Текст книги "Измена. (не) Любимая жена (СИ)"
Автор книги: Лада Зорина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Пальцы сами собой сжались в кулак и со всей силы втиснулись в кожаное сиденье.
Он только сейчас разглядел её неверную походку, будто она основательно захмелела.
Парочка добралась до выкрашенной в серый цвет двери. Лиля вошла первой, Алексеев, воровато оглядевшись, последовал за ней. Дверь за ними закрылась.
Герман вдавил кнопку паузы и медленно выдохнул. Внутри грудной клетки всё смёрзлось. Даже уже не болело, просто невыносимо тянуло и будто в разные стороны. Сейчас там вот-вот что-то порвётся. Что-то, что после уже никак не залатаешь.
Он сглотнул и снова вдавил палец в кнопку.
Через пару мгновений время на записи обновилось, перепрыгнув примерно на полчаса вперёд. Должно быть, тот самый кусок пустой съёмки, когда ничего не происходило.
Дверь из подсобного снова открылась.
Оттуда вышел это ушлёпок. Алексеев.
Он на ходу поправлял брюки и застёгивал ремень.
А спустя ещё несколько минут из дверей показалась Лиля…
В новом платье.
Она одёргивала коротковатый подол и озиралась так, будто боялась, что её кто-нибудь за этим застанет.
Её больше не шатало.
Но всё это уже не имело значения.
Потому что не требовалось особой фантазии, чтобы додумать, что именно происходило в подсобном.
Герман механически захлопнул крышку ноутбука и отбросил его на сиденье рядом с собой.
Уродливая мозаика из увиденного, услышанного и Лилиных недоговорённостей складывалась с кошмарной лёгкостью. Всё становилось на свои места.
А внутри него разверзлось ледяное ничто, пустота. Его будто выключило, выкинуло на время из этой реальности, лишив сил и воли что-либо делать и даже попросту двигаться.
И это маленькая дрянь имела наглость всё отрицать.
Выставлять его неуравновешенным мудаком, ограничивающим её свободу.
Какую, интересно, свободу?
Свободу ему изменять?!
Спустя четверть часа Герман обнаружил себя на водительском сиденье своего авто, вливавшегося в поток мчавших по проспекту машин.
Когда кровь перестала шуметь в ушах, набрал Тимофеева:
– На посту?
– Да, Герман Александрович.
– Где она?
Тимофеев назвал ему адрес.
Он плохо соображал, но всё-таки сподобился удивиться. Ресторан на Садовой… Что она там забыла?
Он сам не заметил, как домчался до того самого места. Время сейчас вообще текло как-то иначе – плясало и двигалось будто бы нелинейно. Должно быть, так и случается, когда вся твоя жизнь окончательно летит ко всем чертям…
Он едва успел додумать эту мысль, чтобы с беспощадной ясностью осознать – это было только начало его персонального ада.
Потому что в панорамном окне ресторана его взгляд безошибочно впился в до были знакомый тонкий профиль.
Это было слишком жестоко.
Это рушило одно из самых дорогих ему воспоминаний – впервые брошенный взгляд на незнакомку в окне цветочного магазина.
Вот только теперь они были знакомы.
Теперь эта женщина была его законной женой.
Изменившей ему. Нагло об этом совравшей.
И теперь сидевшей за ресторанным столиком с новым своим ухажёром.
Глава 22
– Андрей, это всё слишком странно…
Я растерянно оглядывалась, не совсем понимая, зачем мы вообще тут очутились. Уютный и светлый ресторан на Садовой – самое последнее место, куда бы я сейчас засобиралась. Моим излюбленным местом сейчас представлялся самый тёмный угол вдали от человеческих глаз.
Но обстоятельства в очередной раз шли круто вразрез с моей волей.
– Лиль, прошу, не подумай, что я намеренно ввёл тебя в заблуждение. Просто хотел поговорить где-то, где ты не будешь чувствовать себя словно в клетке. Ну не к себе же домой тебя везти?
По моему ошалевшему взгляду он сразу понял, что сморозил несусветную глупость, потому что тут же поспешил поправиться:
– В смысле, мне и в голову такое не пришло бы! Поэтому… тут очень уютно, и нас никто не побеспокоит. Поговорим без лишних глаз и ушей.
Сидя вчера у подруги на кухне, я даже на звонок отвечать не собиралась. Но Света выразительно скосила глаза на экран, и меня вдруг прошило дикой мыслью, а ну как она подумает, что я трубку не беру, потому что не хочу при ней с другом детства общаться. В любом же случае придётся оправдываться в духе «ты ничего такого не подумай».
Поэтому под пристальным взглядом подруги сняла трубку и наткнулась на неожиданное предложение.
– Лиля, мне очень неудобно за нашу недавнюю встречу. Я могу как-то загладить свою вину?
– Андрей, да ничего не нужно заглаживать. Если бы не фантазии мамы…
– Но я тоже хорош. Нет, это не дело. Я знаю, что у тебя сейчас не самый светлый период в жизни, и всё же давай увидимся. Нормально поговорим. Возможно, я смог бы тебе помочь в твоей ситуации.
Тогда у меня едва челюсть не отвалилась.
А что он мог знать о моей ситуации? Что он мог знать о том, что на самом деле творилось в моей жизни? Во мне проснулась какая-то лихорадочная, почти параноидальная подозрительность. Ею я очень страдала в первые полгода нашего с Германом брака – всё окружение мужа следило за нами подобно стае стервятников. Коллеги, друзья, родные – все выжидали неверного шага, неверного слова, неминуемой трещины в отношениях молодожёнов
Это был кошмар наяву, но мы всё пережили, потому что наша любовь была сильнее чужой зависти и ненависти.
Наша любовь продержалась три года. Как бы мне ни хотелось в такое не верить, но даже у неё был свой запас прочности и срок годности…
По телефону Андрей отказался что-либо объяснять, а я к тому времени начинала уже панически бояться любой неизвестности.
Да и чем мне ещё было себя занять, пока ситуация оставалась подвешенной в воздухе?
Новый день провести за нытьём на кухне подруги или ответить на приглашение, чтобы прояснить ситуацию? Тогда выбор казался мне очевидным
А сейчас кусали сомнения.
Зря я согласилась.
Всё это как-то… неправильно. Душа не на месте.
Но я всё же присела на удобный диванчик за столиком, дав этому разговору пятнадцатиминутную фору. Если выяснится, что Самарин вытащил меня сюда обманом, ему не поздоровится. Не лучшее он выбрал время, чтобы со мной шутки шутить.
– Зачем мы здесь? Если серьёзно, – я пристроила сумочку на спинке диванчика и огляделась. Людей было немного. И слава богу, в посетителях никого из знакомых мужа я не признала. Не хватало ещё…
– Поговорить, – Андрей пригладил свою жидкую чёлку и сделал знак официанту. – Что будешь?
– Ничего.
– Лиль, ну так нельзя. Давай хотя бы чаю или кофе?..
– Чай. С лимоном. Спасибо.
– Чёрный чай с лимоном. И ваш лучший десерт. Мне – то же самое.
Самарин дождался, когда улыбчивый официант испарился, и направил всё внимание на меня.
– Во-первых, я ещё раз прошу прощения за бестактность, проявленную в доме твоих родителей.
– Ты за маму мою решил извиниться? – невесело пошутила я. – Андрей, я же сказала, ты ни при чём. Это в её светлую головушку взбрело на завтрак тебя затащить.
– Я мог не соглашаться.
– Это уже не важно. А во-вторых?
– А во-вторых, – он внимательно взглянул на меня, – я хочу работу тебе предложить.
– Прошу прощения?..
Самарин замялся:
– Ну, если слухи верны, и тебе в скором времени потребуется по-настоящему нормальная работа, я предлагаю тебе место в моей компании.
Слухи… Какие слухи? Кто их распространяет?..
– Андрей, откуда…
– Добрый день. Не помешал? – хрипловатый баритон заставил моё сердце расплющиться о грудную клетку.
Мой взгляд взметнулся вверх и застыл, утонул в пристальном чёрном взгляде.
– Герман… – прошелестела я одними губами.
Он выглядел неестественно спокойным, будто и неживым.
– Мир исключительно тесен, – муж опустил взгляд на Андрея. – И полон сюрпризов. Не познакомишь меня со своим спутником?
Глава 23
– Это… это Андрей.
Мысли смешались в безобразную массу, перетянутую едва ли не животным страхом. Чего и почему я так боялась, сказать было сложно.
Но мне просто сверхъестественно не везло. Каждый новый день после того кошмарного побега из нашей квартиры делал мою жизнь всё невыносимее.
– Андрей Самарин, – мой спутник встал из-за стола и протянул руку Герману. – Друг детства.
На секунду я уверовала, что вместо ответа муж его просто ударит. Но реальность пока ещё оставалась светлее того, что я себе воображала.
Помедлив, Герман пожал протянутую руку, но по скривившемуся лицу Самарина я поняла, насколько крепким выдалось рукопожатие. На фоне высокого, широкоплечего Ахматова он выглядел бледно и как-то потерянно. Герман обладал редким даром эффекта присутствия. Оказавшись в одной комнате с таким человеком, не заметить его попросту невозможно. Он становился источником внимания просто по факту.
С этим приходилось мириться – особенно сейчас, когда в сторону нашего столика обращалось всё больше любопытных взглядов.
– Друг детства, – повторил Герман, разглядывая Самарина. – Надо же. Моя супруга остаётся для меня тайной даже спустя три года семейной жизни. Впервые о вас слышу. Приятно познакомиться.
Два последних слова он выговорил, устремив взгляд на меня. Мне на плечи будто весь земной шар опустился. Ещё секунда – и меня погребёт под его весом.
– Как не прискорбно прерывать вашу уютную встречу, я это всё-таки сделаю.
Я сидела, не двигаясь. Я не собиралась ему помогать, в какой бы растерянности от его внезапного появления ни прибывала. Выбрала притвориться, что сегодня даже самых прозрачных намёков не понимаю.
– Кажется, ты уже это сделал, – свой голос я слышала издалека, будто вовсе не я говорила.
– Ждёшь от меня извинений?
– Это самое меньшее, чего я от тебя жду.
Синие глаза вспыхнули опасным тёмным огнём:
– Здесь у нас могут возникнуть определённые сложности.
– Шокирующе неожиданно, – я даже не пыталась скрывать язвительный тон. – Переговоры зайдут в тупик, порядком и не начавшись.
Самарин совсем потерялся, в нерешительности переводя взгляд с меня на Германа. Вмешиваться не рисковал, поэтому просто не знал, куда себя деть.
– Переговоры? – понизил голос супруг. – Ты слишком много хочешь.
– Вот как? Ну если уж подобная малость видится тебе чем-то, что слишком, то ни к чему вообще ничего затевать.
– На выход.
– Что?..
– На выход, – прорычал Герман. – Даю тебе минуту распрощаться со своим другом детства и выйти отсюда на своих двоих.
– А если откажусь? – прошипела я. Мой голос вибрировал от гнева.
– Покинешь публичное место, перекинутая через плечо. И мне плевать, сколькие здесь успеют включить камеры на своих телефонах.
Несколько секунд мы уничтожали друг друга взглядами.
– Как тебе такие переговоры? – муж демонстративно бросил взгляд на свои ролексы. – У тебя полминуты.
Я стащила ремешок сумочки со спинки диванчика и поднялась.
– Андрей, извини. Позже договорим.
Самарин обеспокоенно оглядел меня, бросил опасливый взгляд на моего мужа:
– Ты… будешь в порядке?
Я послала ему бледную улыбку:
– Не переживай. Всё хорошо. Правда. Нам с мужем действительно нужно кое-что обсудить.
– Десять секунд, – Герман почти надеялся, что я просрочу щедро выделенную мне минуту.
– Увидимся, – я развернулась, полоснула по Ахматову ненавидящим взглядом и отправилась мимо него к выходу из ресторана.
Только оказавшись в относительном уединении салона, уютно пахшего кожей и премиальным цитрусовым автопарфюмом, я позволила себе медленно выдохнуть и повернулась к мужу, занимавшему место на водительском сиденье.
– Что это было? Это… как это вообще произошло? Как ты здесь очутился?
Герман на меня не смотрел.
– Ты следил за мной? Кому-то из своих людей поручил? – догадка снизошла на меня только сейчас, и мне сделалось не по себе. – Послушай, это уже всякие грани допустимого переходит.
Моя последняя фраза наконец-то сумела его зацепить. Муж обратил на меня испепеляющий взгляд и процедил:
– А вот о гранях допустимого мы с тобой скоро поговорим.
Да что ещё могло успеть случиться за то короткое время, что мы с ним не виделись?
– Куда мы едем?
– Домой, – бросил он. – Если ты ещё считаешь его своим домом.
– Герман…
– Ноутбук, – оборвал меня он. – Забери с заднего сиденья ноутбук. Он нам понадобится.
Глава 24
– Кто он? – взгляд Германа приковался к дороге, но внутри всё вибрировало от напряжения.
– Тот, кем и представился, – тихо отозвалась она, опустив взгляд на ноутбук, покоившийся у неё на коленях. – Андрей Самарин. Давний знакомый.
Молчание мало-помалу его убивало. Доканывало похуже воспоминания об увиденном на флэшке.
– Почему я впервые о нём слышу?
– Потому что я сама сто лет ничего о нём не слышала. Последний раз мы с ним общались ещё до знакомства с тобой. Он жил за границей.
И тут неожиданно нарисовался. Как по заказу, мать его, из заграницы своей прикатил.
Но что он мог ей предъявить? Как бы он ни ревновал её ко всему белому свету, мог ли он запретить ей видеться с друзьями детства? Особенно сейчас, когда…
Он сцепил челюсти так, что, казалось, хрустнули зубы.
Что хорошего принесла его ревность и стремление оградить её ото всех и вся? Что она как следует оторвалась на своём последнем корпоративе? Вот и все горькие плоды его отчаянных попыток построить своё счастье на собственническом чувстве. На этом вечно бившемся у него в мозгу: «Моя, моя, моя!»
– Я не собираюсь за эту встречу оправдываться, – её голос ворвался в его мрачные мысли, по-прежнему тихий, но твёрдый. – И уж тем более не сейчас. Ты повёл себя… по-сволочному.
– Ничего нового ты мне не сказала, – он стиснул зубы и вдавил педаль газа. – Но я уверен, расскажешь, когда мы доберёмся домой.
Время тянулось с безобразной медлительностью, и её притворство, её игра в оскорблённую добродетель растило в нём боль, выводя из себя. Он ждал, когда всколыхнётся ненависть и отторжение. Когда он сможет хоть ненадолго потопить в них жуткую боль, тянувшую из него жилы.
Остаток пути они провели в молчании и заговорили только, когда он отворил перед ней двери своего кабинета.
– В доме будто комнат других нет, – она прошла к столу и опустила на него ноутбук. – Хотя, вероятно, я должна преисполниться чувством собственной важности, раз уж ты принимаешь меня в своём кабинете.
– Садись, – он закрыл дверь. – Я не хочу, чтобы нас прерывали.
– На долгий разговор не рассчитывай, – она нахмурилась, но опустилась на стул. – Оставаться я здесь не собираюсь. Я ночую у Светы.
Он не стал тратить время на пустые пререкания. Потому что знал: сейчас он включит запись – и разговор обязательно сменит русло. До краёв наполнится ядом. А пока ему предстояло пережить тошнотворное дежавю – услышать бесполезные слова оправдания и наблюдать нелепые попытки убедить его в том, что он всё не так понял.
Она откровенно недоумевала, когда он раскрыл ноутбук и нажал кнопку Play. Но спустя пару мгновений осознала.
Он не смотрел на экран. Он следил за её лицом, боясь даже моргнуть, чтобы не попустить ни одной микрореакции.
Но реакции не было.
Он молча смотрела в экран, время от времени её взгляд соскальзывал вниз, очевидно, на датчики времени. Она походила на статую, и только глаза её расширились, когда запись оборвалась. А в его ушах звенело от невыносимой тишины, сгустившейся в кабинете.
Она подняла на него взгляд. На лице – ни кровинки.
– Что это?..
– Ты крадёшь мой вопрос, – прохрипел он, указывая подбородком на ноут. – Я бы тоже очень хотел это знать.
Она медленно помотала головой, будто пыталась избавиться от назойливых мыслей:
– Нет, я… это запись из коридора в подсобные… это корпоратив…
– Пока все ответы верны.
– Но это… монтаж.
– Что именно? – прищурился он. – Тебя в полуобмороке не тащил в подсобку какой-то мужик? Дай угадаю. Не тот ли это даритель нового платья, в котором ты заявилась домой?
Она прикрыла глаза и будто разом осунулась.
– Господи… – её губы едва шевелились. – Это… это какой-то бред. Адский бред…
– Что именно? – повторил он с нажимом. – Что именно, Лиля?
– Всё это! – неожиданно взорвалась она и вскочила из-за стола, захлопнула крышку ноутбука. – Это… уму непостижимо!
– Ты отрицаешь очевидное?
– Я отрицаю то, чем оно кажется! – её затрясло. – Это… это полнейшая чушь! Ересь! То, как это смонтировано… Всё было не так!
Вот оно. Вот. Наконец-то.
– А как же? – рявкнул он. – Как?! Объясни!
– Всё вывернуто наизнанку! Всё выглядит так, будто… будто…
– Ну? Ну! Говори!
– Будто это я тебе изменила! Будто Алексеев затащил меня в подсобное, и мы… Этого не было, чтоб тебя! Ничего не было! Я спала!
– Спала, – он подавил идиотский порыв рассмеяться. – Ты за всё это время правдоподобнее лжи не придумала?
– Иди ты к чёрту!
Она метнулась к двери, но сбежать он ей не позволил. Перехватил потянувшуюся к дверной ручке тонкую руку, дёрнул её на себя.
– Не смей! – прошипел ей в лицо. – Не надейся сбежать. Наш разговор только начался!
Глава 25
– Начался? Что обсуждать, если ты мне тут настоящую пыточную устроил! Это не разговор! Это допрос! И я в этом унизительном допросе участвовать не намерена!
Она билась в его руках в безуспешных попытках вырваться, а он пытался сосредоточиться на своём гневе.
Потому что снова прикасаться к ней после ада этих нескольких дней, растянувшихся в целую вечность, казалось ему чем-то не от мира сего.
Будто за это время он успел забыть, каково это – держать её в своих руках. Будто уже пытался смириться с тем, что навсегда лишился этой возможности.
– Я показал тебе это видео, чтобы мы наконец-то смогли говорить открыто! – гаркнул он, гоня прочь странные ощущения от их внезапной близости. – Тебя интересовали причины? Вот они! Я тебе их предъявил!
Она на мгновение замерла, всматриваясь в его лицо:
– Ах вот оно как… Выждал, пока получишь на руки «доказательства»? Вот эту смонтированную поделку!
– Прекрати строить из себя дурочку, – он начинал по-настоящему закипать. – Будешь отрицать, что ты в обнимку с левым мужиком в подсобку ушла?
Зелёные глаза полыхали:
– Не буду. Но он всего лишь помог мне туда добраться! Не знаю, почему шампанское так странно на меня подействовало. Я же тебе объясняла! Но ты настолько веришь той сволочи, которая тебе это подсунула, что у тебя ни тени сомнения не возникает, что видео можно было и сфабриковать?
– Так и ответь мне, что здесь сфабриковано! – он невольно сжал её плечи сильней, чем рассчитывал, и она невольно поморщилась. – Ещё раз. На видео разве не ты? И не тот, кто платье тебе подарил?
Абсурд, но он почти надеялся, что она начнёт отрицать. Каким-то чудом заставит его поверить, что и это – плод чужого злого умысла и его больного воображения.
Но Лиля отвела взгляд.
– На видео я. И Алексеев, – её голос осип, в нём прорезалась хрипотца. – Но всё выглядит… всё это выглядит так, будто… но говорю же, что ничего не было. Ничего! Господи, Герман, как ты можешь думать, что я и он…
– Знаешь одно из правил любого анализа? – он сделал шаг вперёд, и она вынуждена была сделать синхронный шаг назад позволив прижать себя спиной к стене рядом с книжным стеллажом. – Не плоди сущностей и дополнительных смыслов. Всё именно так, каким ты его видишь. А то, что я вижу на видео, лично мне ясно как день. Меня давно предупреждали…
Он осёкся, невольно сглотнул. Груз выслушанного за эти три года давал о себе знать сегодня особенно тяжко. В голову лезли чужие слова, советы, предупреждения, прогнозы, угрозы, напутствия… Это кого угодно свело бы с ума и безо всяких видео в подтверждение.
– Невероятно… И я слышу это от того, кто просил не обращать внимания на остальных. Жить для себя. И, кажется, ты единственный, кто прислушался к собственному совету, но с одной очень важной поправкой. Решил, когда подвернулась возможность, наладить отношения с давней подругой. Шашни с которой ты пытаешься оправдать, устраивая мне этот разнос! Я только в одном хочу разобраться: ты в отместку мне с ней спутался или ваше жаркое воссоединение – дело далёкого прошлого?
Ему хотелось выругаться. Встряхнуть её хорошенько – так, чтобы зубы клацнули.
Шашни… Твою-то мать!
Его скручивало в узлы от необходимости объяснять и оправдываться. Гордость жрала его изнутри с такой же пугающей жадностью, что и ревность вперемешку с бешенством, которое будили в нём её обвинения.
«Ты всё не так поняла», – бесконечно унизительная формулировка. Он не стал бы ею пользоваться. Он не тряпка, не подкаблучник. Он шею гнуть не намерен.
Никогда ни перед кем не делал этого и не собирается!
– Ты идиотка, если веришь в это, – процедил он, сверля её взглядом.
В зелёных глазах мелькнуло изумление, но тут же сменилось презрением и откровенным гневом. Она, конечно же, не поверила.
– Нет, это ты идиот! Ты идиот, раз веришь в это! – она дёрнула подбородком в сторону ноута на столе и возобновила попытки освободиться из его хватки.
– Идиотом я был бы, если бы второй раз наступил на те же грабли!
Она даже побелела от этих слов, зашипев:
– Не смей чесать меня под одну гребёнку с остальными!
– Я никогда тебя с ней не сравнивал, – прорычал он. – Но это не значит, что ты не поступишь так же, как поступила она! Слишком много соблазнов. Слишком много, чтобы не сдаться.
– Соблазнов?.. О чём ты вообще говоришь?..
Он не успел прикусить свой язык. Страхи и неуверенность ползли из него к свету, почуяв свободу быть наконец озвученными и услышанными:
– Возле тебя постоянно кто-нибудь вьётся. Всегда. Всегда! Заказчики, твой бывший начальник, бывший коллега, с полдюжины знакомых, которых из вашей лавки было не вытравить!
– Но ты постарался!
– Я ничего им не делал, чтоб тебя! Они продолжали вздыхать по тебе, даже когда мы встречались. Если бы я постарался, ни один из них и на пушечный выстрел к тебе не подошёл бы!
– Мне на них было плевать.
– Но мне – нет! Потому что я знаю, что я не подарок! Что однажды ты устанешь от всего этого. Захочешь уйти! И у тебя всегда, всегда была бы уйма, мать твою, вариантов! Ты могла бы выбрать любого, стоило лишь захотеть!
– Да с чего ты вообще это взял?!
Его пальцы вдавились в её хрупкие плечи. Её разгневанное лицо было непозволительно близко.
Из тёмных, опасных глубин поднималось дико неуместное желание поставить на паузу эту грызню. И всё, что он сейчас по-настоящему видел – её зовущие губы. Её нежную бледную кожу.
– Да потому что тебя все хотят! Как… как можно тебя не хотеть?
Она успела вдохнуть, чтобы ответить, а он не успел остановиться.
И вопреки всякому здравому смыслу впился в её полуоткрытые губы грубым и злым поцелуем.
Глава 26
Ох…
Его губы впивались в мои со слепым остервенением, будто в горячке.
Поцелуй был слишком неожиданным и слишком… знакомым.
Но прежде чем разгорячённый ссорой разум успел завопить о недопустимости происходящего, тело рефлекторно ответило тому, на кого отзывалось по умолчанию.
Его руки перебрались на мою талию, а я вцепилась ногтями в его шею.
Герман охнул мне в губы от неожиданности.
Если я не исцарапала его до крови, то следы всё равно останутся. Наверняка.
И пусть. Пусть останутся. Заслужил ведь.
Но безумие длилось всего пару мгновений.
Разум наконец возобладал. Я брыкнулась, оттолкнула его от себя.
Мы хватали ртом воздух, как выброшенные на берег рыбы.
– Ч-что… что ты тв-воришь?..
Он молчал, будто не слышал вопроса.
Я ткнула кулаком в его могучее плечо.
– С-слышишь меня?.. Что. Ты. Творишь?
– Что хочу, – наконец огрызается он, но его голос звучит слишком неровно и тихо, чтобы расслышать в нём эмоции.
Ничего нового.
Ахматов всегда ведёт себя так, как считает верным только Ахматов.
И это сумасшествие… это очередная попытка присвоить, завладеть, напомнить, что я до сих пор принадлежу только ему.
Ненавижу!
Я пытаюсь отодрать его пальцы от своей талии, но он без единого слова стискивает их крепче и прижимается ко мне всем телом.
– Отпусти меня. Немедленно отпусти!
– Объясни, как это произошло, – он будто и не замечает моих попыток вырваться, не слышит моих требований.
Я замираю, ничего ровным счётом уже не соображая:
– Произошло что?
– Когда тебе стало… невыносимо со мной?
– Что?..
– Хочу услышать всё это от тебя. Хочу услышать от тебя эту правду. Когда ты от меня начала уставать? Когда решила, что я тебе больше не нужен?
Он не смотрел мне в глаза. Говорил, будто в каком-то забытьи или трансе. Чужая ложь пустила в нём глубокие корни. Да ещё это видео… кажется, оно окончательно убедило его в том, что его самые жуткие страхи стали реальностью.
– Это какой-то бред, – пробормотала я, всё ещё силясь остыть от накатившего на нас безумия. – Я не знаю, какой правды ты ждёшь, если моя тебе не подходит. И уж тем более не собираюсь опускаться до оправданий.
– Считаешь, это ниже твоего достоинства?
– Считаю, мы очень несправедливо поменялись местами.
– То есть… по существу сказать тебе нечего?
– А тебе? – моя боль возвращалась, растравляя и без того свежую рану. – Гордость не позволяет признаться в том, за чем я застала тебя с твоей рыжей подругой?
Он медленно выдохнул и наконец поднял на меня взгляд.
– Я с ней не спал. Не собирался. И не собираюсь.
Внутри что-то ёкнуло, но я не смогла определить, от радости или наоборот. Потому что… могла ли я верить его внезапно прямому ответу. После того, как он столько времени по необъяснимым причинам увиливал от ответа.
Перед глазами снова встала картина, которая жгла мне мозг всё это время. Там ведь всё было ясно как день! Какие бы идиотские надежды я ни лелеяла, нельзя же отрицать очевидное и верить такой беспардонной лжи!
– Вот, значит, как… Она в нашей постели, и ты полуодетый… Это всё ерунда? Это я всё не так поняла?
– Я не собираюсь оправдываться, – вернул он мне мою фразу, в его голосе зазвучала злость. – Не после того, что увидел!
И порочный круг наших взаимных обвинений совершил новый виток.
Очередная сшибка лбами.
Тупик.
– Ты ничего не увидел. В отличие от меня, – я всё-таки умудрилась отцепить от себя его руки. – Ищешь ответов? Пусть тебе их дают те лживые сволочи, которые состряпали для тебя это видео. Я тоже вопросами донимать тебя больше не буду. Кажется, мы совершенно разучились слышать друг друга.
Я отступила на шаг, но он предупредил.
– Бежать тебе некуда. Завтра из журнала приедут.
Ч-чёрт… Уже?
И, должно быть, на моём лице отразилась вся глубина отчаяния. Потому что муж невесело усмехнулся, добавив:
– Утром. Поэтому дай Сашке адрес, пусть заберёт твои вещи. Тебе придётся остаться под одной крышей со мной, – он бросил на меня последний взгляд и направился к столу. – Не беспокойся. Того, что случилось, не повторится. Это было ошибкой.
– Ошибкой было считать, что мы верим друг другу, – бросила я и направилась к двери.
Я этого так не оставлю. Я удостоверюсь, что муж соврал мне, когда заявил, будто не изменял. И узнаю, что за «добрая душа» сварганила для него это видео.
Но главное испытание – пережить завтрашний день.
А в том, что он станет тем ещё испытанием, я не сомневалась.
И не ошиблась в своих предположениях.
Глава 27
– Ты что, совсем не помнишь, как он на своей системе безопасности помешан? – Светкин голос в трубке выдавал крайнюю степень волнения. – Лиль, это нам только, ну, знаешь, в обход…
Я вздохнула, бездумно поправила складку на тюли, закрывавшей огромное окно в гостевой спальне на втором этаже. В нашей общей спальне ночевать не могла. Как и муж. Он по нашей негласной договорённости спал в другой части дома.
– Я пока не представляю, как должен выглядеть этот обходной манёвр. Взятку начбезу готовить?
– Попахивает криминалом.
– Да вся моя жизнь сейчас сплошной криминал, – пробормотала я, вспоминая вчерашний разговор с мужем.
И не только разговор, если честно.
Лицо горело от непонятной смеси стыда и… чего-то ещё, непонятного. Вот будто вчера я этим поцелуем сама себе изменила, но ощущение было такое… до бесстыдного будоражащее, будто вкусила запретный плод.
Наверное, так можно охарактеризовать начальную стадию сумасшествия.
Что за дикие мысли лезли мне в голову?..
– Давай так, – подруга заговорила по-деловому. – Я сначала как следует разведаю обстановку. Загляну во владения Туманова и попробую выяснить, кому он записи с камер передавал. Ничего не обещаю, но попробовать-то надо.
– Свет, может, я всё же сама?
– Ага. Сама, – проворчала Светка. – Ты ж вынюхивать не умеешь. И врать. А если с ним придётся, ну… это… пофлиртовать?
– С Тумановым? – я вытаращилась в пустоту.
– А почему тебя это удивляет? – как будто обиделась она. – Он – мужик видный. И холостой, между прочим.
Ах вот оно что… Озарение треснуло меня по голове неожиданно, зато со всей ясностью. Светке он нравился. Поэтому, видимо, она так рвалась доверить ей эту неподъёмную миссию – вызнать у начальника безопасности нашего магазина всю информацию о видеозаписях с камер наблюдения.
– Свет, да я ничего… ничего такого в виду не имела. Просто не хочу тебя своими бедам обременять.
– А я тебе подруга только по праздникам, значит? – нахохлилась Светка. – Если уж на то пошло, мне и самой интересно, кто, кому, зачем, а главное, за какие такие бонусы мог чужаку наши видео с камер передавать. Неуютненько как-то себя чувствовать начинаешь.
Я вздохнула, не без облегчения сдаваясь на уговоры подруги.
– Свет, только ты осторожнее, хорошо? Если не захочет говорить, мы что-нибудь другое придумаем…
– Не беспокойся, – ухмыльнулась подруга. – Осторожность прежде всего! А тебе – удачи. И если Герман беситься начнёт, бросай всё и возвращайся. Нечего с раненым зверем в одной клетке куковать.
Мы вовремя попрощались, потому что спустя десять минут я уже сидела внизу, и надо мной хлопотала штатный гримёр, готовя меня к импровизированной фотосессии.
– Всего парочку снимков нащёлкаем, – с улыбкой пояснила интервьюер, которая представилась Юлей. – Для обложки и для разворота.
Я кивала, со всем соглашаясь и стараясь не вникать в ненужные мне тонкости. Моя главная задача – сдержать обещание, достойно всё пережить и закрыть этот вопрос.
В конце концов подобные мероприятия – последний отголосок моей прошлой жизни. После всего безумия, которое успело стрястись за последнее время, я к ней вряд ли вернусь.
Но судьбе, конечно, захотелось испытать меня напоследок. Сделать это максимально жестоко. Будто бы для того, чтобы окончательно убедиться – я тверда в своих намерениях оставить прошлую жизнь позади, чем бы ни завершились мои личные поиски истины.
Герман спустился в гостиную, по договорённости одетый в светлую рубашку без ворота и простые тёмно-серые брюки. С обманчивой небрежностью зачёсанная назад тёмная грива слегка отросших волос. Спокойный взгляд, уверенный разворот мощных плеч.
Я отвернулась, поймав себя на том, что глазею.
Опасно окунаться в эту иллюзию.
Внешнее благополучие создаётся для посторонних. Это договорённость. И долг.
Мы его выполним и вернёмся в наш ад.
И только богу известно, докопаемся ли когда-нибудь до истины, без которой из этого ада путь будет один – и у каждого сугубо свой, отдельный.
– Мы снимем предварительный короткий ролик по типу «за кадром», – Юля дала знак своей спутнице с камерой. – Без звука, без подробностей. Позже пустим это в промо свежего номера. Обрывки беседы, общие планы. И из видеоматериала позже нарежем «вкусный» эксклюзив для веб-сайта. Как договаривались. От вас – максимальная естественность. И не переживайте – если ощутите какой-либо дискомфорт, остановимся и перезапишем.
