Текст книги "Измена. (не) Любимая жена (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Но когда подняла взгляд, поняла, что прятаться от незваного гостя поздно.

Мама крутилась у плиты, ссаживая со сковороды на блюдо пышные блинчики.

А за столом попивал чай Андрей Самарин – мой несостоявшийся в прошлом жених.

‍

Глава 8

– А вот и она! – мама помахала мне лопаточкой. Рядом с ней на столе задорно чирикала кофемашина.

Завидевший меня гость подскочил с места:

– Лиля, привет.

Кажется, ему было так же неловко, как и мне. Это немного привело меня в чувство.

– Привет, – я мучительно соображала, как задать вопрос, чтобы он не прозвучал слишком грубо. – А… а что ты тут делаешь?

– Лиль, ну как ты могла запамятовать? Я же тебе говорила, что у Андрея в нашем посёлке дача, вниз по улице и направо.

Разве?.. Разве она об этом упоминала? Мне казалось, такую информацию я запомнила бы. Но в нынешнем состоянии я не стала бы ни на чём настаивать. Возможно, и впрямь запамятовала, тем более что жизнью Самарина я не интересовалась с тех пор, как переехала жить и работать в Москву вопреки неустанным попыткам родителей нас сосватать.

Андрей был моим другом детства – не больше. А вот он с таким положением дел долго смириться не мог. Но потом он куда-то пропал, а после нашей с Германом свадьбы дружба с Андреем и вовсе обрела логичный финал.

– Приехал на выходные, – с робкой улыбкой пояснил Андрей, возвращаясь на своё место. – Недавно вернулся из-за границы. Подписывал новые договора. Захотелось отдохнуть в загородной тишине.

Мать бросила на меня многозначительный взгляд, мол, слыхала? Заграница. Договора. За последние годы Андрей Самарин умудрился выстроить карьеру предпринимателя и в её глазах наверняка стал ещё более завидным женихом. Только ко мне всё это как относилось?

– Понятно, – кивнула я, по-прежнему не понимая, как себя вести и куда себя деть. – Сто лет не виделись. Не знала, что ты теперь такой занятой человек.

Самарин пожал узкими плечами и отбросил со лба заметно поредевшую чёлку:

– Да как-то, знаешь, всё завертелось…

Я кивнула, давая знак, что понимаю и нет нужды пускаться в объяснения. Всё, о чём я могла сейчас думать, это как выкрутиться из щекотливой ситуации и покинуть кухню.

Но как это часто бывало, решили всё за меня. Мать поставила на стол кружку кофе и тарелку с блинчиками.

– Лиль, ну что ты стоишь-то столбом? Садись. Позавтракай. Вы с Андреем сто лет не виделись. Поговорите хоть по-людски.

Да не о чем нам говорить. Связь мы не поддерживали с тех пор, как случилось его совершенно внезапное и неуклюжее предложение – результат закулисного сватовства его и моих родителей.

Да, Андрей, вероятно, питал ко мне нежные чувства, но отстоять никогда их не мог. К тому же очень легко поддавался чужому влиянию, никогда не перечил своей авторитарной матери и, как следствие, моей тоже. Когда ему приказали купить букет и посвататься, он сделал это безо всякого сопротивления.

И это при том, что у нас с Самариным никогда не было романтических отношений.

Ума не приложу, как он мог выстроить собственный бизнес, будучи таким бесхарактерным. Впрочем, откуда мне знать? Может, с тех пор многое изменилось…

Я опустилась на стул и придвинула к себе кофе. В конце концов на кухню я пришла именно за этим.

– Здорово выглядишь, – Андрей рассматривал меня безо всякого стеснения.

И я не знала, что сильнее повергло меня в шок – подобное признание или то, что оное было откровенной ложью. Я только что видела себя в зеркале. Краше в гроб кладут.

– Спасибо, – я опустила взгляд, с тоской уставилась на румяные блинчики. Странное ощущение. Вроде бы и есть хотелось, но нервозность моя нарастала, не позволяя аппетиту заявить о себе в полную силу.

Очень хотелось, наплевав на все нормы приличий, обратиться к матери напрямую и потребовать объяснений. Вместо этого я отхлебнула крепкого кофе.

– Так… ты мимо проходил и заглянул? Или…

Взгляд, брошенный Андреем мне за спину, всё мне объяснил. Её рук дело.

Господи. Как? Когда? Зачем?

Стоило тысячу раз подумать, прежде чем сюда приезжать. Вот только беда – думать я вчера не могла.

– Андрей приехал позавчера, – мою мать ничего в ситуации не смущало. – Я тебе вчера ничего не сказала, потому что… не до того было, верно? Но я собиралась его на чай пригласить…

Ложь. Наглая ложь.

– …а сегодня утром подумала, ну что тянуть? Вдруг опять сорвётся и по своим заграницам поедет. Позвонила Елене Михайловне. Говорю: «Вы что же своего сына от нас прячете? Пусть заходит на кофе. У нас как раз Лиля гостит». Вот он и пришёл.

Мои щёки горели от стыда и неловкости.

Зато теперь всё было понятно.

– Забыл сказать… – тихо добавил Андрей, склонившись ко мне через столешницу, – искренне сожалею.

Я подняла на него взгляд:

– Извини?..

Андрей поёжился. Очевидно, не ожидал, что ему придётся разъяснять.

– По поводу… ну… случившегося.

Я продолжала молчать, леденея от подозрений.

– Случившегося?..

– Ну… да. Сожалею по поводу вашего с Ахматовым развода.

Глава 9

– По поводу… – мне показалось, я ослышалась.

Перевела взгляд на хлопотавшую у плиты мать. Она взирала на меня с такой невозмутимостью, будто я у неё добавки попросила.

Очевидно, придётся отложить этот разговор на попозже. Я отвернулась, чувствуя нехорошее жжение там, где неровно билось сердце, и постаралась ответить со всем спокойствием, на которое была способна:

– Андрей, я не знаю, где тут сработал эффект неисправного телефона, но мы с Германом… не разводимся.

«Пока», – шепнула мне моя внутренняя пессимистка.

И будто в ответ на мои слова стоявший на беззвучном телефон приветливо мигнул мне со столешницы экраном. Входящее сообщение.

– О… – на лице Андрея отобразилось искреннее недоумение. Значит, его и впрямь ввели в заблуждение. Подлость, какой ещё поискать. – О-о-о, извини. Лиля, я не… не специально. Я просто…

Он беспомощно замолчал, прилагая все возможные усилия, чтобы не смотреть мне за спину, на виновницу этой безобразной ситуации.

– Андрей, ты меня извини, – ей всё же хватило совести отозваться, но тон при этом ничуть не изменился. – Я, наверное, это на эмоциях ляпнула. Понимаешь, когда Лиля вчера приехала… ты бы её видел. На ней лица не было. Вот просто белое полотно! Я уж чего только не передумала…

– Мам…

– Что «мам»? Да у меня сердце полночи потом колотилось! Всё подходила к твоей двери и прислушивалась. Думаю, может, всё-таки скорую вызвать.

В висках начинала пульсировать кровь. Я ума не могла приложить, как моей матери удавалось усугубить и без того, казалось бы, до предела неловкую ситуацию. Но она с этой задачей справлялась прямо-таки на отлично.

Я не удивилась бы, если бы наш гость воспользовался моментом, извинился, откланялся и поклялся себе никогда больше не возвращаться.

Но я, кажется, успела забыть, насколько Самарин, при всей кажущейся мягкотелости, порой был парень себе на уме. Подозреваю, этому его научила жизнь с волевой матерью. Сын не всегда мог добиться от неё поблажек, поэтому научился действовать в обход.

– Мария Алексеевна, вы бы и о себе не забывали. Вчера столько переживаний, а вы с самого утра на ногах и до сих пор не присели.

Матери несказанно польстило такое внимание, и она с удвоенной силой захлопотала, вызвавшись освежить гостю кофе и достать из запасов апельсиновый джем по особому рецепту, потому что Андрей такого никогда не пробовал и в магазине подобного не купишь.

Меня начинало потряхивать от всего этого безобразия.

Господи, какая же я дура… Надо было ехать к Светке.

Андрей от внимания принимающей стороны не отказывался, и на какое-то время эти двое будто вовсе позабыли обо мне. Я вспомнила о сообщении.

Открыла мессенджер и едва не всхлипнула.

Сообщение от Германа.

Короткое и по сути. Очень в его стиле.

«Немедленно возьми трубку».

Он разве звонил?

Я проверила входящие. Господи, больше дюжины штук в течение последнего получаса. Я ведь и забыла, что даже вибрацию отключила, и только пару минут назад перевернула телефон экраном вверх, чтобы взглянуть на время.

– …она считает, что он слишком сладкий и почти без кислинки. Да, Лиля?

Я вздрогнула от обманчиво ласкового голоса матери и отложила телефон.

– Что, прости?

– Говорю, мой джем тебе не понравился.

Я перевела взгляд на Андрея, щедро размазывавшего цитрусовую массу по своему тосту:

– Мам, я этого не говорила. Я сказала…

– Ты сказала, что он слишком сладит и без кислинки, – настаивала мать, едва ли не с обожанием глядя на гостя, уплетавшего тост.

Может быть, она его уже усыновит, и мы на этом закончим?

– Я сказала, что с несладким чаем будет в самый раз…

Экран снова вспыхнул – входящий от Германа.

Мать покосилась на телефон, поджала губы. Я схватила его со стола и, извинившись, выскочила из кухни. Дурдом какой-то – вызов от маниакально названивавшего мужа-изменщика стал благовидным предлогом для побега из бедлама, царившего на родительской кухне.

Я вышла в гостиную, пересекла её и подошла к балконным дверям. Приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух.

Господи, дай мне сил…

– Слушаю, – мой голос почти не дрожал.

– Думаешь, что можешь от меня вот так просто сбежать? – хриплый, будто посаженный голос мужа ожёг меня изнутри, послав по телу мурашки. – Можешь отмалчиваться и строить из себя обиженную и оскорблённую?

Я прикрыла глаза от нового приступа боли.

Ещё минуту назад, сидя на кухне, я отгоняла от себя безумную фантазию: вот-вот муж позвонит и наконец примется извиняться за содеянное. Попросит вернуться, да, но именно попросит…

Но вот тебе, Лиля, жестокая реальность – сначала приказы, теперь почти угрозы.

– Предупреждаю, – гнетущая пауза, – возвращайся домой. Или я верну тебя сам. И тебе мои методы не понравятся.

Глава 10

– Герман Александрович, может, чаю…

– Не нужно, – он мотнул головой, гипнотизируя взглядом потухший экран. – Спасибо, Ирин. Если мне что-нибудь понадобится, я позову.

Горничная кивнула и оставила его в покое.

Он прошёлся от окна до окна просторной парадной гостиной, окна которой выходили в ухоженный парк с облетавшей листвой.

Он чувствовал себя раненым зверем, запертым в тесную клетку. Внутри всё кровоточило.

Как она смела бросить его, наплевав на все свои обещания никогда так не поступать!

Герман усилием воли заставил себя отложить нагревшийся в руке телефон. Её молчание сводило с ума, откровенно бесило!

Громадный двухэтажный особняк, который он купил для неё, сейчас замер, застыл, помертвел. Он напоминал ему мавзолей, в котором не место живым.

Он и сам теперь был живым только наполовину.

Напольные часы в холле отбили шесть часов вечера. И их звон казался ему похоронным.

Герман дошагал до уставленной декоративными статуэтками каминной полки. Уставился на встроившихся в ряд пузатых котов. Смешные, наглые морды, хвосты трубой. В этот выводок глиняных четвероногих его жена влюбилась, увидев их в сувенирной лавке одной из многочисленных пражских улочек.

Глаза у неё сделались в пол-лица. Она благоговейно гладила пальчиком их круглые спины, а они, казалось, вот-вот замурчат от её нежного прикосновения. Он замурчал бы. Без вариантов.

Она его приручила с первого взгляда.

Приручила и бросила.

Он отвернулся от полки. Будто отозвавшись на его резкое движение, телефонный экран вспыхнул, и его сердце невольно пропустило удар.

Что, сподобилась-таки, на ответ?

Или дождётся, пока он поедет столицу вверх дном переворачивать?

Он ведь поедет. И перевернёт. Она это знает.

Герман подхватил телефон с журнального столика.

Не стоило раньше времени обнадёживаться.

Артур. Младший брат.

– Ну привет, – голос родственника звучал не слишком уверенно. – Слушай, это, конечно, не моё дело… Но что у вас там стряслось?

Твою-то мать… Артур-то откуда разнюхал? Их жизнь и без того всегда была под микроскопом, что напрягало неимоверно, даже в самые счастливые моменты. Про нынешнее состояние дел и говорить не хотелось.

– Ничего. Это тебя не касается.

– Как обычно, – вздохнул младший. – Знаешь, я бы и плюнул, но я тут с Мариной пообщался.

– Какого…

– Эй, давай вот без этих своих закидонов! – перебил его брат. – Вообще-то наши с ней кабинеты через коридор, если ты не забыл.

– Что она тебе сказала? – он балансировал на самом краю, буквально заставляя себя не цедить слова сквозь стиснутые зубы.

– Да ничего такого. В смысле, ты ж её знаешь. Она в принципе ни о ком, кроме тебя, говорить как будто не в состоянии. Говорит, вы с Лилей поссорились.

Герман выдержал паузу.

– Марина договорится до того, что я переведу её в другой офис.

– Даже не посмотришь на её особый статус? – хмыкнул брат.

– Да плевать мне на её статус. У неё язык без костей. С детства такая. Ни хрена не изменилась.

– Зато специалист – хоть куда. Тут ворчи не ворчи.

Разговор начинал его тяготить. Он был совершено не в настроении выслушивать шуточки младшего брата. И тот как будто почувствовал, что разговор у них в подобном тоне не сложится.

– Слушай, Герман, я вообще-то звонил и по делам пообщаться. Отчитаться, что по договору с «Энергостроем» мы все вопросы закрыли.

Герман мысленно выругался. Произошедшее за эти два дня настолько погрузило его в лихорадку личных переживаний, что он почти совсем от рабочих вопросов отключился.

С утра раздал необходимые распоряжения секретарю и главным помощникам и даже в головном офисе не появлялся.

Младший наверняка звонил ещё и поэтому.

– Я кое о чём тебя попрошу, – он всё-таки отыскал в себе силы на время вынырнуть из творившегося в его жизни ада. – Раз с «Энергостроем» ты расквитался.

– Что угодно.

– Во-первых, подстрахуй меня завтра на встрече с подрядчиком. В детали дела ты посвящён. Просто закрой оставшиеся вопросы.

– По строительству на окружной? Окей, не вопрос. Что ещё?

– Во-вторых, – Герман вдавил пальцы в висок, понадеявшись, что это хоть немного уймёт раскалывавшую голову боль, – ничего не говори родне. Даже если спрашивать будут.

– Про… Лилю?

– Мы договорились?

– Ладно. Даже если мать будет спрашивать?

– Особенно если мать будет спрашивать. Мне сейчас только семейных консилиумов не хватало.

– Ты мне только скажи, что, всё настолько серьёзно?

Герман вспомнил произошедшее и попытался дать себе честный ответ.

– Возможно.

Артур помолчал.

– Понял. Думаешь… сами сможете разобраться?

Будто в ответ на этот вопрос в отдалении зазвучала мелодичная трель дверного звонка.

– Придётся, – бросил он напоследок, мысленно уже отключившись от диалога.

Это она.

Вернулась.

Он нутром это чуял.

Глава 11

– Вернулась.

Он не спрашивал, он констатировал факт.

Выглядел растрёпанным и уставшим. Под глазами залегли тени, на щеках темнела двухдневная щетина.

Герман стоял в арке, отделявшей фойе дома от коридора в его кабинет на первом этаже, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк.

Суровый хозяин дома, встречающий неизвестно где пропадавшую жену.

Я стояла у дверей в странной нерешительности, будто за такое короткое время этот дом, с которым у меня связно столько счастливых воспоминаний, стал мне чужим.

– Нет, – я наконец отыскала в себе силы начать разговор. – Я никуда не вернулась. Я уехала, даже зубную щётку не прихватив. Я вернулась за своими вещами.

Мои слова гулко отдавались от начищенной до зеркального блеска мраморной плитки пола, от разом похолодевших стен и как будто отдалившегося в высоту потолка.

Я чувствовала себя крошечной и лишней в этом роскошном дворце.

Я чувствовала себя чужой для его хозяина.

– За вещами. Вот как, – Герман опустил взгляд в пол и какое-то время молчал. – А потом, значит, снова сбежишь?

– А потом я уеду к подруге и буду решать, что делать дальше.

Супруг медленно покачал головой:

– Нет. Это исключено. Ни к какой подруге ты не поедешь.

В обманчиво спокойном тоне скользило едва сдерживаемое напряжение.

Когда в нём произошла эта перемена?

Когда он стал превращаться вот в такого тирана, диктующего свои приказы безапелляционным тоном?

Мой муж никогда себя так не вёл.

С другой стороны, мы никогда и не попадали в подобную ситуацию…

– Ты ведь понимаешь, что не можешь указывать, что мне можно делать, а что нельзя? – я пытливо вглядывалась в его осунувшееся лицо. – Ты не можешь вынудить меня делать то, что я делать не хочу и не буду. Выходя за тебя замуж, я шла не в тюрьму, понимаешь?

– Репортаж, – спокойно обронил он и этим единственным словом размозжил все мои просившиеся на язык доводы.

Я забыла.

Я совершенно забыла.

Я о нём не вспоминала с тех самых пор, как была назначена дата встречи.

Боже мой, неужели месяц так стремительно пролетел?..

Я попыталась посчитать в голове, но очень быстро запуталась. Сейчас я меньше всего была способна на мысленные подсчёты.

Господи боже, но с тех пор всё так изменилось, что…

– Ты забыла, – озвучил своё наблюдение муж. – Но журнал не забыл. Вчера пришло письмо на электронную почту.

– И ты ничего мне не сказал. Ничего, кроме приказа вернуться домой. Ты бы мог мне напомнить.

– Я хотел, чтобы ты вернулась домой не из-за журнала.

– А ради чего? Ради очередного пустого и бесполезного разговора? Разговора, где ты отмалчиваешься и даже не собираешься мне объяснить, почему так по-скотски со мной поступил? Не буду я в этом участвовать, слышишь?

Герман кивнул, будто своими словами я подтверждала его ожидания:

– Они уже заказали рекламу. Разослали анонсы. И я не буду отзывать репортаж. Это гарантированная договорённость. Он одинаково выгоден нам и изданию.

Я рассмеялась. Неприлично громко и почти истерично. От нелепости доводов, от сюрреализма всей ситуации.

– Так это всё из-за бизнеса? Из-за вашего с Артуром нового семейного бренда? Не желаешь нести репутационный ущерб, так? Дело не в нас, не в твоей измене, нет! Не в том, что ты нашу жизнь растоптал и в этом чёртовом репортаже нет никакого смысла! Дело в деньгах – только и всего!

– Лиля…

– Знаешь, что… – я буквально кожей чувствовала отвращение ко всей этой запутанной ситуации, – не нужны мне никакие вещи. Наши с тобой встречи обходятся мне слишком, слишком дорого.

Я плохо соображала, что делала. Но с болезненной отчётливостью ощущала – так мы с ним ни о чём не договоримся.

Может, стоило встретиться позже, на нейтральной, желательно, территории. Обсудить условия развода и поставить в этой ошибке, которую я считала счастливым браком, жирную точку.

Поэтому отвернулась к мужу спиной и нажала на кнопку дверного замка, но безобразно дрожавшие руки не позволили мне справиться с этой задачей в считанные секунды.

И это стоило мне свободы выбора того, что делать дальше.

Всего какое-то мгновение, и в дверь поверх моего плеча впечаталась тяжёлая мужская ладонь.

Я вздрогнула. Колени мои ослабели.

А кожу на шее обожгло горячим дыханием.

– Я же сказал, ты никуда не поедешь, – хрипотца в низком голосе мужа вызывала во мне постыдную дрожь. – Ты ведь от меня разговора хотела. Так давай начнём разговор.

Глава 12

– Не смей, – прошептала я, каждой клеточкой чувствуя эту странную и внезапную близость.

Это было неправильно. Так быть не должно.

Так больше никогда быть не должно.

Он слишком близко, и мои мысли предсказуемо путаются.

– Не сметь предлагать тебе разговор, которого ты хотела? – его дыхание колышет локон у моего уха.

Господи…

Я начинаю бесконтрольно дрожать от необъяснимой смеси ощущений. Я откровенно не понимаю, что происходит.

Но понимаю, что происходящее меня бесконечно пугает.

– Не смей ко мне приближаться, – цежу я сквозь зубы, подныриваю под его руку и отступаю на пару шагов.

Только теперь я снова смогла задышать.

Герман обернулся, убрал руку. На его губы легла сардоническая усмешка.

– Всё верно, – он опустил взгляд, как будто разглядывал что-то у себя под ногами, – тебя воротит от мужа-изменщика.

Надо же, какой догадливый. Я перевела дыхание, отставила сумку на пуф у стены и спрятала дрожащие руки за спину.

Сбежать я не успела. А сейчас и пытаться не стоило. Тем более раз уж он в настроении поговорить. Может, хоть теперь для меня в этой дикой ситуации что-нибудь наконец прояснится.

– Воротит, – я хотела уколоть его побольнее. – Даже не представляешь, насколько.

Герман продолжал смотреть в пол, но раскаянием от его позы не веяло. Он будто и сам смотреть на меня расхотел.

– Хотел бы я твоей выдержкой похвастаться.

– Извини?..

Муж проигнорировал мой вопрос. Зато наконец-то соизволил поднять на меня взгляд:

– Ну так как? Начнём разговор, которого ты так жаждала?

Мне не нравилась сквозившая в его голосе насмешка. А в голове настойчиво билось: «Бойся, Лиля. Бойся своих желаний».

Но чего мне бояться? Правда была на моей стороне.

Поэтому я вздёрнула подбородок, понадеявшись, что излучаю легко читаемое безразличие:

– Рада, что ты наконец-то созрел до этого конструктива.

В синих глазах полыхнуло недоброе пламя.

– Конструктив. О да. Я очень надеюсь, что наш диалог окажется конструктивным. В кабинет.

– Вот только не нужно командовать. Мы и здесь можем поговорить.

И опять эта усмешка. Муж выразительно взглянул на входную дверь, которую загораживал от меня:

– Ну да. Конечно. Настроена не упускать свою главную цель из виду. Так не пойдёт.

В два шага он уничтожил расстояние между нами, подхватил меня под локоть и потащил к кабинету.

– Отпусти!

Его пальцы сжались на моей руке – сильно, но не больно.

– Всё правильно, – процедил он, таща меня к коридору, – давай соберём благодарную аудиторию. Прислуга изнывает от желания узнать, что приключилось. Не будем лишать их права быть проинформированными.

Он распахнул тяжёлую дубовую дверь, втолкнул меня в просторную, обшитую деревом комнату, и уютную тишину его кабинета нарушил щелчок закрываемого замка.

Он настроен серьёзно.

И теперь уже я вопреки рассудку ни о чём другом и думать не могла, кроме побега. Все разговоры вдруг показались мне бесполезными и ненужными. Пусть просто оставит меня в покое наедине с моей скорбью.

В конце концов, что тут ещё выяснять? Он изменил, потому что захотел другую женщину. Его признание разве исправит сам факт этой измены?

– А теперь поговорим, – муж развернулся посреди комнаты, оставив между нами расстояние в пару шагов, и сложил на груди руки. – Поговорим о том, на каких правах ты швыряешься обвинениями.

Я ошарашенно разглядывала его окаменевшее лицо, и меня затягивало в тёмный и глубокий омут крайне тревожное ощущение. Муж явился на эту дуэль с собственным арсеналом каких-то только ему ведомых аргументов.

Что он мог противопоставить, в конце концов, очевидному?

Чем он вообще мог оправдать то, что натворил?

Или это таким причудливым образом он переживал стадию отрицания?

– На каких правах? – переспросила я. – Это что, шутка такая? Я застала тебя в постели с другой! И ты мне говоришь о праве спрашивать с тебя за это?

– Не в постели.

– Ах, это действительно всё меняет! Верно. Моя вина в том, что я опоздала и не застала вас за… за соитием, так? Вот тогда у меня права сразу бы и появились!

– Они бы у тебя появились, если бы ты сама вела себя подобающе, – лицо Германа исказилось от гнева. – Если бы ты не явилась с корпоратива в почти невменяемом состоянии в платье, подаренном тебе твоим ухажёром!

Глава 13

Его слова хлестнули меня будто пощёчина – внезапная и обжигающая.

– Ты… да как ты смеешь…

– Как я смею! – зарычал муж. – Как я смею? Как ты смеешь смотреть на меня, будто на грязь под своими ногами, когда врала мне всё это время!

– Врала?.. Я тебе не врала…

Муж глубоко вдохнул и медленно выдохнул, явно сдерживая себя от новой вспышки гнева. Но когда он заговорил… лучше бы он продолжал бесноваться.

– Накануне вашего корпоратива тебе недвусмысленно намекнули на интрижку. Ты отшутилась. Но тебя такое предложение не возмутило. На корпоративе этот же человек преподнёс тебе в качестве извинения милый презент – коктейльное платье. Интересный выбор подарка. Но надо признать, оно идеально сидело, – с горькой усмешкой добавил муж. – Очевидно, глаз у этого парня намётанный. С размерами угадал.

– Герман…

Он не слышал меня. Продолжал говорить.

– Подарок ты поначалу не приняла. Похвальная стойкость. Но надо же было всему так сложиться в тот вечер… – он сглотнул, но заставил себя продолжить. – Запасное платье очень тебе пригодилось.

Я леденела от его ровного тона и от того, в каком извращённом свете звучало случившееся в его устах.

– Я… я не понимаю. Я ведь всё тогда тебе рассказала. Я всё объяснила. И ты… ты всё понял.

– Объяснила, – муж на меня не смотрел. – Не рассказав и половины того, что произошло.

– Это сильное преувеличение…

– Да неужели? – этого хватило, чтобы гнев вспыхнул в нём с новой силой. – И то, что у тебя есть ухажёр. И то, что он подарки тебе дарит, а ты их принимаешь. И то, что домой он тебя отвозит! И то…

Он осёкся, недоговорив. А я была слишком занята попытками сообразить, откуда он всё это знает, чтобы тут же требовать от него завершить свою мысль.

– Герман, это…

– …всё меняет, – ввернул он собственное продолжение фразы. – Понимаешь ты это или нет? Я не могу тебе доверять. Я не могу…

Он никогда бы не признался, что всё дело в тех, прежних его отношениях. Он не мог позволить выказать слабость. Признаться, как сильно и как глубоко его ранила измена любимой женщины.

Только разве же это повод колом кол вышибать? Отвечать на неискренность изменой! Тем, что когда-то разбило его собственное сердце? Да ещё и на основании перевранных, перекрученных фактов!

Но стоило мне подумать о фактах, как муж обрушил на меня ещё один аргумент.

– И это мы ещё не приступали к самому главному, верно?

– Н-не понимаю, о чём ты.

– Конечно, – с издёвкой бросил мне муж. – Ведь тут у нас случился главный пробел. Твоё таинственное исчезновение с мероприятия. Навеселе и под руку со своим ухажёром, я предполагаю?

Его взгляд прожигал меня насквозь, а у меня вся кровь отхлынула от лица.

Так чудовищно всё перекрутить…

– Герман, послушай…

– Послушать твою очередную ложь? – рявкнул он. – Что можно подумать о парочке, исчезающей в разгар веселья с чужих глаз? Вариантов, прямо скажем, не миллион!

– Герман, откуда ты всё это… кто всё это тебе рассказал?

– Какая, мать твою, разница! Главное, что ты ничего из этого и не отрицаешь!

– Д-да я даже не знаю, с чего здесь начать…

– С правды! – рявкнул он. – Почему-то с правды начать ты не пробовала!

– Да разве ты будешь теперь меня слушать?! – взорвалась я. Мне казалось, сейчас моя голова просто лопнет от попыток охватить мыслью всё, что на меня свалилось. – Ты же готовую картинку у себя в голове выстроил! Послушал какого-то чужого человека и поверил ему!

– Может, это потому что самый близкий мне человек принялся врать? – он качнул головой, предупреждая. – Не пытайся выкрутиться. Это тебе уже не поможет делать из меня идиота.

Я не знала, с какого края начать распутывать этот адский клубок. Мне нужно время разложить всё по полкам. Мне нужно понять, как и когда совершенно без моего ведома всё скатилось в эту адскую яму…

Сейчас я не смогла бы до него достучаться – Герман буквально горел гневом и болью. Любые мои попытки что-то ему доказать воспринимались в штыки.

И как, а главное, как долго он умудрился таскать в себе этот ад, даже не попытавшись со мной заговорить?..

– Нет смысла что-то сейчас выяснять. Ты глух и слеп к моим словам, – я отступила к двери. – Поговорим позже. Мне важно, чтобы ты меня слышал.

– И куда это ты собралась? – вопросил он угрюмо, пристально следя за моими телодвижениями.

– Это тебя не касается.

– Чёрта с два не касается, – в низком голосе снова зазвучала угроза. – Ты захотела решить этот вопрос. И мы его решим. Но пока мы его решаем, будь добра выполнять свои прямые обязанности.

– К-как это понимать?..

– Как то, что вступив в брак со мной, ты взяла на себя обязательство блюсти лицо и репутацию. Через несколько дней к нам приедут из журнала. Будь добра выполнить свою часть работы.

– Н-но в нашей с тобой ситуации это… это бессмысленно!

– Я не просил тебя давать оценку нашей с тобой ситуации. Я попросил тебя выполнить свою часть сделки.

– Как великодушно с твоей стороны, что ты не требуешь от меня выполнять и все остальные мои обязательства, – горько отозвалась я.

Муж посмотрел меня пристально и недобро:

– Я не стал бы тебя утруждать. Ведь в постель с изменщиком ты никогда не легла бы, верно? Я точно не лёг бы. Я это уже проходил. Одного раза хватило.

Глава 14

– Только посмей устраивать мне домашний арест, – мой голос дрожал, мысли путались, но я настырно сбрасывала в сумку вещи. – Ночевать я здесь не буду. Не после всего, что ты мне наговорил.

Муж высился в дверях нашей когда-то общей спальни и мрачно наблюдал за моими сборами. И тот факт, что он ничего не отвечал на мои слова, заставлял меня вибрировать от напряжения.

Я бросила свои лихорадочные метания, выпрямилась и посмотрела ему в глаза:

– Я помню про этот чёртов репортаж, понятно? Если этот никчемный и теперь уже насквозь лживый материал за каким-то чёртом тебе дался – бог с ним. Но это не значит, что я буду сидеть здесь на привязи в ожидании приезда гостей!

– То есть таков твой ответ на всё, что было сказано?

– А что было сказано? – я всплеснула руками. – Ты вывалил на меня целый ушат помойных, ничего не имеющих общего с правдой обвинений и предлагаешь мне от них отбиваться? Что-то тебе доказывать?

– Ты виновата как минимум в том, что сказала мне полуправду.

– Да потому что вся правда звучала так, что я знала – ты никогда в подобное не поверишь! Я не могу запретить Алексееву таскаться за мной, хотя я тысячу раз ему говорила, что замужем!

– Этот вопрос решался в два счёта. Тебе стоило сказать о его притязаниях мне!

– Чтобы ты его покалечил? Чтобы ты его наказал? – вскинулась я. – Герман, ты ведь попросту не умеешь что-то делать наполовину, вполсилы. У тебя ведь всё или ничего!

Пытаясь справиться с новой волной нервной дрожи, порядком измотавшей меня в течение нашего долгого разговора, я отвернулась к валявшейся на кровати полусобранной сумке, но не успела бросить туда зарядное от телефона. Герман в два счёта оказался напротив и одним махом смёл с кровати несчастную сумку. Теряя на лету своё содержимое, сумка рухнула на пол.

Я набрала в лёгкие воздух, чтобы разразиться очередной гневной тирадой, но муж схватил меня за плечи и легонько встряхнул. Я оказалась лицом к лицу с просыпавшимся зверем:

– Ты права, – выдохнул он, едва себя сдерживая. – Всё или ничего. Ты моя жена. Моя женщина. Мой человек. И если какой-то левый мужик позволяет себе лишнее, ему стоит напомнить, на чью территорию он по ошибке забрёл, тебе так не кажется?

Я сглотнула.

– Вот тебе и ответ.

– Поясни, – нахмурился он.

– Ответ на твой главный вопрос: почему я не всё тебе рассказала.

Я видела по его напряжённому лицу и окаменевшей челюсти, что ему как никогда хочется выругаться.

Но вместо ругани он почти спокойно спросил:

– То есть так тебе виделся единственно верный выход из положения?