Текст книги "Цвет надежды"
Автор книги: Ledi Fiona
Соавторы: Наталья Способина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 92 страниц)
Сириус резко свесился с седла, и Нарцисса невольно вскрикнула, опасаясь, что он упал. Тревога была ложной. Через миг он выпрямился, держа в руке охапку полевых цветов.
– Ветер! – громко крикнул он, спрыгивая на землю перед ней и протягивая букет. – Назови его Ветер!
Юноша задорно потрепал свободной рукой черную гриву. Нарцисса прижала к себе подаренный букет.
– Идет! Считай, что искупил опоздание.
Она ласково погладила жесткую гриву. Их пальцы встретились, заставив вздрогнуть и улыбнуться. Летний ветерок щекотал переплетенные пальцы гривой Ветра. Глаза светились радостью, а сердца наполнялись пьянящим ощущением счастья и близости чего-то неизведанного.
После помолвки Ветер затосковал, словно чувствуя то, что может ожидать его юную хозяйку. Нужно будет уговорить Люциуса разрешить забрать его в имение Малфоев. Так хотелось иметь в этом чужом мире что-то свое. Ветер…
* * *
Память. Порой это – надежная стена, укрывающая от реальности, порой – рок, преследующий всю жизнь. А порой и то, и другое одновременно, ибо раз за разом все сложнее измученному разуму выходить из-под защиты ее надежных стен, сталкиваясь с суровой реальностью.
Память…
Весна. Последний учебный день, окрашенный ощущением свободы, ласковым солнышком и негромким плеском волн, которые подкатываются к самым ногам старосты Слизерина, сидящего на расстеленной мантии.
Он ждал ее. Ждал уже довольно давно. Сначала грудь сжимало сладкое предвкушение встречи, подогреваемое воспоминаниями о выходных в Хогсмите, когда она не успели вернуться в школу и заночевали в отеле. По телу пробежали мурашки при воспоминании о целой ночи свободы от сплетен, домыслов, предрассудков.
Он ждал, а ее все не было и не было. Может, стоило пригласить ее на прогулку? Он же просто пошел на их любимое место у озера. Он не приглашал ее на свидания. Никогда. Они и так оказывались в одно и то же время в одних и тех же местах, словно что-то влекло и тянуло их друг к другу. А вот сейчас ее не было.
На смену предвкушению пришло раздражение. Юноша встал и прошелся вдоль берега. Ну, где же она?! Прохладные ладошки коснулись его лица, закрывая солнечный свет. Люциус почувствовал, что закипающую злость как ветром сдуло. Хотя… из юношеского упрямства он не сдвинулся с места, не сделал попытки обернуться. Одна за другой текли минуты. Минуты темноты и… В какой-то миг он испугался: вдруг это не она. Вдруг он так отчаянно ждал, что умудрился обознаться. Или это просто сон, миф. Его руки рванулись вверх, торопливо ощупывая тонкие прохладные пальчики. И хотя он чувствовал легкий запах ее духов, оказалось жизненно важным убедиться в своей правоте и ее реальности.
Она… Юноша счастливо улыбнулся: все равно не заметит. Она. Только у одной девушки были такие нежные и ласковые ручки. К тому же всегда холодные. Пальцы наткнулись на фамильное кольцо рода Забини, и Люциус окончательно уверился. Он знал это кольцо. Видел его сотни раз. Его дарили на тринадцатилетие старшей дочери в роду. Кольцо являлось символом взросления и перехода в новый возраст, новую жизнь. Пройдет время, и взамен символа одного рода на пальчике Фриды появится символ другого, который наденет ее будущий муж в день священного таинства помолвки. Люциус в глубине души надеялся, что символ девичества рода Забини сменит символ замужества рода Малфоев. Да, это зависело не от него, но он очень этого хотел, потому что не представлял рядом с собой другую девушку. А ведь если хотеть чего-то сильно-сильно, то это обязательно сбудется. Глупец! Он еще не понимал, что счастье можно заслужить, только жертвуя чем-то: привычками, положением в обществе, именем, а может быть, и собой. Но пока юный Малфой об этом не задумывался. Просто верил и ждал того, что ее пальчик украсит надетое им кольцо, взамен прежнего, что достанется старшей дочери Фреда. Либо внучке, если дочерей не будет, либо правнучке… Люциус сам улыбнулся тому, как далеко он загадывает. Правнучка Фреда… Интересно, Фрида и Фред – близнецы. А будут ли дети Фреда похожи с их детьми. Люциус даже задохнулся от этой мысли. Так странно…
Он резко обернулся и рывком притянул девушку к себе. Она вскрикнула от неожиданности, но он заглушил протест поцелуем. Так легко и спокойно. Ласковое весеннее солнышко рассеяло тень недовольства и раздражения, оставшуюся от долгого ожидания. Осталось пьянящее ощущение огня ее губ и холода ее пальцев, ласкающих шею под воротником рубашки.
– Где ты была так долго? – задыхаясь, спросил он.
Ее губ коснулась лукавая улыбка. Ямочка на левой щечке так и манила коснуться ее губами.
– Я, между прочим, тут случайно проходила.
– Случайно?
– Да, ты же не сказал, что будешь здесь.
– Это и так ясно!
– Кому ясно?
– Мне!
– Люциус! – Фрида даже ногой притопнула. – Ты неподражаем. Если девушку хотят видеть, ее приглашают на свидание, знаешь ли.
– А я не приглашаю?
– Ни разу за все время, – подтвердила она его недавние опасения.
– Кхм… Прости, – он постарался придать лицу виноватое выражение – получилось не очень правдоподобно. – Но ты же всегда приходишь.
Фрида возвела глаза к небу.
– И за что я только его люблю? – спросила она то ли у проплывающего мимо облака, то ли у кроны старого дуба.
– Что? – Люциус почувствовал, как сердце замерло, потом ухнуло куда-то в район желудка, а затем, стукнув в горле, заколотилось с сумасшедшей скоростью.
– Что ты сказала? – еле слышно прошептал он.
Никогда! Никто! Это был первый раз, когда он услышал подобные слова. И от кого услышал? Фрида, кажется, и сама испугалась того, что так опрометчиво сорвалось с губ.
– Я… Я… Неважно!
Ее щеки трогательно порозовели.
– Нет, важно! – заупрямился Люциус. – Повтори, пожалуйста, что ты сказала.
– Люциус… Не нужно. Пожалуйста. Я сказала, не подумав.
Девушка избегала смотреть ему в глаза. Он разочарованно выдохнул. Оказалось, что он ждал ее ответа, задержав дыхание, боясь спугнуть что-то хрупкое и вновь обретенное.
– Подожди, – она осторожно коснулась его щеки, заставляя поднять голову и встретиться с ее взглядом. – Просто… Неизвестно, как все сложится. Лучше бы тебе не знать.
– Нет! Не лучше!
В его взгляде было столько невысказанной мольбы, что она вздохнула, собралась с духом и четко произнесла:
– Я люблю тебя, Люциус Эдгар Малфой.
От этих простых слов он подскочил на месте и понял, что вот-вот взлетит. Пугала лишь необходимость выпустить ее в этом случае. Потому что, судя по ее взгляду, она оставалась на земле. Плевать! Значит, и он останется. Юноша со счастливым смехом схватил девушку в охапку и закружил по берегу.
– Люциус! – Фрида колотила кулачками по его плечам. – Поставь меня на место!
– И не подумаю!
– Осторожно! Корень из земли торчит!
Она опоздала с предупреждением. Люциус зацепился за пресловутый корень и потерял равновесие. Каким-то чудом он умудрился не уронить ее. Фрида приземлилась на одно колено, Люциус же грохнулся на землю, больно ударившись локтем. От боли пришлось зажмуриться. Как же он ненавидел боль!
– Больно? – шепотом спросила она, нежно убирая мягкую светлую прядку с его лица.
– Нормально, – поморщившись, выговорил он.
Ну не признаваться же в своей слабости. Хотя… Некстати пришла в голову мысль, что этот инцидент подпортил всю прелесть дня. Фрида достала волшебную палочку и произнесла обезболивающее заклинание. Он открыл глаза и посмотрел не нее с благодарностью.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Девушка наклонилась и осторожно поцеловала его. Он крепко обнял ее.
– Знаешь, зато я понял одну вещь.
– Что стоит иногда прислушиваться к мнению других, когда тебе говорят, что лучше так не делать?
– Не-а. Я понял, что…тоже тебя люблю.
Она слегка покраснела, но голосок прозвучал ехидно.
– Головой ударился?
Девушка с участием посмотрела на него, приложив ладонь ко лбу, словно проверяя, нет ли у него жара.
– Я серьезно, – строго проговорил Люциус, перехватив ее руку и прижав к губам. – Я никогда никому еще этого не говорил… и не скажу.
Из-за того, что он говорил в ее ладонь, голос звучал глухо, придавая моменту щемящую искренность.
– Пожалуйста, давай не будем об этом. Мне страшно…
Фрида зябко поежилась.
– Не бойся, – он сел, притягивая ее к себе. – Я же с тобой.
Фрида подняла голову и улыбнулась. Улыбка получилась очень печальной, будто она уже тогда, в тот беззаботный весенний день, – день первого робкого признания и первого осознания – понимала, что это закончится.
Откуда она могла об этом знать? Чувствовала? Догадывалась?
Люциус провел ладонью по волосам, прогоняя воспоминание о том счастливом, неправдоподобно счастливом, дне. Низкое зимнее солнце слепило глаза, отражаясь от нестерпимо яркого снега. Он сидел на корточках у старого дуба. Все было как и в тот день, когда он ожидал ее прихода. Только между тем днем и сегодняшним пролегла пропасть. И заключалась она не в нескольких месяцах жизни, не в ярко-белом снеге взамен сочной весенней зелени и не в хрупкой корке льда на поверхности прозрачного в тот день озера. Нет. Пропасть была между тем Люциусом и этим.
Он не обманул ее тогда. Она действительно останется единственной девушкой, слышавшей слова любви из его уст. Она во многом останется единственной. Да, если быть честным, во всем. Потому что из всех женщин, которые будут появляться в его жизни, ни одна не заставит сердце подскочить до небес, а уста нести счастливый бред. Ни с одной из них он не потеряет голову. Просто не сумеет, несмотря на отчаянные попытки.
Люциус вскинул голову, больно ударившись затылком о ствол старого дуба. Потер затылок и встал.
То, что будет дальше, было неведомо и туманно, то, что было раньше – ярко и болезненно, а то, что было сейчас – серо и безнадежно. Взгляд упал на корень, торчащий из-под земли. Люциус подошел к нему и с размаху пнул ногой, с удовлетворением увидев, что сбил верхний слой носком ботинка. Он снова ударил. Фрида бы за такое голову отвернула. С ее-то любовью к травологии. Но сейчас эта мысль не остановила. Наоборот, он принялся пинать корень с новой силой, отчаянно надеясь, что глупому и равнодушному дереву так же больно, как и ему сейчас.
Если бы дерево могло говорить, то Люциус многое бы узнал. О том, что за счастье нужно бороться и за возможность выбирать – тоже, иногда заплатив за это собственной жизнью. И что смерть – это не всегда поражение. Порой это награда, в то время как жизнь – наказание одиночеством и памятью.
Люциус бы многое мог узнать, если бы умел слушать в свои семнадцать лет.
Он поймет все это позже. И понимание придет неожиданно и ясно, на миг ослепив, и позволив душе вырваться из сумерек, в которые загнал ее разум. И он сделает шаг. Тот самый верный, нужный шаг. Не разумом, но сердцем.
* * *
Лили Эванс не спалось. Мысли… Мысли… Мысли… Они не давали покоя, настойчиво вертясь вокруг одного единственного человека.
– Ну сколько можно крутиться?! – послышался недовольный голос с соседней кровати.
– Извини, – прошептала Лили и, стараясь не очень скрипеть кроватью, осторожно нашарила в темноте свои тапочки. Сняла со спинки кровати халат и выбралась из комнаты, по пути завязывая пояс.
Она ожидала, что в гостиной уже никого нет, и можно уютно устроиться в любимом кресле у камина и подумать… В кармане халата что-то мешало. Лили с удивлением вынула волшебную палочку. Несколько секунд на нее смотрела, а потом вспомнила, как накануне вечером блистала знаниями по основам домоводства, удаляя пятно чернил с мантии Рема.
Лили стояла на верхней ступени лестницы с палочкой наизготовку. Наверное, со стороны она выглядела смешно: растрепанная, в светло-зеленом халате, который подарил Джеймс на день рождения, и, главное, с волшебной палочкой. Всех зайцев в лесу распугала. Просто иллюстрация к учебнику по защите. «Всегда готова к любым напастям!» Так и напрашивался какой-то лозунг. Лили улыбнулась сама себе. Жаль, никто это не оценит. Она начала медленно спускаться по лестнице. Странно. Из гостиной послышались голоса. И это в час ночи. Лили дошла до того места, откуда уже просматривалась гостиная, но самой можно было остаться в тени.
В любимом уголке их компании на диване сидели двое. Сириус Блэк и Эмили Кристалл. Лили хотела повернуть обратно, но что-то ее остановило. Любопытство? Просто… ей страшно хотелось помочь, но это невозможно было сделать, не зная, что творится в его душе. После пресловутого матча он вообще замолчал. По пути в библиотеку они перекинулись парой фраз. На обратном же пути Лили не знала, что и думать. До этого казалось, что он как-то метался, впадая то в уныние, то во внезапное показное веселье. То есть можно было надеяться, что скоро он успокоится, и в работу включится голова. А теперь она, видимо, включилась. Почему именно в библиотеке? Нарциссы там не было. Это точно. Лили находилась в секции, из которой хорошо просматривался вход. Может, у него просто появилась возможность все обдумать в тихой обстановке? Он заметно успокоился. Только… это спокойствие пугало в сто раз больше, чем внезапные всплески раздражения или меланхолии. Была в этом равнодушном спокойствии какая-то обреченность. Он почти ни с кем не разговаривал в эти два дня. Практически ничего не ел. Во всяком случае, в главном зале не появлялся. Джеймс, Рем или Пит таскали ему бутерброды, да, видимо, без толку. Лили с ужасом наблюдала, как он тонет в пучине тоски и апатии к окружающему миру.
И вот он сидит рядом с Эмили и даже…улыбается!
Эмили, до этого сидевшая рядом с ним, внезапно осторожно перебралась на его колени.
– Так не больно? – она завозилась, устраиваясь удобней.
– Нормально, – негромко откликнулся он.
Эмили поцеловала его, стараясь не очень тревожить сломанную ключицу и поврежденные ребра. Сириус ответил на ее поцелуй.
Сколько раз Лили видела подобные сцены! И всегда испытывала одинаковые чувства: жалость, грусть и… Так, ну об этом лучше не думать. Между тем Эмили осторожно потянула вверх его футболку. Лили круто развернулась и взбежала вверх по лестнице. Что он творит? Зачем? Девушка опустилась на верхнюю ступеньку и закрыла лицо руками. Ей не должно быть до этого дела, да вот только было…
* * *
Сириус поднял руки, помогая Эмили стянуть футболку. Ребра прострелила острая боль, заставившая вздрогнуть. Боль услужливо переместилась в поврежденное плечо. Сразу вспомнились слова мадам Помфри: «Не делать резких движений, руки не поднимать, повязки не снимать…». И что-то там еще. Он не слишком внимательно слушал. И из всего вышесказанного выполнил только предписание, касающееся повязок. Остальные он упорно нарушал. Следующая за этим острая боль вызывала в нем мрачную радость. Во-первых, он искреннее считал, что заслуживает ее, он словно искупал таким образом хоть часть той боли, которую причинил Нарциссе. Ну а во-вторых, боль физическая отвлекала от боли душевной. Порой была даже сильнее ее. Вот как сейчас.
– Тебе больно? – переполошилась девушка.
Он осторожно сел ровнее.
– Нет. Все в порядке.
Она покрывала его лицо легкими поцелуями, а он изо всех сил старался убедить себя в том, что поступает правильно. Что все так и должно быть, и эта чужая ему девушка, сидящая на его коленях, тоже должна быть именно здесь. Эмили сделала неуловимое движение, переместившись так, чтобы его руки оказались как раз на молнии кофточки, расположенной на спине. Она сегодня все утро выбирала этот наряд, с учетом того, что он ограничен в действиях. C гипсом на руке он вряд ли справился бы с пуговицами или крючками.
Сириус послушно нащупал пальцами здоровой руки язычок молнии и, не прерывая поцелуя, потянул вниз. Они встречались уже долго. По меркам Сириуса, очень долго. Все те сумасшедшие месяцы показного равнодушия к ней. Казалось бы, он должен чувствовать себя уютно и привычно, но стоило его пальцам коснуться ее обнаженной спины, как он тут же прервал поцелуй и чуть отстранился.
– Что случилось? – Эмили встревоженно заглянула ему в глаза.
Что он мог ответить? Объективно сейчас не случилось ничего необычного. Вот только его что-то отрезвило. То ли ощущение нежной кожи под своими ладонями, то ли то, что ее пальцы прочертили дорожку по белой полоске шрама на его животе. Все это так живо и болезненно резануло по душе. Да еще память вела себя просто безобразно. То, от чего он так стремился уйти, сбежать, скрыться, было безжалостно выдернуто из закоулков его души под ослепительные отблески пламени в камине.
– Ничего. Все хорошо.
Сириус упрямо притянул девушку к себе и поцеловал, крепко зажмурившись.
Но памяти было наплевать на его упорные старания. Перед мысленным взором появилась она. Сириус чертыхнулся про себя и резко отстранился.
– Знаешь, я… Не могу сейчас. Прости. А то мадам Помфри Рему голову оторвет, если у меня что-то сместится или…
– Прости. Я такая эгоистка. Просто мне так хочется, чтобы ты был рядом.
– Я рядом, – с усилием выдавил он.
– Я хочу, чтобы ты был еще ближе.
– Эмми…
– Посидеть с тобой?
Девушка осторожно перебралась с его колен на диван.
– Нет. Я просто немного побуду здесь. Ты иди спать.
– Уверен?
Он просто кивнул.
– Спокойной ночи, – девушка легонько поцеловала его в губы.
– И тебе, – откликнулся он, провожая взглядом ее удаляющуюся фигурку.
* * *
Лили услышала торопливые шаги по лестнице. Она вскочила на ноги, чтобы вернуться в комнату, но вовремя вспомнила, что пятый курс живет этажом ниже, следовательно, Эмили не сможет ее увидеть. Вряд ли она начнет разгуливать по лестнице взад вперед. Скрипнули двери. Стало тихо.
В этой густой нереальной тишине рыжеволосая гриффиндорка напряженно смотрела на пустую лестницу, ожидая услышать шаги. Через пару минут она поняла, что Сириус остался внизу. Лили вздохнула, посмотрела на дверь комнаты и… решительно направилась в гостиную.
Там по-прежнему было тихо и уютно. Сириус сидел, откинувшись на спинку дивана, и пристально смотрел на огонь в камине. Эмили перед уходом не потрудилась его одеть: скомканная футболка валялась на соседнем кресле. Лили посмотрела на него так, словно увидела впервые. Как же он изменился за эти пару дней! Куда делась детская бесшабашность? Далекий взрослый человек…
– Привет, – негромко окликнула она.
Юноша дернулся и удивленно заморгал.
– Привет. А ты почему не спишь?
– Не знаю. Можно с тобой посидеть?
Он чуть дернул плечом в знак… чего непонятно. Сморщился.
Лили подошла к соседнему креслу. Сириус следил за ее приближением. Его взгляд упал на кресло, потом метнулся вниз, оглядывая себя.
– Прости…я… – он дернулся встать.
– Сиди, я подам.
Лили бросила ему футболку. Он поймал и попытался ее надеть. Это оказалось непросто. Нужно было поднять руки, потревожив ключицу.
– О Господи! Прекрати над собой издеваться, – не выдержала Лили.
Сириус бросил на нее невеселый взгляд. Девушка досадливо сморщилась и, достав из кармана волшебную палочку, наколдовала плед. Он почему-то оказался украшен яркими подсолнухами. Лили подошла к сидящему юноше и набросила плед на его плечи. Он посмотрел на нее снизу вверх.
– Так пойдет? – спросила она с улыбкой.
– Подсолнухи… Смешно. Спасибо.
Лили не удержалась и взлохматила его волосы.
– Хочешь чего-нибудь?
Он задумался на несколько секунд, а потом вновь поднял на нее взгляд.
– Угу. Посидишь со мной? Не хочется быть одному.
Лили опустилась в одно из кресел, неотрывно глядя на юношу. Как же помочь ему? Как уберечь его от… самого себя? Молчание затягивалось. Лили понимала, что он вновь не знает, чего хочет. Один он, видимо, быть просто не мог. Компанией тоже тяготился. Зато душу грела шальная мысль. Он попросил остаться ее, а не Эмили.
– Сириус, – негромко позвала Лили. Он вздрогнул и поднял на нее взгляд. – Давай поговорим. О чем угодно. Просто поболтаем, о чем ты захочешь. Только не молчи. Умоляю! Ты нас пугаешь своим состоянием.
Он вздохнул, чуть поморщился и с усмешкой произнес:
– А чего меня бояться? Я нестрашный.
– Это из-за Нарциссы?
Лили затаила дыхание в ожидании ответа и приготовилась к любой реакции с его стороны. Вот сейчас он скажет, что это не ее дело, чтобы оставили его в покое или… Сириус встал, не обращая внимания на то, что плед соскользнул на пол и, чуть прихрамывая, он подошел к окну. Лили, закусив губу, с разрывающимся сердцем смотрела в его напряженную спину, перехваченную тугой повязкой. Не ответит. Точно не ответит. Так и будет молча сжигать себя в этом.
– Мы расстались.
Лили никак не отреагировала, опасаясь спугнуть эту робкую откровенность. Может, он выплеснет это, и ему станет легче? Юноша по-прежнему смотрел в окно, скользя пальцами по подоконнику.
– Я не думал, что это случится. До последнего не думал. Надеялся неизвестно на что. А теперь…
Он снова замолчал. Лили встала с кресла и медленно подошла к нему.
– Может, это… – она не успела договорить.
– Нет. Теперь уже все. Совсем все. Я… Мерлин! Я себя такой сволочью чувствую. Я… Я…
Лили осторожно коснулась его плеча, пытаясь то ли подбодрить, то ли посочувствовать. Он перехватил ее пальцы и сильно сжал здоровой рукой. Ей было больно, но эта сиюминутная физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, что разрывала сердце.
– Я такого наплел. Даже представить боюсь, что она теперь думает обо мне.
– Поверь, она знает тебя, как никто, и понимает: чтобы ты ни сделал, это все лишь для ее блага.
– Блага? Да кому лучше от моих благих намерений?!
Голос Сириуса зазвенел. Слезы? Ярость? Обида? Горечь? Лили не могла сказать с уверенностью. Знала лишь, что никогда не видела слез Сириуса Блэка и понимала, что боится их увидеть. Потому что подобная слабость будет означать, что все действительно страшно.
– Сириус, послушай, – она взяла его за подбородок и заставила поднять взгляд. – Ты все сделал правильно. Это и не могло быть безболезненно. Слишком многое вас связывало. Ты резал по живому. Но иначе нельзя. Слышишь? Малфой чуть не убил тебя. Продолжать это безумие – просто оттягивать агонию. Ты поступил правильно! Ты уберег ее и не смей казнить себя за это!
Она выдохлась, произнося такой длинный и эмоциональный монолог. Он смотрел в пол, потом поднял голову и чуть улыбнулся.
– Спасибо.
– Не за что, – она тоже улыбнулась. – Ты просто молодец. Я горжусь тобой.
Он скривился.
– Все будет хорошо.
– Не будет, Лил.
– Будет.
– Не-а. Мне нужно как-то… Черт! Эти годы я творил все, что хотел, потому что знал: она рядом, она никуда не исчезнет. А теперь… Словно что-то отрезали. А главное: она не будет счастлива с ним. Я ее знаю. Она…
Его голос сорвался.
– Сириус, милый, перестань. Не надо так. Тем, что ты вгонишь себя в гроб, порадуешь разве что Малфоя.
Лили шагнула вперед и крепко обняла его, стараясь одновременно дать понять, как он им нужен, и при этом не сильно затронуть его плечо и ребра. Он нужен… он нужен… Им? Нет! Ей! Он нужен ей!
Лили осторожно гладила его непослушные волосы, шепча какие-то нелепые слова утешения. Она чувствовала, что он тоже обнял ее, скользя рукой по ее спине. Он был рядом. Он доверял. Как она в тайне хотела этого! Лили внезапно осознала, что на нем нет рубашки. Голова закружилась. Девушка осторожно коснулась губами его плеча, растворившись в собственной нежности к этому юноше. А он этого не замечал. Сквозь шум в ушах Лили услышала его тихий голос, который продолжал говорить о той другой. О белокуром проклятии.
Господи! Как все глупо! Он воспринял ее объятия как знак утешения. Но… Все правильно. Это и был знак утешения. Она просто сваляла дурака. Он друг. Только лишь друг. Как часто Лили Эванс повторяла себе эти слова. С того самого дня, когда они вошли в ее жизнь. Да, они. Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Хотя нет. Не так. Сириус Блэк и Джеймс Поттер. Именно в этом порядке.
Лили чуть отклонилась, заглядывая в лицо юноши. Он был разбит и потерян. Он так нуждался в поддержке и утешении. Внезапно Лили поняла, что если она сейчас его поцелует, он не устоит. Просто не сможет. Только не сейчас. Все его защитные барьеры рухнули в тот момент, когда он начал говорить. Горечь и боль вытекала, унося потоком и стены его души. Сейчас он был беззащитней младенца. И все было в ее руках. Коснуться этих губ, узнать, каково это. Но… ведь будет завтра. Завтра, когда он не простит, причем в первую очередь себя. Из-за Джеймса. Странно. Почему же снова включилось это чертово благоразумие? Почему она всегда поступает так, как нужно и никогда так, как хочется?
А может, стоит хоть раз наплевать на все…
– Не спится? – резкий голос Джеймса Поттера заставил вздрогнуть.
Лили в панике отскочила от Сириуса, стараясь предугадать, что же сейчас произойдет. Судя по взгляду Джеймса, обращенному на Сириуса, ничего хорошего. А еще терзала мысль: что бы случилось, если бы Джеймс не появился?
– Я говорю: не спится?
Опасно мягким голосом повторил юноша свой вопрос.
– Джеймс…
Лили и сама не знала, что хотела сказать. Она прекрасно понимала, как все выглядело со стороны. Более того, все было именно так, как выглядело. Внезапно звенящую тишину нарушил судорожный смешок. Лили обернулась на Сириуса. Он осторожно прислонился спиной к стене и изо всех сил старался сдержать смех.
– Я сказал что-то смешное? – все тем же тоном поинтересовался Джеймс.
– Джим, слушай, прежде чем мне голову снесешь, позволь сказать последнее слово. Знаю, что в этой ситуации фраза звучит нелепо, но это не то, о чем ты подумал.
Сириус поднял руку, словно сдаваясь. Поттер смерил друга убийственным взглядом. Не то… Не то… Видели бы они себя со стороны. Да, Джеймс знал Сириуса не первый год. Знал, что от него можно ожидать чего угодно, кроме предательства. Поэтому он… верил этим нелепым оправданиям. Да их и оправданиями сложно было назвать. Как всегда вызов. Джеймс про себя усмехнулся и выругался одновременно. Причина была проста. Да, он доверял Сириусу. Вот только… всегда ревновал Лили к нему. Он и сам не знал, почему. Он не мог сказать, что Лили проводила много времени с Сириусом. Нет. В этом уж если упрекать кого-то, то Люпина. Лили все время старалась уделять Рему повышенное внимание, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Питеру она помогала с уроками, что тоже перетягивало часть внимания с Джеймса. А вот Сириусу и с уроками не помогала, и свободного времени у него было не то чтобы много. Да Бродяга единственный из их компании (за исключением самого Джеймса), кто не был обделен женским вниманием. То есть, по всем законам логики, он не должен ревновать к Сириусу. Но разве, когда дело касается чувств, кто-то слушает голос разума? Может, это все из-за того их первого свидания? А точнее из-за роли Сириуса в этом. Может, тогда и поселилась в его душе непонятная неуверенность? Вот только в ком? В Сириусе? Нет. Тот повел себя как истинный друг. В Лили? Но ведь она пошла на свидание с Джеймсом. Тогда… в самом себе?
И вот сейчас глядя на пылающие щеки Лили и истерично ржущего Бродягу, он почувствовал злость.
Видимо, Лили это поняла, потому что сделала шаг по направлению к нему, словно случайно становясь между друзьями.
– Джеймс, мы просто разговаривали. И все.
– Да что ты? – юноша иронично поднял бровь на ее слова. – Хватит ржать! – это уже Сириусу.
Тот в ответ зашелся в новом приступе истерики. Лили понимала, что это – нервное, Джеймс же видел в этом насмешку.
– Не заметил, что здесь настолько жарко, чтобы раздеваться, – продолжил он свою линию, поднимая с дивана футболку Сириуса и швыряя в друга.
Сириус наконец-то отсмеялся, поймал футболку и снова начал мазохистские попытки ее надеть.
– Джеймс, ты с ума сошел? – прошипела Лили. – Ему и так плохо. О чем ты думаешь вообще?
Она и сама верила в свой праведный гнев, когда шептала ему все это так, чтобы Сириус не услышал. Джеймс несколько секунд смотрел в ее глаза, а потом бросил взгляд на друга.
– Какого черта! – возмутился он.
Лили еле успела отскочить с его дороги, когда он метнулся к побелевшему юноше. Джеймс схватил Сириуса в охапку и подтолкнул к креслу.
– Придурок! – с чувством произнес он. – Вот сейчас расскажу все Рему. А еще лучше Помфри, чтобы тебя еще на несколько недель в лазарет замуровали.
Сириус отдышался и поднял взгляд на друга.
– Это кто еще из нас придурок? О чем ты вообще подумал, черт побери!
– Знаешь ли, смотрелись вы недвусмысленно.
Сириус хмыкнул. Лили, о которой забыли, тихо кашлянула.
– Ну, все выяснили? Все живы?
– Я в пледе сидел. Лили его мне наколдовала.
Сириус кивнул на плед, валяющийся у ног. Джеймс поднял его с пола и накинул на друга.
– Видишь, как я беспокоюсь о целомудрии твоей девушки.
– Ну, хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет! – рявкнула Лили.
Оба юноши виновато посмотрели на нее.
– А на кой черт ты футболку снимал? И, главное, как? – заинтересовался Джеймс.
– Это не он. Это – Эмили.
Оба юноши обернулись.
– Ты подглядывала?! – в один голос поразились они.
– Заняться мне больше нечем. Просто с лестницы спускалась и на вас наткнулась. Я сразу ушла.
Юноши еще какое-то время недоверчиво смотрели, потом синхронно кивнули.
– А мне вот интересно, как ты ее надел? – внесла свою лепту в выяснение вопроса дня Лили.
– Питер помог, – откликнулся Сириус.
– Зачем, даже спрашивать не буду. Ладно, я пошла спать.
Джеймс встал с корточек и, подойдя к Лили, поцеловал ее.
– Спокойной ночи, – он ласково провел ладонью по рыжим локонам.
Лили показала глазами на Сириуса, давая понять, что ему вряд ли сейчас приятно наблюдать за чьей-то идиллией.
– Спокойной ночи, – проговорила она.
Затем, не выпуская руки Джеймса, приблизилась к Сириусу, потрепала его по волосам.
– Спокойной ночи.
– Спасибо, Солнечный Человечек.
Он улыбнулся ей. Только ей.
Лили тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Джеймс проводил ее до лестницы.
– Я люблю тебя, – внезапно проговорила она, прижимаясь к его губам.
Она не лгала. Она действительно его любила. А это… Минутный порыв. Кошмар последних лет. Уже поднимаясь по лестнице, она услышала негромкий голос Джеймса:
– Почему ты зовешь ее «Солнечным Человечком»?
И тихий ответ:
– Потому что она такая и есть.
Девушка бегом взбежала по лестнице. Забравшись под полог кровати, она изо всех сил старалась отогнать прочь мысли о нем. Ненужные. Опасные. Это же нужно быть такой дурой!
Память снова и снова подсовывала сцену из гостиной. Лили сердито повернулась на бок. Тот же эффект. Она еще чуть покрутилась. Память то ли сжалилась, то ли сдалась. Через миг оказалось: не то и не это.
Конец пятого курса. Лили отбывает наказание в кабинете Флитвика. Она уже почти закончила: осталось лишь вынести ведро с водой, которой она мыла пол. По старой доброй привычке Лили продолжала делать уборку руками. Вот она наклонилась к ведру и встретилась с препятствием: смуглая рука обхватила ручку ведра и подняла его вверх. Лили выпрямилась. Сириус Блэк. Ну, конечно. Кто еще мог так бесцеремонно влезть в чужие дела?!
