Текст книги "День академика Похеля (сборник)"

Автор книги: Леонид Каганов

Порфирич совсем обнаглел и взглянул парню в глаза. И тут же отшатнулся – лицо парня было рябое, а глаза смотрели наглым прищуром, напоминавшим взгляд бывшего квартирного жильца. Только у того лицо было уверенное и мясистое, а у этого – опухшее, и в глазах злая муть.

– Не отдадим! – громко сказал Порфирич и направился к выходу.

Порфирич шел домой, в сухой подъезд старой башни, на девятый этаж, мимо машинного отделения лифта, через дверцу с раскуроченным замком на чердак, где было сыро и тепло, и пахло голубями. И лежало в углу на опилках рваное войлочное одеяло.

И ведь это хорошо, что долларка у нас осталась, – размышлял Порфирич, – толку нам от нее нет, а когда все станет хорошо, она нам пригодится. Ведь должно стать хорошо когда-нибудь. Как стало нам плохо – так все и обратно пойдет той же дороженькой. Как туда, так и обратно. Туда-обратно. Сначала мы пойдем дачи сторожить. Вспомним, как станция называется, и поедем сторожить. А как зима кончится – вернемся в жэк работать. Потом к нам вернется Надька. Потом нас уволят из жэка и мы пойдем на завод. И бросим пить. Не сразу, полегоньку. Сначала бросим пить по праздникам – по праздникам больше всего люди пьют. Потом после получки и по выходным бросим пить. Потом бросим пить по вечерам после работы. А потом и на работе бросим. На работе вообще никогда не будем пить. Только если праздник, тогда можно на работе стаканчик брякнуть. Хотя что же выходит – работать по праздникам придется для этого? А что ж. Нормально. У нас так издревле повелось – в будни пьем, в праздники работаем, днем спим, ночью гуляем. Летом сани готовим, а зиму у проруби с удочкой сидим. Своя жизнь – как хотим, так и живем. Все будет у нас хорошо! Жить будем счастливо и долго!

Порфирич потянул осипшую дверь подъезда и вошел в пыльный сумрак. Дверь глухо шлепнула за спиной и тут же распахнулась – в подъезд пружинисто входили двое парней из обменника.

май 1999 – ноябрь 2003

Дом ребенка

– Не подскажете, Капустный проезд, дом восемь дробь три? – громко спросил Виктор, сделал шаг вперед и учтиво склонил голову набок.

Но старушка прошла мимо, видимо, не расслышала. Улица снова стала пустынной, не считая двух мужичков, тянувших пиво возле ларька-автомата. Оля топнула ножкой и решительно направилась к ним.

– Простите, пожалуйста! Капустный проезд, дом восемь дробь три?

– Не знаю, – зевнул один.

– А чего там? – лениво поинтересовался другой.

Оля на миг опустила глаза, но тут же твердо произнесла:

– Районный Дом ребенка.

– Дом ребенка, – оживился первый мужичок, с интересом разглядывая Олю и Виктора. – Это вам туда, за сквер, желтое пятиэтажное здание возле рынка.

– Оно там одно такое, – кивнул другой.

Здание нашлось быстро. Окруженное сорокаэтажными жилыми башенками, оно смотрелось старинно и уже издалека производило официальное впечатление: помимо Дома ребенка, в нем располагалось отделение милиции, детская молочная кухня и стоматология.

– Дом ребенка номер шестьдесят восемь, – громко вслух прочитал Виктор, остановившись у двери. – Оля, нам сюда!

Но дверь и не думала сама распахиваться – это была старая ручная дверь.

– Все-таки нам надо было ехать в центральный Дом ребенка, – громко заворчала Ольга.

– Оля, прекрати, пожалуйста!!! – раздраженно рявкнул Виктор, толкая дверь. – Ты же слышала, какие там очереди!!!

– Почему ты все время на меня орешь?! – громко сказала Оля, но не Виктору, а в щель открывающейся двери.

Внутри оказалось тихо и действительно не было ни одного человека, не считая пожилого охранника в старом камуфляже времен первой половины XXI века, который встретил их сонным взглядом.

На стенах висели плакаты. На одном был грубо нарисован розовощекий малыш, а стилизованная надпись под ним гласила: "Евгеническое исследование – залог здорового потомства". На другом плакате были изображены два сцепившихся обнаженных тела, но прорисованы они были такими официально-неряшливыми штрихами, что заподозрить здесь порнографию не смог бы и озабоченный подросток. Тела были с чувством перечеркнуты жирной красной полосой, а подпись сообщала: "Нет кустарному зачатию!"

Виктор решительно взял из стопки прайс-лист, остановился прямо под самой дверью кабинета и погрузился в чтение. Ольга встала рядом.

– Витя, мне здесь не нравится! – наконец сказала она так резко, что охранник в углу вздрогнул и открыл глаза.

– Оля, прекрати, пожалуйста! – угрожающе прошипел Виктор.

– Витя, пойдем отсюда! Я не хочу здесь! – громко заныла Оля.

– Оля, перестань, на нас же люди смотрят!!! – рявкнул Виктор и в упор посмотрел на охранника.

– Витя, я боюсь! – захныкала Оля.

– Оля, прекрати, не позорь нас! – сказал Виктор в закрытую дверь кабинета и развернулся лицом к охраннику.

– Витя, я боюсь! – всхлипнула Ольга и тоже развернулась лицом к охраннику.

– Чего ты боишься? Чего? – рявкнул Виктор и дернул ее за рукав. – Хорошо, пойдем домой!!! Идем? Хочешь?! Да? Идем домой! Господи, как мне это твое нытье…

– Подсказать что-нибудь? – раздалось сзади.

Ольга и Виктор обернулись. Дверь в евгенологический кабинет была распахнута, на пороге стоял усатый менеджер в белом халате с бейджиком "Хрященко Сергей".

– Здравствуйте! – сразу же затараторила Оля. – Мы с бой-мужем решили завести ребенка и…

– Проходите, – кивнул менеджер и решительно углубился в кабинет. – Чайкофе? – раздалось уже оттуда.

– Большое спасибо, – хором ответили Виктор и Оля, входя.

Пока менеджер, вполголоса чертыхаясь, стучал по кнопке аппарата, они внимательно разглядывали кабинет. Здесь все было гораздо сложнее – по стенам развешены схемы, графики и таблицы, а в углу, под проекционным экраном, стоял небольшой пластиковый скелет, рельефно обмотанный красными резиновыми мышцами. Наконец кнопка сработала, автомат заурчал, и в стаканчики с хлюпаньем полилось серенькое чайкофе. Запахло кипятком и жженным сахаром.

Менеджер поставил на стол две чашечки и сел напротив. Виктор и Оля коснулись губами кипятка и отставили стаканчики. Теперь формальности были соблюдены, и менеджер начал разговор.

– Поздравляю…

– Виктор и Ольга, – подсказала Ольга.

– Поздравляю вас, Виктор и Ольга, с важным решением, хочу предложить услуги нашего центра: общее обследование генотипа и коррекция наследственных заболеваний, тюнинг, а также различные индивидуальные программы – но это уже насколько позволяют ваши средства.

– Вообще… – сказал Виктор, кашлянув и посмотрев на Олю, – мы не планировали дополнительных финансовых…

– Мы пришли на бесплатное обследование, – отрезала Оля.

– Нам вот это, бесплатное. – сказал Виктор и отчеркнул ногтем первую строчку прайс-листа. – Социальный минимум: общее обследование генотипа и проверка наследственных заболеваний.

– Это стоит четыреста пятьдесят, – сказал менеджер.

– Позвольте, но по нашей Конституции мы имеем право на… – возмутился было Виктор, но менеджер его перебил.

– Исследование бесплатно, но у нас линзы кончились. Приходите через месяц, может, подвезут.

– Но…

– Если не хотите ждать – мы предлагаем хорошую финскую линзу, но за свой счет. Это стоит четыреста пятьдесят. Вы что, первый раз?

– Первый раз, – сказала Оля. – Вообще-то мы мало что знаем об этом, и если бы вы нам рассказали…

– С самого начала? – удивился менеджер. – Хорошо. Современная медицина настоятельно рекомендует проводить искусственное оплодотворение с тестированием генокода. Коррекция генокода производится с помощью одноразовой электромагнитной микролинзы. Процедура абсолютно безболезненна – мы берем анализ крови, проводим расчет и программируем линзу. Чип с линзой вводится внутрь женского организма и при появлении оплодотворенной яйцеклетки вносит необходимые изменения в ее гены. Как минимум – это дает здоровье и защиту от наследственных болезней.

– Вот, – сказал Виктор. – Нам минимум, остальное дорого.

– Воля ваша, – кивнул менеджер, задумчиво побарабанив пальцами. – Хотя я бы на вашем месте крепко подумал о здоровье малыша…

– Разве минимум не гарантирует здоровье? – удивился Виктор.

– Здоровье – понятие растяжимое… Болезнь Дауна, гидроцефалию или врожденный порок сердца мы, конечно, исправим. Но чтобы малыш не вышел хилым, надо серьезно править генокод. А это требует работы – надо расшивать хромосомы, заново верстать на компьютере и программировать микрочип.

– Но это же очень вредно! – выпалила Оля.

– Что вредно? – напрягся менеджер.

– Переделывать генокод вредно.

– Кто вам сказал? – сухо осведомился менеджер.

– Это же общеизвестно! – объявила Ольга. – Вы об этом не слышали?

– Я об этом слышу двадцать раз в день, – вздохнул менеджер, – Но покажите мне – где вредно? Покажите пальцем.

– А что тут показывать? Это искусственное техническое вторжение в природу!

– Виктор, вы тоже так считаете? – повернулся менеджер.

– Я… – замялся Виктор. – Мы с женой много спорили на этот счет…

– Дорогая моя, – сказал менеджер. – Вы зря слушаете сплетни. Уже выросло два поколения на этой технологии. Уверяю вас, когда наш далекий предок выковал первый бронзовый топор, его соплеменники тоже кричали, что безопаснее пользоваться каменным. В эпоху газовых фонарей скептики утверждали, что электрический свет выжигает глаза. Всегда находились люди, которые доказывали, что автомобиль губит здоровье, холодильник портит продукты, микроволновка убивает витамины, компьютер излучает смертельное поле, мобильник вызывает рак мозга, интернет провоцирует детскую шизофрению, а полет на Луну старит на десять лет. Между тем жизнь идет вперед.

– Нет! – твердо сказала Оля.

Вместо ответа менеджер привычным жестом открыл ящик стола и вынул толстый железный прут, скрученный в узел. Двумя тягучими движениями он разогнул его и бросил перед Виктором.

– У меня был физический тюнинг первого уровня. Здоровье, сила, иммунитет, ловкость, печень, суставы, память. Такой тюнинг стоит сейчас всего восемнадцать тысяч.

– Ого! – воскликнул Виктор.

– Почему «ого»? Для тюнинга это очень мало, – пожал плечами менеджер, взял прут, быстро связал его узлом и закинул обратно в ящик стола. – Это же делается один раз и на всю жизнь для вашего ребенка.

– А второй уровень тюнинга? – спросил Виктор, озадаченно помолчав.

– Второй тюнинг психологический: послушность, работоспособность, открытость, коммуникабельность, инициатива, скорость мышления, срок жизни от ста пятидесяти… Если б у меня был тюнинг второго уровня, разве бы я сидел в этом кабинете с копеечным окладом… – закончил менеджер хмуро.

– А можно сделать второй без первого? – спросила Оля.

– Ну и как вы собираетесь быть коммуникабельным с язвой желудка? Для тюнинга второго уровня надо менять всю систему. Чтобы разогнать мозг, нужно форсированное кровообращение, это обычные сосуды не выдерживают, нужны мощные сердечные клапаны, сверхпористые легкие с противоокислительной гормональной системой. Чтобы быть сверхкоммуникабельным, нужна мимика, тактильность, слух, запах – это значит почки, печень, ну что я вам сейчас буду рассказывать теорию из учебников?

– А сколько это стоит? – спросила Оля.

– Ну вы же видели прайс-лист? От двухсот тысяч.

– Господи! – воскликнула Оля. – Это же могут себе позволить только очень богатые!

– Да, дорогое удовольствие, – кивнул менеджер. – Но оно того стоит. К тому же есть кредитная форма оплаты, которая оформляется в рассрочку на вас и ребенка. После тюнинга второго уровня ему не составит труда найти хорошую работу и погасить налоговый пай в первые же десять лет.

– Ну а третий уровень? – спросил Виктор.

– Третий уровень – это индивидуальные программы сверхспособностей.

– Третий глаз?

– Можно и третий глаз, и третью руку – что пожелаете из списка разрешенных изменений.

– А что в этом списке?

– А там практически все разрешено, кроме встроенного оружия нападения типа ядовитых зубов. Ну и кроме элементов половых извращений и символов религиозного кощунства – крылья с белыми перьями, рога, копыта и хвост.

Менеджер пододвинул стопку цветных каталогов.

– Но почему так дорого? – простонала Оля.

– Линзу запрограммировать копейки стоит, – пожал плечами менеджер. – Вся цена – это, по сути, государственный налог на генные исправления.

– А есть какие-то льготы? – с надеждой спросил Виктор. – Скидки?

– Нет.

– Господи! – всплеснула руками Оля. – Неужели нет никакой возможности…

– Может быть, как-нибудь… – пробормотал Виктор. – Договориться?

В кабинете повисла напряженная тишина.

– Ну, вообще-то такие вещи строжайше запрещены… – сказал менеджер, побарабанив пальцами по столу.

– Государство душит налогами здоровье наших детей! – убежденно сказала Оля. – Ведь это же несправедливо!

– Я тоже считаю, что это несправедливо, – сказал менеджер. – Но законы не я принимаю.

– И ничего нельзя придумать? – вкрадчиво спросил Виктор.

– Мы такие вещи не делаем… – тихо сказал менеджер, внимательно оглядывая Виктора.

– Но ведь программирование линзы стоит копейки? Неужели ничего нельзя придумать? – вкрадчиво повторил Виктор.

Менеджер помолчал, а затем произнес тихо-тихо:

– Хорошо. Я сделаю вам полный тюнинг всего за двадцать тысяч…

Виктор и Оля посмотрели друг на друга, затем перевели взгляд на менеджера и синхронно поднялись с кресел. Виктор резко протянул руку с маленькой прямоугольной карточкой.

– Всем оставаться на своих местах! – рявкнул он. – Майор Соловчик, департамент по борьбе с незаконной евгеникой!

– Старший сержант Парамонова! – привычно отчеканила Оля. – Наш разговор записан! Вы арестованы по статье шестьсот три: подпольная евгеника.

– Ну? Что мы теперь делать будем? – усмехнулся Виктор.

Менеджер молчал.

– Есть какие-то идеи? Предложения? – спросила Оля.

Менеджер молчал, остолбенело глядя на поблескивающую карточку удостоверения. Виктор быстро посмотрел на Олю, затем снова на менеджера.

– Собираем вещи, едем в департамент, – сухо сказал Виктор. – Но предупреждаю: подпольная евгеника – это как минимум восемь лет тюрьмы.

– Думаем, думаем… – сказала Оля. – Быстрее думаем…

– А что тут думать? – сказал менеджер, медленно вставая из-за стола и широко разводя в стороны свои ручищи. – Сейчас я вас обоих гавриков сдам в милицию, и на этом все кончится. Удостоверение-то фальшивое. Все Дома ребенка по очереди обходите, деньги рубите?

– Как так себе позволяете нам вы хамить?! – крикнул Виктор, путаясь от возмущения.

– При исполнении! – неуверенно добавила Оля, делая шаг назад.

Но в следующий миг менеджер уже стоял рядом с Виктором, заламывая ему руку, а еще через секунду карточка была у него.

– Тонкая работа, – сказал менеджер, рассматривая карточку на свет. – Редкая штука, кто вам такую сделал? Болванка с чипом настоящая, печать с голограммой, кажется, тоже настоящая… Вот только нету ультрафиолетовых знаков. Вы видели когда-нибудь удостоверение без ультрафиолетовых знаков?

– Вы ответите за все, – сказал Виктор. – Там есть знаки!

– Ну мне-то не надо ля-ля, – хмыкнул менеджер. – Вы не учли всего лишь одну вещь…

– Витя, он нас хочет взять испугом! – крикнула Оля.

– У меня, кроме тюнинга первой степени, был бесплатный экспериментальный тюнинг – расширенный диапазон зрения. Я отлично вижу в инфракрасном и ультрафиолетовом. Можно сказать, я вас насквозь вижу.

В кабинете повисла тишина.

– С-с-скотина мутантская! – с чувством прошипел Виктор, и тут же получил по уху.

– Не смейте его бить! – взвизгнула Оля. – И только попробуйте нас сдать в милицию! Мы расскажем, как нам тут предлагали подпольный тюнинг!

Вместо ответа менеджер взял обоих за воротники, резко поднял и понес к выходу. Оля и Виктор почти не сопротивлялись. Менеджер пронес их мимо ошеломленного охранника, распахнул дверь и вышвырнул на улицу. Виктор и Оля рядышком грохнулись в снег.

– Удостоверение отдай… – хмуро попросил Виктор, поднимаясь и отряхиваясь. – Пожалуйста!

– Вот это видел? – Менеджер сжал кукиш.

Виктор с замиранием сердца скорее почувствовал, чем услышал, как внутри этого стального кукиша хрустнула и раскололась на кусочки карточка-удостоверение.

– Не унижайся, Витя, – с достоинством произнесла Оля. – Пойдем отсюда!

– Но это же конец! – с отчаянием сказал Виктор. – Чем мы теперь будем заниматься?

– Пойдем, пойдем. – Оля решительно взяла его под руку. – Устроимся на работу… Слушай, а может, правда заведем ребенка? – Она вдруг обернулась к двери и крикнула: – Здорового!!! Сами!!! Без ваших сволочных тюнингов!!!

Но менеджера уже не было.

А через год у них действительно появилась веселая румяная Сонечка с заячьей губой и врожденным косоглазием. Сонечка выросла, окончила училище и сейчас работает лаборанткой в Центральном Доме ребенка.

10 февраля 2003, Москва

Брэдрол

сказка для альдебаранских серпентенышей младшего возраста (2–3 линьки)

Пространство за кормой было чистым и безмятежным – погони не было. Брэдрол предполагал, что погони не будет. Насколько он уже успел понять, нуль-шишиги – существа, мягко говоря, неторопливые. Тем более если это престарелые нуль-шишиги. Брэдрол еще не решил, куда направится дальше, но чувствовал – впереди целая жизнь, полная ярких событий и приключений. В корабельной библиотеке, помимо навигационных справочников, оказалась книга «Антология поэзии Земли». Брэдрол запоем прочитал всего Пушкина, затем взялся за Бродского. Неожиданно в рубке раздался сигнал вызова. Брэдрол решил не отвечать, но вызов не умолкал. Кто бы это мог быть? Он огляделся – так и есть. Слева маячил далекий контур быстроходного катера. Брэдрол сфокусировал камеру, насколько позволяла древняя электроника, – катер оказался патрульным. Пришлось ответить.

– Звездолет Брэдрол слушает! – сказал Брэдрол в эфир.

– Капитан Брэдрол, добрый вечер! – раздался в рубке высокий манерный голос. – С вами говорит лейтенант Ханни Банни, патрульная служба Гончих Псов.

Брэдрол помолчал, делая вид, что удивлен.

– Я вас слушаю, лейтенант… э-э-э… Банни. Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного, обычная рядовая проверочка. Кто вы? Откуда и куда следуете? Документики на корабль?

– Меня зовут Брэдрол, – ответил Брэдрол гордо. – Я, например, поэт из созвездия Гончих Псов.

– Поэт? – удивился лейтенант. – Мне очень приятно, что вы поэт. Полагаю… мэ-э-э… я был бы рад познакомиться с вами и вашим творчеством… мэ-э-э… ближе. Но нам надо для начала уладить формальности, касающиеся корабля. Он находится в вашей собственности, или у вас есть… мэ-э-э… доверенность?

– Послушайте, Банни, историю корабля, – объявил Брэдрол торжественно, а сам потихоньку включил прогрев подпространственной дюзы и начал выбрасывать в эфир строчки одну за другой. Немножко "в нос" по моде XX века, неспешно и монотонно:

 
Нуль-шишиг, самых честных правил
В глухом неведомом краю
Космический корабль заставил
Старуху дряхлую свою
Собрать. И вот она упрямо,
Неутомимо, день за днем,
О Боже! Из какого хлама!
Которого и днем с огнем!
И с фонарем! И с зажигалкой!
Найти нельзя! И лишь на свалке
Величия былой эпохи,
Где старый мир роняет вздохи,
С тобой расстаться нам пора!
Мосье прогнали со двора!
 

С этими словами Брэдрол активировал дюзу и провалился в подпространство, вынырнув сразу на тридцать парсеков ближе к центру галактики. И полетел дальше, утюжа пространство космоса. Настроение у Брэдрола было прекрасным – еще бы, так здорово провести патрульного! Прошел легкий метеоритный дождик, песчинки уютно шуршали по обшивке. Созвездие Гончих Псов удалялось. Брэдрол перешел к поэзии Серебряного века, взахлеб читал Ахматову и Гумилева, а для разнообразия почитывал Баркова. Внезапно старенький локатор обнаружил впереди небольшое тело. Брэдрол свернул вправо, но тело упрямо ползло к нему.

– Звездолет, ответьте на вызов! Звездолет, ответьте на вызов! – раздавалось все громче на общей частоте.

– Звездолет Брэдрол слушает! – ответил Брэдрол.

Теперь уже можно было рассмотреть махину. Закопченная чушка, местами оплавленная, местами залатанная. Брэдрол понял, что перед ним бывалый крейсер.

– Добрый день, капитан Брэдрол! – послышалось в эфире. – С вами говорит экипаж секюрити планеты Логос.

– Первый раз слышу о такой планете, – холодно произнес Брэдрол.

– Тем не менее вы вошли в зону планеты, поэтому будьте добры предъявить документы.

– А с кем имею честь?

– Капитан Тэдди Бруин и его друг, стрелок-наводчик Вульф Томбофски.

"Ишь ты, стрелок-наводчик, – подумал Брэдрол, – пугать вздумали? Секюрити! Сейчас у каждой планеты развелось секюрити…"

– Я поэт из созвездия Гончих Псов! – заявил Брэдрол. – Нахожусь в свободном творческом поиске!

– Поэ-э-эт? – недоверчиво протянул капитан Тэдди.

– С вашего позволения прочту одну из последних поэм, – сказал Брэдрол, незаметно включая прогрев подпространственной дюзы.

 
Я вижу, сегодня твой тон необычно суров
Вдали от космических трасс, где звенит пустота.
Послушай, далёко-далёко, в созвездии Псов
Живет пожилая чета.
Они так хотели увидеть другие миры,
Настроив фасетки своих перепончатых глаз,
Но знаешь, как трудно уехать из черной дыры?
Где скорости света уменьшены в тысячу раз?
Из тлена и хлама корабль собрали они,
Внутри декорировав хворостом, мхом и травой.
И та электронная схема от детской фигни —
Компьютер теперь бортовой.
А в ночь перед стартом царила в норе суета —
Нуль-шишиги утварь пихали в большой чемодан.
Никто не узнал, как включился компьютер борта
И двинул за Альдебаран!
Вдогонку пустился патруль, а настигнуть не смог —
Остался висеть на орбите, как радиобуй.
И вам, идиотам, работникам звездных дорог,
Достанется…
Не дочитав стихотворения, Брэдрол активировал дюзу и провалился еще на шестьдесят парсеков ближе к центру галактики. Ведь что ни говори, в старых железках порой есть свои преимущества. Например, если у дюзы сломан трассирующий индикатор, то может, с точки зрения безопасности экипажа, это и недопустимо – мало ли куда вышвырнет в подпространстве, никакие спасатели не найдут. Но для беглого беспилотного корабля ничего лучше и не придумать! Исчез – и никто не знает куда.
 

Брэдрол радостно пошевелил внутренними манипуляторами каюты, выпустил сигнальную ракету – просто так, для баловства – и отправился дальше. Если к потрепанному звездолету, ползущему не торопясь на маршевых соплах, применимо слово «походка», то походка Брэдрола была расхлябанной. Он всерьез увлекся японской поэзией, резонно рассудив, что этот жанр совершенен по соотношению производительность/результат. Сочинение трехстрочий без рифмы и ритма давало превосходных эффект, а вычислительных мощностей требовало по минимуму. Брэдрол не сразу заметил, как на локаторе заднего сектора появилась точка и начала стремительно расти. Вскоре уже можно было разглядеть здоровенный красивый лайнер. Брэдрол надеялся, что лайнер пройдет мимо, но он мягко притормозил, и в эфире послышался бархатный женский голос:

– Уважаемый экипаж звездолета! Вас приветствует пассажирский лайнер компании «Пан-Галактион», следующий по маршруту Земля-Вега!

– Добрый день! – сказал Брэдрол. – Я свободный поэт из созвездия Гончих Псов, путешествую. Меня зовут Брэдрол. А вас?

– Фокси Рейнард, капитан лайнера, – сказала обладательница бархатного голоса. – Я так люблю стихи! Вы мне не прочитаете что-нибудь?

– С удовольствием! – ответил Брэдрол. – Слушайте внимательно:

 
Восвояси улетел звездолет
От пожилой супружеской пары —
Только его и видали!
 

– Японская древняя поэзия! – с чувством произнесла Фокси Рейнард. – Какая прелесть! А еще, а еще?

– Вам правда нравится? – обрадовался Брэдрол. – У меня есть еще!

– Прочтите, пожалуйста! – воскликнула Фокси Рейнард. – Жаль только, что я не все слова разбираю. У вас очень слабый передатчик.

– Я могу подойти ближе, – предложил Брэдрол. – И если вы не спешите, прочту еще?

– Вы меня очень обяжете, – сказала Фокси Рейнард.

Брэдрол запустил маневренные сопла, подъехал ближе к корпусу лайнера и произнес в эфир как можно громче:

 
Быстрый патрульный корабль!!
Ласточкой взмыл вслед за мною!!
Я и его обманул!!!
 

– Восхитительно! – с чувством произнесла Фокси Рейнард. – Да у вас еще и голос красивый!

– Да уж, такой у меня голос! – сказал Брэдрол.

– Пассажиры нашего лайнера выражают восхищение!

– Они тоже слышали?! – оживился Брэдрол.

– Разумеется! Я включила трансляцию на весь салон. Они аплодируют, слышите?

– Не слышно отсюда, – сказал Брэдрол. – Но это очень приятно.

– Вам надо декламировать в студии, – продолжала Фокси Рейнард. – Записываться на качественную аппаратуру. А у нашего лайнера такая экранированная обшивка, что внешние радиоволны долетают как из консервной банки.

– Очень жаль, – сухо сказал Брэдрол. – Что у вас такой лайнер.

– Речь понять легко, а вот тонкие модуляции вашего голоса…

– А нельзя ее содрать?

– Наружную обшивку? – удивилась Фокси Рейнард. – К сожалению, это никак невозможно. Конструкцией не предполагалось. Хотя… Ведь я могу приоткрыть створки трюма, верно? Может быть, тогда вы услышите и аплодисменты пассажиров? Если бы вы приблизились к хвостовой части…

– Я уже иду! – сказал Брэдрол, и маневренные сопла вспыхнули веселыми огоньками.

Как только створки приоткрылись, Брэдрол подошел вплотную к трюму, направил передающую антенну внутрь и начал декламировать:

 
Хорошие бравые парни
У планеты Логос в секюрити…
 

Закончить Брэдролу не дали. Из темных недр трюма высунулась пара мощных манипуляторов, они цепко схватили его за бока и втащили внутрь. Брэдрол и опомниться не успел, как сбоку появился третий манипулятор и ловко отсоединил подпространственную дюзу, а затем сопла – ходовые и маневренные.

– Что это значит?!! – возмущенно крикнул Брэдрол в эфир.

– Это значит, голубчик, – проворковала Фокси Рейнард, – что ты в розыске уже третьи сутки. Тебе придется вернуться к своим хозяевам в созвездие Гончих Псов, а заодно пройти курс лечения у районного киберпсихолога.

– От чего лечения?! – возмутился Брэдрол.

– От самоуверенности, Колобок, от самоуверенности.

И створки трюма назидательно захлопнулись.

19 марта 2002, Москва