Текст книги "Перекрестки судеб. Стася и Тим (СИ)"

Автор книги: Лана Черная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23 Тим.

Тимур тихо смеется ей вслед. А еще утром хотелось хорошенько встряхнуть ее и наорать так, чтобы мозги встали на место. Десять лет прошло, а ведь не повзрослела ничерта. И жизнь, бившая ее не единожды, ничему не научила.

Буквально за полчаса до ее появления у дома Тимура, позвонил Глеб.

– Нарыл что-то? – без приветствия спросил Тимур. Глеб был одним из лучших частных сыщиков в стране и сейчас помогал Алексу найти того, кто заказал его убить.

– Пока нет, – ответил Глеб, – но ребята работают. Я по другому делу.

– Слушаю.

– Ко мне тут твоя жена приходила.

– Жена? – он не сразу сообразил, о ком речь, а когда понял – выматерился от души. – И по какому поводу? – злость медведем-шатуном бродила в крови, оттесняя страх, странный, иррациональный. И ладонь неприятно закололо. Тимур потер ее о ребро раковины. Помогало слабо, но хоть что-то. Где-то в глубине дома щебетала Юлька и ржал в голос Руслан, скрадывая зябкое ощущение опасности.

– Следят за ней, Тимур. Малышев, однокашник мой, покатался за ней. Долго катался, Тимур. Но хвост выцепил.

– Кто? – и сам удивился, что голос осип.

– Пап, я на улицу, – появилась в пороге улыбающаяся Юлька. – С Майкой поболтаю.

Тимур кивнул, автоматом отмечая, что Майя Шульц – лучшая подруга Юли. А у самого в голове другие мысли. Значит, слежку сама обнаружила, раз к сыщику подалась. Умница. Но…она не пришла к Игнату. Почему? Испугалась? Или опять решила все за всех: против кого воевать и какими средствами?

– В том и дело, что непонятно, – вздохнул Глеб устало. – Сам понимаешь, трогать их мы побоялись, мало ли что. Но могу сказать точно, что это не Игнат. Его мы сразу проверили, вдруг приглядывает за подругой. Но нет, не он. Я инфу всю Асе отдал. Могу и тебе кинуть.

– Давай, – устало растер лицо разболевшейся ладонью. – Давно приходила?

– Вчера была вечером. И еще, Тим, думаю, к тебе придет.

Усмехнулся. Это вряд ли. К кому угодно, но не к нему. Он же шакал и убийца. А она – правильная девочка и просить помощи у такого, как Тимур – не станет. И ярость дикая подняла голову и взвыла.

– С чего такие мысли? – сжав кулак, глуша в себе ненужные эмоции. Ему о дочери надо подумать, обезопасить ее от себя. А он об этой идиотке переживает, которая снова решила сунуть голову в пасть дракона.

– На живца она решила ловить своего преследователя, – в усталом голосе Рощина прорезалась сталь. Не одобрял он решения Русалки, но остановить ее не мог.

– А живцом, стало быть, себя сделала, да?

– Угу.

Значит, точно придет. Теперь Тимур не сомневался. С таким предложением только к нему.

– Я тебе и координаты Малышева скинул. Он в курсе. Я бы и сам, но уж больно у твоего друга дело стремное. Не хочется отвлекаться. Но тебя предупредил.

– Спасибо, Глеб. Будут новости – звони.

Когда пришел молочник, Тимур как раз закончил изучать присланные Глебом материалы расследования. Сложить два и два оказалось несложно. Не поверил Погодин в спектакль Тимура и снова нашел его слабое место. Правда есть еще один вариант, который стоит проверить: отец Русалки, «отдыхающий» на зоне за убийство семьи Тимура и Игната.

Каким образом Игнату удалось добиться правосудия – одному Богу известно. Только после того, как Гурина посадили – Игнат сменил место работы и теперь впахивал обычным участковым. Алекс утверждает, что Игната все устраивает. К тому же, своих связей он не растерял, просто свалил по-тихому, чтобы не мозолить глаза начальству.

Один Крутов знал, что друг просто устал от вечной погони и свиста пуль, но и без работы не мог, вот и выбрал наиболее спокойную по его мнению.

Вот он Игнату и предложит проверить версию с Гуриным. И хоть Тимур чуял, что Гурин ни при чем хотя бы потому, что не осталось у него на воле таких «подвязок» да и причин для слежки спустя столько лет Тимур не находил. Но и сбрасывать старика со счетов нельзя. А Игнату все равно придется рассказать.

С такими мыслями он и вышел к молочнику. И когда расплатился с мальчишкой, что-то словно ударило под дых. Дыхание сбилось. Он вздернул голову, взглядом ища опасность, а увидел ее. Стройная, в белой рубашке, раздуваемой ветром и черных брюках, она выглядела фарфоровой куклой. Хрупкая, миниатюрная с огнем в янтарных глазах и солнцем в рыжих волосах до самой попы. Он сглотнул, взглядом ощупывая ее с ног до головы, вспоминая.

А когда она глубоко вздохнула, отчего рубашка натянулась, обтянув небольшие грудки, его накрыло так, что самому страшно стало.

В те короткие мгновения, пока Русалка приближалась, ему одновременно хотелось хорошенько выпороть ее за дурость и нежно отлюбить за все десять лет без нее.

А когда она слету нашла общий язык с Юлькой, Тимур понял – они и есть его семья, которую он никому и никогда не отдаст. А потом появился Руслан и Тимуру враз захотелось свернуть другу шею как минимум за то, что он мог прикасаться к Русалке, а Тим – нет. Боялся, что ему сорвет крышу, потому что выдержки ничерта не осталось особенно после того, как увидел огромного на ее боку кроваво-пепельного феникса, прячущего под своим рисованным телом белесые шрамы. Тимур помнил каждый и за каждый давно отомстил по полной, даже себе.

А теперь он варит кофе и думает о том, под каким соусом Русалка преподнесет ему свою безумную идею. И надо бы Игнату позвонить. Да и по делу Алекса навести справки. Тимур подхватывает джезву, наливает смоляной напиток в пузатую чашку, и не добавляет сахар. Он знает, что в последнее время Русалка пьет только безумно сладкий кофе. Так и не  научилась ценить терпкий, чуть горьковатый вкус этого восхитительного напитка. Но сегодня Тим покажет ей, каким вкусным может быть кофе.

Ставит на стол чашку и морщится от нестерпимого зуда ладоней. Они нещадно чесались и взмокли под перчатками, чего раньше вообще не случалось. Тимур со злостью стягивает их, швыряет на пол. Кто следит за Русалкой? Погодин или все-таки Гурин? Или же это вообще никак не связано с Тимом? Совпадение? Вряд ли. Тим давно разучился верить в любые совпадения.

Зуд в ладонях становится невыносимым. Твою мать! Тимур из верхнего ящика стола достает нож и кончиком проводит по заплатанной шрамами коже – раньше помогало.

– Ты что творишь? – тонкие пальцы выхватывают нож, отшвыривают в раковину. Русалка сжимает его ладонь, прижимает к себе. – Зачем? Что ты себя мучишь?

Тимур смотрит на Русалку. Растрепанная, раскрасневшаяся. В рысьих глазах тревога, а вокруг рыжие веснушки. Наконец-то он разглядел их. Мелкие, в уголках глаз и у самого носа. И зуд в ладонях проходит. Чудеса да и только. Впрочем, с Русалкой всегда так. Она как живая вода, глотка которой достаточно, чтобы воскреснуть из мертвых. Каждый раз Русалка проделывала с его жизнью нечто подобное. Каждый раз она переворачивала его мир вверх тормашками. Хотя…может, наоборот, ставила в правильное положение – черт разберет.

А Тимур подмечает, что Русалка успела одеться и даже в душе побывала. От нее пахнет мятой и немного им. Хотя нет, пожалуй, только им и пахнет: его шампунем, его Фаренгейтом и их близостью. Ей не удалось смыть с себя его. Тимур довольно улыбается.

– Что смешного? – хмурится Русалка, поглаживая его запястье. А у самой рубашка наглухо застегнута, сумка через плечо. А в глазах помимо тревоги что-то еще, такое муторное, что Тиму становится не по себе.

Но он не оставляет ее суке-совести с извращенным восприятием чувств, неважно каких, ни единого шанса. Наклоняется к удивленному личику с россыпью веснушек и трется кончиком носом о ее, по скуле, за ушком, намеренно шумно вдыхая ее аромат. Она даже не подозревает, как сумасшедше пахнет: сексом, ним и собой. И эта просто чумовая смесь, от которой внутри все скручивается от дикого желания перекинуть ее через плечо и запереть в четырех стенах, чтобы наслаждаться ею до пресыщения. Обнюхав ее миниатюрное ушко, усеянное серебряными «гвоздиками» от мочки до самого завитка, тихо хмыкает собственным мыслям. Черта с два он ею пресытится, потому что давно и безнадежно влип в эту несуразную девчонку.

– Тим… – зовет Русалка, вцепившись в его плечи, делая провальную попытку оттянуть его от себя.

«О нет, девочка, так просто ты от меня не отделаешься».

И радуется, как хрипло звучит ее голос, и как тяжело вздымается грудь, а дыхание срывается в бездну. Ему нравится, как она чутко реагирует на него. как часто дышит, как прикрывает глаза и закусывает губу и как слетает с тормозов ее пульс, рвя под кожей тоненькую жилку. Он с ума сходит от нее. И сам не замечает, как прикусывает кожу на ее шее; как с громким стоном Русалка наклоняет голову в сторону, подставляя тонкую шею под его жадный рот, а сама накрывает ладонями его затылок, прижимая Тима к себе.

И искушение так велико, что оторваться от него равносильно самоубийству, но Тимур отрывается, ощущая почти физическую боль от прерванного контакта.

– Хорошо пахнешь, – выдыхает в самые губы, обводит их контур самым кончиком языка, ловя потемневший взгляд, затянутый дымкой желания. И сердце в груди рвется в хлам от этих глаз, снившихся ему все эти чертовы десять лет. – Теперь можем и поговорить, – и даже выходит ровно и без комка в горле.

Желание из рысьих глаз улетучивается не сразу, оно растворяется медленно, словно нехотя и затаивается в самых уголках янтаря.

– Это ужасно, – выдыхает Русалка едва не плача. Тимур вопросительно изгибает бровь. – Я вылила на себя флакон мятного шампуня, – жалуется, с каждым словом намеренно себя зля. А Тимур только любуется, какой красивой она становится. Глаза горят, щеки разрумянились, а на губах до сих пор след  его мимолетного поцелуя. – Все тело до сих пор жжет, – демонстративно ежится, а Тимур давно раскусил ее игру. Но наблюдать – сплошное удовольствие. – И ничего не помогает! Твой чертов Фаренгейт словно под кожу въелся. Как и ты, – добавляет со вздохом. А потом совершенно серьезно, словно от его ответа зависит вся их жизнь: – По-прежнему живешь сегодняшним днем и любишь риск?

– Я люблю жизнь, – в тон ей отвечает Тим, не считая нужным врать или лукавить. Впрочем, он всегда был с ней честен, даже если это принесло им море боли.  – Дочку и тебя. И редко изменяю своим привычкам.

– Любишь? – едва дыша переспрашивает она. – Меня? Ты точно уверен, что…

Обрывает ее поцелуем. Не давая ей возможности придумать очередную чушь.

– Я дышать без тебя не могу.

И она замирает, смотрит пристально, закусив губу, наверняка сдерживаясь, чтобы не ответить ему чем-то колким. Но она удивляет Тима, обнимает его за талию и, не разрывая взгляда:

– А я без тебя не живу.

*Фаренгейт – марка мужского парфюма

Глава 24 Игнат.

– Крушинин слушает.

– Привет, Игнат.

– Ринат? – Игнат глянул на дисплей – номер незнакомый. – Ты откуда звонишь?

– Неважно. Я  сделал все, как ты просил. И кое-что нарыл. Это просто бомба. Подъедешь?

– Говори адрес, – Ринат продиктовал адрес кафе неподалеку. – Буду через полчаса. Заскочу только в одно место.

– Я жду.

Игнат собирался к Дашке в больницу. Он обещал ей свидание, но, похоже, планы поменялись. Игнат нервничал: Ринат должен был съездить в колонию, где сидел Гурин. И что-то в голосе старого друга подсказывало, что хороших новостей ожидать не стоит. После того, как два дня назад позвонил Тимур и рассказал, что за Асей следят и уже давно, Игнат не ждет ничего хорошего. Но сперва нужно обезопасить Дашку, потому что если слежка – дело рук Погодина, то Дашка в опасности. Этот ублюдок наверняка и о ней знает.

– Черт! – выругался, саданув кулаком по подоконнику. Как же он так лоханулся, что не заметил многодневной слежки. Проклятье! Взъерошил волосы. Судя по словам Аси следят за ней месяц, как минимум. И она весь этот месяц не сказала ему ни слова. Упрямая девчонка. Сама решила действовать. Стать приманкой. Тимур злился, когда рассказывал все Игнату. На него злился, потому что облажался Крушинин и снова подставил под удар близкого человека. Как Ингу…

Мысль о погибшей жене скрутила в тугой жгут сердце, рванула болью по венам. десять лет прошло, а он до сих пор не смирился. До сих пор ненавидел себя, что опоздал. Что не пришел вовремя с работы. Ненавидел и выл по ночам от бессилия. Только поэтому так до сих пор и не съехался с Дашкой. Он не хотел, чтобы она видела его отчаяние, до сих пор грызущее останки его души. Но сейчас, похоже, у него не осталось выбора. Дашка должна быть в безопасности.

Игнат залпом допил остывший кофе, в коридоре обулся, на ходу натянул куртку, открывая дверь. И нос к носу столкнулся с Дашкой. От неожиданности он отступил на шаг и заметно напрягся, заметив ее затравленный взгляд.

– Даша? – только и вымолвил, разглядывая девушку. Мешковатый спортивный костюм, бейсболка, в руках темные очки. А на бледном и как будто постаревшем лице страх и сомнение.

– Привет, – голос тихий, надломленный. И в глаза не смотрит. Нервничает, теребя очки.

Он за руку втянул ее в квартиру, захлопнув за собой дверь, прижал к стене, содрав с ее головы бейсболку. Она дышала часто-часто. Глаза блестят от непролитых слез, а по коже дрожь страха.

– Что случилось? – Игнат пытался поймать ее взгляд, но она упрямо не смотрела ему в глаза. Такая маленькая сейчас, совсем хрупкая и насмерть перепуганная. Чем? Что произошло за те двенадцать часов, что они не виделись? И острая, как игла, мысль, что Погодин добрался и до нее, врезалась в затылок, прожигая мозг.

– Даш? – хрипло, потому что в горле неожиданно пересохло от черного иррационального страха.

– Нам нужно поговорить, – и подняла взгляд.

– Поговорить? Ты почему не на работе? Почему трясешься, как трусливый заяц? Ты боишься?

Она закусил губу, вжимаясь в стену. И от понимания, что она действительно боится, только его, у Игната зазвенело в висках.

– Поговорить, значит?

Кивнула.

– Ну проходи, – он отошел в сторону, выпуская ее и улавливая, как облегченно она выдохнула. Боль резвилась, скручивая вены в причудливые узлы. Игнат сделал глубокий вдох, выдохнул и пропустил Дашку на кухню. Та мышкой шмыгнула внутрь, сжалась, притаилась.

Игнат вошел следом, отмечая, что она краем глаза наблюдает за ним, за каждым его движением, словно ждет чего-то? Чего?

Черт! Снова растрепал волосы. Прошлой ночью все было иначе: она стонала под ним, прося не останавливаться. А потом сама доводила его до исступления, иссушивала своими ласками и тихо смеялась, когда он называл ее чокнутой. Прошлой ночью она не боялась его. Что же произошло?

В молчании Игнат сварил кофе, налил в чашку, отпил большой глоток. Пристально посмотрел на Дашку, с силой удерживая себя на месте. А так хотелось встряхнуть ее, а потом прижать к себе и заеловать до темных следов на ее нежной коже, чтобы напрочь выбить из нее все дурные мысли. Но…Игнат Крушинин был следаком, пусть и в отставке, но против природы не попрешь. И он умел владеть своими эмоциями и желаниями, даже если это умение выворачивало его наизнанку. Он умел носить маски, как бы херово не было внутри. Он был профессионалом. И сейчас наблюдал, как Дашка дернула плечом, натянула рукава ветровки на самые пальцы, отвернулась, снова избегая его взгляда.

– Я слушаю, – Игнат поставил рядом с Дашкой большую чашку с кофе, незаметно плеснув туда пару капель коньяка. Ей сейчас не помешает: перестанет трястись, как заяц. Присел на подоконник, поставив свою чашку рядом, и скрестил на груди руки.

– Я… – начала она и осеклась. Вдохнула-выдохнула. Игнат не знал, как ей помочь. У него была тьма вопросов. Но он знал, что она должна сама, хоть он не хотел ничего слушать абсолютно. Чутье просто вопило, что ему нихрена не понравится то, что она расскажет.

– Я знаю, кто следит за Асей, – на выдохе произнесла она.

Сказать, что ее слова удивили Игната – это просто сотрясти воздух. Он рвано выдохнул, чувствуя, как лопается что-то внутри. Как сердце, перекрученное болью, просто вопит от отчаяния: «Нет, молчи, только молчи». А разум…мозг та еще сука, работает как часы, анализируя и нуждаясь только в одном – в голых фактах.

– И кто же? – прищурился Игнат, а у самого все горело внутри, потому что он не был дураком и понимал, что Дашка не врет. И что она каким-то образом связана со всем этим дерьмом.

– Кирилл Погодин, – едва слышно ответила, словами всадив ему нож под дых, в самую печень и прокрутила пару раз, вышибая дыхание из легких.

– Погодин, значит, – Игнат глянул в окно. Накрапывал дождь. Первый за долгое время иссушливой жары. Он молчал, не зная, как спросить. Как задать вопрос, который, он точно знал, разделит его жизнь на «до» и «после». И что, возможно, в прошлом останется только лучшее, а впереди – новая порция боли и отчаяния. Одиночество и холод постели по ночам. И что он все-таки оказался полным придурком, поверив, что заслужил счастье. Ничерта он не заслужил, потому что не уберег ту, что была смыслом его жизни. Ни ее, ни их не рожденного ребенка. Ему сказали после вскрытия, а он попросил не говорить Тимуру, потому что знал – тот точно не переживет. Он и так не пережил. Столько дел наворотил. Гурина покалечил, а потом и его сыночка расстрелял. Игнату это стоило карьеры, потому что пришлось спасать друга. А потом оказалось, что братец Аси был не виноват. Ни в чем не виноват. Что он просто стал разменной монетой в хитрой игре Погодина. И что Игнат с Тимом так легко попались. Потом был Садовник и выстрел в сердце. Игната спасла его анатомия. Транспозиция внутренних органов[1], что уже не первый раз спасает ему жизнь. Особенность, о которой киллер не знал.

Дашка тоже молчала, пока он изучал урбанистический пейзаж за окном.

– Ты не дочь Прохорова, – он не спрашивал, просто решил, что это правда.

Дашка усмехнулась. Он не видел, услышал.

– Нет, Игнат, я его дочь. Просто…он никогда не интересовался моей жизнью. Нашей с мамой жизнью. Бросил, выбрав свою поганую работу как раз тогда, когда был так нам нужен.

В ее голосе не было злости, только усталость и обреченность. Больше всего на свете Игнат хотел прижать ее к себе и пообещать, что теперь все будет хорошо. Но он не мог, потому что знал – ничего хорошего уже точно не будет. Не с ними. А как будет – он не знал.

Отпил кофе, нащупал в кармане сигареты, закурил.

– Как давно ты знакома с Кириллом?

Он приготовился к ответу, предполагая разные варианты, но услышанное уложило его на лопатки.

– Десять лет. Он появился в моей жизни спустя месяц после моста…

Десять лет назад Погодин зачем-то пришел к едва не покончившей с собой девочке Даше и что? Что он ей предложил? Как узнал о ней? Неужели уже тогда он следил за каждым из них? Как? Сколько же людей на него работает? Ведь нельзя же такое провернуть в одиночку?

– То есть все это, – не глядя на нее, он окинул рукой кухню, где они еще вчера ужинали и хохотали над комедией, названия которой Игнат даже не помнил, – спланировано заранее?

– Нет! – выдохнула Дашка с отчаянием. – То есть… – снова рваный вдох. – Просто нужно было, чтобы ты ушел от Аси.

Ну конечно. Все правильно. Он уходит от Аси и тогда Погодин с легкостью до нее добирается. Но зачем? Неужели не поверил, что она больше ничего не значит для Тима? Почему именно Ася?

Впрочем, хрен с ними, с причинами. Важно, что Ася сейчас в безопасности, потому что Тимур точно больше не позволит никому причинить ей боль.

– Почему? – ему нужно было выяснить, просто жизненно необходимо.

– У меня есть сводный брат, – продолжала Даша. – Старший. Плод маминой несчастной первой любви. Когда они поженились с отцом, мама была беременна. Но я не о том… – она сделала паузу, видимо села поудобнее, потому что скрипнул стул. – Он – игрок. Играет в карты на деньги. Тогда он впервые проигрался по-крупному. Сел за стол не с теми людьми. Его сильно избили, он два месяца в коме пролежал. За это время мама слегла с инфарктом, а отцу было не до нас. Он ненавидел Димку, так и не смог принять его как родного. Узнав о долгах, сказал, что не будет ему помогать. Пусть сам расхлебывает свое дерьмо. И ушел. Просто ушел, оставив нас один на один с кредиторами.  Нужны были деньги на операцию, немаленькие деньги. И Димкины кредиторы стали наезжать, – Игнат посмотрел на нее: черные волосы крупными локонами рассыпались по плечам, на скулах – дорожки слез. Она раскачивалась на стуле взад-вперед, теребила тоненькое колечко на большом пальце. Единственное украшение, которое не снимала даже в операционной. Игнат помнил, как и то, что это колечко подарил ей он. Он отвернулся к окну, затянулся сигаретой. – У меня не было таких денег. Мне квартиру предлагали продать, но что бы я выручила за двухкомнатную «хрущевку» в не самом благополучном районе? И куда бы потом привела маму? Впрочем, тогда я бы согласилась на многое, наверное. Но… – она запнулась, закусила губу, помолчала. – Но я пришла на тот мост. Ты меня спас…помнишь?

Игнат помнил, но отвечать не стал.

– А потом в моей жизни появился Кирилл, – продолжала Дашка. – Он достал деньги. Я не знаю, где, но достал. Я смогла расплатиться с долгами, сделать операцию маме, отправить на лечение брата после комы.

– Вылечила? – усмехнулся Игнат.

– Нет. Он снова играет. Он проиграл нашу квартиру. Мама умерла. Но это неважно.

Игнат промолчал. Он не знал, что важно. Он злился на себя и на Дашку, придушил бы, если б мог. Да и откровение вызывало сомнения. Почему она вдруг решилась все ему рассказать? В ее светлые чувства он уже не верил. Как в чистый страх. Нет, она боялась, но было что-то еще. Игнат чувствовал себя дерьмово. Он знал, что девчонка успела привязать его к себе. Знал, что не будет колебаться, если ему придется ее посадить, но в тоже время он бы с огромным удовольствием свернул шею и ее братцу.

– Кирилл практически заменил мне отца. Он умел слушать, и его волновало все, что со мной происходит. Мы были друзьями. Я так думала.  Остались друзьями. А год назад он просто пришел ко мне, – она задумалась ненадолго и добавила мрачно, – и потребовал долг. А я не смогла ему отказать.

– Поэтому ты познакомилась со мной?

– С тобой я познакомилась раньше. Кирилл не знал об этом. А я не знала, что Ася – твоя жена.

– Да брось, – Игнат уперся кулаком в стену, – месяц назад ты уже знала об этом? И тебя это не остановило. Ты знала, что Погодин следит за ней. Знала, и ничего мне не сказала. Просто продолжала со мной трахаться и корчить из себя влюбленную дурочку.

– Я не знала, что все так получится, – ее голос дрогнул. – Не знала, что ты станешь настолько важным…для меня.

Игнат предпочел не услышать ее слов. Ни к чему. Не верил он ей. Не верил, потому что она уже обвела его вокруг пальца, как зеленого мальчишку. И от этого становилось тошно.

– Так, ладно, – он глянул на часы – к Ринату опаздывал. – Посидишь пока здесь, – достал мобильник, набрал своего бывшего подчиненного, попросил об одолжении. Тот согласился без вопросов.

– Не арестуешь? – Дашка уставилась на него непонимающим взглядом.

Он бы хотел. Так было бы безопаснее для нее в первую очередь. Но он не мог – больше не служил в «органах». Значит, лучшее, что он мог сделать, пока не проверит слова Дашки – запереть под замок в собственной квартире.

–  Я тебе не доверяю, так что побудешь под присмотром, пока меня не будет. Я вернусь, и мы продолжим нашу беседу. И твои слова я непременно проверю, так что советую хорошенько подумать, не соврала ли ты мне? Потому что если соврала…

– Зачем мне врать?

– Тебе виднее.

Больше они не говорили. Саня с Жекой – лучшие оперативники некогда команды Крушинина – приехали быстро. Игнат попросил присмотреть за важной  свидетельницей и уехал на встречу.

____________

[1] Транспозиция внутренних органов – редкий вариант биологически нормальной анатомии, в котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с обычным нормальным положением.