Текст книги "Ослепленная звездой"
Автор книги: Лайан Конуэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Лейн покачала головой.
– Я не считаю, что ты слишком строг с Ханной, Фергюс.
Он отпил из бокала и снова погрузился в прошлое.
– Вскоре после моего возвращения Дарси сбежала, и у меня не оставалось другого выхода, как привезти Ханну к себе домой в Англию, где была работа и где я мог проводить с ней какое-то время, нанимая няню. Но постепенно моя мать забрала Ханну под свое крыло. Как ты поняла, если условия работы позволяют, я забираю Ужастика с собой, чтобы дать матери передышку.
– И Ханна с тех пор не встречалась с матерью?
Он поставил бокал.
– Нет. Полтора года спустя Дарси появилась. Ей нужны были деньги. Она уже перешла на героин и была настолько больна, что я поместил ее в одну из лучших клиник Штатов. Не могу сказать, сколько раз она с тех пор выходила оттуда и снова ложилась. Однажды, когда мне захотелось взять с собой Ханну, чтобы познакомить с женщиной, давшей ей жизнь, я серьезно задумался, как объяснить ребенку, что мать отказалась от нее или что она не в своем уме из-за наркотиков.
– А что ты мог сказать? Что сказал?
– Что, когда она была маленькой, мама заболела и через несколько месяцев умерла. Не очень жестоко?
– Думаю, при таких обстоятельствах – не очень. А что, если Дарси вылечится и захочет увидеть дочь? Твои отношения с Ханной окажутся под угрозой.
– Мне придется смириться с этим, объяснить обстоятельства и положиться на сострадание дочери. А что еще я смогу? Ужас в том, что я сам сотворил все и теперь расхлебываю последствия.
– Ты по-прежнему винишь себя?
– Каждый несет свой крест.
Он сказал это без малейшего намека на жалость к самому себе, и Лейн захотелось прикоснуться к нему.
– Пусть тебе послужит утешением, что Ханна растет чудесным ребенком. – Она ободряюще улыбнулась ему. – Где бы мы были без нее?
– А ты еще удивляешься, что я тебя люблю. Послушай, я не могу предложить тебе общепринятый брак, Лейн...
Она знала, что лицо ее мучительно исказилось, но ничего с этим не могла поделать.
– ...но мне нужны серьезные отношения. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала настоящей матерью Ханне. Понимаю, проблем много, но, если ты отказываешь мне, сделай это убедительно... без этих глупостей о твоей карьере, моей карьере или о моем прошлом и коллегах женского пола.
– Для меня они звучат вполне убедительно. – Лейн удалось сказать это мягко.
– Они не убедительны, – просто ответил Фергюс. – Я хочу, чтобы в оставшееся время на Скае ты хорошенько обдумала мое предложение.
– Фергюс, я приехала сюда, чтобы писать... чтобы уйти от душевной сумятицы.
– Чтобы спрятать голову в песок, а от жизни не спрячешься.
– Не считай меня неблагодарной. Я признательна тебе...
Фергюс отодвинул тарелку и встал.
– При чем тут благодарность и за что? Разберись, ты любишь или нет. Все должно быть просто.
– Тогда, может быть, я не люблю, – сказала она с несчастным видом.
– Может, ты боишься взглянуть правде в глаза?
Она кинула на него сердитый взгляд. .
– Интересно, тебе когда-нибудь доводилось слышать в ответ «нет»?
– Серьезный довод, Лейн, вот все, о чем я тебя прошу. Иначе с каждым днем тебе будет труднее жить, спрятав голову в песок.
Лейн начала убирать тарелки.
– Ты еще не рассказала мне о нем.
– О ком?
– О твоем любовнике.
– Ха! – удивилась Лейн.
– Скорее всего, он был не очень хорошим, – последовал вывод.
Лейн криво усмехнулась.
– Если честно, дело не только в нем.
– Как, он был не единственным?
– Ты очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать. Нехорошим был не он один.
– Ты меня пугаешь!
– Не надо, Фергюс, в этом нет ничего смешного.
– Ну, это уже стыдно. Немножко юмора частенько выручает, когда терпишь фиаско в постели.
– Ты явно более опытен в таких делах, чем я, – обвинила она его.
– Интересно! Сама рассказывает...
Лейн грохнула тарелки на стол.
– Если уж тебе так хочется знать... я сохраняла девственность до такого солидного возраста, как двадцать два года. Она тяготила меня, как мельничный жернов на шее. В то время мне казалось просто необходимым от нее избавиться и... я предложила сделать это близкому другу. Затея вышла глупая. Он был готов, но настоящего сексуального влечения между нами не было. – Она тяжело вздохнула. – Мы выпили. Потом он, ну, забрался на меня и выполнил это как обязанность, грубо, болезненно, без намека на чувство.
– Какая ужасная потеря!
– После его ухода меня стошнило.
– Значит, он не был другом. Ты была практически изнасилована.
– Дружба на этом кончилась. Претензий не предъявляла, ведь я была соучастницей. – Она горько улыбнулась. – Я скинула свой мельничный жернов, а потом пошла и купила пояс целомудрия!
– И как давно это было?
– Шесть лет назад.
– Если бы я встретил тебя тогда...
Она усмехнулась.
– То сегодня я имела бы уже пятерых детей...
– Слишком много при наличии пояса целомудрия!
Он обошел стол и взял ее за талию.
– Ты представляешь, что такое иметь дело с секс-бомбой замедленного действия, которая может взорваться в любой момент! Ты тикаешь вот уже шесть лет. Я просто жажду разрешения произвести контрольный взрыв. – Он приложил губы к ее уху. – Я с нетерпением жду.
У Лейн задрожали руки.
– Веди себя прилично, Фергюс!
Он отодвинулся и сказал:
– А щеки-то у тебя зарумянились.
Глаза Лейн весело блеснули.
– Имея столь живое воображение, надо писать самому. Послушай, кто будет мыть посуду, ты или я?
Фергюс тут же пропустил ее вперед.
– Разумеется, ты. По-моему, это подходящая работа для ограниченных женщин.
Лейн понимала, что он шутит, тем не менее медленно обернулась и угрожающе уставилась на него.
Фергюс покачал головой.
– Ничего не выйдет, ты дала обещание не наносить Фергюсу телесных оскорблений. Помнишь?
– А как же – не пинать тебя ногами, но в моем арсенале есть и другие болезненные средства.
Он ухмыльнулся.
– Давай, мой посуду, ведьма!
Покончив с кухонными делами, Лейн присоединилась к Фергюсу, который лежал на полу возле телевизора и держал в руке одну из видеокассет, которые она привезла с собой. Сердце Лейн ёкнуло.
– Понимаешь, у нас проблема, – сообщил он, – тут все фильмы с моим участием.
Она небрежно пожала плечом.
– Ну, что поделаешь, если ты вездесущий.
Он собрал все кассеты, встал и медленно пошел на нее, качая головой.
– Нет, извини, любимая, я не хотел бы приобщать тебя к мелкодраматическому любовному обществу с помощью этих кассет.
Он прошел мимо нее.
– Куда ты?
– Пойду запру их в машине. Они конфискованы.
– Это мои кассеты, верни на место.
– Ладно.
Он повернул к окну и поднял одну из кассет. Его фотография была на супере. Он показал ей.
– Видишь? Это не я. – Фергюс выбросил кассету в окно и показал следующую. – Это тоже не я. И это не я, и это!..
Одну за другой Фергюс выбросил все видеокассеты, а Лейн смотрела, открыв рот, как они падают в траву. Он подошел и встал перед ней, тыча себя в грудь.
– А вот это я, Лейн. Я не Джозеф Леннокс или кто другой из придуманных тобой героев. Работой актера я зарабатываю себе на жизнь точно так же, как это делает водопроводчик. В моей работе нет ничего романтического.
От смущения и ярости Лейн в ту же секунду ударила его по щеке. Ей так понравилось его удивленное выражение, что она нацелилась на вторую щеку. Он успел перехватить ее руку.
– Вы исключены из профсоюза, нянюшка. Я играю не по правилам и бью ниже пояса. Я просто говорю, что ты постоянно смотришь плохие фильмы.
Лейн трясло, она едва владела собой.
– Не надо обольщаться, полагая, что я целыми днями здесь на Скае только и делала, что крутила фильмы с ликом великого лицедея! Я привезла их на случай дождливых дней, которых пока не было. А покупала их давно... задолго до того, как познакомилась с тобой...
– Ты или не слышишь меня, или отказываешься слышать, – перебил он ее.
Словно в подтверждение его слов, Лейн продолжила свой монолог:
– Тем, кому приходилось зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом, эти кассеты влетали в копеечку. Нам не по карману бросаться старыми вещами и покупать новые!
Фергюс выругался себе под нос и полез за бумажником. И хотя он только дурачился, Лейн развернулась и пулей вылетела из коттеджа.
Он смотрел в окно, как она любовно собирала кассеты, многие из которых выпали из футляров. Она уже вставала, но вдруг осела на траву и зарыдала.
Медленно доходило до Фергюса, что ему удалось лишь приоткрыть верхушку айсберга. Он не был Фрейдом, но понял, что ему здесь больше ничего не добиться. Только Лейн сама способна разобраться в себе. Нехотя он взял чистый лист из стопки бумаги на столе Лейн, написал номер телефона и ниже слова: «Позвони, если передумаешь».
ГЛАВА 12
Лейн глазам своим не поверила, когда не увидела черной машины. Она бросилась внутрь и проверила каждую комнату. Рядом с рукописями обнаружила записку, почерк был незнаком. Когда прочитала, рука ее задрожала. Не было обращения, не было «С любовью, Фергюс».Ей вдруг пришло в голову, что впервые видит его почерк, словно писал незнакомый мужчина, а ведь казалось, она знает его...
До боли перехватывало горло. С листом в руке Лейн опустилась в кресло и застыла, глядя в небо. Она сидела в полной неподвижности долго-долго, ей ничего не хотелось. По небу стремительно проносились облака, а по застывшим щекам катились слезы. Лейн не замечала их, только размывались акварельные краски заката. Потом боль прошла, словно вытекла со слезами. Когда вернулась способность думать, Лейн ощутила себя допотопной окаменелостью в плену у времени. Словно пелена упала с ее глаз, она видела яснее и дальше. Большой страх сторожил ее, бросая вызов. Страх назывался Зависимость.
Фергюс оказался прав. Она не была с ним до конца искренней, потому что до этого момента не знала правды о себе. Только теперь Лейн смогла понять, что после утраты сестры, жившей в полной зависимости от каждого в их семье, выше всего она стала ценить собственную независимость. А Фергюс предлагает ей поставить его с Ханной на первое место в ее списке ценностей и распрощаться с независимостью.
Конечно, хорошо, когда кто-то рядом, хорошо любить и быть любимой. Но разве ей этого достаточно? Фергюс считает это проявлением ее эгоизма, но разве у нее нет права подумать о своих насущных потребностях? Она не желает отказываться от них. Может, это Фергюс не способен реально взглянуть на вещи?
Конечно, есть и другая сторона. Такая ситуация может повториться. Разве она зарекалась от жизни, в которой есть любовь, дети? А если нет, то почему Фергюсу она должна предпочесть кого-то другого? Даже в этом состоянии Лейн понимала, что это немыслимо.
Решив, что так она никогда не заснет, Лейн натянула куртку, вышла из коттеджа и спустилась к бухте. В сгустившихся сумерках слышался только плеск вод у берега. Ночной воздух был холодный. Лейн не пошла далеко, а присела на один из торчащих у тропинки камней и подумала, что теперь она спокойно и объективно оценивает сложившуюся ситуацию. Не надо обманывать себя тем, что у нее есть выбор... Размышления ее были прерваны атакой шотландских комаров, и Лейн поспешила обратно, пряча лицо от укусов агрессивных насекомых. Поэтому она не заметила человека, шедшего навстречу, и Фергюсу пришлось окликнуть ее. Он тоже боролся с комарами, то и дело хлопая себя по лицу.
– Лейн! Пошли скорее, дай ключи!
Времени на расспросы не было, облепленная комарами, Лейн выудила из кармана ключи и протянула ему. Фергюс побежал к коттеджу открывать дверь. Они вздохнули с облегчением, оказавшись в безопасности.
– Кровососы проклятые! – выругался Фергюс, хлопая себя по лбу.
Лейн побежала в ванную и вернулась со спиртом и ватой.
– Иди сюда, – приказала она, отвела его руку и обработала уже покрасневшие места укусов. – Я думала, сейчас для них не время. Наверное, из-за потепления. – Она отступила от него. – Между прочим, почему ты здесь? Ты вроде уезжал.
– Совесть замучила. Поехал к парому, остановился позвонить, передумал и поехал на юг. Я много думал. Пожалуйста, позволь мне.
Фергюс забрал у нее флакон со спиртом, вату и протер Лейн лицо.
– Я рад, что вернулся, – решительно заключил он. – У тебя такой вид, будто ты плакала после моего отъезда.
Она с улыбкой призналась:
– И очень долго.
– Тебе нужно восстановить запас жидкости! – нежно подтрунивая, сказал он. – А что, если я приготовлю нам выпивку?
– Было бы чудесно. У меня ноги промокли.
– Может, ты примешь душ? Тебе это просто необходимо.
– Хорошо, – согласилась она, – я быстро.
– Не торопись.
Лейн посмотрела на него долгим взглядом и тихонечко вздохнула, словно утешившийся ребенок.
– Что это значит? – спросил он, усмехаясь.
– Я расскажу тебе позже, – пообещала она.
Пока Лейн переодевалась, Фергюс довел воду до нужной температуры и проводил ее в ванную комнату.
– К вашим услугам, мадам, – промолвил он, склонив голову.
Глаза ее радостно сияли ему навстречу.
– Вы очень любезны, сэр.
Фергюс закрыл дверь и пошел шарить по кухонным полкам.
Выйдя из душа, Лейн нашла его лежащим на диване со стаканом в руке и читающим женский журнал.
– Там еще и на тебя горячей воды хватит, Фергюс.
Увидев ее порозовевшей и уже не такой измученной, Фергюс встал и отложил в сторону журнал.
– Иди сюда, давай выпьем. Джин с тоником тебя устроит?
– Замечательно!
Он принес из кухни ее бокал и вручил со следующими словами:
– Похоже, с запасами выпивки у тебя все в порядке.
Лейн попробовала напиток, в который Фергюс добавил ломтик лимона и лед.
– Вкусно, – оценила она. – Видишь ли, если погода испортится, будет чем утешиться.
– Проходи, садись.
Лейн оглядела себя.
– Мне надо одеться.
– Все равно скоро спать, не стоит. – Он взял ее за руку. – Иди ко мне.
Лейн позволила усадить себя рядом на диване. Ей было спокойно. Он мог бы даже стать ее мужем. Услышав, что он говорит, она удивилась.
– Извини, я расстроил тебя.
– Не ты меня расстроил, Фергюс.
– Я так тебя понял.
– Проще всего обвинить тебя, но у меня было время подумать и... Я не права, извини меня.
– Ты пришла к каким-то выводам?
– Да, сверх ожидания, я многое поняла. Хочешь послушать?
Она снова отпила из бокала. Увидев, что содержимое бокала заметно уменьшилось, он взял его из рук Лейн и отставил в сторону.
– Расскажи, пока еще язык не заплетается.
– Во-первых, – начала она, – я внушила себе, что я независимая. Оказывается, я совсем другая. А нужно мне это было, чтобы оградить себя от посягательств мужчин. Понадобилось немало времени, чтобы понять истину: если кто-то зависит от тебя, то и ты становишься зависимым от него в определенном смысле.
Фергюс ждал продолжения с непроницаемым видом.
– Во-вторых, если бы я потеряла тебя, мне пришлось бы податься в монахини, чтобы не сойти с ума. – Лейн положила руку ему на колено и продолжала. – Отсюда вытекает, в-третьих, что мне следует, по крайней мере, принять твое предложение о шести неделях испытательного срока... для обеих сторон.
– Что-нибудь еще?
– Осталось сделать признание. Недавно я поняла, что обязана стать самой счастливой женщиной на земле и не посвящать тебя в это...
Фергюс взял ее за руку.
– Перестань играть словами, говори прямо, я пойму.
Лейн улыбнулась, глядя в его синие глаза.
– Я люблю тебя! – Ей показалось, что он не верит, и она порывисто обняла его за шею. – Честно! Как мне тебя убедить?
Он покачал головой.
– Лучше бы ты этого не делала, я и по работе сыт этим по горло.
– А этим? – Она поцеловала его.
Он позволил ей поцеловать себя, а потом снял ее руки со своих плеч и мягко сказал:
– Я тоже размышлял.
– Да?
Он передал Лейн ее бокал.
– Может понадобиться. Вряд ли тебе понравится то, что я скажу.
– Почему? – спросила она, не придавая значения его словам.
– Полагаю, тебе нужно пространство для дыхания.
– Пространство для дыхания?
Как бы подчеркивая значительность своих слов, он встал.
– Какое-то время побыть одной, чтобы привыкнуть к мысли о новой жизни.
Все еще под обаянием теплоты и любви, она сочувственно спросила:
– Тебя это пугает?
Он медленно покачал головой и присел перед ней.
– Ты, моя королева, еще очень ранима. Никогда не встречал женщины, которая бы плакала так много.
Она прищурилась.
– Вообще мне это не свойственно!
Он недоверчиво улыбнулся.
– Я понимаю, это моя вина, так навалиться на тебя. У меня чувство, словно я попал в термитник.
– Ничего себе сравнение! Благодарю! – Лейн хватило юмора не обидеться.
Он пожал плечами.
– Когда я говорю, что нужно время, я имею в виду... обсудить условия перемен, которые так тебя пугают.
– Похоже, тебе самому требуется это самое пространство, Фергюс, – высказала предположение Лейн.
Он взял ее руки в свои.
– Мне хочется, чтобы у нас все было как надо с самого начала. Сколько тебе еще понадобится времени, чтобы закончить работу?
– Срок истекает через шесть недель, кажется, хотя, чувствую, если они одобрят, придется заниматься этим и впредь.
Он кивнул.
– И я не знаю, сколько еще продлятся съемки. Вчера разговаривал с Джерри, похоже, разногласия будут улажены в ближайшие дни. Положим, на все три месяца.
Лейн уставилась на него, но дар речи не потеряла.
– Три месяца?! – не веря своим ушам, переспросила она.
– Я успею подготовить Ханну. А потом, наверное, у нас будет свободное время, которое мы проведем вместе.
– Но три месяца! – повторила Лейн, предчувствуя в этом угрозу для только что обретенного покоя.
Он снова переместился на диван рядом с ней.
– За нашими делами время пролетит незаметно.
И только тут она до конца осознала его слова. Теперь встала Лейн, вздымая руки.
– Ты бежишь от меня! Как только я призналась, что люблю тебя...
– Ну к чему мелодрама?
– Еще бы, тебе это хорошо знакомо, не так ли? – услышал он в ответ и улыбнулся. – Не могу в это поверить, – причитала Лейн. – От тебя то жарко, то холодно. Я не знаю, на каком я свете!
Фергюс тоже встал и, положив ладони ей на плечи, возразил:
– Жарко, Лейн. С первой встречи – только жарко.
Он привлек ее к себе и погладил волосы. Лейн придерживала полы халата. В глазах ее мелькнул вызов.
– Надеюсь, ты не хочешь начинать то, что не собираешься заканчивать?
Мгновения, казалось, растянулись. Наконец Фергюс уронил руки.
– Пожалуй, я приму душ, – сказал он. – Схожу за сумкой.
Лейн смотрела, как он достал свои ключи и вышел из комнаты. Она опустилась на подлокотник кресла, допила вино из бокала и подумала, что в одном она все-таки права – зависимость порождает разочарования. Ею снова овладело беспокойство, как заведенная, ходила она из кухни в гостиную и обратно, пока не услышала, как хлопнула входная дверь и заработал душ. Если он серьезно насчет этих трех месяцев, значит, так того требуют дела. Лейн заглянула в ванную комнату и впервые увидела его обнаженным. Он ее не разочаровал. Улыбнувшись, она смело встретила его взгляд.
– Что за...
Окинув его взглядом, Лейн заявила:
– Вот и я тебя увидела, дорогой. – Она подмигнула. – Кажется, меня ты устраиваешь.
Фергюс схватил полотенце и, обмотавшись, выбрался из ванны.
– Знаешь, теперь я могу описать знаменитого Фергюса Ханна с точностью до миллиметра и послать в какой-нибудь журнальчик.
– Надеюсь, все-таки сантиметра...
Лейн улыбнулась.
– Даже до последнего дюйма. Я раскрою все твои секреты и сделаю на этом состояние.
– К чему ты клонишь, Лейн? Как понимаешь, мне надо вытереться.
– Давай, я помогу тебе. – Лейн потянулась к его полотенцу, но он быстро отступил.
– Если нечего сказать, то, по-моему, тебе надо выйти.
Лейн развязала пояс халата и скинула его с плеч.
– А это ничего не говорит?
Он критически оглядел ее с ног до головы, пока наконец не встретил ее вызывающий взгляд.
– Убери его, – посоветовал он.
Зеленые глаза улыбнулись, глядя на его полотенце.
– Но ведь тебе доставляет удовольствие смотреть на меня, я уверена.
Он ухмыльнулся.
– Ты действительно напрашиваешься?
– Думаю, я не могла бы изложить это проще, – подтвердила она.
– Тогда я предлагаю, дорогая... – он поднял халат и набросил ей на плечи, – чтобы ты ждала меня в своей спальне.
Довольная собой, Лейн пошла к двери.
– Да, надень какие-нибудь сексуальные вещички, – сказал Фергюс. – Я предпочитаю сам раздевать своих женщин.
Множественное число пришлось ей очень не по душе, и Лейн не оглянулась, но самодовольство взяло вверх, ей понравилось, как она вела себя, именно потому, что раньше и вообразить такого о себе не могла. Разумеется, сказался выпитый джин. Похоже, он ударил ей в голову. К тому же она пила на голодный желудок. Вот уже сколько часов они оба ничего не ели.
Она перерыла весь чемодан в поисках чего-нибудь хоть приблизительно сексуального. Оказалось, что ничего похожего она на Скай не привезла. Вряд ли он сочтет ее привлекательной в одних сапогах и с зонтиком, если только он не поклонник эксцентрики.
Лейн вздохнула и присела на постель. Она вдруг почувствовала себя усталой как собака и потеряла всякий интерес к сексуальной одежде. День вышел длинным, душевно измотавшим ее, а постель была такой мягкой и соблазнительной. Пусть разбирается сам с ее телом. Она скинула с плеч халат, залезла под простыню и уткнулась головой в подушку. Какое блаженство! Лейн закрыла глаза. Она не слышала, как Фергюс тихо окликнул ее, не видела, когда выключился свет. Не разбудил ее и дразнящий запах из кухни, где Фергюс готовил себе омлет.
Утром Лейн разбудил странный шум за окном. Она посмотрела через занавеску и увидела барана, таранящего дверцу ее машины своими рогами. На стук по стеклу он не обращал внимания, поэтому Лейн оделась и, выскочив из коттеджа, предстала перед бараном, который только фыркнул на нее и снова принялся за свое дело. Лейн схватила палку и угрожающе замахнулась, баран убежал, смешно вскидывая задние ноги и жалобно блея.
Дойдя до двери коттеджа, Лейн поняла, что не видно черной машины. На нее нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Медленно пройдя через холл, она вернулась в спальню. На часах было семь сорок пять. Лейн раздвинула шторы и рухнула на постель. Какая же она дура! Какую возможность упустила! Даже представить страшно, что он думал сейчас о ней. Только когда она уселась перед зеркалом и с выражением крайнего презрения осмотрела свое лицо, на глаза ей попался сложенный лист бумаги, на котором крупными буквами было написано ее имя. Она вернулась на постель и открыла записку с замирающим от страха сердцем.
«Дорогая, невыносимо покидать тебя после самой незабываемой ночи в моей жизни. Ты вознесла меня к высотам страсти, переходящей в экстаз... и так много раз. Я не ожидал такого от себя, а ты от себя. Я не смог ждать три месяца, чтобы обладать твоим желанным телом снова и снова. Хорошо, хоть осталась память о тебе, твой любовный укус на левой ягодице.
Кстати, не считай, что между нами не должно быть общения все это время. Мы можем звонить друг другу, мой факс в полном твоем распоряжении.
Между прочим, рекомендую тебе воздерживаться от спиртного, если только ты не готовишь себя на роль отрицательной героини в следующем моем фильме. Береги себя.
(Я подумал, тебе было бы приятно иметь что-то, напоминающее обо мне, поэтому оставил грязную сковородку в раковине.)
Я люблю тебя, Лейн.
Ф.
P . S . Ты и правда думаешь, что я мог бы стать писателем? Уверен, воображение у меня есть».
Лейн упала на спину и прикрыла письмом улыбку. Этот мужчина абсолютно ненормальный. Она поцеловала его строчки и блаженно потянулась. В кои-то веки по уши влюбилась, и ей это начинало доставлять удовольствие.
За следующие три дня у Лейн в походке появилась упругость, а в голове расцветали новые замыслы. Даже в плохую погоду она насвистывала, мурлыкала себе под нос и писала. И не было случая, чтобы ей захотелось покопаться в себе или прокрутить какой-нибудь видеофильм. Ничто не могло испортить ей настроение.
ГЛАВА 13
Лейн не терпелось вручить Джону плоды своих трудов, и она уехала еще до истечения двухнедельного отпуска.
Джон удивился, когда она позвонила ему.
– У меня кое-что есть для тебя. Когда могу заехать?
– В среду к одиннадцати тридцати при условии, что твое «кое-что» не три амбала, вооруженные бейсбольными битами.
Предоставив ему гадать, она только сказала:
– До встречи.
Поэтому он был крайне смущен, когда Лейн в точно назначенное время вошла в его кабинет, вооруженная огромным букетом цветов и законченной работой. Еще больше его смутил поцелуй, который Лейн звонко влепила ему в щеку, заявив:
– Я была готова рассчитаться с тобой, если бы не один человек, открывший мне глаза на мой неправильный образ жизни. А теперь поставь цветы в воду и я забираю тебя на ленч.
– О нет, ты...
– Давай не будем спорить. Раз ты суешь нос, куда тебя не просят, придется и последствия расхлебывать, цветы и все остальное.
Он нехотя поднялся, ворча:
– Черт, что мне с ними делать?
Лейн пожала плечами и посоветовала:
– Вручи своей подружке, раз тебе не нужны их красота и благоухание, Джон.
Он сгреб цветы со стола и открыл боковую дверь в комнату секретаря. Вид у него был дурацкий.
– Лорри, сунь их в умывальник, я потом заберу.
– С водой, – подсказала Лейн.
– Конечно, с водой, – рявкнул Джон.
Оправившись от смущения, он стал сговорчивее.
Выйдя на улицу, Лейн остановила его и показала на узкие ступени.
– Ты не боишься загреметь отсюда в инвалидную коляску, Джон? Нельзя ли их сделать пошире или вообще убрать?
Он внимательно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.
– Кажется, я совершил ужасную ошибку. Меня больше устраивал твой голубой период.
Лейн покачала головой.
– Едва ли мой голубой период был продуктивным. Теперь у тебя прибавится головной боли, но зато ты снова начнешь потирать руки. Пожалуйста, Скрудж, не забудь сделать что-нибудь с этими ступенями. Никто из нас не обречен на вечную юность и бодрость!
Джон оказался не единственным объектом вернувшегося к Лейн чувства юмора. Фергюсу она послала через Джона факс: «По-моему, это была правая ягодица».Немедленно поступил ответ: «Нет, ошибаешься».Когда Джону в руки попало ее послание: «В зеркале она выглядела как правая»,Лейн было запрещено пользоваться его факсом.
Тогда она начала писать письма, глупые, какие обычно получают в бульварных журналах, из которых можно было сделать вывод, что их авторы – люди с отклонениями.
Когда случилось, что за две недели она не получила от Фергюса никаких известий, Лейн начала обзванивать студии. Фергюс был неуловим. Она стала спрашивать Макса. Его не оказалось на месте, и Лейн оставила ему послание. Макс отзвонил в этот же вечер. Обменялись любезностями и обсудили тему улучшения здоровья Тима. Макс сказал:
– Ходит слух, что ты вняла моему совету. Зеленею от зависти.
– Можешь не зеленеть. Фергюс считает, что нам нужно провести три месяца врозь.
– Не сочти за бестактность, но я ничуть не удивлен. В данный момент мы окружены стайкой отборных красавиц... точнее, Фергюс.
Лейн прикусила губу.
– И как он ведет себя?
– По-моему, придраться не к чему. Но зато милый старый Леннокс вытворяет перед камерой такое... Ты не представляешь...
– Хватит, я уже представила!
– Даже малыш Тим смотрит во все глаза. Не могу оторвать его.
– Можешь больше не рассказывать!
– Извини, дорогая. Может, выберешься к нам?
– Может. У меня перерыв в работе, жду одобрения... Но не хочу, чтобы Фергюс думал, будто я слежу за ним.
– Передать ему, что ты звонила?
– Да, пожалуй, Макс. Он мог бы позвонить мне. Скажешь?
– С удовольствием. Если хочешь, я сейчас же разыщу его и скажу, что самая любимая женщина требует его внимания. Пойдет?
Лейн улыбнулась.
– Звучит прекрасно, Макс. Буду тебе вечно признательна.
– Для вас, дорогая, все, что угодно.
Около полуночи раздался звонок и Лейн услышала веселый голос Фергюса.
– У телефона моя самая любимая женщина?
– Если это правда, то да, – ответила Лейн, улыбаясь. – Я как раз собиралась ложиться спать.
– В одежде или без? – последовал вопрос.
– Запаковалась, будь здоров, – три пары носков, две фланелевые ночнушки, а сверху пояс целомудрия, – доложила Лейн.
– Ты и вправду знаешь, как завести мужика.
– Похоже, я тебе для этого не нужна, Фергюс.
– Что я слышу? У тебя плохое настроение?
Лейн накручивала на палец телефонный провод.
– Макс упомянул, что ты снимаешься в откровенных любовных сценах.
– Макс это сделал нарочно. Мне бы не хотелось, чтобы из-за этого у тебя портилось настроение. Тебе же нравится, когда я играю без носков.
Она поняла, что он улыбается.
– Носки ладно, меня беспокоит остальное.
– Не стоит. Тебе следует помнить, что занятие любовью с незнакомой женщиной перед камерой имеет весьма отдаленное сходство с эротикой. Я бы предпочел выполнять эту работу с тобой.
– Но я рассчитываю только на высоты... как у тебя было написано... «высоты страсти»?
– Не уверен, что я настолько хорош, – ответил он, смеясь.
– На меньшее я не согласна.
– Я устал, – пожаловался Фергюс, – ты хотела мне что-то сообщить, или я могу удалиться на...
– Сама знаю, – прервала его Лейн, – у тебя впереди напряженное утро.
– Ты сказала.
Лейн тяжело вздохнула.
– Я скучаю по тебе, Фергюс.
– А ты и должна.
– Как Ханна?
– Такая же ужасная, как всегда.
– Ладно, тебе пора на покой... – Она снова вздохнула.
Передразнивая ее, он тоже вздохнул.
– Ты права.
– Тогда пока?
– Спи спокойно, любимая. – Голос его звучал нежно-сочувственно.
Беспокойство ее утихло.
– Ты тоже. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Лейни.
Через два дня Джон рассказал ей по телефону, что до него дошли вселяющие оптимизм слухи о том, что ее работа одобрена, о дне встречи он ей сообщит. Между тем он требовал, чтобы она поторопилась с остальными сериями. Лейн не хуже Джона понимала, что, если фильм получит хотя бы скромный успех, ее ждет интерес со стороны нужных людей.
Одобрение возбудило в ней честолюбивые замыслы. Но настроение испортилось. Ей хотелось бы отметить свой первый успех с человеком, которого рядом не было. Оставалось только склонить голову и работать, отложив в сторону все, что связано с Фергюсом, чтобы не отвлекало. Ее удивило, что это оказалось легче, чем она предполагала, поскольку по-прежнему была уверена в нем, к тому же ее хранила мысль, что Фергюс не так далеко от нее на случай, если он ей срочно понадобится. Поскольку ей приходилось участвовать в бесконечных рабочих встречах, Лейн приобрела автоответчик, чтобы у Фергюса не было возможности сказать, что он звонил, но никто не отвечал.
Однажды вечером, вернувшись домой, она нашла короткое послание: «Почему прекратились любовные письма? Исчерпала свое обожание? И любовный укус прошел».В конце уже с раздражением: «За каким чертом ты обзавелась этой адской машинкой?!»
Довольная Лейн тотчас села писать ему письмо. Она старательно избегала любых упоминаний о любви, придерживаясь делового тона, сообщила новости о своей работе и так до последнего абзаца, в котором написала: «Предвкушаю, как буду восстанавливать любовный укус, когда истекут мои три месяца. Однако на этот раз тебе следует обзавестись подходящей парой, чтобы не давать повода для разногласий о соответствующей части тела. А пока точу зубки. С любовью, Лейн. P . S . Я бы писала чаще, если бы ты бомбардировал меня отвратительными знаками любви».
