Текст книги "Пророчица (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Но было поздно – Тан уже все понял и так. Пал прошел через мою жилу, впитался в его кожу, и колдун, широко распахнув глаза, рухнул на колени прямо на грязный пол неухоженной комнатушки, посмотрел на меня как‑то обиженно, как ребенок, у которого отняли конфету. Затем поднял лицо к Владу, раскрыл рот, словно хотел что‑то сказать, но тут же оно окрасилось мертвецки – бледным, Тан закатил глаза и гулко повалился на бок, выпустив мою ладонь…
В ту ночь я спала как убитая, без снов и тревоги, без раскаяния и вообще каких‑либо чувств.
Глава 17. Деторожденная
Зима накрыла Липецк неожиданно и рано, как и осень. В начале ноября. Тяжелый мокрый снег белоснежной периной укрывал землю, беспощадно сминался ногами прохожих, расплющивался колесами машин и понемногу таял, спрессовывался, покрывался пылью и копотью.
Последний месяц прошел сравнительно спокойно, без приключений. Скорее, это был месяц осмысления и переваривания той массы информации, что была свалена на меня до встречи с Таном. И выводы, которые пришлось сделать, оказались отнюдь неутешительными.
Во – первых, Рита, хоть и вздрагивала при каждом упоминании о колдуне, не смогла связно объяснить, как именно тот ее мучил. Вернее, оказалось, он ее и не мучил вовсе. Держал под замком в каком‑то подвале, а когда пришло время идти к очагу, просто загипнотизировал.
Во – вторых, Влад что‑то скрывал, и теперь я это видела явно. Однажды я спросила, что значили слова Тана у очага об «удобстве», но он настолько талантливо ушел от ответа, что я поняла: ничего не добьюсь, придется выяснять самой методом проб и ошибок.
В – третьих, я до сих пор с трудом представляла, что значил ритуал кроту. То есть одно дело убить человека ножом или из пистолета, и совсем другое – проткнуть мягкий воск, окроплённый несколькими каплями крови. Если честно, я уже сомневалась, что кого‑то там убила. Максим, хоть и был зол, как черт, все же оставался Максимом. Живым и невредимым.
Вике я сказала, что на нем была порча. Пусть уж она лучше верит, что я подалась в секту, чем узнает правду. Подруга долго читала мне мораль, а затем покачала головой и сдалась:
– Надеюсь, он того стоит.
Конечно же, она подумала, что я связалась с сектантом – зачем иначе мне проводить сомнительные ритуалы с кровью и черными свечами?
Как ни странно, я ожидала худшего – что она попросту перестанет со мной общаться. Наверное, в душе подруга готовила план, как вытащить меня из религиозного рабства. Что ж, пусть.
Глеб больше не пил, во всяком случае, я его пьяным не видела. Он не обижался за ту выходку с охотником. Даже сказал, что поражен моей смелостью, хотя уточнил, что мозгов бы мне все же не помешало добавить. Вообще, он чаще стал бывать вечерами дома, заходил ко мне, и мы подолгу болтали на балкончике, кутаясь в куртки и поджимая окоченевшие коленки.
С ним было легко.
Скованный и угрюмый, обиженный на мир парень из гостиной со мной преображался, словно по мановению волшебной палочки, становясь улыбчивым, открытым и совершенно бесхитростным весельчаком, сыплющим до колик в животе смешными анекдотами.
Да и при всех он часто улыбался, всегда выделял мое появление какой‑нибудь шуткой или просто приветливым словом.
– Похоже, Измайлов выздоравливает, – сказала мне однажды Лара с ироничной улыбкой на губах. – Ты хорошо на него влияешь, пророчица.
Защитница редко заговаривала со мной. Положа руку на сердце, могу сказать, что почти никогда. Неожиданная реплика и внимание ошарашили, я растерялась и не знала, что ответить. Лара же, наоборот, как всегда, смотрела прямо и свысока.
– Я ничего не делала, – пробормотала я, действительно не понимая, что она подразумевает под словами «хорошо» и «выздоравливает». Глеб был со мной милым, но в обществе атли, особенно в присутствии Влада, все равно оставался угрюмым нелюдимом.
– Для этого необязательно что‑то делать. – Она повела плечом и хозяйским жестом подвинула вазу на журнальном столике. – Но я буду рада, если ты излечишь его окончательно.
– О чем ты говоришь?
– Не нужно строить из себя святую невинность! Глеб Измайлов хочет тебя, и я на твоем месте ответила бы ему взаимностью. Он достаточно силен, чтобы защитить тебя, у вас будут красивые дети. Он верный. Скорее всего у него будет лишь одна жена.
– Зачем ты говоришь мне это? – тихо спросила я, опустив непонятную фразу про жену. Разве может быть больше одной? По – моему, российское законодательство этого не одобряет.
– Мы с тобой не подруги, и вряд ли ими будем. – Лара улыбнулась, но улыбка эта была отнюдь не приветливой. Наоборот, она была хищной в прямом смысле этого слова. – Но, поверь, тебе не стоит знать меня как врага.
– Как… врага?
Я готова была провалиться сквозь землю! Стою тут, мямлю, как слабачка какая‑то. Обычная язвительность куда‑то девается рядом с ней, и язык прилипает к небу, как клеем намазанный.
– Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? – она склонила голову набок, не сводя с меня сверлящего взгляда. – На Влада. Все эти легенды о проклятии, ваше… хм… прошлое. Но сейчас он со мной, и я не собираюсь делить его. И уж тем более, с тобой.
Я тоже не собираюсь его делить. И давно уже не думаю о нем… О нас.
Смирилась. И с проклятием, и с тем, что Влад никогда не будет моим. Да, и не получится ничего – после всего, что было. Мы из разных реальностей, независимо от того, что нас так тянет друг к другу.
И разрушить это нельзя. Разве что когда‑нибудь Влад убьет меня.
Я поежилась. Кожа сразу же покрылась непрошенными противными мурашками. Я быстренько убедила себя, что он этого не сделает хотя бы из‑за того, что мой дар уникален. Не лишит же он племя пророчицы из‑за каких‑то сомнительных чувств!
И вообще, похоже было, что Лара зря волновалась. С того самого дня, как мы одолели Тана у очага, Влад почти не заговаривал со мной, даже наоборот, всячески старался избегать.
А Глеб… Я не думала о нем в этом плане. Я обидела бы его, несомненно. Нельзя любить одного, а быть с другим. Во всяком случае, я так считала.
В целом все было вполне сносно. И работа, и выходные, которые я часто проводила с Викой в такой знакомой и родной мне трешке, забравшись на обтрепавшийся от времени серый диван с ногами и просто болтая ни о чем. Словно моя жизнь – обычная, и вовсе не было никаких обрядов, убийств, похищений и галантных колдунов.
В общем, быт наладился и стал более или менее нормальным.
Пока не появилась Каролина.
Бывают такие дни, которые начинаются вроде бы обычным, ничем не примечательным утром, взрывающим мозг звоном будильника. Стандартная процедура: душ, завтрак, внезапное «ой, я опаздываю», сопровождающееся беготней по комнате, а затем преодолением спринтерским забегом расстояния до остановки. Осенью эти дни тянутся особенно долго, несмотря на то, что темнеет рано. На небе появляются унылые разводы низких тяжелых туч, а вечера пролетают незаметно в праздном шатании по дому, меланхолических мыслях или за чтением книг под одеялом.
В тот день все было совсем не так.
Я проснулась до будильника – просто открыла глаза и поняла: больше не усну. Собиралась медленно и скрупулезно, вышла из дома на двадцать минут раньше обычного, вошла в офис «Скрепки» до приезда начальника, даже успела к его приходу приготовить кофе и привести в порядок бумаги.
День пролетел быстро – не получилось заскучать. Домой добралась без приключений.
А потом все пошло наперекосяк…
Влад позвонил, когда я была в пути, и сухо поинтересовался, во сколько я буду. Повесив трубку, я прижала руки к груди, словно хотела удержать в ней безрассудное трепыхающееся сердце.
Что‑то произошло. Почему‑то я просто знала это. С тех пор, как меня начали посещать видения, я привыкла доверять интуиции. И сейчас она говорила: готовься!
С Глебом я столкнулась в гостиной, он направлялся в кабинет. Увидев меня, остановился и подмигнул.
– Еще одна атли нашлась.
Так вот почему Влад звонил. Наверное, поедем к очагу – принимать нового члена племени.
– Девушка? – осведомилась я, на ходу снимая куртку и приглаживая растрепавшиеся от ветра волосы.
Он кивнул.
– Хорошенькая.
Новенькая, и правда, оказалась довольно симпатичной. Выглядела немного смущенной, сидя в одном из кресел в кабинете. Щупленькая, светловолосая, выделялась острыми чертами лица и какой‑то замкнутостью. Наверное, ей было не по себе среди незнакомцев.
Я поздоровалась и села на диванчик в углу. Глеб примостился рядом, на подлокотнике, закинув ногу на ногу и приняв обычную «панцирную» позу в обществе Влада.
Влад посмотрел на меня странно, даже, показалось, встревожено, а затем перевел взгляд на новенькую.
Наверное, собрание началось несколько минут назад, потому как представлять незнакомку он не стал, а просто сказал:
– Каролина будет жить с нами.
– Кто твои родители? – спросил Филипп. – Не припоминаю Поляковых. Твоя мать была атли?
Девушка покачала головой и потупилась, а Влад произнес:
– Никто. – Помолчал немного, словно придумывал слова, а затем поднял голову. И снова его глаза, и я, как в свете софитов. – Она деторожденная. – И уже тише: – Для тебя.
Глеб выпрямился, напрягся. Я вспомнила историю о деторожденных. Они были созданы, чтобы кен важного члена племени переходил к ним, когда хищный умирал.
В свете последних событий это было немного жутко.
– Если ты умрешь или отречешься, она займет твое место, – сухо прокомментировал Глеб, озвучивая мои мысли.
– Что значит, если… умру?!
Голове стало горячо, словно ее окунули в чан с кипятком. Затылок пекло, перед глазами поплыли кляксообразные бордовые пятна. Пальцы рук, наоборот, заледенели.
– Жизнь хищного полна опасностей, Полина, – тихо сказал Влад. – А ты… твой дар очень важен для племени.
Я с шумом втянула воздух, смяла лежащую на коленях куртку. Каролина смотрела на меня, не отрываясь, и, казалось, оценивала.
Шок сменялся осознанием горькой правды. Я – часть целого, пока жива. Если умру, в племени этого даже не заметят, потому что есть Каролина. Ей перейдут мои видения и мое проклятие. Если только…
Я инстинктивно покачала головой, отгоняя параноидальные мысли.
Нет, это неправда! Я не умру!
Глеб взял меня за руку. Как просто он всегда умел успокоить, будь то рукопожатие или слово, или ироничная реплика. Я вынырнула из мыслей, возвращаясь в реальность. Все мы в опасности и можем умереть. Просто у меня на этот случай есть запасной вариант. Эта фраза отдавала цинизмом, но, по сути, так и было. Каролина – всего лишь замена. На всякий случай.
Влад еще что‑то говорил, но я больше не слушала. Сжала прохладную ладонь Глеба, пытаясь расслабиться и прийти в себя. Выходило плохо.
– Каролина устала. – Обрывок разговора вернул в реальность. Никто не смотрел на меня, и я облегченно выдохнула. Не хочу внимания сейчас. Нужно все хорошо обдумать в спокойной обстановке, возможно, посоветоваться с Глебом.
Оля подошла к Каролине и увлекла за собой. Скоро деторожденная обустроится и будет ежедневно напоминать мне о возможной гибели. Замечательно просто!
Остальные тоже засуетились, поднимаясь с мест, что‑то активно обсуждая, а я замерла на низком диванчике в мягком свете античного бра.
«Умрешь», – повторяющимся эхом звучало в голове.
Очнулась я оттого, что Глеб настойчиво тянул за руку.
Выйти отсюда! Да, непременно. Стоять на балкончике, пока не замерзнем, курить и болтать ни о чем. Забыть мерзкое ощущение неотвратимости, беды, близости мифической смерти. С чего я вообще взяла, что умру?
– Полина, задержись ненадолго.
Нет, только не это! Разговоров с Владом мой насыщенный информацией мозг просто не выдержит. Потом Лара будет неделю дуться и бросать в мою сторону испепеляющие взгляды. Я его уже сейчас чувствую в районе лопаток. Но Лара вышла из кабинета, словно ничего и не произошло. Ну, да, это она только со мной колючая.
Глеб постоял немного в замешательстве, глядя в пол, затем тоже вышел.
Мы с Владом остались вдвоем. Тишина упала резко, оглушая, заставляя ежиться от неприятных мурашек. Больше между нами ничего не было – только тишина и пространство нескольких метров.
– Выглядишь напуганной, – сказал Влад, приняв обычную полурасслабленную позу. Ту, которой я всегда восхищалась.
Я пожала плечами.
– Нет, просто… Эта девушка и я… Все так неожиданно… – Вздохнула, подняла на него глаза. Говорю, как всегда, не то. Влад знает больше о жизни атли, он ответит, просто нужно спросить. – Я скоро умру?
После вопроса тишина показалась еще более зловещей. Каждая секунда его молчания приближала к осознанию положительного ответа. Тик – так. Большие старинные часы в углу не сбивались с ритма, им было плевать на чью‑то смерть. Она просто отмеряли время.
Влад отвел глаза, и в груди у меня что‑то оборвалось. Ком, застрявший в горле, провалился вниз и болью отозвался в легких. Влад молчал, а это значит…
А потом он подошел. В несколько шагов преодолел расстояние между нами. Крепко схватил за плечи, заставляя смотреть в лицо. Да – да, успокой меня, наори, а то у меня сейчас истерика начнется! Надо подумать. Надо куда‑то пойти, что‑то сделать. Не стоять тут, как истукан. Двигаться. Надо…
– Глупости! – сказал он уверено. – Ты не умрешь.
Затем его взгляд изменился. Словно что‑то треснуло – невидимая стеклянная стена между нами, искажающая мимику, осыпалась, и я увидела его истинные эмоции. Нежность. Тревогу. Желание защитить.
Сердце трепыхнулось и пустилось галопом. Тот злосчастный ком снова поднялся к горлу, не давая дышать. Даже часы, казалось, больше не тикали – остановили время.
Влад пригладил мои волосы, провел ладонью по щеке.
Нет – нет, не надо! Что же ты делаешь? Это все проклятие, а ты ему потакаешь.
– Я не позволю, слышишь…
Хриплый шепот был последней каплей.
Все баррикады, что я строила, рухнули. Ничего не стало. Только его руки – обнимают, гладят, путаются в волосах. Я захлебывалась поцелуем, тонула, изредка выныривая, чтобы вдохнуть, и вновь погружалась на дно. Время стало вязким, постепенно застывая, впечатывая этот миг, как в янтарь, в будущие, ни с чем несравнимые воспоминания.
Я не знаю, как нашла в себе силы остановиться. Оттолкнула Влада, отступила на шаг. В ушах шумело, голова кружилась и отказывалась соображать. Черт, да на нем надо табличку вешать: «Предупреждение для пророчиц: ближе, чем на три метра не подходить!».
– Что? – Влад казался удивленным и слегка обиженным.
– Ничего. Я так не могу.
Отвернулась, стараясь привести в норму дыхание.
– Не можешь как?
Черт, он что, серьезно?! Неужели я должна объяснять? По – моему, тут и дураку понятно: у него есть девушка, а я… просто я.
Но Влад ждал ответа, не сводя с меня взгляда. Я изо всех сил старалась изобразить безразличие. Скорее всего, это смотрелось комично – никогда не умела играть.
– Лара ждет наверху.
– Причем тут Лара? – раздраженно выдохнул он, будто я сказала самую большую чушь в мире. – Я хочу тебя, ты хочешь меня. Зачем все усложнять?
– Хочешь меня, а любишь ее? – обиженно спросила я. – Как‑то странно, не находишь?
Он всегда реагирует непредсказуемо, иногда сложно предугадать, что сделает или скажет в следующий момент. Вот и сейчас Влад просто рассмеялся, откидывая голову назад, что, несомненно, ему шло. Ему все шло. Иногда казалось, что это мой мозг, считывая визуальную информацию, интерпретирует все по – своему, придавая облику Влада особый шарм.
Он посмотрел на меня, как на ребенка, и спросил:
– Кто сказал, что я ее люблю?
– Ну, ты с ней… долго.
Я смутилась. Какое я вообще имею право лезть? Это их жизнь, их проблемы и их отношения. Стоп! Он ведь только что целовал меня, а потом наглым образом предлагал секс.
– Вовсе нет. Она подходит мне, вот и все.
Я криво улыбнулась. Мне его не понять. Никогда. Просто подходит… Как можно ложиться в постель с тем, кто просто подходит?
– Все равно ты не должен ее обижать.
– Я ее не обижаю. Лара – взрослая девочка, и все понимает.
– Этим ты обижаешь меня! Я не буду делить своего мужчину. Никогда.
– Какой же ты еще ребенок! – Он вздохнул, покачал головой. – Живешь фантазиями… Тебе будет сложно среди хищных.
– Ничего, потерплю. – Я нахмурилась, сложила руки на груди, как бы показывая, что не хочу больше касаться этой темы. На самом деле я хотела ее касаться. Как же он может рассуждать так? Лара, какой бы надменной и колючей не была, любит его. Это за версту видно. Впрочем, я вообще на него молилась, и что?
Влад, наверное, и сам решил сменить тему. Резко посерьезнел и сказал:
– Ничего не бойся, Полина. Ты не умрешь.
За это я была благодарна. Если бы не он, я бы сейчас в панике мерила пространство своей комнаты, либо дрожала на балконе рядом с Глебом, делая вид, что ничего страшного не случилось.
Заразительная уверенность передалась мне, и я успокоилась. Поверила. Во всяком случае, это было лучше, чем трястись и бояться.
Я кивнула и уже собралась уйти, но Влад произнес:
– Идеализм не принесет тебе счастья. И все эти разговоры о любви… – Он поморщился. – Ты слишком молода. Но однажды поймешь, что есть вещи, гораздо более важные, чем любовь.
– Вот как? Какие же?
– Безопасность. Твоя и близких людей. Уверенность в завтрашнем дне. То, насколько твердо ты стоишь на земле. – Он посмотрел пристально, слегка щурясь, и, показалось, это был самый искренний из его взглядов. – Сама жизнь.
– А мне кажется, жизнь ничего не стоит, когда ты один.
– Чрезмерная увлеченность женщиной всегда мешает трезво рассуждать. Я просто не имею на это права.
Впервые мне показалось, я увидела его настоящего. Впервые подумалось, что эмоции к Владу не вызваны проклятием.
– Наверное, – сказала я тихо. – Ты ведь вождь. Отвечаешь за всех нас… Мне не понять. Но разве… разве это можно контролировать?
Он смотрел на меня, а показалось, будто в меня. Затем взял за руку и притянул к себе.
В крепких объятиях было хорошо. Спокойно. Я знала, что это ненадолго, но пока не хотела придавать этому значения.
Положив руку ему на грудь, я слушала, как ровно стучит сердце. Влад погладил меня по голове, поцеловал в макушку и прошептал:
– Нельзя…
Глава 18. Ночь вне дома
Наутро я проснулась с твердым убеждением выкинуть всякие мысли о Владе из головы. Хватит нервы трепать. Не такое уж сильное это проклятие, чтобы его не смогли побороть пятничные ночные приключения с Викой, работа и общение с противоположным полом.
Да, на последнем поприще я что‑то не очень преуспела. Вообще, влезла в панцирь, сижу затворницей в комнате, а ведь мне только двадцать. Свет клином не сошелся на вожде атли. У него своя жизнь, у меня – своя. Единственное, что нас объединяет – племя, но с этим я смирюсь. Надеюсь, охотники и Чернокнижники в прошлом, и я смогу нормально жить. В предыдущие месяцы у меня неплохо получалось.
Все, решено: в эти же выходные завеюсь с подругой в какой‑нибудь ночной клуб!
Хорошее настроение длилось вплоть до выходных, и в пятницу вечером, ложась спать, я уже предвидела грядущее веселье.
Веселье развеялось на следующее утро – я поняла, что погулять на выходных мне не светит. Первое, что я увидела, открыв глаза – серое и осунувшееся лицо Глеба, сидевшего на моей кровати.
– Ты когда‑то говорила, что хочешь помочь, – произнес он без приветствия. – Не люблю признавать такие вещи, но… мне нужна помощь.
Последние слова он выдавил из себя чуть ли не насильно.
Я села на кровати, заглянула ему в лицо. Глаза он старательно прятал, как и эмоции, но показалось, что Глеб больше, чем расстроен.
– Что случилось?
– Безумно хочу выпить!
– Глеб! – возмутилась я, но он поднял на меня свои синие глаза, и я замолчала.
– Мама… умерла сегодня…
Никогда не знала, что нужно говорить в таких случаях. Банальное «соболезную» казалось почему‑то неуместным, «мне очень жаль» – недостаточно искренним.
Поэтому я просто его обняла. Без слов. Понимала, это мало поможет, и он, наверное, сейчас все воспринимает в штыки. Он всегда такой колючий, когда разговор заходит о том, что близко сердцу, теперь, скорее всего, и вовсе панцирем обрастет.
Но Глеб неожиданно обнял меня в ответ. Крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ключицу.
– Как это случилось? – осторожно спросила я.
Он отстранился, взял меня за руку, потянул на балкон.
Морозный воздух полностью разбудил, заставил поежиться. Снег уже почти растаял, и пейзаж был довольно унылым. Не люблю слякоть зимой. Ощущения весны еще нет, а мрачность навевает ужасную тоску.
Глеб подкурил, прищурился и посмотрел вдаль.
– Она много болела, – сказал, хотя я уже не ждала ответа. – Рак.
– Она не была атли?
Он покачал головой. Да, я и сама понимала, что не была. Иначе присутствовала бы с нами, когда объединяли племя, и жила в этом доме.
– Она готовила меня, постоянно говорила об этом. Да, и врачи… Но разве к такому можно подготовиться?
– Нельзя, – согласилась я. – Наверное, нужно будет все организовать. Похороны…
Он отстранился и странно посмотрел на меня.
– Я думал, Вермунд тогда тебя уломает. Или было?
– Ты суешь нос не в свое дело, Измайлов! – проворчала я, но без злости. – Ничего не было…
– Что так?
– По – твоему, присутствие Лары в его жизни – не аргумент?
– То есть, если бы Домбровской не было, теоретически…
– Глеб, ну, зачем все это? А если бы все было не так, а если бы Земля была в форме блина, и ее держали бы на спинах слоны… Что изменят все эти «если»? Все так, как есть!
– Он разобьет тебе сердце, Полина.
– Он уже его разбил. Давно. Так что это не новость.
Странно, но говорить об этом стало проще. Словно все случилось не со мной и совершенно в другой реальности. По сути, так оно и было. Все, что связано с атли – белый лист. Черновую тетрадь я сожгла давно.
– Мне нужно в Елец, мама… там. Она хотела, чтобы ее похоронили именно на том кладбище. Рядом с отцом. – Он помолчал немного, затем резко повернулся и спросил: – Поедешь со мной?
Я обняла его.
– Конечно!
Вещей с собой брать не стала. Глеб сказал, мы едем на один день, а завтра к вечеру вернемся. Когда я спросила, не хочет ли он, чтобы кто‑то из атли поехал с нами, например, Филипп, он отказался.
– Мама не была атли. Все ее родные и друзья далеко отсюда. Нет, будем только мы.
В гостиной с утра было оживленно.
Каролина уже освоилась и вовсю хохотала над фразой Филиппа, а он снисходительно улыбался. Лара и Влад стояли поодаль, у окна и о чем‑то оживленно говорили. Вернее, говорила защитница, а Влад слушал и хмурился. Она держала его за рукав, и создавалось впечатление, что если отпустит, он убежит – таким недовольным был его взгляд.
Я одернула себя – мне все равно.
Влад же, напротив, похоже, решил использовать наше появление как возможность избежать разговора со своей девушкой. Тут же развернулся и подошел к нам. Глеб нахмурился, но у него зазвонил телефон, и он отошел в сторону.
– Собралась погулять? – Влад улыбнулся, потрепал меня по плечу. Вообще после того разговора в кабинете в день приезда Каролины он вел себя более чем странно. Постоянно интересовался, все ли у меня хорошо, всего ли хватает. Может, и правда, боялся, что мне кирпич на голову упадет.
Я предпочитала не думать о смерти и воспринимать Каролину просто как еще одного члена атли. Она была милой, приятной и общительной. Без намека на спесь, что радовало.
– Мы с Глебом уезжаем, – ответила я и добавила: – В Елец.
Влад посерьезнел, нахмурился и, по – видимому, ждал объяснений.
– Его мама умерла сегодня…
– Ольга мертва?
– Глеб говорит, она болела.
Он подозрительно прищурился.
– Почему ты едешь?
– Он попросил. Я не пойму, почему тебя это волнует!
Ну, все, хватит! Довольно. Я устала. И от беспочвенных приступов ревности, и от намеков на отношения, которых у нас не будет. Возможно, Лара злится небезосновательно? Возможно, он дает ей повод?
– Мог бы взять с собой Макарова, они, кажется, дружили, когда хотели свергнуть меня.
Ответить мне не дали. Глеб по – хозяйски обнял за плечи и уставился на Влада.
Как я не люблю такие разборки! А что самое противное, они используют меня, чтобы выяснить отношения.
Но злиться на Глеба я не могла. Не сегодня.
– Кажется, тебя ждет защитница! – сказал он с вызовом.
Я приготовилась к стычке, даже наметила план тушения «пожара», но Влад не стал ругаться. Его лицо смягчилось, на нем отразилось сочувствие и теплота. Неприкрытые эмоции или игра? Его всегда сложно раскусить.
– Мне жаль, Глеб, – мягко произнес Влад.
Глеб насупился, помолчал несколько секунд, разглядывая пол, а затем вскинулся и спросил:
– Так ты не против, если мы уедем?
Не люблю их поединки взглядов. Особенно когда стоишь близко. Кажется, что сейчас взорвется бомба, и тебя отбросит ударной волной. Я вспомнила, как в прошлую их стычку Влад силой мысли швырнул Глеба через всю гостиную. Незваные противные мурашки заползли под кофту и заставили поежиться.
Но на этот раз Влад сдался быстро.
– Поезжайте.
Глеб потянул меня к выходу.
– Полина!
Я повернулась. Зеленые глаза смотрели пристально и недобро.
– Не строй планов на воскресенье.
– Почему? – осторожно спросила я.
– Мы отправимся на охоту.
Влад развернулся и пошел прочь.
– Театрал! – раздраженно изрек Глеб. – Идем.
– Что он имел в виду, когда говорил об охоте? – спросила я, принимая из его рук шлем. Ехать на мотоцикле по такой погоде опасно, но я не стала возражать. Не думаю, что Глеб сейчас станет лихачить, к тому же, он выглядел грустным, но не злым. Смерть мамы не явилась для него чем‑то внезапным – он ее ждал.
– А Филипп разве не показывал тебе? – удивленно спросил он.
– Что именно?
– Ясновидца.
Я покачала головой.
– Что ж, тогда тебе продемонстрирует высший пилотаж сам его величество вождь.
Мне не понравились эти слова, но больше спросить я не успела. Пришлось надевать шлем и усаживаться.
Дом Ольги Измайловой выглядел не очень большим, но просторным. Двухэтажный, с цокольным этажом и огромной верандой, встретил нас неестественной тишиной и спокойствием. В свете последних событий это было и немудрено – теперь в нем никто не будет жить. Я инстинктивно нащупала ладонь Глеба. Представляю, каково ему находиться здесь, да еще и одному – я не в счет. Так, вынужденный эскорт, ведь от настоящих друзей он давно избавился…
Мне стало необъяснимо грустно, но я подавила это в себе. Сейчас я нужна ему, пусть просто как человек рядом. Ни к чему не обязывающая компания, лишь бы не быть в одиночестве в такой момент.
Внутри светлой гостиной было немного пустынно, и наши шаги эхом отбивались от обшитых деревом стен. Глеб остановился, закрыл глаза, втянул носом воздух.
– Я так редко тут бывал…
– Не начинай, – ласково, но твердо оборвала я. – Ты не виноват.
Он кивнул и закрыл за нами дверь.
В углу притаился огромный камин, украшенный красивой лепниной. Ловкими движениями Глеб соорудил в топке вигвам из дров, чиркнул спичкой, и через несколько минут комнату наполнил расслабляющий треск дров.
Сидя на корточках, Глеб повернулся и виновато улыбнулся.
– Тут холодно, но к вечеру дом нагреется. Замерзла?
Я покачала головой.
– Мне нужно позвонить. По поводу похорон… всех этих… процедур. – Он нахмурился и опустил глаза.
– Тебе помочь?
– Справлюсь.
– Можно, я пока осмотрюсь?
– Да, будь как дома. – Глеб поднялся и провел рукой по моему плечу. – Спасибо…
– Глупости!
На втором этаже было четыре спальни и ванная. Одну комнату, как я поняла, занимала мама Глеба, остальные выглядели нежилыми – там не было мебели.
В комнате Ольги было уютно. Мебель – недорогая и немного обветшалая – совершено не портила картину. В углу стояла кровать, накрытая большим вязаным пледом, напротив – тумбочка с телевизором, рядом – комод из красного дерева с витиеватыми рисунками на ящиках. На комоде несколько фотографий.
Я взяла одну из них, всмотрелась, поглаживая черно – белый снимок большим пальцем.
Мальчик лет двенадцати на пляже держит в руках огромную ракушку и улыбается. Да, у Глеба уже тогда был присущий лишь ему шарм. На другой фотографии он уже старше – подросток, одетый в джинсовую куртку. Серьезное лицо, ни намека на смешливость. На последнем фото он уже взрослый, хмурится, словно злится на мир. Обычная мимика Глеба.
Рядом еще одно фото, в старинной рамке. На нем изображена пара – мужчина и женщина. Волосы у Глеба были мамины. Она чем‑то напомнила мне Лару – статная, темноволосая и до неприличия идеальная.
– Красивая, правда? – Глеб подкрался незаметно, и я невольно подпрыгнула. – Извини.
Я расслабилась, улыбнулась ему.
– Красивая, – согласилась я. – Ты на нее очень похож.
– Это комплимент?
– Это правда.
– Уже вечер. А мы все еще ничего не ели. – Он резко сменил тему, проводя пальцем по отполированной поверхности комода.
Я посмотрела в окно и удивилась – странно, я даже не заметила, как стемнело.
– Нужно заехать в магазин и купить продуктов, – добавил он, и я кивнула.
– Я – за.
Ужинали мы на полу перед камином. Странно, что у атли я никогда не позволяла себе таких вольностей – посидеть перед огнем на пледе, жуя бутерброд или попивая ароматный чай. Там не могла полностью расслабиться, постоянно чувствуя чьи‑то оценивающие взгляды. Вдали от всего этого было непривычно приятно, я расслабилась, прилегла, опираясь на локоть, посмотрела на огонь.
Любопытство во мне победило смущение, и я спросила:
– Давно вы с Владом поссорились?
Глеб напрягся, словно вопрос застиг его врасплох, отвернулся и помолчал около минуты. Потом, когда я уже не ждала ответа, сказал:
– Мне было семнадцать.
– Из‑за… родства?
– Из‑за многого. – Он иронично улыбнулся. – Он соблазнил девушку, которая мне нравилась, а затем бросил. Наверное, хотел отомстить мне за одну фразу… Неважно, короче.
– Какой она была?
– Обычной. Красивой, бесспорно, но обычной. Ее звали Юлиана, если тебе интересно.
– Извини, я не должна была лезть.
Я почувствовала себя лазутчиком на чужой территории. Нежеланным гостем, так и норовившим войти без приглашения.
Глеб тряхнул головой.
– Нормально все. Забей. Ты же хочешь знать, почему я ненавижу Вермунда?
Я осторожно кивнула, боясь потревожить застоявшиеся воспоминания. Но Глеб заговорил сам:
– Ее нет, Полина. А с ним я вынужден жить в одном доме. Он был моим лучшим другом, можешь это представить? А теперь я просто не верю во всю эту чушь. Есть люди и их потребности, вот и все.
– Нет, – твердо сказала я. В горле пекло, словно я проглотила стручок чили. Странная реакция, и разговоры странные. А ведь я зарекалась думать о Владе, но это проклятие, видимо, и тут меня достало. Сама ведь начала. К черту проклятие! Хочу, чтобы Глеб думал иначе. – Мне бы хотелось быть тебе другом.
Он резко вскинулся, улыбнулся. Не так, как обычно – зло, отгораживаясь, становясь тем колючим парнем, который зачастую отпускал шуточки в гостиной атли.
– Ты была рядом сегодня, и я благодарен, конечно, но чтобы стать другом… для этого нужны года.
