Текст книги "Сердце ко Дню Валентина (ЛП)"

Автор книги: Лекси Эсме

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 9

Авиэль

– Авиэль?..

Я чувствую, как сжимаются и разжимаются мои пальцы, пока я подхожу к панорамному окну в своём домашнем кабинете. Пытаюсь удержать в памяти образ Адоры – но он тает, растворяясь в белёсой круговерти снегопада.

– Адора! – выкрикнул я, отчаянно желая, чтобы кто–то замер на месте. Сам не понимал, почему так рвётся с языка её имя, почему я цепляюсь за его звучание, уже сорвавшееся с губ, почему не могу просто скользнуть по ней взглядом и пройти мимо, избегая встречи с её лицом.

Она остановилась, услышав мой голос, и медленно повернулась. Её глаза метались между мной и сестрой, которую помогали усадить в машину, – она пыталась понять, что заставило меня окликнуть её.

Я стоял неподвижно, кулаки сжаты, напряжение между нами нарастало, сгущалось.

– Да? – наконец отозвалась она едва слышным шёпотом, который в этой зловещей тишине прозвучал почти как крик. Пальцы её впились в дверь, словно в спасательный трос, другая рука слегка дрожала.

Несколько секунд мы не двигались и не произносили ни слова, глядя друг другу в глаза, как два магнита, не в силах разорвать этот взгляд.

Наконец я нарушил молчание:

– Я хотел извиниться за своё поведение во время нашей шахматной партии, – произнёс я, не повышая и не понижая голоса, сохраняя его ровную, непреклонную тональность. – Боюсь, оно было недостойным.

После нескольких мгновений тишины Адора глубоко вздохнула и кивнула заплаканным лицом:

– Видишь, – начала она почти с улыбкой, – ты тоже боишься.

Я ожидал униженного «спасибо».

Не мог признаться, насколько её простая фраза выбила меня из колеи. Я скривился, но на миг что–то во мне дрогнуло – и я не смог сдержать короткого смешка, сорвавшегося с губ. Едва заметная улыбка Адоры сказала мне многое.

– Я думала о твоём вопросе, – сказала она перед тем, как отвернуться и выйти за дверь, не оглядываясь. – Я прошла бы через это сотню раз, если бы это означало, что я снова и снова смогу спасти сестру. Это и есть любовь.

– Авиэль, сэр? – снова звучит голос моего помощника Джеймса – тихо, но настойчиво, он пытается привлечь моё внимание, не напугав меня, хотя это едва ли спасает его от моего раздражения.

Моё тело напряжено от неуёмной энергии, татуировки на коже начинают беспокойно шевелиться – извиваются на запястьях, перемещаются по бицепсам, плечам и груди. Я замедляю и углубляю дыхание, пытаясь усмирить их движение.

Джеймсу удаётся добиться моего внимания, когда он снова произносит:

– Сэр?

Этого достаточно, чтобы вырвать меня из уединения моих мыслей. Мой взгляд резко обращается к нему с предупреждением, я всё ещё напряжён и раздражён.

– Что? – резко шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Мой помощник – не низкий мужчина, но под моим взглядом он словно сжимается в своём угольно–сером костюме. Я вижу, как двигается его кадык, когда он начинает снова:

– Сейчас два часа. У вас назначена встреча, – напоминает он, поворачивая планшет, чтобы показать моё расписание на день.

Мой взгляд задерживается на нём ещё на мгновение, прежде чем я опускаю глаза на экран. Глубокий выдох вырывается через нос, я закатываю глаза с презрением, пытаясь утихомирить внезапно испортившееся настроение.

Но тут лицо Адоры навязчиво вспыхивает в моём сознании, и я почти ощущаю её присутствие. Во мне закипает гнев – больше всего на свете я хочу, чтобы она снова оказалась передо мной, хотя тут же раздражаюсь от того, что она вообще занимает мои мысли. Она просто женщина. Просто человек. То, что я хочу забыть, – и всё же…

Когда мой слуга стоит передо мной, я ещё острее ощущаю себя прикованным к жизни, полной обязательств и ожиданий. У меня нет желания разбираться с ещё одним пресмыкающимся человеком прямо сейчас – особенно когда Адора заполняет мои мысли в последние дни.

Она думала, что победила, и я видел предвкушение на её лице, когда её руки сжимали поручни кровати, а непролитые слёзы блестели в её тёмно–карих глазах, прежде чем скатиться по щекам, когда сестра наконец открыла глаза.

Это и есть любовь? У них не было ничего, кроме долга и друг друга, но они каким–то образом умудрялись выглядеть довольными своей общей судьбой.

Выражение радости и слёз на лице Адоры было почти невыносимо наблюдать. Оно было столь же сильным, как её страх, необъяснимо завораживающим, наполнившим меня мощной и нежелательной волной ощущений, пронёсшейся сквозь меня на краткий миг. Такая уязвимая демонстрация эмоций была…

Моя губа кривится от отвращения при воспоминании.

Жалкая.

Разрываясь между жалостью, отвращением и презрением, я распорядился, чтобы её и сестру увезли домой – подальше от моего присутствия.

– Сэр? – голос Джозефа прорывается сквозь мои мысли. На его лице смесь страха и лёгкого нетерпения. – Что–то на уме? Вы выглядите отвлечённым. Это та женщина? – спрашивает Джеральд.

– Ты помнишь, что я говорил о личных разговорах? – напоминаю я. – Спросишь, что у меня на уме, и тебе не понравится то, что ты узнаешь, – выплёвываю я.

Я отпускаю надоедливого слугу, давая понять, что пойду на встречу, и наблюдаю, как он исчезает – не прежде, чем его облегчение становится очевидным.

Я знаю, что мой помощник ненавидит меня, и не виню его. Я бы тоже ненавидел, если бы был им. Уверен, я не стал бы терпеть пороки жестокого, холодного, диктаторского работодателя – но если он выполняет свою работу, это неважно. К тому же ему хорошо платят.

Я живу, заключая сделки с людьми и собирая их души, когда они неизбежно не могут расплатиться, и до сегодняшнего дня это никогда не казалось рутиной. Я ненавижу, что Адора волнует меня больше, чем наблюдение за тем, как очередной человек сам себя загоняет в ловушку. Поэтому я провожу встречу как можно быстрее – лишь бы вернуться к мыслям о ней, гадая, может ли она быть права.

Логическая часть меня отвергает её слова. Но другая часть задаётся вопросом: не слишком ли долго я задержался на земле, чтобы наконец увидеть последствия своих поступков, начавшие проявляться в виде этой коварной тяги, укоренившейся во мне? Я вспоминаю слова отца, когда объявил о своей свободе: он пообещал, что однажды я пожалею о своём бунте. Неужели это оно? Я отказываюсь в это верить и никогда не приму.

Словно почувствовав моё беспокойство, Лилит пробуждается от дремоты на подушке в другом конце комнаты и скользит ко мне.

– Что думаешь, старый друг? – серьёзно спрашиваю я её.

Её глаза сверкают, как драгоценные камни, столь же поразительные, как и тогда, когда она была человеком – моей самой первой жертвой, женщиной, которая слишком сильно любила и слишком много потеряла, первой женщиной, полюбившей первого мужчину. Она наивно полагала, что сможет завладеть его сердцем, и потерпела сокрушительное поражение – её любовь была обречена остаться безответной. И теперь она остаётся рядом со мной в услужении, навсегда часть меня. По крайней мере, я помог ей осуществить месть, которую она так заслужила. И она последовала за мной – вместе со всеми остальными моими «контрактами», – когда я покинул отца и бездонные чертоги: все эти души, украденные у него и теперь ставшие частью меня.

– Ты знала любовь прежде. Оно того стоило? – Её чешуя холодна под моими пальцами, и она издаёт удовлетворённое шипение.

Конечно, она согласится с человеческим чувством – прежде всего они всегда жаждали чего–то, лишь чтобы столкнуться с ещё большим неудовлетворённым томлением. Движимые страхом, алчностью, высокомерием и злобой – всеми этими ужасными эмоциями, заставляющими их желать большего, чем у них есть, вечно неудовлетворённые… и всё же именно мне приписывают титул зла? Смешно.

– Пойдём, сделаем небольшой визит, – объявляю я, поднимая её на плечи; Лилит обвивает меня, блестя на тёмной ткани моей рубашки. – Возможно, если сердце сестры не выдержит, ты сможешь забрать его.

В ответ я получаю прищуренный, осуждающий взгляд и лишь усмехаюсь над её неспособностью понять шутку.

Лилит может быть моим спутником, но Адора забрала у меня то, чего я никогда не ожидал – моё душевное спокойствие. Она пробудила во мне незнакомое ощущение, подобного которому я никогда прежде не испытывал столь остро. Было ли это страхом? Ненавистью? Нет, ни то ни другое не подходит.

Она пробудила во мне нечто гораздо более мощное и страстное.

Глава 10

Авиэль

Дорога до квартиры Адоры тянется бесконечно. Я игнорирую явные взгляды Джуда в зеркало заднего вида – не в моих привычках навещать клиента до наступления срока, но я не даю объяснений, а он достаточно умён, чтобы не задавать вопросов. Шины напевают песню предвкушения, когда мы сворачиваем на улицу, где голые, покрытые инеем деревья бросают тени на асфальт перед жилым комплексом Адоры. Я приказываю Джуду не глушить двигатель до моего возвращения.

Я неспешно иду по дорожке, замечая небольшой пакет у входа, затем стучу кулаком в дверь её квартиры на первом этаже. Спустя несколько мгновений изнутри доносятся приглушённые звуки, и наконец её голос осторожно пробивается сквозь дверь:

– Кто там?

Она, должно быть, одна с сестрой.

– Открой дверь, Адора, – говорю я без промедления.

Тишина. Затем:

– Чего ты хочешь?

Сдерживать раздражение из–за её дерзости нелегко, но я отвечаю как можно хладнокровнее, сквозь стиснутые зубы:

– Скажу, когда откроешь дверь.

– Я занята. Приходи позже.

Эта невыносимая женщина заставляет меня крепче сжать челюсти. Я поднимаю пакет с порога – и меня осеняет идея.

– Жаль, – усмехаюсь я. – У меня для тебя посылка.

– Уходи. Заберу потом.

Я наклоняюсь к двери и низким, хрипловатым голосом угрожаю:

– Если хочешь забрать своё, знаешь, что делать. Иначе я заберу этот хлам с собой.

Звук отпираемого засова и снятой цепочки отдаётся в моих ушах. Наконец замок щёлкает, и она рывком открывает дверь. Адора выхватывает коробку из моих протянутых рук – и тут же отпрыгивает с придушенным вскриком, когда Лилит разворачивается вокруг моей шеи и шипит, бросаясь в воздух. Коробка падает на пол.

Я знал с самого начала: шок на лице Адоры, когда она откроет дверь, того стоит. Её ужас из–за присутствия Лилит лишь усиливает момент. Всё моё тело напрягается от радости, я смакую это. Так ей и надо за то, что заставила меня ждать.

– Т–там змея у тебя на шее! – удаётся ей выговорить дрожащим, высоким голосом.

Я сгибаюсь в колене, поднимаю посылку и снова засовываю её под мышку. Теперь ей ничего нельзя доверить – слишком сильно она дрожит.

– Благодарю, а я и не заметил, – мурлычу я, впиваясь в неё взглядом. Тёмно–карие глаза Адоры мечутся между мной и моим спутником, она не понимает, что происходит.

Не в силах больше сопротивляться искушению, я делаю шаг ближе – подошвы моих ботинок едва слышно касаются половиц. Но Адора стоит неподвижно, её дыхание прерывается, пока она решает, уместно ли нам здесь находиться.

Это никуда не годится.

Губы мои изгибаются в извилистой улыбке, я наклоняю голову, позволяя взгляду прожигать её, и вежливо спрашиваю:

– Можно нам войти?

Я знаю: когда я так близко, человеческие запреты ослабевают. Хотя очевидно, что мы оба желанны, похоже, Адоре сегодня нужна помощь. Её взгляд снова мечется между моим лицом и обликом моего фамилиара, а я терпеливо жду ответа. Её губы приоткрываются, грудь вздымается – и наконец она уступает, позволяя нам войти.

– Чёрт, и у тебя хватает наглости, – фыркает Адора, проводя рукой по коротко подстриженным волосам – ещё более соблазнительная, чем когда–либо. Я невольно чувствую, как пальцы мои подрагивают от желания коснуться её мягких на вид волос. – Ты мог бы предупредить, что придёшь.

Я одариваю её своей самой обаятельной медленной улыбкой.

– А ты бы тогда открыла дверь?

Она не отвечает, конечно.

– Так я и думал, – смеюсь я и снова протягиваю ей посылку. – На этот раз медленно. Иначе ты снова напугаешь Лилит.

Она осторожно тянется и берёт коробку. В одно мгновение между нами вспыхивает искра, напряжение рассеивается, оставляя лишь необъяснимо пленительное чувство, повисшее в воздухе.

Адора запирает за нами дверь и поворачивается, исчезая в глубине квартиры; я следую за ней, словно одержимый её ароматом.

– Значит, теперь ты делаешь визиты на дом? – её тон становится легче, хотя она одергивает одежду, пытаясь выглядеть собраннее – и это могло бы сработать, если бы я не видел насквозь её фасад. – Я удивлена, – она упирает руку в бедро.

– Только на этот раз.

Мой взгляд скользит по скромным удобствам её жилища: студия с полами из переработанного дерева, белыми стенами и оттенками бежевого, в безупречном порядке. Выглядит неплохо, но явно не как дом человека, который может позволить себе долг, только что ею накопленный. Ощущается явная минималистичность – вероятно, результат продажи всего, что она могла, после нашей сделки.

– Лилит всё равно хотела заглянуть, – отвечаю я, опуская её на пол, чтобы она могла исследовать квартиру. Глаза Адоры расширяются; она отрывает ногу от пола, едва успев избежать пути сверкающих красных чешуек и плавных движений змеи.

– Лилит? Это правда её имя? – спрашивает она, не отрывая взгляда от змеи, которая с точностью рептилии изучает каждый уголок маленькой квартиры. – Она похожа на Лилит. Адора выглядит одновременно испуганной и заворожённой её красотой.

– Её назвали так, потому что она с лёгкостью воплощает ее дух, – объясняю я. Понимаю, что она не совсем улавливает смысл, но всё же кивает.

Мы оказываемся на крохотной кухне, где я занимаю место у барной стойки, позволяя глазам блуждать по окружению: столешницы чисты, но завалены салфетками, розовыми и красными карточками, вырезами сердечек и прочими поделками.

– Я не ждала гостей, – Адора открывает холодильник за кувшином воды, открывая мне вид на множество розовых и красных карточек, приклеенных к дверце.

– Расскажи, в чём повод? Устраиваешь вечеринку? – растягиваю я, скользя взглядом по украшениям. Когда она подходит, чтобы поставить передо мной стакан холодной воды, я перехватываю её взгляд и удерживаю его.

Её глаза отводят мой взгляд с болезненной очевидностью.

– Завтра День святого Валентина, – бормочет она, давая понять, что я должен принять это за объяснение, и поворачивается к холодильнику, чтобы убрать кувшин обратно, спиной ко мне.

Я беру в руки самодельное бумажное сердце со столешницы, переворачиваю его в пальцах и читаю слова, нацарапанные на поверхности:

– «С Днём одиноких неудачников»?

Едва я успеваю произнести это, она резко оборачивается и инстинктивно бросается вперёд, но я успеваю убрать его за пределы её досягаемости. Адора оказывается вплотную ко мне, её хрупкое тело прижимается к моему, пока она пытается выхватить бумагу из моих рук.

– Отдай! – её дыхание горячо у моей шеи; что–то во мне упивается её близостью.

Я протягиваю оливковую ветвь и отпускаю хватку; она успевает забрать сердце, но моя улыбка встречает лишь её суровый взгляд, пока она прижимает его к вздымающейся груди, пытаясь вернуть самообладание.

Я просто позволяю тишине повиснуть в воздухе, слегка приподнимая бровь, подталкивая её к дальнейшим объяснениям.

– Это из–за Алесии – это наш любимый праздник, – она отводит взгляд. Ожидая, что я насмехаюсь, её голос затихает. – Я хочу сделать для неё что–то глупое и приятное… особенно в этом году…

Она предполагает, что я усмехнусь, и я оправдываю её ожидания.

Мой насмешливый смех наполняет воздух, пока я медленно отпиваю воду, наслаждаясь тем, как она вздрагивает при этом.

– Ты безумна, – говорю я, обнажая зубы в усмешке и наслаждаясь тем, как она сжимается под моим тяжёлым взглядом.

– Тебе нужно расслабиться, – она хмурится на меня, собирая остальные украшения и бросая на меня огненный взгляд, который растопил бы моё сердце, если бы оно у меня было. Её следующие слова звучат резко:

– Что ты вообще здесь делаешь?

– Как себя чувствует Алесия? – парирую я своим вопросом.

Адора глубоко вздыхает, прежде чем нерешительно ответить:

– Она в порядке. Лучше. Ей всё ещё нужен отдых; она спит.

– Ах… – отзываюсь я мягко. – Я надеялся на более волнующие новости – например, что она начинает вести себя как убийца, у которого мы забрали сердце.

Глаза Адоры расширяются от шока и отвращения; её полные губы приоткрываются в ужасе – и я не могу не наслаждаться этим выражением. Украшения выпадают из её рук, где она стоит.

– Пожалуйста, скажи, что это какая–то извращённая шутка, – её голос едва слышен.

– Это была одна из моих лучших… – мой голос затихает, пока я делаю последний глоток из стакана, ставлю его в сторону, встаю, чтобы поднять бумажные сердца с плитки, и возвращаю их на столешницу.

Я вытягиваюсь до полного роста и встречаюсь глазами с ней – воздух вокруг нас наполняется неожиданной электричеством.

Она вздыхает с облегчением, а затем хлопает меня по груди в полушутливом упрёке.

– Ну, не делай так больше.

Необъяснимо, угол моих губ чуть приподнимается в улыбке. Мои руки тянутся к её – и в груди пронзает острый прилив трепета, когда кончики пальцев легко касаются её, прежде чем я беру её руки в свои. Я смотрю на неё сверху – и не могу удержаться, чтобы не притянуть её ближе и не шепнуть ей на ухо:

– Посмотри, кому–то нужно расслабиться.

Её руки дрожат в моих ладонях, и я чувствую, как её температура повышается на несколько градусов с каждым резким вдохом – она выдаёт одновременно страх и возбуждение от моего невинного прикосновения. Тепло между нами ощущается как осязаемое, я прижимаю её тело к кухонному шкафу, наши взгляды запечатлены друг в друге.

– У нас с тобой есть незаконченные дела, Адора, – тихо произношу я, почти шёпотом. – Осталось определить, что я выиграл.

Глаза Адоры расширяются в изумлении. Тёплый поток пробегает по моим венам, когда с её кожи исходит сладкий аромат – страсть, но что–то ещё, что–то… лучшее.

– Я забыла, – шепчет она, едва дыша.

Все еще удерживая её взгляд, я делаю шаг вперёд, мои пальцы легко касаются её подбородка, вызывая у неё дрожь ожидания.

– Я не забыл, – мягко говорю я. – Теперь, когда вопрос о твоей сестре снят, что ты хочешь? – шепчу я мягко и успокаивающе, – Расскажи, чего ты так боишься сейчас.

Адора кусает нижнюю полную губу, и вдруг становится безразлично, чего она хочет. Важно то, чего хочу я, и что я собираюсь сделать.

Моё тело движется раньше, чем мозг успевает понять, чувствуя магнитную силу между нами. Я накрываю её губы своими, захватываю её вздох удивления, жаждущий поглотить её сущность. Наши языки переплетаются в страстном танце, и её вкус – как амброзия, капающая с небес, – неземная сладость, которая наполняет меня теплом, которого я раньше не испытывал. Я сосу её язык, чтобы вытянуть из него каждую каплю этой сладости.

Я кусаю губу, прокусывая ее, чтобы капля моей жизненной силы смешалась с поцелуем; она вздрагивает подо мной, её оборона рушится, а её возбуждение наполняет воздух – ответ на её истинное желание – я. Она хочет меня как никто другой, и я хочу быть полностью поглощенным ею.

Наконец, я отрываюсь от её губ, оставляя её тяжело дышать, и поднимаюсь по её шее, не переставая касаться её кожи губами, ощущая каждый контур её тела и оставляя за собой след огненных поцелуев.

Она дрожит под моим прикосновением и тихо вздыхает, когда я провожу языком по выемке в её ключице, и, наконец, Адора откидывает голову назад в восторге, предоставляя мне полный доступ.

Я тянусь к Лилит, и она присоединяется, позволяя мне вести её к запястьям Адоры. Адора немного испуганно вздрагивает, когда Лилит закрепляет её руки, её резкое воодушевление эхом разносится в воздухе, но мои агрессивные поцелуи отвлекают её. Когда я раздеваю её, расстегивая рубашку, и мои губы опускаются к её груди, чтобы захватить соски, она извивается, погруженная в удовольствие. Она потеряна, зачарована, я держу её на грани экстаза полностью в моей власти.

– Я сделаю так, чтобы ты кончила, а ты позволишь мне, – шепчу я у её уха, растягивая обещание как запретную тайну между нами.

Она приподнимает подбородок в знак согласия. Первобытный голод разливается по моим венам, когда я смотрю на это соблазнительное создание, стоящее передо мной, и я подхватываю ее на руки и усаживаю на один из кухонных барных стульев. Теперь ее бедра были на одной линии с моими, на идеальной высоте, чтобы я мог овладеть ее телом. Соблазн, исходящий от нее, непреодолим, но я десятилетиями не трахал ни одного человека и не уверен, что хочу этого сейчас – желания, исходящего от нее сейчас, мне более чем достаточно, и я вдыхаю его целиком.

Грубо расстегиваю её джинсы и нежно обхватываю её пульсирующий центр через её влажные трусики, она тает под моими прикосновениями, побуждая меня продолжать. Я веду большим пальцем по её самой чувствительной точке, заставляя её выгнуться под каждым моим движением. Она откидывает голову назад в восторге, желая большего. И я даю ей это.

Её дыхание замирает, она шепчет моё имя, разрушая все последние преграды. Мои движения ускоряются и усиливаются, когда я прижимаюсь лицом к её шее и вдыхаю её завораживающий аромат, её запах опьяняет меня, и мой аппетит к ней становится неукротимым.

– Ты кончишь для меня, – хриплю я, мой голос кажется мне чужим.

Что–то внутри меня просыпается; я чувствую это, просыпаясь после долгого сна. Мой прежний «я» проступает под человеческой маской, обнажая мою истинную природу. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Прежде чем я осознаю, что делаю, я вонзаю свои клыки в ее кожу, как раз в тот момент, когда она достигает оргазма. Все ее тело вибрирует от удовольствия, и я ощущаю это в ее крови. Это божественно, гораздо больше, чем все, чему я предавался десятилетия назад.

Я резко отстраняюсь от нее, реальность того, что я только что сделал, поражает меня в полной мере. Я отступаю назад и проклинаю себя, отворачиваясь от нее – какое безумие привело меня сюда к этому человеку?

– Авиэль? – её трепещущий голос проникает в мои чувства, наполняя воздух сладко–соблазнительной мелодией, и я резко возвращаюсь к ней, чтобы лицом встретиться с её завораживающей красотой.

Она резко вздрагивает при виде меня и отшатывается назад, её страх усиливается с каждым мгновением, и я чувствую, как мои татуировки оживают, покрываясь рябью и возбуждаясь от смеси эмоций, которые я вызвал у нее. Мое возбуждение только усиливается. Ее страх в сочетании со всеми остальными эмоциями – это афродизиак, ни с чем не сравнимый, но моя кровь в ней, должно быть, помогает ей успокоиться, потому что ее желание все еще берет верх над опасениями.

Зарычав, я беру ее за волосы, притягиваю к себе и жадно прижимаюсь губами к ее губам. Она отвечает мне взаимностью, и когда я ставлю ее на колени, она принимает это без сопротивления.

Я провожу пальцами по пряжке ремня и освобождаюсь от брюк. Мой голос звучит мрачно, сочась желанием, когда я встречаюсь с ней взглядом:

– Возьми меня в рот.

Она раскрывается, и, держа ее руки связанными за спиной, я подаюсь к ней, раздвигая ее податливые губы. Она выглядит так соблазнительно, стоя на коленях, с моим членом во рту. Но этого недостаточно. Наконец, я вонзаюсь в нее, и она борется с моим размером, но я удерживаю ее там, на коленях, с полным ртом моего мужского достоинства и рукой, сжимающей ее затылок. Я наслаждаюсь ощущением ее теплого языка, ласкающего мой член, и тугой глубиной, когда она втягивает меня в себя, всасывая.

Я хочу, чтобы она оставалась такой, готовой для меня, когда я захочу. Я вхожу все глубже и глубже, постепенно увеличивая скорость своих толчков, отчаянно пытаясь не поддаться мучительному удовольствию слишком рано. Моя кровь закипает, и мне приходится сильно прикусить губу, чтобы сдержать рев, который грозит вырваться из моего горла.

Внутри меня пульсирует, я ищу покоя в этом безумии. Она стонет, её горло отдает вибрации от удовольствия всему моему члену. Жар моей крови течёт по подбородку, и в то же время по моему члену разливается возбуждение, когда ее язык вынуждает меня полностью потерять контроль. Я больше не могу сдерживать стоны.

Аххх, ее рот, ее сладкий рот... эта женщина... Блять! Несмотря на то, что сейчас она ограничена в движениях, она прожорлива.

Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, потому что я весь пропитан ощущениями, которые может подарить мне только она. Наконец, я отдаю себе отчёт и последний раз вхожу в неё, с невероятной силой достигая пика. Я рычу, ощущая огромную удовлетворённость, когда она проглатывает каждую каплю. Осторожно отделяюсь от неё, касаясь нежным большим пальцем её влажных губ, смотрю ей в глаза.

– Этот момент отражает самое истинное воплощение твоей души», – тихо говорю я, всё ещё охваченный желанием.

Туман страсти, застилающий ее взгляд, рассеивается, и ее глаза становятся стальными.

– Отпусти меня.

Лилит высвобождает руки Адоры, пока я прихожу в себя, и я даже не успеваю застегнуть молнию на брюках, как Адора указывает пальцем на дверь.

– Уходи, – приказывает она.

– Разве ты можешь сердиться на меня за то, что я вызвал у тебя оргазм?

Прежде чем я успел сказать ещё хоть что–то, она толкает меня к двери.

– Ты получил свой приз, не так ли?

– Я с тобой еще не закончил, – я делаю шаг в ее направлении, но она не позволяет.

– Ты знаешь, где дверь! – ее голос холоден и бескомпромиссен. Но ее взгляд говорит больше, чем слова, раскрывая более глубокое чувство, которое она испытывает по отношению ко мне.

Сожаление

То, что мы сделали, заставило её сожалеть...

Я чувствую укол... чего–то.

Мои конечности, кажется, застывают, что–то в выражении ее лица вызывает у меня желание упасть на колени, но моя гордость удерживает меня на ногах, я в ярости от того, что эта мысль вообще пришла мне в голову. С еще не остывшим жаром в жилах я опускаюсь, чтобы подхватить Лилит, когда она приближается, затем направляюсь к двери, и Адора даже не дает мне шанса сказать что–нибудь еще, прежде чем захлопнуть ее у меня перед носом. Я чувствую глубокую пустоту, как будто у меня внезапно отняли что–то важное, как будто я чего–то не хватает.

Когда я возвращаюсь к машине, в голове у меня пусто, Джефф озадачен моим поведением, и я замечаю, как его взгляд вопросительно задерживается на моей окровавленной губе; тем не менее, он отвозит нас обратно ко мне домой без комментариев. Я бы не услышал его, даже если бы он что–нибудь сказал; все, что у меня на уме, – это Адора.…

Люди так расстраивают. Но в эту игру могут играть двое, и завтра я собираюсь преподнести ей потрясающий подарок.