Текст книги "День академика Похеля (сборник)"
Автор книги: Леонид Каганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Толпа невнятно шумела. Профессор счел это благоприятным знаком и продолжил:
– Коллеги! Наберитесь терпения, осталось недолго! Результат, я уверен, ошеломит вас так же, как он ошеломил ученых наших кланов! Мой доклад посвящен естественным наукам, и, наверно, я зря так подробно останавливаюсь на философии хоминоидов… Но прошу понять – клан Анастаси-У специализируется на ксенолингвистике и ксенофилософии. А хоминоиды дают уникальнейшие данные!
– У-у-у… – гудела равнина.
– Как вы помните, коллеги, – продолжил Анастаси, – мы говорили о том, что свое везение хоминоиды объясняют действием высших сил. Именно высшие силы, по мнению хоминоидов, постоянно работают незримым обслуживающим персоналом, благотворно влияя на судьбы хоминоидов. Именно к высшей силе хоминоид регулярно адресует свои просьбы и пожелания, именно у нее просит помощи в трудную минуту. Врожденная вера в высшую силу, так называемая религиозность, тоже отличает хоминоидов от всех остальных жителей галактики. Легенды о высшей силе отличаются у разных кланов хоминоидов, противоречат друг другу и постоянно эволюционируют. На ранних стадиях цивилизации хоминоиды представляли высшую силы как набор духов-покровителей, на более поздних – как образ Спасителя: высшего существа, которое в силу своего исключительного благорасположения профессионально и круглосуточно занимается спасением хоминоидов от мелких и крупных неурядиц. Разработаны специальные правила мысленного и устного обращения к Спасителю с просьбами и пожеланиями. При этом каждому обратившемуся гарантируется внимание и благорасположение. Хотя религиозность хоминоидов врожденная, среди них попадаются атеисты, которые не разделяют общей веры в высшие силы. Религиозная культура сулит таким индивидам разнообразные наказания в виде бед и неудач. Но, поскольку нет возможности документально обосновать неудачливость хоминоида-атеиста, религиозная теория придумала остроумный и парадоксальный выход – считается, что неудачи угрожают таким хоминоидам после смерти. Остальных же после смерти ожидают удачи, еще более яркие, чем в жизни. И это еще одна уникальная особенность хоминоидов – они настолько привыкли к удаче, что твердо уверены – их жизнь не окончится даже после смерти! А хоминоиды редко ошибаются! И я не удивлюсь… – Профессор замялся, слегка позеленел, покосился куда-то вверх через левое плечо и понизил голос: – И я не удивлюсь, если окажется, что для них там и впрямь… что-то в этом роде, так сказать, предусмотрено…
– У-у-у!!! – шумела равнина.
Что-то было не так. Анастаси прислушался.
– Не слышно! Микрофон! Микрофон! – кричала толпа.
– Профессор! – закричал подбежавший Воо. – Ничего не слышно! Весь раздел вы прочли с отключенным микрофоном!
– О природа! – воскликнул Анастаси. – Впрочем, оно и к лучшему, не надо касаться религии, скользкая тема.
– Микрофон снова включен, профессор! – сказал Воо. – А вам записка.
– Записка! – провозгласил профессор и начал читать вслух: "Профессор Анастаси! Вы утверждаете, что хоминоиды абсолютно счастливы? Но ведь счастливое существо не может эволюционировать! Несчастья необходимы для жизни, они заставляют действовать!" – Профессор поднял взгляд. – Спасибо за толковый вопрос! Я как раз собирался поговорить об этом.
И он поставил новую табличку:
БЫВАЮТ ЛИ НЕСЧАСТЬЯ У ХОМИНОИДОВ?
– Абсолютно счастливое существо, как здесь правильно заметили, будет лишено всех мотивов и стремлений, поэтому не сможет полноценно жить и эволюционировать. Но природа хоминоидов предусматривает специальные механизмы, которые не позволяют этим существам, несмотря на свою фантастическую удачливость, чувствовать себя счастливыми. Я вовсе не утверждал, будто хоминоиды счастливы! Они счастливы лишь в нашем понимании, сами-то они искренне считают себя неудачниками!
На равнине раздался дружный смех, и профессору пришлось подождать, пока он стихнет. Все это время он с тревогой смотрел на небо – хотя конференция специально проводилась не в сезон дождей, небо стремительно темнело. На всякий случай следовало поторопиться.
– Итак, хоминоиды и их несчастья. Вот первый пример – хоминоиды везучи в отношениях с природой, но не друг с другом. Естественная конкуренция снабжает хоминоидов бесконечными поводами для неудач. Парадокс! Будучи фантастически удачливыми, хоминоиды так привыкли получать все самое лучшее, что требуют максимума не только от безропотной природы, но и от социума: самый лучший быт, самую интересную жизнь, самый высокий пост, самую красивую самку, самого авторитетного самца. Но социум состоит из таких же удачливых хоминоидов, а максимум не может принадлежать всем! Поэтому хоминоиды все время заняты тем, что постоянно делят между собой блага, используя для этого уникальный инструмент – денежную меру. Не в силах получить все желаемое по максимуму, хоминоид чувствует себя несчастным. Особенно хоминоиды несчастны в личной жизни, где не всегда применима денежная мера. Хоминоид выбирает не любого брачного партнера, а самого наилучшего – по своим критериям. А этот наилучший партнер, в свою очередь, тоже выбирает себе наилучшего, и в своих взглядах они редко совпадают. Поэтому каждый хоминоид в своей жизни неоднократно сталкивается с так называемой несчастной любовью. Это сложно понять, ведь в нашем языке слова «любовь» и «несчастье» противоположны. Но в этом и кроется парадоксальность – обращая внимание на лучшего индивида и отвергая внимание тех, которые сочли лучшим тебя, хоминоиды создают бесконечно запутанные цепи взаимоотношений, позволяющие каждому звену чувствовать себя несчастным. А вам вообще интересно, что я говорю? – забеспокоился профессор.
– Интересно!!! – вразнобой закричала равнина.
Небо стремительно темнело.
– Еще один неиссякаемый источник несчастий, – продолжил Анастаси, – это борьба за место в иерархии, так называемая карьера. Чтобы постоянно чувствовать себя социально обиженными, у хоминоидов принято выстраивать социальные отношения в виде многоступенчатой пирамиды по принципу подчиненных и вожака. Естественно, наиболее почетные места в социуме малочисленны, и это прекрасный повод подчиненным чувствовать себя неуютно, даже если они сами являются вожаками для нижестоящей группы.
Профессор сделал паузу и попытался перевернуть лист, но ушибленная рука так распухла, что ему это не удалось. Удивительно, что при взрыве проектора он никак не ушибся. "Может, и мне после стольких лет работы с хоминоидами начнет везти?" – продумал он и сам удивился такой мысли. Подскочивший Воо помог перевернуть лист. Анастаси продолжил:
– Но и вышеперечисленных естественных несчастий порой оказывается мало для полноценной жизни живого существа. И тут мы сталкиваемся с удивительным феноменом – испытывая острый недостаток несчастья, хоминоиды разработали уникальные технологии, чтобы делать себя несчастными самостоятельно!
– Вау?!!! Как это??? – закричали с равнины.
– Да-да! – воодушевился профессор. – В это трудно поверить, но хоминоиды искусственно моделируют ситуации, которые принесут одним из них удачу, остальным – неудачу! Они выдумали невероятное количество специальных технологий, единственной целью которых является принести радость одному участнику и огорчение остальным! Это игры, споры, казино, лотереи, состязания, конкурсы… В более жестоком случае – так называемые войны. Война – это внутривидовая борьба, в процессе которой хоминоиды уничтожают друг друга, при этом часть из них гибнет, оставшиеся обретают так называемую победу – чисто символическое чувство превосходства.
– Этого не может быть! – закричали сразу несколько голосов из сектора прессы. – Это же смерть!
– Этот вопрос не ко мне, – заявил профессор. – Факт установленный и сомнению не подлежащий – читайте исследования и наблюдения за хоминоидами.
Первые капли дождя упали на холм, собравшиеся на равнине занервничали. Профессор поднял руку и придвинулся ближе к микрофону.
– Друзья! Коллеги! Погодные условия против нас. С вашего позволения я пропущу все наводящие тезисы и перейду к главному тезису доклада – услышать который на этой равнине съехались миллионы ученых!
И ассистент Воо быстро поставил табличку:
РАЗГАДКА ТАЙНЫ ХОМИНОИДОВ
– Мы, подобно иным ученым, не стали ломать голову над тем, кто или что помогает хоминоидам! Нет! Мы смирились с фактами и взяли за аксиому, что удачливость – это врожденное свойство хоминоидов. В основу нашей теории легла гипотеза о том, что удачливость является таким же физическим параметром живой материи, как, например, вес или габариты. А если такое свойство существует, то степень удачливости градуальна у каждого существа. А у хоминоидов по сравнению с остальными обитателями Вселенной удачливость завышена на несколько порядков.
– Как это измерить? – крикнул снизу знакомый голос.
Профессор вытер с лица дождевые капли. Дождь лил тонкими холодными струями, собравшиеся на равнине поспешно разбредались.
– У нас нет приборов, чтобы измерить удачливость физически, – сказал Анастаси. – Удачливость поддается лишь статистическим измерениям. Для подтверждения нашей гипотезы мы вели долгие серии экспериментов с обычными лабораторными шишигами. Схема…
Профессор оглянулся. Воо лишь развел руками. То ли схему размыло дождем, то ли случилось что-то иное, но было ясно, что придется обойтись без схемы.
– Вкратце схема опытов такова. Десять тысяч шишиг запирались в специальной кастрюле – мы назвали ее Камера Удачи. А сверху начинал сыпаться острый щебень. Через некоторое время в живых оставалось не более полутора процентов шишиг – это те, которые случайно избежали удара щебнем. Случайность, скажете вы?
– Естественно! – сказал знакомый голос из первых рядов, и профессор снова не смог вспомнить, чей это голос.
– А вот мы предположили, что эти шишиги изначально обладают более высоким потенциалом удачливости. А также мы предположили, что это свойство передается по наследству. Поэтому когда уцелевшие шишиги снова размножились в достаточном количестве, мы повторили процедуру – и так несколько тысяч раз. Результаты были впечатляющи – в итоге нам удалось вывести породу «везучих» шишиг. После бомбардировки щебнем их выживаемость была почти в три раза выше, чем у обычных!
– Вопрос! – снова раздалось из передних рядов. – Уважаемый коллега, но не этот ли процесс делает сама природа со всеми нами? Мы регулярно подвергаемся опасностям, и часть нас гибнет! Если бы действительно везучесть была наследственной, то…
– Спасибо за вопрос! – перебил Анастаси. – Действительно, мы считаем, что естественный отбор везучих идет постоянно. И все мы, – Анастаси обвел глазами ряды ученых, – обладаем куда большей везучестью, чем можно было бы ожидать. Возьмем, к примеру, меня. Именно мне выпала честь делать этот доклад. А мой предок трехсотого колена был одним из немногих, кому удалось остаться в живых при знаменитом обвале Лосинской пластины… Другой вопрос – почему везучесть хоминоидов превосходит нашу на несколько порядков? И мы нашли ответ на этот вопрос! Представьте себе шишигу. Обычную лабораторную шишигу – маленькую и лапчатую. Представьте себе, будто при ее рождении существует некий конкурс из миллиона душ, каждая из которых имеет шансы родиться в теле шишиги! Но случайный выбор падает лишь на одну душу из миллиона. Таким образом, мы имеем ту же самую кастрюлю и щебень, которые выполняют отбор перед рождением…
– Коллега! Какая душа?! Изучая хоминоидов, вы сами впали в религиозность! – раздался возмущенный вопль из передних рядов, и толпа неодобрительно загудела.
– Прошу спокойствия и внимания! – Анастаси так нервно постучал по кафедральному столу, что сломал два коготка на целой руке, хотя боли уже не ощутил. – Душу я упомянул лишь как иллюстрацию принципа, о котором сейчас расскажу. Этот принцип мы назвали механизмом пренатальной лотереи, проще говоря – случайный отбор существа еще до его рождения.
– Как это мыслимо?! – раздалось из передних рядов, и толпа вновь яростно зашумела.
– Минуточку!!! – умоляюще крикнул Анастаси. – Я уже заканчиваю лекцию! Осталось потерпеть совсем чуть-чуть! Господа коллеги, вы сейчас ведете себя, как нетерпеливые хоминоиды!!!
Аргумент подействовал – шум смолк.
– Итак, хоминоиды, – сказал Анастаси, успокаиваясь. – Мы переходим к последнему, самому важному штриху доклада. Это покажется невероятным, но механизм пренатальной лотереи у хоминоидов действительно существует! И организован он на удивление просто. Как известно, хоминоиды – существа многоклеточные, но при размножении используют принцип развития из одной клетки. Казалось бы, вот и первая странность – не логичнее было бы многоклеточному организму размножаться делением или почкованием, как делают все многоклеточные нашей галактики? Но нет, каждый хоминоид вырастает из единственной клетки. Далее: мы с удивлением видим, что хоминоиды существа двуполые – новая особь появляется лишь при слиянии двух клеток в одну. Казалось бы, снова полный абсурд: два многоклеточных организма совмещают клетки, чтобы получить одну, из которой снова вырастет многоклеточная особь. Зачем такие сложности? Но именно здесь возникает очень интересный эффект: в момент оплодотворения хоминоид женского пола производит одну клетку. А хоминоид мужского пола – вот теперь внимание! – производит более двухсот миллионов клеток-сперматозоидов! Сливается с женской клеткой лишь одна, остальные гибнут. Зачем это нужно с точки зрения природы? Над этой загадкой бились многие поколения биологов-хоминологов. Но наша гипотеза отвечает на этот вопрос! Это нужно для того, чтобы выбрать самую везучую клетку из двухсот миллионов! Таким образом, отбор самых везучих происходит еще до рождения! Посмотрите на хоминоидов – мы видим результат!
Толпа озадаченно молчала. Анастаси торжествующее смотрел вдаль.
– Позвольте! – раздалось из передних рядов сквозь шум дождя, и теперь профессор понял, кто это.
Главный враг и оппонент коллега Эсту шагнул вперед и ехидно продолжил:
– Насколько я изучал вопрос, этот половой механизм свойствен не только хоминоидам, но и большинству существ их планеты. Или вы утверждаете, что те же самые собаки хоминоидов – тоже самые удачливые существа во вселенной?
– Я готовился и к этому вопросу, – хмуро кивнул Анастаси. – Да, коллега, я решительно утверждаю, что любая собака хоминоидов на несколько порядков удачливей любого существа галактики! Даже у хоминоидов существует поговорка "Заживет, как на собаке", из которой можно сделать вывод о стойкости собак к травмам. Покажите мне в галактике любое другое многоклеточное существо, которое способно выжить после любого, даже самого мелкого ранения. Ведь даже…
– Я не верю ни одному слову! Это полнейший бред! – раздалось в ответ.
– Коллега Эсту! – саркастически улыбнулся Анастаси. – Все мы прекрасно знаем, с каким подозрением ваш клан всегда относился к нашим исследованиям. Но работа проделана, выводы очевидны! У вас нет аргументов, чтобы их опровергнуть! Вы хотите что-то доказать? Давайте проведем эксперимент: вы направляете на планету хоминоидов летающую тарелку и похищаете собаку, после чего садитесь с ней в Камеру Удачи и подвергаетесь бомбардировке щебнем. А мы посмотрим, как долго сумеет избегать гибели…
– Все слышали, как меня всенародно оскорбили?! – заорал профессор Эсту и начал стремительно карабкаться на кафедральный холм, – Неслыханно!!! Мне предложили устроить кражу! Меня сравнили с собакой! Мне угрожали гибелью!!!
Толпа возмущенно загудела. Анастаси похолодел – действительно, забывшись, он сказал лишнее, ни в коем случае нельзя было говорить в таком тоне.
– Лживые теории профессора Анастаси призывают к насилию!!! – кричал Эсту. – Он ответит за гибель миллионов лабораторных шишиг! Он ответит за призывы к воровству!
– Помилуйте!!! Я же ни в коей мере не утверждал… – начал Анастаси, но Эсту проворно поднялся на кафедральный холм и отпихнул его от микрофона.
– Нет!!! – закричал профессор Эсту в микрофон, от возбуждения стремительно зеленея, его голос понесся над равниной: – Анастаси ответит за свою лживую теорию! Его теория пытается представить хоминоидов избранной расой! Да? Избранной расой? А всех остальных объявить неудачниками! Существами второго сорта!!! Это возмути… Ы-ы-ы…
Эсту схватился протофалангой за сердечную вибриому и безвольно осел на помост кафедрального холма. Наступила тишина.
– Умер!!! – вдруг послышался визг из передних рядов.
– А-а-а!!! – заголосила толпа. – Долой лживую теорию!!! Долой убийц профессора Эсту!!! Долой! До-лой! До-лой! – оглушающе скандировала равнина.
И тут ударил гром, и дождь наконец полился сплошной пеленой. Профессор Анастаси обреченно закрыл головогрудь протофалангами. В воздухе кружились разбросанные листы с тезисами, огромные капли дождя рвали их на клочки и прибивали к холму, словно гвоздями.
– До-о-олой! До-о-о-лой!!! – голосила равнина.
Все оказалось впустую. Доклад не удался.
октябрь 2002 – февраль 2003, Москва
Седьмая Водолея
Второе оранжевое солнце еще не успело закатиться за фиолетовую рощу, когда на поляну опустился первый звездолет. Это была мощная грузовая машина, помятая и облупившаяся. Военная модель камуфляжной расцветки – на черном фюзеляже были нарисованы ослепительно яркие точки. Звездолет легко прошел все метеоритные кольца в стратосфере и опустился на краю поляны.
Из звездолета вышли двое – крепенький бородач и толстячок с длинными волосами и тесемкой на лбу. Оба были одеты в одинаковые спецовки звездных десантников. На поясе у каждого висел садовый короткоствольный бластер и стальная кружка. Зад прикрывал квадратный свинцовый щиток на тесемках. Спецовка бородача топорщилась от ярлычков самых разных форм и расцветок – на одних были надписи и даты, на других – рисунки.
Вслед за ними из люка вышла курносая девушка в стареньком скафандре. Скафандр был ей велик, к тому же местами протерт. Через дырки в полимере выглядывали поцарапанные девичьи коленки. На ее поясе висела пластиковая кружечка, а сзади – свинцовый щиток, но не квадратный, а в виде сердечка.
Бородач ловко достал из складок скафандра фляжку и разлил жидкость по трем кружкам.
– Ну, начали! – сказал он и многозначительно приподнял кружку, словно грозя неведомым существам в глубинах рощи.
Они выпили и помолчали, прислушиваясь к ощущениям.
– Писать хочу! – уверенно заявила девушка и ушла в фиолетовые лопухи.
– Тоже дело, – кивнул бородач ей вслед и повернулся к толстячку. – Ну чего? Пошли рубить?
И оба исчезли в сиреневых зарослях. Вскоре оттуда послышался визг бластера и треск падающих стволов. Когда бородач появился снова, на его плече лежало громадное фиолетовое полено. Следом, тяжело дыша и раздувая щеки, шел толстяк. Он волочил по земле длинный тонкий ствол. Когда ствол неожиданно цеплялся сучками за оранжевую глину, толстяк спотыкался.
Девушка сидела посреди поляны на свинцовом щитке. Перед ней дымилась кучка хвороста. А рядом стояли еще пятеро вновь прибывших – три девушки и два парня, очкастый и белобрысый. На плечах у них висели рюкзаки, а у белобрысого еще и большая гитара с потрепанными клавишами. Он уже был сильно навеселе и немного пошатывался.
– Полимерыч! – взревел бородач, отшвырнул бревно и кинулся к белобрысому, протягивая ладонь. – А сказали, что тебя не будет!
– А че не будет-то? – Полимерыч качнулся и сел на оранжевую глину.
– Здесь не сиди на грунте без щитка, – строго сказала одна из девушек. – Дозу схватишь!
– Бу-а-а! – заржал бородач. – Вот заботливая жена! – он сгреб девушку в охапку, поднял над землей и смачно поцеловал в щеку. – Ни боись, Чучелка, когда схватит дозу Полимерыч, друзья всегда помогут! Приходи ко мне в палатку! Бу-а-а-а!
Очкастый подергал его за рукав и кивнул на звездолет:
– Как ты сюда добрался? Я свою пятнашку на орбите оставил.
– И правильно, – кивнул бородач, отпустив девушку и повернувшись. – Тут только на моем и пройдешь. Пойдем лучше бревен принесем, мы там столько нарезали…
– Так мы на твоем костре встанем?
Они ушли в заросли. Девушки сбросили рюкзаки и начали обустраиваться – захлопотали, загремели жестяной посудой. Над костром повис армейский котелок, и в нем энергично булькала вода, которую набрали в канавке за опушкой, бросив на всякий случай пару капсул антирадианта.
Народ прибывал. В разных концах поляны уже вовсю горели костры, вдалеке кто-то пел грустную старую песню звездных геологов о планетах с плохой погодой, отсыревших скафандрах и проблемах со связью. Тут и там возникали палатки – самых разных цветов и форм.
В центре поляны уже высился помост из бревен, над ним натянули старый купол стратосферного парашюта, а фару звездолета развернули так, чтобы она подсвечивала его. Получилась неплохая сцена.
Отряхнув руки от фиолетовых опилок, бородач вернулся к звездолету, взял гитару Полимерыча и сел, прислонившись спиной к фюзеляжу. Полимерыч спал в палатке неподалеку – оттуда торчали его сапоги и доносился храп. Бородач задумчиво перебирал все три клавиши грифа, молча глядя в одну точку – на носок своего сапога. Наигрывал он тихо, но слышно его гитару было далеко. Время от времени он прерывался, вынимал из кармана фляжку и делал очередной глоток. Так продолжалось долго, и Бородач не сразу заметил чешуйчатое зеленое существо, которое стояло перед ним на задних лапках и завороженно смотрело на кнопки гитары большими печальными фасетками.
– Простите, пожалуйста… – робко начало существо. – У вас корпоративный пикник-маскарад?
– М-м-м… – задумчиво протянул бородач, перебирая клавиши и не отрывая взгляда от сапога.
– Или вы клоуны?
– А? – Бородач замер, и гитара стихла.
Он медленно поднял глаза и встретился с взглядом зеленых фасеток на чешуйчатой мордочке. Зрачки его расширились. Прошло несколько секунд, затем бородач помотал головой, достал фляжку и вылил остаток на землю. В воздухе остро запахло спиртом и можжевельником.
– Все… – хмуро пробормотал он. – Доигрался…
– Поправьте, если я ошибаюсь… – вежливо произнесло существо. – Но у меня создалось впечатление, будто вы меня приняли за галлюцинацию?
– Принял, – кивнул бородач уныло. – Ох, и принял…
– Вероятно, мне бы стоило обидеться на это, – сказало существо. – Но я не обижаюсь. Я житель здешних мест.
– Да? – оживился бородач. – А чего тебе от меня надо, житель?
– Я просто хотел спросить: здесь будет театр? – Существо указало перепончатой ладошкой в сторону сцены.
– Чего сразу театр? – обиделся бородач, – Концерт тут будет, песни будем петь. Это ж КСП!
– КСП?
– Космический слет песенников, – кивнул бородач. – Ты что, дикий?
– Здесь все поют песни? – Существо вытянуло фасетки и оглядело поляну.
– Не все… – смягчился бородач. – Но многие. Услышишь сегодня, будут очень известные авторы.
– Какие?
– Ну, кто… Вон видишь, вон у костра полный такой, с тесемкой? Это Гриша Поцарапов.
– Не слышал про такого.
– Ну и дурак, чего я могу сказать? Вон у сцены газета расстелена, ребята нашивками торгуют – купи послушать кассету Гришки, они там с Надькой поют. Надьку тоже не знаешь?
– Увы…
– Надежда Лысых из-под Альдебарана, – назидательно произнес бородач. – Очень хорошие песни. Только занудные немного. Ну, конечно, Шопин и Гамнилин сегодня обязательно будут – как же без них? Может и еще кто подъедет…
– Благодарю за информацию, – сказало существо. – А вы тоже поете?
– Ну, я-то чего… – смутился бородач и отодвинул подальше гитару. – Я так… Вот Шопин с Гамнилиным – это да, профессионалы!
– А остальные разве не профессионалы? – удивилось существо.
– Надежда Лысых… – с сомнением сказал бородач. – У нее есть как минимум пара отличных песен. "Позови меня, когда вернусь". И еще вторая, про тесемочку… "И пускай лежит на сердце грусть, ты носи, носи мою тесемочку, позови меня, когда…" Стоп, это она же. Ты чего меня путаешь?!
– Я вас не путаю…
– Короче, Лысых тоже профессионально поет…
– В смысле, это ее работа?
– Лысых? Она работает бухгалтером у Гамнилина.
– У Гамнилина такие высокие гонорары?
– Да откуда я знаю, сколько он ей платит? – удивился бородач. – Вряд ли много, фирма его небольшая, склад маленький.
– Склад? – переспросило существо. – Я совсем запутался. Значит, Гамнилин тоже не профессиональный певец?
– Ты меня уже затеребил, зеленый! Чего ты пристал? Не нравится – никто тебя сюда не звал, включи себе радио и слушай вон группу «Дюзы-Юзы»! Это, по-твоему, профессионально, да? Да? Ты скажи, да?!
– Темнеет уже… – дипломатично помолчав, сказало существо.
Бородач оглядел поляну. Действительно, темнело. Поляна была заполнена людьми – они шумели, смеялись, ставили палатки и ходили от костра к костру. По бревнам на ярко освещенной сцене ползал человек, разматывая шнуры.
– Раз! Раз!!! – вдруг прозвучал сверху железный голос. – Проверка! Слышно меня?
Бородач поежился и повернулся к зеленому.
– Холодает. Идем к нашему костру греться! У нас еще должно было много остаться…
Они подошли к костру и сели на бревнышко. Бородач протянул к огню сапоги и ладони, а зеленый вытянул перепончатые лапки. Вокруг костра ходил народ, то присаживаясь рядом, то уходя. По ту сторону огня толстячок с тесемкой старательно выводил тоненьким голосом: "Ты носи, носи мою бутылочку, позови допить, когда вернусь…"
– Пародия на Лысых, – бородач поймал вопросительный взгляд зеленого. – Обалденно смешная.
– А почему никто не смеется?
– А потому что все уже слышали. Ее Гамнилин когда-то сочинил. Потом Шопин на него писал пародию: "Ты вози, вози цистерны с водкою!" А потом Лысых на Шопина писала: "Ты дави, дави цистерной Шопина!", а Гамнилин ей в ответ… Хотя чего я рассказываю? Сам сегодня услышишь, и не раз. Поцарапов!!! – вдруг заорал бородач через костер. – Поца!! Слышь? Спой цистерны человеку! Ну, не человеку, а этому…
– Ась? – Толстячок охотно прервался. – Цистерны? А ты слова помнишь? Я не помню.
– Ну тогда лося спой!
– Лося у меня гитара не строит.
– Как она может не строить?
– Там третий аккорд в припеве, а у меня третья кнопка не работает. Во! – Толстячок энергично пощелкал мизинцем по клавише, гитара действительно молчала.
– Тьфу… Ну, спой тогда хоть чего-нибудь!
– Так я и пою чего-нибудь, а ты перебиваешь. – Поцарапов снова надавил верхнюю кнопку на грифе. – Мою бутылочку… Позови допить, когда…
Бородач налил полкружки и протянул зеленому:
– На!
– Спасибо, не пью.
– Дурак, что ли? Это спирт разведенный! – удивился бородач.
– Не пью, извините.
– Ну ладно, твое здоровье! – Бородач взмахнул кружкой и выпил.
Стемнело. Поляна стала казаться лабиринтом, а расстояния между кострами – огромными. Из темноты вышла девушка с рваными коленками и положила руки на плечи бородатому:
– Пойдем к сцене, уже начали!
– Иди, я подойду! – отмахнулся бородач.
– Тогда дай фонарик!
– Не знаю, поищи возле мисок!
Девушка ушла.
– Скажите, – произнес зеленый, – а часто вы так собираетесь?
– Ага! – оживился бородач. – Понравилось? Ну так слушай. В следующие выходные будут «Огоньки» на Сатурне, а в Центавре будет «Распоклюй». Затем – «Больнушник» на пятьдесят втором парсеке. Запоминаешь? Потом выходные свободные, ничего не будет. Хотя что я говорю? Это же будет третье число! День рождения Гамнилина на Млечном, и там же, но парсеком левее, – «Е-Бэ-Дэ». Только не большое «Е-Бэ-Дэ», а маленькое «Е-Бэ-Дэ», которое Ракетчик делал. А там уже через неделю – слет памяти Кузина Ивана Гавриловича.
– Соболезную, – кивнуло существо. – Хотя не довелось знать Кузина…
– Да вот он стоит с мобильником! – Бородач ткнул пальцем.
Возле костра топтался маленький лысый дядька в пестрой штормовке, похожей на пижамку. Мизинцем одной руки он заткнул себе ухо, а к другому уху прижимал нуль-мобильник.
– Чего?! – выкрикивал он, переминаясь с ноги на ногу. – Я у костра. Какого? Нашего! Вы первое осколочное прошли? Верхние слои прошли? Чего?! На поляне уже? Идите сюда! До сцены – и повернуть прямо! Я иду вас встречать! – Кузин ушел в темноту.
Зеленое существо почесало лапкой за фасетками.
– А почему тогда слет памяти?
– Это старая шутка, что у Гаврилыча с памятью плохо. Он же самый старый КСПшник, уже лет тридцать на слеты летает…
– А давно начались слеты?
– Щас скажу… – Бородач задумался, отложил кружку и начал загибать пальцы. – Два, три… Лет четыреста точно!
– Насколько мне известно, четыреста лет назад ваша раса не умела летать? – осторожно спросил зеленый.
– Ну, значит, триста!
– Тоже еще не умели…
– Ну, значит, по Земле съезжались! – бородач стукнул пустой кружкой по колену.
– Значит, это были съезды, а не слеты?
– Зеленый, запарил! – Бородач потянулся за бутылкой и упал с бревна.
Зеленый попытался его поднять, но не смог. Помог рослый детина в тельняшке с могучим рюкзаком на плечах, появившийся вдруг из темноты.
– Гаврилыча никто не видел? – спросил он, рывком усадив бородача на бревно.
– Где-то здесь ходит, – кивнул бородач.
Детина вынул мобильник и поднес его к уху:
– Гаврилыч! Это Павлушка! Ну ты где?! Я?! Здесь. Не знаю, у чьего-то костра. Дошел до сцены и повернул, как ты сказал. Чего? Иду, – и ушел в темноту, откуда доносились неразборчивые аккорды, усиленные далекими динамиками.
А вместо него из темноты вышел усатый парень и рухнул возле огня.
– Где моя палатка? – Он обвел сидящих мутным взглядом.
– А ты кто? – удивился бородач.
– Я… уже никто, – сказал парень, обернулся к огню и долго смотрел на него.
– Ресницы спалишь, – сказала девушка с рваными коленками.
– Это не мой костер, – сказал парень задумчиво и поднял глаза. – Мутант где стоит?
– Что?! – удивились присутствующие.
– Мутант. У него такая зеленая палатка из ракетного чехла. Где его костер?
– Не знаю такого чехла, – сказал бородач.
– Колька Мутант! С ним еще Дрондель, Полимерыч и Конь с женой!
– Полимерыч вот спит в палатке. А Конь… Конь сейчас на слете «Бабуинов»! Восточный сектор Галактики!
– А здесь чего?!
– А здесь Майский слет! Седьмая Водолея.
Парень долго молчал, затем перевернулся на живот и снова уставился на огонь.
– Братцы, а как же я здесь оказался? Сидели с Мутантом и Конем на слете «Бабуинов», отошел от костра в лопухи, вернулся… и это… Водолея – это где? – Парень зевнул, закрыл глаза, подвигал челюстью и уснул.
– В палатку бы его, – сказал бородач с сомнением. – Как ты думаешь, зеленый?
– Присоединяюсь к этому мнению, – кивнуло существо.
– Только не в нашу! – капризно заявила девушка с рваными коленками, – Вообще пойдем к сцене! Уже Лысых поет! Я хочу Лысых послушать!
– Лысых громко поет, отсюда услышим, – отмахнулся бородач.
– А после нее Шопин и Гамнилин будут! – не унималась девушка.
– Отвянь! – рявкнул бородач и повернулся к зеленому. – Понимаешь, зеленый, КСП – это жизнь! – Он обвел нетвердой рукой поляну, лес и спящее тело. – Я с десяти лет на слетах! – Он провел рукой по груди, вороша слои нашивок с датами. – Эти пыльные города, эти… тьфу! Вот я верстальщик! Понял? Я всю неделю сижу у монитора, в кабинете на стройке! Возле раскаленного котлована! Целые дни программирую эти долбанные конфигураторы и верстаю жилые дома из вонючей плазмы! А потом наступает пятница! И я сбрасываю эти кальсоны, этот галстук офисный и достаю штормовку! Кидаю в рюкзак пачку быстрорастворимой и два флакона спирта, сажусь на свой служебный…
