Текст книги "Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый» (1965 – 2000)"

Автор книги: Куан Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 63 страниц)

Некоторые люди лучше других видят и понимают людей, что позволяет им прекрасно интервьюировать и оценивать других. Одним из таких замечательных людей был Тан Тек Чви (Tan Teck Chwee), являвшийся председателем комиссии по отбору сотрудников государственной службы в 1975 – 1988 годах. Ни один кандидат при приеме на работу или повышении по службе не мог обмануть его. Это не имело ничего общего с высоким показателем коэффициента развития интеллекта Тана, а было связано, скорее, с различными аспектами его мышления, которые позволяли ему разобраться в характере человека, исходя из выражения лица, жестов и того, каким тоном он разговаривал. Бывший старший министр правительства Лим Ким Сан также обладал этим даром. Я включал его в состав каждой группы, проводившей оценку кандидатов ПНД для участия в предстоящих выборах. В своих оценках он полагался больше на интуицию, чем на рассудок, и в большинстве случаев оказывался прав. Го Кен Сви был полной противоположностью ему, он полагался на рассудок при полном отсутствии интуиции. Он частенько мог подобрать чиновника, расхваливая его прекрасные качества на основании автобиографии, а через полгода – год уже подыскивал ему замену. Он просто не мог рассмотреть человека, – психологи называют эту способность «социальным или эмоциональным интеллектом».

Мои попытки влить новую кровь в состав нашего руководства не всегда шли гладко. Несколько министров из числа «старой гвардии» были обеспокоены тем, как быстро их должны были сменить. То Чин Чай сказал мне, что я должен был прекратить разговоры о том, что «старая гвардия» стареет, потому что они старели не так уж быстро, а я своими разговорами якобы деморализовал их. Я не согласился с ним. Мы все старели и сбрасывали обороты, включая меня и его самого. В своем кабинете он ставил под столом обогреватель, чтобы греть ноги. Да и я сам видел свое отражение в зеркале. Я больше не чувствовал того неистощимого энтузиазма и интереса, который заставлял меня лично за всем смотреть и во все лично вникать. Все больше и больше я полагался на отчеты, фотографии и видеофильмы.

То Чин Чай и несколько других членов «старой гвардии» хотели, чтобы наши преемники пришли наверх тем же путем, что и мы, сделав карьеру в качестве политических активистов, а не путем отбора и вербовки. Кен Сви, Раджа, Ким Сан и Суй Сен не верили в то, что таким путем можно было подыскать себе преемников. После выборов, состоявшихся в декабре 1980 года, я решил дать «старой гвардии» понять, что курс на обновление был необратим, хотя его скорость зависела от того, насколько хорошо зарекомендуют себя новые члены парламента. Я не включил То Чин Чая в состав нового правительства. Меня беспокоило, что несколько старых министров могли сплотиться вокруг него и попытаться замедлить процесс обновления. Я чувствовал, что один из старых министров, Он Пан Бун, разделял беспокойство То Чин Чая, к тому же мнению склонялось и несколько старых государственных министров и парламентских секретарей, включая Ли Кун Чоя, Фон Сип Чи (Fong Sip Chee), Чан Чи Сена (Chan Chee Seng) и Чо Ек Ена (Chor Yock Eng). Я был вынужден не включить То Чин Чая в состав правительства, чтобы предотвратить возможный раскол в руководстве. Мне было больно делать это после стольких лет совместной работы. Поддержка членов «старой гвардии» сделала возможными все наши достижения. Тем не менее, мы все несли ответственность за то, чтобы Сингапуром и дальше управляли способные, честные и преданные делу люди, а наша старая команда уже прошла пик своей формы, за которым начинался спад. Новые члены парламента, способные молодые люди, которые получили образование в престижных университетах за рубежом и в Сингапуре, назначались на ключевые позиции в течение 3 – 4 лет после вступления в ПНД. Ветераны считали, что они не должны были попадать на эти должности так легко, что им следовало ждать и учиться, но я не думал, что молодые и талантливые люди будут просто сидеть и ждать, они или добились бы своего, или ушли бы.

То Чин Чай обиделся. Я предложил ему должность посла в Лондоне, но он не захотел уезжать из Сингапура, чтобы не прерывать образование своей младшей дочери. Он нашел себе другую работу. То Чин Чай оставался в парламенте на протяжении еще двух созывов, критикуя меня и ПНД. Эта критика никогда не бывала достаточно острой для обвинений в нелояльности, но вызывала некоторые затруднения. Я не хотел публично ставить его на место.

После того, как я не включил в состав кабинета То Чин Чая, я сказал Он Пан Буну, что назначу его еще на один срок, но не позволю ему чинить каких-либо препятствий процессу обновления. Он понял меня, и мы избежали столкновений. Когда он вышел в отставку в декабре 1984 года, я написал ему письмо. Выразив благодарность за его работу с 1959 по 1984 год, я добавил:

«Я также благодарю Вас за помощь в подборе кандидатов для обновления состава правительства. У Вас были некоторые сомнения, Вы говорили, что только время и кризисы могут проявить скрытые дефекты человека. Я согласен с Вами. Вместе с Чин Чаем у Вас были сомнения относительно скорости обновления и того влияния, которое этот процесс имел на настроение членов парламента, принадлежавших к „старой гвардии“. Я нес ответственность за темпы и методы процесса обновления, хотя меня и обнадеживало то, что, Кен Сви и Раджа поддерживали меня. Молодая команда министров и депутатов парламента уже составляет большинство, как в правительстве, так и в парламенте, – пути назад нет. Я уверен, что молодые лидеры справятся со своими задачами, а если нет, – то отвечать за это буду я, вместе с Кен Сви и Раджаратнамом».

Наиболее болезненно я переживал отставку Кен Сви. В середине 1984 года он сказал мне о своем решении уйти в отставку ранее положенного срока по личным соображениям. Кен Сви не хотел участвовать в следующих выборах, считая, что он достаточно сделал, а теперь было время уходить. На протяжении нескольких лет после его отставки из правительства он был незаменим в качестве заместителя председателя Управления монетарной политики Сингапура. Кен Сви также учредил Инвестиционную корпорацию правительства Сингапура в качестве отдельной организации для инвестирования наших государственных резервов и сбережений.

«Старой гвардии» потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с пополнением, а некоторые так никогда и не смирились с тем, что молодые люди занимали более высокие должности. Я понимал их чувства. Фон Сип Чи являлся видным членом ПНД еще в 50-ых годах, когда партия подвергалась опасности. Он стал депутатом парламента в 1963 году и занимал должность государственного министра с 1981 по 1985 год. Он не мог понять, почему он был менее достоин повышения и ошибочно полагал, что его «обходили», потому что он не имел университетского образования. Другие ветераны, – государственный министр Чан Джит Кун (Ch'ng Jit Koon) и парламентский секретарь Хо Ка Леон (Ho Kah Leong), являвшиеся выпускниками Университета Наньян, поддерживали новых министров и работали вместе с ними. Это была эмоционально тяжелая, но необходимая перемена, – я должен был сделать это, какими бы ни были мои личные чувства.

После партийной конференции 1980 года я повысил шесть молодых государственных министров и ввел их в состав правительства. Это побудило других молодых талантливых людей согласиться занять должности государственных министров и испытать себя на этой работе. Кроме «вертолетного видения» им требовалось политическое чутье и характер, чтобы наладить контакты с лидерами массовых организаций. Я ввел в состав правительства тех из них, кто обладал этими качествами.

Мы интервьюировали более десятка людей, пока отбирали одного. Отсев был высоким, потому что, несмотря на все психологические тесты, нам никогда не удавалось точно оценить характер, темперамент и устремления человека. Чтобы добиться успеха, мужчина (или женщина) и его супруга должны быть готовы пожертвовать своим временем и личной жизнью. Работа в избирательном округе, выполнение официальных обязанностей и более низкий доход, чем тот, который они могли бы получать, не занимаясь политикой, делали политическую карьеру непривлекательной. А наиболее важным было то, что этот человек должен был обладать дополнительным качеством – способностью работать с людьми и умением убедить их поддержать свою политику.

В 1988 году я решил, что это будут последние выборы, в которых я буду участвовать в качестве премьер – министра. После победы я попросил молодых министров решить между собой, кого они поддержат в качестве премьер – министра. Было время, когда я помогал их избранию в члены парламента и назначал их министрами, теперь уже я хотел, чтобы они выбрали моего преемника, который бы пользовался поддержкой своих коллег. Я видел, как Дэн Сяопин потерпел неудачу со своими назначенцами: Ху Яобаном и Чжао Цзыяном. Я также помнил, как потерпел неудачу Энтони Иден (Anthony Eden), выдвинутый Винстоном Черчиллем (Winston Churchill). Молодые министры выбрали Го Чок Тонга.

Го Чок Тонг не являлся прирожденным политиком. Он был высоким, долговязым, неуклюжим и говорил по-английски с сильным южно-китайским акцентом. В 1976 году, когда он стал членом парламента, он был застенчив и не обладал ораторским талантом. Тем не менее, он был способным, целеустремленным, энергичным человеком, интересовавшимся нуждами людей. Вскоре после того, как он был назначен членом правительства, я посоветовал ему брать уроки ораторского мастерства. Мы подыскали англичанку, которая учила его и нескольких других новых министров произносить речи в более расслабленной и естественной манере. Основываясь на моем личном опыте изучения китайского литературного языка и диалекта хоккиен, я знал, что изменить заложенные в детстве привычки тяжело.

Я рассказал Го Чок Тонгу о своем собственном опыте, о том, как на протяжении многих лет я часами занимался с учителями в перерывах между работой, чтобы улучшить свое знание языков. Мои старые учителя порекомендовали ему учителей китайского языка. Он настойчиво занимался, и его навыки общения стали намного лучше.

В 1990 году в правительстве вместе с Го Ток Чоном работали Он Тен Чион, С. Данабалан, Тони Тан, Ео Нинь Хон (Yeo Ning Hong), Ли Ек Суан, С. Джаякумар, Ричард Ху, Вон Кан Сен, Ли Сьен Лунг, Ео Чео Тон, Ахмад Маттар, Джорж Ео. Мне удалось подобрать честных, способных, преданных обществу людей. Несколько лет работы в составе правительства бок о бок с представителями «старой гвардии» полностью подготовили их к выполнению своих обязанностей. В ноябре того же года я ушел в отставку.

Я был премьер – министром на протяжении 31 года. Если бы я пробыл на этом посту еще один срок, я не доказал бы этим ничего, кроме того, что я был все еще способен выполнять эту работу. С другой стороны, если бы в оставшиеся годы мне удалось помочь своему преемнику лучше познакомиться с обязанностями премьер-министра и помочь ему лучше справляться с ними, то это было бы моим последним вкладом в развитие Сингапура. Я не страдал от чувства опустошенности. Го Чок Тонг не захотел занять мой старый кабинет в Истана Аннекс (Istana Annexe), который я занимал на протяжении 20 лет, – с тех пор, как я переселился из здания муниципалитета. Он решил оборудовать новый кабинет этажом выше. Я продолжал вносить вклад в работу правительства, участвуя в обсуждении вопросов в правительстве и проводя двухсторонние встречи с премьер – министром и другими министрами.

Стиль Го Чок Тонга и его манера работать с командой отличаются от моих. Он тщательно планирует различные шаги, необходимые для того, чтобы постепенно изменить общественное мнение в желаемом направлении. Эта тактика оправдала себя: на выборах, проходивших в январе 1997 года, доля голосов, поданных за кандидатов ПНД в 36 округах, в которых проводились выборы, выросла с 61% до 65%. Партии удалось заполучить два из четырех мест в парламенте, проигранных в 1991 году. Премьер – министр Го Чок Тонг и его министры полностью овладели ситуацией.

Го Чок Тонг и его команда прошли испытание кризисом в середине 1998 года, когда вслед за экономическим коллапсом соседних государств курс сингапурской валюты снизился, а цены на недвижимость и курсы ценных бумаг упали на 40%. Многие работавшие в Сингапуре МНК стали увольнять рабочих и перемещать свои предприятия в соседние страны, где издержки производства были ниже. Эта ситуация напоминала экономический спад 1985 года, когда из-за высокой заработной платы, налогов и других издержек производства заниматься бизнесом в Сингапуре стало слишком накладно. Тогда были приняты меры по снижению издержек производства, снижению налогов и платежей, на 15% были сокращены взносы работодателей в ЦФСО. Команда Го Чок Тонга разработала похожий пакет мер, что позволило сократить издержки производства. Это было достигнуто путем уменьшения налогов и взносов работодателей в ЦФСО с 20% до 10%. К середине 1999 года в экономике наметилось оживление, сокращения работников пошли на спад. То, как хладнокровно и компетентно Го Чок Тонг и его команда управляли страной в условиях кризиса, укрепило доверие к ним со стороны инвесторов и управляющих международных инвестиционных фондов.

Глава 42. Моя семья.

На меня производила впечатление та серьезность, с которой коммунисты относились к женщинам, с которыми были связаны их предполагаемые сторонники. Они знали, что жена может оказывать огромное влияние на мужа, его надежность и преданность делу. Они возражали против постоянной подруги моего политического секретаря Джек Ен Тона (Jek Yeun Thong), считая ее политически ненадежной. Он проигнорировал их возражения, и они, не поставив его в известность, исключили его из своей сети ячеек. Они были правы, – она не поддерживала их дело.

Мне повезло, – у Чу никогда не было никаких сомнений или колебаний относительно того, следовало ли мне продолжать борьбу, каковы бы ни были последствия этого. Она сказала мне, что абсолютно уверена в правильности моих суждений. Чу была для меня огромным источником силы и поддержки. Она обладает острой интуицией в оценке людей. В то время как я составляю свое мнение, основываясь преимущественно на анализе и доводах рассудка, она принимает решения, основанные больше на чувствах, и обладает удивительной проницательностью в понимании подлинных чувств и мыслей людей, скрывающихся за улыбками и дружественными фразами. Она часто бывала права в отношении того, кому нельзя было доверять, хотя и не всегда могла объяснить, почему. Возможно, к этому выводу ее приводили наблюдения за выражением лица человека, его улыбкой, глазами или жестами. Как бы там ни было, я привык воспринимать ее мнение о людях всерьез. Так, в начале 1962 года, когда я вел переговоры с Тунку об объединении с Малайзией, она высказала свои сомнения относительно того, сможем ли мы работать с Тунку, Разаком и другими лидерами ОМНО. Чу сказала, что они были людьми иного склада, характера и социальных привычек, и она не представляла себе, как министры ПНД смогут сработаться с ними. Я ответил, что мы просто должны были работать с ними, потому что нам было необходимо объединиться с Малайзией, чтобы иметь более широкую базу для строительства государства. Прошло три года, и к 1965 году ее правота стала очевидной. Мы действительно были несовместимы, и они потребовали от нас выйти из состава федерации.

Во время встреч с руководителями иностранных государств она всегда помогала мне лучше понять подлинное отношение к нам, основываясь на том, как с ней вели себя и разговаривали жены лидеров. Я никогда не воспринимал ее взгляды как истину в последней инстанции, но и не отвергал их.

Она сэкономила мне много времени и усилий, исправляя проекты речей, которые я диктовал, и расшифровывая стенограммы моих интервью и выступлений в парламенте. Она хорошо знакома с моим словарным запасом и может угадать то, что я продиктовал, там, где не могли разобрать стенографисты. Тем не менее, я никогда не обсуждал с ней политических вопросов, а она скрупулезно соблюдала правило, согласно которому ей не разрешалось читать секретные документы и факсы.

Со своей стороны, я знал, что она была профессиональным юристом и, в случае необходимости, могла обеспечить себя и вырастить детей самостоятельно, – это освобождало меня от волнений по поводу их будущего. Дети были источником радости и удовлетворения. Она вырастила их хорошо воспитанными, дисциплинированными, никогда не позволявшими себе использовать мое положение и влияние. Наш дом на Оксли Роуд был всего в 7 минутах езды от ее офиса на Малакка стрит (Malacca Street). Она практически никогда не присутствовала на деловых обедах с клиентами, вместо этого она всегда возвращалась домой, чтобы пообедать с детьми и пообщаться с ними. Когда она была на работе, в доме всегда были присматривавшие за детьми, надежные и долго прослужившие у нас «черно-белые» горничные из Кантона, которых так называли за их черные чулки и белые блузы. Когда дети бывали особенно непослушны, Чу пользовалась тростью. Я никогда не бил детей, – строгого упрека бывало достаточно. Мой отец часто применял насилие, поэтому я был противником использования физической силы в воспитании.

В 1959 году, когда я впервые стал премьер – министром, мы решили не жить в Шри Темасек – моей официальной резиденции в районе Истана. Дети были еще маленькими, и мы не хотели, чтобы они жили в роскошной обстановке, окруженные дворецкими и прислугой, готовой исполнить любое их желание. Это привило бы им нереальные представления о мире и их месте в нем. Глядя на то, как растут мои дети, я постоянно вспоминал о необходимости создания безопасной и здоровой окружающей среды, в которой им придется жить.

Все мои дети: сын Сьен Лунг (Hsien Loong – 1952 г.р.), дочь Вей Линь (Wei Ling – 1955 г.р.) и сын Сьен Ян (Hsien Yang – 1957г.), – получили образование в китайских школах. Сначала они учились в Наньянском детском саду (Nanyang kindergarten), затем, на протяжении 6 лет, в Наньянской начальной школе (Nanyang Primary School). Мальчики продолжили образование в Католической высшей школе (Catholic High School), а затем – в Национальном колледже (National Junior College). Вей Линь поступила в Наньянскую высшую школу для девочек (Nanyang Girls' High School), а затем продолжила образование в Институте Рафлса (Raffles Institution). Способности детей были примерно одинаковыми: они хорошо успевали в точных науках и математике, посредственно в китайском языке, плохо в рисовании, пении, музыке и труде.

Мы настаивали на том, – и они согласились с нами, – что им следовало сдавать эти предметы на экзаменах за общеобразовательную школу. Все трое получили президентскую стипендию, войдя в число 5 – 10 лучших учеников их выпуска. Оба мальчика также получили стипендию ВС Сингапура. Это требовало от них прохождения обязательной военной подготовки во время университетских каникул, они также были обязаны прослужить в вооруженных силах Сингапура не менее 8 лет после окончания университета. Чу и я не настаивали, чтобы они изучали юриспруденцию, – мы считали, что им следовало самим определиться в том, что они могут и хотят делать. Лунгу нравилась математика, и он хотел изучать ее в университете, но не желал избрать ее в качестве своей профессии. Он изучал математику в Тринити Колледже (Trinity College), в Кембридже, окончил курс за два года вместо положенных трех, стал «вранглером» («wrangler» – высшее отличие для студентов – математиков), а затем с отличием окончил аспирантуру в области компьютерных наук. Он получил специальную подготовку в качестве артиллериста в Форт Сил (Fort Sill), в штате Оклахома, затем провел год в колледже командного и штабного состава в Форт Ливенворс (Fort Leavenworth), в штате Канзас. Наконец, он провел год, изучая гражданскую администрацию в Школе правительственного управления имени Д. Ф. Кеннеди в Гарварде.

Яну нравились инженерные науки. Нисколько не смущаясь достижениями брата, он также поступил в Тринити Колледж в Кембридже и заработал высшие отличия за изучение обоих курсов инженерных наук. После этого он получил подготовку в Форт Ноксе (Fort Knox) в качестве офицера бронетанковых войск. Затем он проходил подготовку для командного и штабного состава в Кэмберли (Camberley), в Великобритании, после чего изучал деловую администрацию в Станфордском университете, в Калифорнии.

Линь обожала собак и хотела стать ветеринаром. Чу отговаривала ее и рассказала ей, чем на самом деле занимался ее друг – ветеринар в Сингапуре: тот осматривал свиней на бойне, чтобы убедиться, что их мясо пригодно в пищу. Это определило ее выбор, – она получила президентскую стипендию, и решила изучать медицину в Университете Сингапура. Линь закончила его с отличием и стала лучшей студенткой выпуска. Она занималась детской неврологией и проработала три года в госпитале штата Массачусетс, а затем еще год – в детском госпитале Торонто (Toronto), в Канаде.

Лунг всегда интересовался тем, что происходило в стране, чем занималось правительство. Одиннадцатилетним школьником он сопровождал меня во время избирательных митингов, которые я посещал, пытаясь обеспечить общественную поддержку, накануне нашего вступления в Федерацию Малайзия. В возрасте 12 лет он был достаточно большим, чтобы запомнить панику и суматоху, царившую в городе во время расовых беспорядков 1964 года, и неожиданно введенный комендантский час, который застал его в Католической школе на Куинс стрит (Queen's Street), так что он не знал, как попасть домой. Водитель нашей семьи проявил находчивость и, в обстановке полного хаоса на дорогах, сумел довезти его до дома на автомобиле «Моррис – майнор» («Morris – Minor»), принадлежавшем моему отцу. Лунг изучал малайский язык, начиная с пятилетнего возраста, а после того как Сингапур вошел в состав Малайзии, начал учиться читать на джави, – малайском языке, использовавшем арабскую письменность. Чтобы практиковаться, он читал орган ОМНО, газету «Утусан мелаю», выходившую на джави, в которой печатались самые вздорные обвинения в мой адрес и в адрес ПНД. Политика была частью его внешкольного образования.

Со студенческих лет в Кембридже он знал, что хочет участвовать в созидании будущего Сингапура и заниматься политикой. После выпускных экзаменов по математике в Кембридже его наставник уговаривал Лунга не возвращаться для прохождения службы в вооруженных силах Сингапура и, вместо этого, заняться дальнейшим изучением математики в Кембридже, поскольку на экзаменах он показал исключительно высокие результаты. Президент Оксфордского и Кембриджского общества Сингапура, вручая ему награду как лучшему студенту 1974 года, сослался на письмо другого наставника из Тринити Колледжа. Тот писал, что Лунг получил «на 50% больше наивысших отметок, чем следующий за ним кандидат, … в истории экзаменов по математике такая разница между двумя лучшими студентами раньше не встречалась».

Когда я встретился с его наставником на церемонии выпуска, он сказал мне, что Лунг написал ему очень продуманное и взвешенное письмо с объяснением причин того, почему он не станет продолжать изучение математики, независимо от того, какими были его успехи. Я тут же попросил его наставника прислать мне копию письма, которое Лунг прислал ему в августе 1972 года:

«А теперь о причинах того, почему я не хочу стать профессиональным математиком. Для меня совершенно необходимо вернуться в Сингапур, чем бы я там ни занимался. Это важно не только потому, что, ввиду моего особого положения, покажи я пример „утечки мозгов“ за рубеж, – это страшно деморализовало бы людей в Сингапуре. Да и потом, Сингапур – моя родина и то место, где я хочу жить… Кроме того, математика вряд ли имеет какое-то влияние на то, что происходит вокруг и на то, что происходит в стране. В такой большой и развитой стране как Великобритания, это вряд ли имеет какое-либо значение, но в Сингапуре это будет значить для меня очень много. Это не говорит о том, что я должен буду уйти в политику, но, даже в качестве высокопоставленного гражданского или военного чиновника, я буду способен оказывать серьезное влияние на развитие событий, и смогу изменить ситуацию в лучшую или худшую сторону. Я бы предпочел делать что-либо в жизни самостоятельно, возможно, вызывая недовольство других людей, а не проявлять недовольство чьими-то действиями, не будучи в состоянии что-либо изменить».

Ему было только 20 лет, но он уже разбирался в своих наклонностях, и знал, в чем состоит его долг.

Жизнь не обходится без трагедий. В 1978 году Лунг женился на докторе Вон Мин Ян (Dr. Wong Ming Yang), гражданке Малайзии, с которой он встретился, когда она изучала медицину в Гертон Колледже (Girton College), в Кембридже. В 1982 году она родила их второго ребенка, мальчика по имени Йипенг (Yipeng). Он был альбиносом и имел явно выраженные признаки инвалидности. Три недели спустя Мин Ян умерла от сердечного приступа. Мир, в котором жил Лунг, разрушился. Его теща позаботилась о детях, а Чу время от времени помогала ей. Им также помогала горничная, которую прислала жена моего брата Суана (Suan) Памелия (Pamelia), – чтобы помочь им в экстренной ситуации. Позднее, мы стали волноваться, что Йипенг плохо разговаривал и не общался с людьми. Когда Линь вернулась после стажировки по детской неврологии, которую она проходила в госпитале штата Массачусетс, она поставила ему диагноз –аутизм (autism). После нескольких лет обучения в подготовительной школе, а затем в школе для умственно отсталых детей, способности Йипенга в общении с людьми улучшились, и он смог пойти в обычную среднюю школу. Линь изменила ему диагноз на синдром Аспергера (Asperger's Syndrome – мягкая форма аутизма), его умственное развитие стало нормальным. Он оказался очень добродушным и самым послушным и любимым из всех моих внуков.

В декабре 1984 года, когда Лунг все еще не оправился от тяжелой утраты, тогдашний министр обороны и заместитель генерального секретаря ПНД Го Чок Тонг предложил ему баллотироваться в парламент. В то время Лунг был полковником Генерального штаба и Объединенного штаба ВСС. Го Чок Тонг, являясь министром обороны, был очень высокого мнения о политических способностях Лунга. Лунга беспокоило, что, будучи вдовцом, с двумя маленькими детьми, он не сможет заниматься семьей, посвящая много времени политической работе. Он обсудил этот вопрос с Чу и со мной. Я сказал ему, что, если он пропустит эти выборы, то ему придется ждать 4 – 5 лет, пока у него появится другой шанс. С каждым годом ему будет все сложнее приспособиться к другой жизни, в особенности научиться работать с людьми в избирательных округах и профсоюзах. А главное, он должен был научиться глубоко чувствовать заботы людей, доносить до них свои чувства и мысли и вести их за собой. В возрасте 32 лет Лунг вышел в отставку из ВСС, принял участие в декабрьских выборах и победил на них с большим отрывом.

Я назначил Лунга младшим министром в министерстве торговли и промышленности. Министр тут же поставил его во главе комитета, отвечавшего за развитие частного сектора, который должен был пересмотреть экономическую политику правительства в тот самый момент, когда в 1985 году в экономике Сингапура начался спад. Предложения комитета, советовавшего правительству принять строгие меры по сокращению затрат и повышению конкурентоспособности экономики, стали серьезным политическим испытанием для Лунга и других министров. В ноябре 1990 года, когда я ушел в отставку с поста премьер – министра, новый премьер – министр Го Чок Тонг назначил Лунга своим заместителем.

Многие из моих критиков считали, что Лунг был назначен на эту должность из-за того, что он – мой сын, говорили, что это попахивало кумовством. Напротив, на партийной конференции 1989 года, за год до ухода в отставку, я сказал, что для Лунга и Сингапура было бы лучше, если бы Лунг не пошел по моим стопам. На него смотрели бы как на человека, получившего власть по наследству, а не по заслугам. Он был еще молод, и было бы лучше, чтобы кто-нибудь другой сменил меня на посту премьер – министра. И тогда, если бы Лунг впоследствии доказал, что он достоин этой должности, то всем было бы ясно, что он занимает ее по заслугам.

На протяжении нескольких лет Го Чок Тонгу приходилось выносить насмешки иностранных критиков, утверждавших, что он просто «греет» место для Лунга. Тем не менее, когда Го Чок Тонг победил на вторых всеобщих выборах в 1997 году и консолидировал свои позиции в качестве самостоятельного политика, насмешки прекратились. В качестве заместителя Го Чок Тонга, Лунг зарекомендовал себя в качестве самостоятельного политического лидера, обладающего собственными взглядами, способного быстро справляться с разнообразными задачами во всех сферах деятельности правительства. Его внимание привлекает практически каждая сложная проблема, возникающая в любом министерстве, и министры, члены парламента и высшие государственные служащие знают об этом. Я мог бы продолжать оставаться на своем посту на несколько лет дольше, чтобы помочь ему в борьбе за лидерство. Я этого не сделал.

В январе 1992 года Чу и я находились в Йоханнесбурге (Johannesburg). В тот момент, когда я выступал с речью на конференции, из Сингапура позвонил Лунг. Я немедленно перезвонил ему, опасаясь услышать плохую новость. Новость была ужасной: биопсия кишечного полипа показала, что у него был рак, лимфома. Новости, последовавшие вслед за этим, немного успокоили нас, – форма рака, от которой страдал Лунг, была промежуточной формой лимфомы, которая обычно хорошо излечивалась химиотерапией.

Лунг прошел трехмесячный курс интенсивной химиотерапии, уничтожившей раковые клетки, и практически выздоровел. Специалисты сказали, что, если болезнь опять не проявится на протяжении пяти лет, то выздоровление можно будет считать полным. Мы прожили эти пять лет в тревоге. Наступил октябрь 1997 года, и худшего не произошло. Так Лунг благополучно преодолел второй серьезный кризис в своей жизни.

В декабре 1985 года Лунг женился на Хо Чин (Ho Ching), с которой он познакомился, когда она работала инженером в министерстве обороны. Она получила президентскую стипендию в 1972 году и с отличием закончила инженерный факультет Университета Сингапура. Сейчас она практически руководит связанной с правительством компанией «Сингапур тэкнолоджиз». Это был удачный выбор. У них родилось два сына, а к двум детям Лунга от первого брака Хо Чин относится, как к своим собственным.