Текст книги "Девственница"

Автор книги: Ксения Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Я так и думал. Я себя знаю. Ни одна девка пустая от меня не уходила, а она что, другая, что ли? Где он, ребеночек? У нее?

Тут Марина несколько возбудилась: прям, у нее. Не знаю, где... В Доме Ребенка или ещё где. Что, думаешь, она его домой отнесла? Нате, родители?

Санек приосанился.

Вот ты и узнай, зря, что ли я тебе лягушат давал!

Узнаю, – сказала Марина, но Санек, глянув на неё – не поверил: объегорит его сестричка родная, такая уж она есть.

Я, Марин, пожалуй, сам ей все скажу. Ребеночка возьмем, запи-шем, и будем жить-поживать. Я зарабатывать буду, на машине, устроюсь к какому-нибудь начальнику, полковник помо-жет. Чем плохо-то? И отец я ребеночка...

... Господи, мой брат – отец этого пащенка, которого я устраива – ла, а Наталья – моя родственница! Если бы тогда знать! А что, если действительно Саньку пойти? А ей в стороне остаться? В кон – це концов, Наташка теперь и мамочке своей может рассказать. Они, может, ей и посоветуют расписаться, а потом хоть завтра разво – дись: ребенок-то уже записан, не безотцовщина! Да, пусть Санек сходит, а она пока в стороне.

* * *

У Светланы теперь был ключ от Наташкиной квартиры. Прошло время, все сгладилось, и Наташка сама дала ей ключ, сказав, что рано утром и поздно вечером чтоб не приходили, а так – пожалуйс – та... Сегодня Светлана мчалась к Наташке довольная и почти счастливая, она достала говяжьей печени и сметаны, можно сделать отличное жаркое. Она влетела к Наташке на кухню и, сложив все в холодильник, присела на минутку отдохнуть. Вспомнила на досуге больного мальчонку, который клятвенно обещал ей устроить все с

Александром Семеновичем. Тем более, что мальчонке нужно было пройти ещё курс, чтобы залечить свой "сифон", как он называл.

Если бы он не пообещал насчет Сашки – шиш бы она сделала повтор – ный курс – лекарства доставать очень трудно, и как ни жалко мо – лодого человека, но она бы не стала на него тратить просто так дефицит...

Так она размышляла и вдруг услышала, как открывается дверь и чуть было не крикнула: я здесь, Натуля!

Но услышала мужской ещё голос и какой-то недовольный тон На – таши и решила притихнуть.

А в квартиру вошли Наташа с Саньком, который звонил – не доз – вонился и решил подождать Наташу в скверике.

И дождался. Но еле её узнал, такая она стала взрослая и ши – карная. Он даже вмиг подумал, что с этой телкой ничего у него не выйдет, хоть и есть у них общий ребенок. Он бы и не пошел-ребе – нок заставил. Будто кричал: "папа"! Санек чуть не расплакался.

Он подошел к Наташе уже у самого подъезда и спросил:

Не узнаешь?

Она равнодушно и отчужденно посмотрела на него и сказала: ко – нечно нет. Тогда он снял пилотку и сказал доверительно.

Я – Санек, Сашка, брат Маринки.

А-а, – протянула она, – ну и что?

Он рассердился, но виду не подал, а сказал:

Что ж, и в дом не пустишь? Я только из Германской Демократи-ческой Республики, с прохождения службы, а ты, как к чужому шпи-ону.

Наташа рассмеялась.

Ну конечно, проходи, что это я. Я тебя не узнала. Санек прио-санился: наверное, все будет в порядке, какая она сразу лас-ковая стала, как только его узнала. Они зашли в квартиру, и она спросила, так, без особого интереса:

Ну, как служил?

Служил в ГДР, вот, медаль получил за выполнение сложного зада-ния. Теперь приехал, и к тебе.

Наташа обернулась к нему, она доставала из чашки.

А почему именно ко мне? Ты у Марины был?

И он брякнул: был, – потом только сообразив, что этого гово – рить не надо. Попытался исправить.

Да я к ней на минутку, вещи оставить. Я ведь оттуда вещей понавез!

Да-а? – Безразлично удивилась Наташа. – Что – там хорошо? – Ох, как захотелось Саньку или вмазать ей по роже!

Там-то хорошо... Сейчас он ей скажет все, как есть! Только разгон нужен. – Натах, а чего ты на мои письма не отвечала? Сол-дату...

А почему я должна была тебе отвечать? Мы с тобой виде-лись всего лишь один раз. – Удивилась она.

Санек ответил со значением: редко, да метко.

Она непонимающе взглянула на него.

Я ведь к случаю, шампанского принес и висок... – и он взглянул на Наташу вопросительно.

Она ответила.

Шампанское я люблю, а водку не пью ни при каких условиях.

Санек раскрыл сумку, выгрузил виски, шампанское, французское

(там ещё специально купил), разные всякие банки красивые, водру – зил на стол.

Она вроде обрадовалась.

Ой, шампанское французское! И крабы! Я это все люблю! Умница, Санек!

Санек открыл шампанское, открыл банки, она разложила все по тарелочкам, А сама, будто и впрямь виделась с ним раз и безо всего, просто так.

Я ведь, Наталья, к тебе не просто так пришел. Я пришел предло-жить руку и сердце и все, что имею... – И вспотел от напряжения. ... Погнать? Думала Наташа, нет, все-таки человек делает предло-жение и вообще глуп от природы, что с него взять? Смех да и только! Но сказать надо так, чтобы понял и не обиделся!

Что за фантазия, Санек? Что тебе, мало девушек? Что ты вдруг меня вспомнил?

Санек набычился, поняв, что она ему отказывает и довольно на – хально. А ребеночка не видно и детских вещичек, игрушек нет. От – дала, стервоза, потому и сидит королевой. Ладно, он ей скажет, какая она королева.

Я, как человек честный, – начал было он, но Наташа уже раздра-жилась. – При чем тут твоя честность? Я никак не пойму. Что, ты мне что-то обещал и я тебя просила об этом? В чем дело, Саша? Мне некогда, я должна уйти, так что, извини меня... – И она встала, давая ему уже прямо понять, чтобы он сваливал.

Санек разлил шампанское по бокалам и затем сказал:

Этот бокал я поднимаю за то, что тебя люблю, никогда не остав-лю, потому что я лишил тебя невинности и, как честный человек, предлагаю тебе руку.

Наташу обдало жаром, что он мелет? Когда? Как? Придумал? Для того, чтобы все-таки влезть к ней в дом? Маринка там чего-ни – будь-наплела?

Она вскинула голову очень надменно:

Ты? Меня? Брось нести чушь! Если уж и лишил меня кто-нибудь... то только не ты. Так что отваливай, ну!

Санек разозлился: ax, вот теперь как! Он ей расскажет, хотя она и сама знает, а если не знает – узнает! Думает, он не пом – нит, пьяный был! Во-первых, не пьяный, это они нажрались, как зюзи. И она была хороша обблевалась вся! А может, она не пом – нит? Ведь и Маринка не знала!

Да ты погоди и послушай. Вы тогда нажрались вусмерть, ты бле-вала, я тебя в ванную отволок, ну и там, не сдержался, ты меня все Шуриком называла, меня ведь тоже Шуриком ребята зовут, это дома я – Санек, ясно? А не веришь, можешь бабку спросить, она все видела, из деревни её привезу, она расскажет, как все было, – подглядывала, прости её душу грешную. Вот так оно было. А кто после меня был, мне неинтересно. Главное, что я первый. Ну, вспомни-ка, кто тебя из комнаты вытаскивал, а ты вопила, что те-бе плохо? Кто тебя потом отмывал, в чувство приводил? А-а, мол-чишь? Вот и подумай. – Он хлопнул бокал шампанского, не дожида-ясь её, пусть посидит, помолчит, вон как с личика-то спала, вся спесь куда делась!

Санек был доволен. А теперь он ещё про ребеночка скажет, тут она запоет другие песни!

Наташа действительно молчала, будто лишилась речи, язык коло – дой стоял во рту... Так ей и надо.

Она вспомнила тот вечер. Силилась вспомнить подробности и смутно мелькнуло, что она кричала – Шурик, а чувствовала, что она только представляет Шурика! Это сейчас в ней возникло. А настоящий Шурик был потом, это она помнила. Какая-то разница в них была, в этих "Шуриках": в ванной и в комнате. Какой ужас!

Ее окружили, как волка. Загнали.

Голос вдруг у неё прорезался, хриплый и грубый:

Ты врешь. Все это неправда.

Агу, вру. А ребеночка куда моего дела? Я все про тебя знаю.

Так что, давай, не ершись, а пойдем подадим заявку, ты мне ска – жешь, где ребеночек, я его найду, запищу и все дела.

Наташа содрогнулась. Он и про НЕГО знает! Как действовать?

Это Маринка, сволочь, растрепала!

... Нет, они её не возьмут! И ублюдка пусть он берет себе, пусть

Марина везет Санька к этим людям!Она будет отказываться ото все – го! Кто ещё знает? Бабка? Она в деревне, из ума выжила. Нинка?

Нинке она отвалит такое, что та замолчит навеки! Нет, не возьмут они её голыми руками. Все страхи вдруг прошли, осталась – нена – висть.

Врешь, – сказала она, положила ногу на ногу и закурила.

Никакого ребенка нет и не и не было.

Не вру! – заорал Санек.

Не было ничего, понял? Тебе все в твоей армии приснилось. Девок не было – вот и снилась всякая мразь. Отваливай, понял? А то я милицию вызову.

Ее несло. От ужаса, от гадости, которая переполнила её всю, от этого посещения, от того, что было, что есть, и что ещё бу – дет. Она не сомневалась, что Санек отомстит, ну и ладно. Так ей и надо. А сейчас он уйдет!

Она схватила со стола бокал и шваркнула в стену, бокал проле – тел мимо Санька на сантиметр. Схватила пустую бутылку из-под шампанского и с диким, безумным взглядом занесла её назад, чтобы тоже шваркнуть, но метила теперь в Санька.

Он от страха наклонился и бутылка просвистела над ним. Она ещё что-то схватила, он видел, что её охватило безумие.

... Да она сумасшедшая! – Подумал он. Так-то бы он с ней спра – вился одним пальцем, а с сумасшедшей чего сделаешь? И он подхва – тился, рванул с пола сумку и был таков. Хорошо, дверь была при – открыта и он не возился с замком! Ненормальная! Да пусть катится к... матери! Вот ребеночка найдет, запишет на себя и все. Жалко ребеночка, растет сиротой...

Санек шел по улице и плакал слезами, вот ведь какая незадача вышла. И ничего не сделаешь! В милицию заявлять? Да она ото все – го откажется. Надо с Маринкой посоветоваться.

И он, плача и утираясь рукавом, поехал к Марине.

А Наташа села на пол и заплакала. Злыми слезами. И боевой настрой, злобный и безумный, не прошел. Она схватила телефонную трубку и, услышав Маринин голос, сказала, четко выговаривая сло-ва:

Ты меня слышишь? Так вот, я сейчас твоего братца вышвырну-ла вон с бреднями, твоими, конечно, сам бы он не допер. Знай. Ничего не было, никакого ребенка нет и не было. Вы все врете, чтобы из меня деньги тянуть! Попробуй ещё – такого получите, во-век не забудешь! И повесила трубку.

Телефон зазвонил тут же, но она легла на тахту и курила сига – рету за сигаретой. Она даже усмехнулась, когда вспомнила, как

Санек её испугался. Наверняка что-нибудь с Мариночкой они приду мают, вернее, Мариночка. Стало на минуту страшно, но потом поня – ла, что ненависть к этим двум, перешибла страх. Ну, убьют? Вот, маму и папу жаль, а себя ей уже не жаль давно и нисколько.

* * *

Светлана, чуть жива, выползла из Наташиной квартиры ещё до разговора с Мариной и поднялась к себе на этаж. Она вслепую наш – ла замок, открыла дверь и тут же по стенке сползла на пол, без сознания. Она даже не крикнула мужу, не успела.

Александру Семеновичу, который в благодушнейшем настроении пил пиво, послышалось, что открылась дверь, он подумал, что пришла Светлана. Но Светлана не входила и на кухню не прошла, значит – послышалось. Но что-то заскребло, – ясно он слышал.

Он решил взглянуть, кто там. Встал и открыл дверь в прихожую.

Его любимая Света валялась на полу бездыханная. Он кинулся к ней (умерла!) и стал смотреть ей в лицо. Нет, она дышала, еле-еле, и глаза были прикрыты. Он стал хлопать её легонько по щекам, приговаривая: Светочка, Светик, что с тобой, Светик!

Потом вспомнил про нашатырь. Побежал за ним. Принес, поднес к её носу намоченную тряпочку. Она вдохнула, закашлялась, открыла глаза, взгляд был отсутствующий.

Он ещё раз похлопал её по щекам, наконец-то она взглянула на него осмысленно, но с непонятным ужасом.

Александр Семенович, как только мог, тихо и мягко сказал:

Светик, жарко на улице, да? Давай я тебя отнесу в постель. Он бережно поднял жену и понес в комнату, положил на тахту, подсунул под голову думочку.

Врача вызвать? Она помотала головой, и из глаз её полились слезы.

Ну, вот это уже совсем не к чему, – сказал спокойно Александр Семенович, щупая пульс, который бился неровно и слабо. Да, серд-чишко подвело, но ведь Светка никогда не жаловалась на сердце?

Александр Семенович сунул ей в рот валидолину, она послушно взяла её под язык. Он молчал и смотрел, как она? Непонятно. И почему такие слезы горькие, даже лицо все исказилось... Что-то произошло, – внезапно пришло ему в голову. Конечно!

Что? Светка, что? С Наташкой? Она здорова?

Я... была... у Наташи... – медленно, с трудом, начала она Я продукты принесла... Ее... до-ма не было... Я... на кухню... И... тут... они.

Господи!, кто они? Наташка с кем-то? – Светлана кивнула. – С кем? С мужчиной ( догадался он), да? Светлана кивнула. Он продолжал дальше за нее, потому что видел, как трудно дается ей сейчас и речь, и сам рассказ.

Она тебя не видела? Нет? Ты была на кухне?

Светлана кивнула. Но он уже видел, что она немного набралась сил. Слезы перестали течь ручьем, отвердел взгляд.

Саша, с Наташей – беда. Парень этот – брат той Маринки... Он был... у Наташи – первый...

Сначала Александр Семенович не понял, но через секунду дога – дался и сказал:

Ну и что? Что – это для тебя так ужасно? Теперь не то время.

Это ты придумала себе дочь девственницу и зациклилась на этом, а она-живой человек, нормальный, и уже взрослый...

Это было давно, Саша, – сказала она уже совсем избавившись от пугающей неясности выговора. – До его ухода в армию. Она напи-лась. И произошло. Маринкин брат, я знала, что Маринка – дрянь, так и вышло (вот теперь это говорит Светка!). Но дальше! Она за-беременела и родила. – Светлана замолчала, он испугался, что она снова станет невменяемой, хотел хоть что-то сказать и ничего не смог, так как тоже почти лишился речи, во всяком случае, выска-заться он не мог. Наташка? Ребенок? Беременность уж ладно, но ребенок? – Где этот ребенок, – продолжала Светлана, – я не поня-ла. Но, конечно, не у Наташи. Парень вернулся , от Маринки, уз-нал и теперь требует, чтобы она вышла за него замуж и нашла ре-бенка.

Александр Семенович обрадовался, выйдет она, наконец, замуж и, может, все они успокоятся.

Ну и замечательно, – заулыбался он, – пусть выходит замуж, – видя ужесточившееся лицо жены, сказал примирительно: – Конечно, если она его не любит, то... Но ведь, наверное, нравился, раз уж так... – Он не посмел продолжать.

Дурак ты все-таки, – сказала безнадежно Светлана, – да она его ненавидит, она его чуть не убила чем-то, она его просто выкинула из квартиры и орала, как не знаю кто, на него. Извини, что при-ходится это говорить, но все произошло по обычной пьянке. Вот так. А ты вечно меня уговаривал, что пусть девочка ходит в обще-житие, туда-сюда, вот тебе туда и сюда. Но, я думаю, случилось это все у Маринки, и ребенок был...

Как был? Как! – закричал Александр Семенович. – Где же он? Ты что, свихнулась? Куда его Наташка отправила? Куда? И где её жи-вот, тоже извини, не могла же она родить двухмесячного...

Не забывай, мой дорогой (Светлана уже стала совсем Светланой, и это одно радовало её любящего мужа), что она исчезла надолго. Юг помнишь? Да какой там юг...

Она сделала аборт в это время, – твердо уверился и сообщил об этом жене Александр Семенович.

Я тоже так думаю, но этот... подонок, орал, что есть ребенок Она ему кричала: "Ты врешь! Вы оба хотите меня использовать", – или пользовать, я уже не помню... Как я доползла до квартиры, не знаю. Но он ей угрожает! Ты понимаешь? Она в опасности, и вот тут я не знаю, что делать. Надо идти к ней, говорить и пусть на время хотя бы она переедет к нам, у нас безопаснее и, скорее всего, ни он, ни эта Маринка не знают, где живем мы! Идем к ней.

И Светлана вдруг сказала:

Слушай, Сашка, а вдруг есть ребенок?.. Найти его, записать на себя, мы – не древние дед с бабкой, могли и родить... Уехать от-сюда, поменяться снова. И чтоб ни одна гадость не знала, где мы?.. Только вот где искать ребенка? Это к ней, только к ней! Идем. Пусть скандалит, что я подслушала, но мы хоть будем знать все.

Ничего мы как не знали, так и не будем знать, – сказал об-реченно муж. – Ничего она нам не скажет, раз уж столько времени не говорила. Знаешь, вдруг ободрился он, я думаю, там ребенка вообще не было или аборт. Да, скорее, аборт. Этот юг, эти день-ги, одно письмо. Да она наверняка была гденибудь под Москвой, а может, и в Москве...

Слушай, дай мне корвалол!

Александр Семенович помчался к аптечке и, капая в тиши – не кухни корвалол в рюмочку, вдруг вспомнил!.. Господи, как же он замордовался, что мог забыть такое! С чем он ждал Светку и что, может быть, каким-то боком поможет и Наташке!

Светка! – ринулся он из кухни. – Светка! – влетел он в комна-ту, расплескав по дороге половину лекарства. Светлана с ужасом смотрела на него, потому что он выглядел вовсе сумасшедшим, – что еще? Александр Семенович прямо с рюмочкой плюхнулся в кресло.

Он обратил на неё счастливое лицо:

Светка, тут с тобой, со всеми нашими бедами, я совершенно за-был о том, что меня же вызывали в МИД! И посылают в Африку! Вспомнили же! И надолго посылают – Светлана опять чуть было не лишилась сознания, теперь от радости и оттого, то ощутила – вот оно решение, Бог услышал её молитвы, а больной мальчонка, так кстати появившийся все-таки не соврал, когда по обещал ей пого-ворить с отцом.

Санечка, родной, поздравляю тебя, – и она, как последнее время частенько бывало, заплакала, а потом зарыдала.

Александр Семенович растерялея:

Ну что, опять корвалол нести? Слабенькая какая она стала, Светка, а была! Ух! Будешь слабенькой при всех "подарках", – по-думал он и стал её утешать молча, поглаживая по спинке, целуя в волосы...

Вот теперь мы пойдем к Наташке и объявим ей о моей поездке. В конце концов, я поеду скоро, – мне сказали, – пораз-нюхаю там и позову вас или, в крайнем случае – Наташку в гости на лето. Скажи, что плохо себя чувствуешь и чтоб она к тебе пе-реехала, а то ты боишься за себя. Так? По-моему, выход найден и не надо ничего говорить ей ни о чем. А там видно будет. Сейчас я сбегаю за шампанским, тортом и пойдем. А ты приведи себя пока в порядок.

Светлана подумала, что он уйдет кстати, она позвонит мальчон – ке. Сашка ушел, а она позвонила. Парень оказался дома и обрадо – вался, когда она сказала, что лекарство у нее. И потом спросила как бы невзначай, уточнитв: мы же с дочкой едем. Мальчонка за – мялся немного, но сказал, что кажется и они, но он должен прояс – снить это окончательно.

До завтра успеете? – спросила Светлана.

Успею... – несколько опять замявшись, сказал мальчонка. Но она знала успееет. За то, что она для него сделала и ещё сде-лает, он все успеет. В общем, когда Александр Семенович пришел из магазина, Светлана была почти нормальной, чему он несказанно обрадовался, вот ведь дурень – забыть! Но он так испугался, ког-да увидел её, лежащую без дыхания в прихожей, что все вылетело у него из головы. Какая там Африка! Лишь бы Светка была жива и здорова. И Наташка, конечно, тоже.

Светлана и Александр Семенович договорились, что сначала пой – дет Светлана. Она настояла на этом – ну, вдруг Наташка ей, мате – ри, расколется! А он пусть придет через полчаса!

Звонок в дверь. Светлана решила почему-то не открывать дверь своим ключом, чтобы не напугать Наташку, а напугала звон – ком ещё больше. Наташа подумала, что вернулся Санек и подошла к двери, прислушивалась, – что ему сказать? Наверное, что она вы – зовет милицию... А мать с той стороны учуяла легкие шажочки и поняла, что дочь подошла к двери и прислушивается кто это?

Всетаки она – балда, она, Светлана, надо было нормально войти с ключом! И она сказала, как можно более весело:

Натуль, это я, ключ забыла! Наташа открыла и тут же собралась-выпроводить маму, потому что не готова она сеейчас к любому раз-говору.

Но Светлана сама прошла в комнату, минуя дочь, которая все ещё стояла в дверях, как бы не выгоняя, но и не приглашая, – в за – торможенности, но Светлане это было понятно. Она села в кресло и сказала Наташе:

Садись и слушай. Отца твоего, наконец-то, отправляют за грани-цу! (Умолчав почему-то, что в Африку).

Светлана по-прежнему развеселым голосом сообщила.

Мы с ним. Я – как врач, ты – машинистка-стенографистка! Вот так, моя дорогая.

Наташа обалдела самым натуральным образом.

... Как? И она? Она сможет отсюда убраться и никто никогда её не найдет? Неужели это может быть правдой? И именно сегодня!

Мама! Мамочка! Скоро? Мамочка, родная моя... – И залилась слеза-ми, которые забыли давно дорогу к её глазам.

А Светлана, тоже заливаясь слезами, гладила её и приговарива – ла.

Деточка моя, деточка, скоро. Скоро мы уедем отсюда! Я сейчас же найму тебе учителей, с английским, стенографией, у меня есть ходы к самым лучшим!

Наташа все плакала и повторяла: скорее, я хочу уехать скорее, мне так плохо, мамочка, мамочка!

Светлана тихо спросила.

Ну, что с тобой, деточка моя, что? Откройся мне... Наташа ус-лышала в вопросе какой-то подтекст и замкнулась. Светлана по-няла, что момент прошел. Ну и ладно. В конце концов, они уедут, все забудется. Начнется новая жизнь... Тут открылась дверь и вошел отец. С бутылкой шампанского, тортом, и букетом цветов. Улыбающийся, добрый, родной!

Они сели за стол, улыбались друг другу, болтали и были счаст – ливы. Насколько могли.

* * *

Санек, конечно, поехал к Марине. Она открыла дверь с каменным лицом.

Твоя "невеста" звонила. Наговорила гадостей выше крыши. Что, погнала, как последнего?

Санек все ещё был в шоке от Наташкиного приема и только кивнул.

Рассказывай, – приказала Марина, когда они сели за кухонный стол и выпили.

А чего рассказывать? – спросил убито Санек. – Она от всего от-пиралась. Говорит – врешь и все. Врет, мол, и бабка. И ребеночка никакого не было. И что мы с тобой её захомутать хотим (Марина аж задохнулась от злости. Вот сволочь! Эх, Марина, тоже задним умом крепка, надо было с неё расписки брать с подписью, да с числом, и за что деньги! Но теперь поздно! Ну, ладно, ещё не ве-чер!). – Ясно-понятно. С ней. – А ты что? – спросила она со злостью, – курицей мокрой гляделся Санек. – Ты-то что? Мужик. Из ГДР! Полко-овника он возил! Придурок!

Санек обиделся.

Че ты ругаешься? Попробовала бы сама! Знаешь, какая она беше-ная? Я её хотел приструнить, так она сначала бокал об стенку ша-рахнула, а потом бутылкой шампанского в меня запустила, как я жив остался!

... Ну, что тут поделаешь? Чудак на букву "м". Эх, не Маринка там была! Скрутила бы как миленькую, заорала б:" убивают!" Да мало ли что! Мамаша там её и папаша живут. Можно было бы к ним явить – ся. Пусть не решилось бы дело в пользу Санька, но дерьма бы На – ташке пришлось лопатой разгребать! И сейчас не поздно! Поехать, что ли? Нет. Поздно. Что-то бы другое придумать.

Она обернулась к Саньку, – наливай еще, что сидишь, как зас ватанный!

Санек налил. Он обиделся на Марину: хорошо ей распоряжаться из своей квартиры! Да пошла она, эта Наташка, куда подальше.

Он так и сказал. Марина покачала головой.

Не-ет, дружок-пирожок, шалишь! Так не бывает, чтоб я оскорбле-ния терпела! Я не ты! Не бойся, сечас мы к ней не поедем. Ты вот что – ребенка хочешь забрать или так, треп? Просто хотел на бо-гатенькой жениться и в Москву перебраться? Так хочешь или нет, папаша хренов?

Санек ответил, опустив голову:

Конечно, хочу (хотя хотел ли он этого? Скорее – нет, чем – да.

На кой ему на руки ребенок? Вот если бы её вместе с ребеночком, тогда, конечно!).

Марина усмехнулась.

Ладно, это уже неважно! Важно ей соли на хвост насыпать, пусть не задирает, не с чего. Ты сиди, я сейчас по своим каналам этого ребеночка разыщу! Да не тебе в руки. Мы и её, и мамашу с папашей этим делом к ногтю прижмем! Сами запросят тебя дочечку в жены взять. Такой можно скандалец устроить! Ого! Марину они не нюха-ли!

Лерка оказалась дома и Марина, пощебетав с ней обо всякой ерунде, сказала, что мечтает связать себе платье, она, мол, при – едет и пусть Лерочка её отведет к Марье, соседке. У Марины и мо – хер есть, изумительной красоты, из "Березки"! У неё – бирюза с белым.

Лерка зашлась и попросила Марину достать ей тоже. Конечно,

Марина достанет, о чем разговор!

Но тут Лерка загрустила.

Знаешь, вот только новую вязальщицу надо искать...

Как? – Не веря слуху, почти крикнула Марина. – Что, померла твоя Марья?

Нет, – сказала Лерка, – они переехали и неизвестно куда, и никто не знает. Она, Лерка, подозревает, что кормилица ихнего подкидыша,Надюшка-соседка но у той рот на замке, ничем не достанешь. Не знаю – и все тут.

Марина спросила довольно твердо.

Что, совсем никак не поддается эта дура?

Совсем, – ответила Лера.

Марина быстро закончила разговор. Прокол. А как хотелось на – казать Наташку! Не за Санька, нет! За себя, за свое достоинство.

За себя – пусть Санек бьется, да и не будет он. А она будет! На – до пойти выпить, чтоб мозги быстрее заработали.

Она пошла к Саньку. Сидит, рожа красная и в бутылке убави – лось! Налетела на него, обругала пьяницей беспроким, она за него бьется, а он квашня квашней. На что он опять стал твердить о том, что плевал он на эту девку и ничего ему не надо.

Не надо! – Заорала Марина, уперев руки в бока, ни дать ни взять, торговка на базаре. – Не надо ему! А в деревню обратно ехать и в дерьме валяться надо? На ферме мешки с кормами тас-кать? Бабке воду из колодца переть и Ларискиных сирот кормить? Это надо? А тут у них как сыр в масле кататься будешь, дурила. Пальцем надо только шевельнуть, а ты уже готов спекся! Мужик называется, только и умеешь детей настругивать! У-у, я б тебя тоже сейчас по башке треснула!

Санек расстроился. Чего Маринка ругается? Конечно, кто хочет в деревню? Но как эту Наташку к рукам приберешь? Побить если?

Еще в милицию загремишь. Не, это дело не для него.

А Марина решила, что Санька надо сплавлять в деревню. От не – го, как от козла молока. Нюни пьяные распускает. Пусть отвалива – ет!

Короче, хватит на моей шее сидеть, надоел! – Заявила она.

Никакого проку! А если считаешь, что много подарков привез, так я узнавала: никакое это не золото, и даже не серебро, а обыкновенная паршивая бижутерия, там, наверно, в каждой мелочной лавке продают за гроши!

Ребеночка сплавили моего, а я теперь виноватый! Пошли б вы все! И мужа у тебя нету, где он? Видом не видел и слыхом не слы-шал! – Орал и Санек.

Ну и выметайся, да поскорее! – завопила Марина.

Санек отбыл в ссоре.

... Ну и ладно, думал он, все равно ничего с Наташкой не получи – лось бы, и сыночка, может, и нет. Поедет Санек в родную деревню

Супонево, там Татьяна уже подросла. Девка-кровь с молоком, не чета этой злыдне тощей.

* * *

Наташа смотрела в иллюминатор самолета и думала.

... Вот она оставила все за бортом. Никто её не найдет. Она летит в новую жизнь. В новую ли? Да в ту же, старую, потому что она сама остается собой и все другое, что она знает и помнит.

Светлана и Александр Семенович были несказанно рады, что все осталось там. И они увозят, уносят свое любимое чадо от ужасов, стрессов и всего подобного. "У нас будет новая жизнь", – тверди – ла Светлана, – как одна из литературных героинь – "мы увидим небо в алмазах..." И они заставляли себя в это верить.

АФРИКА.

Прошло с полгода. Все уже устроились по местам. Папа-третий сек-ретарь, мама врачует. Тут она и терапевт, и экстрасенс. Мама – молодец, всегда и везде находит себя. Наташа тоже работает, под началом страшной старшей мастодонтши, – Клары Ивановны, которую посол, говорят, таскает за собой по всем странам и океанам. Не-заменимая, наверное, сплетница. Посол вроде бы – ничего, как го-ворит папа, современный, не старик. Первая мадам, как английская леди, суха, высока, с уложенной волосок к волоску прической, – черноволосая востоковатая дама. Может быть, даже красива, но уж очень вся сделана. Жара, кругом черные, которые то ли пляшут все время, то ли возмущаются, какие-то митинги, на которых орут или поют, или то и другое, или же одно и то же. Песок,желтый песок, и пыль от этих толп, которые шастают по улицам босиком...

Наташа работает немного, потому что стенографию ведет сама

Клара Ивановна, ей не доверяет, она только машинистка. Да и то не полный день, что тут за документы! Ерунда всякая. Даже Наташа это понимает. Возможно, что-то важное печатает сама Клара Ива – новна, по ночам? Наташа чувствует, что эта старая слониха её еле терпит. Конечно, будь она Кларой Ивановной, она бы такую Наташу вообще ненавидела. Но обращается она к Наташе только – Наташень – ка.

Больше всего Наташа любит мавританский дворик на задах посоль – ства. Там пальмы, узорная плитка под ногами, цветы и почти всег – да никого нет. Посольские дамы любят солярий или прохладную гос – тиную с телевизором, кинозальчиком рядом, автоматами для игр и всякой всячиной. Там же бар с кофе и напитками. В мавританском дворике тишь и скука, – так считают дамы. А для Наташи это единственное место, где она может существовать. От скуки она взялась за книги, к которым раньше была совершенно равнодушна, как к музыке и живописи. Ничто её не интересовало.

Может быть, потому что слишком рано мозги её бедные были заняты совсем-совсем другим.

Дамы в гостиной, куда изредка заглядывала и Светлана, не любя эти посиделки, но зная, что они ей необходимы, высказывались ос – торожно, что дочь у неё прелестная, но такая затворница, что ей стоит обратить на это внимание.

Светлана улыбалась и говорила, что, во-первых, это возрастное, во-вторых, Наташа всегда была тихой девочкой, с ней забот не бы – ло никогда и она вовсе не волнуется. Конечно, говорили дамы, выйдет замуж, родит ребенка и столько забот появится, что ника – кие книги в голову не пойдут. Светлана улыбалась и кивала. Так вот они и жили в этой Африке, в посольстве Союза, вызывая любо – пытство, в лучшем случае, а в худшем-неприязнь своей обособлен – ностью и тем, что все трое здесь, надо же, и дочку сюда перета – щил! Видно, где-то рука...

В тот день, который уже клонился к вечеру, Наташа сидела в своем дворике в наушниках и слушала Руссоса.

Кто-то тронул её легко за плечо. Она обернулась. Перед ней стоял молодой человек, крепкий, невысокий, с живыми смешливыми глазами, коротким носом и ослепительной улыбкой. Он был похож на какого-то киноактера. В посольстве таких не было. Он что-то го – ворил, и Наташа из вежливости сняла наушники: – Что?

Молодой человек, видимо, повторился:

Какие люди и без охраны!

Наташа привычно улыбнулась и вопросительно посмотрела на него. Молчать. И все узнается само.

Здравствуйте, фея здешних мест, – начал молодой человек, но не развязно, а как бы с пиететом. – Позвольте представиться. Алек-сандр, просто Алек (Господи, кажется, это имя будет преследовать её всю жизнь.

Она сразу как-то захолодела, и молодой человек ей не понра – вился.

Я сын здешнего высокого Посла. А вы?...