Текст книги "Манкая (СИ)"
Автор книги: Лариса Шубникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Неправильное. Но, не лишнее. Митя, я пойду. Вы не удерживайте меня, ладно? Скоро Кира придет и … – и все.
Скоро придет Кира, а он, Митя, станет лишним. Третьим. Ну, нет, Юлька! Плохо ты знаешь Широкова. И не удастся тебе скрыть от него и интерес свой и радость от бесед и встреч. И знай, он прекрасно заметил и взгляды твои и смущение. Соседям так не улыбаются! На друзей так не смотрят! Имей в виду, он еще пободается за тебя, похлещется.
Глава 10
– До свидания, – Юленьке пришлось собрать все свои силы, чтобы не смотреть на Широкова. – Спасибо за кофе и … Вообще, за все.
Быстрым шагом наша москвичка прошлась по лестничной площадке, открыла дверь своей квартиры и захлопнула ее за собой. Постояла немного в утренней темноте, привыкая к мысли, что она самая что ни на есть падшая женщина! А что делают падшие женщины? Правильно, они каются. Вот и решила Юля, что расскажет все Кирочке и попросит прощения, а себя держать будет строго. Никаких больше ночных свиданий с ярославской напастью и никакого больше трепыхания сердца от его взгляда. А еще, улыбок, речей, голоса, запаха, сильных рук, красивых волос… Список получился внушительный и Юля завздыхала, скуксилась.
Проверила свой телефон – пусто. Ни звонков, ни сообщений от любимого мужа. Еще один вздох и Юлька, путаясь в огромном платье, стянула таки его через голову, сложила кое-как и кинула в стирку. А сама кинулась в супружескую постель и уснула мгновенно. И вот, что странно, обычно Юлька не засыпала, пока Кирочка не возвращался, а тут запросто.
– Юленька, солнце мое, просыпайся, – Кира тряс жену за плечо, вероятно, удивляясь ее позднему сну.
День уже, а она спит, не добудишься. И обед не приготовлен и букет, тот, что Кира купил для жены, увянет скоро.
– Кира, ты вернулся, – улыбка ее получилась очень вялой, но, похоже, Кира был рад и этому. – Я тебе хотела рассказать…
– Давай я скажу сначала, ладно? – Кира не стал слушать Юлю, впрочем, как всегда. – Я вчера сделал глупость! Я обязан был остаться с тобой и помочь. Я знаю, что плохой муж и виноват! Но, я люблю тебя очень сильно и постараюсь исправиться!
Юлькино сознание сработало сегодня как-то странно. Оно не стало оправдывать мужа, не стало резюмировать его поведение, как что-то нормальное. Сознание четко показало – Кира даже не спросил про ее, Юлькин, локоть. Просто говорил о себе – Я виноват, Я плохой муж, Я люблю, Я постараюсь.
Но, тут же и привычка запустилась. Он был мужем ей уже целых пять лет. Она любила его, поддерживала, но небольшой кризис в отношениях должен был наступить рано или поздно. Для такого вывода вовсе не нужно иметь диплом психолога. Все женщины знают, что это случается. Даже Джейн Эйр знала, честное слово! Помните ее слова, обращенные к Рочестеру? Мысль такова – сначала ты будешь любить меня сильно и крепко, потом ты остынешь, и мне придется терпеть твое раздражение мною, и только потом ты научишься любить меня так, как должно. Дословно Юлька не помнила, но смысл забыть невозможно. Вот и Кира, вошел в стадию раздражения, но это не значит, что у их маленькой семьи нет надежды на «любить, как должно» в будущем. А ради этого можно и потерпеть и смириться. А еще забыть о себе и думать о них с Кирой. Они все преодолеют вместе.
И начала Юлька преодолевать. Сначала обняла мужа, почувствовала его тепло и улыбнулась. Потом выслушала его извинения еще раз и умилились. Потом, обрадовалась его предложению провести день вместе и никуда не ходить. Правда, пришлось ответить отказом. Две группы сегодня. Она не могла позволить себе оставить детей, да и деньги нужны были. Кирочке очень хотелось новую машину.
– Юль, а давай поедим, а? Я голодный страшно! – Юлька вылезла из теплой постели, подумав, что Кира не занялся с ней сексом.
Странно, что ее это обрадовало… Даже не так, она испытала облегчение, будто ждала чего-то страшного, а оно не произошло. Испугалась мыслей своих и не решилась думать об этом. Бросилась в душ, а потом на кухню. Приготовила любимый Кирочкин обед и они уселись за стол.
– Кира, я хотела тебе рассказать… – Но Кире позвонили, он дернулся, глядя на дисплей, принял вызов и вышел в холл, чтобы поговорить.
Юля сидела над тарелкой, в которой остывало жаркое, и старательно не думала о Мите. Как? А вот так! Только всплывал перед ее мысленным взором образ симпатичного соседа, она трясла головой и пела про себя песенку, отгоняя видения и воспоминания.
– Я здесь, малыш! Все остыло, – Кира тоскливо смотрел на еду.
– Подогрею, – метнулась хозяюшка туда-сюда, и вот уже вновь горячий обед.
Они поболтали ни о чем. В процессе, Кира снова извинялся, Юля тоже. В общем, сказали нужные слова и успокоились. Правда, Юльке так и не удалось покаяться, но они же не расстаются, верно? Значит, сделает это чуть позже, ага?
И опять «ага» и снова ярославская напасть проявила себя не к месту. И почему Мите так нравится это короткое слово «ага»? И почему оно так подходит ему? И жаль, что Юлька не может спросить об этом соседа. Точнее, не спросить, а просто поговорить.
Помыла посуду, собралась, скрутилась и побежала в свою студию. Летела, словно на крыльях! Очень любила детей и они платили ей тем же. С ними ей было легко и ясно. И кто кого лечил, позвольте узнать? Она их или они ее?
Уже вечером, пробегая мимо молошной, подумала о килограмме творога. Встала, как вкопанная посреди тротуара, даже не замечая, что сердитые прохожие толкают ее. Очнулась и вошла таки в лавку. Купила свежего творожка и домой. Себя оправдала тем, что Митя ждет творога и ей, Юльке, ничто не мешает просто отдать его соседу и не ходить на мастер класс по лепке сырников.
– Юль, я так тебя ждал, – нежное объятие Киры в холле и его руки на ее щеках.
Поцелуй и джентльменское проявление в виде помощи при снятии слонярской куртки. Даже домашние туфли натянул ей на ножки. И как Юльке не обрадоваться, а? Внимание и забота. У них все получится!
– Малыш, давай ужинать. Приготовь картошечки, а? Жареной. И вот те котлетки куриные. Хорошо бы еще салатцу с яйцом и свежим огурчиком. Так вкусно.
Разумеется, Юлька поскакала в кухню и стала кашеварить.
Кирочка, чтобы не мешать, отправился в кабинет и запустил свою «стрелялку». Обычный вечер супружеской пары. Или нет? Скажем так, обычный для Юлькиной семьи.
– Ужин готов! Кирочка, иди скорее!
– Юльчишка, а можешь мне сюда принести? Тут у меня уровень интересный очень. Если пройду, рейтинг зашкалит.
И ведь понесла, а что делать-то, муж любимый просит.
Кирочка плотно «зависал» в игре, а Юля, не захотев ужина, просто согрела себе чаю и сидела одиноко в кухне, грея руки о чашку. Нет, руки не озябли. И в квартире совсем не холодно. А вот в душе морозец и сквозняк. Потому и хотелось прикоснуться пальцами к чему-то теплому.
Кире снова позвонили, и он воодушевленно болтал, правда, выскочил в спальню. Юльку это не удивило, он часто так делал. Ну, Юлька была уверена, что у каждого могут быть свои секретики, потому и не лезла с вопросами, кто, да почему. А напрасно! Нужно и можно интересоваться жизнью своей половинки. Иначе получится, как в романе, типа «Жены всегда узнают последними». А вот если бы поинтересовалась, да слегка пристыдила, может и не пришлось бы ей мириться с Кирочкиными краткими загулами на стороне. В общем, деликатность не всегда хороша. Странно, правда? С другой стороны, ему могли и друзья звонить, не так ли? Почему, непременно, женщина?
Юлька уныло смотрела в окно. Снежинки крупные падали и не кружились. Тяжелые белые комочки летели вниз, обещая к утру оттепель. Так всегда бывает в Москве, когда вечером вот такой снег сыпет. Короче, обычный, тоскливый февральский вечер.
И пожалела себя Юлька, пожалуй, впервые в жизни. Ну что такое двадцать шесть лет? Молодость, если не сказать юность. И сидит дома, смотрит в окно. Никуда не ходит и ничего не видит. Ее подруги успели и вокруг света объехать и детей нарожать, а некоторые и вторым браком уже счастливы. И походы в музеи, театры, в рестораны, кино, антикафе и прочие интересные места. Да простая прогулка в парке с Кирой была бы Юльке счастьем и приключением. А ведь есть еще и выставки, лекции, концерты. Столица же, не глухой хутор. А она сидит и в окно смотрит…
Знаете, почему Юлька обо всем этом задумалась? Вероятно, догадываетесь. Верно, из-за него, Широкова! Он прошедшей ночью столько всего рассказал москвичке о своей жизни заполошной, что ей стало стыдно говорить о своей, скучной и серой.
Кира вошел в кухню и очень быстро, сбивчиво, заговорил.
– Малыш, мне очень нужно уехать сейчас. Не сердись, Юлечка моя. Это по работе. Если все выгорит, я смогу зарабатывать больше.
– Кира, а как же… – хотелось Юле узнать про их планы совместные на вечер, но она замолкла, почему-то.
– Солнышко мое, я же для нас стараюсь! – это Кира уже из гардеробной кричал.
– Ты надолго? – Юлька пошла к мужу, который уже натягивал выглаженные брючки и свежую сорочку.
– Я пока не знаю, малыш. Ты ложись без меня, ладно? Прости, Юльчик, – Кира чмокнул жену в нос, набрызгался одеколоном и отправился подбирать туфли к своему наряду.
И вот опять! Нужно было ей закапризничать, не отпускать мужа никуда. Задуматься, куда это он пятничным вечером, да в рубашке, да с парфюмом? А она промолчала, как всегда.
– Слушай, можешь мне денег на карту кинуть? Я пустой совсем, – фирменная, белоснежная улыбка всегда подкупала Юлю. – Красивый букет? Тебе понравился?
Букет большой и очень такой…красный. Розы.
– Да, спасибо, Кирочка, – Юля роз не любила, а Кира любил.
– Ну, я побежал. Не забудь о переводе, – муж уже собрался сделать ручкой, но Юля его удержала.
– А можно мне пойти на мастер класс к Мите Широкову? Там сегодня будут сестры Собакевич и Ирина Леонидовна.
Смейтесь, если хотите. В Юльке снова закрутилась адреналиновая воронка, и вечер февральский уже не казался тоскливым, а скорее наоборот.
Кира тормознул у двери и обернулся к жене.
– Юль, мне он не нравится. Я не хочу, чтобы вы общались. Мутный тип. Противный.
И Юлька впервые в жизни начала «вешать лпашу» на уши мужа!
– Это будет интересно и полезно. Митя же повар, профессионал. Он обещал обучить составлению новых соусов. Ирина Леонидовна решилась на изучение кулинарии, а это само по себе феномен. Впрочем, если ты против, я не пойду, – говоря все это, Юля не почувствовала угрызений совести, а только Кирочкино раздражение тем, что она задерживает его на пороге.
Припомнив Джейн Эйр, Юля не стала печалиться, объяснив себе, что это ожидаемо и нормально. Но в этот момент совесть и проснулась. Ага, та самая, что спала.
– Кира, я хотела тебе сказать. Вчера я была у… – но Кира не дал ей договорить!
Мистика!
– Если хочешь, иди. При соседках этот хлюст не позволит себе лишнего. Я побежал. На связи, – и упорхнул в пятничный вечер, словно сбежал от скучного занятия на праздник.
Юля посмотрела на дверь, постояла, а потом ее словно ветром стало гонять по квартире! В гардеробной, где всегда царил порядок, она навела шороху. Впрочем, много времени это не заняло. Юлькин гардероб был невелик, не в пример Кирочкиному. Достала москвичка наша единственные джинсы, которые прекрасно сидели на ее фигурке. Остальные штаны штанами и были. Слонярского размера и тюремного окраса. Потом ей стукнуло в голову, что все это неправильно и гадко. Правда, от своих планов Юлька не отказалась, придя к компромиссу с совестью. К какому? А такому.
Она достала из комода белоснежную футболочку, тоже редкий случай в плане размера и окраса, и надела на себя. Футболка облегала тело весьма живописно, а надпись на спине футболки, была тем, что нужно. Они с Кирой в Сочи приобрели парные футболки с надписями «Вместе навсегда!» и когда гуляли в обнимку по набережной, всем было ясно – идет влюбленная пара. Вот эту футболку и надела Юля, как напоминание самой себе, что она Кирочкина пара, и ничья больше.
Джинсы сели идеально. А вот волосы Юля распускать не стала, снова компромиссничая, мол, незачем привлекать к себе лишнего внимания. Стянула их, волнистых, густых, золотистых, в узел на затылке. Отражением в зеркале осталась довольна. Скромно и неброско.
Как же она ошибалась, эта неуверенная в себе девушка. Как сильно придавлена она была воспитанием отца и дрессировкой мужа.
Юлька выглядела офигенски! Ну, уж простите за слово простецкое. Узкие бедра и талия, преобразованные занятиями йогой в подтянутое, упругое тело. Высокая грудь, размера два тире три. Длинные ноги. А узел ее на затылке, открывал шею, красивой формы и длины, с изящным, очень женственным изгибом. И пряди, не попавшие в плен резинки для волос, идеально обрамили лицо, очень симпатичное, с полными губами и яркими глазами, которые блестели сейчас и сияли.
После всех компромиссов и сборов, Юлька уселась на стульчик в холле и принялась ждать. Все в ней вихрилось и требовало немедленного движения, но она сидела смирно и ждала. Терпеливая, однако.
Вот послышались голоса соседок сверху, потом открылась дверь Ирины Леонидовны, а за ней Юльку встряхнул голос ярославской напасти. И поняла, москвичка наша, что можно уже вскочить и бежать. Цапнула из холодильника творог и, погасив свет в доме, вышла на площадку.
И вот ответьте, куда делись Юлькины замыслы по поводу «держать себя строго и не видеться с Митей»? Да туда же, куда и Митькины решения. Если нравится человек, хрена с два ты сможешь быть вдали от него.
– Привет, Юль, – Митька будто ждал ее у двери, потому, как открыл сразу после звонка.
Юльку смутил и обрадовал одновременно, сосредоточенный мужской взгляд Широкова. Прошелся он, взгляд этот, от Юлькиных волос и до самых ступней. И поверьте, ничего не пропустил. Ни одной детали.
– Привет. Я творог принесла. Вотю
Пакет Митька взял, но как-то отстраненно, все еще разглядывая соседку и, кажется, не имея никакой возможности оторваться от этого занятия.
– Ага. Проходи.
И Юленька вошла в его дом, заново ощутила его тепло и сразу же задала вопрос, который носила в своей головке пушистой.
– Ты часто говоришь «ага». Нравится слово? Знаешь, очень прилипчивое. Я сама целый день агакаю, – улыбнулась изумленному соседу, не заметив, как соскочила с официального «Вы» на теплое «Ты».
– Ого. Надо мастер классы чаще устраивать. Глядишь, в следующий раз обнимашки будут, – это Митька с намеком на прогресс в сближении. – Спасибо, Юль. Знаешь, странно слышать «Вы» от тебя. Идем.
Юлька рада была, что Митя пошел вперед, и не увидел, как покраснели ее щеки. Ну и, чего уж скрывать-то, очень польщена была взглядом Широкова на себя, никчемную. Заметила жена невинная, что понравились ему и ее одежда, и прическа. Правда, не поняла, что любовался Митька ею самой, а не ее одеждой. Но не все сразу, верно? Как там психологи рекомендуют? Маленькими шажками, не торопясь, не форсируя события и не вгоняя себя в тягчайший стресс.
В кухне-гостиной, за островом, как за барной стойкой, уже сидели любимые соседки. Все щебетливо поздоровались. И тут Юленька поняла, что не одна она наряжалась и готовилась к суаре.
Фира Рауфовна исполнила мечту Гойцмана старшего. Какую? А ту самую, при которой у него появилась возможность отличать одну бабушку от другой. Фирочка покрасила волосы и стали они интересного голубоватого цвета.
Дора Рауфовна надела богатейшие жемчуга. В три ряда они оплетали ее шейку и буквально кричали о своей стоимости и редкости.
Ирина Леонидовна сияла гладкой кожей (в свои шестьдесят, заметьте!) и свежим маникюром.
Юленька села на высокий стул, вероятно, поставленный Митей до прихода гостей и огляделась. Митя занял место с другой стороны острова и уперся руками в столешницу.
– Девушки, я очень рад, что вы все пришли. Честное слово! Джеки, красивый цвет лака. Ваш. Богатая вишня. Вот вам и будет сегодня соус вишневый, ага? – Митя развернулся спиной у благодарной аудитории и направился к полкам с посудой.
А вот тут нужно подробнее, ибо все четыре «девушки» самым бесстыдным образом пялились на красивого мужчину. Именно так. Пялились! Белая футболка шикарно смотрелась на крепком кавалергарде, подчеркивая широкую спину и плечи рельефно-мускулистые. Высокий рост. Узкая талия и ….простите, конечно, очешуенная задница в джинсах цвета «классик». Фира и Дора смущались, но глаз не отводили. Ирина Леонидовна со знанием дела изучила мужское тело и подмигнула Юльке. А та, бедняжка, вспомнила о Кирочке. Да не так, как хотела бы. Она подумала, что неплохо бы Кире походить в спортзал. Стал он немножко рыхлым, да и полнеть начал на супружеских котлетках.
Митька, словно почувствовав взгляды, обернулся и посмотрел на учениц. Фира и Дора смутились и защебетали что-то о ванили в стручках. Ирина Леонидовна как смотрела, так и продолжила. А Юлька готова была провалиться сквозь землю от стыда.
– Будет вам ваниль в стручках. Юля угостила, – Митя расставил миски, плошки со специями и прочим необходимым на столешнице. – Фира Рауфовна, приятный цвет волос, кстати.
И начал урок и повествование. Руки его, сильные, поварские, умело и споро управлялись с продуктами, мисками и прочим всяким. Ученицы заворожено смотрели на это его искусство и разве что не повизгивали от восторга. И Юлька тоже.
Потом от теории они перешли к практике. Все месили творожное тесто, а Митя наблюдал, давал советы и всячески управлял процессом обучения.
– Дора Рауфовна, тесто для творожников должно быть такого же цвета, как и ваше исключительное ожерелье. Слегка желтоватое. Добавьте яйцо. Ага? – а потом Юльке, – Отличный творог. Где покупала, Юль? В Москве продукты не очень хорошего качества, это я вынужден признать.
Всем сказал приятное, никого не забыл и все заметил. Правда, Юльке обидно стало, что ей достался комплимент двоякий. Вроде и ей, а вроде и творогу.
Когда с тестом разобрались и выложили на сковороду слепленные сырники, поджарили, Митя приступил к соусам. Чего он только не рассказал! И сметанный есть, и сливочный, и медовый и …караул, в общем.
– Предлагаю сделать сметанный, но с ягодами. Вам, Фира Рауфовна, давайте с голубикой. Что? Под цвет волос. Дора Рауфовна, вам понравится клубничный. Джеки – вишня, как и было заявлено. А тебе Юль…
– Малиновый, – Ирина Леонидовна не раз демонстрировала великолепную осведомленность в самых разных событиях и ситуациях.
Митя вчера говорил Юльке о малине, но тихо, шепотом. И как гранд дама это услышала? Загадка! Неужели и, правда, КГБ?
Пока готовили соусы – болтали и смеялись. Честно, словно семья собралась к ужину и развлекалась беседами и шутками. А потом случился звонок в дверь.
Глава 11
По факту, Широков готов был выйти в окно. Нет, ничего страшного или дикого, просто пришла Юлька. Такой он еще не видел эту московскую напасть. Белоснежная футболка, обтягивающие джинсы, какой-то невероятно красивый узел из волос. Но, даже не это главное! К ее обычному сиянию добавилось еще кое-что, и это Митьку доводило до странного состояния. Какого? Ну, мягко говоря, возбужденного. И дело не в физиологии. Точнее, не совсем в ней. Юлька из манкой девушки, превратилась для него, Митьки, в нечто более сокрушительное. Двигалась, смотрела, голову поворачивала как обычно, но добавилась к ее жестам и движениям какая-то странная, нереальная плавность. Широков нервничал, дёргался, и очень ждал хоть какого-нибудь знака, который указал ему путь в кромешной мгле сомнений, ревности и страстной влюбленности.
Сомневался он в том, что нравится Юльке. Ревновал к Кире, поскольку опасался, что новая Юлькина ипостась из-за примирения с мужем. Бесился и злился. Ну, а про влюбленность и так все ясно. Как сказала Джеки: «На лбу написано». Прочли, похоже, все, кроме Юльки.
Мастер класс шел своим чередом: Митька поучал, дамы поучались, а знака все не было. И в дверь еще кто-то позвонил. Митька искренне понадеялся, что это не Кирочка козлячий, который решил за женой зайти.
– Девушки, спокойно! Всем оставаться на своих местах! – Митя пошел открыть дверь, а там, на лестничной площадке стояли рука об руку Артём и Света Заварзины.
В руках у майора был симпатичный букет из гербер, а у Светланы симпатичная коробочка с надписью «Ром».
Митя внимательно оглядел гостей, встретил прямой взгляд Заварзина, который о многом ему поведал. Это чисто мужское, потому описать этот обмен мыслями возможным не представляется. Впрочем, назовем это пониманием.
– Заходите, вы во время, – Митя отворил дверь широко.
– Вечер добрый, Дим. Мы вот решили зайти и… Дора говорила, что у вас сегодня вечер кулинарный. Ну, мы и подумали, что надо бы познакомиться поближе, – Света приятно улыбнулась. – Прости, что без приглашения.
– Заходите уже. Чего на пороге-то говорить.
Новых гостей встретили весело и сумбурно. Артём протянул Юльке букет.
– Юльчишка, ты прости. Не хотел я тебя ронять. Честное слово, случайно вышло.
Юля просияла улыбкой и обняла майора. Потом общий гомон, двигание стульев, и вот перед Митькой уже не четыре ученика, а целых шесть.
– Ладно, продолжим.
Света помогала Доре резать клубничины, остальные занимались своими ягодами. Заварзин, разумеется, не стал принимать участие в женском шабаше, а заговорил с Митей тихо:
– Хороший у тебя удар, сосед. Учился где-то? – многозначительно потирая бок, спросил Артём.
– В Мурманске. Службу проходил.
– Оно и заметно, военмор. В автономке был или так, якоря вымачивал?
– Всякое было.
– Ясно. Ну что ж, споёмся, – протянул Мите руку, которую тот и пожал, тем самым подтвердив, что никаких разногласий по поводу парочки ударов у соседей не будет. – Значит, ром, в тему, ослик*?
Митька рассмеялся, припомнив, армейские прозвища.
От автора: Ослик – младший матрос (от англ. OS – ordinary seamen).
– Ага, – и они с Заварзиным стали наблюдать за дамами.
Ну, забавлялись оба, надо сказать. Как и вещал накануне Митька, Дора в сахарной пудре, Фира аккуратно режет скользкие ягодки голубики, Джеки, изогнув идеальную бровь, угощается вишнями, забыв о соусе. А Юлька…
Митя отчаянно заозирался, умоляя небо (или кто там есть?) подать ему знак этот окаянный. Отбить чужую жену? Сделать ее вдовой? О том, чтобы оставить все, как есть, Широков уже не думал.
Минут пятнадцать спустя соусы были готовы, сырники красиво свалены на большое блюдо.
– Может, за стол? – Митя оглядел сидящих вокруг кухонного острова соседей.
– Нет! – все дружно, в один голос, словно заранее репетировали.
– Здесь уютно, Мить. Что там у тебя? Ром? Наливай! – Ирина Леонидовна подала сигнал к началу импровизированного застолья, а наличие рома спровоцировало новый мастер класс, уже по смешиванию коктейлей.
Сидеть за столом, прижимаясь друг к другу плечами и, правда, было уютно и приятно всем. Митька, заседал в одиночестве напротив гостей своих и радовался. Чему? Всему: Юльке, уютности, душевности и наличию не одной, а сразу целых шести живых душ.
– Митя, а можно вазочку попросить? – Юлька любовалась букетом своим. – Увянут раньше времени.
– Ага, – встал и пошел к полке за диваном.
Цапнул какой-то горшок от дизайнера, повернулся уж к гостям, и тут знак увидел!
На Юлькиной футболке, на спине, большими красными буквами написано: «Вместе навсегда!». Горшок в руках удержал, но как-то изумился и ошалел слегка. И как он раньше не заметил? Хотя, Юлька же к нему лицом все время сидела…
– Военмор, ты чего там застыл? Кувшин тяжелый?
– Сам ты тяжелый, – вяло отбрехался Митька.
– Да, ладно! Я еще ух! – Заварзин выкатил грудь колесом, подмигивая жене.
Широкову было яснее ясного, что не сможет он стоять вечно в таком вот изумленном состоянии, потому взял он себя в руки и выдал вазу Юльке. Та встала, налила воды и воткнула букет свой разлюбезный. А надпись на ее футболке сияла для Митьки не хуже, чем сама Юля.
Ладно, небо, ты постаралось для Митьки, подкинуло ответ, а теперь дело за ним самим. Широков не привык отступать, потому и обрадовался ясности и возможности действовать. Впрочем, он и без знака начал бы «военные действия», как говорила Джеки, но со знаком все как-то проще. Мол, это не я такой сякой, чужую жену увожу, а так судьба велела. Хорошее оправдание, между прочим.
– В каком месте ты ух? – шепнул майору Митька.
– Во всех. Не веришь? – а в глазах легкое отчаяние и желание доказать не только ему, Митьке, но и всему миру, что годен еще на многое бывший полевой офицер.
Широков то и дело вспоминал слова Светы, что Артём неприкаянный и не занят ничем. На работу не берут. Вряд ли Митя мог позволить себе взять в «Ярославец» некомпетентного сотрудника. Да и кем? Грузчиком? Официантом? Бред, согласитесь. Таким предложением Заварзина можно было только обидеть. А вот слова об «ух» навели Широкова на мысль одну.
– Не верю, Артём. Докажи.
– Да легко!
– А если легко, то давай во вторник собирайся, и вечерком поехали со мной в волейбол покидаемся. Там и посмотрим какой ты ух. Мы с ребятами зал арендуем, а в нашей команде игрока не хватает. Поможешь?
Заварзин удивился, но и обрадовался.
– Не вопрос, Дим, – приосанился и плечи развернул.
А Митька поймал Юлькин взгляд и засмотрелся. Такой, знаете ли, кайф, когда девушка смотрит на тебя очарованно, восхищенно, и еще волнуется при этом. Правда, Широков не понял, отчего ему подарок такой, но все равно, счастья полные карманы.
И снова звонок в дверь.
– Добрый вечер, заходите, – никто и не удивился, увидев обоих Гойцманов в гостиной Широкова.
– Ирина, душа моя, вот только не говорите, что ви сами готовили те творожники. Гойцман никогда не поверит. Ви и со сковородой в руках? Куда катится этот мир? – Яков Моисеевич деловито выставил на стол коробку с бутылкой коньяка.
– Шолом, Яша. Ты, я смотрю, веселиться надумал? – Ирина блестела глазами и маникюром.
– Какое веселье, Ириночка? Так, слегка, для наилучшего сна! Дава, ну где ты там прилип? Лимоны давай.
Давид вытащил лимоны, орешки и горький шоколад.
– Мадмуазель Дора, вы ждали дебоша? Вот он, – Митька умилялся довольной сестричкой Собакевич, понимая, что праздников в ее жизни мало, а очень хочется.
– Дядя Яша, как это вы угадали, что все тут собрались? – Юлька смеялась.
– Юленька, детка, а для чего мне такой большой нос, как думаешь? Я им чую!
Митька собрался проявить себя хозяином спонтанной вечеринки, но не успел. Света, Юля и Фирочка уже окружили его и заглядывали ему в глаза преданно. Снизу вверх. Экая прелесть. Ну, в окно Митька не вышел, но засмеялся.
– Митька, прекрати гогот. Где стаканы? Света, поройся там у него в шкапчике. Юленька, ты давай лимоны режь и орехи выложи, – Фира мягко приказывала.
Широков сдался и просто уселся на диван. К нему подсели Дава и Артём. Вот уже на столе стаканы, коктейли, коньяк. Закусок откуда ни возьмись. И гости, веселые, легкие и приятные. Ладно, дебош не дебош, а праздник вроде удался.
Ну, ухохотались все. Истории, анекдоты и просто трёп. Фира и Ирина снова припомнили за тот браслет с рубинами, но склочничать не стали. Дава смотрел на Юльку, но этим не нервировал Митьку… Ну, бывает, что ж теперь…
– Если сейчас явятся Ведищев и Гасилов, я не удивлюсь, но расстроюсь. Тенор будет песни орать дурнушей, а скульптор употребит в одно лицо все спиртное в этом доме, – Дава шептал на ухо Митьке. – Хорошо хоть Кирочка наш не приперся, мать его.
– Он что, тоже песни орет или бухает?
– Не. Он демон посолиднее. Дипломированный чёрт. Улыбается, шутит, лебезит. А Юлька должна всем этим восхищаться и говорить вслух какой он прекрасный. Проходили уже. Бесит.
– Юлю он не бесит.
– Эту юродивую никто не бесит, Мить. Она всех любит и всем должна по жизни. Мать Тереза, – и снова Давин черный взгляд на москвичку.
– Дим, на пару слов, – Света тянула за руку Широкова, и пришлось встать и отойти в уголочек.
– Что, Свет?
– Спасибо тебе! За Тёмку. За то, что с собой его позвал. Он рассказал мне и попросил завтра разбудить пораньше на пробежку. Уже год как перестал заниматься, а тут нате вам. Дим, дай тебе Бог, – Света накоротко обняла Митьку и отошла поскорее.
– И от меня спасибо большое, Митя. Я так мучилась долго, выдумывала занятие для Артёма. А ты взял и решил так просто, – Юлька…
Широкову осталось только удивляться, как она смогла услышать тот разговор шёпотом.
– Не на чем. Юль, перестань мне спасибо говорить, ага?
– Ага, – и кивнула так забавно, по-девчачьи.
– Слово мое прицепилось? Ладно, дарю. Что теперь делать? Но должна будешь, ага?
– Ага. А что?
Ну вот как смотреть на это чудо глазастое?
– Не придумал еще. Но, я измыслю что-нибудь позабористее. С парашютом прыгала? Нет? Придется! – разумеется, о парашюте Митька шутил, но ему нравилось пугать Юльку.
Ну, не пугать, а смотреть, как ее глаза от любопытства и удивления становятся огромными и очень блестящими.
– Лучше я слово тебе верну обратно. Ни за что не прыгну. Мить, я попросту боюсь.
– Ок. Но, учти, еще раз скажешь «ага», я долг твой втрое запишу.
Тут подошел Дава и выдал:
– Слушай, Мить, такими темпами, двух бутылок маловато будет. Я еще одну принесу. А зараз и пачку нитроглицерину. Что? Тут у тебя филиал пенсионного фонда корпоратив устроил. Помрут еще. Как думаешь, им так запихать таблетки или подмешать в пойло?
– Юноша бледный со взором горящим, ты давай там не зубоскаль понапрасну. Клевета все! Просто так мы не умрем! – мадам Шульц снова отличилась исключительным слухом.
– Ирина Леонидовна, понял и осознал. Пошел за бутылкой, – Дава поклонился, но показал Юльке бровями, что сердечные таблетки все же захватит.
Юлька заулыбалась Даве, и потянулась вслед за ним зачем-то, но Митька уцепил ее за руку.
– Ты куда?
– Давид захватит две бутылки, уверена. А это многовато для них. Надо бы проследить.
– Он разберется, это раз. Если что, сами выпьем, это два. Ты обещала быть тут, это три. Не уходи…
F рука у Юленьки маленькая, горячая и очень нежная.
– Я и не собиралась уходить.
Все равно уйдет/ Рано или поздно. К Кирочке своему. Митьке вмиг поплохело, но он, зная, что Юльке хорошо и весело, не стал портить ей праздника и постарался унять свою горечь и злость.
– Пойдем я тебе коктейль встряхну. Какой ты хочешь? Синий? Красный? Могу черный, если что.
– Кире нравится синий, – Юлька по привычке помянула мужа, а Митьке словно солью посыпали на открытую рану.
– Тебе что нравится?
– Э…ну…
– Юль, вопрос простой. Какой цвет выбираешь, а?
– А тебе какой нравится? – вышла из неловкого положения Юленька.
– Сейчас в окно выйду. Так, идём? – он потянул москвичку нашу (счастливую, кстати!) к острову.
Усадил ее на стул, а сам, как заправский бармен, выставил перед ней сиропов, накидал зонтиков и блестяшек, тех, которыми украшают коктейли.
– Бери первое, что на глаза попадется.
Юлька вытянула руку и никак не могла выбрать. Вот рыжий зонтик вроде бы приятный. А тут еще и завитушка блестящая подмигнула новогодним блеском. А вот гофрированный фонарик забавный.
