Текст книги "Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)
Виль кивнул.
– Совершенно верно, сир. Халифат потерял. А я нашел. И сейчас эта картина стоит столько же, сколько вся Южная федеральная земля.
Шани прикинул по памяти размеры Южной федеральной земли и даже присвистнул. Сумма получалась в самом деле колоссальная.
– Хорошо, – кивнул он. – Каков мой интерес в этом деле?
– Вы отдаете мне ключ от корабля, сир, а я сообщаю вам, где находится тайник Айванта.
Тут Шани задумался уже серьезно. Секретное подразделенье амьенской армии Айвант в свое время вывезло из столицы практически всю сокровищницу аальхарнских государей. Были там и произведения искусства, и слитки, и дорогие украшения – да чего там только не было! После войны малая часть награбленного вернулась-таки на родину, а все остальное руководитель Айванта милорд Файринт спрятал и не выдал местонахождение клада даже под пытками. Шеф-мастер инквизиции Коваш работал с ним неделю, но так ничего и не выведал, и Файринт умер, не открыв, где спрятал похищенное.
– Как же вы обнаружили этот тайник? – глухо промолвил Шани. Виль снова ему поклонился.
– Сир, ну я же как-никак профессионал своего ремесла. Впрочем, шифровка Файринта попала ко мне случайно, не скрою, однако прочее – заслуга исключительно моего дешифровального умения и навыков поиска спрятанного. Когда наша армия подступала к столице, и разгром Амье был уже неизбежен и неотвратим, то Файринт решил припрятать большую часть сокровищ уже не для владыки Хилери, а для собственных нужд. Поэтому часть его обоза осталась в столице, ее мы и вернули, а другая, с ним во главе, совершенно секретно двинулась в Заюжье. Когда клад был спрятан, то Файринт перерезал сообщников и вернулся в столицу, где попал как раз в нужные руки.
Некоторое время Шани молчал, размышляя и прикидывая варианты, а затем рассмеялся от души и хлопнул Виля по плечу.
– Знаете, друг мой, однажды в кабаке мне алкаш предлагал карту пиратского клада за бутылку. Потом за стакан. Потом за полстакана. Ситуация похожа, не правда ли?
Виль даже обиделся – причем действительно обиделся.
– Я не алкаш, ваше величество, – он полез за пазуху, извлек тщательно запечатанный пакет и протянул Шани. – Вот, возьмите. Если клад в самом деле там – а я готов поставить голову против дырявого медяка, что он там – забирайте его. Если вы достаточно честны, чтобы потом отдать мне ключ, то я отправлюсь домой. Если нет – что ж, you are welcome.
Шани думал еще несколько минут, а затем протянул руку и взял у Виля пакет. Тот отдал его с легкостью.
– Что ж, дорогой сэр, – сказал Шани. – Это в самом деле трудное решение… Но если вы готовы отправиться в путешествие, то пойдемте.
– Джоконда этого стоит, – совершенно серьезно сказал Виль и подался за Шани к выходу.
Шани не был уверен, что у него получится активировать ключ и открыть Туннель из дворца на корабль Андрея, который дрейфовал на орбите. По большом счету, маленькая пластиковая капля нисколько не напоминала ключ – ее требовалось положить на ладонь, кончиком пальца нажать на острый край и ждать. Все было слишком просто, и, когда сиреневый луч с гулом и грохотом вобрал в себя императора и земного авантюриста, Шани даже не успел удивиться.
В маленькой камере перехода пахло озоном. С тихим шелестом раздвинулись полупрозрачные двери, и Шани вышел в коридор. Ошарашенный Виль потянулся за ним: он явно не ожидал когда-либо вновь увидеть космический корабль, услышать тонкое дыхание приборов и вдохнуть свежий кондиционированный воздух. Коридор вел в рубку; шагая по теплому, чуть пружинистому полу, Шани думал, что ему это снится. Всего этого просто не могло быть.
В конце концов, я слишком давно расстался с технологической реальностью, чтобы воспринимать ее иначе, подумал Шани и вошел в рубку. На огромном экране, занимавшем почти всю стену, неспешно проплывала сине-зеленая Дея, похожая на Землю из памяти Шани и в то же время совсем другая – зрелище было настолько завораживающим, что Шани и Виль на несколько минут замерли перед пультом управления, погрузившись в благоговейное созерцание.
Шани опомнился первым.
– Что ж, вот рубка, вот пульт управления. Каюту для себя выберете сами. В любом случае, вы разбираетесь в этом гораздо лучше меня. Надеюсь, что клад находится на том месте, которое вы указали в бумагах.
– Разумеется, сир, – кивнул Виль и вдруг содрогнулся всем телом. Опустив глаза, он посмотрел на свой правый бок и увидел рукоять широкого амьенского кинжала. Шани ласково улыбнулся и дернул кинжал влево и вверх.
– Счастливого пути, мой друг, – сказал император и оттолкнул Виля в сторону. Тот рухнул на пол и застыл. Шани постоял над ним несколько минут, а потом отступил и почти рухнул в кресло пилота – ноги не держали.
Несколько мгновений он был в странном полубессознательном состоянии – видимо нервная система не выдержала нагрузки: он все видел, слышал и понимал, но не мог пошевелиться. Корабль был для него чужим – не сходя до прямой агрессии, он словно выталкивал незваного гостя прочь, в открытый космос. Шани даже не почувствовал прикосновения сканирующей системы к глазам и вырвался из оцепенения только тогда, когда мелодичный голос над ухом пропел на чистом русском языке:
– Здравствуйте, господин Торнвальд. Добро пожаловать на борт.
– Откуда вы знаете..? – спросил Шани и осекся. – А, понял… База данных Министерства Юстиции?
– Совершенно верно. Ваши отпечатки пальцев и сетчатка были отсканированы сорок лет назад при первом открытии Туннеля. Вы готовы задать координаты маршрута?
– Нет, – прошептал Шани. – Нет. Я скоро вернусь домой… На борту есть оружие?
– Есть. Переносной МПи-218а, ручной ТТ-17 и два Алфа-Си5551.
Дея на экране сменилась на изображение корабельной системы вооружения. Разглядывая продукцию Тульского оружейного, которая крутилась перед ним в абсолютно реальном виде – казалось, протянешь руку и возьмешь, Шани думал, что Андрей отправился на Дею с голыми руками. Нет, от этих машинок толку не будет – с такими еще дедушка Торнвальд на охоту ходил.
– Ладно, оставьте их здесь. Есть что-нибудь из медицинского?
– Оборудование? Препараты? – живо предложил голос. На экране появился белый планшет размером с полмизинца и красным крестом на верхней панели. – Портативный сканер всех систем организма, выявляет заболевания и оказывает медицинскую помощь на любом этапе заболевания.
– Пробитую сонную артерию залечит? – осведомился Шани.
– Разумеется, господин Торнвальд, – сканер на экране исчез и с легким треском упал на колени императора. Шани провел по нему мизинцем и подумал, насколько странно и нелепо они сейчас выглядят – человек в камзоле и со шпагой и сверхтехнологичное устройство. Эх, эту бы козявочку да на высоты Гвельда, где кругом была смерть и ничего, кроме смерти.
– А от отравлений помогает?
– Да, господин Торнвальд. Также есть программа для синтеза всех типов отравляющих веществ.
– Я забираю все лекарства, – приказал Шани, убирая сканер в потайной карман камзола и протягивая ладонь в пустоту. На ней тотчас же возник полупрозрачный планшет – устаревшая версия такого прибора сейчас лежала в ящике стола во дворце. – А читалки есть?
– Читалки? – голос замялся. – Вы имеете в виду е-книги?
– Ну да.
Копия медицинского планшета повисла в воздухе. Вместо красного креста ее украшал бело-золотой славянский «Аз».
– Спасибо, – сказал Шани и поднялся. – Что ж, всего доброго. Как задать координаты, чтобы меня высадили в той же точке, из которой я сюда попал?
– Просто пройдите в камеру перехода. Когда закроются двери, Туннель будет активирован. Всего доброго, господин Торнвальд.
Разложив планшеты по карманам, Шани побрел в сторону коридора. Покидая рубку, он оглянулся – на экране снова плыла Дея, а труп Виля уже начали оплетать сети уборщиков: тело куратора заключенных стало для них простым мусором, и серые нити, выраставшие из пола, готовились растворить его.
– Всего доброго, – повторил Шани и направился к камере перехода.
* * *
Бабье лето в Загорье – изумительная пора. Оторвавшись на время от газет и переведя взгляд в окно библиотеки, Супесок долго еще не мог вернуться к своим занятиям, засмотревшись на полупрозрачное золото тонких белоствольных берез, напитанное солнечным светом, листву, трепетавшую в насыщенной синеве неба, и длинные нити птичьих стай, что тянулись к югу. Природа жила своей жизнью, в чистоте и правильности которой не было места ни смерти, ни боли – был лишь круговорот живого в живом и вечное возвращение, к коему человек добавил все свои мерзости. С сожалением отведя взгляд от окна, Супесок неторопливо прочитал последнюю страницу «Вестника» и, свернув газету, передал ее на стол. Женщина за стойкой рассматривала его с нескрываемым интересом.
– Может быть, что-то еще, мой господин? – сладко пропела она и повела плечами, ненавязчиво демонстрируя достоинства своей ладной фигурки. В былые дни Супесок не отказал бы себе в удовольствии познакомиться с дамой поближе, но сейчас ему меньше всего хотелось с кем-то общаться. Он отрицательно помотал головой и покинул библиотеку.
Андерс сидел на скамье возле дома, и его остекленевшие глаза смотрели сквозь Супеска, словно доктора хватил удар. Распечатанное письмо в его руках трепетало уголками на ветру, словно становилось на крыло, желая улететь отсюда.
– Что с вами, доктор? – Супесок присел рядом с Андерсом на корточки, вспоминая давние курсы первой помощи на тот случай, если это действительно удар.
– Нас нашли, – едва слышно промолвил Андерс и протянул Супеску письмо. Тот всмотрелся и от удивления едва не шлепнулся на землю – он узнал почерк императора. Эти аккуратные, почти каллиграфические буквы с резким подчеркиванием гласных, Супесок не перепутал бы ни с какими другими.
«Дорогой мой тесть, уважаемый господин Супесок, здравствуйте!
Я искренне рад приветствовать вас в Загорье и смею надеяться, что целебный климат этого места выгонит прочь все ваши еретические измышления. Предлагаю вам там и оставаться. Я рассчитываю на то, что природа Загорья настолько вас очарует, что вы не пожелаете покидать эти благословенные края. Впрочем, если обаяния натуры окажется мало, то на месте вас – в особенности, Доброго Лекарника – удержит судьба ее величества, которая непременно расстанется с жизнью в тот же миг, когда вы покинете Загорье. Дорогой доктор Андерс, я даю вам клятву в том, что Инна будет жива и здорова – разумеется, пока вы остаетесь там, где находитесь сейчас. Она захотела сделать ваше изгнание максимально комфортным, а я слишком люблю свою супругу, чтобы отказать ей в подобной мелочи.
Искренне надеюсь, что у вас все благополучно. Если возникнут те или иные вопросы, или надобность в чем-то, то вы всегда сможете обращаться ко мне напрямую. Остаюсь вашим искренним и преданным другом, Ш.Т.»
– Да провались ты в Гремучую Бездну! – выругался Супесок и швырнул листок на землю, в пыль. – Трижды и три раза провались! Друзей таких пусть свиньи за овином дерут!
Очередной провал и веселый цинизм императора ввели его в невероятный гнев. Больше всего Супеску сейчас хотелось выломать из забора доску потолще и всю ее обломать – неважно, о землю ли, о скамейку или о голову его величества. Андерс осторожно потянул его за руку, и Супесок вдруг увидел, насколько несчастным и постаревшим выглядит доктор.
– Как вы думаете, Парфен, – сказал он с невероятной надеждой и какой-то жалкой обреченностью, – она еще жива?
– Да конечно жива, доктор, ну что вы! – сев на скамью, Супесок ободряюще сжал руку Андерса – словно ладонь ребенка, который боится темноты. – Все газеты только о ней и говорят. И красавица, какой свет не видывал, и умница, и родословная у нее от языческих государей идет. Он мерзавец, конечно, отъявленный, но клятвопреступником не был никогда. Не бойтесь.
– Хорошо, – кивнул Андерс, проводя ладонями по щекам. Да он же плачет! – с удивлением и сочувствием подумал Супесок, и в груди у него что-то сжалось. – Знаете, Парфен, я и шагу отсюда не сделаю. И вас… прошу. Ради нее.
– Конечно, доктор, – искренне произнес Супесок. – Конечно.
Все равно идти им было некуда.
Некоторое время они сидели молча. По улице неспешно прошла молодуха с коромыслом, важно поклонилась сидящим. Андерс и Супесок пользовались в поселке репутацией солидных господ, а анонимность придавала им романтически-загадочный ореол. Потом Супесок поднял с земли письмо императора и спросил:
– Послушайте, доктор, а зачем, интересно, он особо подчеркнул «Доброго Лекарника»? Так ведь Заступника называют. Может тут есть какой-то намек?
Андерс печально усмехнулся и несколько минут молчал, словно размышлял о чем-то или решался на какой-то поступок. Затем он спросил:
– А вы не испугаетесь?
– Послушайте, друг мой, – моментально вспыхнул Супесок. – Такие намеки вообще-то оскорбительны. Я мужчина, в конце концов, и…
– Ну ладно, – Андерс пожал плечами и поднял руки к лицу. А потом он протянул Супеску открытые ладони, и тот с трудом удержал вскрик: на ладонях лежали глаза доктора.
Впрочем, это было всего лишь первое впечатление – всмотревшись, Супесок понял, что это не глаза, а искусно созданные цветные подобия глаз. Глаза же самого доктора оказались ярко-сиреневыми – и тогда Супесок понял, кого ему всегда напоминал Андерс. Понял – и упал на колени.
* * *
За окнами моросил дождь. Спустившийся на поселок легкой серебристой завесой, он разрастался и креп: становилось ясно, что лето завершилось окончательно, осень вступает в свои права и тепла уже не будет. Супесок поворошил кочергой в камине и подбросил в огонь пару ароматных поленцев.
Фальшивые глаза доктора Андерса лежали на каминной полке, и Супесок чувствовал их взгляд.
– Не верится, – пробормотал он. – Просто не верится.
– Правильно, – откликнулся доктор. Он сидел чуть поодаль, возле окна и слушал, как стучат по подоконнику капли. – Вспомните Писание. «Придет множество лжепророков именем Заступника, но все они будут хищные звери в шкурах агнцев, и все слова их суть ложь и отрава».
– Я вспомнил ваше лицо, доктор, – сказал Супесок и выпрямился. От резкого движения в колене что-то хрупнуло. – Мне было четырнадцать, сопляк совсем. Но я помню, как вас судили, хотя на процесс и не попал. И на площади казни не был, хотя зарево тогда по всему городу полыхало. Знаете, это странно, что вас никто не узнал теперь.
Андрей пожал плечами.
– Все-таки двадцать лет прошло, Парфен. Много всего случилось.
– Я так понимаю, что ее величество – это святая мученица Несса?
Андерс кивнул, и Супесок ухмыльнулся.
– Хитрый ублюдок неплохо устроился, – тут он осекся и поинтересовался: – Доктор, а он-то сам, простите, не небесного ли рода? Глаза-то, считай, как ваши…
– Нет, – ответил Андерс. – Он такой же, как вы все.
Супесок покачал головой: подобное сравнение ему явно не понравилось. Дождь усиливался, и соседнего дома уже не было видно за струями воды, шумно срывавшимися с крыши. Некоторое время Супесок смотрел в окно, вспоминая про три вещи бесконечного созерцания: воду, огонь и звездное небо – а затем его словно кто-то толкнул в спину, и он произнес:
– Знаете, доктор, я теперь понял, почему он нас сослал. Зачем ему повторение судьбы прежнего государя на глазах у всех? Гораздо проще вас фумтом отравить. Или здесь объявится кто-нибудь вроде ежегодных сборщиков налогов с неуставной пистолью. И он получается молодцом, и вас нет на свете…
Скорбное лицо Андерса в полумраке наступившего вечера и отблесках пламени в камине казалось застывшей маской. Супесок подумал, что его спутник и друг несет на спине такую невероятную тяжесть, что каждый шаг дается с болью – но он все-таки идет дальше. Непривычная жалость кольнула Супеска – и в какой-то степени она же заставила его подняться и сделать то, что он сделал. Супесок сгреб с каминной полки фальшивые глаза доктора и швырнул их в огонь.
– Что вы делаете? – вскочил Андерс. Глаза растаяли в пламени, и в комнате резко запахло чем-то медицинским. – Парфен, Змеедушец вас побери, ну зачем?
– Затем, – Супесок опустился на колени в рыцарскую позицию присяги на верность владыке и взял доктора за руки, – что мы отправляемся в путь, мой господин.
* * *
Казалось, что она просто спит. Устала от дневных трудов и забот и прилегла отдохнуть – а то, что она лежит в хрустальном гробу, кажется простым женским капризом. На щеках играл румянец, а губы улыбались – и не было той обычной бледности и заостренности черт, которая отличает мертвецов от живых людей. Андрей шагнул вперед и увидел тонкую алую полосу с едва различимыми поперечными стежками на шее Нессы – отрубленную голову аальхарнской государыни аккуратно пришили к телу, и это было единственным, что говорило о ее смерти.
– Дочка…, – промолвил Андрей и подошел к гробу вплотную. В пышном платье, расшитом самоцветами и жемчугом, с тонкой короной в волосах и маленьким скипетром в правой руке, она выглядела искусно сделанной куклой. У Андрея словно опора выскользнула из-под ног, и невероятное одиночество накрыло его тяжелой волной, сбило и повлекло на дно. Мертвая дочь в наряде государыни всеаальхарнской лежала перед ним; Андрей с ужасом подумал, что ей, должно быть, очень неудобно лежать в этом хрустальном ящике, а в склепе холодно – тогда он закричал от невыносимой раздирающей боли и упал на колени рядом с гробом, желая отдать всего себя до последней клетки – лишь бы Несса сейчас была жива.
Но она не просыпалась. Бледное лицо и маленькие руки оставались неподвижными.
Андрей открыл глаза и некоторое время смотрел в темноту комнаты, с облегчением понимая, что это был всего лишь страшный сон и в то же время всей душой предчувствуя великую беду. Императору наверняка уже успели донести о возвращении Заступника, и что тогда защитит Нессу?
Чем он, черт побери, думал, когда согласился на эту авантюру Супеска? Тот-то, понятное дело, хочет вернуться домой в чести и в славе, и терять ему нечего, а он, Андрей, на что надеется? На доброту государя? Ну-ну.
Вчера его пришли слушать жители трех окрестных поселков – женщины в праздничных платьях и с нарядными детьми на руках, мужчины в традиционных загорянских сюртуках с золотым шитьем на груди, даже старики. Один из них, настолько дряхлый, что видел, наверно все войны и радости родины, взял Андрея за руку и опустился на колени.
– Ты, господин над господами, единый милостивый владыка души моей и жизни, – прошамкал он. – Я и не чаял уже тебя дождаться…
Андрей вкратце рассказал им о себе и своем возвращении, а затем спросил, кому и какая помощь нужна. Было двое хворых, помочь которым не составляло особенного труда; остальные, как тот старик, пришли просто посмотреть на живого Заступника и попросить об избавлении от грехов. Андрей слушал рассказы об их радостях и невзгодах и обещал, что все наладится, а он готов помочь всем и каждому. Ни о ссылке, ни об императоре у Андрея не спрашивали – и правда, кому бы тут знать об этом? – однако Супесок потом сказал, что один из паломников отделился на своем кауром коне от односельчан и двинул в сторону столицы. Понятное дело, что он туда пока не добрался – однако наверняка отправил телеграмму по нужному адресу с ближайшего почтового пункта.
Похоже, его сон был вещим.
Андрей выбрался из-под одеяла и засветил лампу на столе. На улице снова моросил дождь, и до утра было еще далеко. Приютивший их с Супеском дом тихо спал, и Андрею чудилось, что он слышит, как его товарищ похрапывает за стенкой.
План Супеска был прост и конкретен – двигаться в столицу, набирая по пути сторонников из влиятельных людей и очаровывая селюков, которые, несмотря на всю политику Просвещения, только и ждут, чтобы бухнуться в ноги вернувшемуся божеству. В столице же программа действий заканчивалась с очаровательной небрежностью: «За задницу и к ответу!». И пусть только попробует не ответить Заступнику!
Будет ли это иметь значение, если Несса к тому моменту упокоится в склепе аальхарнских государей?
Скрипнула дверь, и в комнату заглянул сонный Супесок.
– Не спится, доктор? – поинтересовался он. – Шел мимо, смотрю, у вас свет горит.
– Тревожусь за дочь, – сказал Андрей. – Думаю, не свернуть ли нам все это.
Супесок прикрыл за собой дверь, тихо прошел по комнате и сел на кровать рядом с Андреем.
– Я понимаю, – сказал он. – Но все же знаете… именно сейчас он ничего и не сделает. Убьет ее величество – и окончательно развяжет вам руки. Вам уже нечего будет терять, а у него финал будет один. Костер под аплодисменты благодарного народа, которого спасли от тирана. Заступника в ссылку отправить и святую загубить – это вам не шутки.
– Какие уж тут шутки, – вздохнул Андрей. – Парфен, вы в это в самом деле верите, или просто успокаиваете меня?
– Я не просто верю, я знаю, как есть, – серьезно сказал Супесок и вдруг вскинул руку в тревожном жесте. Андрей проследил направление его взгляда и посмотрел в окно – никого. Тихая дождливая ночь, свет уличного фонаря разбрызгивает золото по лужам. Однако Супесок выглядел весьма встревоженным.
– Шарится там кто-то под окном, – пояснил он. – Пойду-ка я гляну, что к чему.
– Нет, – прошептал Андрей. – Нет, Парфен, не ходите туда.
Дурное предчувствие смерти обволакивало его, словно болотная жижа – живой и здоровый Супесок смотрел на Андрея мертвыми белыми глазами вываренной старой рыбины. Видимо, Супесок тоже почувствовал что-то нехорошее, потому что задумчиво провел ладонью по затылку и спросил:
– А что же нам делать? Сидеть тут до утра? Чшшшш! Слышите?
За окном и впрямь послышались осторожные тихие шаги, и чьи-то быстрые пальцы прикоснулись к оконному стеклу и отпрянули. Супесок отошел в сторону и вытащил из-за пояса маленькую шестизарядную пистоль. До поры до времени ее прикрывала рубаха, и Андрей даже не догадывался, что там есть оружие.
– Что бы ни случилось, доктор, – промолвил Супесок, – не двигайтесь. Если это та, о ком я думаю, то нам, скорее всего, конец.
И он абсолютно бесшумно отступил к двери и вышел в коридор.
Некоторое время абсолютно ничего не происходило. На улице все так же моросил дождь, и было очень тихо, так что Андрей в конце концов решил, что им все померещилось. Мало ли, пьяница возвращался из кабака и перепутал дома… И именно в тот момент, когда Андрей сумел себя окончательно убедить в том, что им ничего не угрожает, с улицы донесся негромкий хлопок – пистоль Супеска выстрелила.
Андрей вскочил и бросился к двери. Далеко идти не пришлось – в коридоре он увидел живого и здорового Супеска, который легко нес кого-то, перекинув через плечо.
– Наша взяла, доктор, – радостно сообщил он, оттесняя Андрея обратно в комнату. – Идемте, идемте, только тише. А то вся деревня сюда сбежится.
Пленницей Супеска оказалась девушка в запыленном мужском костюме. Бывший глава охранного отделения небрежно сбросил ее на пол, и та застонала от боли. Заметив тонкую дорожку капель крови, что тянулась по полу, Андрей склонился над девушкой и изумленно воскликнул:
– Мари? Это вы?
– Доктор… – прошептала дзендари императора. – Доброй ночи.
Пуля из пистоли Супеска попала ей чуть ниже ключицы – с такими ранениями выживают, конечно, только медлить не стоит. Вдобавок, Супесок успел полоснуть ее и по животу – причем, похоже, собственным клинком дзендари, и хорошо, что рана там неглубокая. Андрей принялся стягивать с девушки жилет и рубашку – следовало осмотреть раны и готовиться к операции. Черт побери, все приходится делать практически голыми руками! Но Супесок подхватил его под локоть и оттащил в сторону.
– Подождите, мой господин. Что, Мари, теряем квалификацию? В былые времена ты меня с этими царапинками давно бы завалила, правда?
– Парфен, ее нужно срочно оперировать, – произнес Андрей. – Иначе она умрет.
– Невелика беда, доктор, – сказал Супесок холодно, и в его голосе мелькнуло нечто, напомнившее Андрею Шани. – Мы сейчас поговорим по душам, а там уж как получится. Ответит быстро и правдиво – будет жить. А если нет – ну на нет и суда нет.
– Да как вы можете! – воскликнул Андрей, пытаясь оттолкнуть Супеска и подойти к девушке, но безрезультатно: с тем же успехом можно было стараться столкнуть паровоз с рельсов. – Парфен, она же умирает!
– Ничего страшного, – прошептала Мари. – Доктор… Скажите мне… Вы правда – Царь Небесный, или все это выдумки?
Андрей хотел было ответить, но Супесок перебил его:
– Тут я вопросы задаю. Что тебе приказал хозяин? Прирезать нас, как свиней?
– Нет, – Мари прижала руки к животу и закашлялась: по ее посеревшему лицу скатывались крупные капли пота. – Нет, он просил передать…
– Что? – Супесок отступил от Андрея и пнул девушку в бок. – Что, падаль?
– Что если доктор Андерс Заступник Истинный…, – вымолвила Мари, – то страна ждет его в чести и славе. А если самозванец… то еще есть время прекратить фарс… Потому что иначе…
Она умолкла и закрыла глаза. Супесок пнул ее еще раз, но никакой реакции не последовало. Тогда бывший глава охранного отделения отступил в сторону и произнес:
– Что ж, доктор. Она ваша.
* * *
– Он привез ее из Амье после войны. Тогда она была замухрышка неумытая, шагнуть в сторону боялась и по-нашему ни бельмеса не понимала. Глянуть не на что, уж на что он там позарился, не знаю. Но слухи об этой девке ходили те еще. Говорили, будто однажды она в одиночку перерезала два отборных отряда, которые отправили специально для ее поимки. Причем жестоко перерезала. Отъявленно. Напоказ, чтоб наука была. Крови на ней… уйма.
Супесок и Андрей сидели в саду в маленькой беседке, увитой темно-красными листьями плюща. Дождь перестал, и в прорехи облаков весело выглядывало солнце, однако Андрей чувствовал только бесконечную усталость и какое-то омерзение, словно полез голыми руками в кишащую червями навозную кучу. Операция прошла успешно, и Мари сейчас спала, а Андрей никак не мог перестать злиться на Супеска и его немотивированную жестокость. Посланница императора и так бы сказала все, что нужно – зачем было ее бить и не позволять оказать помощь?
– А потом ее все-таки поймали, ну и отвели душеньку. До состояния мясного фарша. И тут как в сказке получается: ехал мимо государь, пожалел и приручил. Если бы не он, давно бы эта дрянь сгнила. А вот ведь живет, бегает, – Супесок всмотрелся в лицо Андрея и проговорил: – Вы ее не жалейте, доктор. Она убийца. Подлая, изощренная убийца. Врет и не краснеет, даже при смерти. Наклонитесь вы над ней – прирежет.
– Не прирежет, – вздохнул Андрей, – вы ей руки связали.
– Я бы эту веревку ей на шею накинул, – мрачно сообщил Супесок. – Доктор, ну неужели вы верите в то, что она в самом деле посланец?
– Верю, – кивнул Андрей. – Да, я верю, несмотря на то, что она пришла тайно и ночью, как… ну как дзендари. А еще я вижу в ней не злостную маньячку, а несчастную девчонку, которая ничего хорошего в жизни не видела, и которую никто никогда не любил и не жалел. И то, что она, как вы говорите, лжива, жестока и цинична, это не порок ее, а большая беда, от которой она сама бесконечно страдает.
Супесок вздохнул.
– Вот слушаю вас и понимаю, что вы действительно Заступник, – сказал он. – И говорить нечего.
Мари пришла в себя через час после этого разговора. Лежа на койке, она безучастно смотрела в потолок и думала, что ей снились странные и яркие сны, а еще – что связанные руки затекли, и вряд ли она что-то сможет ими сделать в ближайшее время. Грудь и живот жгло, но Мари знала, что ее раны заживают.
– Как ты себя чувствуешь? – услышала Мари голос доктора Андерса и, повернув голову, обнаружила, что тот стоит возле кровати и пристально рассматривает свою пациентку. Заступник или нет, но лекарник он хороший.
– Терпимо, – ответила Мари. – Пить очень хочется.
Андерс взял со стола стакан воды и присел на кровать рядом с Мари.
– Немного и маленькими глотками, – предупредил он. Когда Мари напилась, то доктор отставил стакан и сказал:
– Я хочу развязать тебе руки, но опасаюсь, что ты сделаешь что-нибудь со мной или с собой.
Мари криво усмехнулась.
– Это было бы здорово, доктор. А то даже не почесаться. Не волнуйтесь, я обещаю, что ничего не сделаю.
– Вот и хорошо, – с облегчением произнес Андерс и принялся развязывать узлы: затягивая их, Супесок потрудился на совесть. Мари пошевелила освобожденными пальцами и негромко сказала:
– Спасибо.
– Да не за что. Мари, а ты и правда принесла послание императора?
Она посмотрела доктору в глаза: нет, не шутит и спрашивает совершенно серьезно.
– Ну что вы, конечно, нет, – сказала она. – Император послал меня убить вас и Супеска.
В лице Андерса что-то дрогнуло, и доктор на миг сделался очень несчастным, словно родитель, обнаруживший ложь любимого ребенка.
– И ты выполнишь приказание? – спросил он. Мари подумала, что любой другой на его месте уже бы удирал без оглядки и ответила абсолютно правдиво:
– Я не знаю.
Андерс облегченно улыбнулся, и Мари вдруг поняла, что он волновался вовсе не за себя – за нее. Ей вдруг стало очень стыдно и неловко.
– Тебе сейчас нужно поправиться, – сказал Андерс и поднялся. – Поспи, не буду тебе мешать.
– Супесок меня сегодня зарежет, – выпалила Мари. – Скажите напоследок, доктор, вы действительно Заступник? Это все, что я хотела бы узнать.
Андерс как-то беспечно пожал плечами и ответил ей в такт:
– Я не знаю.
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, и Мари не в силах была отвести взгляд, словно доктор читал что-то в ее сердце.
В ее жизни никогда не было бога. Ни в раннем детстве, когда от легочного жабса умерли родители, ни на войне, ни под пытками, ни даже тогда, когда она сняла с руки мертвого брата веревочный браслет и прочла его последнее послание сестре. Но теперь бог вдруг неожиданно сел на койку и обнял Мари – так, как мог бы обнять отец давно потерянную дочь. И Мари расплакалась: громко и искренне, как пропавший и найденный ребенок.
Спустя два часа Супесок увидел, как Андрей осторожно выводит дзендари из дома. Было видно сразу, что каждый шаг дается ей с трудом, но Супесок знал, что дрянь настолько упряма, что из гордости сейчас даже сплясать может – лишь бы не падать. Видывал, случалось.
– Вы куда? – спросил он, на всякий случай вынимая пистоль. Девка посмотрела на него, и Супесок увидел, что ее глаза красны от слез.
– Мари уходит, – пояснил Андрей. – Ей уже лучше, она отправляется домой. Не знаете, во сколько от почты отходит дилижанс?
– Не знаю, – ошарашено ответил Супесок. – Доктор, вы что? Да она нас сегодня же ночью передушит, как цыплят!
– Не передушит, – уверенно сказал Андрей и обратился к Мари. – Тебя довести до почты?
– Не надо, – ответила она. – Я сама.
– Ну смотри.
Уж Супесок-то смотрел во все глаза – он никак не мог понять, какой святой простотой нужно быть, чтобы вот так запросто отпускать на все четыре стороны того, кто заявился отправить тебя на тот свет. Неужто рассчитывает, что император оценит такой жест доброй воли?