Текст книги "Ослепленная звездой"

Автор книги: Лайан Конуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Фергюс обратил внимание, что она съела весь омлет.

– Зачем тебе это понадобилось? Чтобы создать образ Джозефа Леннокса?

Она покачала головой и выронила вилку.

– Я обожала тебя. Знаешь, я была как одержимая.

– Была?

– Даже в большей степени, чем сейчас.

Он стал изучать ее, рассуждая вслух:

– А что я знаю о тебе? Ты бываешь излишне сентиментальной...

– И это говорит человек, обожающий русских композиторов?

– Ты властная, вся в мать, а отец, вероятно, баловал тебя. Так ведут себя почти все отцы по отношению к дочерям.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал:

– Ты легко и ошибочно судишь, всегда стремишься высказать свое мнение, у тебя есть склонность к насилию, которая нуждается в контроле, после шести лет воздержания ты ведешь себя в постели как мартовская кошка... – Фергюс пожал плечами. – А кроме этого, что я знаю?

По выражению ее лица он понял, что она недовольна кратким перечнем, и спросил:

– Что-нибудь не так?

– Я не сентиментальная!

Он усмехнулся.

– Ой, я забыл!

– Что?

– Ты способна съесть еду у изголодавшегося человека.

Лейн посмотрела на тарелку.

– Ой, прости, Фергюс.

Он встал.

– Ну вот что, сверхсентиментальная, отправляйся в постель.

Лейн позволила ему увести себя за руку, но проворчала:

– Я не хочу, чтобы ты завтра уезжал.

– Не уеду.

Она застыла, глядя на него и не веря своим ушам.

– Ты не уедешь?

– Разве я не сказал? Съемки «Тернистого поля» закончились. Я смылся с вечеринки, как только все раскочегарились. Роуэн хотел пригласить тебя, но я взял на себя смелость сказать ему, что мы хотим отпраздновать вдвоем.

Лейн ахнула.

– Все кончено! Сняли?

– Остались только монтаж и озвучка.

От радости Лейн прыгнула на него, обхватив руками и ногами, так что ему оставалось только поддерживать ее попку.

– Я упомянул, что ты чрезмерно возбудимая?

– Почему ты не сказал мне раньше?

– Сомневаюсь, что у меня была такая возможность.

Лейн обмякла в его руках.

– Что теперь будет?

В синих глазах светилось понимание.

– Ну, я думаю, мы могли бы заняться этим на кухонном столе.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Если ты не против, то освободи мои ноги, я иду в постель и там расскажу тебе.

– Извини. – Она отпустила его и он поставил ее на пол.

Новость о том, что Фергюс забирает ее с собой в Нортумберленд и уже на две ночи заказал номер в отеле по дороге, вызвала у Лейн противоречивые чувства.

– Но как же быть с моей работой? Джон...

– Ох уж этот педик Джон! – воскликнул Фергюс.

Лейн стало смешно от такого заявления, но она сдержалась.

– Из-за тебя он ушел без моего романа, – сказала она.

– Ты написала роман?

Лейн кивнула, но тут же замотала головой.

– Всего несколько глав.

– Я могу почитать?

– Нет, пока не будет закончен.

– Расскажи хотя бы...

– Не сейчас, Фергюс, не отвлекайся.

– Сама начала, сказала, что он ушел без романа...

– Да, он собирался прочитать следующие главы.

– Мы можем завезти ему перед отъездом.

– Сегодня суббота, его там не будет.

– Но у него есть почтовый ящик, женщина!

– Не называй меня женщиной! Ты знаешь, что тебе следовало вначале поинтересоваться моим мнением, а не решать за меня.

Фергюс собрал волосы Лейн назад.

– У нас что, первая ссора?

Лейн провела пальцем по его груди.

– Нет, но ты все еще представляешь себя Джоном Уэйном. Ты не можешь бросить меня через седло и ускакать в страну Заходящего Солнца, Фергюс.

Он явно расстроился.

– Тогда тебе придется написать для меня вестерн, чтобы хоть так я мог реализовать свои мечты.

Лейн легла на спину.

– Нет уж, жеребец, я не дам тебе возможности объезжать прекрасных юных кобылиц. Слишком часто я совершала такую ошибку.

Фергюс склонился над ней.

– Так ты едешь или нет?

Она обвила его шею руками и призывно улыбнулась.

– В значительной степени это зависит от тебя, моя любовь, что скажешь?

По вспыхнувшим глазам, таившим уже знакомое ей обещание, Лейн все поняла. Фергюс придвинулся к ней и сказал:

– Гарантирую, что поедешь!

ГЛАВА 16

К половине одиннадцатого они подъехали к конторе Джона. Фергюсу пришлось парковаться в запрещенном месте, что увеличило его раздражение, вызванное тем, что Лейн настояла отложить отъезд и занялась разбором своих бумаг, да еще решила прихватить работу с собой.

С новыми главами под мышкой Лейн бегом устремилась вверх по ступенькам, помня, что Фергюсу не терпится уехать. Почтовый ящик Джона имел узкую щель, пришлось ей разделить рукопись на части и засовывать в несколько приемов. Определив по звуку, что все благополучно вывалилось в корзину с другой стороны, она с легким сердцем повернула обратно. Звук гудка машины Фергюса торопил ее, и впопыхах у Лейн подвернулась на ступеньке нога, остальные, пять или шесть, она пролетела и тяжело приземлилась на площадке перед дверью на улицу. Пока она пыталась сесть и приходила в себя после падения, послышался второй нетерпеливый гудок. Проклиная все на свете, она попробовала встать, но из-за боли в щиколотке боялась опереться на поврежденную ногу. От беспомощности Лейн разразилась слезами. Когда раздался третий гудок, она снова попробовала наступить и вскрикнула от боли. Тогда Лейн решила допрыгать на одной ноге до выхода на улицу. В этот момент дверь распахнулась и появился Фергюс, мрачнее грозовой тучи. Выражение его лица тут же изменилось, когда Лейн пуще расплакалась, увидев его.

– Черт во... Господи, что с тобой?

– Все из-за тебя, – жалобно всхлипывала она. – Твой проклятый гудок... я упала с лестницы.

Он подошел помочь и напомнил, что стоит в неположенном месте.

– Почему бы тебе... не пойти в задницу! – посоветовала она сквозь рыдания.

– Думаешь, перелом? – спросил Фергюс, склонившись над ее ногой, которую она держала на весу.

– Подвернулась подо мной, и я упала. Думаю, просто сильное растяжение.

– Может, поехать в больницу и проверить?

От этой мысли Лейн пришла в ужас.

– Нет-нет. Помоги добраться до машины. У меня легкое сотрясение, пустяки.

Опираясь на Фергюса, она запрыгала на одной ноге. Возле машины они увидели зад крепко сбитой дамы в форме дорожной полиции, которая, очевидно, выписывала Фергюсу квитанцию на штраф.

– Извините меня! – крикнул Фергюс, доставая из кармана ключи и держа их в протянутой руке.

Дама-полицейский обернулась.

– Нельзя вас попросить любезно открыть дверцу для этой дамы? Она упала и получила травму. Полагаю, ее надо доставить в больницу.

Лейн поняла по выражению затуманенных глаз стража порядка, что она узнала его. Лейн затошнило.

– Извините, что нарушил правила парковки, – просто сказал Фергюс.

Дама-полицейский улыбнулась, глаза ее засияли.

– Вы Фергюс Ханн?

Он изобразил удивление, что она его узнала.

– Да, это я.

Мельком взглянув на Лейн, она открыла дверцу.

– Ладно, учитывая обстоятельства, можно закрыть глаза на нарушение.

Стараясь не смотреть на Лейн, он запихнул ее в машину, потом обернулся к своей благодетельнице с самой обольстительной из своих улыбок.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Марион.

Она выглядела польщенной.

– Можно на минуточку вашу ручку?

Он взял у нее блокнот и написал на квитанции: «Вы ангел, Марион, с любовью, Фергюс Ханн».

Марион взяла блокнот и прочитала. Вид у нее был такой, словно перед ней открылась дверь рая. Фергюс послал ей воздушный поцелуй и сел за руль.

– Пронесло, – сказал он шепотом, оглядываясь на Лейн, которая мимикой изобразила, как ее тошнит от него.

Когда машина тронулась, Лейн сказала:

– По-моему, это невыносимо. Я стану неврастеником, если ты будешь проделывать такое на каждом шагу.

– Не надо, хватит с нас твоей щиколотки.

– Я подам в суд на Джона Тревора, ведь я его предупреждала. Заедем в аптеку за бинтами и спреем, которым пользуются футболисты. А в отеле размочим в воде. Давай жми, водитель!

Он кивнул на нее нежный взгляд.

– Догадываюсь, от чего умер твой последний раб.

Несмотря на все меры, принятые для удобства больной ноги, поездка показалась Лейн долгой и утомительной. Солнце припекало через стекло все сильней, и пульсирующая боль в ноге становилась все мучительнее. К тому времени, когда они сделали первую остановку, Лейн совсем скисла.

– Ты не принесешь что-нибудь поесть в машину, Фергюс? Вряд ли у меня хватит сил допрыгать.

– Я понесу тебя, – предложил он.

– Нет, я буду чувствовать себя полной идиоткой.

– Сделаем, как тебе нравится. Что будешь пить?

– Пожалуйста, апельсиновый сок.

За темными очками она не видела выражения его глаз, но, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку, успокоилась.

– Я скоро, – заверил он.

От размышлений в одиночестве настроение ее не улучшилось. Сейчас бы только радоваться: она познала чудную любовь мужчины, о котором мечтала. Теперь он не просто умыкает ее, а везет в дом своей семьи. И с работой хорошо, и люди радуют. Отчего же такая подавленность, словно черным облаком накрывшая? Не от боли же в щиколотке. Вероятно, прав Фергюс, ей не хватало веры. А у нее и не было веры, потому что до сих пор все происходящее с ней казалось нереальным, как в кино. Она участвует в фильме, который закончится, и надо будет просто-напросто надеть пальто и уйти, нет, не в страну Заходящего Солнца, а в холод и серую слякотность будничной жизни.

И дело не только в этом. Вот теперь она в первый же день их физического союза вышла из строя и целиком зависит от этого мужчины. Надолго ли его хватит? Перед ней снова замаячила сцена с Марион. Сколько таких женщин будет растекаться сиропной лужицей у его ног, а она будет беспомощно взирать на это? Фергюс возразил бы ей, что все это он уже слышал, но Лейн всерьез сомневалась, что ей удастся привыкнуть к этой стороне его жизни. И неважно, что он будет заверять ее в своей непомерной любви, от его слов ничего не изменится. Почему она не связала свою жизнь с мужчиной, менее привлекательным внешне, но наделенным внутренней силой и неброскими достоинствами?

Лейн увидела Фергюса, выходившего из дверей закусочной с подносом еды, и поняла почему. Она так сильно любила, что способна была преодолеть любые преграды. Но теперь, когда он с ней, ее угнетал страх потери.

При его приближении она заставила себя открыть дверцу и выставить здоровую ногу. Фергюс поставил поднос на крышу машины, помог ей выбраться и встать.

– Куда собрался Долговязый Лейн Сил-вер? – спросил он.

– Никуда, – ответила она. – Фергюс, я хочу, чтобы ты дал мне ногой по тому месту, на котором я сижу.

– Что?

– Давай!

– Женщина, ты бредишь?

– Нет, я никогда еще не мыслила более разумно. Ну пожалуйста!

Фергюс взял с подноса свой стакан, прислонился к машине и сказал:

– Не собираюсь. Хочешь, чтобы меня арестовали? Ты едва держишься на одной ноге. Представляешь, где ты будешь, если я наподдам тебе?

– Неважно!

– Ладно, уговорила. Раз ты нуждаешься в проявлениях садомазохизма, подожди, по крайней мере, пока я не получу тебя в личную собственность.

Недовольная Лейн, попрыгав на одной ноге, вернулась на свое место в машине. Фергюс передал ей тарелку с сандвичами, присел на корточки и снял темные очки, чтобы лучше видеть.

– Не возражаешь, если я спрошу, что все это значит?

Не замечая, что ест, Лейн откусила кусок сандвича и проглотила, затем набросилась на него.

– Разве все это на самом деле? – вопрошала она. – И ты действительно существуешь? Тебе придется убедить меня в этом! Потому что, честное слово, я в это не верю!

Фергюс встал, убрал с крыши поднос, передал ей апельсиновый сок и уселся доедать за руль.

– По-моему, чтобы убедиться в реальности происходящего, тебе достаточно встать на больную ногу.

– Нет, все станет еще неправдоподобней. Я никогда не растягивала щиколоток.

– Ладно, тогда оглянись вокруг. – Фергюс показал на лобовое стекло. – Вон закусочная «Утка и собака», вон лысый усатый климактерический мужик в шортах, носках и сандалиях, вон мальчишка ковыряет в носу... а вон женщина, у которой вид, словно она вот-вот родит прямо на стоянке для машин. Разве это все недостаточно реально для тебя?

Но переубедить Лейн было совершенно невозможно.

Фергюс отвернулся от нее.

– Почему ты так упорствуешь? Дело не в окружающем мире и не во мне. Причина в тебе, Лейн. Ты не хочешь расстаться с тем, что придумала, хотя легко можешь это сделать.

– Я не уверена, – сказала она жалобно.

– Значит, со временем это пройдет, вот и все, – заверил он ее.

– Фергюс?

– Что?

– Ты поможешь мне дойти до туалета?

– Вот видишь, какой прозаической ты можешь быть.

В отеле, где они остановились по дороге, Фергюса все знали. Он постоянно ночевал здесь, проезжая с юга в Нортамберленд. Помимо любопытства, которое вызывала у служащих отеля сопровождавшая его женщина, они были поражены тем, что он нес ее на руках, несмотря на бурные протесты и заявления, что она и сама могла бы замечательно допрыгать.

В номере Лейн стала распекать его:

– Ты не должен был так поступать. Я чувствовала себя полной идиоткой!

– Представь себе, что я символически перенес тебя через порог, – посоветовал Фергюс, включая чайник.

Обернувшись и посмотрев на нее, он засунул руки в карманы и сказал:

– Нет смысла оставаться здесь и на вторую ночь. Тебе это не пойдет на пользу. – Он присел на кровать рядом с ней. – Что ты скажешь, если мы завтра поднажмем и доберемся до места? Отсюда не так далеко. Я позвоню матери.

– Извини, я испортила нашу поездку.

– А я думал, виноват Джон со своими ступеньками и я со своим гудком.

– Ну... у меня есть привычка винить во всех несчастьях других, – призналась Лейн. – А теперь я ни на что не гожусь.

Он привлек ее к себе и погладил по голове.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем.

– По-моему, мне надо принять ванну, Фергюс, если не возражаешь.

Фергюс встал, чтобы включить чайник, и предложил:

– Я приготовлю тебе ванну и закажу ужин в номер.

Лейн легла на спину, стараясь не обращать внимания на боль в ноге.

– Скажи, я и вправду на седьмом небе?

– Ты сказал бы йоркширец, – согласился Фергюс.

Когда Фергюс наполнил ванну, Лейн доковыляла туда и была потрясена ее размерами.

– Ты только посмотри! – крикнула она Фергюсу. – Здесь так просторно, что танцевать можно, а ванна!..

– Вот почему мне здесь нравится. В этой старомодной ванне можно вытянуться во весь рост, не опасаясь, что твои пальцы будут торчать на кранах.

Лейн села на бортик ванны, развела пену и приготовила зеленую губку. Она собиралась сбросить халат, когда увидела в дверях абсолютно голого Фергюса.

– Что ты собираешься делать?

– Принять ванну.

– Я первая сказала, – твердо заявила Лейн.

– Ну и что? Будем мыться вместе.

– Нет, хочу одна.

Слабея, она смотрела, как он приближается.

– Одна не справишься. Как ты собираешься залезать и вылезать?

Увидев пену, он возмутился.

– Что ты туда насыпала?

– Мне нравится, когда от меня приятно пахнет.

– Приятно? Да от тебя будет разить, как от турецкой проститутки, а заодно и от меня. Хуже нет, чем вместе принимать ванну. – Сняв с нее халат, он взял ее под мышки. – Ложись на меня и не держись. Я держу. Тебе не будет больно.

– Не утопи меня, – предупредила Лейн.

– Не утоплю, глупышка, только не делай большой волны.

– Я не гиппопотам, – проворчала Лейн.

– Ну вот, теперь все чудесно.

Фергюс убрал с шеи Лейн волосы и поцеловал за ухом. Она искоса посмотрела и довольно улыбнулась.

– Гореть мне за это в аду.

Она попыталась поцеловать его, но в рот попала пена, и оба рассмеялись, переливчатые пузыри разлетелись и сели им на волосы.

– Передай мне мыло, – сказал Фергюс, – я тебя отдраю.

– Не надо мыла! – воспротивилась Лейн. – Пропадет весь аромат.

Он усмехнулся.

– И наступит конец света?

Лейн осторожно повернулась и водрузила ему на голову зеленую губку. Приподняв ее голову и плечи из воды, он начал с мочалкой в руке ознакомительное турне по ее телу.

Лежа в постели той ночью и убедившись, что единственной помехой их занятиям любовью является больная щиколотка, Лейн спросила:

– Ты видел хоть что-нибудь из готового фильма? Не знаю, почему раньше не спросила.

– Я не давал тебе возможности, – заметил он, что было близко к правде. – Его еще монтируют. Я видел то, что снимали за день. – Фергюс притянул ее к себе и, к разочарованию Лейн, сказал: – Эта неделя посвящается только личным отношениям, любые разговоры о работе запрещаются. Есть дела поважнее.

– Поважнее? Какие?

– Тема, которую я хотел с тобой обсудить до того, как мы встретимся с Ханной.

Лейн приподняла голову, чтобы видеть его лицо.

– Не сомневаюсь, твой ответ я знаю заранее, – продолжил Фергюс. – Только прошу начиная с этого момента обдумать это в течение недели.

– Что же это?

– Ты уже стала моей женой по всем статьям за исключением имени.

Лейн замерла, глядя в темноту, в которой едва различим был его профиль, пока он не повернул к ней голову и сказал с нежно-убедительной интонацией:

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, хочу, чтобы у нас с тобой были дети.

– Фергюс, не...

– Я сказал тебе, что сегодняшний твой ответ знаю.

– Мне лестно, Фергюс, но я скорее всего не...

Он провел пальцем по ее переносице и откровенно сказал:

– Я бы доставил себе удовольствие, отшлепав как ребенка, если бы знал, что вложу тебе ума, но ведь ты только сочтешь меня еще более удивительным и менее достижимым, чем прежде.

Лейн чуть не взорвалась.

– Ты действительно самый самодовольный мужик, которого я...

Он постучал пальцем ей по носу.

– Диалог хромает! По крайней мере, ты нашла хоть один недостаток, и то хорошо.

– И не один! – заявила Лейн.

– Еще лучше. К концу недели ты поймешь, что я самый обычный, скучный, средний англичанин, каких полно, и замужество со мной почти ничем не отличается от замужества с любым другим.

– Эта неделя ничего не изменит.

– Наверняка. Что может измениться? Вот я и говорю, посмотрим, как ты поладишь с Ужастиком, приглядишься, как я изображаю Дориана Грея, и примешь к концу недели правильное решение.

Лейн отодвинулась.

– О Фергюс, лучше бы ты не просил меня об этом.

Он придвинулся к ней.

– Ты уже приняла мое предложение. Осталось сделать крошечный шаг и все.

– Сейчас я счастливая мисс Никто, а если мы поженимся, я стану женой кинозвезды.

– Всегда приходится чем-то жертвовать, когда люди женятся. Ладно, с этим закончили? Я люблю тебя и, надеюсь, тоже буду готов пойти на компромисс, потому что ты, на мой взгляд, этого стоишь. Я прошу тебя, Лейн, потому что ты нужна мне вся целиком без прикрас, с твоей распухшей щиколоткой и помелом.

Чувство юмора взяло в ней верх, она повернулась к нему, чтобы сказать:

– По-моему, Ужастик ты, а не твоя дочь.

– Вот видишь, все становится лучше и лучше.

ГЛАВА 17

Впечатления от путешествия по новым для нее местам, тем более таким красивым, как в Нортамберленде, отодвинули на задний план мысли о предложении Фергюса выйти за него замуж. Лейн думала о том, что хорошо было бы поближе познакомиться с этим краем.

Мать Фергюса оказалась сохранившей фигуру представительной женщиной, которая вышла из дома, услышав знакомый шум машины сына, подъехавшей по гравиевой дороге, и стояла у входа, вытирая мокрые руки фартуком. Лейн настояла, чтобы Фергюс первым вышел поздороваться.

– А я пока попытаюсь заставить эту чертову ногу работать.

Как только Фергюс вылез из машины, в дверях появилась Ханна и побежала ему навстречу, раскинув руки, с криком:

– Папа! Папа приехал!

Он подхватил ее на руки и закружил, а мать смотрела на них и улыбалась. Лейн пришло в голову, что она, должно быть, сумасшедшая, если не прыгает до потолка, получив предложение выйти за него. Кто бы на ее месте стал раздумывать? Она, пока Фергюс здоровался с матерью, помассировала ногу, чтобы восстановить кровообращение. Открывая дверцу, Лейн услышала в отдалении неистовый лай собак. К тому времени, когда Фергюс обернулся к ней, она уже стояла на двух ногах. Ханна опередила его, побежав встречать свою гостью. Фергюс крикнул ей вслед:

– Осторожней, Ужастик, у Лейн щиколотка распухшая!

Ханна добежала до дороги и остановилась. Два синих глаза, горевшие радостью встречи с отцом, оглядели Лейн с любопытством.

– Здравствуй, Ханна, как поживаешь?

– Что с тобой? – строго спросила Ханна, показывая на ногу.

– Упала с лестницы и подвернула ногу в щиколотке. Глупо, правда?

Ханна посмотрела ей в глаза и весело кивнула. Отец отодвинул дочь, чтобы помочь Лейн дойти.

– Уже полегче, Фергюс. Я сама справлюсь, – настаивала Лейн, не желая выглядеть беспомощной.

– Перестань изображать из себя суперменшу и позволь мне помочь. У матери булочки в духовке, – объяснил он то обстоятельство, что мать метнулась в дом, но вскоре вернулась, чтобы поздороваться с Лейн.

Она протянула руку, испачканную в муке, и Лейн ответила на рукопожатие, опираясь на руку Фергюса.

– Извините, что пришлось убежать. Рада познакомиться с вами, Лейн.

– Любезно с вашей стороны, что принимаете меня, миссис Ханн. – Лейн улыбнулась, оглядывая обширный сад в окружении полей, тянувшихся до леса. – У вас так красиво!

– На самом деле я миссис Фрэзер. Дело в том, дорогая, что я совершила ошибку, выйдя замуж вторично.

– О, извините!

– Называйте меня просто Верити, – предложила она. – Поскольку я вам буду свекровью, так даже лучше. Ужасно называть «мама» кого-либо, кроме своей родной матери. Мне приходилось это делать незнамо сколько лет, так что я понимаю.

Прищурив глаза, Лейн обратила свой взгляд на Фергюса. Тот сделал вид, что он тут ни при чем. Миссис Фрэзер заметила, что совершила какую-то оплошность, и прямо спросила:

– В чем дело?

Фергюс старательно избегал взгляда Лейн.

– Э-э... мам, она еще не приняла мое предложение.

На мать, похоже, это известие большого впечатления не произвело. Она помолчала немного и спросила:

– Но спать вы будете вместе?

Фергюс решился взглянуть на Лейн, сердитый вид которой вынудил его сказать в свою защиту:

– Я забыл предупредить, что моя мама самый бестактный человек из всех, кого я знаю.

А Верити уже хлопотала по дому, готовя чай, в счастливом неведении, что ее обсуждают.

– О чем еще ты забыл предупредить? – ядовито поинтересовалась Лейн. – Я не знала, что у тебя есть отчим, например.

– Действительно, был, – подтвердил Фергюс. – Он давно оставил ее.

– Вот и заводи себе мужчин, – вздохнула Лейн, словно данное обстоятельство служило обоснованием ее мироощущения.

– Тебе нужен костыль! – заявила Ханна, появившаяся неизвестно откуда как раз в тот момент, когда Лейн пыталась убедить себя в обратном.

Чай накрыли в оранжерее, из которой был виден сад и лес вдалеке. Ханна носилась как метеор, таская Фергюсу свои рисунки и книги, которые прочитала. Под ее веселый смех он сурово комментировал их. Лейн решила, что Ханна очень похожа на отца. Ей вспомнилась фотография Дарси у изголовья его постели в Греции, и глаза наполнились слезами. Иметь такого ребенка, как Ханна, и никогда не знать ее – от этого становилось невыносимо. Она отхлебнула чаю, чтобы справиться с подступившими слезами, потом заинтересовалась садом, спросив у Верити, неужели та сама все это сделала.

– Нет, я хотела развести маленький садик, но Фергюс мастак сорить деньгами, нанял специального человека. Твержу ему, что моложе я не становлюсь. Да он ничего не слушает. Вы ничего не имеете против собак, Лейн?

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– По-моему, хватит Фергюсу испытывать их терпение и мучить. Они знают, что он приехал. Вы уже их слышали.

– Конечно, пора.

Ханна подслушала их разговор и тут же подпрыгнула.

– Я пойду! – и вылетела из оранжереи.

– Какой они породы? – спросила Лейн.

– Гамлет – ирландский сеттер. Лир... точно не знаем, похож на метиса эрдельтерьера и скотти.

Лейн улыбнулась.

– Гамлет и Лир?

– Так их Фергюс в шутку назвал. Я всегда говорила, что он не станет настоящим актером, пока не сыграет Гамлета или Лира. Однажды он явился с собаками и сказал: единственное, на что он способен, – это играть с ними.

Лейн посмотрела на Фергюса. Он лежал на коротком диванчике, свесив длинные ноги через подлокотник и подложив под голову подушку, читал какой-то детский журнал.

– Понятное дело, – сказала Лейн, – он ведь не любит Шекспира.

– И это только потому, что его ноги плохо смотрятся в трико.

Фергюс делал вид, что не слушает их. Выручили его собаки. Истерически визжа и лая, в оранжерею ворвались Гамлет и Лир, стали запрыгивать на него. Следом вбежала Ханна и бросилась в эту кучу малу. Лейн уже сомневалась, что он выйдет живым и невредимым из этого кошмара, в то время как Верити, не обращая на шум и возню никакого внимания, занялась щиколоткой Лейн.

– Давайте поставим травяной компресс. Я умею.

– О, не беспокойтесь, сегодня уже получше, скоро совсем пройдет.

Верити поднялась.

– Никакого беспокойства, – заверила она Лейн и вышла, бросив на ходу Фергюсу: – Отгони собаку от гибискуса!

– Хорошо, мама.

Фергюс стряхнул с себя Гамлета и Ханну, проворчав:

– Нет нам, грешным, покоя...

Он оттащил Лира, который жевал листья гибискуса, и тот принялся обнюхивать ногу Лейн.

Ханна сообщила:

– Лир все время что-нибудь нюхает.

Лейн улыбнулась Фергюсу.

– Новая трактовка образа.

Верити вернулась с компрессом и посоветовала Фергюсу взять собак и Ханну на прогулку.

– Если вы будете говорить обо мне, я все равно узнаю, потому что у Ханны уши краснеют.

– Отправляйтесь! – приказала Верити.

Лейн помахала им на прощание, пока Верити помогала ей поднять больную ногу на стол и опускала марлю в миску с водой зеленого цвета. Ханна потянула отца за руку, он оглянулся и сказал:

– Две ведьмы. Я окружен!

Верити покачала головой, как только они ушли.

– Неудивительно, что ты не хочешь выходить за него.

Лейн не нашлась, что ответить, и только смотрела, как бывшая миссис Ханн ставит ей холодный компресс. Но Верити и не ждала ее ответа.

– Не знаю, что мне взбрело выйти второй раз замуж. Не скажу, что отец Фергюса был плохим мужем, но ведь скольким ради них жертвуешь. Может, лучше оставаться незамужней?..

– Но тогда у вас не было бы ваших детей.

– Пожалуй, верно. Дети хорошие... Вот и скучаешь, когда их нет. Все разъехались, так и положено. А с чем остаешься? С мыслями, что не нашла себе применения.

– Кто знает? Может, работе жертвуешь не меньше, чем мужчине.

– Дорогая, ты, наверное, права, – согласилась Верити, заканчивая колдовать с компрессом. – Ну вот. Держи ногу повыше, пусть впитается.

– Спасибо. А что вы использовали для компресса?

– Окопник, – сказала Верити, – а можно лаванду. – Она хлопнула Лейн по ноге. – По крайней мере, меня радует его желание постоянства в жизни. Я уже стала терять надежду. В самом деле, брак больше нужен мужчинам, чем женщинам.

Лейн коснулась ее руки.

– Только не думайте, что я не люблю его. Меня пугает ответственность.

– Что именно, Ханна или остальное?

– Остальное.

– Ну что я могу сказать по этому поводу? В таком деле, как кино, кумиры не вечны. Он не становится моложе. Ну еще лет пять... а то и меньше, и он станет прошлогодним снегом.

Разделалась она с ним круто, но Лейн импонировал ее реалистический взгляд на вещи. Верити помолчала и добавила:

– Чем скорее появятся новые кумиры, тем лучше для Фергюса. Тогда он мог бы заняться чем-нибудь более серьезным.

Лейн сочла своим долгом высказаться.

– Думаю, что смог бы.

После споров, кому где спать, Лейн удалилась в спальню Фергюса, проведя до этого час с Ханной, которая показывала ей игрушки, кассеты и обои в своей комнате. Пришлось вмешаться Фергюсу, который предложил Ханне почитать.

Почувствовав, насколько она устала, Лейн блаженно вытянулась на постели Фергюса. Верити постелила им розовое белье. На подоконнике стояла ваза с цветами, источавшими сладкий аромат. Приятный ночной ветерок залетал в открытое окно и шевелил занавески. И когда Фергюс забрался в постель и придвинулся, она почувствовала себя уютно, как дома.

– Тебе хорошо? – нежно спросил он.

– Да. А тебе?

– Хорошо, как никогда.

Лейн прижалась к нему.

– Я люблю тебя.

Пожалуй, в доме его матери, считала Лейн, им было бы приличней предаться сну, но Фергюс нежно накрыл ее своим телом и начал целовать медленно и последовательно. Начав с лица и шеи, он обозначил полукружья груди и ниже, ниже... Он готовил ее с таким тщанием и так долго, что не было желания двигаться, и это совпадало с его желанием. Но наступил момент, и они слились в объятии на волне безумной страсти, которая, схлынув, оставила их без сил пребывать в сладостном дурмане, перешедшем в глубокий сон.

Когда рано утром Ханна вбежала к ним с явным намерением присоединиться, они проснулись голые и смущенные. Фергюс отослал ее под благовидным предлогом, и, как только девочка вышла, они вылетели из постели и судорожно искали, чем бы прикрыться. Вернувшаяся Ханна увидела, что они заходятся от смеха в постели, и потребовала, чтобы ей рассказали, над чем смеются. Фергюс пообещал, что расскажет Лейн. Тогда Лейн ударила его подушкой. Фергюс ответил тем же. Охваченная настроением всеобщего буйства, Ханна прыгнула к ним, чтобы принять активное участие.

Дни катились за днями. Щиколотка Лейн приходила в норму. Она стала замечать, как постепенно крепнут узы между ней и главными женщинами в жизни Фергюса. Каждую ночь любовные объятия Фергюса убеждали ее в том, что она желанна. К работе Лейн не притрагивалась и даже не вспоминала о ней.

Как-то из разговора с Верити она с изумлением узнала о звонке Фергюса из Греции, когда он сообщил матери, что влюбился с первого взгляда. Верити посоветовала ему вести себя с учетом собственного возраста, но по истечении шести недель он всерьез задумался о разводе.

– Шесть лет мучений с этой женщиной, и вот впервые он заговорил о разводе. – Верити прижала ладони к груди. – Я подумала: «Слава богу... наконец-то у этого дурака появились проблески здравого смысла!» Конечно, ему вообще не следовало жениться на ней.

– Должно быть, он надеялся, что со временем она станет настоящей матерью Ханне.

Верити открыла духовку и проверила жаркое. Потом покачала головой.

– В глубине души он всегда знал... что эта женщина – ходячее несчастье. Да, он надеялся, что Ханна сможет вернуть мать к нормальной жизни.

– Как это, наверно, было ужасно! – Лейн почувствовала сострадание к матери Фергюса. – Вздохнуть свободно, как и прежде, вам некогда. Вырастив своих детей, вы снова оказались с маленьким ребенком на руках.

– Ну, с собаками больше хлопот, чем с Ханной, хотя признаюсь, временами это заставляет меня чувствовать себя старше своего возраста. Были у Фергюса и другие планы в отношении Ханны, но... я полагаю, семью ребенку ничто не заметит. Кто знает, в каких руках она могла бы оказаться. – Верити убавила огонь под картошкой. – Лейн, приготовишь пюре? А я пойду поищу Фергюса. Пусть хоть мясо нарежет, а то совсем не помогает.

К четвергу Лейн окончательно поправилась и пошла вместе с Фергюсом и Ханной на прогулку вдоль морского берега, на котором возвышался Бамбергский замок. Погода стояла ясная. Сняв обувь, они шлепали по мокрому песку у кромки воды. Лейн, почувствовав под ногами холодный песок, догадалась, что вода ледяная, и снова обулась.