Текст книги "Измена. (не) Любимая жена (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

И она больше ничего не сказала.

Потянулась к пряжке его ремня, и с его губ сорвался рваный стон предвкушения и благодарности.

Глава 55

Его умелые пальцы – сильные и требовательные – в считанные секунды справились с затянутым на узел поясом. Тяжёлые полы халата распахнулись. И я не удержалась от прилива безотчётного стыда. Попыталась прикрыться.

Герман не позволил мне это сделать. Он удержал мои руки и теперь жадно рассматривал меня, будто видел впервые. Будто мир вокруг просто перестал существовать.

Потому что был голоден. По-настоящему голоден.

Не притворялся.

Ведь если бы… если бы с Игнатьевой у них что-то всё-таки было, разве смотрел бы он на меня вот так…

Или я только хотела себе внушить подобное? Чтобы потом оправдать своё грехопадение, свою досадную слабость.

Вряд ли. Потому что его сильные пальцы, накрывшие мою грудь, ласкали нежно и осторожно, но подрагивали от возбуждения.

И, кажется, это последнее, что я сумела понять.

Потому что он наконец накрыл мои губы своими, его язык проник в мой рот, и я затерялась в собственных ощущениях.

Его жадные руки скользили по моей обнажённой, пылающей коже, мои пальцы запутались в его волосах.

Наше рваное дыхание заполнило комнату, на смену ему спешили протяжные стоны. Я силилась что-то сказать, но способность мыслить безнадёжно тонула в необходимости чувствовать.

Я хотела его. Невзирая на всё, что творилось, хотела безумно.

Споры, ссоры, выяснение отношений и возможный разрыв… даже это сейчас не могло нас остановить.

Но сегодняшний наш разговор дарил мне надежду. Если бы Герман не отважился мне открыться, я бы не осмелилась надеяться, но сейчас…

Сейчас всё могло измениться.

Как менялась реальность, каждый раз, когда мы были вместе. И сейчас – ближе чем когда-либо.

Он рядом, он со мной, он… во мне. И я тону, тону, тону в захлестнувших меня волнах слепящего наслаждения.

Дальше – лишь дрожь наших сплетшихся тел, лихорадочный шёпот, горячее дыхание на укрытом испариной теле и яркое освобождение…

Утро застало меня в полудрёме. Тело приятно отяжелело от ночных сумасшествий. Я задержалась на границе сна и реальности, не спеша выныривать из этого блаженного состояния.

Внешний мир в последнее время был ко мне слишком жесток. Я хотела ещё хоть ненадолго вообразить, что всё хорошо. Что я могу бесконечно наслаждаться покоем.

Но сквозь эту благостную дрёму я всё-таки услышала, как зазвонил телефон Германа. Он вздрогнул, едва слышно чертыхнулся и поспешил убрать звук. Потом всё-таки выбрался из постели.

Постель…

В памяти всплывали обрывки воспоминаний.

Бесстыдные, жаркие, сладкие…

Муж внёс меня на руках в нашу общую спальню, где мы не спали с тех пор, как…

Ох нет, не сейчас. Я вспомню об этом, когда проснусь окончательно. Когда настанет время вернуться к реальности.

Не сейчас.

Герман, вышедший в смежную со спальней гардеробную комнату, приглушённо отдавал какие-то распоряжения. Даже если бы я захотела, не смогла бы разобрать ни слова из сказанного.

А спустя пару минут он в полутьме склонился ко мне и, думая, что я сплю, прижался губами к моему виску.

Я невольно задержала дыхание в надежде, что его поцелуй получит естественное продолжение.

Но как оказалось, поцелуй был прощальным.

Буквально пара мгновений – и я осталась в спальне одна.

Герман тоже здесь не ночевал, поэтому наверняка отправился приводить себя в порядок в свою холостяцкую спальню дальше по коридору.

Что заставило его сорваться ни свет, ни заря? Что-нибудь исключительно важное по работе или…

Неужели что-то случилось?..

Думаю, если бы что-то критически важное, он всё-таки меня разбудил бы.

Сон окончательно покинул меня, когда внизу под окнами заурчал двигатель автомобиля. Благодаря приоткрытой фрамуге одного из окон я отчётливо его слышала – Герман отправился по каким-то лишь ему известным делам.

Я выползла из постели, приказывая себе не думать о том, куда он так неожиданно сорвался.

Хватит с меня теорий и догадок. Ни к чему хорошему эти мозговые штурмы меня пока не приводили.

Вернётся – и я всё у него расспрошу.

Вчера мы говорили открыто. Вчера мой муж доказал, что может и, главное, хочет говорить начистоту. Что я для него не пустое место, не бессловесная собственность. Он в конце концов своему близкому другу по лицу съездил из-за меня.

Ведь это о чём-то да должно говорить!

И у меня получилось на какое-то время убедить себя в том, что не всё потеряно.

Ровно до того момента, когда я села завтракать и у меня зазвонил телефон.

Сердце подпрыгнуло, я решила, что это супруг.

Но ошиблась.

На экране высветилось «Надежда Георгиевна».

Мать Германа.

Что могло понадобиться свекрови в такую рань от меня?

Глава 56

Может, просто не брать трубку…

Я смотрела на экран телефона, как завороженная, отчётливо ощущая растущий внутри протест. Всё во мне противилось будущему телефонному разговору.

Свекровь меня не приняла. И вежливо, но чётко дала понять, что никогда не примет. Как и вся семья моего мужа. За исключением, разве что, его младшего брата Артура. Он во всём старался поддержать брата и ко мне всегда относился доброжелательно.

Я неторопливо взяла телефон в руки в надежде, что просто не успею снять трубку.

Напрасно. Он продолжал звонить.

– Слушаю.

– Лиля?

Интересно, а кого ещё она ожидала услышать?

– Доброе утро, Надежда Георгиевна.

– Доброе утро.

Голос у моей свекрови звучал до странности доброжелательно. И не припомню, когда она вообще со мной общалась без своей обычной отстранённости и холодности.

– Извини если вдруг отвлекаю. Ты ведь ещё не на работе?

Я невольно подняла взгляд на часы, тикавшие в антикварном серванте.

– Ещё нет. Собираюсь.

– Я, знаешь, собиралась всё это время тебе позвонить, но не решалась. А тут… тут кое-что произошло, и я подумала, что самое время.

Внутри будто ледяной ком заворочался – тяжёлый и скользкий.

Что могло произойти? И неужели это как-то связано со спешным отъездом Германа?

С тех пор уже несколько часов миновало, а я всё ждала, что он сам позвонит и хоть что-нибудь мне расскажет.

Набирать его номер и слышать в ответ долгие гудки… сейчас это было выше моих сил. Или я просто панически боялась рушить ещё слишком яркие воспоминания от минувшей ночи.

– Я вас слушаю, Надежда Георгиевна.

Свекровь заговорила не сразу, будто с силами собиралась. Что, впрочем, на неё не сильно похоже. Она была женщиной сильной и очень в себе уверенной. Вывести её из равновесия или как-то поколебать было задачей совсем не из лёгких.

– Мне не слишком-то много известно о том, что у вас там с Германом происходит…

– Вы позвонили, чтобы у меня это узнать?

– Мы же можем говорить начистоту?

– Безусловно, – мои пальцы на скатерти конвульсивно дёрнулись. – За это я была бы очень вам благодарна.

Мою собеседницу такой поворот наверняка обрадовал – её голос окреп, и она уже вокруг да около не ходила.

– Замечательно. Тогда, я думаю, тебе прекрасно известно, что наша семья не особенно высокого мнения о вашем с Германом браке.

Удивительно, как мало меня сейчас волновало отношение к нашему браку моей родни по мужу.

– Вы постарались это ясно до меня донести. Вы меня никогда не одобряли.

– Ничего личного, Лиля. Это, я надеюсь, тебе тоже понятно.

Я не сдержалась и фыркнула.

– Надежда Георгиевна, вы это серьёзно? А что же это тогда, если не личное? Вы ведь не одобряете меня, конкретного человека.

Кажется, моё возражение её задело. Голос растерял все остатки вежливых интонаций.

– Я не одобряю тебя не как личность, а как представительницу не нашего круга. Надеюсь, теперь тебе стало понятнее. Ты не выгодна нам, не перспективна. Ты ему не подходишь. Кроме своего пока ещё молодого тела, тебе ему нечего предложить. Но и это пройдёт. Надеюсь, на этот счёт иллюзий ты не питаешь.

Я вспомнила, как подрагивали его горячие пальцы на моей коже. Прикрыла глаза и сглотнула. Да, конечно, это страсть, это плотское, но неужели же только оно?

Неужели причиной вчерашнего помешательства оказалось сугубо влечение? Может, в это и можно было поверить, будь мы незнакомцами. Но мы, чёрт возьми, женаты три года! Пока что женаты.

– Надежда Георгиевна, я совершенно не понимаю, что вы всем этим хотите сказать. Кроме того, что вам вдруг ни с того ни с сего захотелось позвонить мне, чтобы унизить.

– Я не ставила себе целью унизить тебя. Всего лишь сказать правду.

Какое чудовищное лицемерие.

– А почему вы решили, что мне нужна ваша правда?

– Потому что сейчас самый удобный момент его отпустить.

– Отпустить? – в горле у меня запершило. – Простите, не понимаю…

– Очевидно, что не понимаешь, раз вся эта канитель тянется так непростительно долго. Но разве и так непонятно, что вы только мучаете друг друга?

– Да вам-то откуда всё это знать? – моё терпение начинало сдавать, хоть я и поклялась себе, что не поддамся ни на какие провокации со стороны.

Но одно дело пообещать, и другое – сдержать обещание, когда на тебя вот так бессовестно давят.

– Оттуда, что я лучше знаю своего сына, чем ты – своего мужа, – спокойно отозвалась свекровь. – Оттуда, что сегодня он приезжал. Он был очень обеспокоен. Очень взволнован. Очень переживал.

Он ездил домой?.. В такую-то рань и безо всякого предупреждения его туда могло потянуть только очень важное дело…

Я ничего не могла поделать с собой – тут же принялась лихорадочно припоминать, выдавал ли сегодня утром его голос хоть какое-нибудь волнение.

Сейчас утренние воспоминания помнились чем-то туманным и отдалённым настолько, что я начинала всерьёз сомневаться в их стопроцентной правдивости.

Нет, я помнила – голос звучал собранно, серьёзно, по-деловому. Создалось впечатление, что Герман уехал, получив какую-то важную информацию…

– Переживал? О чём он мог переживать?

– О Марине. Ты ведь знаешь Марину, верно? Они с детства дружили. Встречались какое-то время. Вчера Марина не вышла на работу. Герман ищет её. А её родители дали понять, что планируется воссоединение.

Он ведь говорил, что хочет её найти. Что он уволил её. Что она всё подстроила…

– Лиля, сын сказал мне, что сегодня он всё для себя понял. Что долго не мог решится, но теперь у него на руках необходимая информация, и всё для него встало на свои места. Надеюсь, ты понимаешь о чём это говорит.

Моя голова закружилась. Что за бред…

– Нет… нет, я не понимаю…

– Тогда я повторю. Отпусти его. Отпусти, пока для вас обоих это не закончилось громким и скандальным разводом.

Глава 57

Если бы он мог себе это позволить и если бы предугадал события вчерашнего вечера, к чертям отключил бы телефон, чтобы внешний мир до них не добрался на своих условиях.

Чтобы они просто на время забыли о его существовании за пределами их спальни.

Но охота на Алексеева не прекращалась. С Игнатьевой тоже ничего не решено. Презентация бренда уже на носу. Внешний мир не собирался делать им поблажки.

Поэтому Ильмин позвонил ему на рассвете, когда утро едва-едва занималось.

Он сам его об этом просил – звонить в любое время суток, всегда, если появится действительно важная информация.

Телефон, настойчиво загудевший на прикроватной тумбочке, безжалостно выдернул его из крепкого сна.

Герман едва слышно чертыхнулся и выбрался из постели, стараясь двигаться как можно более осторожно, чтобы не разбудить жену.

Всё вокруг до сих пор выглядело нереальным. Особенно воспоминания о минувшей ночи.

Произошедшее ещё придётся осознать и переварить. Переварить тот простой факт, что они друг без друга не смогут…

– Слушаю, – он вышел в смежную со спальней комнату с гардеробной и, прижав телефон к уху плечом, натянул на себя домашние штаны.

– Герман Александрович, кажется, есть.

Он выпрямился, перехватил телефон поудобнее. Сердце забилось быстрее.

– Кажется?

– Не хочу раньше времени хвалиться и утверждать, что мы его сцапали, но на след совершенно точно напали. Он должен тут появиться через пару часов. Забрать какие-то важные вещи, если данные моего источника верны. Адрес я вам уже скинул. Что будем делать?

– Поздороваемся и поговорим.

Ильмин хмыкнул:

– Принял. Я ребят подтяну. Вас когда ждать? Езды от вашего дома до места назначения – минут сорок.

Герман отнял телефон от уха, взглянул на часы.

– Жди в ближайшее время. Я сейчас заеду кое-куда, а оттуда – прямиком к вам.

Сейчас заставить себя не вдавливать педаль газа в пол у него вряд ли получится.

Лиля бы не одобрила.

Он невольно улыбнулся этой простой и очевидной мысли. Скосил взгляд на полуприкрытую дверь в спальню, где спала супруга.

– Вы его, главное, не спугните.

– Обижаете, Герман Александрович, – усмехнулся Ильмин. – Отработаем филигранно, вот увидите.

– Очень на это надеюсь.

И дальше весь его день напоминал какую-то сумасшедшую гонку. И гонка эта обошлась не без препятствий.

У него оставалось время прояснить ситуацию с Игнатьевой. Как удачно всё совпало бы, вылови он её перед беседой с Алексеевым – её неожиданным знакомцем.

И раз уж Марина так и не вышла на связь, он знал, у кого стоит поинтересоваться на предмет её внезапной пропажи.

– Герман?.. – мать в шёлковом домашнем халате и со всклокоченными волосами смотрела на него, будто видела перед собой привидение. – Что ты тут…

– Доброе утро. Вы что-нибудь слышали об Игнатьевой?

Он наверняка вытащил её из постели, но Германа это сейчас не слишком-то волновало. У него не было времени на извинения и расшаркивания.

Мать отшагнула от входной двери, всё ещё пытаясь прийти в себя:

– Может, зайдёшь? Ты… о Марине?

Он покачал головой, предпочитая не переступать порог. Тем более что был почти уверен – отец дома. Видеться с ним у него сейчас никакого желания не было.

– О Марине.

– А что случилось?

– Она не вышла вчера на работу. Дозвониться до неё я не смог. Поверхностные поиски ничего не дали. Ты ведь каждый день с соседями своими общаешься. Не может быть, чтобы Игнатьева ничего тебе не говорила.

Их земельные участки были через забор, и мать частенько шутила, что огораживаться не стоило, всё равно жили как одна большая семья. Во всяком случае ей это так рисовалось.

– Нина… Нина вчера ничего мне не говорила.

– Она при тебе с ней не говорила? Марина ей не звонила?

Мать покачала головой, и на её лице всё чётче проступала тревога.

– Ты думаешь… думаешь, что-то могло случиться?

Да. Эта дрянь пыталась мне жизнь поломать. Самое время за это ответить.

– Понятия не имею. Узнай, будь добра, сегодня у своей подруги, куда её дочь подевалась.

Не ломиться же к ним в шесть утра на порог, выясняя такие подробности. Тем более, что он не мог быть уверен, что Игнатьева поставила родителей в известность о своём исчезновении.

В том, что с Игнатьевой что-то могло случиться. Ему почему-то не верилось. Никак не мог вообразить её себе жертвой обстоятельств.

– Так о ней переживаешь? – видимо, мать уже достаточно пришла в себя, чтобы начать задавать вопросы.

– Спать не могу, – бросил он саркастически. – Мне очень срочно нужно с ней поговорить. Очень, понимаешь?

– Знаешь, с кем ещё тебе стоило поговорить? – она сложила на груди руки.

Конечно, она намекала на отца.

Но он не собирался заводить этот пустой разговор. Свои требования он уже выдвинул. Пусть отец сам решает.

– Знаю, – он отступил от двери. – Как раз этим в ближайшие сорок минут и займусь.

И спустя указанное время уже выходил из авто, жал руку Ильмину и его подчинённым.

– Порадуй меня, – Герман вглядывался в лицо своего начбеза, уповая на нужный ответ.

И он его получил.

Ильмин кивнул и усмехнулся.

– Можем приступать, шеф. Наш неуловимый беглец Алексеев пять минут назад прибыл на место.

Глава 58

Запугивать, играть у жертвы на нервах, подавлять и доминировать у него в планах не числилось.

Ему нужна информация, а все эти игры мускулами уже давно не стояли у него в приоритете. Не сейчас, когда самой важной вещью в жизни для него была истина.

К чему бряцать своим всемогуществом, когда женщина, для которой ты старательно распушаешь свой хвост, ускользает у тебя из рук. И не в поиске виновных дело. Какая разница, кто виноват, если последствия катастрофичны? Если тебе здесь и сейчас необходимо сделать всё и даже больше, чтобы предотвратить эту катастрофу.

Их сумасшедшая ночь вдвоём могла в одинаковой мере знаменовать две противоположные вещи: и надежду на будущее, и прощальную близость.

Секс ещё никогда не выступал гарантией сохранения отношений. Особенно в их запутанном случае.

Поэтому в апартаменты Алексеева они вошли без театра и помпы.

Герман даже пообещал себе не рукоприкладствовать. По крайней мере до тех пор, пока его собеседник будет оставаться адекватным и сговорчивым.

Он дал Алексееву шанс, когда позвонил в дверь его квартиры. Алексеев не спешил им воспользоваться.

– Секунду, – стоявший рядом Ильмин дал знак одному из своих специалистов.

Он не даром платил своим людям такие хорошие деньги.

Дверь вскрыли за полторы минуты.

А ещё спустя пять минут бледный и трясущийся Алексеев сидел за столом в гостиной и, обильно потея, очень неубедительно пытался заверить своих незваный гостей, что ни от кого он не прятался. Что у него были дела где-то вдалеке от столицы. Что он только сегодня вернулся, ничего не знает и не понимает.

Герман невольно скосил взгляд на здоровенную спортивную сумку, валявшуюся на диване.

– Надеюсь, вы нас простите, Олег Андреевич, за то, что отвлекаем вас от наверняка важных сборов.

Он дал знак Ильмину, тот кивнул парням, стоявшим за спиной у вибрировавшего Алексеева. Вся компания без лишних слов удалилась в смежную комнату.

– Побеседуем без свидетелей, – Герман выложи на стол телефон, повернул его экраном к собеседнику. – Об этом. Готовы?

На экран он вывел скриншот из видео с камер наблюдения. Из видео, преследовавшего его в кошмарах.

Взглянув на экран, Алексеев совсем побелел.

– Да не тряситесь вы так, Олег Андреевич. Я просто хочу узнать, что здесь происходит. Видите ли, это вы. А эта женщина, которую вы так бережно ведёте по коридору, моя супруга. Представьте себя на моём месте. Уверен, у вас тоже возникли бы вопросы.

Алексеев шумно сглотнул.

– И их стало бы только больше, если бы вам это видео целенаправленно передали, – Герман удалил фото, поставил телефон на блокировку, отложил его на край стола. Всё делал очень неспешно, нагнетая атмосферу и давая Алексееву помариноваться в собственном страхе.

– Видео, заботливо смонтированное так, чтобы я не тратил своё драгоценное время на просмотр многочасовой записи.

– П-послушайте…

– Как раз на это я и настроен, – Герман позволил себе сухую усмешку. – Я слушаю вас очень внимательно.

– Всё, что… всё, что я сделал – это передал видео. Отдал. Меня попросили – я отдал.

Само собой, ответ он давно знал, но любопытно, что ответит ему Алексеев.

– Кому?

Сумрачный взгляд исподлобья.

– Вашей… женщине.

Какой любопытный выбор слов.

– Моей жене вы точно ничего не передавали. Кроме платья в подарок, естественно.

Алексеев замотал головой.

– Да нет же, не… не Лиле… – и сдаваясь перед его пристальным взглядом, поспешно добавил, – Сергеевне. Не Лиле Сергеевне. Вашей… ну… любовнице. Марине.

Так. Интересно.

– Ваша сообщница сама так представилась?

Алексеев заморгал. Этот вопрос явно сбил его с толку.

– Ну… она… она не так выразилась. Она… она сказала, что у вас с женой… что вы только ищете повод. И что она хочет дать вам этот повод.

И дальше слова полились рекой. Алексеев наконец сдался, прекратил запинаться и выложил всё как на духу.

Игнатьева придумала очень простую схему, но она сработала бы – исключительно потому что не требовала никаких хитроумных выдумок и наворотов. Действительно сработала бы, будь для этого благодатная почва.

Она посчитала, что разрушить их брак будет легко. Он многим, включая родителей, со стороны виделся неравным, недолгим и очень хрупким. По их логике, иначе и быть не могло, ведь его не одобряли.

Что думали об этом Герман и Лиля, никого особенно не волновало.

– …она просто сказала, что вас нужно друг от друга избавить. Чтобы не мучились. Говорила, что Лиле… Сергеевне сложно. Что ей нужен кто-то, кто ей больше подходит.

Тут Алексеев заткнулся и покраснел. Ну да, не хотел озвучивать того, что сам себя в более подходящие определил.

– Ну и… она предложила вроде как ускорить процесс. Говорит, вы с ней готовы сойтись, просто повода ждёте. Говорила, что ничего мне за это не будет, – он отёр блестевший от пота лоб и снова сглотнул. – И дала препарат… подсыпать в шампанское. Что-то типа снотворного.

На этих словах, правая рука Германа, покоившаяся на столешнице, сжалась в кулак. Алексеев это конечно заметил и тут же замахал руками.

– Нет-нет, вы н-не подумайте. То есть… я не… я бы ничего не подсыпал вот так, наобум! Я на себе его опробовал. Два раза! Срубало где-то на час, и после даже голова не болела. Никаких побочек, ничего!

Не подумайте…

Он не подумал. Он уже всё решил. Потому что такое… это срок, Алексеев. Это срок и тебе, и Игнатьевой. Уж он об этом, чёрт возьми, позаботится.

Ну а дальше всё ещё проще.

Лилю от пары глотков ожидаемо повело. Она залила платье шампанским. Алексеев помог ей дойти до подсобки, и пару часов она отсыпалась там на диване. Проснулась, сменила платье.

Алексеев специально для камер сделал вид, будто в подсобку отправился не только затем, чтобы коллеге помочь – ремень поправлял специально на камеру.

– А в подсобке чем всё это время занимались?

– Да ничем, – буркнул Алексеев и указал подбородком на телефон. – В Angry Birds играл, новости читал. Как дебил.

Ну надо же какая симпатичная схема…

За вожделенную запись с камеры Игнатьева обещала какие-то связи и возможность всерьёз приударить за Лилей. Себе в награду, конечно, забирала Германа. Очевидно, собиралась приступить к активным действиям, как только начнётся бракоразводный процесс. Собиралась выступить в роли утешительницы.

Сказать, что это откровение его выбесило – ничего не сказать.

Но бесновался он сейчас где-то очень-очень глубоко внутри. Наружу ничего толком и не прорывалось.

Почему?

Всё до предела легко и просто.

Это значило, что всё ложь и подстава.

Что Лиля… господи…

Что теперь ему перед ней в ногах валяться разве что.

Надеяться, что простит.

Герман встал из-за стола, сгрёб со столешницы телефон и даже взглядом своего собеседника не удостоил, когда покидал импровизированную комнату допроса. Теперь им займутся другие люди.

Алексеев ему больше не интересен.

Ему важно прямо сейчас поговорить с женой.

Это и только это теперь имело значение.

Глава 59

Сегодня я сделала то, чего прежде себе попросту не позволяла.

Плюнула на работу.

Позвонила начальству и сказалась больной.

Справедливости ради, после разговора со свекровью я действительно чувствовала себя полуживой. Будто из меня все оставшиеся соки выжали. Причём с особой безжалостностью.

Сейчас даже вспоминать не хотелось, как начинался сегодняшний день. С какой безумной надежды он начинался…

Но жизнь, выходит, до сих пор ничему меня не научила – я по-прежнему во вред себе верила в чудеса.

Всё выровняется, всё наладится, мы и это сумеем пережить.

Хуже всего то, что я никак не могла заставить себя мыслить критично. Сопоставить сказанное Германом с тем, что говорила мне его мать.

Всё, о чём я сейчас могла думать, это её уверенный тон, едва ли не насмешку в голосе и злые, очень злые слова. Как ножом по открытой ране.

За три года нашей супружеской жизни я так и не научилась давать ей достойный отпор.

И мне грозило совсем потеряться в своих мыслях и времени, если бы не звук подъехавшего к крыльцу авто.

Я даже по звуку мотора могла безошибочно определить, что это машина мужа.

Мы встретились в коридоре – он направлялся в столовую, наверняка справившись у прислуги, где я нахожусь.

Мир вокруг странно застыл, пока я пыталась сообразить, как действовать и что говорить.

Господи, ещё и полных суток не миновало, а столько всего успело случиться.

Его буйная тёмная грива слегка растрепалась от быстрой ходьбы. На нём обычные джинсы и вязаный свитер под кожаной курткой. Выглядел так, будто вернулся с прогулки.

С поисков. И я прекрасно помнила, кого он искал.

– Привет, – он вбирал меня взглядом, а я не могла сосредоточиться. Не могла сообразить, с чего стоит начать разговор.

– Привет. Ты так рано уехал…

Он кивнул, не сводя с меня глаз:

– Да. Были дела.

– Я знаю, – под этим пристальным взглядом я буквально сгорала, но ей богу, никак не могла определить, что этот взгляд значил. Муж не спешил делиться результатами своей поездки.

Нашёл он её всё-таки или нет? Его несколько часов не было. Должно быть, всё же нашёл, и они много всего обсудили. Может, даже решили что-то. Решили всё окончательно.

Я пыталась заткнуть этот внутренний диалог, напоминая о нашем с Германом разговоре вчера. Ведь я совершенно не чуяла фальши! Он так складно, так грамотно всё объяснял!

Но могла ли я сейчас безоговорочно доверять собственным выводам и собственной интуиции?

– Знаешь? – кажется, он искренне удивился, провёл ладонью по волосам.

Я уже и отвыкла вести с ним такой спокойный, не фонтанирующий эмоциями разговор.

Впрочем, это пока.

До тех пор, пока наружу не выйдет вся правда.

– Знаю. После того, как ты уехал, мне Надежда Георгиевна позвонила.

В тёмных глазах зажглась настороженность:

– Мать? Зачем?

Интересно, смог бы он догадаться, если бы я отказалась ему объяснять.

– Просила оставить тебя наконец-то в покое.

Его лицо окаменело. Челюсть сжалась, ноздри хищно раздулись.

А я пыталась понять, что означал этот зарождавшийся гнев.

– Герман… она всё мне рассказала. Рассказала, что ты приезжал, чтобы отыскать Марину. Что ты беспокоишься…

– Беспокоюсь? – муж смотрел на меня так, будто я на латыни вдруг заговорила. – Лиля, о чём ты вообще говоришь?

– Это… это не я говорю. Надежда Георгиевна. Она дала мне понять, что ты в себе разобрался, нашёл какие-то ответы, всё понял и… искал Марину.

Муж какие-то время смотрел на меня в полном молчании. Кажется, я впервые видела его в таком состоянии – когда он не мог подобрать нужные слова для ответа.

– Это… уже просто бред какой-то. Какого хрена ещё и она свой нос суёт в наши дела! – он впечатал ладонь в стену, потом повернулся ко мне. – И ты – что? Ты ей поверила?

Весь кошмар в том, что после всех пережитых кошмаров я уже не понимала, кому стоит верить. Вероятно, не доверяла даже себе. Уж точно не после вчерашней ночи.

Я молчала, и его лицо начинало кривиться, будто от боли.

– Герман, может… может, нам стоит поставить всё это на паузу? Выходит, сколько мы ни пытаемся разобраться… становится только хуже. Хуже нам обоим, понимаешь?

– На паузу? – едва слышно переспросил он. – Как ты эту пазу себе представляешь? Как? После…

Он сглотнул и отвёл взгляд, будто ему вдруг даже смотреть на меня было невыносимо.

Наверняка, как и я, вспомнил о нашей вчерашней ночи.

– Я не знаю. Не знаю, но… дальше так тоже нельзя. Я не собираюсь тебе жаловаться на твою собственную мать, но если бы ты только слышал…

Дыхание перехватило, и я не смогла продолжать. Проклятые слёзы душили всякие попытки выговориться.

– Не нужна нам никакая пауза. Нам просто нужно поговорить.

– Мы уже говорили, Герман. Говорили. Не раз.

– Нет, – от упрямо мотнул головой. – Ты не понимаешь. Моя поездка многое прояснила. Я хочу…

Его прервала мелодия звонка. Он на автомате сунул руку в карман куртки, вынул телефон и взглянул на экран.

В его лице что-то переменилась, но я пока не понимала, что именно.

Я предполагала, он намерен ответить на, вероятно, важный звонок.

Вместо этого схватил меня за руку и потащил обратно в столовую.

– Герман…

– Вот и шанс расставить всё наконец по местам, – бросил он на ходу, буквально втащил меня в столовую, отодвинул стул, жестом пригласил сесть и положил передо мной на столешницу звонивший телефон.

Я взглянула на экран и обмерла.

Герману звонила Марина.

Глава 60

– Герман… – я оторвала взгляд от гипнотизировавшего меня экрана и беспомощно уставилась на мужа.

Но он ничего мне не ответил. Лишь приложил палец к губам, призывая к молчанию.

Я подавила нараставшую панику, которая требовала вскочить из-за стола и умчаться из комнаты. И не потому что я не хотела узнать наконец всю правду. Нет, вовсе не потому. Во мне говорил глубинный страх перед неизвестным.

И, кажется, Герман это почувствовал. Он замер за спинкой моего стула, а на плечо мне легла тяжёлая мужская ладонь, легонько его сжала.

Пальцем левой руки он между тем провёл по экрану, отвечая на звонок. А потом ткнул в кружок с символом мегафона – вывел звонок на громкую связь.

– Герман?..

Голос Игнатьевой из динамика телефона – с особыми, томными нотками – заставил меня в секунду промёрзнуть до костей.

– Надеюсь, ты звонишь, чтобы объяснить своё вчерашнее отсутствие на рабочем месте.

– М-м-м-м… так и знала, что ты начнёшь с рабочих вопросов, – усмехнулась она.

Кажется, Игнатьеву совершено не смущал ледяной тон моего мужа.

– Марина, ты не отпрашивалась, не брала ни больничный, ни отгул. Ты не вышла на работу и никого не предупредила. Это как называется?

– Это называется, у меня появились дела. Герман, ну прекрати строить из себя сурового начальника, а? Никаких горящих дел у меня вчера в офисе не было, я и позволила себе импровизированный выходной. А тебе не сказала, потому что обиделась, ясно?

– Нет, не ясно.

– Твоя Ольга совсем обнаглела, – охотно пояснила она. – Не пустила меня в твой кабинет. Сказала, по твоему собственному распоряжению. Разве так с подругами детства обращаются?

– Замечательно, – в голосе Германа зазвучала ирония. – Так, давай проясним. Моя подчинённая обиделась на ограничение своих полномочий и отказалась выходить на работу. Официальная формулировка: Обиделась.

– Смотрю, ты сегодня не в настроении.

– А с чего ты решила, что застанешь меня в добром расположении духа?

– До меня родители дозвонились.

– И?

– И сказали, что ты меня… разыскиваешь.

Последнее слово прозвучало с такой неприкрытой надеждой, что у меня внутри всё невольно сжалось. Игнатьева решила, что Герман бросился за ней вдогонку, потому что распереживался.

Вспомнились безжалостные слова Надежды Георгиевны. Она ведь тоже утверждала, что Герман явился к ней ни свет ни заря, пытался выяснить, куда запропастилась Марина.

Мне стоило неимоверных усилий воли, чтобы не оглянуться, не взглянуть на мужа и по выражению его лица определить, кто же тут всё-таки врал. Но не сделала этого и по большей части только лишь потому, что боялась даже пошевелиться – не дай бог Игнатьева заподозрит, что в разговоре участвуют трое.

– Я действительно тебя разыскивал, – проговорил муж, и моё сердце почти остановилось.

Его тон изменился. В нём зазвучала тоска.

Так он… он действительно…

– Марина…

– Слушаю, – с придыханием. Она тоже уловила перемену в его голосе.

– Марина, объясни, зачем столько лжи?