Текст книги "Цвет надежды"
Автор книги: Ledi Fiona
Соавторы: Наталья Способина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 92 страниц)
– Тебе пора. Еще не хватало замерзнуть.
– Я чувствую себя… – она всхлипнула, так и не договорив.
Потом подняла на него заплаканное лицо. Он ободряюще улыбнулся.
– Все нормально.
– Я не думала, что это будет так тяжело.
Он снова пожал плечами.
– Все. Давай. Пока.
– Пока.
Она развернулась и приготовилась хлопнуть в ладоши, желая скорее покончить с этим. Не травить ему и себе душу.
– Фрида! – звонкий окрик заставил обернуться.
Юноша успел отойти на несколько шагов.
Тишина. Кап. Кап. Кап.
Сумерки. Звонкие шлепки капель о поверхность мутной лужи и худощавый юноша, становящийся с каждым шагом все дальше от нее. Он отступал назад, не глядя, и его уход сопровождался звонким хлюпаньем воды.
– Не волнуйся за меня.
Кап. Кап. Кап.
– Ты поступила правильно.
Кап. Кап. Кап.
– И… будь счастлива, пожалуйста.
Кап. Кап. Кап. Последний взмах рукой, и он быстро уходит прочь.
Кап. Кап. Кап. Рыдающая девушка прижимает ладони к ушам, чтобы не слышать звона падающих капель и эха его голоса…
Фрида Форсби провела ладонью по щеке. Ладонь оказалась мокрой. Каждый раз. Каждый раз, когда она переживала в памяти тот момент, предательские слезы текли по щекам.
Больше они не виделись. Фрида не знала, где сейчас Ремус Люпин, что с ним. Если бы можно было повернуть время вспять… Что бы она сделала? Отказалась от тех месяцев мнимого уюта? Фрида с сожалением признавала свой эгоизм. Да, за эти месяцы пришлось заплатить высокую цену, но она не отказалась бы ни от одного дня. Они помогли загнать в потаенные уголки души мысли о Люциусе. А теперь в одинокие и безмолвные вечера эти мысли вырывались на свободу, терзая душу и смущая разум. Фрида снова и снова переживала в памяти свою прошлую жизнь. Тот отрезок, в котором был холодный потомок аристократической семьи, и тот, в котором был… мальчик-оборотень. Она была счастлива в каждом из них. Так или иначе. Во всяком случае, гораздо счастливее, чем сейчас.
Огонь в камине потрескивал, рассеивая свет и тепло.
За окном начался дождь.
Кап. Кап. Кап. Весело стучали капли по карнизу. Кап. Кап. Кап. Сквозь приоткрытое окно врывалась память о том вечере, когда красивая девушка растворилась в воздухе с легким хлопком, а юноша, засунув руки в карманы, бродил по серым улицам, шлепая по лужам и почти жалея о том, что сегодня нет полнолуния, когда можно лететь в серебристом свете навстречу ветру, с каждым ударом сердца уносясь все дальше и дальше от собственного сознания. Да, он не помнил о том, что делал ночами в полнолуние. Но, наверное, он был счастлив. Ведь он был просто зверем. А звери не умеют чувствовать душевную боль. Умирать от тоски – удел людей.
* * *
Время. Сложная и неумолимая субстанция. Порой, когда ожидаешь чего-то, оно тянется нестерпимо медленно, а порой летит, как сумасшедшее, особенно, когда ты вместе с кем-то дорогим и близким.
Минуты слагались в часы, часы в дни, дни в недели.
Жизнь неумолимо менялась. Это происходило незаметно, постепенно, но необратимо. А главное – естественно. Уже не возникал вопрос, почему нельзя встретиться с тем, с кем встречался год назад, почему должен делать то или это. Жизнь незаметно расставила все по своим местам. А люди привыкли и приняли это.
Ремус Люпин, заглядывая в толстую кулинарную книгу, воевал с ужином на небольшой кухоньке.
– Черный молотый перец… Черный молотый перец… Где бы его еще найти?
– О Господи! У тебя нет перца? Принести? – личико Лили Поттер в камине смешно скривилось. – Эх, мужчины.
– Был где-то. Не нужно никуда ходить. Лучше дальше рассказывай, – Ремус начал хлопать шкафчиками, одновременно прислушиваясь к привычному щебетанию девушки.
Это вошло в привычку: всегда знать, где она и что с ней. Время настало такое. Одно простое слово – «война». Короткое, безликое и… страшное. А Лили вдобавок ждала ребенка. На семьи авроров участились нападения – Джеймсу приходилось по несколько раз за неделю менять защиту на собственном доме. Лили держалась молодцом: не жаловалась, не показывала, что ей страшно или одиноко. В шутку говорила, что похожа на «Узницу замка Иф». Это она вытащила из какой-то маггловской книги. Там, правда, был узник. Но в каждой шутке, как известно… Она не могла никуда выйти одна – слишком велик был риск. Не так давно она сама в числе прочих юных добровольцев окончила школу Авроров и прекрасно понимала, что происходит вокруг, поэтому-то не жаловалась и не роптала. Наоборот, изо всех сил поддерживала Джеймса, да и всех остальных. А они, в свою очередь, негласно оберегали ее. Кто-то один, не находящийся на дежурстве, либо наведывался в гости, либо связывался с ней вот так – через камин. Каминная сеть в их домах была защищена от вмешательства извне.
Сегодня Джеймс был на дежурстве, а Рем не так давно вернулся к себе и сразу связался с Лили. Она заверила, что чувствует себя хорошо, к ней трансгрессировать не нужно, можно просто поболтать. Вот они и болтали: Ремус пытался приготовить ужин, одновременно слушая, что нового произошло в мире за последние сутки. Времени почитать газеты не было. Да и желания тоже. Статьи в официальных газетах были сдержанно-суховатыми, прочая же пресса пестрела: «…убили…», «… растерзали…», «…несчастный случай…», «…разрушения…». И за всем этим стояло имя одного человека. Ремус не хотел этого видеть и слышать – и на работе хватало. Поэтому Лили, уютно расположившаяся на мягком ковре в окружении диванных подушек, намеренно рассказывала о новинках искусства, кино (летом она приобщила их к этой маггловской забаве) и прочих мирных вещах.
Стоило ему послушать ее щебетание, и на душе становилось спокойнее. Хотя бы на какое-то время.
В дверь постучали. Ремус едва не подскочил, рука автоматически метнулась к карману джинсов за волшебной палочкой. Но он тут же успокоился. Так ломиться в его дом могли только два человека: Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Джеймс на работе, следовательно…
– Рем! – в голосе Лили послышались панические нотки. – Осторожней.
– Лил, это Сириус. Все в порядке.
– Уверен?
– Естественно. Ну кто еще будет сносить дверь с петель? Со злыми намерениями приходят тихо.
Юноша улыбнулся Лили и направился к входной двери. Громогласный стук повторился.
– Скоро будешь ее менять, – объявил Ремус, распахивая дверь.
– Запросто, – пожал плечами Сириус и стремительно вошел в дом.
Люпин озадаченно посмотрел вслед.
– Тебе ее и правда скоро менять придется. Шатается, – не оборачиваясь, бросил Сириус.
– Еще бы, – Ремус прикрыл дверь и пошел за другом, – так ломиться.
Сириус прошел на кухню, распахнул шкафчик, достал стакан, наполнил его соком из графина и залпом выпил.
– Пошли напьемся, – внезапно проговорил он.
– А есть повод? – настороженно переспросил Рем, от неожиданности забыв о присутствии Лили.
– Повод есть всегда, – глубокомысленно заявил Блэк.
– Что случилось? – сдавленно прозвучал голос Лили.
Сириус дернулся и резко развернулся к камину.
– Привет, – улыбка в сторону девушки, взгляд, обещающий немедленную смерть, на Люпина. – Предупреждать нужно, – улыбка другу получилась похлеще взгляда.
– Я все слышу, – объявила Лили.
– Я не успел! – попытался оправдаться Люпин.
– Ничего не случилось. Не волнуйся.
– А почему ты такой взбудораженный?
– Да нормально все. Я всегда такой.
Он присел на корточки у камина и улыбнулся.
– Как ты себя чувствуешь?
– Замечательно, – похвасталась Лили и тут же с ужасом посмотрела поверх его головы. – Рем!
Сириус резко пригнулся и развернулся вокруг своей оси, выхватив палочку.
– Горит! – закончила Лили.
От плиты валил черный дым. Люпин, чертыхаясь, бросился снимать пригоревшую кастрюлю, а Сириус разразился тирадой, стараясь не произносить ругательства вслух. От этого речь получилась занятной.
– Зачем так кричать? – сформулировал он в конце концов свой упрек.
Лили рассмеялась.
– Нервишки, мистер Блэк.
А потом Рем отчищал заклинаниями последствия приготовления ужина, а Сириус сидел на полу напротив камина и болтал с Лили, которая угостила их бутербродами, посетовав в очередной раз, что толку от мужчин в хозяйстве никакого. Они болтали, пока Джеймс не вернулся с работы. Несколько дежурных вопросов. Выяснили, что все в порядке, и прервали связь, оставив семейство Поттеров в их уютном мирке, сотканном заботой, нежностью и радостным ожиданием.
Сириус встал с пола, повернулся к Рему и проговорил:
– Ну что?
– Что «что»?
– Напьемся?
Ремус Люпин возвел глаза к потолку. Выбора у него не было.
Двадцать минут спустя они сидели в полутемном баре. Негромкая расслабляющая музыка, миловидная официантка. Казалось, сиди и наслаждайся. Да вот только Ремус не мог не то что наслаждаться, но даже просто расслабиться. Причина оказалась проста: Сириус Блэк, который молча залпом выпил четвертую рюмку достаточно крепкой настойки.
Хуже всего было то, что пьянеть он не собирался, как и останавливаться на достигнутом.
– Может, скажешь, что все-таки случилось, – наконец не выдержал Люпин, сжимая в руке рюмку, к которой так и не притронулся.
– Случилось? У кого? У меня?
Бодрость голоса Бродяги дала понять, что все хуже, чем просто плохо. А еще стало ясно, что разговора на эту тему не получится.
– Я в полном порядке, – Сириус отсалютовал очередной рюмкой.
Рем молча сделал глоток и сморщился от обжигающей жидкости. Не любил он спиртное. Но чего ради друга не вытерпишь.
Друг. Люпин бросил взгляд на Сириуса. Они были вместе Мерлин знает сколько лет: казалось, должны ко всему привыкнуть. Но вот к этому замкнувшемуся в себе молодому человеку Люпин привыкнуть никак не мог. Сириус был тот же и не тот. Та же бесшабашная улыбка, те же безбашенные выходки. Вот только раньше можно было понять, зачем он все это делает, а сейчас… Хотя… была у Люпина догадка. Но от нее становилось только хуже.
– Мы так и будем напиваться в гробовом молчании? – снова попытался он завести разговор.
– Хочешь, споем, – тут же предложил Сириус.
Рем вздохнул, опасливо оглянувшись на соседние столики. С Бродяги станется.
– А может, лучше скажешь, зачем мы здесь.
– Мы напиваемся.
– Я не пью, – напомнил Ремус.
– Ну не Сохатого же звать, который вот-вот отцом станет, – на этих словах лицо Сириуса помрачнело, но секунду спустя он уже снова улыбался. – Питер в последнее время все больше занят. Кстати, не знаешь, куда он вечно пропадает?
– Не знаю, – пожал плечами Рем. – Я видел его на прошлой неделе.
Он не добавил, что от разговора с Хвостом остался неприятный осадок. Почему? Сложно объяснить.
Они встретились в отделе. Буквально столкнулись, потому что Ремус тащил кипу бумаг, одновременно ее просматривая. Поздоровались, узнали, как дела. И тут Питер выпалил:
– Что у Джеймса с камином? Я не смог с ним связаться!
Тогда Ремус ответил, что, наверное, Поттеры в очередной раз сменили пароль, на что Питер откликнулся:
– Они что, его по пять раз на дню меняют?
Потом они поболтали пару минут обо всякой ерунде, договорились встретиться в выходные и разошлись. Но у Рема на душе остался неприятный осадок. Ему почему-то не понравилась резкость Питера. Глупости, конечно, но так не подходил этот недовольный тон обычно мягкому и милому Питеру Петтигрю.
Тогда Ремус Люпин не знал, что предчувствие его не подвело. Ему бы сразу насторожиться, понаблюдать, довериться обостренному восприятию худшей части его натуры. Но разве можно заподозрить друга? Человека, с которым провел бок о бок не один год? Поэтому Ремус загонял все глубже и глубже свои предчувствия, списывая их то на собственную усталость, то на раздражительность Питера. Он вспомнит обо всем этом потом, когда будет слишком поздно. И если Сириус успеет простить его, то сам он никогда не сможет простить себе свою слепоту, приведшую к смерти близких людей.
Но все это произойдет позже.
А пока он просто сидел и ломал голову над причиной столь странного поведения Сириуса.
Забавно ведет себя Случай. Порой можно убить годы на разгадку какого-либо вопроса, а ответ так и не найдется, а бывает, не успеешь еще толком сформулировать свой вопрос, как ответ тут как тут.
Сириус наконец решил прогуляться до туалета, а Люпин, крутя рюмку в пальцах, следил за его передвижением, удивляясь, как Бродяге удается придерживаться оптимальной траектории движения. Не столкнуться с посетителем, отходящим от стойки, чуть приобнять миловидную официантку, расходясь с ней в достаточно широком коридоре.
В этом был весь Сириус.
Рем усмехнулся, и его взгляд упал на разносчика газет, который настойчиво предлагал паре за соседним столиком свежую прессу. Смешно. Паре бы впору продавца цветов, а тут упитанный старикашка с кипой желтоватых газет.
Ремус решил избавить несчастных от его общества и кивнул продавцу. Ему, признаться, и самому стало любопытно, что нового пишут обо всей этой ситуации в газетах. Ситуация. Как любят люди прятаться за словами. Почему бы не назвать войну ее настоящим именем?
Он расплатился за газету и развернул ее. И сразу получил ответ на вопрос относительно поведения Сириуса.
Вверху огромной статьи из раздела светской хроники красовался Люциус Малфой, прижимающий к груди… сына. Рядом с Люциусом стояла Нарцисса с лучезарной улыбкой. Со стороны – счастливая семейная пара. В жестах, взгляде – безупречность. Все было слишком идеальным, поэтому Ремус Люпин сразу и безоговорочно не поверил в счастливый блеск глаз Нарциссы.
Ремусу стало грустно. За эту девочку, которая вынуждена прятать свой внутренний мирок за маской безупречности. И за этот крошечный копошащийся сверточек. Чутье оборотня никогда не подводило. Жизнь этого человечка не сложится гладко. Люпин готов был дать голову на отсечение.
Смех официантки заставил оторвать взгляд от снимка. Сириус как раз сделал по пути очередной заказ и направился к их столику.
Ремус швырнул так и не прочитанную газету под стол и улыбнулся.
Сириус опустился на свой стул, некоторое время помолчал, а потом изрек:
– Выпьем?
И на этот раз Ремус Люпин не стал спрашивать, за что они пьют, не стал отказываться или пытаться образумить друга, хотя понимал, что шестая рюмка не пойдет тому на пользу. Они молча чокнулись и залпом выпили.
Забавная шутка – жизнь.
А пару часов спустя Рем с горем пополам дотащил Сириуса до своего дома, потому что не был уверен, что Эмили обрадуется бесчувственному телу. Он уложил друга на диван в гостиной и накрыл тяжелым пледом. А сам присел в кресло у камина.
За окном барабанил веселый летний дождик, в камине потрескивал огонь. Ремус зачем-то разводил его даже в летние вечера. Мир, сузившийся до размеров этой комнаты, казался добрым и уютным. Но Люпина никогда не обманывали подобные минуты спокойствия. Он знал, что будет завтра, когда Сириус с головной болью и в паршивом настроении начнет хмуро слоняться по его дому, пиная некстати стоящую мебель. А потом будет выговор от Лили, недовольство Джеймса и равнодушное пожатие плечами в исполнении Питера. А еще он знал, что купит у разносчика вчерашнюю газету и все-таки прочтет статью о счастливой аристократической семье, но так и не поверит ни одной строчке.
А мудрое время снова докажет правоту всех его предчувствий.
* * *
Нарцисса Малфой сидела в тени каменной беседки. Лучи весеннего солнца пробивались сквозь листья винограда, украшая серый камень яркими пятнами. Свет. Тень. Желтое. Серое. Как ее жизнь.
Женщина устало потерла лоб. Как разительно отличалась ее теперешняя жизнь от предыдущей. Мать наследника старинного рода. Так ее красиво именовали в заголовках светских хроник. Газеты пестрели колдографиями их счастливой семьи. Счастливой? Нарцисса закрыла лицо руками, стараясь не впасть в отчаяние. Как красиво звучат ничего не значащие слова. И за ними совсем не видно, что ее жизнь превратилась в вечную борьбу, в которой не наблюдалось никаких перемен к лучшему. Это как биться о каменную стену.
Какое счастье она испытала в тот момент, когда дом огласил криком ее ребенок. Ее! Крохотный комочек, которому суждено стать смыслом ее жизни. И плевать на какое-то там предназначение. На все плевать. Она будет рядом с этим малышом и ни за что не позволит сделать из него оружие, или что там они хотели. Мариса права. Все в ее руках. Она – мать. Она не допустит воплощения в жизнь их дьявольских замыслов.
Так думала наивная Нарцисса, когда ее посетило первое осознание материнства. В тот миг ей казалось, что она сможет свернуть горы, опрокинуть небо…
Но жизнь все расставила по своим местам.
Когда ей не принесли ребенка в первый раз, она попыталась выяснить, в чем дело.
Домовые эльфы отводили взгляд и сообщали, что им запрещено говорить с ней. На вопрос, кем запрещено, последовал короткий ответ: «Хозяином». Нарцисса попыталась встать и выяснить, в чем дело, но сил не хватило. Тогда она подумала, что так бывает со всеми женщинами после родов. Так прошло несколько дней – дней паники и попыток вырваться из комнаты, после которых накатывали слабость и головокружение.
Тогда она еще не догадывалась о наложенном заклятии. Истина оказалась простой и страшной. Она выполнила возложенную на нее функцию – произвела на свет наследника. На этом ее миссия закончилась. Случись это хотя бы год назад, ее самолюбие, вероятно, с трудом бы перенесло такое отношение. Просто вещь, отслужившая свой срок. Забытая, ненужная. Но это было раньше. Сейчас все затмила мысль о сыне. Крошечное беззащитное создание, которое она так и не подержала в своих руках. Она не знала, что с ним, не знала, как он. Здравый смысл подсказывал, что ребенок для Люциуса слишком важен, поэтому ему не причинят вреда. Но Нарцисса плевать хотела на здравый смысл. Она была на грани безумия от страха за своего ребенка. И не было выхода. Не было помощи, не было сочувствия. Только чужие холодные стены и пронизывающий страх.
Ей приносили еду, вязание и прочую ерунду. Домовые эльфы выражали готовность исполнить все ее прихоти, не касающиеся ребенка. Но какие прихоти могли быть в ее состоянии? Она и ела-то лишь для того, чтобы быстрее набраться сил, потому что недомогание стало ее постоянным спутником.
На седьмой день пришел Люциус. Позже Нарцисса не могла вспомнить, что кричала в это спокойное и равнодушное лицо. Закончилось все очередным приступом головокружения и спокойным голосом Люциуса. Он сообщил о встрече с корреспондентами и о том, что она должна привести себя в порядок. Безупречно выглядеть, безупречно говорить.
Нарцисса хотела послать его ко всем чертям, но он сказал одну простую вещь:
– Ты увидишь сына.
И слез как не бывало, и недомогание отступило.
Люциус не обманул. Сына она увидела. Причем испытала непередаваемое ощущение, когда ей просто дали его в руки. Прижать к себе, вдохнуть его запах, почувствовать его тепло. Больше ничего в жизни не нужно. И вдруг оказалось, что по протоколу наследника должен держать отец.
Нарцисса хотела ответить всем этим расфуфыренным снобам, что они могут сделать со своими пожеланиями, но что-то во взгляде Люциуса заставило ее одуматься. От этого человека сейчас зависела возможность видеть собственного ребенка.
После пресловутой фотосессии они остались втроем. Она, Люциус и Драко.
К ее удивлению, Люциус тут же протянул ей ребенка. Прижимая к себе теплое тельце, она задала один простой вопрос:
– Зачем?
– Милая… – Люциус протянул руку и коснулся ее волос. – Так нужно. Наш ребенок не обычный. Поверь, если не заняться его воспитанием, может произойти катастрофа. Он вырастет великим волшебником, но его силу нужно направлять.
– Но я его мать. Я знаю, что для него лучше. Ты не можешь отстранять меня от его воспитания.
– Я и не собираюсь, – он улыбнулся почти искренне. Почти. – Ты просто была слаба, подавлена, потом эти приступы беспокойства. Это могло негативно отразиться на ребенке.
– Ты шутишь? Эти, как ты выразился, приступы беспокойства, были потому, что у меня отняли сына. Я не знала, что с ним, как он…
– Неужели ты могла подумать, что я причиню вред нашему ребенку?
Он подался вперед и поцеловал ее висок. Драко недовольно засопел, видимо, ему не понравилось подобное поведение.
– Теперь все будет по-другому.
– Правда? – в ее голосе послышалась надежда.
Несмотря на врожденную осторожность, Нарцисса сейчас готова была поверить чему угодно, лишь бы услышать подтверждение своим надеждам. Она готова была простить Люциуса, простить весь свет. За одну только возможность держать на руках собственного сына, видеть, как он растет. Это так мало и так много.
– Ну конечно, – он вновь ее поцеловал.
Нарцисса со счастливой улыбкой уткнулась носом в краешек теплого одеяльца. Внезапно мир покачнулся и опрокинулся. Последнее, что запомнилось, это уверенные руки Люциуса, подхватившие сына.
Пришла в себя она уже в собственной спальне. Встрепенулась и попыталась встать.
– С Драко все в порядке, – опередил ее вопрос негромкий голос Люциуса. – Но… ты могла его уронить. Что случилось?
– Я… н-не знаю, – голос не слушался, она закашлялась. – Я вдруг почувствовала головокружение и…
Она замолчала.
– Милая, надеюсь, ты понимаешь, что могло случиться, не окажись меня рядом.
Она понимала.
– Думаю, тебе лучше не брать мальчика на руки, пока эти странные симптомы не пройдут. Я пригласил лекаря.
В его голосе слышалась искренняя тревога. Так, во всяком случае, показалось Нарциссе.
А потом пришел лекарь, который долго осматривал, заставлял пить соленые порошки и направлял на нее волшебную палочку. И вынес вердикт: она… совершенно здорова.
Недоумение на лице Люциуса и… озарение. Заклятие. Все оказалось просто. Она даже не пыталась выяснить: кто. Если верить недоумению Люциуса, значит, пресловутый Темный Лорд.
Она попыталась поговорить с Люциусом, но тот лишь развел руками и пообещал выяснить. А потом уехал по делам на несколько месяцев. Темный Лорд в имении не появлялся. Спросить оказалось некого. Да и так ли это важно? Важным оказалось то, что началась новая – чудовищная жизнь. Стоило ей попытаться приблизиться к собственному сыну, как на нее накатывались волны тошноты и головокружения. Патовая ситуация. Она не могла взять на руки собственного ребенка, потому что рисковала причинить ему вред.
Малыш рос капризным и драчливым. Материнское сердце обливалось кровью при виде того, что его окружают лишь домовые эльфы. Да еще гориллообразный охранник, который после рождения Драко прочно переместился из-за спины Нарциссы в непосредственную близость к ребенку.
Изредка появлялся Северус, который был молчалив и собран. Говорил мало, на вопросы о своей работе на Лорда отвечал неохотно. Нарцисса чувствовала, что он что-то недоговаривает, после его ухода всегда оставалось больше вопросов, нежели ответов. Поддерживал ли он ее? Безусловно. Порой они могли промолчать весь вечер, глядя каждый в свою чашку с чаем, потому что говорить было не о чем. В настоящем темы, способной поднять настроение, не было, а в прошлом, что ни воспоминание – то синеглазое наказание. Северус при упоминании гриффиндорца поджимал губы, стараясь сохранять хорошие манеры, а Нарцисса отчетливо осознавала, что жизнь не удалась. Просто не сложилась… и все. Становилось грустно и горестно, поэтому даже друг, близкий, понимающий и поддерживающий, позволял почувствовать себя нужной и живой, но лишь ненадолго.
Периодически наведывались пожилые волшебники. Что-то смотрели, о чем-то шептались.
Как Нарцисса ненавидела их всех! Но поделать ничего не могла.
Оставалось уповать на собственные силы. Она, как одержимая, переворачивала страницу за страницей книг по темной магии, пытаясь отыскать противодействие заклятию. И все тщетно.
Ее попытки побороть обстоятельства не приводили ни к чему. Одна слабая несчастная женщина против огромного и жестокого мира. Не нужно было быть провидцем, чтобы предсказать итог.
* * *
Внезапно начавшаяся суматоха заставила оторваться от грустных мыслей. В этом неживом доме мог быть только один источник шума, но появлялся он крайне редко. Нарцисса встала навстречу Марисе Малфой. Ветер развевал темные волосы, а солнце отражалось во взгляде этого неунывающего создания.
– Привет, моя хорошая, – Мариса быстро обняла Нарциссу и поцеловала в щеку. Нарцисса улыбнулась. Как же хорошо с ней! Легкий запах каких-то весенних цветов, не сходящая с губ улыбка.
– Ты почему здесь сидишь? Где Драко?
Нарцисса не стала рассказывать девушке в письме о заклинании. Что толку волновать, если все равно ничего не изменишь.
– Он в южной части сада… – она постаралась придать голосу беззаботные нотки.
Мариса подозрительно сощурилась, закусив губу. Была у нее такая детская привычка.
Несколько секунд прошли в молчании. Наконец Нарцисса не выдержала. Ей всегда было сложно лгать. А в особенности близким людям, которых оставалось все меньше и меньше на этой земле. Она глубоко вздохнула и рассказала обо всем. Кратко и буднично. Лишь сухие факты. Никаких эмоциональных окрасок, переживаний. Но именно спокойствие ее тона больше всего повлияло на Марису. Девушка во время всего рассказа несколько раз прижимал ладонь к губам, пару раз пыталаcь о чем-то спросить, но так и не спросила.
– К тому же его охраняет Смит. Я не могу к нему даже приблизиться, – тихим голосом закончила Нарцисса.
Мариса вошла в беседку, остановилась у каменного парапета спиной к Нарциссе и несколько минут просто молчала, водя пальцем по нагретому камню. Потом резко обернулась и спросила:
– Где Люциус?
– Понятия не имею. Он в последнее время здесь совсем не появляется. Я даже не могу с ним поговорить, как-то решить этот вопрос.
Мариса внимательно посмотрела на подругу. В прошлый свой приезд она не видела Нарциссу. Та была в каком-то загадочном отъезде. Как позже выяснилось из писем, Нарцисса навещала могилу родителей. Драко Марисе тоже не показали. Она вообще видела племянника один раз на крестинах. Ее эта ситуация в корне не устраивала. Девушка вздохнула. Захотелось встряхнуть Нарциссу, наорать на нее. Лишь бы увидеть что-то кроме этой вежливой улыбки и заторможенных движений. Но она сдержала порыв. Мариса очень любила Нарциссу и всегда пыталась ее понять. Хотя последнее было особенно сложно. Нарцисса мало говорила о себе. Все больше о самой Марисе. Девушка как-то попыталась выяснить причину, на что подруга с легкой улыбкой заметила, что в ее жизни нет ничего интересного, и говорить здесь не о чем. Хотя это было ложью. Мариса прекрасно понимала, что в жизни Нарциссы была… любовь. А это всегда многогранно, поразительно и неповторимо. Но Сириус Блэк был запретной темой уже не первый год. Нарцисса словно вычеркнула его из своей жизни. Вот только не из своего сердца. Мариса не раз видела, какие взгляды устремлялись в спину гриффиндорца еще в их школьную бытность. Да и потом Нарцисса с жадностью ловила любые слухи, старательно делая вид, что ее это совсем не интересует. Вот Мариса и подкидывала «неинтересную» информацию. То забывала газету с колдографией новобранцев Аврорского корпуса, то заметку о спецоперации с изображением места преступления, на котором чудом оказались сфотографированы два аврора. Один довольно четко выделялся на черно-белой колдографии, всматриваясь в какой-то обрывок бумаги, второй же был в пол-оборота, неясный и расплывчатый. Но он же был! И Мариса готова была поклясться, что Нарцисса ни за что не выбросит потертую газету.
Потом появилась новая тема для разговора: Драко. Да вот только не чувствовала Мариса радостного возбуждения, не видела за строками писем материнского счастья. Ее это всегда настораживало. А сегодня она убедилась в своей правоте. Глядя на подругу, рассеянно теребящую кончик шали, Мариса впервые осознала, насколько же устала Нарцисса. Устала от этой бесконечной борьбы, обреченной на поражение. Противники гораздо сильней. Они – мощь, сметающая все на своем пути. Куда с ними тягаться этой хрупкой девушке?
Черт! Приставить к ребенку эту гориллу Смита?
Мариса вдруг поняла, что в состоянии разнести все имение.
– Пошли! – скомандовала она.
Нарцисса подняла голову и непонимающе уставилась на подругу, удивленная ее тоном.
– Куда?
– Пошли! – повторила Мариса, хватая ее за руку.
Нарцисса попыталась воспротивиться, но не тут-то было. Если Мариса Малфой что-то для себя решала, то не было силы, способной ей помешать. Во всяком случае, так казалось.
Они быстро пересекли лужайку и направились в южную часть сада, обходя старинные статуи и путаясь мантиями в высокой траве, потому как Мариса игнорировала каменные дорожки. Но чем ближе они подходили, тем сильнее становилось действие сложного заклятия.
В какой-то момент Нарцисса споткнулась. Мариса обернулась и взволнованно посмотрела на подругу.
– Все в порядке, – попыталась улыбнуться та, – только зря ты это все затеяла. Я пыталась миллион раз – ничего не выходит. Я не смогу подойти к нему из-за этого чертового заклинания, а тебя Смит ни за что не подпустит. Понимаешь? Все напрасно.
Нарцисса судорожно вздохнула, пытаясь сдержать эмоции. Мариса закусила губу и, сердито притопнув, что-то беззвучно прошептала.
– Слушай! Я могу сейчас устроить вам встречу.
– Ты не сможешь… Смит…
– К черту Смита!
– Я же говорю, что я не смогу приблизиться. Я пыталась…
– Ты пыталась одна! – отрезала Мариса. – Вместе все получится! Только… тебе будет плохо. Но… несколько минут, – в серых глазах появилась мольба. – Вы же нужны друг другу.
Нарцисса прижала ладонь к губам и зажмурилась, пережидая очередной приступ дурноты. А потом прошептала:
– Может, ты и права…
Мариса радостно улыбнулась, раскрасив этой улыбкой само утро. А потом так же быстро нахмурилась.
– Нарцисса, я, правда, не уверена, что это закончится хорошо. Я имею в виду тебя.
– Я согласна, лишь бы с Драко ничего не случилось, – отмахнулась та.
– Не случится! – уверенно сказала Мариса. – Они ни за что не стали бы им рисковать. Я уверена, что заклятие одностороннее.
– Идем, – голос Нарциссы окреп.
Мариса вновь потянула ее за руку, молясь Мерлину, чтобы сил Нарциссы хватило хотя бы на несколько драгоценных минут.
За большим розовым кустом показалась аккуратно подстриженная полянка.
Мариса остановилась от неожиданности. Захотелось выхватить палочку и наложить на собственного братца самые жуткие заклинания, которые она только знала. Как? Как он мог?
Посреди поляны на большом пледе, украшенном фамильным гербом (треклятым фамильным гербом!) сидел маленький мальчик, перекладывая игрушку с одного места на другое. Рядом стояли несколько эльфов, напряженно следивших за этим занятием. А чуть в стороне располагался этот самый пресловутый Смит. Эдакий утес, готовый превратить в горстку пепла любого, кто приблизится к ребенку ближе, чем на десять метров.
Марисе захотелось разреветься от жалости.
Да, Драко охраняли. Никто не мог причинить ему вред. Да, рядом была куча эльфов, готовых выполнить любой каприз и оберегающих от всех напастей. Но разве это нужно ребенку? Разве может он почувствовать себя нужным, желанным? Нет! Он сможет ощутить себя хозяином, рожденным повелевать, не знающим отказа. Но будет ли он человеком?
