Текст книги "Брак (СИ)"

Автор книги: Леока Хабарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава десятая

Часы спешили на пять минут. Ровно на пять. Пять потерянных, неучтённых минут между прошлым, которого не вернуть, и будущим, которое настанет не для всех. Реваж стоял у окна, сцепив руки за спиной. В тусклом свете настольной лампы он напоминал глыбу гранита. Неподвижную, мрачную и безмолвную. Полумрак, в котором тонул кабинет, казался наэлектролизованным, а молчание комиссара пугало так, что холод пробегал вдоль позвоночника.

Уж лучше бы он кричал, – угрюмо подумал Ларго и дёрнул плечом, прогоняя мурашки. – Вопил, брызгал слюной да метал пустые угрозы, как всегда. Тогда бы я знал, что делать. Знал, как усмирить старого борова. А этот Реваж совсем чужой. Незнакомый.

Он не простит. – Ким сжал зубы так, что на скулах заходили желваки. – Он никогда не простит мне Магу.

– Уверен? – Шеф не повернулся. Он продолжал смотреть в никуда, а дождь барабанил по откосам, оставляя на стекле мокрые дорожки. – Абсолютно уверен?

– Да, – хрипло отозвался Ларго, разглядывая собственные кулаки. – Абсолютно уверен. Сайруса Вика не засекла ни одна камера слежения. Он как в воду канул. Я хотел...

Шеф развернулся, когда небеса сотряс раскат грома, похожий на взрыв.

– Нет, – отрезал Реваж. Выцветшие глаза пылали яростью.

Он никогда не простит.

– Но...

– Я сказал – нет! – Комиссар так жахнул по столу кулаком, что стопки пыльных папок подпрыгнули, роняя на пол пожелтевшие листы.

– Я хотел допросить доктора! – Ким подался вперёд. – Он...

– Заткнись, – глухо прорычал Реваж, и спорить Ларго не рискнул. – Заткнись и слушай внимательно. Так внимательно, как только позволяет мозоль от фуражки, которую ты, дубина, по ошибке считаешь извилиной. Дело я беру под свой контроль. Под свой. Непосредственный. Личный. Контроль. А ты...

Ким перехватил его взгляд и всё понял.

Не простит. Он никогда не простит. И будет прав...

– Утром сдашь значок и оружие. – Каждое слово звучало, как приговор. – От дела Лессера ты отстранён и с завтрашнего дня в отпуске. За свой счёт разумеется. Всё понятно?

– Понятно, – буркнул Ларго.

– Не слышу.

– Так точно, господин комиссар. – Ким поднялся и поковылял к выходу на негнущихся ногах.

Он уж и не помнил, когда в последний раз спал или ел, а воняло от него, как от носков Реважа. Дни смешались в бестолковое марево без начала и конца: больница, Мага, страшный диагноз, Кибериум, камеры слежения, допрос контролёров, допрос сотрудников сектора "А", снова камеры, дорога, дорога, дорога, и опять больница, и Мага в ней, такой бледный, будто мёртвый и весь в трубках, как муха в паутине...

Это моя вина, – Ларго сжал кулаки до хруста. – Реваж прав: это всё моя вина. Моя и больше ничья.

Он чуть не зашиб дверью Калеба Тюра: сержант отскочил в последний момент.

Опять подслушивает, чёртов хорёк!

– Доброй ночи, господин инспектор, – Тюр скривил губы. – Приношу свои глубочайшие соболезнования, наслышан о вашем про...

– Калеб... – Ларго небрежно привалился к стене, преграждая сержанту путь, и устало спросил: – Хочешь, я тебе кадык вырву?

***

Он не стал вырывать Тюру кадык, хотя и очень хотелось. Вместо этого добрёл до своего кабинета и, облегчённо выдохнув, закрыл дверь изнутри. Свет зажечь не рискнул: заметят. Непременно заметят. Заметят и придут с фальшивыми соболезнованиями, тупыми вопросами, никчёмными советами... А этого не нужно. Совсем.

Это моя вина... – стучало в голове. – Моя и только моя.

Перед мысленным взором возникла смазливая физиономия Альбера Нея. Ларго моргнул, и лицо изменилось: теперь на него смотрел Руви.

Везунчик Руви...

Они хотели убить и его, но не смогли. Молодой механик оказался для них слишком ловок, а Мага...

Мага попал в ловушку.

И это моя вина!

Ким рухнул на кособокое кресло и закинул ноги на стол. Вытащил сигарету зубами. Закурил.

Мага...

Он любил тяжёлое музло, носил глупую цацку в ухе, а у его куклы были синие волосы.

Мага, Мага...

Он мог сожрать дюжину бургеров за полсекунды, просиживал ночи за монитором, и частенько рассуждал о всяких хакерских прибамбасах, но разговаривал только с теми, кому доверял.

А теперь... Теперь...

Ларго встал. Потом снова сел и уронил голову на руки. От едкого дыма щипало глаза.

Маге диагностировали затухание функций организма, и Ким никогда не слышал ничего более жуткого: парень придёт в себя, да... однако, утратит некоторые рефлексы и способность говорить.

Навсегда.

Навсегда...

Навсегда!

Это моя вина! Моя грёбаная вина!

В двадцать три Мага превратится в овощ. Навсегда. И только потому, что он, детектив Ким Ларго, пошёл на поводу собственных амбиций.

Кибериум раскусил меня, прожевал и выплюнул, – размышлял Ларго, уставившись в одну точку. – Я возомнил себя героем, а зря. Какая, однако, непроходимая тупость! Шеф прав: я – дубина. Ведь ультроней, которым Сайрус Вик щедро сдобрил кофе, предназначался вовсе не Маге, а мне. Это и гусю ясно.

Это ясно и гусю... Но есть что-то ещё. Что-то нелепое там, в анкете. Но что?

Он устало посмотрел на столбик пепла, в который превратилась сигарета, и достал блокнот. Однако мысль, мелькнувшая жар-птицей, уже упорхнула.

– Чёрт! – Ким впечатал окурок в пепельницу. Он слишком устал, чтобы рассуждать здраво и последовательно.

Надо отвлечься, – решил он. – И отвлечься основательно, иначе я сойду с ума.

Ким достал из ящика стола пузатую бутылку. В отличие от Реважа, в рабочее время он за воротник не закладывал, однако мысль о том, что в кабинете заныкан великолепный южный самогон приятно грела душу. Ларго припас его на чёрный день. И вот этот день наступил.

В сочетании с сигаретами и голодным желудком самогон дал ошеломляющий эффект: где-то на четвёртой стопке Ларго перестал казниться. На пятой понял, что во всём виноват Реваж, и никто кроме. Шеф тысячу раз говорил, что Мага ему, как сын. А когда случилась беда, разве кинулся он сломя голову искать чёртова Сайруса Вика? Нет. Кибериум купил старого борова с потрохами, и Реваж будет плясать под дудку Этингера, как дрессированный медведь.

Ким опрокинул в себя очередную рюмку, зажмурился и занюхал самогон рукавом.

Хотелось спать. Наверное, надо пойти домой. Хотя... Зачем? Зачем идти домой? Зачем вообще нужен дом? Потому что так все привыкли? Потому что так надо? Кто, интересно, решил, что так надо? Кто вообще решает, как правильно жить? Да и что это, в самом деле, за жизнь? В чём её смысл? В смерти?

Благодаря мораторию на усыновление, ни у кого из ныне живущих нет, и никогда не будет детей. А у детей никогда не будет родителей.

Нет продолжения. Нет начала... Одна судьба на всех.

Ларго забычковал сигарету и тут же прикурил новую.

Он подумал о куклах. Представил себе Надин... и его передёрнуло.

Проклятье!

Чёртовы куклы всего лишь издевательство над природой. Тупой механический секс. Совокупление с неживой плотью. Дорогостоящий онанизм. Неудивительно, что столько развелось педиков! Ким снова вспомнил Альбера Нея. Его голубые глаза и дрожащие пухлые губы. А как он краснел, когда говорил о Милосе Карре! Да уж... Хотя... Ничего странного: человек тянется к человеку. Это понятно и объяснимо. Эмпатия…

Однако проклятый Кибериум плотно подсадил человечество на кукол. Каждая новая партия киборгов лучше предыдущей: бархатистая кожа, температура, близкая к человеческой, сотни реакций на раздражители, память, высокий интеллект, имитация сердцебиения…

Мда... старушка Надин заметно уступала современным куклам по характеристикам.

Интересно, как скоро Этингер научит киборгов чувствовать? – подумал Ларго, проглатывая очередную порцию ядрёного антидепрессанта.

Возможно, куклы за номером ноль одиннадцать двести – точка – шестьдесят два уже на это способны. Поэтому и пришили своих владельцев.

А почему бы и нет? Ким икнул и ухмыльнулся. А что, мысль хорошая. Хоть и нелепая. Такие на трезвую голову не приходят. Но вдруг кукла Милоса Карра убила его, приревновав к Альберу? Звучит совершенно безумно, но всё-таки…

А Виктόр Лессер? Его прозвали «стальным» вовсе не потому, что он владел компанией «Сталь и сплавы». Лессер настоящий садист, и это всякий знает. За малейшую провинность его сотрудников ждали не штрафы, а… пытки. Причём показательные. Он распинал бедолаг голышом на косых крестах, бил многохвостой плетью со свинцовыми шариками, запирал в тёмных тесных камерах… Самое невероятное, что Лессеру удалось придать этому беспределу легальный характер: в уставе компании «Сталь и сплавы» пытки значились, как «необходимые факторы трудовой дисциплины». Сотрудники корпорации имели все шансы взбунтоваться, но молчали: неприлично высокий оклад делал их немыми и покорными. Подписывая трудовой договор, несчастные соглашались на всю эту жуть добровольно.

Да уж…

Кто знает, может Виктόр применял похожие «нежности» к кукле, и поэтому она вышла из строя? Возможно ли вообще такое?

«Исключено, но допустимо», – так бы, наверное, ответил Мага.

Ларго тяжело вздохнул, созерцая, как сигаретный дым тонкой струйкой тянется к потолку.

Грёбаные толстосумы, – подумал он. – Чем богаче, тем чуднее…

Подозрение, мелькнувшее на краю сознания, заставило вздрогнуть. Чёрт! А если пугающие отклонения – не единственная общая черта Карра и Лессера? Если есть что-то ещё?

Он со стуком поставил рюмку на стол. А ведь это идея. Настоящая зацепка. Почему она не пришла в голову раньше?

Видимо, потому, что под рукой не имелось самогона.

Ким вытряс в стопку последние капли и зашвырнул пустую бутылку в ведро для бумаг. Схватил блокнот и щёлкнул ручкой.

"Лессер", – вывел он корявым почерком и поставил исполинский вопросительный знак, а рядом накарябал: "Милос Карр". И добавил: "Что общее?".

Общее...

Должно быть у этих двоих что-то общее! Непременно должно!

Ким чувствовал это так же остро, как рвотные позывы, что скручивали кишки в узел. Надо бы доползти до сортира и как следует проблеваться.

Встать оказалось непросто. Кабинет принялся кружиться, точно карусель, а пол норовил уйти из-под ног. Ларго ухватился за стул и опрокинул его. Это почему-то показалось невероятно смешным. Смешнее даже, чем отстранение... Грёбаный Реваж! Продажный ублюдок! Это он во всём виноват. Ведёт свою игру, а его, Ларго, пытается превратить в разменную карту. В пешку! В болвана, который пляшет, когда дёргают за ниточку!

А я не болван, – подумал Ким, а вслух промычал:

– Я-я ге-ерой! Ге-ерой!

– А героев не о-отсраняют. – сообщил он настольной лампе и икнул. В голову пришла шальная идея – отправиться к Шефу и высказать всё, как есть.

Какой-то частью сознания Ларго понимал, что завтра его карьере детектива настанет полнейший трындец: идти против системы всё равно, что мочиться против ветра. Сегодня ты герой, а завтра – пустое место. Никто. Грязь из под ногтей сильных мира...

Ким вывалился в коридор. Ноги подкашивались, и он опёрся о стену. Не блевануть бы. Хотя… Может, сделать это под дверью комиссарского кабинета? Отличная мысль.

Он почти добрался до заветной двери, когда услышал приглушённый стон и грохот, словно упало что-то тяжёлое.

Да это же у Реважа! – сообразил Ларго. Шатаясь, он дополз-таки до кабинета и дёрнул дверь. Заперто. Ким согнулся и, с трудом удерживая равновесие, заглянул в замочную скважину. Ключ. Ключ в замке. Странно. Шеф никогда не закрывался изнутри. Даже когда пил.

И зачем старый боров остался тут на ночь?

– Эй! – Ларго шлёпнул по двери ладонью. Ответа не последовало. Что за чертовщина?

– Эй! – он замолотил в дверь кулаком. Тишина.

Ким готов был сдаться, но выпитый самогон окрылял и звал на подвиги.

– Отрыайте или я вышиу дерь, – авторитетно заявил он и отступил на шаг для рывка. Зачем-то вытащил из кобуры пистолет. – Ра-а-а-аз… Два-а-а-а-а…

До трёх Ларго не досчитал. Ноги окончательно превратились в лапшу, и он распластался на облезлом паркете.

Глава одиннадцатая

В дверь стучали. Настойчиво. Громко. Стук отдавался в голове тупой болью, словно по затылку долбили молотком. Ларго с трудом разлепил глаза и обнаружил себя в кабинете. В своём родном, пропахшем ядрёным перегаром кабинете. Как он тут оказался, оставалось загадкой. Тело ныло и ломило от неудобной позы – спать на столе, укрывшись измятым плащом, не слишком комфортно: руки и ноги затекли, раскрытый на середине блокнот прилип к морде, а ребра болели так, словно его отпинала команда регбистов. Проклятый самогон. Проклятый Реваж. Проклятый Кибериум! Ким сглотнул и сморщился: язык распух и присох к нёбу, а привкус во рту напоминал понос вперемешку с блевотиной.

Полжизни за стакан воды, – подумал он, перемещая многострадальное тело в кресло. – А за бутылку холодного пива – две жизни.

– Войдите, – прохрипел Ларго и пригладил ладонью взъерошенные волосы.

На пороге возник Тюр. Тот самый Калеб Тюр, самодовольный хорёк, вечно сующий свой нос куда не следует. Чего ему надо с утра пораньше? Часы на стене показывали четверть десятого.

– Вас вызывают, – сухо сообщил сержант и презрительно поджал тонкие губы.

Чёртов хорёк! На короткое мгновение Ким пожалел, что так и не вырвал ему кадык.

– К Реважу? – Ларго попытался восстановить в памяти события минувшей ночи. Тщетно. Только голова сильнее разболелась. Вот так самогон! А вдруг, он, Ларго, всё-таки снёс с петель шефскую дверь? Что ж. Ещё один замечательный повод для отстранения.

– К начальнику Особого отдела, – зачем-то уточнил Тюр и, сверкнув проплешиной, скрылся в коридоре.

К начальнику Особого отдела... Ишь ты, сколько пафоса!

– Бегу и спотыкаюсь, – буркнул Ким ему вслед и поднялся. Реваж подождёт. Сначала – сортир.

***

Дверь шефской обители оказалась на месте. Ларго ввалился в кабинет, готовый к очередному разносу и… застыл. В комиссарском кресле сидел незнакомец. Одетый в безупречный костюм-тройку, гладковыбритый, с тяжёлым квадратным подбородком и честным взглядом карих глаз он являл полную противоположность обрюзгшему, нередко поддатому Реважу, с его поросячьими зенками и седыми, торчащими во все стороны, космами. Самого старого борова в кабинете не обнаружилось. От этого стало не по себе, и Ким нервно сглотнул.

– Доброе утро, детектив. – Незнакомец поднялся и протянул руку. Пожатие вышло крепким и коротким. Вполне официальным. – Рад видеть. Присаживайтесь.

Ларго сел. Похмелье вытворяло с ним мерзкие шутки: даже самые тихие звуки били по ушам, точно латунные оркестровые тарелки, а серый свет хмурого утра противно резал глаза. К тому же, он ничего не понимал. А это – неприятно.

– Я – комиссар Рион Штерн. С сегодняшнего дня возглавляю Особый отдел.

Ларго показалось, будто его ударили пыльным мешком.

– То есть… Что? – Он мотнул головой: если всё это бредовый сон – самое время пробудиться. – Как… Как так?

– Очень просто. – Штерн положил перед ним бумагу с круглой синей печатью. – Вот приказ о моём назначении.

Несколько долгих секунд Ларго пялился на размашистую подпись начальника Департамента безопасности и аккуратное факсимиле главы Управления.

Вот так поворот!

– А Реваж? – спросил он настороженно.

Мигом вспомнились странные звуки, запертая дверь, ключ в замке… А утром – бац – и кадровые перестановки руководящего состава. Нехорошо.

Ким машинально бросил взгляд на часы над столом – стрелки замерли и не двигались. Не было больше пяти неучтённых минут: время остановилось.

– С господином Реважем вчера случился приступ. – Карие глаза, такие честные, что аж тошнило, норовили заглянуть в самую душу. Штерн врал и не краснел. – Слабое сердце, знаете ли. Его направили на Острова. В клинику.

– В которую? – Ларго нахмурился. Слабое сердце, как же! Слишком хорошо он знал Реважа, чтобы с лёту поверить в подобную дичь: старый боров пил, как лошадь, но отличался богатырским здоровьем – во время ежегодных спортивных игр комиссар с лёгкостью уделывал сотрудников вдвое моложе. Сам Ким ни разу не сумел обойти старика в метании гири и армрестлинге, а Мага год за годом проигрывал шефу в стрельбе. Так что, если этот лощёный тип лепит с пол-оборота, не на того напал. – На Островах сотни клиник и пансионатов.

– Не имею понятия, – развёл руками новый шеф. – Но могу уточнить. Хотите?

– Хочу, – отозвался Ларго и изобразил улыбку. Вполне себе невинную. – Пошлю старику цветы и конфеты. Всё же не чужие: десять лет бок о бок.

– Какая трогательная преданность, – Штерн улыбнулся в ответ, отчего стал похож на акулу. – А ведь он собирался вас отстранить.

Вот чёрт! Захотелось перегнуться через стол, сгрести кареглазого щёголя за ворот и трясти, пока не скажет правду. Всю правду.

Играет со мной, как кот с мышью, – подумал Ким. – И ждёт, скотина, что начну подыгрывать.

– В самом деле? – Он достал сигарету и захлопал по карманам в поисках зажигалки.

– Именно. – Штерн протянул спички. – Странно, что для вас это новость.

Ларго прикурил, равнодушно пожал плечами и выпустил дым через нос. Новоиспечённый комиссар внимательно наблюдал за ним. Каков засранец. Пора кончать весь этот балаган. Надоело.

– Чего вы от меня хотите? – спросил он прямо и без обиняков.

В карих глазах мелькнуло удовлетворение, или показалось?

– Хочу, чтобы вы продолжили дело, – заявил Штерн. – Нам известно, почему Реваж настрочил свой рапорт. Его не устроила ваша основная версия. Версия о производственном браке. Он просил вас замять дело, не так ли?

Ким благоразумно промолчал.

– Мы же заинтересованы в обратном, – продолжил комиссар, а Ларго задумался: кто это – «мы»? – Кибериум выбросил на рынок партию бракованного товара. Новые куклы опасны. Смертельно опасны. И вы должны это доказать.

***

Ким вернулся к себе и глубоко задумался. Он получил карт-бланш на расследование, но стоит ли радоваться и вилять хвостом, как щенок при виде хозяина?

Я всего лишь чёртова пешка в чужой игре, – мрачно подумал он. – Но даже пешка может стать ферзём. Всё, что требуется: пройти путь до конца. И я это сделаю.

Ради Маги.

Ради Альбера Нея.

Ради правды!

Ларго вооружился старым добрым блокнотом и щелкнул ручкой.

– Итак, начнём с самого начала, – сказал он вслух и принялся писать.

Факт номер один: Виктόра Лессера убила кукла (по предположению Маги, в результате системного сбоя).

Факт номер два: Милоса Карра убила кукла (со слов Альбера Нея).

Факт номер три: кто-то располагал компрометирующими снимками и мог шантажировать Карра.

Факт номер четыре: Милос Карр вёл дела с Кибериумом (со слов Альбера Нея), но деловая документация исчезла.

Факт номер пять: нападение на Руви и отравление Маги.

Ким взглянул на список. Нахмурился и дописал ниже:

Вопросы

Первое: кто убил Альбера?

Второе: где бумаги Карра?

Третье: кто стрелял в Руви?

Четвёртое: кто такой Сайрус Вик?

Пятое: зачем Сайрус прислал доктора?

Шестое: что именно показалось таким странным в анкете лысого доктора?

Седьмое: где Реваж?

Ларго снова посмотрел на список. Что ж. Попробуем притянуть вопросы к относительно безобидным ответам. Именно так их учили в Центре – в первую очередь искать самые банальные объяснения.

Первое: Альбер не мог жить без Карра и застрелился. Сам. Некоторые люди одинаково ловко владеют как правой, так и левой рукой. Возможно, это как раз тот случай.

Второе: никаких бумаг, доказывающих связь Карра и Кибериума не существует вовсе. Именно поэтому Гальвар и его ребята не сумели их найти.

Третье: на Руви напали бандиты. Самые обычные, которых полно на безлюдных автострадах. Правда, как тогда объяснить студебеккер и слежку? Неувязочка...

Четвёртое… Тут ещё сложнее. Кто же ты такой, господин Сайрус? Вероятно, Вик – действительно работает на Кибериум. Но к чему тогда травить Магу? Именно – травить? Есть тысячи других, причём, вполне легальных, способов препятствовать утечке секретной информации. И, тем не менее, Мага отравлен ультронеем. Хотя… Вдруг лысый доктор прав, и парень в самом деле сидел на наркоте? Если так, тогда понятно, почему Сайрус прислал врача. Консультант попросту сделал то, что должен. Но... Ким мотнул головой – скоро в этом вопросе никаких "но" не останется: ребята из лаборатории обещали предоставить результаты экспертизы до полуночи. Чашка с остатками кофе расставит всё на места. Хотя...

Почему тогда чёртова консультанта не засекла ни она камера?

На этот вопрос Ларго ответить не мог.

Шестое. Анкета. Странная анкета. Только вот, что именно показалось в ней таким странным, Ким вспомнить не мог, как ни старался.

Тук-тук-тук

– Инспектор? – Тюр просунул в дверь плешивую голову. Ни дать ни взять хорёк.

Ларго кивком пригласил его войти. Сержант, не говоря ни слова, протянул телеграмму и цветной буклет.

А вот и ответ на седьмой вопрос.

В телеграмме сухо, чётко и коротко сообщалось, что комиссар Петер Реваж прибыл в пансионат «Тишина», где будет находиться на лечении до полного выздоровления. В буклете ярко, колоритно и пафосно описывались достоинства клиники. На страницах, всё ещё хранивших запах типографской краски, Ларго увидел мечту: пальмы, золотой песок, голубое небо без единого облачка, аквамариновые волны, шезлонги, бассейны… Красиво. Добротно. Своевременно. Весьма ловко и хитро. Кем бы ни был Рион Штерн, своё дело он знает: обещал «уточнить» и «уточнил». Не подкопаешься.

– Спасибо Калеб, – буркнул Ларго, не отрывая глаз от буклета. – Можешь разузнать кое-что про эту «Тишину»?

– Увы, по горло занят в архиве, – сладко пропел Тюр и высокомерно поджал тонкие губы.

Заносчивый злопамятный хорёк. Ушёл, не дожидаясь разрешения. Совсем обнаглел! Ну ничего, пускай себе выпендривается.

Я всегда успею взять его за жабры, – подумал Ким и откинулся на спинку стула. – А «Тишина»... "Тишина" подождёт. К тому же, высока вероятность, что старому борову уже не помочь.

Если я в этой партии – пешка, то Реваж как минимум слон, – нахмурился Ларго, щёлкнул зажигалкой и подпалил аляпистый буклет. – Но его съели, а я держусь. Только вот... надолго ли меня хватит? И, если Рольф Этингер играет чёрными, то кто за белых? Кто по ту сторону шахматной доски? Чья рука переставляет фигуры?

Ким добавил к списку ещё один вопрос.