Текст книги "Пять недель в Южной Америке"

Автор книги: Леонид Родин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Часто, очень часто на улицах Рио и вообще всех крупных городов вы видите рекламы лотерей. Это особый вид «бизнеса». Дельцы ловко вылавливают мелкие суммы у сотен тысяч доверчивых людей, верящих в возможность того, что «счастье» – выигрыш привалит именно в их руки.

Лотереи устраивают частные банки, муниципалитеты городов, федеральные правительства и т. п. Обычно разыгрывается выигрыш в миллион крузейро. Отпечатываются сотни тысяч билетов. Каждый стоит всего три крузейро; пустяков^я сумма даже для лифтера: это стоимость пачки сигарет. А так заманчиво купить билет и вдруг стать миллионером!

Помимо того, что лотерейные билеты продаются в специальных кассах, ими торгуют в сотнях самых разнообразных магазинов, многочисленные продавцы предлагают вам лотерейные билеты на улице, в кафе, на вокзале, на трамвайной остановке.

Продавец лотерейных билетов-характерная фигура на улицах Рио. Он ходит с пачками билетов в руках, билеты приколоты к его жилету, торчат из карманов пиджака. Пронзительным голосом он выкрикивает: «Розыгрыш через три дня!» «Покупайте билеты «Лотериа Федерал»*! «Миллион за три крузейро!»

На десятке лотерейных касс мы видели объявления: «Здесь был продан билет, на который выпал выигрыш в миллион крузейро». В газетах, переполненных объявлениями, постоянно видишь рекламы лотерей. Кроме того, печатаются очерки о бразилейро, которые выиграли на «счастливый» номер. Такими счастливцами всегда оказываются какой-либо клерк, лифтер, рассыльный.

Иногда делается «обзор» выигрышей за последнее время, и автор этого рекламного труда, сравнивая между собою шестизначные номера выигравших билетов, делает глубокомысленные прогнозы о том, какой номер надо выбирать, чтобы выиграть. И сотни, тысячи наивных бедняков, ждущих несбыточного счастья от своих трех крузейро, ищут рекомендуемый (или хотя бы соседний!) номер в кассах и у продавцов билетов на улицах.

Продавец лотерейных билетов на улице Рио-де-Жанейро.

На стенах домов Рио постоянно видишь рекламные плакаты: негр получает мешок с золотом. На плакате надпись: «Твой день придет!» Так ловкие дельцы спекулируют на нищете и безотрадности населения, лишенного самых необходимых средств к жизни, и вытягивают у бедняков последние гроши, поманив их воображением лотерейного счастья.

Вот настал день тиража. Выигравший номер печатается аршинными цифрами на первой странице всех газет: «Миллион крузейро выпал на номер такой-то». На следующий день обнаруживается счастливый обладатель этого билета. Газеты печатают его портрет, репортеры, захлебываясь, рассказывают о его намерениях распорядиться своим выигрышем, как и где он купил «счастливый билет», и т. п. На другой день помещают его портрет вместе с невестой (она всегда оказывается достаточно привлекательной, чтобы украшать страницу газеты или журнала), а на третий… рекламируется новая лотерея, и на улицах снова зазывают покупателей билетные продавцы с толстыми пачками свежеотпечатанных билетов.

* * *

На углах авениды Рио-Бранко и других больших улиц с утра до поздней ночи раздаются звонкие выкрики газетчиков-мальчишек, начинающих свой трудовой путь с узорчатых тротуаров столицы. У них нет ларька или киоска и «товар» – газеты и журналы-разложен прямо на земле. Проходящий кариока швыряет монету в кучку медяков среди газет, и паренек быстро отсчитывает сдачу и протягивает газету или журнал покупателю.

И газеты и журналы на ¾, а то и более, заполнены рекламой своих, бразильских, и иноземных торговых фирм.

В условиях капиталистической конкуренции удовлетворение спроса, предъявляемого потребителем, приобретает уродливые формы под всеобщим лозунгом «реклама – двигатель торговли».

Для привлечения внимания покупателя реклама бьет на самые примитивные низменные вкусы. Наиболее распространенный вид рекламы – показ полуодетых, полураздетых, едва прикрытых клочком материи и совсем обнаженных женских тел.

В журналах текст теряется среди реклам; начало рассказа еще более или менее легко обнаружить, но его продолжение прерывается страницами реклам и конец затиснут где-нибудь в полосе с настойчиво рекомендуемым корсетом.

Вот бразильский журнал «Ocruzeiro». По виду толстый журнал. В нем 94 страницы. Из них 63 страницы заняты рекламой 129 фирм и только 31 страница уделена собственно журнальному тексту.

Журналы состязаются в показе на обложке возможно более пикантных поз, движений, поворотов женского тела.

Рекорд ставит импортный из США журнал «Парад красоты» («Beauty Parade»), который в каждом номере помещает не менее 20 «мировых красавиц» в самых невероятных позах.

Журнал обещает, что на его страницах можно увидеть всех самых красивых девушек мира.

Юный газетчик начинает с торговли на тротуаре.

В нарядах этих «красавиц» наиболее существенную часть туалета составляют прозрачные нейлоновые чулки.

Паренек на каменном тротуаре уже устал за день, он присел на колени и видит только мелькающие ноги прохожих. Вот остановились ноги. Глаза прохожего быстро пробегают по кричаще-ярким обложкам журналов. Паренек улавливает взглядом выбор покупателя, звенит монета и ноги уже идут дальше, перелистывая на ходу скабрезные страницы.

* * *

В Рио огромное количество кино. В центре города есть небольшой район, называемый Синеландия – страна кино; только здесь около 100 кинотеатров. В них идут почти исключительно американские приключенческие фильмы. Одни названия их чего стоят: «Дорога убийств», «Пятна крови», «Сын зверя» и т. п. Посмотришь два-три фильма и уже наперед знаешь содержание четвертого, можно ошибиться только в порядке событий: будет ли убийство вначале, потом погоня за преступником, или же фильм начнется с преследования, в процессе которого совершается убийство, но это обязательно будет, так же, как обязательно завязывается роман с девушкой, вдруг оказавшейся на пути беглеца или мстителя, обязательно будет по крайней мере еще одна роковая стычка и… счастливый конец.

Кино здесь-не искусство, вдохновляющее человека, воспитывающее лучшие стороны гражданина, не средство просвещения, а лишь способ «убить время» праздношатающейся толпы. Вход в кинозал допускается в любое время: все равно, идет ли сейчас уже последняя часть или только середина кинокартины. Да и не все ли равно, в каком порядке смотреть: сперва погоню, а потом убийство, или наоборот?

На афишах объявлено: «Кинотеатр открывается в 12 часов дня. Идет двухчасовая программа». Обычно она слагается из четырех-пяти вещей: 1. Хроника. 2. Какой-нибудь боевик с участием такой-то кинозвезды. 3. Рекламный фильм одной или нескольких фирм. 4. Комедия. 5. Последние моды дамских нарядов.

Вам не нравится смотреть этот фильм? Не дожидаясь антракта, вы можете покинуть зал. Вы мешаете другим? Но кто считается с этим? Ведь и вам точно так же мешают зрители, то входящие, то выходящие из зала. Здесь не театр, не искусство: здесь «убивают время». И большего не дают жителям Рио: в городе нет театра, нет своей труппы, нет своих актеров. Есть только лишь здание театра, которое пустует, пока не заедет какая-нибудь странствующая труппа на гастроли. Двухмиллионный город живет без театра. Есть только два «ревю», где идут сомнительной пристойности сценки импортного (из США) происхождения.

Американские фильмы все более заполняют экраны Бразилии.

В 1946 г. доход американского кино от заграничного проката составил 900 млн. долларов. Джонстон, глава американской кинематографии, намерен довести этот доход до 2 млрд. долларов. Ведется упорная борьба за монопольное право проката американских фильмов; это обусловлено во многих дипломатических договорах и документах.

Во всем капиталистическом мире американские кинофильмы занимают 72 % всего демонстрационного времени! Что здесь значит Бразилия, когда в Англии и Франции почти 2/3 экранов занимают американские кинокартины? А в Бельгии почти ¾ (70 %) и в Италии 4/5 (80 %) демонстрационного времени занято импортными из США кинокартинами. Бразильская газета «Демокрасиа» в номере за 16 июля 1947 года писала: «Сначала у нас было американское кино, затем американская литература, а вслед за ней пришло все остальное. Получается, что у нас вовсе нет ни своей промышленности, ни своей торговли и мы представляем страну рабов… Такая американизация становится наконец нестерпимой».

В борьбе за мировое господство американские монополии используют кино наравне с долларом и оружием.

В Бразилии недавно возникло свое национальное кино. Группа передовых писателей и кинорежиссеров создает фильмы гораздо более высокого качества, они стремятся вложить в них какое-то духовное содержание, сделать кино искусством, дать ему прогрессивное направление. Бразильские фильмы пользуются успехом, но… большинство крупных кинотеатров находится под контролем американских кинофабрикантов, и они не допускают на экраны Бразилии бразильские кино-фильмы.

* * *

В городе только два больших книжных магазина, где можно найти сносный выбор книг по науке и художественной литературе. В других же магазинах вы найдете «чтиво» различного размера, но одинакового содержания – такие же американские приключенческие истории, что и в кино, так же, или менее успешно, «убивающие время» и прививающие вкус к насилию и разврату. Одни лишь заголовки этих «книг» без всяких комментариев вскрывают их культурную ценность: «У всех покойников одинаковая кожа», «Заставьте плясать мертвеца», «Убийство ради удовольствия»…

В эти же магазины к услугам многочисленных туристов, посещающих Рио, издатели США забрасывают различные «разговорники»: англо-португальский, шведско-португальский, немецко-португальский и т. п. (В Бразилии официальный язык-португальский.) Специально для янки и англичан, не успевших запастись разговорником при отъезде из дома, в магазинах ходко продается тоненькая книжечка: «Что вы хотите сказать, и как это сказать по-португальски». В ней разные употребительные английские фразы даны в переводе на португальский язык в доступной для янки транскрипции. В этом разговорнике нет слов: школа, наука, искусство, театр, музей. Но зато есть: дансинг, ревю, кабаре и предусмотрен такой вопрос: «Могу ли я там получить даму (лэди)?». Американские издатели хорошо изучили круг интересов своих, «убивающих время», богатых соотечественников.

* * *

Старые постоянные жители, родившиеся 6 Рио, называют себя – кариока. Этим словом индейцы называли примитивные деревянные дома, которые строили здесь первые чужеземные пришельцы. Это имя сохранилось в названии маленькой речки и одной из площадей столицы, а потом им же стали называть потомственных старожилов города.

Кариоки очень гордятся перед приезжими наиболее шикарными частями города. Они особенно хвастаются пляжем Копакабана. Пляж, действительно, хорош: широкая полоса тончайшего чистого песка, на которую накатывается крутая океанская волна (пляж открыт прямо на океан). Вдоль пляжа совсем недавно устроен широкий тротуар, покрытый кубиками белого и серого камня, уложенными волнистым узором. Уложены они так, что идешь по нему и кажется, что он такой же подвижный, как поверхность лежащего в сотне шагов океана.

Пляж Копакабана прослыл «лучшим пляжем Нового Света». Сюда съезжаются толстосумы Латинской Америки и, конечно, особенно много янки. Здесь тоже легко и приятно можно «убить время».

За черной лентой асфальтовой дороги спешно воздвигаются многоэтажные гостиницы для иностранцев.

Пляж Копакабана.

Днем пляж переполнен: сотни пестрых зонтиков воткнуты в песок; в их тени укрывают головы загорающие дармоеды. По волнистому тротуару прогуливаются любители поглазеть на дам. Открыты двери и выставлены под тентами столики ресторанов, баров, кафе. А в конце пляжа, у самых скал, сушатся сети и вытащены на отмель большие просмоленные баркасы.

В океане много рыбы и разной другой живности: крабов, креветок, осьминогов. Есть особые рестораны, куда идет улов рыбаков. Там пресыщенные гурманы и охотники до экзотики лениво заказывают жареного осьминога с баийским перцем или тушеную каракатицу в «собственном черниле».

Пройдите триста метров за линию роскошных отелей Копакабаны. Во дворах скученных, густо заселенных домов вы увидите ребятишек рыбаков и другого рабочего люда. У них распухшие животики и искривленные ножонки. Они не знают иной еды, кроме фейжона*. «Это самый любимый народный продукт», – скажут вам питающиеся мясом кариоки. Фейжон – «национальное бразильское блюдо», – добавят они. Понятно: оно самое дешевое. Но оно неизбежно приводит к детскому рахиту.

* * *

В вечерние часы на глухих улицах Рио, иногда даже за углом неподалеку от блистающей рекламами «авепиды», часто можно видеть пожилых негритянок, восседающих на низенькой табуретке рядом с примитивной жаровней и лотком, возле которых теснятся негры и мулаты, окончившие трудовой день. На лотке разложены кушанья и сладости, тут же изготовляемые на жаровне, от которой вокруг разносятся то острые, то пряные незнакомые запахи.

Первые европейцы столкнулись в Бразилии с различными кулинарными изделиями индейцев и их пищевыми продуктами. Кое-что прочно вошло в пищевой рацион европейцев, как, например, уже знакомая нам фаринья, кукуруза. Вошли в обиход и некоторые кушанья, приготовлявшиеся индейцами. Такова пассока («раззос» на языке индейского племени тупи означает-толочь) – смесь свежего или вяленого мяса, предварительно растолченного в ступке, с маниоковой мукой. В Амазонии в пассоку добавляют поджаренные и тоже растолченные бразильские орехи. Получается очень своеобразное и высокопитательное блюдо, которое в какой-то степени напоминает наши паштеты, только есть пассоку надо в горячем виде. Холодная пассока неприятна на наш вкус. Да ее так и едят здесь, беря прямо с решеточки над жаровней, на которой разложены обваленные в маниоковой муке сосискообразные комки пассоки.

Очень оригинальное блюдо памонья. Готовится оно в виде теста из молодой «зеленой» кукурузы на кокосовом молоке и с сахаром; тесто заворачивают, как у нас голубцы, в кукурузные «листья» (обертки от початков) и варят на слабом огне.

Негры, ввозившиеся в Бразилию в качестве невольников, принесли с собой не только свои навыки приготовления пищи, но и ряд растений, культивировавшихся ими или дико произраставших на их родине. Таковой была пальма денде*, дающая масло денде, вошедшая с той поры в культуру в Бразилии. Точно так же негры привезли с собой индийский перец и перец с берега Атаре; оба перца широко используются в кулинарии наряду с местными перцами, бывшими в ходу еще у аборигенов-индейцев. Особенно ими прославилась баийская кухня, известная своими острыми и пряными блюдами.

Негры обогатили стол бразильцев маслом денде, бананами и разнообразными блюдами из куриного мяса и рыбы и изменили на свой манер приготовление некоторых португальских или индейских блюд. Например, ватапа приготовляется теперь по африканскому способу. Существует много разновидностей этого блюда: ватапа из мяса, из курицы, из жареной или соленой рыбы. Особенно изысканной считается ватапа из рыбы гарупа, изготовляемой особым способом, в которую прибавляют сухих креветок, масла денде, рисовой и кукурузной муки, кокосового молока, индийского перца, лимонного сока, чеснока и лука. Ватапа-излюбленный деликатес и не только ценно своими питательными свойствами, но и высоким содержанием большого набора витаминов, которыми богаты все входящие в нее специи и приправы.

Негры же принесли блюдо, известное не только в Африке, но и на других континентах-тыквенную кашу на молоке, которая вошла в обиход бразильцев под названием кибебе.

Чрезвычайно популярным стало весьма дешевое и простое блюдо акараже; это клецки из фасолевой или кукурузной муки, приправленные маслом денде, мукой и солью, которые варятся в воде, либо жарятся в масле денде, сдобренном перцем. Похожее кушанье абара. Кроме того, вошел в быт бразильцев целый ряд сладких кушаний, перенятых от негров или индейцев: кангика – пудинг из кукурузной муки с кокосовым молоком и сахаром, кускуз – пирожное из особого теста, сваренного на пару, и т. д. и т. п.

Были здесь и «бола» – примитивные конфетки, изготовляемые из сахара с прибавкой ядра кокоса, а также маниоковой муки и еще чего-то.

В отдельных мисочках разложены несколько сортов «бейжу» – нечто вроде галет или печенья, приготовляемых также из маниоковой муки и сдобренных тертыми бразильскими орехами и толченым кокосом.

Вот эти и другие еще неведомые нам блюда и лакомства – в форме коржей, клецок, нарезанные кусками или налитые в маленькие глиняные горшочки, обсыпанные то сахаром, то фариньей и все с дразнящим запахом пряностей и острых специй, притягивали к себе кучки негров, как к некоей драгоценной реликвии, чудом сохранившейся под натиском шаблонных американизированных блюд харчевен и кафе большого города.

К ночи редеют группы негров и мулатов, кончаются запасы кушаний и яств у торговок, они вытряхивают золу из своих жаровен на краю мостовой, забирают свои стульчики и подносы и уходят на дальние склоны гор, окружающие Рио, в свои фавеллы.

А ночной ветерок, опускающийся с гор к берегу моря, иногда вдруг раздует искру в кучке золы и тогда обонянья коснется смолистый запах несгоревших древесных угольков.

* * *

Вдали от центра Рио есть большой медико-биологический институт Освальдо Круца. Назван он так по имени основателя. Это был миллионер, предки которого нажили большое состояние на эксплоатации рабского труда привезенных из Африки негров. Юношу О. Круца влекло к знанию, он учился во Франции, сам стал работать в области медицины и построил на свои средства действительно великолепное здание, организовал в нем институт и завещал его государству.

Бразильцы показывают этот институт всем приезжающим иностранцам. Это обязательно, вроде прививки против желтой лихорадки, без которой не рекомендуется ехать в тропики.

Мы тоже посетили этот институт 0. Круца. Мы осмотрели одиннадцать лабораторий; в них чисто, просторно, много хороших приборов. При институте большая библиотека, музей… Мы спросили, на какие средства существует институт. Нам не назвали суммы, но сказали, что государственная субсидия не покрывает потребности для нормальной работы, и институт выпускает разные лекарства, от продажи которых существует.

Как это показательно для «деловой» Америки. Вообразить только, мог ли бы быть у нас такой случай. Институт, которым гордится страна, и вдруг он «приторговывает», чтобы поддержать свою исследовательскую работу. Да, еще и еще раз видишь, как различны два наших мира – мир социалистической культуры, где огромные средства государства обращены на развитие науки, и мир капиталистического бизнеса, где существование научного учреждения находится в прямой зависимости от успеха его коммерческих оборотов.

А между тем Бразилия-страна, в которой болезни и смертность от них имеют столь высокие показатели, как нигде в других странах. Разве только с Индией может потягаться Бразилия в этом отношении. По бразильским данным 1941 г., а они вряд ли преувеличены, – в городе Сан-Пауло умирает 135 детей на тысячу родившихся в возрасте до одного года. То-есть каждый восьмой ребенок погибает в первый же год его жизни. А ведь Сан-Пауло, по словам самих бразилейро, еще более «американский», еще более благоустроенный, чем даже Рио-де-Жанейро. Удивительно ли, что в городе Ресифе (штат Пернамбуко) умирают 292 ребенка из тысячи. Это значит-каждый третий.

Вот где надо применить медицинскую науку, чтобы остановить это триумфальное шествие смерти. Но правительство занято другим: оно стремится заполучить, пользуясь покровительством «дяди Сама», сотни тысяч «перемещенных лиц» из Европы (новый вид рабов, изобретенных англо-американским блоком) и спокойно взирает на то, что у него в стране до сих пор существуют такие болезни, как проказа (есть штаты, где каждый пятый – 20 % населения-болеет ею), а от туберкулеза только в столице Бразилии ежегодно умирает 10–11 тыс. человек. А от сифилиса, малярии, гриппа, дизентерии?.. 06 этом страшно говорить.

* * *

«Бразилец родится усталым», – любят говорить о себе кариоки. Знойный, влажный воздух, палящее солнце изнуряют организм даже привычного человека. Состоятельные бразилейро берегут свои силы: в двухэтажном доме-лифт; в магазине или конторе он не взбежит по лестнице-только на лифте, хотя бы лишь на следующий этаж.

Недалеко от площади Глория сохранилась старинная церковь на холме. Когда-то она высилась над городом, теперь затиснута многоэтажными домами. Крутая каменная лестница ведет к подножию храма. И рядом-фуникулер. Из «усталости» бразилейро можно извлекать барыш: церковный служка получает плату за подъем.

* * *

Во всех оффисах* свято соблюдается обеденный перерыв. В час дня деловые люди прерывают все дела: бразилейро устал, он должен отдохнуть, позавтракать.

В час дня торопитесь занять место за столиком: все служащие устремляются в рестораны, закусочные, кафе. Директоры, крупные торговцы, чиновники высокого ранга завтракают солидно: закуска, суп, второе блюдо, сладкое, кофе. Секретари-закуска, суп, кофе. Клерки*, швейцары, лифтеры и прочий мелкий люд-довольствуются кофе; тонизирующие возбуждающие вещества, содержащиеся в кофе, подстегивают организм, подкрепляют силы; чашечка-другая крепкого сладкого кофе подбодрит, на время снимет усталость. До конца рабочего дня они улучат несколько минут, чтобы проглотить на ходу еще разок кафезиньо (так нежно называют здесь маленькую чашечку кофе). А уж обедать будут вечером дома; там ждет их все тот же фейжон. Но нередко бывает и так, что хозяйка еще не возвратилась с рынка: США закупили большую партию фасоли, и она исчезла в продаже.

А женщины с пустыми корзинками и пустыми желудками мечутся с одного рынка на другой и простаивают в нескончаемых очередях в надежде купить хоть несколько горстей фейжона.

Под стеклянным колпаком голова цндейца, продаваемая в магазине за 10 долларов наряду с чучелами птиц и насекомых (к стр. 116).

Виллы богачей на канале Маноэля в Рио

Фавеллы» – трущобы рабочей окраины Рио (к стр. 81).

Только на главных улицах Рио и лишь на некоторых перекрестках с большим движением машин стоят регулировщики. На остальных улицах их нет. И нет ограничивающих правил езды: машины обгоняют одна другую и справа, и слева, шофер автобуса не подождет, пока трамвай пересечет улицу, а проскакивает у него буквально «перед носом», в любом месте улицы разворачиваются и едут в обратном направлении и легковые и грузовые машины. При таком «порядке» поражаешься выдержке водителей и их искусству избежать столкновения или наезда.

Одно лишь требование соблюдается: скорость. Есть улицы, где висят указатели скорости. Например, на набережной Байре Мар, где нет перекрестков, висит указатель: «не менее 60 км» (в час). Вот уж тут берегись, если поедешь медленнее! Могут наехать сзади, повредить машину, и виноватым будет признан не тот, кто наскочит, а пострадавший. Несчастные случаи на улицах очень часты и с машинами, и с прохожими. Причем если человек попадает под машину, то сбивший его шофер продолжает путь дальше. Спутники же такого пострадавшего либо просто сердобольные прохожие стараются поскорее утащить его с мостовой, чтобы он не попался в лапы полицейского и избавился от второй беды-штрафа «за нарушение движения». Точно так же и при столкновении машин: виновным признается не тот шофер, который наехал на машину, а тот, кто не сумел от него увернуться. Несомненно, что столь «льготные» для шоферов условия не способствуют сокращению количества наездов, столкновений, калечения людей и т. п., так как хроника столичной жизни в газетах всегда пестрит сообщениями об автомобильных катастрофах.

* * *

В стороне от нынешнего центра Рио, среди кварталов старинных домов и узких улиц, находится главный рынок – Меркадоро. Торговые помещения здесь расходятся по радиусам от центральной части. Все они под крышей, но не имеют ни окон, ни дверей. Вернее-здесь нет стен: крыша держится на столбах, и лавки открыты со всех сторон: изредка они отделены одна от другой переборками.

Торговля производится крупными партиями, полу-оптовая. Покупают главным образом для ресторанов, кафе, для розничной торговли. Домашние хозяйки посещают этот рынок мало. Мы пошли сюда в расчете увидеть все разнообразие тропических фруктов и овощей Бразилии, но вместо этого увидели лишь ящики с мандаринами и картофелем, горы еще не доспевших бананов (их тут продают только целыми гроздьями), кучи капусты и тыкв, помидоры, баклажаны, свеклу, морковь и прочие совсем не тропические овощи.

Мелкая розничная торговля производится на других рынках, не имеющих постоянного помещения. Один такой базарчик мы обнаружили в пяти минутах ходьбы от Синеландии, на площади Глория. Время его торговли – с рассвета до 9 часов утра. С ближайших окраин города сюда привозят свой товар огородники, рыбаки и мелкие торговцы в расчете на потребности домашних хозяек. На площади возникают «торговые ряды» – тележки, палатки, лотки, переносные столики, иногда просто ящики, на которых разложены овощи, крупы, пряности, молочные продукты и прочее. В определенном месте площади торгуют рыбой-здесь стоят корзины со свежей рыбой, пересыпанной кусочками льда; на перевернутом ящике поставлены весы и над всем этим натянут маленький тент на тонких жердях. Вот и вся рыбная лавка. Тенты и балдахины есть и почти над всеми другими лотками и столиками: солнце в тропиках быстро поднимается и будет жечь уже через полчаса после восхода.

Пестрый, разноголосый гомон этого базарчика слышен издалека: торговцы не жалеют голоса, чтобы зазвать покупателя к своему месту.

Наши ботанические интересы мы удовлетворили в полной мере, найдя здесь массу местных незнакомых нам продуктов.

Вот шушу* – небольшой плод из семейства тыквенных, родич нашего кабачка. Он и по форме походит на кабачок, только чуть грушевидный и с неглубокими продольными бороздками; поверхность нежно-зеленой кожицы покрыта такими же колючими бородавками, какие бывают у некоторых сортов огурцов. От других видов семейства тыквенных шушу отличается тем, что содержит внутри только одно крупное семя с тонкой оболочкой.

Едят шушу в отваренном виде, как гарнир ко второму блюду, или в салате. Впоследствии мы неоднократно сталкивались с ним в ресторанах в различных видах. Вкусом он напоминает и огурец и кабачок. Любопытно, что приготовленный с лимоном и сахаром шушу дает прекрасный мармелад.

Эфемерный базарчик на площади Глория.

У растения шушу используются не только эти плоды, но и клубни, которые образуются на корнях. Они содержат большое количество крахмала и под названием «чин-чайот» широко используются в пищу в Мексике. Их там едят в печеном, жареном и вареном виде. Вкусом чин-чайот похож отчасти на картофель. Его перерабатывают на муку, которая обладает легкой усвояемостью и рекомендуется для детей и больных.

В некоторых странах длинные волокнистые стебли шушу используются для плетения изящных изделий. После особой обработки стеблей получается «соломка шушу». В Реюньоне, например, производство этой соломки приняло одно время промышленные размеры, и в начале этого столетия она вывозилась оттуда в количестве около 85 тонн.

Через четыре года я вновь повстречался с шушу, но уже у нас в Союзе. Я летел на самолете из Батуми в Адлер. В Сухуми к нам в самолет сел пассажир с авоськой, наполненной яблоками, грушами и… шушу. Я, конечно, заинтересовался, откуда у него шушу: из Ботанического сада? «Да нет, – говорит, – купил на базаре в Сухуми. Это мексиканский огурец».

Шушу.

Впоследствии уж я узнал, что Сухумский ботанический сад провел большую работу по овладению этой тропической культурой и добился полного успеха. Удавалось получать урожай с однолетних растений до 100 000 штук-это значит 40–50 центнеров плодов с гектара (многолетние же культуры в тропиках дают от 120 до 200 тысяч штук с гектара). Теперь шушу под названием мексиканский огурец, или чайот, пошел в культуру в колхозы и стал обычной овощью на базарах Черноморского побережья.

В корзинке, прикрытой банановым листом, лежат звездообразные плоды питанги*. Они сорваны с куста на заре, их надо беречь от увядания, они теряют вкус. Их кисло-сладкую мякоть, окружающую семя, едят сырой; плод идет на приготовление варенья, повидла, киселя.

На краю базарчика стоит грузовик; один борт кузова откинут, и покупатели сами выбирают любой ананас*. В ближайших окрестностях Рио ананасы не культивируются, но в сотне-другой километров в штате Сан-Пауло их очень много. Это один из самых замечательных тропических фруктов. Сердцевина его шишковидного соплодия сочна и ароматна. Особенно вкусен ананас свежим, но его консервируют, нарезая ломтиками или отжимая сок, варят ананасное варенье и повидло, засахаривают. Ананас в Рио-деликатес, цена его высока, далеко не каждая хозяйка его покупает.

Не всякая хозяйка покупает и картофель, который здесь дороже мандаринов и апельсинов. В Бразилии картофеля выращивается очень мало, его привозят из Чили и Перу, а то даже из Европы. Точно так же здесь очень дороги яблоки, груши и особенно виноград. Все они по вкусовым достоинствам много хуже наших яблок и винограда. Разводят их только на самом юге страны, в штате Рио-Гранде-до-Сул и немного в Паранё. Большую же часть ввозят из Уругвая и Аргентины.

* * *

Зато в Бразилии есть заменители картофеля. Прежде всего это батат*, или, как еще его называют, «сладкий картофель».

Бататы* нетрудно спутать с картофелем; они культивируются и у нас в Союзе в Закавказье. Растение это из семейства вьюнковых, и на корнях его образуются утолщения, внешне похожие на клубни картофеля. К нам оно завезено из Южной Америки, где культивируется с весьма давних времен, задолго до прихода туда европейцев. «Клубни» бататов лишь отчасти сходны с картофелем: они водянистые и имеют сладкий привкус. Мне лично они не нравятся, а Сергей Васильевич рассказывает, что в Чили их так вкусно умеют приготовлять, что он вспоминает их с большим удовольствием.

Батат-одна из древнейших на земле сельскохозяйственных культур, о происхождении которой существует еще много недоказанных догадок. Можно не сомневаться, что родина бататов (их несколько видов) Средняя Америка или Вест-Индия, где и сейчас произрастает дикий сородич культурного батата. Из Америки в Азию батат проник задолго до открытия Америки европейцами. Есть данные, что батат возделывался на Гавайских островах еще за 500 лет до нашей эры. В Европу и Африку батат попал уже после открытия Америки и притом, несомненно, ранее картофеля.

Батат-многолетняя травянистая лиана, ползучий стебель которой достигает до 5 метров. Весьма сходен с обычными декоративными выонками. Листья то крупные, то мелкие, цельные сердцевидпые и пальчато-лопастные. Цветы крупные, белые или розоватые, сидят в пазухах листьев от 1 до 3–4. Средний вес клубней от ½ до 4–5 килограммов; в отдельных случаях развиваются гигантские клубни до 25 килограммов весом.