Текст книги "Богатая наследница"

Автор книги: Ксения Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Последние слова Катя прошептала и ждала элькину реакцию. В начале рассказа та тихо охнула, узнав, что Катя – вдова...

Катя внутренне освободилась.

Захотелось курить.

А что, собственно, она не имеет права курить? Имеет. И надо сразу сказать, что она курит. А без сигарет она не может.

Но тут сама Элька закурила.

Катя робко попросила сигарету и объяснила, что со дня гибели мужа пристрастилась к курению.

Эля молча, сочувственно покивала и протянула Кате сигареты.

Катя глянула укромно на Элю.

Та сидела, опустив голову, как бы под грузом катиных горестей.

... Кажется неплохо сработано, подумала Катя с радостью, возьмет её Элька на работу!

Но "сработано" было неважно.

Слишком складно. И подзабыла – или не смогла? – пустить толстуха слезу в нужном месте.

Нет, она не горькая вдовица! А муж, наверное, и вправду служит на границе. Вот она и развлекается как может!

Девка не промах.

Это, конечно, она писала письма. И придумка её, – женская.

Мужик бы до таких тонкостей не додумается. Под каблуком к неё этот Илюша, решила Эля.

– Мне очень жаль, Катя, что у вас так случилось, – оторвалась Эля от мыслей и продолжила игру, – вам надо работать. И работы у меня немало, так что не думайте, что я беру вас из жалости. Вовсе нет. Мы, я думаю, подружимся, – Эля положила руку Кате на колено. – Вы и детей можете сюда привезти, на каникулы... Мой сын из Англии приедет. Справимся!

Эля налила ещё мартини и сказала серьезно, – помянем вашего Алексея.

Катя занервничала.

Ей вдруг стало страшно.

Как она посмела "похоронить" Андреича?.. Они-то с Ильей договаривались, что муж её бросил. А тут так вышло... Выскочило само!

От элиного внимания не ускользнуло, что Катя испугалась тоста.

... Так тебе, тваренка, и надо! Не зарься на чужое. Какова! Даже мужа не побоялась погубить. Пусть – только на словах, но это о многом говорит. Такая, – шарахнет по голове. И не дрогнет.

Эля отложила толстухин паспорт в сторонку.

– Итак, Катя, я вас беру. Давайте договариваться. Жить вы хотите здесь или будете уезжать каждый день?

Катя дернулась, чтобы ответить, но Эля опередила её.

– Я думаю, вам лучше жить здесь, ездить, – я вижу по адресу, – вам далеко ездить. Как, согласны?

Катя кивнула.

– В воскресенье у вас свободный день. Можете уезжать к своим вечером в субботу и возвращаться в понедельник утром. Платить я вам буду 500 баксов.

У Кати чуть глаза не выпали, – нехило! Надо месяцок протянуть и получить неплохие денежки. Так, наверное, и получится?

А Эля подумала, что может пообещать пятьсот тысяч баксов, потому что ни копейки не собирается заплатить! За что платить-то? За то, что они собираются что-то поганое с ней провернуть? Они ей за все заплатят!

Катя начала униженно благодарить Элю.

Эля поморщилась.

– Ну что вы, Катя! Вы нужны мне, я – нужна вам. Мы на равных. Паспорт я пока оставлю у себя. На всякий случай. Вы не против?

Катя пожала плечами, хозяин, мол, барин.

Эле не хотелось, чтобы Катька что-то заподозрила, но не удержалась и глянула на нее, наверное, слишком остро.

У новоявленной домработницы что-то заметалось в глазах.

– Вы против? – Как бы удивилась Эля, – тогда...

Но Катя поспешила заверить: нет, нет, что вы, Элинор Владимировна!

– Ну и отлично. Поезжайте к себе, возьмите необходимое и завтра днем я вас жду.

... Поезжай, поезжай, посоветуйся со своим любовником, думала злорадно Эля, только ничего у вас не выйдет! Вы думаете, – объегорили дуру, ан нет! "Дура" вас обвела! Смешная ситуация! Эля ВСЕ знает, а эти придурки ничего!

– Так я пойду, Элинор Владимировна? – Тихо вякнула Катя.

– Да, да, идите, Катя. Не забудьте, – завтра днем.

Эле не хотелось видеть эту фальшиво радостную рожу с утра.

Катька пошла к выходу.

Эля сказала ей в спину, – только не называйте меня по имени и отчеству, – длинно. Для вас я – Эля, как вы для меня – Катя.

Катька ещё раз на прощание улыбнулась, а Эля – ей.

И ещё подробность.

Эля вчера не убрала кейс Ильи.

Так и лежал он в гостиной на диване.

Катька увидела его, но виду не подала. Только как-то подобралась и покраснела. Илье скажет...

Элю страшно интриговало, – как появится у неё Илья? Глава 29

Катя ворвалась к Илье как ураган.

Бросилась в кресло и заявила, – дай скорее выпить, я такое вытерпела!

– Что, она догадалась? – Испугался Илья.

– Откуда ей! – Презрительно бросила Катя, отпивая большим глотком джин из банки.

Илья стал на колени перед креслом, в котором она сидела, развалясь, и неотрывно смотрел на нее.

– Да, Илюша, ты – не орел! – Вздохнула Катя, – я теперь все исправляю. Ладно уж. Что делать, если ты у меня такой, – она ласково-небрежно взъерошила ему волосы. – Слушай.

Она стала рассказывать, и когда дошла до того, как Эля сказала ей о матери-англичанке, о муже – как бы тоже и о сыне – в Англии... Илья засомневался.

– Но она никогда не упоминала о таком! Никогда! Я знаю Клима, её бывшего мужа. И зовут её – Эльвира. Или Элеонора? Я что-то не помню...

– Так вот. Зовут её не Эльвира и не Элеонора, а ЭЛИ-НОР! И я думаю, это правда. Не могла же она так, с ходу придумать? И зачем? Врать какой-то чужой бабе? Нет, Илюша, все это – правда. А что она тебе не говорила, так много ли вы с ней беседовали? А? Вот может насчет мужа приврала... Но она так прямо и не сказала, а как бы намекнула. Подумай, охота ли бабе говорить, что она одинокая... Теперь, дорогой мой, слушай внимательно. Я видела твой кейс. Лежит себе полеживает на диване. Вот о чем надо подумать.

– А как быть мне? – Спросил беспомощно Илья.

Катя снова бросила на него насмешливо-жалостливый взгляд.

– Что бы ты без меня делал! Тебе надо приехать. И начать за мной приударять. Чтобы мы смогли там общаться.

– Нет, Катя – возразил Илья, – она разозлится. Она же думает, что я к ней не равнодушен.

– Пусть так и думает! – Засмеялась Катя, – Не возбраняется! Ты будешь ухаживать за мной понарошку, для забавы. Чтобы твоя Элинор позабавилась. И ты у неё спросишь про кейс...

– А если она скажет, что прочла письма? – Испугался Илья.

– Кончено, скажет. А что, ей надо было сидеть и смотреть на твой кейс и гадать, – чей он? Раз так у тебя нескладешно получилось, то нужно тебе будет выкручиваться, милый мой, – назидала свысока Катя, – а как ты думал? Ты должен быть к этому готов. Скажешь ей, что, мол, не знаешь как с этими письмами быть и с тем, что из них узнал... И решил с ней посоветоваться. Что ты не хочешь ей докучать и ни на что не рассчитываешь... И так далее, и тому подобное. Изобразишь из себя влюбленного и благородного рыцаря. Я думаю, она растает и раскошелится. Ну и не зачем ей иметь под боком соперника-наследника, пусть даже не совсем официального? Испугается, вот увидишь! Еще замуж за тебя соберется, чтобы богатство не утерять. Ну, про это я не знаю, так, предположение... А вот что отступного предложит, – это точняк! Ты поломаешься, поломаешься из благородства и возьмешь. Понял? Это твоя задача. А я должна буду пошуровать как следует быть в доме. То есть на чердаке. Н не раньше, чем через дня три. Раньше она меня одну в даче не оставит. Ты пригласишь её в ресторан! Вы уедете, а я пошурую. Понял? И мы ухватим и то, и думаю, другое. Но тянуть ни с чем нельзя. Там ошивается слишком много народу, неизвестно, с какими целями. Ну, как мой план? Спросила Катя самодовольно.

Илья задумался.

Все в катином плане было прекрасно и выполнимо.

Но его глодала какая-то тревога.

Уж слишком гладко, слишком разложено по полочкам!..

Нет ни одного пробела, зазора, – для непредвиденных обстоятельств.

Надо немного Катю испугать. Для дела.

– Катя, – начал Илья, садясь на ковер и отпив из банки джина, – а ты совсем исключаешь вариант, что Эля может догадаться про письма?.. Ну, что они не настоящие?

– Исключаю. – Высокомерно заявила Катя, а сама подумала, что исключать такой вариант – нельзя. Мало ли... Конечно, она, Катя, сделала все тип-топ, – комар носу не подточит, но... Однако Илью надо забить аргументами, а то он перепугается и с места не стронется. Ну, не поедет же ЭЛИНОР в Москву, с этими письмами, узнавать, – какие они, что? Куда она поедет? В такое учреждение и не протыришься, да и погонят её оттуда с какими-то никому не интересными хилыми письмами. Если бы политика была замешана!

Уверяла себя Катя и, наконец, почувствовала в себе твердость.

– Ну что ты молчишь? – Спросил Илья как бы с подвохом. – Думаешь, отделалась одним словом? Мы должны все проиграть, – все возможные варианты. И невозможные – тоже. Пойми, это не игрушки. Мы идем на подлог, обман и, собственно, фактически – ограбление. Катя, подумай! На это все есть статья в УК! А ты ведешь себя как ребенок, – неожиданно взял верх Илья.

Катя выложила свои аргументы.

Илья внимательно выслушал и покачал головой.

– Все твои выводы и доводы стоят на песке. Ну, ладно, предположим, ты меня убедила, процентов на 50. Следующее. Она знает твой адрес. И мне очень не понравилось, что она не отдала тебе паспорт. Ты что, не могла что-нибудь придумать? Что тебе надо пойти к адвокату, за мужа пенсию получить... К его начальству... Да мало ли что! А ты швыряешься паспортом! А что, если завтра ты приедешь, а тебя уже ждет милиция? Как тебе такая картинка?

Катя почувствовала, как на глаза накипают слезы.

... Зачем он её так пугает?.. Но ведь и правда так может случиться!.. Она вообще никуда не поедет! Пусть Илья сам тащится к своей тощей Элинор! И вызволяет у неё и кейс, и паспорт!

Неожиданно для себя, Катя заплакала и закричала.

– Ты нарочно меня пугаешь! Разозлился, что у меня получилось! А раз так, раз меня ждет там милиция, то я никуда не поеду, поезжай сам! Сам объясняйся с этой Элькой! Понял! А я ухожу!

Но Илья вовсе не хотел, чтобы Катя расстроилась и ушла!

Он хотел только припугнуть её, чтобы она была внимательнее и осторожнее, а получилось, что он её напугал.

– Любимая моя, дорогая... – Зашептал Илья, целуя её в мокрый нос, щеки, собирая слезы. – Ну что ты! Я ведь говорю для того, чтобы у нас все прошло как по маслу! Насчет милиции я перегнул, чтобы ты была сверхосторожна. Ну, хочешь, я поеду и заберу все. Признаюсь, что ты моя любимая женщина и приезжала за моим кейсом. Не знала, как лучше сделать... Не собиралась работать и обманывать. Элька ко мне хорошо относится, хочешь?

– Нет, – сказала решительно Катя, перестав плакать, – начали, – надо закончить. Замахнулись? – Ударить. – И зло добавила, – не понадобится ей мой адрес.

– Почему? – Удивился Илья.

– Потому. – Повторила Катя. – Не понадобится.

Илья вдруг ощутил какой-то резкий холод.

Будто не Катя с ним рядом, – пышная, милая, любвеобильная Катя, а ледяной злой айсберг, у которого, говорят, над водой – малая часть, а главное зло – под водой. ххх

ххх

ххх

В городе Пушкино строились свои планы.

Как только вошла в квартиру, Паша тут же выставил на журнальный столик бутылку Бифитера и предложил рвануть по "аперитивчику" перед глобальным ужином с выпивкой.

Клим был совсем не прочь выпить "с устатку", и маханул пару объемистых бокальчиков.

Надюшка с Пашей удалились на кухню, – по хозяйским делам, подмигнув, сказал Паша.

Оставшись один, Клим осмотрелся. Однокомнатка была богатой. Обстановка, ковры, посуда...

... Ишь, как живет хрен, с завистью подумал Клим и опять чуть не заплакал пьяными слезами. Только у него ничего нет: ни кола, ни двора. Ничего. Ни денег, ни бабы, с которой можно время от времени переспать. А Надюшка, – по всему, – игорькова девка.

Зло разобрало его.

Он нахально налил себе с верхом бокал "Бифитера" и враз, чуть не захлебнувшись, вмазал.

Захорошело так, что качнулась комната...

Клим даже испугался и решил повременить. Нахаляву, – известное дело, и уксус – сладкий. Но если он возляжет, к приходу хозяев из кухни, – на ковре, в бессознанке, это не будет окейно.

И в этом полутумане он наткнулся взглядом на толстый игорьков бумажник, невинно раскрывший свое нутро климовым глазам.

Клим непроизвольно потянулся к нему. Хотя в кармане шевелились денежки, данные тем же Игорьком, но как можно не отреагировать на толстый раскинутый взорам бумажник?

Клим взял бумажник в руки.

В двух его отделениях лежали денежки, – капуста, бабульки, фанера!.. Как только их не называют! Все – от любви.

В одном отделении лежали баксы, в другом – деревяшки.

Шаловливая ручонка Клима залезла к баксятам и вытянула сотенную.

Только он собрался запихнуть её поглубже в карман джинсов, как в дверях появились Игорек с Надюшкой.

Они уставились на его руку, в которой трепетал, бился, сотенный билет...

Клим хотел его сбросить на стол, но тот прямо-таки не отлипал от руки.

А Игорек улыбался и медленно шел к Климу со словами: что же ты, Климок, хозяев-то обираешь? Благодетелей? Не дело, парень...

И на этом Игорек отвесил Климу такую затрещину, что тот отлетел в угол комнаты вместе со злосчастным сотенным листком.

Надюшка охнула.

Хотя вся история была задумана Пашей и она знала о том, что "если что"... Паша был уверен в этом "если что"...

Клим полежал какое-то время, – сгруппировавшись, – ожидая, что Игорек станет бить его ногами, но видя, что тот стоит без напряга, – стал подниматься.

Паша больше не бил его. Для завязки разговора – хватит.

– Ну, герой, нос с дырой, понял теперь? Тебя, видно, мало били... философствовал Паша, – не смог утерпеть? Я ж тебе дал бабки. Или не можешь без этого? – Паша скроил отвратную глупую рожу и заелозил рукой по воздуху, как бы залезая в чужие карманы. – Муж такой дамы! Э-эх! Сказать бы ей...

Клим утер красную юшку из носа, приложил платок и всхлипнул.

Паша поморщился.

– Давай только мокредь не разводи! Не мужик, что ли?

Надюшке и приятно было, что этого дрянного мужика Паша проучил, и немного его жаль, и жаль ещё больше, что Паша вступился не за её честь, а за – деньги...

– Ладно, садись, разговор будет, – хлопнул Паша рукой по стулу.

Клим осторожно сел.

Говорить что-либо он не собирался. Что тут скажешь? Застали.

– Надюш, – обратился Паша к Надюшке, – давай тащи из кухни все, что мы наготовили. Разговор такой, что под сухую не пойдет.

Надюшка исчезла и через минуту появилась с блюдом салата и нарезками из ветчины и колбас.

Паша вытащил из бара бутылку водки.

Клим немножко повеселел. Похоже, больше бить не будут.

Паша разлил всем по бокалам питво и сказал, – выпьем за наш союз.

– Ты, Клим, понимаешь, что если я захочу, то тебя и с кашей, и за так – съем.

Клим услужливо кивнул.

– Понимаешь. Это хорошо... – Удовлетворился Паша. – Ты – муж прекрасной дамы, дамы очень богатой. Ты даже не представляешь, насколько она богата, хоть и муж. Я уже тебе говорил об этом на даче: богатые должны делиться с бедными. Тогда я говорил в порядке ля-ля. Теперь говорю в порядке приказа. Ясно?

– А что я должен делать?.. – Похолодел Клим.

... Ну и сосед у Эльки! Неужели он направит Клима грабить Эльку? Как? Он не сможет! Но тогда этот Игорек его убьет.

Клим видел это по маленьким свинячьим глазкам Игорька, которые посверкивали как стальные иглы...

– Испугался? – Хихикнул Паша. – А ты не бойся. Лучше бойся, что я тебя лет на десять посажу. За изнасилование и ограбление. Свидетели есть и будут.

Клим стал задыхаться. Только что замерзал, а тут вся кровь бросилась в голову и стучала там молотом.

Паша снова улыбнулся.

– Не мандражь, братан, слушай в три уха.

Что они задумали?.. Как же он вляпался!

Клим готов был сейчас даже на то, чтобы подскочить к окну и выброситься с одиннадцатого этажа!

А Паша, чем ближе подходило объяснение к тому, что именно должен сделать Клим, и впрямь – пугался сам все больше и больше. Но отступать некуда, и Паша решил кое-что скорректировать.

– Значит так... – Паша нахмурился и чуть не скороговоркой стал сообщать подробности. – Ты едешь домой. Падаешь в ноги супруге...

... Но я же не супруг! Вдруг вонзилось Климу в мозги! Надо сразу сказать! И все уйдет... Ага, уйдет! От такого Игорька-ментовщины никуда не уйдешь! Он Клима съест и без каши, как он выразился. Нет, придется молчать. Пока...

– Падаешь в ноги супруге. Выпрашиваешь прощение. Как хочешь. Хоть на голову стань, мне до этого дела нет. Но чтоб выпросил! Я узнаю! А потом тихонько, как-нибудь в непогожий вечерок трахаешь мадам по головке.

Видя, что Клим как бы падает в настоящий обморок, Паша крикнул: сидеть, блин! А воровать – сладко? Молюска проклятая! Не до смерти, молюска, не до смерти! Чтоб мозги у неё перевернулись! Кладешь, бедную, в больницу-психушник... Она себе лежит-полеживает, а ты устраиваешь тихий развод. Поскольку она не в себе, то ты вправе все её имущество переписать на себя. С толковым адвокатом посоветоваться, тут уж денег жалеть нельзя! А потом – развод. Как ты – мужчина в соку, а она не в себе и в психушнике навеки. Но с заверением, что будешь содержать её до самой смерти, на её или тогда уже твои, – деньги, в лучшей психушке... Поможем. И женишься ты на вот этой прекрасной даме. – Он указал пальцем на Надюшку. – Все мы делим пополам, по-братски. Никто ничего не знает. Ни про развод, ни про женитьбу... Продаем дачу. Эля, мол, хотела ещё раньше... Разбираемся и – по коням. Дуй себе на четыре стороны. Развод Надюшка тебе даст. Ну, как?

Паша вспотел. Стремно такое говорить! А ничего не поделаешь!

– Детали на потом... – Уже отходя от мандража, сообщил Паша. – На первый раз хватит. Ты чего молчишь? – Вдруг набросился он на позеленевшего Клима.

– А-а-а... Что если так... Все украсть?.. – Прошелестел Клим.

Ограбление уже казалось ему сладкой жизнью, – после того, что он услышал.

– Хитер-бобер! – Прищурился недобро Паша. – И кто будет грабить? Ты? Думаешь, она такая простая, что дома все держит? Вон и ты, муж, ни хрена не знаешь! Никто не знает, где оно все.

Паша тяжело замолчал и также тяжело выдавил из себя, – а я думаю так... Если ненароком посильнее шарахнешь... То и лучше будет. И ей, и нам.

... Но ведь он не муж! А если бы – муж? Тогда, – что?.. возникла похабненькая мыслишка... Тогда бы и думал, оборвал он себя.

Сейчас надо отсюда быстро-быстро делать ноги. И спрятаться. Где? К Берлинскому напроситься, его ни одна душа не знает!

А там пусть сами догадываются, что он давно не муж.

Климу стало полегче.

Соглашаться. Только и остается ему, – на все соглашаться. Он кивнул, ладно.

После этого тема была закрыта.

Паша травил анекдоты и напивался.

Надюшка через силу глотала водку и не пьянела, а с каким-то мистическим ужасом смотрела на Пашу.

Клим не пил и не ел. В глотку не лезло.

Даже то, что Паша милостиво разрешил ему оставить себе стольник баксов, не радовало, но отказаться боялся.

Наконец, застолье окончилось.

Паша завалился на тахту и Надюшка стала возле него хлопотать, бросив Климу, – а ты иди на кухню. Там диванчик есть.

Он пошел на кухню. Прилег, но засыпать не хотел.

В комнате пошебуршили немного и послышался могучий храп.

Клим подождал и встал. Заглянул в комнату.

Паша спал, развалясь на всю тахту. Надюшка прикорнула сбоку.

Клим стал открывать входную дверь, но она не открывалась.

И вдруг услышал шаги. В дверях комнаты стояла Надюшка.

Клима прорвало. Все, видимо, сказалось.

– Сука! Давай ключ! Быстро! Думаешь, блин, я с убийцами сидеть буду? Нет уж! Что, затряслась? Некому тебя защитить!

– В милицию пойдешь? – Одними губами спросила Надюшка.

Клим опомнился. Развыступался! А что завтра будет, когда по всей Москве его разыскивать будут? И до Берлинского доберутся!

– Ты – совсем дура, да? Какая милиция! Вон твой сам мент, а каков? Заорал шепотом он. – Мне уйти надо, из этой вонючей квартиры! Не трясись, не сдам я вас, сам в дерьме.

Вдруг Клима как молнией ударило и все осветилось ярким светом.

... Игорек мент?.. Чего ж они так ментуры боятся? Не мент он и, скорее всего, не сосед Эльки! Зачем надо тащиться в Пушкино, если у тебя самого на Взлетной дача?

– А что это ты так ментов боишься? Или твой Игорек не мент? И никакой не сосед Эльки? Давай, колись! А то придушу потиху.

Надюшка не успела увернуться, как Клим схватил её за горло.

У неё вырвался из горла писк, а в глазах полыхнули ужас и мольба.

Клим поднажал.

Она захрипела.

Он испугался, чуть отпустил зажим, – колись! Кто он?

– Паша... – Прохрипела Надюшка, – мой...

И глаза её стали закатываться.

Клим, полыхая ненавистью, в самое лицо театрально хохотнул, он – Паша, а я – хренаша! Никакой я Эльке не муж... Ясно? Мы сто лет с ней в разводе. Ясно? Это все дымовая завеса! Теперь давайте, – женитесь, разводитесь, кто, блин, на ком хочет. Ключ!

Клим отпустил надюшкину шею.

Она с хрипом вдохнула воздух, дрожащей рукой вынула из кармашка халата ключ и безропотно отдала Климу.

С каким бы наслаждением он придушил эту мелкую тварь! А потом и её "любимого Пашу"!

Без угрызений совести...

Но нет. Садиться из-за этих? Клим не такой идиот!

Открыв дверь, он швырнул ключ обратно за порог и поставил точку: и к такой вонючке я вязался! По пьяни. На тебя только такая подлая потливая свинья, как твой Паша, и польстится! Потаскуха гостиничная! За день от вас не отмоешься!

За Климом захлопнулась дверь, а Надюшка присела у вешалки и зарыдала.

Страдая морально и телесно, Надюшка подумала и об их деле.

Испугала её пашина идея.

Она поверила Климу, что они с Элькой в разводе.

... Ничего у них с Пашей не выйдет. Все – рухнуло.

И это, – как ни странно, – не огорчило её, а обрадовало.

... Ну их, таким способом заработанные деньги... А Паша? Защемило, затосковало сердце, ведь он не женится на ней, и у Викочки не будет родного отца! Может, пойти к Эльке, бухнуться ей в ноги и слезно попросить, откинуть хоть что, – Надюшке и Викочке, в память об Жорике, – гараж там, или сколько-то денег... Или маленький домик. Элька эта – не злая. Поймет Надюшку. Сама одинокая ворона. Неужто свою сестру-женщину обидит?

Надюшка с хрипом вздохнула.

... Ни на что на это Паша не клюнет. Не такой Паша! И как сообщить ему о том, что Клим – не муж?.. Не простит ей Паша ничего: ни ключа, ни элькиного развода... – ничего. Глава 30

Клим выскочил из проклятого дома как ошпаренный кот.

Его трясла злая лихомань.

Голова чиста от алкоголя, но как же забита другой грязью!

... Сей минут такси и в Москву! Как к очагу спасения.

Он бежал по малоосвещенному, пустынному Пушкино.

Совсем недалеко свистнула электричка.

... Последняя! Сверкнуло в мозгу, а такси тут хрен найдешь!

Он помчался в сторону зова электрички. И скоро оказался на привокзальной площади.

И, – о счастье! – поблескивали зелеными огоньками два такси.

Клим плюхнулся в одно из них.

– Куда? – Спросил таксист.

– В Москву, – Выдохнул Клим.

– Москва большая... – усмехнулся пожилой водила, – там-то куда?

Клим буркнул, – вези сначала в Москву, там разберемся и заискивающе спросил, – командир, выпить есть? Плачу.

Таксист внимательно осмотрел его, – прикинул видно его материальные возможности... Нашел, что есть и достал из бардачка бутылку водки.

– На, себе купил... Но теперь с этим делом хорошо, – где хошь, когда хошь, – на тебе пожалуйста...

Водила продолжал ещё что-то говорить, но Клим не слушал.

Желанная острая влага благословенно льется в горло...

Клим отглотнул треть бутылки и мысли пришли в кое-какой порядок.

... Действительно, – куда в Москве? Домой? Уплакаться от смеха! К Берлинскому? Выгонит. Сейчас два часа ночи.

А больше, собственно, у него никого нет. Осталась одна. Элька.

Засвербило в том месте, где возможно находится душа, – в середине груди... И эту одну-единственную, которая прощала ему все его штуки, какая-то мразь, за бабки, предложила убить!.. И аванс выдала.

Он в полном прояснении осознал чудовищность этого.

... Может, рвануть к Стаху?

Но кто ему – Стах? И кто он – Климу?..

– Командир, давай в кабакеллу! – Тронул он водилу за плечо.

Тот удивился, – что-то я такого не знаю... Может в "Каравелу"?

– Давай в "Каравеллу", – безнадежно кинул Клим.

Потом был какой-то кабак с парусниками и официантами-пиратами. Какие-то красотки-девки, сгрудившиеся за его столиком...

Очнулся Клим там, куда совсем не хотел.

Дома. Утром.

По коридору шлепали такие знакомые шажки маман.

Он застонал от безысходности.

... Может, на счастье, она не слышала, как он пришел?..

И сразу же, чуть продрав глаза, обшарил карманы.

Ни ломаной копейки! Идиот! Мразь! Что он будет делать? Что???

Маман влезла в комнату без стука, чего никогда раньше не делала. И стала у двери. На лице было брезгливое презрение.

– С Элей, конечно, ты расстался. – Язвительно-насмешливо заявила она, – сам. Она, скорее всего, рыдала и не отпускала тебя.

У Клима и так раскалывалась голова и все было отвратительно... А тут ещё маман с её нотациями!

– Мама! – Заорал он, – замолчи! Уйди, прошу тебя!..

Он готов был заплакать.

Но при маман лучше сразу помереть, чем пустить слезу.

Она скорчила гримасу, означающую ядовитую усмешку.

– Я-то уйду. И пойду на работу. Чтобы было на что тебе пожрать, покурить, выпить! Я покупаю тебе как новорожденному, все! Вплоть до исподнего! А ты что будешь делать? До чего ты дошел. И Эля тебя прогнала... Елена горько вздохнула, – как я могла даже подумать, что у тебя что-то с ней сладится! Ты наверное такого там наворотил, я себе представляю!

Она ещё горше вздохнула и заговорила неожиданно умоляюще, чуть не со слезами.

– Клим, ты же был таким способным, послушным, красивым мальчиком! Ты подавал надежды! Тебя любили такие замечательные женщины! Хизер, Зля!.. Та прима из театра Советской Армии, красотка, талант!.. И что?.. Где они? И все это сделал ты сам! Ты сам испоганил себе жизнь, как я ни боролась за тебя! Ты же фактически бомж, только пока ещё с квартирой, потому что меня ещё ноги по земле носят и я могу работать!.. А вот умру я? Я об этом часто думаю, – тебя твои дружки споят, за копейки купят у тебя квартиру, а тебя двинут по башке и все, – решение проблемы. И будет здесь гужеваться всякая мерзость... Клим, что мне с тобой делать? Скажи...

У Клима только прошептал, – я не знаю...

Она заплакала и вышла из комнаты.

Он сидел, не шевелясь, опустив голову на руки, и думал о том, что маман ещё не знает всего, она видит лишь десять процентов из того, чем живет её сын... А если б знала?

Бешеная мысль пронеслась в мозгу, а что если сказать маман обо всем? Может быть, она найдет выход?

Но тут же представил себе её состояние, – давление, криз, врачи... Какие уж там советы! Самому надо выбираться.

Маман пошастала по коридору и ушла.

Клим посидел немного, но почувствовал, что сидеть так, бездейственно, невмоготу, и вышел на кухню.

Надежда, что маман оставит хотя бы на сигареты, – не оправдалась. Стол был девственно чист и пуст.

Клим полез в холодильник, – иногда маман там держала винную заначку для посиделок с подружками. но и этого не было.

Возможно, если он нашел хотя бы глоток, ему бы так не хотелось опохмелиться. Но теперь...

Он ощущал все усиливающееся жжение в груди, головная боль разрасталась, разрывая черепушку, а сердце начало давать сбои.

... Это психоз, уговаривал он себя.

Клим затрясся. Сказались все нервные напряги.

Из глаз потекли слезы, – то ли от ужаса, то ли не держали уже слезные мешочки скопившуюся влагу.

Клим вспомнил Хизер, о которой давно позабыл.

В безумном его мозгу возникла идея: позвонить Хизер. Пожаловаться на жизнь и судьбу. Может, попроситься к ней?.. И умотать в Америку. И забыть обо всех и обо всем. Хизер не даст ему пропасть и не будет воспитывать как Элька и маман. У америкашек другие взгляды. У них – главное! – защита свободы отдельной личности. То есть, личность эта может делать, что захочет. В рамках закона. А пить ли, шляться ли до утра, жить за чужой счет или бомжевать по стране... – Да за ради Бога, сколько душе угодно!

Так понял Клим из рассказов Хизер об Американском обществе.

А ему другого ничего и не надо.

Набрал бостонский номер.

Трубку взяла Хизер.

Когда она узнала Клима, то чисто по-американски завопила, о, нет, нет!

Как будто бы не Клим позвонил, а его призрак.

Но все утряслось и она спросила (опять таки по-американски), – ты в порядке?

Клим знал эту систему. Надо ответить, – о, да, я в порядке!

Желательно, – восторженно.

Но не за этим пустым трепом он позвонил, и потому ответил не по правилам.

– Нет, Хизер, я не в порядке.

У неё упал голос, стал вялым.

– Что с тобой?

– Я болен. Душевно, – сообщил Клим, понимая, что он навешивает на простенькую америкашку непосильный для неё груз, – свои российские беды.

Но она все-таки знала как-то Россию и потому стала его расспрашивать.

Клим, естественно, не стал ей подробно размазывать про свои дела, а только таинственно сообщил, что если она захочет, то сможет его спасти...

Она помолчала и потом сказала, что скоро собирается быть в Москве, пока беременность маленькая ( пятый ребенок? Клим приел в ужас, но она сказала о своем состоянии, как о чем-то вполне естественном и не требующем внимания). – Тогда ты мне все расскажешь и я постараюсь... – Пообещала она.

И Клим заявил: я хочу уехать отсюда. Ты сможешь мне помочь в этом?..

– Поговорим, когда я приеду. – довольно жестко ответила Хизер и уже снова сладко-вялым голоском спросила, – что тебе привезти?

– Мне ничего не надо, – раздражился он.

... Ну и дура! Нужны ему её подарки, – шмутки, книжки, банки...

Но. Но требовалось терпение и умение играть в чужие игры. Поэтому Клим спросил, – а ты любишь меня? Помнишь?

На что Хизер радостно выдохнула: О, Клим, я люблю тебя.

– И я тебя... – Бормотнул он. – И жду...

На этом разговор закончился, в общем, не дав ощутимых результатов. хх

хх

хх

хх

Паша проснулся с больной головой.

Вообще-то он почти никогда не напивался, так, очень редко.

В комнате никого не было, а у него даже не хватало сил на то, чтобы позвать Надьку или Клима.

Паша застучал кулаком по стене. Прибежала Надюшка.

– Что тебе, Пашенька? Плохо да? Скажи, чего надо, я – мигом, забормотала она, а глаза прятала, потому что в глазах стояли страх и тоска. А на шее кокетливо повязан яркий шарфик.

– Скажи Климу, пусть быстро за похмелом... – Прохрипел он.

Надюшка затушевалась ещё больше.

– Так нет его, Пашенька. Ушел он...

Паша даже сел в постели. Так его обескуражила новость.

– Куда ушел? За водкой?

Он не мог и не хотел понять, как человек, в положении Клима, может уйти куда-то дальше ларька с питвом.

– Ночью ушел... Уехал, наверное... – Сообщила Надюшка и осмелилась взглянуть на Пашу. У того был странный вид: то ли расстроенный, то ли сильно удивленный.

Пока он не мог взять это событие в разум.

Вор, которого схватили за руку, которого, как говорится, простили в долг... – посмел сбежать??

И от кого? От Паши, которого он обокрал! Ну, дела!

– А ты чего? Куда гляделками зыркала? Не могла меня пробудить? Заорала бы, я бы и проснулся... Или постращала его, что ли... Сказала б, что я его под землей достану!