнату лучом своего большого аккумуляторного, то тут же увидел мешок с деньгами, затрофеенный Тараном у фиксатого, которого в натуре называли Кисляком.

– Братва! – завопил он. – Я балдею! Еще купюры!

– Ты чемодан сперва открой! – настырно потребовал Швырь.

Открыли. Чемодан был туго набит пятисот– и сторублевыми бумажками, расфасованными в пачки с банковскими заклейками.

– Блин, я думал, они их уже на баксы поменяли… – слегка разочарованно произнес Купорос. – А с этими «деревяшками» еще мучиться и мучиться.

– Ну, ты привереда, братан! – проворчал Лупандя. – Здесь их не поменять, понял? Надо в Москву везти или хотя бы в облцентр. Во-первых, тут, в районе, ни хрена долларов не хватит. А во-вторых, нас тут заловят с этими бумажками в два счета. Их же понесут в тот же банк, чьих инкассаторов мы брали…

– Е-мое! – Купорос вытащил из-под стола кейс Владлена. – А это откуда?

– Не пойму… – пробормотал Лупандя озадаченно. – У Кисляка такого точно не было.

Купорос открыл, выложил папку с бумагами и сотовый, после чего любовно погладил пачки баксов.

– Вот это деньги! Небось побольше, чем в чемодане и мешке!

– Ни фига! – уверенно возразил Швырь. – Одна пачка таких (он подбросил на ладони купюры с Франклином), это даже меньше, чем пять вот этих (Швырь щелкнул ногтем по пачке пятисотенных). А в этот чемодан шесть таких кейсов пересыпать можно.

– Не нравится мне все это… – пробормотал Лупандя.

– Чего не нравится? – удивился Купорос. – Что хорошие башли приплыли? Ну, ты странный, ей-богу!

– По-моему, это ни хрена не доля. Это все, и даже больше. Про баксы Кисляк ничего не говорил. Либо они самопальные, либо вообще хрен знает откуда. И мешок этот с магазина, а магазин они должны были сами брать.

– Ну и что? – произнес Швырь, алчно посматривая на разложенные на столе деньги. – Кисляк тебе что говорил? Что будет в избе ждать. А если что, мол, на чердаке оставлю долю. Сам же нам объяснял, полчаса назад.

– Да, про чердак он говорил, – кивнул Лупандя. – Но про баксы – ничего. Да и в чемодане слишком много. Не говоря уже о мешке, который он чисто на троих брал, в довесок. Галька! Мешок с вашего магазина, точно?

– Похож… – кивнула солидная баба.

– Наш, наш! – подтвердила и Таня, которая была на фигуру постройней, а на голос пописклявей.

Она заглянула в мешок и сказала:

– Да, это они всю дневную выручку взяли. Больше одного такого никогда не набиралось…

– На фиг нам разбираться? – хмыкнул Купорос.

– Не, ну ты, кореш, какой-то недалекий, кажется! – процедил Лупандя. – Не мог Кисляк нам все оставить, понял? Он не крыса, но и не мать Тереза, усек? Это надо на шесть делить, а не на троих. Улавливаешь? Здесь доли Кисляка, Крюгера и Шмата.

– Володь, – неожиданно встряла писклявая Танька, – я что-то не так поняла, наверно?

Галька резко схватила ее за плечи и оттащила:

– Уймись, дура пьяная! Не нашего это ума дело, поняла? Нам отстегнули, и хватит!

– Правильно! – вскользь поглядев на баб, произнес Лупандя. – Выведи ее, Галина! Пусть проблюется малость, мозги прочистит.

Галина вытянула упирающуюся подругу в сени, где Таран все еще осторожно, стараясь не громыхнуть и не стукнуть, разбирал завал. Услышав скрип открывающейся двери, он затаился и прислушался.

– Ты что, дура дубовая, смерти хочешь? – зло прошипела Галька, ухватив подружку за ворот. – Мечтаешь, что ли, чтоб эти кабаны нас почикали?

– Блин, – пробормотала Танька, – они же нам по доле обещали!

– Держи карман шире! Они нас сюда резать привезли, поняла? То, что отстегнули – по десять кусков, – с нас и заберут. Не догадалась, что ли?

– He-а… И ты ж меня, стерва, сюда ехать уговорила?! И ничего не сказала?! – пискнула молодуха.

– Тихо ты, курва! – пробасила шепотом Галька. – Иначе я тебя раньше их удавлю! Я все четко рассчитала. Они нас еще разок трахнуть желают. Поэтому до сих пор не пристукнули. Но хрен у них это выйдет, ты поняла? У меня клофелин при себе. Доза будь здоров! Тут, в ящике, водяра стоит. Купорос туда две принес, непочатые. А тут еще остались. Одну развинтим, клофику дольем – и подменим втихаря. Ну а когда отрубятся – тогда наша масть пойдет…

– Ты их убивать собралась? – в ужасе охнула Таня.

– А ты как думала, деточка? – выдернув откуда-то из рукава клинковую бритву, прошипела Галя. – С такими козлами только так: или – или… Зато представь себе: все денежки со стола – наши! Поняла, солнышко мое? Наши!!! Сейчас пойдем пописаем и все перетолкуем по-тихому…

В комнате этого весьма содержательного разговора не слышали и слушать не собирались. Там обстановка все больше и больше накалялась. Суровый мужской разговор явно приближался к той критической черте, когда может произойти самое непредсказуемое. Тем более что сразу после того, как Танька с Галькой вышли в сени, братки для простоты общения приняли по стакану.

– Нет, ты скажи, Лупан! – очень нервно произнес Швырь. – На кого мы три доли будем отстегивать? Где они, кто их видел, на хрен? Мы сюда приехали как договорились. Верно, Купорос?

– Верно! – прогудел тот. – Приехали, а их нет.

– Тебе, Лупандя, было сказано, что они, если что, долю тут оставят? Было! Купорос свидетель!

– Точно! – кивнул громила. – Значит, что? Все, что найдем, – наше! Делим на троих, шворим баб напоследок, пишем их перышком и – «в западный Иллинойс, на крупное дело»!

– Так тебя и ждут, е-мое, в этом Иллинойсе! Небось срочно проводку к электростулу меняют! – сурово пошутил Лупандя. – Я лично вижу, что у вас, братки, с понятиями туго. Купорос небось всю библиотеку за пять лет на зоне перечитал, начиная с Пушкина-Лермонтова и кончая О’Генри, но то, что у братвы воровать – это плохо, ни хрена не вычитал. И что за крысятничество бывает, тоже без понятия, наверно?

– Да ты пойми, Лупан! – ударил себя в грудь Швырь. – Они нам что, маляву оставили: «Братва, половину нам оставьте!»? Ни хрена не написали!

– Но они и не написали, чтоб мы все захавали, верно?

– Блин, опять все по новой начинать, да?! – с досадой взвыл Купорос. – Что тут долю оставят, Кисляк говорил? Говорил! Сколько в этой доле выходит конкретно, устанавливал? Ни хрена! Короче, что нашли – все наше. На троих расписываем – и нет проблем.

– Якорный бабай! – В хмельных мозгах Швыря промелькнула весьма опасная, но вполне логически обоснованная мыслишка. – А я все понял, Купорос! Думаешь, он на Кисляка играет? Да хрена с два! Он на себя пашет, понял?!

– Ты, Швырь, что, лишнюю пробку понюхал? – Лупандя отошел на шаг от стола, и, не вынимая руки из бокового карман куртки, сдвинул флажок предохранителя на «ПМ». – За слова отвечают, братуха! И конкретно отвечают!

– А я отвечу! Без проблем! – Швырь видел за собой поддержку могучего Купороса, а на карман Лупанди не сильно обращал внимание. – Ты, блин, нам с Купоросом мозги пудришь: поделим на шесть и три доли тут оставим. Дескать, братки сюда придут и свое поимеют. А вот хрена с два! Мы с тобой, Купорос, как два осла, возьмем треть на двоих и будем кипятком писать от счастья, а Лупандя потом сюда вернется и три лишние доли себе захавает! Усек механику?!

– Ну, ты пидо-ор! – аж задохнулся от ярости Лупандя и выдернул из кармана пистолет. Но Купорос отреагировал мгновенно: носком ботинка врезал Лупанде в пах, а потом шибанул его справа кулаком по роже. Тот полетел на пол, выронив пистолет, но у него был очень старый «ПМ» с разболтанным, очень легким спуском. Шарах! – выстрел грохнул уже тогда, когда оружие вылетало из руки Лупанди, и он ни в кого не целился. Но пуля, как известно, дура. Когда тщательно наводишь оружие – не попадаешь, а когда случайно нажимаешь – вот он, трупик-с!

Досталось Швырю. Должно быть, бог за жадность наказал и за излишнюю подозрительность. Пуля впиявилась ему куда-то в середину груди и пошла налево, к сердцу. У него округлились глаза, открылся рот, будто от сильного удивления, подогнулись колени, и Швырь, выдохнув что-то неразборчивое, повалился животом на стол, свалив с него и бутылки, и кейс с баксами, а затем безжизненно скатился на пол за спиной у Купороса.

Впрочем, у Купороса не было времени на рыдания и переживания по поводу Швыря, потому что он видел, что Лупандя хоть и свалился на пол, но не вырубился и тянется к пистолету, который был не так уж далеко от него. Купорос пинком отшвырнул оружие подальше и, прыжком оседлав Лупандю, левой рукой сдавил горло, а правой стал гвоздить братка по роже – так, будто хотел ему черепушку расплющить. Единственное, что спасло Лупандю от этой невеселой перспективы, так это левая рука, которую он выставил перед лицом локтем вперед. Смертоубийственные удары Купороса, в которых ярости было значительно больше, чем трезвого расчета, попадали в основном в локоть и лишь вскользь заезжали Лупанде по лбу или по ушам. Впрочем, за пару-тройку секунд этого мордобоя Купорос успел расквасить Лупанде нос, рассечь губу и зуб вышибить. Кроме того, левой рукой громила почти раздавил ему кадык, и Лупандя отчетливо понимал, что ему осталось недолго… Однако в этот самый момент правая рука Лупанди, которая безуспешно пыталась отодрать от горла лапу Купороса, случайно нашарила в темноте выкидуху, добытую Тараном еще на квартире у Лизки. Выкидуху Юрка забыл на столе, во время ужина, когда этим стильным ножичком сало резали и консервы открывали. Нож свалился со стола вместе с другими вещами, когда Швырь грохнулся.