Текст книги "Цвет надежды"

Автор книги: Ledi Fiona

Соавторы: Наталья Способина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 92 страниц)

– Люциус! Что стряслось?

Он сидел на мягком диване, глядя на нее снизу вверх, и не знал, что ответить. Если он расскажет о том, что сделал с Драко, то в серых глазах не появится ничего, кроме злости и презрения. И Люциус вдруг с удивлением понял, что сегодня этого не выдержит. Слишком много.

Поэтому в ответ на вопрос он просто пожал плечами.

– Нарцисса и Драко нашлись?

– Да.

– Где они были?

– Развлекались.

– Понятно, – протянула Мариса, пересекая комнату и садясь на противоположный конец большого дивана.

Ее тон свидетельствовал о том, что, на самом деле, ей ничего не понятно.

– Мой дом незащищен, – наконец произнесла она.

– Я заметил. Ты не должна быть такой легкомысленной.

– Мне не от кого прятаться.

Люциус усмехнулся.

– Я не задержусь у тебя. Я просто…

Что «просто», он так и не уточнил.

– Не волнуйся. Сюда редко кто наведывается без приглашения, а сегодня я никого не жду. К тому же могу пока перекрыть этот камин.

Мариса взмахом палочки закрыла доступ через камин, а заодно отправила куда-то эльфа. Проделав эти манипуляции, она наконец посмотрела на брата.

– Ты плохо выглядишь.

– Спасибо, – Люциус усмехнулся. – Не могу сказать этого о тебе.

– Ты ел? – Мариса проигнорировала его попытку пошутить.

Люциус вдруг понял, что после вчерашнего завтрака ничего не ел. Днем было как-то недосуг, а потом и вовсе был озабочен поисками семейства.

– Нет. Но мне не хочется.

Вернулся эльф, держа в руках какой-то предмет. Мариса распорядилась подать завтрак в гостиную и протянула предмет Люциусу.

– Это портключ в твое имение.

Люциус повертел в руках деревянную статуэтку. Это было изображение женщины с цветами. Статуэтка была маленькая и сделана неловко, словно второпях или же просто неумело. Но Люциус вдруг уловил сходство.

– Это же ты.

– Да.

– Кто это делал?

– Драко.

И, вертя в руках кусок дерева, Люциус Малфой вдруг понял, в чем состояло их с Эдвином основное различие. Его отец был тираном: жестким, своенравным, но он всегда участвовал в жизни сына, знал о нем практически все. А Люциус видел в Драко лишь атрибут будущего величия.

– Что еще умеет мой сын?

– То же, что и все. Немного рисует. Неплохо фехтует, но ты это и сам знаешь. А еще он просто славный мальчик.

– А он играет? – Люциус вдруг вспомнил, что Нарцисса потрясающе играла, хотя он давно не слышал.

– Преимущественно на нервах, но порой изображает что-то и на рояле.

Эльфы принесли завтрак. Люциус отстраненно наблюдал, как они расставляют подносы, наполняют чашки, а сам думал: «Почему он пришел в этот дом? Зачем?». И еще о том, почему пришел в него лишь теперь?

– Ты куда-то собиралась? Я нарушил твои планы.

Мариса лишь махнула рукой. И Люциус понял, что благодарен ей за то, что она не говорит фразы типа «ты такой редкий гость, что я готова забросить дела». Или же «законы гостеприимства требуют…», или «ты же мой брат, и я тебе рада». Особенно последнее. Ведь первые фразы – лишь вежливая ложь. А последняя – просто ложь. И Люциус не хотел слышать ее от Марисы, которая предпочитала правду.

– Я сегодня говорил с Эдвином.

Мариса закашлялась, поперхнувшись чаем. Несколько секунд махала ладонью перед лицом, а потом взглянула на брата.

– Нет-нет. С головой у меня все в порядке, – предвосхитил вопрос Люциус. – Я остановился у его портрета.

Мариса чуть усмехнулась.

– Он сказал, что ты тоже была у него.

– Да. Пока мы все носились с днем рождения Драко, я часто бывала в имении. И как-то тоже остановилась перед портретом.

– Зачем?

Мариса улыбнулась.

– Я несла свертки с подарочной бумагой, и они посыпались из рук. Эдвин сказал, что ничего иного и не ожидал от меня.

– Он сам обратился?

– Да. Думаю, ему там жутко скучно.

– Там целый коридор его родственников.

– Вот потому и скучно, – сморщила носик Мариса.

Люциус улыбнулся.

– Что хорошего сказал тебе наш предок?

– Хорошего? Ничего. А тебе?

– Я задал вопрос. «Что я делаю не так?»

– Он ответил?

– Он ответил: «Все».

– Эдвин всегда был критичен, насколько я могу судить по рассказам. Сама я его не очень помню.

Люциус очень хотел адресовать этот же вопрос ей, но понял, что слишком боится услышать ответ. Он посмотрел на Марису. Та крутила в руках чашку с чаем и смотрела на водоворот. Потом вдруг улыбнулась.

– Я тут подумала: забавно все-таки. Почти восемнадцать лет он висел, никто никогда не изъявлял желания с ним пообщаться, а тут сразу такой улов. Хотя, наверное, это грустно: прожить жизнь и не вызывать у потомков желания тебя увидеть.

– Ну уж тебе это не грозит. К твоему портрету будет выстраиваться очередь из желающих. Тебя любят, Мариса.

Она снова улыбнулась. На этот раз горько.

– Ты прав, Люциус: мне это не грозит. У меня ведь нет потомков.

– Я… не это имел в виду.

– Я знаю. А я это.

Наступила тишина. Люциус смотрел на мягкий ковер у ног, Мариса в свою чашку. Первой тишину нарушила именно она.

– Я тоже задала Эдвину вопрос…

Люциус приподнял бровь.

– Я спросила: доволен ли он тем, как живут его потомки?

– И что он ответил? – Люциус затаил дыхание.

– Сказал, что мы зря себя растрачиваем, и что если бы мы имели головы на плечах, то могли бы жить совсем иначе. И что мы никак не научимся отделять зерна от плевел.

– Интересно. А чего он ждал от нас? Что мы оставим след в истории?

Люциус усмехнулся.

– Думаю, скорее, что мы проживем жизнь правильно.

– А как правильно, Мариса?

– Не знаю. Без злости, без ненависти. Я не знаю, Люциус. Он не ответил.

Люциус вдруг подумал, что в этом основное различие его и Марисы. Прямо день поисков десяти отличий окружающих от себя. Только этих отличий, наверное, гораздо больше. И, тем не менее, он спросил Эдвина о себе, а Мариса спросила о самом Эдвине.

– Наверное, мир сошел с ума, если мы задаем умершим предкам философские вопросы, – усмехнулся Люциус.

– Наверное.

В комнате вновь наступила тишина.

Позже Мариса вышла отправить сообщение о том, что не сможет прибыть на открытие нового корпуса детского дома, строительство которого она инициировала. В объяснении она сослалась на внезапную болезнь. И, распорядившись перекрыть все камины в своем доме, она вдруг поняла, что это и есть болезнь. Болезнь ненависти-любви. Странной, искаженной, но ставшей частью их самих.

Вернувшись в гостиную, она подумала, что Люциус ушел. В комнате было слишком тихо. И лишь потом заметила, что он просто уснул. Мариса остановилась перед диваном, глядя на человека, который был ее братом. Во сне он походил на мальчика. Мальчика, которого она никогда не знала. А ведь могла узнать. Прядь светлых волос упала на лицо и, видимо, щекотала нос, потому что он беспрестанно морщился. Мариса протянула руку и убрала светлую прядку, прикоснувшись к нему, наверное, впервые за свои почти тридцать лет. Люциус чуть улыбнулся во сне. Мариса наколдовала плед и набросила на него. Она пропустила мероприятие, к которому готовилась не один месяц, и получила взамен комнату, где тишину нарушало лишь его сонное дыхание. Она ожидала почувствовать досаду, но досады не было.

Мариcа забралась с ногами в кресло и сжала в ладонях чашку с остывшим чаем. Ей было… спокойно.

Отчего-то это казалось правильным: видеть его в своем доме спящим и беззащитным. Из всех людей он пришел именно к ней. Почему?

Мариса не была уверена, что когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос. Да и важны ли причины?

Минутки стекали по стеклу, внезапно начавшимся грибным дождиком. Мариса смотрела в большое окно и думала, что, наверное, еще не все потеряно. И ненависть-любовь – это тоже чувство, и с ним тоже можно жить.

Он пробудет в ее доме три с половиной часа, большую часть из которых будет видеть сны. Сны будут цветными и спокойными. Будто он еще совсем маленький мальчик, и ему не нужно искать ответы на сложные вопросы. Во сне будет радостно и светло.

А потом будет пробуждение и недоумение. Где он? Что с ним?

Он проснется в пустой гостиной дома Марисы Делоре, вспомнит, как оказался здесь и снова удивится.

А потом войдет Мариса, в ее руках будет на половину вскрытое письмо с фамильным гербом Малфоев. И истина заполнит эту комнату, как заполняет шум летнего дождя. И он поймет, что не хочет этой истины, что, если бы он был в силах, то изменил бы все. Поэтому он просто попросит Марису не читать письмо при нем. Она удивится, но выполнит просьбу. И перед тем как активировать портключ, он увидит проблеск понимания в серых глазах. Нет, Мариса поймет не его, а ситуацию в целом. И все же не откроет письмо. И Люциус захочет поблагодарить, но вдруг смутится, и просто скажет спасибо за завтрак и посоветует поставить защиту на дом, зная, что она все равно не послушает. Такая уж она была. Ему казалось, он знал все: о ней, о себе, о них двоих. Не знал Люциус Малфой лишь одного: этот визит станет косвенной причиной нападения авроров на ее дом спустя несколько месяцев. Авроры будут искать его, и не будут верить словам.

Но в тот день Люциус еще этого не знал. Он просто смотрел в серые глаза, понимая, что сказать уже нечего, и, решив для себя обязательно поговорить с ней, но чуть позже, когда все утрясется и встанет на свои места. У них были причины для ненависти и неприязни, но они, как никто, могли их преодолеть.

Короткий взмах рукой. Такой же взмах в ответ. Пристальный взгляд серых глаз. И надорванный конверт в тонких пальцах. Такой он видел свою сестру в последний раз.

* * *

– Я не представляю, что делать!

Нарцисса Малфой вышагивает по ковру в одной из гостиных имения Делоре.

Мариса наблюдает за подругой, забравшись с ногами на диван и обняв подушку.

– Мне нужно знать, что произошло. Что он сделал с Драко?

– Напиши, – негромко откликается Мариса.

– Писала сто раз! Драко отвечает так, будто ничего не произошло.

– А может, так и есть?

– Я говорила с эльфами, Мариса! Он не возвращался в свою комнату. Я прождала больше часа. Даже вещи в лагерь собирали эльфы, и его багаж уехал позже. Понимаешь? Драко… был весь в непонятных порезах. Это же… Я когда-нибудь убью Люциуса, – вдруг произносит она тихим голосом.

Мариса вздрагивает.

– Брось, ты же несерьезно.

– Если это будет продолжаться – серьезно.

Нарцисса вновь начинает ходить. Эта гостиная предназначена для дружеских чаепитий. Всю комнату устилает мягкий ковер, а в центре стоит деревянный столик, окруженный четырьмя диванами. Нарцисса ходит в этом замкнутом пространстве и напоминает Марисе зверя в клетке. Столик квадратный, и несмотря на то, что углы у него плавные, Марисе хочется зажмуриться каждый раз, когда Нарцисса проходит около одного из них. Подруга же вовсе не смотрит под ноги, просто чуть меняет траекторию, избегая столкновения.

– Нарцисса, то, что появилось у вас с Драко, никто не сможет отнять.

– Уверена?

– Конечно! Он ждал этого всю жизнь. Ты – не меньше. Произошло то, к чему вы так стремились. Вы самые близкие люди. Он написал мне трактат о вашей прогулке. Причем смысла в речи не было вообще – сплошные междометия. Он счастлив, как маленький ребенок.

– Надолго ли?

– Нам нужно выиграть время, – произносит Мариса.

Эта фраза звучит в их семье в последние несколько недель уже в сотый раз. А идей, как это сделать, по-прежнему нет.

Мариса в задумчивости теребит подушку. Вот уже много лет они делились с Нарциссой радостями и горестями, сомнениями и надеждами. Мариса настолько привыкла к участию Нарциссы в своей жизни, что уже не отделяла ее от себя. И вот сейчас она впервые что-то скрыла. Она скрыла визит Люциуса в ее дом. Почему? Признаться в нем означало предать Нарциссу. Не то, чтобы это было именно предательством, но так казалось. Предательство дружбы. Но почему-то Мариса не чувствовала себя виноватой за те три часа, которые Люциус провел в ее доме. Они казались… правильными. Что это было? Мариса не знала. Просто чувствовала, что поступила правильно. Чувствовала, даже когда злость на брата после письма Нарциссы заставляла сжимать кулаки. А ведь он поэтому и просил не распечатывать письмо. Догадывался, что в нем. Значит, ему было важно не видеть ее реакцию. И тогда ее остановил этот взгляд серых глаз. Не просящий – нет. Люциус никогда ее ни о чем не просил. В его взгляде была просто надежда на понимание.

– Нарцисса, если Драко говорит, что все в порядке, значит, все в порядке. Он – не ребенок. Он знает, что делает.

– Надеюсь.

Но даже на фоне этой неопределенности и нервозности, жизнь казалась ярче и светлее. В поместье Делоре два раза в неделю прилетали совы. Два раза в неделю по два письма. Одно – хозяйке поместья, втрое – ее гостье. Нарцисса никак не могла привыкнуть к этим письмам. Она переписывалась с сыном и раньше, но тогда письма были короткими, официальными. Сейчас они стали… разными. Даже почерк изменился. Раньше он был аккуратным и бездушным. А теперь, несмотря на общий рисунок письма, буквы порой уползали, строчки прерывались. Иногда это были короткие записки с рассказом о новостях, порой – длинные письма с вопросами и рассуждениями. И в них появились эмоции, юмор, ирония.

Сначала Нарцисса совсем по-детски старалась посмотреть, не получилось ли письмо Марисе более длинным. Но когда они начинали обсуждать, оказывалось, что письма практически одинаковые. Разве что над тетушкой Драко позволял себе подшучивать.

А потом и вовсе он стал присылать одно письмо на двоих. Иногда получалось смешно. Например:

«Мама, следующий абзац, пожалуйста, не читай».

Далее шел абзац с язвительными замечаниями на какой-либо вопрос Марисы из предыдущего письма.

Нарцисса чувствовала себя безгранично счастливой, когда вечером они садились в гостиной и вслух читали эти строчки. Или же по очереди, передавая друг другу пергамент. И ответ они писали тоже вместе. Обычно, по молчаливому согласию, писала Нарцисса. Ей нравилось выводить строчки своему сыну. Порой Драко присылал «зарисовки с места событий». Тогда Нарцисса делала наброски в ответ. Например, новую игрушку из коллекции Марисы или же вазу, купленную в антикварной лавке. Конечно, можно было послать колдографию, но в штрихах было больше жизни и эмоций. В них заключалось счастье.

Счастье отчаянно хотелось разделить с близкими. Уютные вечера с Марисой, торопливые строчки Драко. И…

– Представляешь, целый день. Я никогда бы не подумала, что это может произойти.

Нарцисса безостановочно болтает соломинкой в коктейле и жестикулирует.

Северус Снейп сидит напротив и не может сдержать улыбку. Сколько лет он не видел вот такой Нарциссы. Как же он скучал по ней! В маггловском кафе почти пусто. За соседним столиком сидит компания молодых людей, бросающих взгляды на странную пару: женщину в дорогом платье и мужчину в черном костюме.

– Северус, мне кажется, девушка за соседним столиком положила на тебя глаз, – Нарцисса произносит это шепотом, склонившись через стол.

Северус, не удержавшись, фыркает. Он привык ожидать от Марисы Делоре чего угодно, но встреча в маггловском кафе, это даже для нее из ряда вон выходящее. Разумеется, Северус периодически бывал в маггловском мире, но это не значит, что он чувствовал себя здесь уютно.

– Черный цвет подчеркивает твою бледность, – как-то обронила Нарцисса.

Ну и замечательно. Именно то, что ему нужно. Чтобы меньше обращали внимания несносные барышни. Ему и в школе студенток хватает. Правда, те в большинстве своем смотрят со страхом, но периодически попадаются и ненормальные. Однако в маггловской части Лондона ненормальных девушек оказалось гораздо больше, нежели нормальных. Они то и дело поворачивали головы вслед мужчине в черном. Ну привык он к этому цвету. Что поделать?

Он прождал Нарциссу всего-то десять минут, но за это время у него успела попросить прикурить юная девица, и спросила о времени женщина приблизительно его возраста. Северус не курил, часы не носил. Хотя носил, но доставать подарок Дамблдора в окружении магглов было неразумно.

В первом случае он довольно резко ответил, что не курит. Голос педагога подсказал: «И вам не советую», но Северус его не послушал. Девчонка могла понять это как приглашение к продолжению беседы. Даме он ответил чуть дружелюбней. Хотя Мариса как-то сказала, что дружелюбие Северуса Снейпа способно испортить остаток дня всем присутствующим.

Настроение портилось с умопомрачительной скоростью. Северус вообще не любил выбираться из знакомых стен. Но после появления Нарциссы забыл и о дурном настроении, и о том, что вокруг магглы.

Нарцисса светилась. Ее эмоции били разноцветным фонтаном. Так много она давно не улыбалась, да и не говорила тоже. Северус чувствовал, что сам заражается ее радостью. Он был рад за Нарциссу, за Драко. Мир вдруг перестал казаться унылым и серым. Даже компания за соседним столиком больше не раздражала. Северусу нравилось сидеть в этом кафе и слушать щебетание Нарциссы, видеть блеск ее глаз.

– Он пишет каждую неделю. Представляешь, изменилась даже манера письма.

– Я рад за вас.

– Ой, я все о себе. У тебя-то как дела?

– У меня? – усмешка. – Все по-старому. Моя жизнь стабильна, как ничто другое.

– Стабильность, это не всегда хорошо.

– Мне так удобней.

– Ты когда в последний раз дома был?

– В доме?

Оба усмехаются. Как по-разному они назвали одно и то же место. Дом как целый мир и дом как строение.

– Летом. Я даже жил там какое-то время.

– Никогда не хотелось остаться там? Северус, Мерлин, ты ведь свободен! Ты можешь сам устроить свою жизнь! Как Мариса!

Мужчина посмотрел поверх ее плеча на барную стойку. Взгляд задержался на бутылках, выстроенных в боевом порядке. Словно солдаты перед сражением. Северус вновь усмехнулся.

– Моя жизнь в Хогвартсе. Что бы я, по-твоему, делал в этом самом доме?

– Ты мог бы наконец дописать свою научную работу. Не урывками в промежутках между уроками и взысканиями, – Нарцисса улыбнулась, – а нормально.

– Боюсь, в моей работе уже нет никакой необходимости. Я, конечно, мог бы патетически рассуждать о потомках, которым все это достанется…

– Ты о чем?

– Обо всем, Нарцисса. В письме ты упомянула о Метке Драко. Ты ведь именно об этом хотела поговорить?

Нарцисса вмиг помрачнела.

– Не только об этом. Мне хотелось поделиться радостью, но ты прав. Что скажешь?

– Скажу, что все это плохо. Лорд что-то затеял. Зная его, даже сложно предположить, что именно. В Драко заложены силы, которые он надеялся использовать.

– Надеялся? Почему ты говоришь в прошедшем времени?

– Это же очевидно! – Северус потер подбородок. – Лорд что-то увидел в Драко и понял, что его планы могут быть нарушены. Вот он и переиграл.

– Ты хочешь сказать, что он отказался от своих планов? – с сомнением проговорила Нарцисса.

– Не спеши радоваться. Скорее заменил один план другим. У людей подобного рода их всегда несколько. Что-то в Драко его остановило.

– Но ведь это еще хуже, – вдруг произнесла Нарцисса. – Раньше мы хотя бы знали, чего ожидать, а теперь это может быть, что угодно.

– Я об этом же.

– Но что же нам теперь делать?

Северус откинулся на спинку стула и потер лоб.

– Я был бы рад как-то успокоить тебя, Нарцисса. Но боюсь, что нам остается лишь ждать, а еще стараться не позволить Драко наделать глупостей. Люциус не говорил: Метку отложили или же вовсе перенесли на неопределенный срок?

– В письме он сообщил, что отложили до Рождества.

– Это уже что-то.

– Что?

– Значит, с Драко ничего не случится до Рождества.

Нарцисса нервно рассмеялась и тут же прижала ладонь к губам.

– Северус, ты серьезно?

– Нарцисса, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить твоего сына. Ты же знаешь. Я мог бы утверждать, что все прекрасно и тревожиться не о чем, но это будет неправдой.

За столом воцарилось молчание. Нарцисса вновь начала крутить соломинкой в коктейле, а Северус растирать сахарную пудру вилкой по тарелке.

– Драко много о тебе говорил, – наконец произнесла Нарцисса. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь нравиться ученикам.

– Одному ученику, – усмехнулся Северус.

– Кстати, как Гриффиндор умудряется лидировать по баллам? Я как-то спрашивала у Драко. Зная тебя…

– Не настолько уж я непедагогичен, – скупо улыбнулся Северус, но под взглядом Нарциссы улыбка стала шире. – Хорошо – настолько. Но все дело в Дамблдоре. Он вечно придумывает, чем бы поощрить мировую знаменитость.

– Этот мальчик правда так похож на Джеймса? – внезапно спросила Нарцисса.

Северус удивленно приподнял бровь.

– Ты же его видела.

– Один раз на чемпионате мира по квиддичу. Он был в компании Уизли. Единственная черная макушка в рыжем море. Но ты же понимаешь: я не могла разглядывать какого-то мальчишку. Заметила лишь, что внешне похож. А так?

– Тебе зачем?

– Любопытно.

– Похож. Более чем. Те же привычки. Вообще, с учительского места это здорово заметно. Например, Блез Забини так же морщит нос, как Фред, а у Гойла смех, как у отца. Вот и Поттер так же шею потирает, так же смотрит.

– А в Драко?

– Драко морщит лоб, когда думает, в точности, как ты. Когда смотрит на Поттера, становится похож на Люциуса. Тот так же смотрел на… Блэка.

Нарцисса с полуулыбкой посмотрела на свой нетронутый десерт.

– А у гриффиндорцев есть такая же бесшабашная компания?

– Некое подобие. Поттер водится с младшим Уизли. Лонгботтом с ними. Ну и девчонка есть.

– Какая?

– Жуткая всезнайка, – Северус поморщился, как от зубной боли.

Нарцисса удивленно приподняла брови.

– Северус? Чем эта девочка так тебя достала?

– Она учит учебники наизусть, – Северус поднял глаза к потолку, – и цитирует их без умолку. А еще вечно подсказывает этим бездарным созданиям.

– Похожа на Эванс?

Северус замер. Мысль впервые оформилась в мозгу. В этом маггловском кафе под перезвон посуды и негромкие голоса. Он вдруг понял, что всезнайка Грейнджер действительно напоминает Лили. И Нарцисса, не видевшая ее ни разу, лишь из его скупого описания сделала такой точный вывод. Грейнджер напоминала Лили не внешностью – нет. Мисс Эванс была красивой. Неправдоподобно красивой. Хотя, возможно, так считал лишь Северус, ну и Джеймс Поттер. Грейнджер же сложно было назвать красавицей, тем более на фоне других девушек. Но они были похожи. По манере говорить, по отношению к друзьям.

– Наверное. Хотя и не внешне.

– И Поттер-младший влюблен? – Нарцисса вновь улыбнулась.

– Нарцисса, сжалься! Мне хватает Поттера и Грейнджер в стенах Хогвартса. Я не хочу обсуждать их персоны в свое свободное время.

– Грейнджер? Она не из рода Маркуса…Хотя нет, он был Глейжен. Откуда она?

– Магглорожденная.

– Хорошо учится?

– Драко на зельеварении периодически идет пятнами от злости.

– Драко?

– Не может смириться, что магглорожденная порой бывает лучше в его любимом предмете.

Нарцисса задумчиво улыбнулась. Словно что-то увидела в этих словах. Северус попытался ухватиться за это ощущение, но около их столика появилось раздражающее обстоятельство.

– А вот и я. Не помешаю? – и, не дожидаясь ответа – не для этого спрашивала, – Мариса Делоре уселась рядом. На стул, который она подтянула от соседнего столика, посыпались пакеты с покупками. Северус с видом человека, испытывающего приступ головной боли, смотрел на яркие логотипы дорогих марок. Как же без нее было тихо!

– Я бы еще погуляла, но там дождь собирается. В метро наро-о-оду. А еще та выставка все же завершилась – я афишу видела.

Северус окончательно потерялся в потоке бессвязных излияний. Но Нарцисса кивнула, видимо, уловив суть.

– Мы тут как раз детей обсуждали.

– Детей? Чьих?

– Учеников Хогвартса.

– А… Наш Северус выступает в роли многодетного…

Под взглядом Северуса Снейпа миссис Делоре должна была непременно задымиться, однако она даже не покраснела. Официант протянул ей меню, на что Мариса лучезарно улыбнулась и заказала чай, а потом ткнула в десерт Северуса с бесцеремонным вопросом:

– Это что?

Северус посмотрел на официанта взглядом из серии «не обращайте внимания на сумасшедшую», но мужчина растекся в блаженной улыбке. Почему-то Мариса действовала на мужчин именно так – в ее присутствии они становились глупее и счастливее. Ну, кроме Северуса. Он становился язвительнее и раздраженнее.

– Это яблочный пирог.

– Будьте добры, мне такой же.

Северус повернулся к Нарциссе и увидел, что женщина старается сдержать улыбку. Он любил ее в такие моменты короткой беззаботности. Если бы у него была сестра, Северус хотел бы, чтобы она была именно такой.

– Ну, так что с детьми?

На Северуса напала временная глухота, а Нарцисса с улыбкой произнесла:

– Северус рассказывал, что дети очень напоминают родителей.

– Жаль, меня никто не напоминает, – вдруг проговорила Мариса.

Несмотря на легкость тона, в голосе слышалась грусть.

– Поверь, Хогвартс от этого лишь выиграл, – вырвалось у мужчины.

– Ну, если скучную жизнь называть выигрышем…

Нарцисса укоризненно посмотрела на Северуса, а он бросил взгляд на Марису. На лице Марисы Делоре играла улыбка, но Северус чувствовал горечь, наполнявшую ее душу.

– Драко пожимает плечами так же, как ты, когда участвует в неловком разговоре. И еще он так же теребит мочку уха, когда задумывается.

Эти слова были сказаны небрежным тоном, глядя в стол, и Северус не увидел улыбки женщин, скорее почувствовал.

Мариса, улыбаясь, принялась теребить край скатерти. Северус напряженно ожидал, что Нарцисса как-нибудь переведет разговор на другую тему. Но она только молча вертела вилку. Официант принес заказ, и Северусу пришлось брать бразды правления в свои руки.

– Почему именно маггловское кафе?

– Люциус в розыске, и мы повсюду натыкаемся на авроров. Да и вообще, мы ходили в кино, – Нарцисса с интересом наблюдала, как вытягивается до боли знакомое лицо мужчины напротив.

– Куда вы ходили?

– В кино. Это такая…

– Я знаю, что такое кино, Мариса! Какой в нем смысл? Это не опера, не спектакль. Это разово созданная картинка. В ней ничего не изменится. Она неживая.

Мариса задумчиво отправила в рот кусок пирога. Она давно не обращала внимания на его резкий тон в разговорах с ней. У каждого свои причуды. У этого типа – скверный характер. Что поделаешь?

– Никогда не думала о кино с этой точки зрения, – задумчиво протянула она. – Это просто красиво.

Северус открыл рот возразить.

– Нет, правда, Северус, ты же покупаешь картины.

– Я – нет.

– Хорошо: но люди покупают. Маги, я имею в виду. Хочется тепла и красоты.

Северус пожал плечами, словно говоря: «Женщины». Но спорить не стал. Отчасти потому, что не любил спорить: пререкания с Марисой не в счет – это уже стиль жизни. Он искренне считал, что в споре редко бывают правые. Если ты понимаешь, кто прав в споре, значит, ты в нем не участвуешь. Эту истину Северус постиг давно.

– Решили что-нибудь насчет Драко? – Мариса уже не улыбалась.

Она редко бывала вот такой. Сжатые губы, ни тени веселья во взгляде.

Нарцисса устало подперла щеку ладонью, а Снейп заговорил:

– Нужно выждать время и понять, чего хочет Лорд. А пока быть поосторожней. Особенно тебе, – Северус посмотрел в глаза миссис Делоре.

– А я причем?

– Мариса, в твой дом не попадет лишь ленивый!

– Мне не от кого прятаться.

– Поверь, девяносто процентов погибших в этой войне искренне считали так же.

– Лорду я без надобности.

– Откуда такая уверенность?

– Я видела его один раз издали.

– Кто-то не видел его вовсе, но оказался активным участником его замыслов.

– Северус, мой дом посещают и работники Министерства. Так что…

– Вот именно этого и стоит опасаться.

– Почему?

– Один неверный шаг, одна оплошность Министерства, и начнут косить всех: и правых, и виноватых. Им будут нужны злодеи. А когда таковых нет, сойдет любая кандидатура. Ты – почти идеальна. Сестра и вдова Пожирателя.

На этих словах Мариса едва заметно вздрогнула, а Нарцисса от души залепила носком туфельки по ноге Северуса. Синяк потом пришлось сводить магией, болел здорово.

Мариса разгладила скатерть, расставила в ряд свою чашку, чашку Нарциссы, сахарницу, еще раз разгладила скатерть.

– С твоей стороны очень мило напомнить мне об этой стороне моей жизни, – фраза прозвучала негромко, и Северусу стало стыдно.

В их пикировках Мариса всегда держала марку острой на язык занозы, которую практически невозможно задеть. Порой Северус увлекался, как сейчас. Иногда Мариса отвечала резко, а иногда – вот так. И в такие моменты хотелось малодушно спрятаться. Северус поднял взгляд на Нарциссу. Та в ответ покачала головой. Здесь она не помощник.

– Я хотел сказать, что тебе не стоит недооценивать ситуацию.

– Ты еще скажи, что беспокоишься обо мне, – фыркнула Мариса.

Северус не ответил, но его молчаливое недовольство заставило Марису поднять голову. Их взгляды встретились.

– Мне пора, – проговорил мужчина.

Они вместе вышли из кафе. Нарцисса все еще сердилась за его слова, но все же привычно сжала ладонь и слегка коснулась губами его щеки. Северус смущенно сжал ее руку и повернулся к миссис Делоре. Мариса стояла чуть в стороне, задумчиво рассматривая голубя, гуляющего по тротуару. Дорогой маггловский костюм, ворох пакетов с покупками. Молодая, красивая… несчастная. Последнее было так очевидно, что не нужно владеть легилименцией.

– Мариса.

Женщина оглянулась на зов. Краем глаза Северус заметил, что Нарцисса отошла к нищему, сидящему на тротуаре и гладившему большого рыжего пса.

– Я сказал то, что сказал, лишь для того, чтобы ты не была так легкомысленна. Я не должен был выражать это так, но не могу найти другого способа заставить тебя задуматься…

Все было не то и не так. Они никогда не разговаривали всерьез. Всегда лишь ирония и словесные баталии.

– Это понимать как извинения?

Северус передернул плечом. Видимо, согласился.

– Ты не ответил: ты действительно волнуешься обо мне?

– Ты дорога Нарциссе. И…

Он не закончил. Наверное, в глубине души он все же испытывал к этой нерадивой девчонке чувства, похожие на братские.

– Я постараюсь быть осторожной.

– Хорошо. Счастливо.

Он повернулся в сторону Нарциссы, чтобы сказать, что уходит, когда Мариса окликнула.

– Северус.

Он обернулся.

– Я бродила по магазинам и… в общем, это тебе.

Мариса протянула небольшой пакет.

– Мне? – не поверил Северус. – Но у меня нет дня рождения.

– Подарки порой делают просто так.

– Что здесь?

– Галстук, – Мариса улыбнулась. – Он напоминает тебя.

– Спасибо, – пробормотал Северус, понимая, что отказываться глупо, и привычно злясь на Марису за то, что оказался в такой неловкой ситуации, да еще злясь на себя за слова, сказанные двадцатью минутами ранее.

– Удачи.

– И тебе.

Он помахал рукой Нарциссе и направился на поиски безлюдного места, откуда можно беспрепятственно трансгрессировать.

Галстук оказался… забавным. И очень соответствовал настроению дарителя. Издали он выглядел вполне официально и строго, но при близком рассмотрении мелкий узор, казавшийся обычным орнаментом, изображал айсберга с пингвином на вершине. Правда, для того, чтобы разглядеть узор, нужно присматриваться. Северус усмехнулся, когда различил, из чего состоит рисунок. Марисе галстук напомнил его? Интересно: он пингвин или айсберг? Наверное, всего понемногу.