Текст книги "Девственница"

Автор книги: Ксения Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Санек закручинился. Знал ведь, что эта злыдень не даст денег, а все Танюха, ангельская душа, – поедем да поедем к Маринке, она

– хорошая, родные ведь вы – одни на белом свете: брат и сестра!

Вот тебе и сестра! Стыдно теперь перед Танюхой, что у него такая сестра! У них в семье, у Танюхи, все дружные. Квартиру им свою отдали, совхозную, а сами к бабке ихней в дом переехали и теща таскает им все: и овощи, и зеленуху на продажу, и детям мо – локо, сметану, яички... А эта...

Но спросил он уже о другом.

Марин, я все сыночка свово забыть не могу. Где он? Ты б сказа-ла, может, я посмотрел бы когда на него...

Марина завопила.

Оборзел совсем! Сыночка ему ещё не хватало! Забудь и думать!

Либо помер он, либо такой же дебил! Чтоб никогда от тебя такую дурь не слышала!

А сама подумала, вот вариант. Санька заслать, пусть нервы по – портит Марье. Настоящий отец, и дурной, как валенок! И всю прав – ду говорить будет! Марья умная – поймет, что это правда. И ребе – ночка Санек с нашей радостью заберет! Ему чем больше, тем лучше!

Ха-ха, и будет "Сандричек" – деревенским парнем! Вот это – да!

Как же сама Марина не доперла? Не думала, что этот мудила помнит о сыне, а он, оказывается, ещё и страдает! И Наталью она разы – щет, хоть через пять лет, и свезет посмотреть на сыночка в Супо – нево!!! Вот это да. Надо Саньку денег отвалить! Нет, не Саньку, а Танюхе, та девка действительно хорошая, она и деньги следова – телю передаст или как там, самим хозяевам? Под расписку. День – ги-то, тьфу, небольшие. Просто не хотелось давать, чтоб неповад – но было, а то станут тянуть! Но тут – дело "на сто миллионов".

Танюха! Танюха! – крикнула Марина, открывая дверь из кухни.

Иди сюда! – а Саньку сказала. – Ради твоей Танюхи даю, тебе б никогда не дала.

Вошла зареванная Танюха. Марина посмотрела на неё внимательно: ничего баба, только живот уже на нос лезет и ведь молодая, а ро – жа будто пеплом присыпали – серая, в угрях. Откуда ей обихожен – ной быть! На ферме, среди навоза да крыс? Маринка знает, что это такое! Сама девчонкой ходила матери помогать, – ноги в ботах, по щиколотку в дерьме.

Марина улыбнулась Танюхе, пригласила сесть, налила ей чаю, пододвинула конфеты, печенье, пряники.

Слушай, Татьян, деньги я дам. (Вот, вот, Танюха знала, что Маринка добрая, а что орет, так ведь заорешь иной раз! И с Танюхой бывает!) Но дам тебе, а не ему, он пропьет, это точно. А ты сразу отдай следователю. Это я не в долг, а так, по-родственному, понятно? Только, Санька, если в следующий раз попадешься, даже не сообщай, гроша ломаного не дам, понял? Санек кивнул. Все таки Маринка раскололась! С чего бы? Сначала в шты-ки. Танюху пожалела, точно! Вон сидит его Танюха, лицо заплакан-ное, животина на двойню, как не пожалеть!

Маринка сходила в комнату, достала из сумки деньги, отсчитала сумму, сверху положила двадцать пять рублей, детям на сладости.

Выложила на стол деньги, сказав, что двадцать пять – для детей,

А сама решила, что днями к ним приедет и там с Саньком и перего ворит. Пока трезвый. Сразу его и прихватит с собой!

Настроение у неё стало отличное, вот так бывает: кажется, ни – какого выхода не видно, и вдруг – случай, мысль забрезжит и на – те, – решение! А уж как она голову ломала!

Танюха, дети, Санек уселись в электричку, в дороге жевали пряники, печенье, которыми их снабдила Марина, а Санек тосковал: вспоминал все историю с Наташкой, сына, которого никогда не ви – дел и расстраивался. Ему в жизни не везет, не то, что Маринке.

Она из себя вся модная, а Танюха его все в одном платье ходит да в кофте, а он как женился, как влез в дедовы штаны, да в ре – зиновые сапоги, так и не вылезает, ноги аж преть стали, болеть.

Танька ему маслом постным мажет каждый вечер. Жизнь у них – хреновая, не то, что в городе...

Наташка-то дите бросила, а сама прохлаждается. Стерва она. Не то, что Танюха! И он ласково посмотрел на жену, она ответила ему радостной улыбкой.

Санек подумал, что хорошо бы выпить сегодня... Самогону у не – го с гулькин нос, капля... Может, попросить Танюху эти двадцать пять дать ему? он заработает, вон, Нонка с дачи просила траву покосить, так он покосит и не бутылку, а деньги возьмет. Еще дачники просили печь им замазать и побелить – безрукие какие-то!

Сами не могут, что ли? Таньку сегодня надо хорошо уделать, а то скоро родит, то да се, пока ещё он на неё залезет, а хотеться будет... А под рюмку это так пойдет, только держи брюхо!

Санек рассмеялся и посмотрел загоревшимися глазами на Танюху.

Она поняла и тоже обрадовалась, хоть и тяжело ей будет, а все равно удовольствие! – Танюх, а Танюх, – начал Санек, – слушь, дай мне двадцать пять, эти, на сладости которые. Я в Волоке во – дочки куплю, надо такое дело отметить? А? А потом с тобой поиг – раемся. Когда ещё придется, вон, ты не сегодня-завтра родишь! А,

Танюх?

Танюшка сначала испугалась, – как это ему детские деньги от – дать? А дети? Но потом подумала, что двадцать-то пять она и у матери выпросит, и зеленухи продаст тем же дачникам. А сегодня и вправду надо отметить! Ведь он теперь в тюрьму не сядет, дома будет при родах. И поиграются они, так с Саньком бывало хоро – шо!..

Она порылась в лифчике, достала отдельно лежавшую двадцатипя – терку и отдала Саньку, с улыбкой снисхождения. – На уж, бери.

Достанем как-нибудь двадцатьто пять, небольшие деньги.

Санек был счастлив – они уже подъезжали к Волоку. Там он за – бежал в магазин, купил две бутылки, колбасы, хлеба и они взгромоздились на автобус. Приехали в Супонево уже затемно. У квартиры их ждал Витек, содельник (квартира-то, квартира! В до – мике деревянном, в один этаж. Две комнаты, маленькая кухня, те – раска. Туалет на улице).

Витек сидел грустный.. Денег он не достал, ездил к брату ку – да-то в Конаково, брат сказал, что все отдал на машину, хорошо, сучок, зарабатывает на лодочной станции. Короче – не дал он

Витьку ничего. И придется Витьку садиться..

... Что тут скажешь? Что Маринка им не дала? Санек будет чис теньким, а Витек посидит и за себя, и за него? А ведь друзья с детства! Санек смотрел на Витька, думал эту думу, и надумал он выпить с Витьком и поговорить. Они сели за стол, убрали две пол-литры быстро, Танька не успела горячего сварганить, так, под пряничек.

А потом Санек пошел к Таньке на кухню и заявил, чтобы деньги она отдала ему, потому как он не сволочь и за чужой спиной отси – живаться не будет. Витьку не бросит. Отсидит свое и выйдет. А она пусть к Маринке едет, как хочет его костерит, но деньги выпросит. Маринка ей даст. Для проживания, а Танька их отдаст

Михаилу Иванычу, в залог, и у матери своей возьмет, – залог дать за Витька... Вот такое дело. Санек переживает, что Витек садит – ся, а он вроде бы чистый, ребята супоневские ему этого не прос – тят!..

А хотелось ему выпить еще, просто-напросто. Татьяна заревела белугой, когда он про деньги сказал, завопила: – Не дам, – и руки к груди прижала. Сейчас к мамане убегу!

Санек прикрыл собой дверь:

Я с тобой, беременной, драться не стану, а была б в нормале, наподдал бы, чего в мужские дела лезешь? Не могу я говном перед ребятами выступать! Сейчас и пропьем их, эти деньги поганые, вместе! Ты что, хочешь, чтобы меня в деревне и в округе фраером считали? Никогда этого не будет. Давай деньги.

Татьяна побелела, как мел, и прошептала:

Не дам.

Не дашь? – грозно спросил Санек. – Я сам возьму. И, подойдя к ней, одну руку ей вывернул, но не сильно, не как мужику, но она завопила и другой стала его отталкивать, он её прижал телом к стене и рванул лифчик. Лифчик был ветхий, лопнул, оттуда выва-лился платочек, и на свет показалась полная, большая, надутая, как шар, грудь. Он её потискал, стал Таньку целовать, – она под-вывала, – и говорить. – Да пошел бы ты, пьяница беспутный! Ал-каш! Не трожь меня! – сейчас у Татьяны никакого чувства не воз-никло от его тисканий – раньше бы затряслась вся. Только одна злость обокрал, ограбил!

На крики вышел из комнаты Витек, увидел сцену: Санек стоит с пачкой денег в руке, у Татьяны разорвано платье и висит голая здоровенная сиська.

Витек уставился на нее, чуть слюна не побежала, Татьяна уви – дела его взгляд, испугалась, орать перестала, сиську быстро заправила в порванное платье. Витек опомнился.

Ну, Санек, у тебя и хозяйка, такую б мне... Я б ей показал!

Ладно. Витек, давай дуй в Куренево. возьми у Сашки велик и дуй. А мы тут разберемся, – и дал ему денег, не все, правда. На завтра ещё надо оставить. Витек долго не думал, схватил деньги и умчался.

Они с Витьком просидели до утра, а утром приехал следователь и спросил. – Ты вчера нарушил подписку о невыезде. Где шлялся?

Деньги искал? Ладно. Нашел? Если нашел, сейчас пойдем с тобой к дачникам и ты там заполнишь документ, они подпишут и – гуляй до следующего раза. Да ты пьяный! Где набрался? В комнату зашел Ви – тек – ходил в туалет. Следователь посмотрел на него. – Хорош!

Смотрю, подельники – высший пилотаж. Давайте, идем. Ты-то тоже деньги нашел? – Спросил он Витька.

Танька была на кухне и замерла, – сейчас её Санька уведут!

Чуть не завыла, но сдержалась.

Нету у нас денег, Михаил Иваныч, – сказал Санек, повеся голо-ву. Подождите малек, достанем!

Но следователь разозлился.

Я так понимаю, что деньги кто-то из вас достал, и вы эти день-ги пропили. Надоели вы мне, алкаши! Хотел тебе, Санька, дураку, помочь, вон у тебя – мал-мала меньше. Витька-то один! Так ты сам себя топишь. Нехай. Иди, посиди. Может, поумнеешь. Танюш, – крикнул следователь, – иди, собирай своего благоверного. Посажу я его. – Танька вышла из кухни, быстро собрала вещи.

Санек сидел, опустив голову: дурак он все-таки, – как пьянь в голову ударит, так соображения – нуль. Отдать бы вчера Михал

Иванычу. Прямо в Волоке зайти к дежурному и оставить под распис ку... Так нет, попала зараза в глотку, тут – трава не расти. А теперь вот Таньку бросает одну, и сам будет смотреть на небо в клеточку! Дурак, он и везде дурак! Он сказал, подходя к Таньке:

Тань, вот деньги, остаток, хватит на время. Матери скажи, что я дал, пусть не думает. Когда родишь – сообщи.

* * *

А Марина, ничего, не подозревая, вскоре получила телеграмму, что Танюха родила мальчика, очень большого, пять ки – лограммов и что её ждут на крестины. Она – крестная. Марина за – собиралась. Очень ей не хотелось Шамана оставлять одного, но на её предложение поехать в Супонево вместе он ответил отказом, мол, дел здесь по горло.

А как приехала, узнала все: что денег её – нету, Санька про – пил. Что Саньке дали три года, что Танюшка после родов болеет, лежит в больнице... Думали, выйдет, ан – нет.

Выпила Марина водки, которую сама привезла, матернулась про себя, и уехала. Вечером уже была в Москве и встретила Шамана в дверях своей квартиры. С намазанной шлюхой и бутылками.

Она их вышибла обоих и от злости чуть не завыла волком.

... Ну не везет ей и все тут! Кто-то сглазил, иначе так бы не было везде прокол. Только она радовалась, что устроит веселую жизнь

Марье и денег – себе.

Ну никак ей не достать Марью эту и Сандрика гребаного, как будто их кто хранит!

... Ладно, подумала Марина, ещё не вечер. Будет и на моей улице праздник!

ПРОБЛЕМЫ...

Умер очередной Генсек. Посольства затряслись: каждый думал – усижу ли?..

Пришел новый: молодой, многие ушли в тень, кое-кто и куда подальше... Игорь позвонил Алеку о чем они там говорили, На – таша не узнала, но Алек сказал. – Как ты к тому, чтобы уехать в

Союз? Наташа совершенно честно ответила, что это – её мечта.

Он устроится в МИД, а не в МИД, так куда-нибудь еще, с языками возьмут, куда угодно, а она будет с Гариком, мамой и папой си – деть на даче, станет послушной женой, хорошей матерью и доброй хозяйкой. Так что для неё проблем нет. Алек вздохнул с облегче – нием, поцеловал её и сказал. – А я просто мечтаю отсюда уехать, потому что здесь все же ты – другая...

Затихли. Игорь сказал, что тип этот с сильно завиральными идеями и что скоро это скажется на всех.

И вскоре пошло-поехало. Что ни день, то – новость. То одно, то другое... Подобрался Новый и к посольствам. Тихо "ушли" Иго – ря.

Он прилетел к ним, по дороге в Москву, вместе с Алисой, вещи шли багажом. Долго сидели, почти до утра. Игорь ругательски ру – гал Нового, говорил, что такого чудака на букву "м" он ещё не видывал. Игорь уходил в резерв.

... Значит, в никуда, подумала Наташа, вспомнив отца, его школь – ную работу, о том, как его напрочь забыли, и если бы не мама...

А Игорь, Алек и Алиса беседовали. Алек сказал, что его не волну – ют эти перестановки, что он готов работать в Союзе. Игорь накри – чал на него.

Ты – дурак, ты не понимаешь, что твоя карьера тогда кончена.

На тебя плюнут в МИДе, ты – пешка, тобой пожертвуют не глядя.

Тем более, что детей у всех нынешних – полно, и родных, и дру – зей, и знакомых, но уже не из нашего клана. Я лично знаю, что я

– отработанный материал. Но ты должен держаться, притихнуть, не высказываться ни о чем, но работать, как зверь, напоказ. Думаю, и твой хозяин не удержится, но здесь есть, как и везде, – чело – век Нового, то есть перекрасившийся. И он будет докладывать но – вому послу, кто есть кто. – Игорь посмотрел на Наташу: – Наташка тебя может спасти Она – классный специалист, таких сейчас днем с огнем. Пока-то они своих таких подготовят. Красивая, лицо по – сольства. Так что, Алька, держись за жену, – выплывешь. Может быть, – добавил он.

Алиса все время пыталась плакать, но Игорь на неё цыкал, и она обижалась, замолкала.

Они уехали, оставив гнетущее впечатление: потерянные, почти старые люди, оказавшиеся в волнах океанских без руля и ветрил.

Вскоре к ним в страну приехал новый посол, интеллектуал. На – чались постепенные перестановки, пенсионные дела, выплыл всемо – гущий резерв.

Алек отношение посла к себе не понимал. Тот смотрел на него доброжелательно, но к себе на приватную беседу не звал. Алек раздраженно говорил Наташе, что если в ближайшее время посол его не позовет, то Алек пойдет сам и, – будь что будет. Нельзя же си – деть на вилке вон уже сколько времени.

Но наконец беседа состоялась и какая-то неопределенная. Новый посол говорил, что знает Алекова отца, знаком с ним, правда, не близко, но что отец – прекрасный специалист и это скоро там, – посол посмотрел по давней всехней привычке на потолок, – поймут.

Закончится свистопляска и неразбериха.

Посол был очень свободен в своих высказываниях и вроде бы ему было наплевать на то, что о нем будут думать и наушничать. Силь – ный человек. Немного татароватый, с узкими, будто и неподвижными глазами, в глубине которых зажигались вдруг искорки довольно ди – кие. Про Алека он сказал, что претензий к нему не имеет, но по – ка, к сожалению, более высокую должность дать не сможет, и Алеку стоило бы поехать в Москву и какое-то время поработать в МИДе и наработать там звание.

В общем – не изгоняет, но предлагает отъезд, с перспективой.

Даже присовокупил, что все зависящее от него сделает, напишет в

МИД представление...

Алек пришел домой встрепанный, не знал, что подумать и что решить. Наташу посол тоже не вызывал, но она в обслуге и ею занимались другие лица. Если она не, как говорится, по сердцу, то ей, может быть, особо и говорить не будут. Муж уедет, и она, естественно, с ним. С нею – просто.

А на следующий день к послу вызвали неожиданно Наташу. Она, очень удивленная, решила, что Динар Николаевич (так звали посла) станет что-то говорить об Алеке. Но нет. Он говорил о ней самой.

Предложил ей остаться работать у него референтом и переводчи – ком, сказал, что знает её как прекрасного работника на все руки.

Именно такой ему нужен личный референт. Что он понимает, что как бы разбивает семью, но через некоторое время вернется её муж сюда, он уверен в этом, так что их разлука – ненадолго. Но если

Наталья Александровна не согласится, он с сожалением, но отпус – тит её, чинить препятствий не будет. Пусть она подумает, посове – туется с мужем и завтра-послезавтра скажет ему о своем решении.

Наташа, стояла онемев, похолодев, как статуя. Ей посол предлага – ет остаться. А Алека отправляет. Она внимательно посмотрела на

Динара (так она его про себя называла) – нет ли чего ТАКОГО в лице. Но лицо его было доброжелательно и спокойно, хотя эти дип – ломаты...

Это был человек лет шестидесяти, седой, кучерявый, с узкими пронзительными глазами, красавцем никак не назовешь! – Она вспомнила своего свекра, Игоря. Вот тот был истый посол: высо – кий, стройный, седоватый, с холодными голубыми глазами, и улыб – кой, – иногда почти нежной, обезоруживающей, другой раз – такой, что мурашки по коже...

Она сказала довольно невразумительно, что подумает, сразу так она ничего сказать не может, и ушла. Долго она маялась – как сказать Алеку? Чтобы не стало обидно.

Пришел Алек, хмурый, задумчивый, он все ещё окончательно не решил для себя, – остаться или уехать... Сели за стол, выпили по рюмочке-другой, и Наташа сообщила ему о разговоре с послом. В самых щадящих тонах, упуская кое-какие мелочи, но упирая на то, что Алек скоро сюда вернется, – так сказал посол.

Алек сначала смотрел непонимающе, потом, в одно мгновение, до него дошло, и лицо его исказилось, казалось даже, что он сейчас расплачется. Боже, как он воспринял предложение посла ей, его

Наташке!

... Конечно! А что она хотела? Незаметная пичужка, и вдруг пи – чужку, которую он всему научил и сюда привез в качестве жены, пичужку эту оставляют, а его за ненадобностью вышвыривают, как ненужную вещь.

А муж её думал, вот уж сюрприз, так сюрприз! А с Наташкой всегда так. Ни дня покоя. Он вспомнил Инку. Да, вот кто была бы верной! Уж она бы не осталась одна, без него... Но что это он?

Может, Наташа сообщила ему это как чистую информацию? А сама, естественно, решила уехать? Надо хотя бы выслушать её.

Ну, и что ты ответила? – Алек хотел, чтобы голос звучал естественно, а получилось, как на допросе.

Ничего особенного, – пожав плечами, сказала Наташа, – а что, собственно, я могла ответить? Сразу брякнуть "нет", – несерьез-но, сразу обрадоваться, – чушь! Я сказала, что мне надо посове-товаться с мужем и подумать, но скорее всего, – нет (подоврала под конец Наташа, – уж больно убитый сидел Алек).

Но ведь отвечать-то надо? Что ты сама решила? – Добивался Алек. Надо же ему знать, что она сама думает.

Алек, – просительно и несколько со слезой в голосе, произнесла Наташа, – у меня голова кругом с тех пор, как мне сказали, чтоб я немедленно шла к послу. А когда он мне сообщил это предложе-ние, я думала – в обморок упаду от неожиданности, дикости этого предложения. Он, наверное, заметил, потому что стал заверять ме-ня, что ты уезжаешь ненадолго, – за званием, так он и сказал, и разлука наша будет короткой... Тут я немного пришла в себя и вот, побежала домой... Что я могу думать? Я же говорю тебе – у меня голова кругом... Что ты мне скажешь? Как мне на это реаги-ровать?

Как хочешь, как реагируешь, так и поступай, – последнюю фразу Алек произнес твердо и, как будто уже что-то обдумав. ... Вот ей и не отвертеться. Сказать, что едет с ним? Но ей хо-чется остаться! И вместе с тем не терять Алека... Собака на се-не. Это точно. Но отвечать надо? Надо.

Алек, выслушай меня...

У него вытянулось лицо, – когда начинают вот так крутить, значит все. Значит, она хочет остаться здесь, но боится оби – деть его и он должен ей помочь. Она хочет здесь остаться. Опус – тим причины. Хочет и все. Почему она должна делать вопреки свое – му желанию? Из-за него? Если бы она любила его... Вот в этом – все. Тогда почему бы ей здесь не остаться? Сделает карьеру, пе – респит с послом, глядишь, сама госпожой посол будет где-нибудь на Сейшелах... А он, мрачный и не интересный ей, хочет, чтобы она перлась с ним в Союз!

Она что-то говорила, но он не слышал и сказал:

Подожди. Я решил. Ты останешься здесь, а мы с Гариком улетим.

Так я решил.

Она казалась смущенной.

Ты решил? А я? Ты подумал обо мне? Может, я не хочу здесь ос-таваться? (вот... Вот сейчас она скажет: дорогой мой, я уеду с тобой, куда бы тебя ни забросили! Но она говорила вроде бы так, а по сути, совсем другое...) Я всегда хотела жить на даче!

И замолчала. Она смотрела на Алека и взгляд её просил о помо – щи, она этого не ощущала, но это было так.

Он усмехнулся, – вот все и ясно.

Наташенька, родная, – сказал он как можно мягче. – Ты же прие-дешь на дачу. Мы будем ждать тебя, встречать в аэропорту, с цве-тами. Встреча будет шикарной, и мы целый месяц или больше прове-дем вместе. Разлука иной раз укрепляет отношения. Ты приедешь, и мы все от радости будем такие милые и у нас снова начнется лю-бовь. Не плачь, детка, – шепнул он ей, так как она залилась сле-зами оттого, что поняла, как Алек относится к ней (еще раз, в сотый, наверное, поняла!) и как она – к нему. Небо и земля.

И Наташа быстро заговорила.

Понимаешь, я не то, чтобы хочу здесь остаться. Нет. Но мне ин-тересна эта работа и кажется, что я могу больше. Сижу иногда, стенографирую, а сама думаю, – вот, балда, не то надо было ска-зать... Или ещё что-нибудь. Дубоватые у нас дипломаты. Иной раз удивляешься, как конфликт не возникает? Только из-за воспитан-ности партнера по переговорам. Наши такое ляпают! Вот твой отец – нет. И не потому я говорю, что он – мой родственник, нет! А потому, что его работа посла – высший пилотаж. И этот, Динар, сказал то же...

Алек заинтересовался:

Что, Динар говорил об отце? Наташа кивнула.

Да, он сказал, что отец – прекрасный специалист. Она увидела, что Алеку это как маслом по сердцу. Ну хоть это. И снова за-говорила.

Понимаешь, мне хочется настоящей дипработы, а не чужие мысли записывать. Мне хочется самой... Может, я сумею... Ведь год быстро пройдет. – Сказала она просительно, – не успеешь повер-нуться, а я уже прибыла! А уж на второй год я не останусь ни за что, если тебя сюда снова не назначат.

Дело было решено, и о нем они больше не говорили. Но когда настало время и Наташа позвала его спать, он ласково отказался,

– сказал, что посидит еще, покурит и скоро придет.

Она пошла в спальню, долго, честно его ждала, чтобы как-то скрасить сегодняшний разговор, но он так и не пришел, и она зас – нула с неприятным осадком на сердце.

... Алек не пришел. Обиделся. Ничего. Пройдет. Послу она через некоторое время об Алеке напомнит. Когда у них сложатся более доверительные отношения. А она, ей сейчас казалось, может все!

Такое вот у неё начиналось настроение. Такой уверенный в себе период.

* * *

Наташа была напряжена до предела: ей казалось, вот отправит она Алека с Гарькой и тогда наступят тишина и покой.

А пока это был мини-сумасшедший дом. Гарик носился по кварти – ре, как бешеный, собирая все свои игрушки и "нужные вещи".

Алек бесцельно бродил по комнатам, то ли прощаясь, то ли раз – мышляя о чем-то не сильно веселом.

Одна Наташа была энергичной и даже скрывала свою несколько истеричную деловитость, чтобы не обидеть Алека. Даже собралась и позвонила маме, наплев что-то, но главное сообщив: она пока со – тается, а Алек с Гарькой скоро прибудут. Мама что-то заверещала, но Наташа быстро, с поцелуями, повесила трубку.

Наконец, отбыли Алек с Гарькой. Со слезами (вдруг неожиданно для неё самой, у Наташи из глаз полились слезы и защемило сердце каким-то тягостным предчувствием)и заверениями в любви.

Она осталась одна.

Сначала стала прибирать разбросанные вокруг вещи, книги, иг – рушки, собирать грязную посуду, но потом все бросила, села, вы – пила виски, закурила, и поняла вдруг с абсолютной холодной яс – ностью, что теперь, видимо, ей придется долго жить одной. Поче – му-то всплыл разговор с послом, и она поняла ещё одно: Алека здесь больше не будет, а она, если захочет и если у неё будет получаться (а получаться будет, – она уверена!), то жить ей здесь столько, сколько ей будет угодно.

А В РОССИИ – ДОЖДИ КОСЫЕ...

На даче собрались отставной козы барабанщики. Сидела в боль-шом доме Алиса, вязала что-то, смотрела телек, ничего не читала, не готовила, только приказывала Любане – то да это, да ещё вон то. Любаня забегалась, как будто на взвод готовила. А мадам пок-люет, скажет – невкусно, и ты – в дерьме. К соседям Алиса не хо-дила – с чем ходить? Вот если бы Игоря кем-то назначили, а то ведь он ездит в этот МИД чуть не каждый день и все какие-то отс-рочки. Алиса изнервничалась, он, видимо, тоже, на даче почти не появлялся, от случая к случаю.

Скорее бы уже все приезжали! Сядут они вечерком за стол, Али – са сделает плов с бараниной, виски у них есть, поедят, попьют и разберутся, наконец, что им всем делать.

Ну, что делать Александру Семеновичу, Алиса знала, – ничего не делать. Его никуда не возьмут – возраст, безразличие к рабо – те, пивко, сердечко не очень, в общем, все, как "надо".

Светлана тоже никуда не рвется, – может устроиться здесь в санаторий врачом, близко, и не хлопотно..

Надо было как-то помогать Игорю.

Жизнь началась просто зверская. Холодная, злая, безысходная.

Чем бы все это кончилось, – неизвестно. Наверное, побили бы друг друга, и не слабо, Алиса и Игорь, потому что степень раздражения того и другой зашкаливала. Если бы не приехали Александр Семено – вич со Светланой.

А где молодые? – первым вопросом началась встреча.

Светлана замельтешила и ничего не ответила, а посмотрела на

Александра Семеновича. Он коротко ответил:

Позже.

... Что – позже? Позже – прилетят, или он позже скажет?

Но переспрашивать Алиса не стала, узнается. Ей не очень-то хотелось, чтобы они поселялись в большом доме, но говорить об этом она не могла обидятся. И какова же была её радость, когда

Светлана сказала-попросила ключи от маленького домика, Алекова.

Светлана к этому присовокупила, что там им будет удобнее, да и

Гарик рано встает, будет всех будить, а она привыкла и вообще встает рано.

... Вот и замечательно. Подумала Алиса, отдавая ключи от домика и предупредив, что там все есть, но пыль, наверное, кошмарная, по – тому что там никто давно не жил.

Светлана улыбнулась.

Да я с радостью займусь уборкой. Я это люблю, – а сама думала о том, что не ответила на вопрос Алисы о молодых, да и Сашка пробормотал что-то невразумительное. Все оставлено на потом. Но это очень скоро придет. Светлана болела не за себя, не за Гари-ка, болела за дочь, – как же её возненавидит Алиса, женщина тем-пераментная и, в принципе, недобрая.

Вечером, за кофе с ликером (Светлана и Александр Семенович специально для Алисы привезли её любимый яичный ликер), Алиса сказала.

Вижу, молодые там остались? С послом беседовали?

Ответил Александр Семенович, чуткий он все-таки, зря Светлана его так часто ругает!

Были они у этого посла, несимпатичная личность... Наташку ос-тавил на время, сказал, что технический персонал ещё не укомп-лектован окончательно. Алек прибудет на днях, а Наташка, когда придет замена, но ведь они с техперсоналом не церемонятся... ... Ну и Сашка! Не зря все же дипломат! Она бы ни за что такого не придумала. А может, так оно и есть? Берем вариант на вооружение.

Алиса широко раскрыла глаза.

Так Алек возвращается? А Наташа там? – Она не уловила, видимо, нюансов, ей шибануло в голову одно: он – возвращается, а его же-на остается!

Алиса прищурилась.

А почему бы ей с мужем не уехать? Наплевать ей на этого посла теперь!

Александр Семенович пожал плечами.

Конечно, она могла бы уехать. Но зачем же им отношения с ним портить? Ничего с Наташкой не станется, если она от силы пару месяцев там прокантуется...

Такова была атмосфера перед прибытием Алека. Они прилетели утром. Игорь сам привез Алека и Гарьку на машине.

Началась суматоха с вещами, Гарик сразу помчался в сад. Алек был усталый, молчаливый. Наконец все разобралось, и Светлана заметила, что Алековы и Гарькины вещи отнесли в большой дом.

Значит, внук будет жить там.

Обедали на террасе, с водкой, закусками, пирогами, шашлыком.

Алек пил довольно-таки много, Игорь, на удивление, – тоже, и

Алиса не отставала. Сначала молчали, ели. Потом Игорь завел раз говор.

Алька, так ты думаешь, Динар серьезно? А на хрена ему тебя сюда засылать? Там бы работал и работал, а звание само, как го-ворится, пришло. Нет, что-то тут не то. Он проверяет, насколько я ещё силен. Если я силен, то он тебя снова возьмет, не силен – не возьмет, ошивайся тут до скончания века. А Наташка, – техпер-сонал, он о ней и думать забыл: печатает кто-то, переводит, – и ладно...

Прожевав пирог, Алек спросил.

Ты так и не сказал мне, как у тебя дела? Игорь сделал непрони-цаемое лицо и ответил, что все движется, но очень медленно. Что старая гвардия ещё не вся ушла и вряд ли уйдет. Завтра я туда еду, поедем вместе. Узнаем, что от твоего посла пришло, должно уже, и вообще понюхаем, как и что.

Алек кивнул молча, – ему смертельно не хотелось никуда ехать, да ещё с отцом, у него там приятелей полно, приятелей-недоброже – лателей, которые, увидев их вместе, со смеху будут помирать у них за спиной. Отец не дурак, а этого не понимает. Пришли! Папа и сынок! Вышибли их, так теперь они здесь пороги обивают. Нет уж, не поедет он завтра с отцом.

Сели играть в нарды, но нарды не пошли. Скоро все разбрелись спать. Алек перед сном вышел покурить в тихий ночной сад...

Опять пришли мысли о Наташе. Как она там? А замечательно! Без него наконец-то. Сама себе хозяйка. И посол благоволит.

Но в чем Алек был уверен, так в полном безразличии жены к мужчинам. Здесь ему волноваться нечего. Хотя...

Алек расстроился, закурил. Кури не кури, – ничего не узнаешь!

Вспомнил Инку. Вот к кому он завтра поедет! К чертям все запре – ты! А там видно будет.

Может, Инка – его судьба? С тем Алек заснул.

* * *

Утро началось рано и бурно. Вышла злая, невыспавшаяся Алиса, стала выговаривать Светлане, что Гарика воспитали неправильно, он капризен, эгоист, каких мало, – всю ночь терзал своими жела – ниями, – то одно, то другое. Она, естественно, сейчас не заснет, а Гарька будет дрыхнуть до полдня. Она сообщила, что отныне внук будет спать с теми бабушкой и дедушкой, которым все равно делать нечего, а у неё два мужика на шее...

Игорь ходил солдатским шагом из ванной на кухню, в туалет, на террасу. Он уже был одет, когда Алек в халате вышел на террасу.

Ты что? – Закричал Игорь. – Мы же с тобой должны ехать! Имей в виду, Алька, я тебя ждать не буду, ровно пять минут на все!

Алек, как можно спокойнее, сказал.

Папа, я с тобой не поеду (как? – завопил Игорь, – ты свихнул-ся?). Смешно мы будем там с тобой вдвоем выглядеть, папа, ну, как ты не понимаешь.

Игорь на секунду задумался, просчитал что-то, понял, но отс – тупать было не в его правилах, и он сурово сказал.

Как хочешь, но я бы на твоем месте не упускал возможности пое-хать именно со мной, а что говорить будут, так и сейчас говорят. Плевать!