Текст книги "Маруся. Гумилёва"
Автор книги: Лариса Бортникова
Соавторы: Полина Волошина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Какие модули? – переспросила Маруся.
– Ну... – Аида улыбнулась. – Обычные вопросы, сформулированные определенным образом.
Допустим... допустим, в аптеке произошло страшное убийство, и Маруся его увидела. Допустим, на ее глазах человека изувечили, потом стерли запись видеокамеры, потом... Кто были эти люди с прозрачной
кожей и почему они за ней следили? Почему заблокировали жетон? Почему это все происходит? Почему не появляется папа? И почему тут такой холодный пол?
– Это не больно. Просто ложитесь и закройте глаза, Маруся. Я прикреплю несколько датчиков...
Неприятный писк заставил Аиду заткнуться. Жен– щина-губка встала со стула и открыла дверь.
– Надеюсь, доктор, у вас есть разрешение на проведение полисомнографического дознания?
Это был голос отца!
Аида пролепетала что-то невнятное.
– Вы понимаете, чем это может закончиться для вас?
Маруся увидела, как жуткая женщина-губка пулей вылетела за дверь, а вместо нее зашли уже знакомый капитан в белых ботинках и папа.
Папа сразу же с порога подмигнул. Это внушало надежду на скорое освобождение, поэтому Маруся подмигнула ему тоже, чтобы показать, что она в порядке и не стоит волноваться.
– Ты как?
Маруся улыбнулась.
– Мы восстановили запись видеокамеры из магазина напротив. При развороте она захватывает кусок аптеки...
Папа выдержал паузу и посмотрел на капитана, будто ожидая от него продолжения рассказа, но капитан молчал, насупившись, словно кто-то серьезно его обидел.
– Ну, в общем, видно, что, когда ты ушла, аптекарь был еще жив.
– А они не могли восстановить эту запись раньше?
– Ну, тогда бы им некого было задерживать.
– Я уже объяснял, – наконец-то вступил в разговор капитан, – что сегодня у нас повышенные меры безопасности. Вы сами видели, что творится...
– Что видел? Толпы фанатов?
Маруся вспомнила, что в зале ожидания и правда толкались какие-то странные люди с плакатами, но в тот момент ей было не до них, потому что за ней гнались еще более странные существа.
– У нас распоряжение...
– Я не понимаю, как моя дочь связана с вашим распоряжением!
– Каждый раз, когда он появляется на людях, творится нечто очень... очень сложное. А тут еще этот труп... Знаете, мы обязаны предусмотреть, предупредить. ..
Маруся переводила взгляд с папы на капитана и пыталась догадаться, о чем идет речь, но по обрывкам фраз понять было невозможно.
– А кто прилетел? – наконец не выдержала и встряла она.
Офицер вздохнул и перевел удивленный взгляд на Марусю.
– Как кто? Нестор.
– Целитель? Что, он так просто летает обычными самолетами? В смысле... вот так со всеми?
– Ну. Это была какая-то акция – нас это не касается. У нас распоряжение...
– Черт с ним, с Нестором, – резко прервал разговор папа. – Вы задержали мою дочь, не имея на то никаких оснований.
– Но у нее был заблокирован жетон!
– С жетоном я разберусь, – сухо отрезал папа 11 обернулся к Марусе. – Пойдем заберем твои вещи.
Маруся встала и, как в детстве, взяла папу за руку. Польше всего ей сейчас хотелось обнять его и расплакаться, но в четырнадцать лет девочки не плачут. Ну, пли им так кажется.
ГЛАВА 3
ЯЩЕРКА
1
– Журнал – одна штука, плеер – одна штука, бутылка минеральной воды – одна штука, солнцезащитный крем – одна штука, леденцы...
Еще одна женщина в форме службы безопасности. Такая маленькая, что ей приходилось поднимать руки, чтобы дотянуться до стола и выложить на него вещи, которые она доставала из большой картонной коробки.
– .. .одна упаковка, браслет – одна штука, игрушка – одна штука...
Вот так, пытаешься доказать отцу, что ты уже взрослая, а потом он забирает тебя из тюрьмы и видит, что ты возишь в сумке резинового утенка.
К счастью, краснеть от стыда придется потом, потому что сейчас папу позвал капитан – подписать ка– кие-то бумаги.
– Шорты розовые – одна штука, сарафан – одна штука, ветровка белая – одна штука, ювелирное изделие – одна штука...
Ювелирное изделие? У Маруси не было никаких ювелирных изделий. Она увидела, как женщина выложила на стол серебряную ящерку размером с мизинец.
– Это не мое.
– То есть как это? – Маленькая женщина смотрела на нее снизу вверх. Ей приходилось поднимать брови, и из-за этого казалось, будто глаза в прямом смысле лезут на лоб.
– Ну, это не моя ящерка. Я впервые ее вижу.
– Этого не может быть. Все вещи были извлечены из вашей сумки и запротоколированы.
Маруся пожала плечами:
– Может, она в коробке лежала?
Маленькая женщина замотала головой:
– Она лежала в вашей сумке...
– Может, кто-то ошибся?
– Я лично разбирала вещи.
Серебряная ящерка. Что это могло быть? Маруся точно не видела ее раньше, но как она могла попасть в сумку? Кто-то подбросил? Кто? Бабушка? Вряд ли. Кто-то из друзей? Тоже нет. В самолете? В аэропорту? В службе безопасности? Но зачем?
– Распишитесь, пожалуйста, здесь и здесь.
Маруся взяла ящерку в руки и внимательно рассмотрела ее со всех сторон.
– Можно я не буду расписываться за ящерку? Вдруг она краденая или еще что... А мне на сегодня уже хватит неприятностей...
– Девушка, мне тоже не нужны неприятности, поэтому я в строгом порядке должна вернуть вам все, что находилось в вашей сумочке...
– Но ее просто не могло там быть!
Маленькая женщина немного помолчала, хлопая глазами, потом развернулась и вышла из-за стойки прямо к Марусе. Теперь, рядом с ней, она стала казаться еще меньше: какой-то лилипут из сказки.
– Видите эти коробки? – ни с того ни с сего спросила женщина и указала на листы картона.
– Вижу листы картона, – честно ответила Маруся.
– А это коробки! – уверенным голосом сказала женщина, подошла к столу, взяла один из листов и ловко свернула из него большой картонный куб с логотипом аэропорта на боку.
– И что вы хотите этим сказать? – немного смутившись, спросила Маруся.
– Я хочу сказать, что в коробке не может ничего /кокать, потому что она абсолютно пустая. Она лист!
А это, – женщина указала пальцем на сумку Мару– си, – сумка! Яберу лист, собираю из него коробку и перекладываю туда вещи из сумки. Никакой ошибки быть не может. Это ваша вещь, и вы должны поставить подпись, подтверждающую, что вы забрали все, что лежало в вашей сумке!
Маруся вздохнула, взяла ручку, расписалась, где требовалось, кое-как сложила вещи и побрела искать папу. Конечно, ящерка ей понравилась, и, честно говоря, Маруся была не против заполучить ее, но, с другой стороны... Что, если вместе с ней она заполучит очередные проблемы? Хотя какие проблемы могут быть из-за маленькой серебряной ящерки? Маруся сунула руку в карман и дотронулась подушечками пальцев до находки. Холодная. Маленькая холодная металлическая ящерка – ничего особенного.
Отец все еще разговаривал с капитаном. Увидев подошедшую дочку, он пожал офицеру руку, посмотрел на часы, взял Марусину сумку и поспешил к выходу. Судя по тому, что он ничего не сказал, разговор предстоял очень долгий.
2
– Сейчас я должен быть на одной важной встрече...
– Па-а-а...
Машина мчалась по автостраде, обгоняя все остальные – словно они решили установить новый рекорд скорости.
– У тебя какая-то уникальная способность влипать в невероятные ситуации даже там, где это совершенно невозможно...
– Ну я же не виновата!
– Что вообще надо было сделать, чтобы у тебя заблокировали жетон?
– Они признались, что это был сбой в системе.
– Эта система не сбоит.
– Значит, сбоит.
– Но почему именно у тебя?
Маруся вздохнула. Ответить ей было нечего.
– Почему именно после твоего ухода обнаруживают труп?
– Ты так говоришь, будто трупы обнаруживают после каждого моего ухода...
Музыка в салоне прервалась, потом заиграла снова, но уже с какими-то помехами.
– Это еще что такое?
Музыка снова прервалась. Электронное табло замигало и стало показывать черт знает что. На часах высветилось время 53:74, а температура за бортом «поднялась» до 55.
– Да что творится?
– Может, это тоже из-за меня?
– Может, из-за тебя.
– Ну не злись.
– Ты знаешь, как мне некогда!
Это была папина коронная фраза. Особенно часто она стала звучать после того, как он занялся проектом «Искусственное солнце» и практически перебрался за границу. Теперь его вообще невозможно было застать дома, он месяцами торчал то в Гонконге, то в Мехико, то на какой-нибудь станции «Беллинсгаузен» в Антарктиде. «Ты знаешь, как мне некогда!» Маруся отлично это знала! Еще папа любил повторять, что ему некогда поесть, поспать, некогда искупаться в море... И тем более некогда спасать свою никчемную дочь.
– Знаю.
– Почему я должен бросать все дела, отказываться от встречи и вызволять тебя из очередной фигни?
– Ну не вызволяй.
– Не вызволяй... В следующий раз так и сделаю.
– Не сделаешь.
Папа замолчал, и Маруся стала смотреть в окно. Пыль. Зной. Солнце палило так сильно – может быть, датчик температуры и не врет? Настроение резко испортилось, стало грустно.
Отчего-то жара вызывала мысли о маме. Возможно, потому что самое яркое воспоминание о ней было связано с пустыней. Тогда они всей семьей ездили в Сахару, и Маруся даже запомнила обрывки спора родителей. Папа ругался, что такая жара не самое полезное для ребенка, а мама говорила, что тысячи детей рождаются и живут в подобных условиях и ничего. .. Наверное, плохо, что в памяти осталась только родительская ссора и это страшное пекло. Маму Маруся почти не помнила. Иногда всплывали какие-то невнятные образы, но чаще ощущения, вроде маминого смеха или ласковых прикосновений. Например, как она гладила разгоряченный Марусин лоб прохладной рукой. Даже ее лицо было не памятью, а какой-то проекцией фотографий, висевших в их доме. Маму звали Ева, она считалась очень красивой и странной женщиной. Судя по рассказам, больше всего на свете она любила работу. Маму, настоящего ученого, помешанного на исследованиях, невозможно было застать дома. Поездки, экспедиции... Во время одной такой экспедиции она и пропала. И хотя папа никогда не говорил об этом вслух, Маруся знала, что он все еще ищет ее.
– А что ты думаешь насчет летней практики? Июнь-июль ты прогуляла...
Маруся отвернулась от окна и прикрыла глаза рукой. От яркого света они немного побаливали и слезились.
– Я отдыхала.
– Практику это не отменяет.
Надо было как-то очень быстро и ненавязчиво увести разговор в сторону...
– На самом деле ты злишься на машину, но так как она не может тебе ответить, ты переносишь свою злость на меня.
– Да что ты говоришь?
– Но ведь это так?
– А может быть, на самом деле я злюсь на тебя, но, так как ты моя дочь, я переношу свою злость на машину, хотя она совершенно не виновата в том, что мне пришлось срывать...
– Пап!
– Что «пап»?
– Ты уже сто раз намекнул на то, как сорвал встречу, и как тебе страшно некогда, и как я всегда все делаю невовремя...
– Не нравится про это говорить?
– Нет!
– Хорошо, – папа открыл окошко и закурил, – сменим тему. Поговорим, например, про твою летнюю практику.
Маруся опустила кресло и отъехала как можно дальше назад, чтобы папа вообще ее не видел, но вопрос остался висеть в воздухе в виде напряженной паузы, которую надо было заполнить каким-то внятным ответом.
– А если я вообще не буду ее проходить?
– Ты хочешь поступить в институт?
– Нет.
Папа резко затормозил на повороте.
– Так и будешь всю жизнь гонять на машине?
– Ты сам этого хотел.
– Ну хорошо, это была моя ошибка, но помимо уроков вождения я давал тебе еще кучу всего! Или ты решила сделать гонки своей профессией?
– Например.
•– Может, таксистом будешь работать?
Очень может быть.
– Отличная профессия для дочери миллиардера...
И где это написано, что дочери миллиардеров не
могут быть таксистами?
Машина въехала во двор и остановилась у подъезда.
3
Жуткий беспорядок – это то, что ни в коем случае нельзя показывать рассерженному отцу, поэтому Маруся сразу прикрыла за собой дверь в комнату и стала метеором носиться, рассовывая вещи по ящикам. Некоторые считают, что ящики нужны для того, чтобы аккуратно раскладывать в них маечки и носочки, но каждый ребенок знает, что это всего лишь ширма, за которой можно спрятать мировой хаос, создав иллюзию порядка. К счастью, папа был человеком воспитанным, поэтому никогда не заходил в комнату без стука, а если и стучал, Маруся всегда могла крикнуть что-то вроде «я переодеваюсь» и зависнуть в комнате еще на двадцать минут. Но через двадцать минут дверь пришлось открыть.
– И что ты делала?
– Переодевалась.
– Не заметно...
– Я перепробовала все вещи, и оказалось, что это самое подходящее.
– Купальник под майкой?
– А что?
– Почему ты вообще в купальнике?
– Ну я же купалась...
– Где? В самолете?
– В море. Просто не успела переодеться.
– Как можно не успеть снять купальник?
– Да что ты к нему привязался?
Папа пожал плечами и прошел в комнату. Почему-то его взгляд сразу же остановился на носке, предательски торчащем из нижнего ящика письменного стола.
– Ты хоть видела письмо из школы?
– Какое письмо?
– С распределением на практику.
– Не-ет.
– Ну, неудивительно. Как ты могла его увидеть на дне мусорной корзины?
– Зачем ты роешься на дне мусорной корзины?
– А где еще я могу найти письма из школы?
Вести словесную перепалку с папой то еще испытание. ..
– Наверное, я случайно выбросила...
– Не сомневаюсь.
– Ну и что там написано?
– Я не читал, оно же тебе адресовано.
Все-таки папа был очень воспитанным человеком. Он протянул Марусе конверт и встал в выжидающую позу, скрестив руки на груди. Иными словами, приготовился слушать. Маруся обреченно вскрыла конверт и пробежалась глазами по верхним строчкам.
– Научный лагерь в Нижнем Новгороде. Зеленый город, международные конференции, лекции известных ученых... – начала читать она унылым голосом, словно это было известие о преждевременной и скоропостижной кончине стовосьмидесятилетней троюродной прабабушки в Венесуэле.
Научный лагерь – десять баллов по десятибалльной шкале скучности. Однако папа выглядел довольным.
– Вот и отлично...
– Я не хочу быть ученым.
– Таксисту это тоже пригодится.
Папа вышел из комнаты, и Марусе пришлось бежать следом за ним.
– Ну ты же обещал отвезти меня на «Формулу-1».
– А ты обещала не складывать носки в бельевой ящик.
Удар ниже пояса.
– У меня день рождения!
– Поздравляю.
– Ну, па-а...
– Отметишь с новыми друзьями.
– Ты не можешь так со мной поступить!
– Хорошо. Неделя.
– Что неделя?
– Едешь на неделю и возвращаешься к дню рождения. Можно мне получить хотя бы недельную передышку?
– От чего?
Папа подошел к стене и картинно ударился в нее головой.
– Что? От меня?
– Я прошу всего неделю!
– А вдруг со мной там что-нибудь случится?
– Что может случиться в научном лагере? – вски– нув руки, спросил папа. – Хотя да-а-а! С тобой же может случиться что угодно и где угодно. Но будем надеяться, что за неделю ничего не произойдет. И сразу после этого я повезу тебя на «Формулу»...
– Правда?
– Обещаю.
Это менее ужасно, чем могло бы быть, но все равно, все равно...
Папа прошел на кухню, открыл холодильник и хищно прищурился, словно изучая, на кого бы напасть. Маруся встала за его спиной, сложила ладони лодочкой и прижала к груди – ангел во плоти, никак не меньше.
– Па-а-ап...
– Поесть у нас, как обычно, нечего...
– Папочка-а-а... А можно я хотя бы завтра поеду? Я от всего, что сегодня случилось, просто ужасно устала.
– Неужели бабушка не передала мне пирожки? – спросил папа, грубо игнорируя «ангельские» интонации.
Это он, конечно, совсем некстати вспомнил...
– Я забыла их в такси, когда ехала от бабушки в аэропорт, – зажмурившись, призналась Маруся.
На папином лице появилась недобрая улыбка.
– Кстати про такси! Я уже вызвал его. И не на завтра, а на сегодня... В такси как раз и отдохнешь.
– Ну па-а-а!
– У тебя есть целый час, чтобы собрать вещи.
– Пап!
– Что «пап»?
– Ну хотя бы разреши мне поехать на машине.
– Ты на машине и поедешь.
– На своей машине.
– Нет, знаешь ли... – Папа открыл газировку и сделал пару больших глотков. – Я хочу быть уверен, что хотя бы по дороге в лагерь с тобой ничего не случится.
– Ну пап...
– Время пошло!
– Ты просто мстишь мне за пирожки!
– И это тоже...
Родительская любовь – это такая любовь, которая кажется наказанием. Особо жестоким наказанием кажется любое проявление заботы...
– Я даже душ еще не приняла.
– Думаю, в Нижнем Новгороде есть вода.
– Вот так грязной и поеду?
– У меня самолет через сорок минут, так что я уже выезжаю, справишься сама. И да, я заблокировал твою машину, поэтому давай без выкрутасов.
– А жетон?
– А жетон разблокировал.
– Предатель.
– И это ты называешь благодарностью?
– Так не честно! Ты используешь свое служебное I юложение для того, чтобы наказывать дочь!
– А еще я использую свое служебное положение для того, чтобы вытащить дочь из тюрьмы.
– Лучше бы ты меня там оставил.
– Да я уж и сам жалею.
Папа протянул Марусе бутылку с лимонадом.
– На, охладись...
Маруся демонстративно отвернулась и ушла в свою комнату. Больше всего на свете она не любила учиться, и это больше всего на свете раздражало папу. Папа всегда был отличником и не уставал повторять, что если он чего-то и добился, то только благодаря своему прекрасному образованию. Марусе же казалось, что все, чего он добился, это бесконечная работа, без сна и отдыха, и что в этом хорошего, она совершенно не понимала.
Маруся полезла в карман шортов за ириской, чтобы хоть как-то подсластить горечь поражения, и наткнулась на ящерку. Она была холодной, пожалуй, ледяной и, даже зажатая в кулаке, не желала нагреваться. Маруся на секунду представила, что ящерка – не обычная фигурка, а мистический талисман, что она обладает волшебными свойствами, например, выполняет желания. Поэтому Маруся пристально посмотрела на нее и загадала – пусть папа сейчас же войдет в комнату и скажет, что он передумал.
– Маруся? -Да?
Папа вошел в комнату и улыбнулся.
– Ты даже не представляешь, как тебе повезло!
Сердце замедлило свой ход. Практически остановилось.
– Как раз на этой неделе в вашем научном лагере будет проходить международная конференция археологов! Это жутко, жутко интересно! Я даже тебе завидую!
Ящерка не работала.
Сам о себе не позаботишься – никто не позаботится.
Маруся дождалась, когда папа отъедет от подъезда, и взяла телефон.
– Я бы хотела отменить вызов...
О том, как разблокировать машину, Маруся давно уже вычитала в Интернете и даже пару раз пробовала – все как по маслу.
– Солянка, дом один. Да, спасибо.
Не поехать в лагерь она не могла – нарываться на еще одну ссору с отцом было совершенно некстати, но добраться до лагеря на собственной машине казалось ей не таким уж большим проступком.
– Извините еще раз.
Маруся положила трубку и оглядела комнату. Какие вещи могут понадобиться в научном лагере? Серьезный вопрос. Обычно Маруся путешествовала налегке – все необходимое можно было купить в магазинах, но есть ли нужные магазины в городе ученых, оставалось непонятным – воображение рисовало гигантские супермаркеты, заполненные белыми халатами, резиновыми перчатками, колбами, горелками, микроскопами и подопытными кроликами. Поэтому на всякий случай Маруся закинула в сумку пару футболок, шорты, джинсы, трусики, сарафан и носки из ящика письменного стола, те самые. К счастью, Маруся относилась к числу редких девочек, которым было абсолютно наплевать, во что одеваться, – и так красивая. Как говорил папа, «подлецу все к лицу». Абсолютная правда. Белая, немножко мятая ветровка на плечи, вместо босоножек удобные кеды. И вперед!
На подземную стоянку можно было попасть на лифте прямо из квартиры, но тогда папа получил бы сообщение, что во столько-то и во столько-то некто (кто же еще, как не Маруся?!) проник туда. Фиговый сценарий!
Поэтому Маруся поступила так, как и положено послушной дочке, направляющейся на летнюю практику, – она вышла из квартиры, помахала рукой входному регистратору (через минуту папа получит видеоотчет и успокоится) и, спустившись на этаж вниз, позвонила в соседскую дверь. Через минуту дверь открылась.
– Клавдия Степановна...
Клавдия Степановна была учительницей. В свои девяносто восемь она выглядела еще о-го-го, выпивала по двадцать чашек эспрессо в день, занималась гимнастикой и замечательно управляла новеньким электромобилем. Всю жизнь соседка прожила одна, семьи у нее не было, как и все учителя, она ненавидела детей, однако почему-то обожала Марусю.
– Можно я пройду?
Для людей непосвященных это прозвучало бы как просьба пройти внутрь квартиры, но Клавдия Степановна отлично понимала, куда и зачем нужно попасть Марусе.
– Вот вроде папа твой неглупый человек, а до сих пор не догадался, как ты проникаешь на стоянку?
– Он слишком умный, чтобы думать о таких глупостях, – улыбнулась Маруся.
– Кофейку со мной выпьешь?
Маруся искренне любила Клаву, как ее называли дома, но болтать с древней старушкой было как-то... да чего уж там – это было нестерпимо скучно! Маруся с удовольствием ограничилась бы «здравствуйте – до свиданья», однако хорошее воспитание взяло свое, поэтому она улыбнулась и двинулась за соседкой на кухню.
– Вчера привезли новый сорт мокки...
Иногда Маруся завидовала другим детям, которые плевали на всякие правила приличия.
– Сердце от него так и прыгает!
Не помогать взрослым, не поддерживать скучные разговоры с дальними родственниками, не благодарить
за дурацкие подарки и даже не убирать за собой тарелки после еды.
– Тебе с молоком?
– И побольше!
Ну ладно, если ты какой-то воспитанный ботан, а если вот такой балбес-непоседа? Единственный, кого Маруся постоянно ослушивалась, – был папа. Из-за этого папа огорчался. Почему у Маруси получалось огорчать самого любимого человека, было непонятно, но потом она где-то прочитала, что людям свойственно причинять боль своим близким, и успокоилась. Ей показалось, что это что-то из области безусловных рефлексов, а с биологией не поспоришь.
– Сахар положишь сама.
Маруся осторожно открыла стеклянную банку, выловила пару прозрачных кубиков и бросила в чашку. Кубики зашипели, как растворимые таблетки, и превратились в густую ароматную пенку.
– Отец уже уехал?
Маруся кивнула.
– Видела в окошко, как он отъезжал...
Ох уж эти старушки! И ничего-то от них не скроешь.
– А ты как долетела?
– Я, ну... нормально. Как обычно.
– Без приключений?
Маруся отхлебнула кофе, быстро соображая, что именно стоит рассказать для поддержания беседы, но гак, чтобы она не переросла в многочасовые расспросы.
– Да, в общем-то, без приключений, если не считать небольшой задержки. Там этот прилетел, ну, как его... целитель...
– О-о-о! Нестор?
Клава неожиданно оживилась и даже присела поближе.
– Да, точно. Он там устраивал что-то вроде конференции, и собралась толпища. Ну, в общем...
– Он что? Он вышел к людям?
– Ага. Такое столпотворение, аэропорт просто парализовало.
– И ты что? Ты его тоже видела? А как близко? – У Клавы вдруг так сильно заблестели глаза и задрожали губы, что Маруся немного даже напугалась – мало ли, новый сорт кофе, да и возраст уже преклонный. Но, похоже, волнение старушки было вызвано вовсе не пе– редозом кофеина, а Марусиным рассказом про целителя.
Маруся смутилась. Она никак не ожидала от Клавы такого интереса.
– Я нет. Я там, ну просто... А вы что, как-то... Вы его знаете?
– Нестор – великий человек! – с пафосом произнесла Клава и подняла указательный палец. – Даже больше, чем человек!
– Клавдия Степановна! – Маруся даже поставила чашку на стол от удивления. – Вы ли это? Вы ведь всегда были против всяких шарлатанов.
– Но он не шарлатан. Я своими глазами видела, что он делает...
– Где вы видели?
– В воскресном шоу...
– По телику? Но ведь это монтаж! – Маруся возмутилась так сильно, что даже поперхнулась кофе.
– Это прямой эфир!
– Да в телике не бывает никаких прямых эфиров. Это все обман. Я не знаю, как вообще в это можно верить?! Клавдия Степановна! Ну вы же учитель! Как можно?
– У Нестора есть дар...
– Ага, а еще он слепой. В это вы тоже верите? Тогда скажите, зачем слепому человеку шикарный дом и коллекция эксклюзивных автомобилей? Черт! Этот ваш Нестор не просто шарлатан. Он бессовестный лгун, который даже не парится, чтобы выглядеть правдоподобным!
Клава поджала губы и тяжело замолчала. Маруся поняла, что увлеклась, сболтнула лишнего и, видимо, не на шутку обидела старушку.
– Я, конечно, могу ошибаться. Но просто понимаю, что... ну... то, что он делает, это псевдонаука, это объективно невозможно. Нельзя за десять минут вылечить человека от рака, или восстановить сломанный позвоночник, или срастить кость...
– Предпочитаю оставаться при своем мнении.
Клава встала из-за стола и бросила свою чашку
в мойку. Раздался характерный хруст – от фаянсовой чашки отломилась ручка. Маруся вздрогнула.
– Ну, может быть, это сила внушения, не знаю... То есть, может, он и правда приносит какую-то пользу, но я бы сказала...
Казалось, что с каждым следующим словом Маруся лишь усугубляет ситуацию, и, значит, надо было либо замолчать, либо уже наконец уйти и не раздражать пожилого человека своим подростковым цинизмом.
– Я, пожалуй, пойду, спасибо.
Клава все так же молчала, однако вид у нее был скорее задумчивый, чем сердитый.
– Вы не против?
– А? Да. Да... Я открою тебе.
Клава прошла в коридор и остановилась около небольшой двери, похожей на вход в кладовку.
– Когда-нибудь ты поймешь, как ошибалась, – тихим голосом сказала старушка и внимательно посмотрела на Марусю, – и поверишь в чудо.
Маруся вежливо улыбнулась и отворила дверь. Прямо за ней находилась кабина лифта и, кто бы мог подумать, на стене висел плакат все с тем же Нестором.
– Спасибо, – поблагодарила соседку Маруся, закрыла за собой дверь и нажала на кнопку минус второго этажа.
Лифт медленно пополз вниз. Маруся повернулась к плакатному Нестору спиной, чтобы не видеть трехмерного отфотошопленного лица, и тут же на нее накатил необъяснимый страх. Она отчетливо почувствовала на своем затылке сверлящий пристальный взгляд «чудотворца». Ощущение было настолько реальным, что Маруся в какой-то момент услышала дыхание за спиной. Сумасшествие. Еще немного, и ее снова охватит паника. Надо собраться и посмотреть целителю в глаза. Это просто бумага. Обычная бумага с трехмерным изображением. И бумага, конечно же, не может дышать.
Маруся дождалась, пока лифт остановится, и резко обернулась. Глаза плакатного Нестора были скрыты под темными очками, а ведь еще минуту назад она могла поклясться, что видела их. Чертова фантазия.
Легкая седина на висках, гладкая кожа и еле заметная улыбка – может, именно она и сбивала с толку: казалось, он смотрит не в пустоту, как обычные изображения на плакате, а именно на тебя. То есть в данном случае слепой целитель смотрел именно на Марусю и цинично ухмылялся.
Маруся поспешила покинуть кабину лифта. Еще восемь ступеней вниз, и она оказалась в просторном, хорошо освещенном зале подземной стоянки.
5
Эту фантастическую красотку папа подарил ей на четырнадцатилетие – видимо, он внезапно сошел с ума, ничем другим такой поступок не объяснишь. Машина была умопомрачительного дизайна, разгонялась до четырехсот сорока километров в час, к тому же вышла в ограниченной серии – мечта, да и только.
У Маруси существовало подозрение, что папа, как любой помешанный на автомобилях мужчина, купил ее больше для себя, а Марусин день рождения являлся только поводом – хотя какая разница? Машина была Марусиной, и от одной мысли об этом она чувствовала себя счастливой.
Разумеется, управлять таким «истребителем» мог только профессиональный пилот высшей категории, и многим было сложно поверить, что такой допуск может получить обычная школьница, но если бы вас усадили за руль в трехлетнем возрасте... Быть может, папа всегда хотел сына, и, может, он мечтал, чтобы его сын стал гонщиком, или, может, он сам когда-то мечтал стать гонщиком. Короче, все эти папины комплексы привели к тому, что все детство Маруся провела на гоночной трассе и поэтому теперь, помимо множества наград, имела допуск к вождению любых спортивных автомобилей и необходимую десятую категорию.
Как бы там ни было... вот она. Стоит, блестящая и заблокированная. Набрать десятизначный номер на коммуникаторе, в момент ответа оператора – еще двенадцать цифр и быстро его отключить; нехитрая комбинация, и блокировка снята на 10 секунд. За это время надо успеть завести мотор и вставить свою карту. Глупый робот распознает хозяина и благополучно забудет о запрете. Езжай куда хочешь! Красота!
6
Восьмирядную трассу в прошлом году сузили до четырех полос, а по бокам пустили магнитную железную дорогу. Вообще, после того как между городами наладили дешевое воздушное сообщение, автомобили стали скорее роскошью, чем средством передвижения, и ездили на них только настоящие фанаты. Музыку погромче – и вперед. Даже не надо разгоняться – какой идиот захочет торопиться на учебу?
Здесь, за рулем, Маруся чувствовала себя как дома – будь ее воля, она бы совсем не вылезала из машины. Интересно, разрешат ли ее взять с собой в лагерь? От
этих ученых чего угодно можно ожидать... Музыка прервалась навязчивым сигналом входящего звонка. Маруся вырубила проигрыватель и на всякий случай еще больше сбавила скорость.
– Ты уже едешь?
– Нуда...
– В такси, я надеюсь?
– Конечно!
– И, надеюсь, в лагерь?
– Нет, на Луну.
– Если бы я мог отправить тебя на Луну...
– Ха-ха-ха!
– Все, я пошел. Буду на связи через пять часов.
– Удачи!
