Текст книги "Пророчица (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
– У вас с Владом были года, и что они доказали? – раздраженно спросила я и села. Повеяло холодом, несмотря на жар от углей, и я невольно поежилась, кутаясь в шерстяную кофту.
Глеб удивленно замер, а затем усмехнулся.
– Ты права. Получается, даже это – не доказательство.
– Я не предам тебя, – сказала я почти шепотом и тут же прикусила язык. Все эти попытки влезть в душу ненавидела, а сама туда же! Готова поколотить себя за язык, который сегодня просто отказывался подключаться к мозгу.
Глеб поднялся, подбросил поленьев в огонь, сел рядом – так близко, что касался меня локтем. Повернул голову и сказал серьезно:
– А может, я не хочу, чтобы ты была другом. Кто угодно, только не ты.
Я слишком поздно поняла, что он задумал. Через секунду Глеб уже целовал меня, крепко обхватив затылок ладонью. Сначала я растерялась, не понимая, как на это все реагировать, а мягко попыталась оттолкнуть его. Он отстранился, посмотрел в упор – жадно, требовательно и в то же время с какой‑то немой просьбой, прижал к себе, и выдохнул в ухо:
– Только не ты…
– Глеб…
– Не говори, – не выпуская меня из объятий, перебил он. – Я знаю, что ты скажешь!
Я замолчала, растерявшись окончательно, не понимая, как следует себя вести. Не хотелось его обижать, но врать я тоже не собиралась.
И не пришлось – он резко выпустил меня и отвернулся. Настроение Глеба менялось так стремительно, что я не успевала следить за всплесками и спадами активности.
– И тебя он у меня забрал, – сообщил он с обидой.
Я покачала головой, нахмурилась.
– Он не мог меня у тебя забрать. Я никогда не была твоей.
Я подумала о том, что буквально на этой неделе зареклась наладить личную жизнь. Такая удача – симпатичный, неглупый, интересный молодой человек буквально признался, что неравнодушен ко мне, а у меня ступор какой‑то, и перед глазами лицо Влада. Нет, это точно болезнь, причем, хроническая!
– Верно, – он повернулся и улыбнулся обезоруживающе, демонстрируя очаровательные ямочки. – Я тебе противен?
– С чего ты взял? Разве я говорила когда‑нибудь…
– Ты прервала поцелуй лишь потому, что не хотела меня обманывать?
– Да.
– Тогда я хочу быть обманутым. На сегодня.
Я попыталась возразить, но он закрыл мне рот ладонью и заговорил – путано, возбужденно, глотая окончания фраз. В глаза не смотрел, наверное, так было легче.
– Я так долго ничего не чувствовал, Полина. Но там, в квартире у Макарова, когда ты напуганная… я не знаю… словно что‑то внутри у меня поднялось, зашевелилось… противное… живое. Я ненавидел Вермунда еще больше. Так, что захотелось убить, и я был готов, веришь?! – Горькая улыбка сменилась злостью – эмоции, как декорации в театре, мелькали так быстро, что я не успевала за ними следить. – А потом у очага я понял, что ты все еще… Я не понимаю только, почему? Почему, Полина?
– Я не знаю… – прошептала я, когда он убрал ладонь, сбитая с толку, завороженная его неожиданной пылкостью. – Проклятие…
– Чушь! – Он почти кричал, словно чем громче скажет, тем быстрее до меня дойдет. А потом, немного успокоившись, добавил уже тише: – Чушь.
Выдохнул, посмотрел исподлобья.
– Это не мое дело, но раз уж ты назвалась другом… Ты просто не можешь циклиться так долго!
– Думаешь, мне хочется? – взорвалась я. – Думаешь, я не пытаюсь забыть? Но это слегка сложно. Напомнить? Мы живем в одном доме, видимся каждый день! А все эти рассказы о маме… их прошлом с Александром. О десятках таких же пророчиц, как и я. Думаешь, мне легко?!
Я тяжело дышала, обида пульсом стучала в висках, путала мысли, щипала глаза.
– Устала… – выдохнула я и отвернулась. – Просто хочу спокойно жить.
Теплая ладонь легла мне на спину, осторожно погладила.
– Извини. Я был неправ.
Я замотала головой, судорожно стирая обжигающие слезы.
– Нет, ты прав. Во всем прав.
– Ты очень – очень нравишься мне, Полина. – Глеб развернул меня к себе, бережно вытер остатки слез. – Знаешь, когда в последний раз я говорил подобное девушке?
Я покачала головой, и он улыбнулся.
– Я и сам не помню. – Помолчал немного, глядя на огонь. – Я не умею показывать, что чувствую, но могу сказать… – Синие глаза посмотрели с надеждой, даже с мольбой. – Я очень хочу, чтобы ты обманула меня сегодня. На одну ночь.
Во мне что‑то надломилось и разлилось жаром в грудной клетке. Не соображая, что творю, я подняла руку и погладила его по щеке. Неважно, что там, за этими стенами. Завтра буду думать, впрочем, как всегда. Но в тот момент я даже не сомневалась в том, что делаю.
Наверное, нам всем иногда хочется быть обманутыми.
Глава 19. Охота
Угли в камине погасли, но от него еще исходило приятное тепло – отголоски вчерашнего жара. Я села, кутаясь в неизвестно откуда взявшееся верблюжье одеяло. Огляделась. Глеб куда‑то подевался, и в душе зародилось неприятное чувство. Вчерашний обман уже не выглядел очаровательно, с утра он определенно нуждался в обосновании, разговорах по душам и жирной точке. Нельзя строить отношения на ненависти и сочувствии.
Я подумала, как стану смотреть Глебу в глаза, когда скажу это, и вздрогнула. Кожа покрылась мурашками, и я, наконец, поняла, что дом понемногу остывает, отдавая тепло, впадая в спячку. Мы уедем, а уютное жилище останется без присмотра. Как жаль, что нельзя забрать с собой дом!
Я встала, наспех оделась и выглянула в окно. Глеб стоял на террасе, по пояс раздетый, и курил.
Я схватила одеяло – то самое, в которое минуту назад куталась – и вышла на улицу.
– С ума сошел, разгуливать голышом по такой погоде!
– Мы оба вчера немного съехали с катушек.
Я застыла на пороге, не ожидая такой внезапной прямоты, но Глеб улыбнулся, взял одеяло, накинул на плечи.
– Не бери в голову, Полевая. Надо жить дальше. Что бы ни произошло.
Он посмотрел вперед – туда, где над крышами домов занимался рассвет, меняя цвета, наполняя мир теплотой, смывая потери, побуждая забыть. Мне и самой хотелось забыть, стереть все и жить. Как мы жили вчера – мгновением, вспышкой, неслучайной случайностью.
– Похороны сегодня в двенадцать, – сказал Глеб, и я очнулась.
На небольшом кладбище почти не было людей. Только мы и тихо перешептывающиеся соседки Ольги. Солнце стыдливо спряталось, небо затянули тучи, и пошел снег – тяжелый, липкий. Он оседал на наших рукавах и таял, оставляя на одежде обманчивое подобие росы.
Глеб побледнел, и я всю церемонию держала его за руку. Неважно, что было вчера, что будет завтра, сегодня я останусь рядом. В самом конце, когда замолчавшие, наконец, соседки возлагали цветы на небольшой бугорок, он обнял меня, и я все боялась, что когда он отстранится, увидеть на скорбящем слезы. Слез не было – возможно, он и вовсе разучился плакать.
Назад мы ехали в полном молчании, но перед входом в дом Глеб остановился, посмотрел и серьезно сказал:
– За то, что была со мной, спасибо. А случившееся ночью – забудь. У тебя своя голова на плечах, и шишки на ней набивать тебе. И да… – Он отвернулся, помолчал немного. – Для дружбы иногда нужно совсем немного.
И вошел в дом.
Я глубоко вздохнула, стараясь прогнать тяжесть, осевшую где‑то в легких. Облокотилась на перила, закрыла лицо ладонями. Прошлая ночь казалась нереальной и далекой, виделась больше сном, чем явью, придуманной картинкой. Странно, но сожаления не было. Скорее грусть из‑за того, что все у нас так вышло. Может, нужно дать нам шанс? Хотя я четко понимала, если обижу его – потеряю. Терять Глеба не хотелось.
В гостиной никого не было. Вообще, казалось, что дом вымер. Глеб, наверняка, отсыпается наверху, а у остальных, скорее всего, планы на вечер воскресенья. По позвонку пробежал неприятный холодок – вспомнились слова Влада об охоте. Непонятные и пугающие.
Неужели я, и правда, сегодня увижу ясновидца? Настоящего, как в легенде. Почему‑то мысль об этом не принесла удовлетворения – хотя и было любопытно, внутри разрасталась тревога. Что‑то подсказывало: слово «охота» не означает, что мы будем брать у него интервью.
Впрочем, Влада я тоже не видела, так что немного успокоилась. Может, он и забыл вовсе.
После душа почувствовала себя лучше. Переоделась, пообедала, убралась немного. Позволила себе расслабиться, прибавить звук в плейере и хаотично двигаться по комнате, стараясь попасть в такт мелодии. Закрыла глаза, выбросила все из головы, подчиняясь ритму придуманного танца, пока, наконец, меня не вырвали из построенного мной спокойствия прикосновением к плечу.
Я вздрогнула, повернулась – на меня в упор смотрел Влад и улыбался.
Черт, ну, что за напасть, а? И почему я дверь не закрыла, дуреха? Я буквально чувствовала, как лицо заливается краской смущения. Наверное, я выглядела жутко комично со своими этими танцами с бубном. Вытащив наушники, посмотрела на Влада с укором.
– У тебя есть потенциал танцовщицы, – иронично заметил он. Еще и издевается!
– Вообще‑то стучаться надо! – осадила я его, но он, похоже, не смутился ни капли.
– Вообще‑то я стучал, но эти штуки, – он взял одну таблетку наушников, – наверное, мешали тебе услышать.
Крыть было нечем, потому я промолчала. Влад резко посерьезнел, отметая прочь мое позорное выступление, и спросил:
– Как Глеб?
Говорить с ним о Глебе не хотелось ввиду того, что произошло накануне ночью. Я вообще с трудом представляла, как Влад отреагирует, если узнает. По сути, мы друг другу никто, но его эти постоянные ревнивые взгляды, а еще намеки… Нет, не хочу об этом думать! Зарекалась ведь, а все туда же.
– Нормально, – ответила я, но тут же спохватилась: – Насколько вообще может нормально себя чувствовать тот, кто потерял маму.
– Тебе понравилось в Ельце?
Взгляд пытливый и внимательный, словно Влад пытался выловить в мимике скрытую правду. Я приказала себе успокоиться. Во – первых, это не его дело. Во – вторых, страхи – обычное самовнушение, а интересуется он, скорее всего, просто чтобы поддержать разговор.
Я кивнула.
– У Ольги красивый дом. Большой и уютный.
Мне показалось, он хотел еще что‑то сказать, но одумался. Кивнул.
– Хорошо. Ты готова?
Ах, да, охота… В желудке предательски заныло, конечности обдало холодом.
– А надо было готовиться?
Влад улыбнулся.
– Бери куртку.
В парке – том самом, через который я ходила с работы на остановку – было безлюдно. Конечно, кому еще в голову придет шастать по такой холодине и искать тут романтики? Не лето, все‑таки.
Влад целенаправленно шел вглубь, туда, где оканчивалась аллея и начинались заросли кустарника. Я едва поспевала за его размашистым шагом, стараясь не поскользнуться и не шлепнуться в грязный снег. Он будто и не замечал, словно его манило что‑то в темных закоулках парка, в одной из заплетенных диким виноградом беседок, что в объятиях зимы потеряли летнее очарование.
Когда мы почти подошли, Влад резко развернулся и приставил указательный палец к губам. Я кивнула, все еще не понимая, к чему вся эта таинственность, а потом услышала голоса. Говорили, вернее, шептались двое – парень и девушка. В одной из беседок, скрытые темнотой и пустынностью парка.
– Ты уверен? – В голосе девушки явно доминировал испуг.
– Абсолютно. И я ушел, представляешь!
– Лёня, мне кажется, нам лучше пока не выходить в город. Ты говорил с Алексеем Степановичем об этом? Что он сказал?
– Да брось, Танька! – немного резко ответил этот самый Лёня. – Он слабенький, наверное, был. Уже два дня прошло, а не выследил.
От их перепалки отвлекло прикосновение – Влад нашел мою руку и переплел наши пальцы. Такой интимный жест, что я невольно вздрогнула, но возразить не успела – через секунду он уже тянул меня туда, внутрь беседки, к этим двоим.
– Танька, ты такая красивая! – Казалось, Лёня уже не думал о том, о чем они говорили только что. – Хочу тебя давно!
– Совсем сдурел! Холодно, – рассмеялась девушка. Страх из голоса ушел, испарился, уступив место жеманному кокетству.
– Действительно, постыдился бы, что ли, – громко сказал Влад, входя внутрь. – А то еще простудится подружка.
Оба они – Таня и Лёня, жавшиеся друг к дружке на пестрой сине – желтой лавочке – застыли на месте. Девушка – молоденькая совсем, моя ровесница, с огромными темными глазами, в черной шапке набекрень – резко побледнела, это было заметно даже в слабом свете парковых фонарей, а Лёня смотрел прямо на Влада, не отрываясь, и показалось, это была не первая их встреча.
– Ты говорил, слабенький… – пропищала Таня и умолкла, уставившись теперь уже на меня.
А меня накрыло.
Жила заныла, ладони зачесались, голова закружилась, как от нескольких бокалов шампанского, выпитых залпом. Я смотрела на Таню и тонула в ее глазах. Хотелось прикоснуться, безумно, неконтролируемо. Сейчас же. Не медлить, иначе просто сойду с ума!
– Хочешь ее? – Горячее дыхание обожгло ухо, и, прежде чем я успела осмыслить ответ, выдохнула:
– Да!
Бог мой, что я делаю? Что тут вообще происходит? Не могу… хочу подойти ближе, коснуться ее…
Я шагнула вперед, навстречу девушке, уже не удивляясь, отбросив сомнения. Желание – все, что я ощущала. Жажда. Превосходство. Она не уйдет, а даже если попытается, я найду ее. Ощущение собственной силы пьянило, дурманило голову, отдавалось в висках почти болезненной пульсацией. Подойти к ней… ближе… еще…
Таня всхлипнула и вжалась в спинку лавочки. По фарфорово – бледной щеке неестественно медленно скатилась слезинка, оставляя мокрый след на коже.
Слезы… Она… она, что, плачет?
Я тряхнула головой. Огляделась. Лёня стоял рядом с Владом, и тот улыбался, как старому приятелю, даже за руку держал. Пару секунд. Может, три, а потом Лёня повернулся к нам с Таней и блаженно улыбнулся:
– А я говорил, она есть!
– Кто – она? – машинально спросила я, не понимая, что привело молодого человека в такой восторг.
– Радуга.
– Нет! – громко, на грани крика воскликнула Таня. – Нет, прошу, я не хочу…
Что‑то было не так, но я ничего не могла понять. Мир вокруг туманился, отдавал абсурдом или неудачным сном.
– Твоя очередь, – словно сквозь тяжелое ватное одеяло услышала голос Влада, повернулась – глаза безумные, улыбается. Такой… красивый, аж дух захватывает!
Нет, надо определенно на что‑то другое смотреть. Точно, Таня! Почему она плакала? И о какой радуге говорил Лёня?
Встретившись со мной глазами, девушка отпрянула и почти влезла на скамейку с ногами.
– Не надо, – повторила, – прошу.
– Я не… – Оглянулась на Влада – он словно ждал, но чего? Что бы это ни было, мне уже перестало нравиться. Лёня присел на краешек лавочки в углу и начал ногтями ковырять краску. – Я не обижу тебя.
– Черт, Полина! Ну же.
В секунду Влад был около нас, резко схватил руку Тани, мою руку, соединил.
Искушение стало почти нестерпимым. Я чувствовала, как бьется ее сердце – часто, как у испуганного животного. Как струится из жилы кен – сладкий, желаемый.
И тут я поняла. Отшатнулась, отбросила ее ладонь и чуть не упала, но чудом удержалась на ногах.
Прийти в себя! Срочно! Надо просто думать о чем‑то отстраненном, не о пьянящем кене ясновидца. Разозлиться.
Тут мне даже стараться не пришлось.
– Что ты делаешь? – закричала, глядя Владу в лицо, стараясь унять истерическую дрожь и панику.
Он отреагировал спокойно. Подошел, заглянул в глаза. Доверительно, словно хотел в чем‑то убедить.
– Не смей! – предупредила я, пресекая попытки давить ментально.
– Это наша природа, – сказал он очень спокойно. – Таковы мы – хищные. Чтобы жить, нужно питаться.
– Нет! Я прекрасно жила и без этого. Это… неправильно, они не виноваты.
Я выглянула из‑за его плеча на все еще всхлипывающую, удивленную Таню.
– Уходи, – скомандовала резко. – Забирай Лёню и уходи.
– Поля… – Влад закатил глаза, словно я сказала самую большую в мире глупость. – Не будь ребенком.
– Она моя? – упрямо спросила я. – Девушка предназначалась мне, верно?
Он неохотно кивнул.
– Так вот, я отпускаю ее. Точка.
Таня сомневалась секунд десять, затем вскочила, подбежала к Лёне.
– Идем, Лёнечка, прошу тебя.
– Ммм… нет! Не могу, мне надо ее забрать! – запротестовал молодой человек.
– Я тебе новую куплю, – ласково, но твердо, с родительской интонацией сказала Таня. Лёня несколько секунд помедлил, а потом подчинился. В беседке остались только мы с Владом. Причем он был явно на грани бешенства.
– Какого черта?! – спросил тихо и вкрадчиво, что подтвердило опасения – стоит одной искре появиться, и он взорвется. – Ты знаешь, как тяжело выследить ясновидца?
– А ты знаешь, сколько времени моя психика будет отходить от таких вот… экспериментов? – неожиданно смело парировала я. – Впрочем, тебя никогда это не волновало. Только не надо говорить, что все это ради меня – мне это совершенно не нужно!
Влад закрыл глаза, словно пытался сдержаться, но получалось плохо, отошел в сторону, к выходу из беседки, и у меня возникла паническая мысль, что он сможет высмотреть в парке Таню, поймать и притащить обратно.
Меня все еще лихорадило, лоб покрылся испариной, и я вытерла ее рукавом.
– Рано или поздно тебе придется это сделать, – спокойно сказал Влад. – Лучше – рано, но это только мое мнение, и я, конечно же, не могу тебя принуждать.
Я присела на лавочку и облегченно выдохнула. Все еще не могла поверить в то, что произошло: одно прикосновение Влада к Лёне, и тот стал совершенно безумным. Неужели… неужели он таким и останется?
– Лёня поправится? – спросила я.
– Что? – Влад развернулся и выглядел растерянным, словно я вытянула его из каких‑то очень важных размышлений.
– Лёня, – повторила я, – ясновидец. Он поправится?
– А, этот… Нет, он будет таким всегда.
Я вздохнула, покачала головой. Затем спрятала лицо в ладонях. На глаза навернулись слезы. Ну, зачем, зачем я пошла с Владом? Я же знаю, что все его приключения заканчиваются плохо!
В горле комом стала обида.
Кто я? Неужели, он прав, и мне правда придется…
Почувствовала, как он присел рядом. Погладил по спине.
– Ну, все… перестань.
Прозвучало ласково и немного растеряно. Я замотала головой, глотая обжигающие слезы. Приключения, игры, семья… Какая к черту семья?! Кто я? Что за… существо? Вспомнилось дикое желание дотронуться до Тани, и меня передернуло.
– Мы – зло?
Снова захотелось забыть, спрятаться, но я отругала себя. Куда прятаться, бежать? Это ведь я хотела осушить ее, меня тянуло взять ее кен. Это во мне. Природа хищного.
– Глупости, – твердо ответил Влад. – Мы не зло. Мы хищные, и это часть нашей жизни. Так сложилось. Нельзя винить себя за то, кто ты есть.
– Если не буду питаться – умру?
– Ослабнешь. Мы не генерируем кен – нам надо его откуда‑то брать.
– Пускай! Я не буду этого делать. Не смогу.
Он вздохнул, посмотрел перед собой. С грустью. Или показалось? Я вообще сомневалась уже, что могу видеть его настоящие эмоции.
– Иногда нам не приходится выбирать…
Домой мы ехали в полном молчании. Навалилась дикая усталость, и я клевала носом, постоянно одергивая себя, чтобы не уснуть в машине. Плохие ассоциации, особенно если учесть неоднозначное знакомство с ясновидцами.
Мне показалось, в гостиной Влад хотел что‑то сказать, но я быстро попрощалась и пошла наверх. Спать хотелось ужасно, но я не могла позволить себе уснуть, пока не узнаю правду.
Настойчиво постучала в дверь комнаты Глеба. Никто не ответил, и я постучала еще раз – громче. Срочно нужны ответы, ориентиры.
Через пару минут в проеме показалась взъерошенная голова.
– Это правда, что нам обязательно надо питаться? – спросила я, протискиваясь мимо него в комнату. Удивительно, но никакой неловкости не было, даже наоборот – после прошедшей ночи я полностью доверяла Глебу. Безоговорочно.
– Серьезно, Полевая? – Он включил свет, протер глаза и глянул на часы. – Час ночи.
– Мне нужно знать!
Глеб присел на кровать, почесал затылок. Поднял синие глаза, и у меня внутри словно ураган прошелся. Стало пусто. Я поняла.
– Нам нужно питаться, – подтвердил он. – Это наша суть.
– Что будет, если не стану?
– Тебе не понравилось? – Он выглядел удивленным, даже ошарашенным. Смотрел на меня, как на сумасшедшую.
– Что? Я не… я не стала этого делать! Глеб, тот мальчик, которого Влад… Лёня – он помутился. Тут же, на глазах. Начал нести чушь о радугах. Я бы не смогла, это… слишком! Как ты можешь относиться к этому нормально?
– Ну, я не то, чтобы часто этим занимаюсь. – Он отвел глаза, словно пристыдился. – Но такие уж мы, и никуда от этого не денешься. Отец учил меня охотиться, не брать лишнего ради накопления. Я так живу. Одного – двух ясновидцев мне хватает на год. А так, каждый решает для себя. И тебе придется – иначе ослабнешь и умрешь.
– И тебе они не снятся по ночам?
Он пожал плечами.
– Не случалось. Каждый из них может знать свою судьбу. Забыла, они видят будущее? Есть шанс уберечься всегда. Иногда их беспечность позволяет нам их выследить. Все дела.
– Я не буду этого делать, – твердо сказала я, вставая. Хватит плыть по течению, нужно решать что‑то самой. – Даже если ослабну и умру.
И вышла из комнаты Глеба. Вошла к себе, упала на кровать и поджала колени. Сон как рукой сняло, и я лежала в темноте до утра, думая о судьбе самоуверенного, беспечного Лёни и испуганной Тани, желая ей никогда больше не встречать подобных нам.
