Текст книги "Сердце ко Дню Валентина (ЛП)"

Автор книги: Лекси Эсме

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 24

Авиэль

Я стискиваю зубы и, кипя от злости, смотрю на своего помощника.

– Я мало что могу сделать; я пытался дозвониться до нее пятьдесят пять раз, сэр, – говорит он.

– Тогда позвоните ей пятьдесят шесть раз! – шиплю я, мой голос сочится ядом, когда я пронзаю его взглядом.

– Вы должны признать это. Она не хочет разговаривать. Она заблокировала ваш номер, – добавляет он вполголоса, – ...и мой.

Терпение иссякает, я сжимаю челюсти и свирепо смотрю на него, размышляя, не слишком ли рано давать Лилит перекусить после ее последнего приема пищи. Какой толк от ассистента, если он даже не может помочь? Я никогда в жизни не чувствовал себя таким расстроенным, и Адора проделывает чертовски хорошую работу, испытывая мое терпение и толкая меня на грань безумия.

Джеп прочищает горло, и мне хочется протянуть руку и свернуть ему шею за то, что он только что сказал:

– Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы пойти к ней и извиниться, рассказать ей о своих чувствах, – осторожно предлагает он.

Я недоверчиво усмехаюсь.

– Извиниться? – я ни разу в жизни не извинялся, и что он имеет в виду, говоря о чувствах?

Я не способен на такие человеческие банальности. Это вещи, которые мне совершенно ни к чему.

– Я распоряжусь, чтобы к вашему приезду ей домой доставили цветы, – сухо предлагает Джейк, переходя в другой конец конференц–зала.

– Я не... – огрызаюсь я, бросая вызов, но Джетро резко обрывает меня с холодной, безошибочной решимостью.

– Не за что, сэр. – он решительно закрывает за собой дверь, прежде чем я успеваю ответить, и я не могу не восхищаться его дерзостью.

Этот самонадеянный, самодовольный ублюдок.

– Хочешь чего-нибудь поесть, Лилит? – спрашиваю я, когда она грациозно взбирается на мое тело и обвивается вокруг моих колен.

Я провожу тыльной стороной ладони по ее спине. Лилит поднимает голову и с ошеломляющей скоростью бросается вперед и впивается мне в плечо, едва не задев горло, глубоко вонзая клыки. Боль ужасная, и, выругавшись, я вырываюсь. Не успел я оторвать ее от себя, как она снова вернулась, на этот раз ранив мне руку, оставив две глубокие кровавые раны.

Я впился взглядом в ее глаза, в две тлеющие бездны ничем не сдерживаемого гнева, и не смог удержаться от изумленного восклицания:

– Ты тоже? Спустя столько времени... ты замешана в этом предательстве?

Ярость закипает в моих венах, и она вызывающе шипит в ответ, явно довольная собственным предательством.

– Я не опущусь до уровня человека! – я усмехаюсь.

Лилит встает передо мной и смотрит мне прямо в глаза, ее пристальный и непреклонный взгляд проникает глубоко в мои глаза.

Она не снимет меня с крючка, пока я не взгляну правде в глаза – я позволила себе влюбиться в человека, который заставляет меня улыбаться и, осмелюсь сказать, наполняет меня, который затрагивает во мне что—то, что долгое время дремало.

Я жажду Адору – и не из—за того, что я могу получить от нее, а из–за того, что она делает со мной. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать такую привязанность и страх одновременно. Я тоскую по ней и хочу, чтобы она осталась со мной больше всего на свете. Я жажду ее эмоций так же сильно, как и трепещу перед ними. Никогда за всю мою долгую жизнь человек не мучил меня так сильно, я хочу ее так сильно, что это пугает меня. Что бы люди ни чувствовали друг к другу, я каким–то образом оказался на этом уровне.

Зловещий шепот звучит в глубине моего сознания, побуждая меня заключить Адору в вечную тюрьму, забрав то, что принадлежит мне по праву. Но я презираю эту мысль. Я был полон решимости играть в опасную игру на своих условиях, и все же я здесь, побежденный. Она ушла, оставив после себя только сожаление, тяжелое бремя, которое я несу, размышляя об уроке, который я усвоил слишком поздно. Мое горло сжимается, перекрывая дыхательные пути, когда Лилит покидает меня.

Я не уверен, что мне делать с этим новым открытием. Страх и отчаяние переполняют меня. Я демон, порождение бездны, а не человек. Адора излучает небесное сияние, в то время как я окутан чернильной ночью, но на мгновение мы переплелись, и наши разногласия таинственным образом забылись.

Но я не знаю, как снова оказаться с ней в таком положении; я понятия не имею, что делать, чтобы завоевать сердце женщины. Я пытаюсь представить, чем они занимаются во время этого своего абсурдного праздника любви, но ничего не кажется даже отдаленно подходящим для этой ситуации. Есть только одна вещь, которую я могу сделать, и это сказать ей правду.

Моя рука тянется к единственной рубашке, которую я могу найти, и я поспешно натягиваю ее на себя, несмотря на то, что сквозь ткань на моем израненном теле проступает темно–красный цвет. Я ухожу, готовый вернуть моего драгоценного, глупенького человечка домой, туда, где ей самое место – в мои объятия.

Глава 25

Авиэль

Я стучу костяшками пальцев в дверь квартиры Адоры и, затаив дыхание, жду, что кто-нибудь ответит, только чтобы сдуться, когда появляется Алесия, в ее глазах – тысяча кинжалов. Она оглядывает меня с ног до головы, затем с яростью захлопывает дверь у меня перед носом. Я стою неподвижно и глубоко вздыхаю, прежде чем постучать снова. На этот раз более настойчиво.

На этот раз дверь приоткрывается:

– Чем я могу помочь твоей ничтожной заднице? – холодно огрызается Алесия, даже не пытаясь скрыть презрение, исходящее от нее.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и объясняю причину своего неожиданного приезда.

– Адора дома? – спрашиваю я и ненавижу себя за то, что не могу сдержать нетерпения в своем тоне.

Она складывает руки на груди и презрительно усмехается:

– Она не хочет тебя видеть. – она толкает дверь изо всех сил, что на самом деле не так уж и сильно, но я снова распахиваю ее, и звук удара разносится по всей комнате, отражая ее презрение.

Я делаю глубокий вдох и расправляю плечи:

– Послушай, если она не хочет меня видеть, то может сказать мне об этом сама. – я говорю твердо, моя решимость подкрепляется жжением в груди.

Ответ приходит незамедлительно:

– Я не хочу тебя видеть.

Я отвожу взгляд от лица Алесии и встречаюсь взглядом с Адорой, ее глаза пронзают меня праведным гневом, острым и ледяным. Каждое слово врезается в меня, как удар под дых.

– Вот и все, пока. Желаю тебе настолько хорошего дня, насколько ты заслуживаешь, а серьги я оставлю себе. – Алесия в последний раз тянется к ручке двери, чтобы захлопнуть ее у меня перед носом, и я вижу, как Адора за ее спиной начинает отворачиваться, отчего моя душа отзывается болью до глубины души.

Я должен увидеть ее, поговорить с ней – даже мгновение могло бы все изменить. Адреналин бурлит во мне, побуждая меня двигаться вперед, чтобы увидеть ее. Я упираюсь ногой в дверной косяк, мешая ей закрыться, и врываюсь внутрь, не обращая внимания на испуганные протесты Алесии и ворчливые проклятия в мой адрес.

С моим появлением атмосфера меняется; в воздухе между нами нарастает напряжение.

Адора резко поворачивается ко мне лицом:

– Какого черта? Что, по–твоему, ты делаешь? – она смеривает меня ледяным взглядом прищуренных глаз.

Но за запахом ее гнева скрывается бездна боли, настолько сильной, что она почти душит меня. Она похожа на тень самой себя, как будто у нее украли всю жизнь – неужели я это сделала с ней? На самом ли деле я видел ее в последний раз всего несколько дней назад? Кажется, что с той ночи, когда она ушла, прошла целая вечность. Я стою как вкопанный и на мгновение, испытывая слабость, задаюсь вопросом, осталось ли между нами что–то, что можно спасти.

– Я... – Мои слова обрываются в тишине.

Она права. Что, черт возьми, я делаю?

Алесия выходит из–за моей спины, уперев руки в бока. Она бросает на меня пронзительный взгляд, прежде чем снова повернуться к сестре.

– Тебе нужно, чтобы я вызвала полицию? – спрашивает она Адору, и я чуть не усмехаюсь вслух. Как будто у людей–полицейских есть хоть какой–то шанс против демона, пышущего необузданной силой.

– Какая плохая идея, – говорю я, прежде чем успеваю остановиться, и мой голос звучит немного громче, чем я намеревался.

Алесия снова бросает на меня ледяной взгляд.

– Нужна помощь?

– Нет, я справлюсь, – спокойно отвечает Адора, и в ее голосе слышится глубокая решимость. – Я разберусь с ним. Одна.

Алесия мгновение колеблется, прежде чем, наконец, уступить требованию Адоры.

– Я буду в соседней комнате, если ему понадобится напомнить, где дверь, – говорит она Адоре, наконец отворачиваясь и направляясь в свою комнату, но перед этим бросает на меня последний угрожающий взгляд. Это было бы смертельно, не будь я бессмертной.

Дверь захлопывается, заглушая звук ее удаляющихся шагов, и мой взгляд прикован к большому букету красных роз, лежащему на кофейном столике. Часть меня задается вопросом, почему они все еще в пластиковой упаковке, а затем что–то во мне вспыхивает надеждой. Прежде чем я успеваю полностью осознать это, взгляд Адоры следует за моим, и на ее лице, словно буря, отражаются противоречивые эмоции.

– Твой ассистент принес их... – она шепчет: – Я прощаю его. – Затем ее глаза встречаются с моими, и я чувствую, как моя душа обнажается перед ней, когда она добавляет с ледяным презрением: – Не тебя.

Вздохнув, я начинаю:

– Адора...

Ее ответ резок.

– Что? – огрызается она. – Что ты еще можешь сказать?

Я отвечаю ровным голосом:

– Если бы ты только дала мне высказаться...

– Разве ты уже не сказал достаточно? Ты был прав, я поступила глупо, доверившись тебе. Я придерживаюсь мнения, что я не должна был ожидать от тебя чего–то большего, это в твоем характере. А теперь, почему бы тебе просто не уйти?

Исходящие от нее боль и гнев наполняют комнату, и я понимаю, что являюсь свидетелем бурного потока эмоций, который она слишком долго сдерживала. На какое–то время я теряю дар речи. Несмотря ни на что, она по–прежнему самая потрясающая женщина, которую я когда–либо видел.

Она еще раз отмахивается от меня, прежде чем заявить:

– Ты облажался и, кстати, выглядишь чертовски ужасно.

– Это были тяжелые пару дней, – признаюсь я без гнева или оправдания. Я готов вынести все, что она мне скажет, лишь бы у нас что–то получилось. Может быть, тогда, надеюсь, она поймет это и мои причины.

Я не отрываю от нее глаз.

– Всего пять минут, Адора, а потом я уйду, – твердо говорю я. – Обещаю.

– У тебя есть две, – она крепко скрещивает руки на груди. – Начинай говорить.

У меня раскалывается голова. У меня есть всего несколько секунд, чтобы все объяснить.

– Я сделал это только для того, чтобы удержать тебя, – осторожно начинаю я.

– Ты мог бы заполучить меня и без этих игр разума, – вставляет Адора, обрывая мое предложение на полуслове. – Хорошая попытка, однако.

Я качаю головой, отчаянно пытаясь заставить ее понять мою точку зрения.

– Нет, ты не понимаешь. Я думаю не так, как ты...

– Скорее, ты вообще не думаешь, – усмехается она в ответ.

– Ты не можешь постоянно прерывать меня, когда у меня есть всего две минуты, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, и вена на моей шее пульсирует в безуспешной попытке вернуть самообладание.

Она отвечает так же яростно:

– И ты не можешь поступить так, как поступил со мной, и ожидать, что я буду с этим мириться!

Я сдаюсь:

– Хорошо, ты права.

Она пристально смотрит на меня, и от ее тела исходит гнев.

– Точно. – она говорит: – Итак, теперь у тебя осталось тридцать секунд.

– Тридцать секунд?! – мой разум наполняется паникой и яростью, пока я мысленно отсчитываю ее ультиматум.

– Двадцать девять!

Я проклинаю себя за то, что позволил своему темпераменту взять надо мной верх, и начинаю с самого начала, на этот раз более тщательно подбирая слова.

– Пожалуйста, просто... выслушай меня.

Она стоит в молчаливом ожидании, ожидая объяснений, которые могут исправить все, что было сделано, – недостижимый подвиг.

Я собираюсь с мыслями, готовясь торговаться:

– Я перевел все деньги обратно...

– Дело не в деньгах! – Она кричит, и ее ярость пронзает мое тело, как ток в десять тысяч вольт.

Мой желудок сжимается, когда она убегает от меня в сторону кухни. Я следую за ней через дверной проем и наблюдаю, как она наливает себе стакан воды, которую не пьет.

Мои слова кажутся неуместными, и я с болью осознаю растущую дистанцию между нами. Я должна что–то сделать.

– Правда в том, что у меня это ужасно получается.

Она просто продолжает смотреть в воду.

В отчаянии я продолжаю, мой голос напряжен и хрипл:

– Я ненавижу то, что разрушил все, что у нас могло быть, и что я причинил боль тебе и твоей сестре в процессе...

– И лишил меня средств к существованию, – бормочет она, по–прежнему не поднимая на меня глаз.

– И это.

– Разрушил годы работы, создав подставную компанию только для того, чтобы конкурировать со мной. Кто, черт возьми, это делает?

– Я знаю, я все это сделал. – растерявшись, я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, – И я не знаю, что я могу сказать, чтобы все стало лучше.

– Как насчет "Прости меня!"

– Хорошо, прости! – я в отчаянии ударяю кулаком по столу, но замолкаю, как только звук разносится в воздухе. – Прости, – повторяю я, на этот раз мягче, и, наконец, нарушаю тишину, в которую мы погружаемся, глубоким вздохом.

Я провожу рукой по волосам, изо всех сил стараясь встретиться с ней взглядом.

– Это я должен была прислать те розы, – в конце концов признаю я, и мои плечи опускаются, признавая поражение.

– Да, Джону не следовало извиняться за тебя.

Я в замешательстве хмурю брови, пытаясь вспомнить лицо, которое соответствовало бы имени.

– Кто такой Джон?

– Твой ассистент. – она говорит сухо, самым снисходительным тоном, на который только способна.

– Хм, – говорю я, прищелкивая языком, – я всегда думал, что его зовут Джоэл...

Уголки ее губ слегка приподнимаются, когда я издаю тихий смешок. Я глубоко выдыхаю, собираясь с духом, чтобы продолжить.

– Итак, я не знаю, как зовут моего ассистента. Я не знаю, как извиниться... или как чувствовать и выражать эмоции так, как это делаете вы, – у меня сжимается грудь, и во рту пересыхает, когда я слышу, что говорю. Слова ускользают от меня. – Что я точно знаю, так это то, что ты была нужна мне, даже если я тебя не заслуживал, и я делал все, что мог, чтобы удержать тебя, потому что хотел, чтобы ты тоже нуждалась во мне.

Адора холодно смотрит на меня.

– Ты здорово облажался, Авиэль, – говорит она твердым голосом, – Ты пытался манипулировать мной, чтобы я была с тобой. Ты солгал мне.

Между нами нарастает ощутимое напряжение, как будто ее слова были градом стрел, которые пронзили меня насквозь.

– Я знаю, – говорю я. – Я не хотел терять тебя. И прежде чем ты скажешь, что я мог бы просто спросить, я тоже не знаю, как это сделать. Я не знаю, как стать кем–то другим, кроме того, кто я есть. – я с болью говорю, страшась ответа, который последует, но в то же время желая его услышать.

– То, что ты есть, – медленно и обдуманно произносит она, – Не то, кто ты есть. – Она тяжело вздыхает и продолжает: – Я знаю, кто ты, Авиэль, и в некотором смысле я не ожидаю, что ты будешь другим. Но ты все равно можешь быть демоном, который извиняется, демоном, который спрашивает, и демоном, который чувствует.

Я чувствую, как во мне вспыхивает необоснованная надежда, почти парализующая меня своей силой.

– Это не имеет смысла, но давай продолжим, – подбадриваю ее.

Она рассмеялась и приложила руку к своему сердцу.

– Сердце не чувствует, Авиэль. У моей сестры теперь другое сердце, а она осталась прежней. Возможно, душа человека и душа демона тоже устроены по–своему схоже. Я только ожидаю, что ты будешь лучшей подлинной версией самого себя.

– Даже если эта версия испытывает страх? – бормочу я, отводя от нее взгляд.

– Мне показалось, ты сказал...

Мой взгляд возвращается к ней:

– Я знаю, что сказал, но часть меня боялась потерять тебя, вот почему я решил сохранить тебя. Часть меня боялась, что я никогда больше не увижу тебя, не прикоснусь к тебе, не услышу твой голос. Вот почему я здесь. А другая часть меня боится, что я превращусь во что–то, чего не смогу узнать, и именно поэтому я не могу быть другой.

Словно легкий ветерок, она приблизилась ко мне и крепко обняла, наполняя мое существо теплом, отличным от моего собственного. Может быть, в конце концов, отличаться от других не так уж и плохо, думаю я про себя, когда учусь принимать это.

– Я прощаю тебя... – тихо произносит Адора, – Но я не уверена, хочу ли я, чтобы ты возвращался.

От этих слов я напрягаюсь в ее объятиях, но она обнимает меня крепче, и я замираю в ее тепле, мой разум пытается понять, что она говорит.

В конце концов, она отстраняется и смотрит на меня, как мне кажется, целую вечность, прежде чем что–то сказать.

– Ты должен понять, я не собираюсь быть с кем–то, кто пытается мной манипулировать. – говорит она строгим голосом и серьезным взглядом.

– Ты имеешь полное право отвергнуть меня, – бормочу я в ответ с горькой усмешкой, – учитывая то, что я сделал.

– И что, это все? – Холодно спрашивает она.

Когда я собираюсь дать краткий ответ, до меня постепенно доходит, что Адора дает мне последнюю возможность удержать ее, выбрать ее по собственной воле, а не заманивать в ловушку – предложение, сопряженное с опасностью и неудобствами, которое полностью противоречит моим здравым смыслам, но единственный способ Я мог бы заполучить ее.

И в нескольких словах она говорит мне, что если я ничего не предприму, то уже дам ей повод отвергнуть меня. Я хочу бороться со своей природой ради нее.

Вновь обретенная смелость разливается по моим венам.

– Нет, – заявляю я. – Дело не в этом.

Я опускаюсь на одно колено, затем на другое, под бременем собственной вины и непреодолимого желания обладать ею. Отбросив свою гордость, я собственнически обнимаю ее за талию, зарываясь лицом в ее тепло, чувствуя, как она вздрагивает от волнения, прежде чем поднять глаза и встретиться с ней взглядом.

Я твердо заявляю еще кое–что.

– Ты нужна мне в ответ, Адора. Ты самая красивая, невероятная, жизнестойкая женщина, которую я когда–либо встречал. Мне нужно, чтобы ты дала мне шанс проявить себя перед тобой – я сделаю все, что потребуется. Я позабочусь о том, чтобы ты не пожалела об этом.

– И ты сделаешь все, что угодно? – Спрашивает Адора. – Даже если я буду ожидать, что ты будешь обнимать меня, когда я захочу, или писать мне смс три раза в день, ходить на законное свидание минимум раз в неделю?

Я отвечаю без колебаний, мое горло сжимается от искреннего напряжения.

– Разве я не ясно выразился? Все, что угодно. – Отвечаю я, мой голос грубый и лишенный всякого притворства. – Я не буду лгать и говорить, что это будет легко, но я готов сделать все, что потребуется.

Когда она видит, что я тверд в своем решении, ее губы расплываются в лучезарной улыбке.

– Хорошо, тогда договорились. – наконец произносит Адора; она достает из кармана телефон, настраивает камеру и фотографирует меня, прежде чем я успеваю среагировать.

Я осторожно вздыхаю.

– Что ты замышляешь на этот раз? – Ворчу я, поднимаясь на ноги.

– Запечатлеваю этот момент, – лукаво улыбается Адора. – Джон хотел сфотографировать, как ты стоишь на коленях.

– Чертов Джон. – Я закатываю глаза:

– Если ты отправишь ему это, я буду вынужден убить его. – Говорю я, но ничего не могу поделать с чувством привязанности к ней. Она умеет сделать так, что даже самые унизительные моменты кажутся не такими уж неприятными. – Полагаю, мне нужно поблагодарить его и извиниться перед твоей сестрой.

– Звучит как забавный тур извинений. – Адора хихикает, прижимаясь лбом к моей груди. Я делаю глубокий вдох и прижимаю ее к себе, понимая, что, несмотря на то, как меня раздражает эта ситуация, сила душевного тепла Адоры все еще заставляет меня улыбаться.

– Я не разочарую тебя, Адора, – я тихо говорю ей, – Обещаю.

– Я тоже люблю тебя, – шепчет она мне в грудь.

– Я никогда не говорила...

Адора поднимает лицо, чтобы посмотреть на меня. Она приложила палец к моим губам, чтобы я замолчал.

– Чшшш, давай просто продолжим.

Я улыбнулся и обнял ее в ответ, прежде чем поцеловать в макушку. Любовь – это еще мягко сказано по отношению к тому, что я к ней чувствую, но кто я такой, чтобы спорить с созданиями, которые это придумали.

– Мой глупый человечек, – бормочу я.

Глава 26

Адора

Я сижу, скрючившись, в домашнем офисе, мои пальцы порхают по клавиатуре, и я спешу подтвердить, что последние материалы для проекта жилищного строительства Redevelopment Solutions получены из экологически чистых источников. Работа продвигается успешно, и я обнаружила, что могу гораздо больше влиять на ее ход, чем когда–либо делал изначально, настолько, что в конечном итоге я так и не согласилась вернуться на работу в Lewis & Co., которые, как убедился Авиэль, не смогли уничтожить ни Keystone, ни Redevelopment Solutions из–за каких–либо претензий на экологизацию после того, как они обнародовали информацию о плохой деловой практике старого генерального директора и нашем стремлении изменить ситуацию в будущем. Там предстояло провести довольно большое расследование.

Это было частью примирения Авиэля со мной, и он сдержал свое слово, оставив меня ответственной за разработку проекта моей мечты, по поводу которого я могу высказать свое мнение. Я поднимаю взгляд, когда двери кабинета со скрипом открываются, и я вижу гримасничающего Авиэля, нагруженного букетами цветов, двумя подарочными пакетами и огромным плюшевым розовым медведем, перекинутым через плечо. Похоже, у Джона сегодня выходной, иначе ему, вероятно, поручили бы это задание. Мужчина заслужил отпуск.

– С Днем Святого Валентина, – ворчит Авиэль.

Я не могу сдержать улыбку:

– Ты выглядишь так внушительно, – говорю я, поднимаясь со своего места и обходя стол, чтобы поприветствовать его.

Он ворчит, придвигаясь ближе, стиснув зубы:

– Возьми это, пока я не передумал, – отвечает он, передавая пакеты мне в руки; прежде чем я успеваю ответить, он усаживает медведя на одно из кресел. – Другой – для Алесии. Просто посмотри на бирки там.

Я поднимаю на него взгляд, вглядываясь сквозь его мрачную внешность, чтобы увидеть его истинную сущность; человека, который заботился о моей сестре настолько, что помнил о ней, и от этого у меня внутри все становится сладким. Я встаю на цыпочки и целую его в щеку, прежде чем поставить пакеты на стол.

Я открываю свой и ахаю, когда вижу, что в нем; идеальный подарок.

– Авиэль, мне это нравится! – я поворачиваюсь и обнимаю его, прежде чем он успевает возразить, а затем прижимаю к груди бархатную коробочку с ожерельем в виде сердца с розовыми бриллиантами. Для человека, у которого совсем нет сердца, он, несомненно, знает дорогу к моему.

Я замечаю, что он пристально смотрит на меня, теперь его взгляд мягок, а складка между бровями, которая была у него несколько мгновений назад, становится едва заметной. Что–то в его взгляде заставляет мое сердце трепетать, как крылья бабочки.

– Любовь тебе идет, – шепчу я, прижимаясь к нему.

– Я знаю, ты любишь День святого Валентина, – говорит он, хватает меня за руку и целует тыльную сторону ладони.

Я опускаю свой пакет с подарками, чтобы взглянуть на подарок Алесии.

– Итак, что это?

Внутри маленькая упакованная коробочка, а сверху красный конверт, так что я понятия не имею, что это.

– Это те духи, которые ей нравятся, и два билета, чтобы сходить посмотреть баскетбольный матч. Друг друга спросил, есть ли у тебя сестра. Он хотел бы пригласить ее на свидание.

– Они... люди, верно? – я осторожно спрашиваю.

Глаза Авиэля становятся невероятно темными, и теперь настает его очередь усмехаться.

– Ни в малейшей степени. – шепчет он низким и страстным голосом, от которого по мне пробегает дрожь.

Я приподнимаю бровь, и он сокращает расстояние между нами, чтобы собственнически обнять меня, прижимаясь своим твердым телом к моему. Его губы, мягкие, как атлас, скользят по моему подбородку и спускаются по шее, заставляя мое тело трепетать от предвкушения.

Его руки медленно скользят вниз по моей талии к изгибу бедер.

– У нас есть еще несколько часов до встречи с твоими невыносимыми друзьями... – его губы скользят по моей коже, когда он говорит, и мне приходится заставлять себя сосредоточиться на его словах, вместо того чтобы поддаться своему желанию погрузиться в это ощущение. – Но перед этим я хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, – рычит он мне на ухо, посылая по мне еще одну волну жара.

Мой пульс учащается, и я цепляюсь за него в поисках поддержки, а дыхание перехватывает от предвкушения. Еще один поцелуй в шею, и я ухожу – теряюсь в его крепких объятиях, теряюсь в этом моменте, теряюсь в нем. Я задыхаюсь от блаженного восторга, когда он увлекает меня в свою комнату.

Там его руки овладевают мной, скользя по ткани моей одежды и стягивая ее, пока она не спадает, открывая ему мою обнаженную кожу. Я трепещу от предвкушения, когда кончики его пальцев прокладывают интимную дорожку на моей коже. Наши взгляды встречаются, и энергия между нами ощутима.

Я медленно снимаю с него рубашку, наблюдая, как в сумеречном свете высвечивается каждое сухожилие на его теле, открывая смелые рисунки, украшающие его подтянутое тело. Я никогда не устану смотреть на него, рисунки, которые движутся по его коже, по–прежнему завораживают меня, и кончики моих пальцев жаждут проследить за формами и оттенками, почувствовать искусство, которое танцует на его коже.

Если бы год назад кто–нибудь сказал мне, что я буду заниматься любовью с демоном в День Святого Валентина, я бы назвала его сумасшедшим. Сейчас я не представляю свою жизнь без этого очаровательного мужчины. От его прикосновений по моему телу пробегает электрический ток, заставляя желать большего. Люблю ли я его, несмотря на его дьявольскую натуру, или благодаря ей? Все, что я знаю, это то, что я люблю его безмерно, и ничто уже не сможет этого изменить.

Мои глаза блуждают по детальным узорам на его коже, пока не останавливаются на том, который вызывает трепет в моей груди. Выгравированные черным и серым, витые буквы составляют одно слово – мое имя – и когда я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, движение всех остальных прекращается.

– Это значит, что я твоя? – шепчу я.

– И, – говорит он, обхватывая рукой мой затылок и притягивая меня к себе. – Это также значит, что я твой.

Мое тело дрожит от волнения, и, прежде чем я осознаю это, слезы наворачиваются на глаза, а затем текут по лицу. Авиэль смахивает их с нежностью, которая меня удивляет.

– Глупый человечек, не плачь... – бормочет он с соблазнительной ухмылкой на губах и гипнотическим взглядом, беспомощно притягивающим меня к нему. – Не раньше, чем я окажусь внутри тебя.

Он сливается со мной в страстном поцелуе, заменяя шок от слезливой радости удовольствием, когда его губы встречаются с моими. Я страстно целую его в ответ, соленый вкус моих слез смешивается со сладким вкусом его губ. Он самый настоящий, и это все для меня.

Его хватка впивается в меня с новой силой, и я резко выдыхаю, когда он отрывает меня от земли, мои ноги инстинктивно обхватывают его. Авиэль укладывает меня на красно–черные простыни большой кровати с балдахином, не прерывая нашего поцелуя и не ослабляя своей хватки на моем теле.

Теперь его поцелуй требовательный, полный страсти и желания, которые мы оба остро ощущаем; две половинки одного целого соединяются, образуя нечто совершенно новое, нечто совершенно особенное.

Опытные руки Авиэля исследуют мое тело со знанием дела, превосходящим мои собственные, медленно прокладывая путь вниз по плоскому животу, к бедрам, туда, где я уже стала влажной и жажду большего. Его палец входит в меня, в то же время его язык танцует у меня во рту, переплетаясь с моим, и я приветствую его, тихие всхлипы срываются с моих губ во время нашего поцелуя.

Проводя большим пальцем по моему клитору, он вызывает дрожь в моем теле, растягивая удовольствие так, словно у него впереди вечность. Медленные, мучительные движения заставляют меня отчаянно цепляться за него, желая получить все, что он может дать, и когда с моих губ срывается хриплый стон, его зубы впиваются в мою нижнюю губу, почти прокусывая кожу, и тянет, заставляя меня непроизвольно выгибать спину в молчаливой мольбе о большем.

Моя страсть только разжигает его собственную, и он отвечает еще одним дразнящим прикосновением к моему клитору, прежде чем оторваться от моих губ к изгибу шеи, к груди, и, наконец, Авиэль скользит вниз по моему телу, роскошно и медленно, к моей ноющей вагине.

Вдыхая запах моего возбуждения, его глаза темнеют от желания, и его голодный стон отдается глубоко внутри меня, когда он зарывается между моих бедер. Широко раздвинув мои бедра для него, он нависает надо мной; его горячее дыхание обдает мое лоно, и я прижимаюсь к простыням, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях, безмолвно умоляя его взять меня.

Мои чувства разгораются, когда его язык проникает между моими гладкими губами, дразня и пробуя меня на вкус в такт новому ритму его пальцев, которые дразнят мой клитор и посылают по мне волны необузданного удовольствия. Он пожирает меня, исследуя мои разгоряченные глубины, впитывая каждый звук и содрогание, издаваемые в ответ. Его язык и пальцы возносят меня по спирали к новым высотам, и я закрываю глаза и отдаюсь ощущениям, только чтобы услышать громкое шипение. Когда я снова открываю их, то вижу, что Лилит уже наполовину слезла с Авиэля, сидит у него на плече и смотрит прямо на меня. Я запрокидываю голову, чувствуя, как моя эйфория усиливается от того, что я выставлена напоказ.

Либо Авиэль этого не замечает, либо ему все равно, поэтому я позволяю ей смотреть, если она хочет. Ощущения острые и запретные, но я только ощущаю, что становлюсь еще более влажной. Я вскрикиваю, отдаваясь глубинам наслаждения, пока не могу больше терпеть и не перехожу через край, обливая его своей жидкостью. Мои бедра прижимаются к его губам, и его низкий стон вибрирует во мне, когда он вбирает меня в себя.

Я крепко хватаю Авиэля за волосы и пытаюсь запрокинуть его голову, но он не останавливается. Его глаза пожирают меня, в глубине этих темных колодцев таится дьявольский огонек веселья. Я стону от экстатического удовольствия, пока он продолжает уделять внимание моей сердцевине, и со стоном откидываю голову назад. Я чувствую, как Авиэль улыбается мне, прежде чем запечатлеть последний поцелуй на моей сердцевине и приподняться. Мою кожу покалывает от предвкушения, когда Авиэль встречается со мной взглядом.

– На вкус ты просто райская, – хриплый голос Авиэля пронзает воздух, он глубже, чем я когда–либо слышала.

– Мне кажется, я умерла и только что была там. – шепчу я, задыхаясь, все еще ощущая наслаждение, которое он только что доставил мне.