Текст книги "Западня, или Исповедь девственницы"
Автор книги: Ксения Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Что-то, видимо, ощутила Аннелоре, потому что вдруг положила свою сухую лапку на руку Натали и сказала проникновенно:
– Вы боитесь, что я не «то», что я слуга Динара? Нет, моя дорогая, клянусь моим покойным любимым отцом, его памятью, его искусством… – Анне уже не знала, чем еще поклясться, чтобы сидящая напротив нее усталая и враз постаревшая женщина поверила ей. Она внезапно поняла все сомнения и терзания Наташи – ведь та из России! Из этой жуткой страны, бывшей во власти КГБ. Натали из этой страны! Как Анне забыла об этом! Страх и подозрение у нее в крови! И Анне сказала тихо и ласково, как ребенку:
– Верьте мне, Натали, верьте, прошу вас.
– Анне, я вам верю. Успокоитесь, ничего страшного нет. Наш с вами друг хочет получить от барона в дар или как-то еще наши, русские, картины и вещицы Фаберже. Только всего. Но задействовал меня, потому что эта миссия каждый раз проваливалась, и он решил, что я сумею подружиться с бароном через вас, и вы поможете. И в дальнейшем тоже… – Наташа замолчала, понимая, что врет Аннелоре так же, как врал ей Динар – она сейчас вдруг точно это поняла.
Аннелоре, со своей стороны, смотрела на Наташу и думала: «А все ли сказала ей прелестная мадам? Ведь она посол этой державы, плоть от плоти, кровь от крови. Нет, никогда она не откроется Анне по-настоящему».
Ничего Аннелоре больше не скажет. А вот когда что почует, тогда и объявит мадам. Только надо быть в курсе всего!
Она встала, улыбнулась и сказала, что ей уже пора, что она очень задержала мадам Натали. «Уже не «милая Натали», – отметила про себя Наташа. Но задерживать Аннелоре не стала, только сказала, тоже вставая:
– Вы понимаете, милая Анне, я ведь русская, и идея возвращения картин мне тоже близка, хотя, возможно, не выдерживает критики с точки зрения свободы личности, частных владений, прав человека. – Наташа улыбнулась смущенно, неловко (так лучше!), взяла Аннелоре за руки и доверительно сказала: – Я, наверное, говорю, исходя из нашей, русской, логики, ведь она у нас – другая, но что делать? Я родилась там и выросла, и во мне все – тамошнее, исконное, что делать? Что?
Аннелоре несколько смягчилась: правда, Натали не виновата. Такова жизнь! И она, Аннелоре, далеко не святая! И она сказала:
– Я попробую вам помочь, Натали, но уверена, что все мои увещевания будут напрасны, так же, как и ваше приглашение. Рихард никуда не выезжает, разве на прогулки, в одиночестве. Значит, остановимся на том, что вы посылаете приглашение, а я постараюсь уломать Рихарда, – сказала Анне, как бы ставя точку на всем этом длинном и неясном разговоре. И не очень приятном.
Тут Наташа придумала кое-что. Она сказала:
– Я вам тоже пришлю приглашение, Анне.
Та покраснела:
– Но с какой стати? Кто я? Никто.
– Вы – моя приятельница и дочь великого художника. Приемная дочь барона. Недостаточно? – спросила суховато Наташа, давая понять, что это вовсе не взятка, а истинное положение вещей, при котором она, мадам посол, не только может, но и должна пригласить Анне на прием.
– Да-а, – протянула растерянно Аннелоре, думая о том, что для приема у нее нет платья и купить что-то приличное, подобающее случаю, она не сможет, ей просто не хватит денег…
Наташа мгновенно поняла ее растерянность и суховато, как о чем-то само собой разумеющемся, сказала:
– Если ваши вечерние платья несколько устарели, то в моем гардеробе найдется что-нибудь подходящее. Посмотрим. Хорошо? – и она улыбнулась, понимая, что сухой тон уже неуместен. Наташа вдруг в порыве какой-то тоски и радости наклонилась и легко поцеловала Анне в щеку, в мелкие поперечно-продольные морщинки. Та внимательно взглянула на Наташу и вдруг сказала:
– Все будет хорошо, вот увидите.
Что «хорошо» – Анне не сказала, а Наташа не спросила, но каждая поняла по-своему, и у каждой откликнулось что-то мистическое в душе: все будет хорошо. Как? С чем и кем?
Ничего. Тишина. Но – «хорошо».
На следующее утро после этого тяжелого разговора Наташа медленно шла по бульвару, глядя на приготовления к Рождеству и думая о том, что хорошо бы очутиться сейчас в Москве, на даче, забыть обо всем, может быть, даже примириться с Алеком, наплевав на Инку, и доживать свои годы там, среди снегов. Куда она денется в Рождество? Неужели будет сидеть здесь? С бароном? Да не нужен он ей! Домой! Как же ей захотелось домой, до дурноты, до головокружения… Она даже присела на скамейку и закурила. И не видела господина в сером ратиновом пальто и серой шляпе, довольно низко надвинутой. Господин как бы сначала не узнал ее, но подойдя поближе, убедился, что она – это она, и, усмехнувшись, пошел прочь.
Это был господин сыщик Проскурников собственной персоной, который вел дело об убийстве Марины.
МАРЬИНО ПОКАЯНИЕ
Марья Павловна никак не могла прийти в себя после посещения Санька и Катюхи. Она металась по квартире, пила кофе, присаживалась, вскакивала. Она вдруг решила, что судьба заставляет ее принять решение и что именно ей дано как-то сгладить грехи других. Почему именно ей – она не представляла. Саньку она поверила однозначно – да, он отец, да, он искал, думал о сыне и наконец нашел его!
Наташа, рассказывая ей свою драматическую историю, конечно же исходила только из своей беды, называя Санька подонком, грязным тупым подонком… Конечно, Санек туповат, а откуда ему быть другим, если он живет в Супоневе, где ничего, кроме самогона да фермы, не видит…
И тут Марья представила их встречу – Сандрика и Санька!
Сандрик, красивый, умный, злой и пьяница Санек в своем рубище, с этой несчастной «сестрой».
Их разговор… Никакого разговора. Сандрик развернется и уйдет. Причем – навсегда из ее жизни, он поймет, что это она подстроила, а она отрицать не будет. Что ей делать? Брать грех на душу и не дать им встретиться? Это несложно: Сандрик уехал за границу, навечно. И все! Вопрос снят! Дать еще денег, приглашать в гости…
Нет. Слава богу, в ней еще осталась порядочность.
Ничего! Сандрик от одного свидания не заболеет! А там – как хочет, пусть решает сам. Без нее.
Алиса на даче изнывала от скуки. Она привыкла быть на виду, вершить судьбы, властвовать и знать все – обо всех и обо всем. А теперь? Игорь, закончив свою посольскую деятельность (ушли!), стал совершеннейшим занудой. Она ведь знает, что дачу он не любит, но тут, как назло, назло ей и всему миру, упорно не желает переезжать в Москву!
Алек со своим пьянством, его толстая Инка, с которой поговорить не о чем, Наташка в Европе, вызывающая дикую, необузданную зависть. Внучка Лизка, шестнадцатилетняя нахалка.
…Откуда она вообще такая? Тощая, вертлявая, с огромной копной черных, круто вьющихся волос. Только глаза у нее ничего – две раскосые маслины, немного вроде бы похожие на ее, Алисины, глаза… Правда, Инка – баба безобидная… На самом деле Инка обслуживала всю семейку, как раба. И жарила, и парила, и стирала, и убирала! Алиса пальцем не шевелила, даже свое белье не стирала, так, бросала в корзину, ну, а Инка все запихивала в стиралку, и Алиса притворно удивлялась – как? Ты уже успела выстирать? Но туповата…
…Что в ней нашел Алек после своей шикарной Наташки? Но та была (и есть!) стервоза из стервоз. Хотя если бы Алек пришел к Алисе и сказал, что прогоняет Инку и возвращается к Наташе, Алиса была бы счастлива! В общем, на даче тоска, и Алиса даже опустилась: целыми днями бродила по даче в халате, который выглядел уже довольно-таки потрепанным, и думала, чем бы ей заняться…
Но как-то вечером произошло нечто интересненькое.
Алек приехал из Москвы выпивши и, как всегда последнее время, спросил:
– Мне никто не звонил?
– Никто, – ответила Алиса, каждый раз удивляясь его вопросу, – кто ему должен звонить? Как-то все его приятели пробились, пригрелись, пристроились. Один он после такой заявки – Европа, посольство! – работает охранником в какой-то занюханной фирме…
Алек после ее ответа сразу сник и пошел к буфету выпить рюмку перед обедом, который уже разогревала Инка. Вот кто остался верен своей любви! Она обожала Алека до сих пор и старалась для него изо всех сил. Она ведь и шмотки Алисины из-за Алека стирала!
У них уже не было ночей первого их периода, так, вялое перепихивание, но не из-за нее – она-то всегда горела и всегда была готова – из-за него… Он потерял всякий интерес к сексу.
Инка готова была плакать и плакала ночью, когда он, отвалившись от нее, засыпал. Неужто всегда будет так? Ведь основное в их жизни – секс. Из-за него Алек сбежал к ней от Наташки, а теперь? Их ничего не связывает, кроме Лизки… И это все после тех страстей! Если бы она их не знала, было бы лучше…
И все свои нерастраченные силы Инка бросила на домашние дела.
Она разготавливала для мужа (а получалось – для всех!) разносолы, покупала красивую бутылочку в бар, лепила пирожки, взбивала мороженое… Но все это съедалось скучно, без криков: «Как вкусно! Спасибо!»
Алек завалился в маленькой комнате на диван.
Но тут же вошла маман. Он посмотрел на нее – сдала мамочка! Тусклый взгляд, неприбранные волосы…
…Как-то все они потухли. Загасли, как свечи.
Мать уселась напротив него в кресло и стала поливать Инку.
И Алек вдруг разозлился, особенно когда мать, закатив глаза, заявила:
– Конечно, куда этой замарашке до Наташи! Вот это женщина! Красота, ум, манеры, воспитание, умение себя подать! Не то что Инка – завалилась с женатым мужиком в первый же вечер в постель и родила!
Алиса ждала, что сын ее поддержит, потому что видела, как он поравнодушнел к Инке, но он вдруг вскинулся на диване и прошипел:
– А ты знаешь, мамочка, что у твоей Наташи есть внебрачный сын? Старше Гарьки! И зовут его Сандрик! Как это тебе?
Алиса сидела с раскрытым ртом и не знала, что ответить на этот бред. Она так и прошептала:
– Но это же бред, Алек, ты бредишь! Тебе нельзя столько пить – в этом Инна права!
Алек вскочил и заходил-забегал по комнате.
– Нет, дорогая мамочка, не бред! Она сама мне сказала. Так получилось, пришлось ей сказать. Ну, не важно – почему. Сама!
Алиса, все еще думая, что это бред, спросила:
– Но когда?!
– По телефону! Я все жду от нее звонка или письма! А она затаилась! Испугалась! Пусть мы уже не муж и жена! Но раньше! Раньше! Она меня обманывала столько лет, и как ловко! И мамаша ее, и папаша! Поймали меня и тебя, всех нас, как маленьких! Уделали!
– Не ругайся, Алек, – только и смогла сказать Алиса. Она все еще не воспринимала адекватно реальность и слова, – я не люблю, когда ты ругаешься…
– А я не люблю, когда меня накалывают, поняла? И не надо крыть Инку, она девка хорошая. Я к ней остыл, это да, и все из-за этой стервы, Наташки!
И вдруг Алиса поняла, что все – правда.
– Но почему ты ничего мне не сказал? – выкрикнула она.
И Алек ответил:
– Я ждал, все время ждал, что она позвонит, напишет, приедет…
– И что же ты решил?
Алек замялся: вот как раз сегодня он решил: поедет на Рождество, их, католическое, – туда, к Наталье…
Алиса положила руку Алеку на голову, как делала в далеком его детстве.
– Мальчик мой, – сказала она мягко, как умела, – мальчик мой, не спеши. Поспешишь, говорят, людей насмешишь, а нам смешить уже больше никого нельзя. Мы должны делать все наверняка. Понял?
Алек, честно говоря, ничего не понял…
Алиса мысленно усмехнулась.
«…Конечно, они с папашей дипработники, но это так, номинально, куда им до нее! До чего же они глупы, эти мужчины. Фантазии – ни капли: все с маху, все грубо, тяп-ляп. Вот и Алек таращится на нее, как баран на новые ворота. Но она еще не готова предложить ему вариант, ей надо все продумать».
Кровь заструилась у нее в жилах горячей волной, а не текла медленной застывающей речкой, как последнее время, как еще час назад. Вот что значит действие!
Алиса стала выглядеть лет на двадцать моложе. Ничего не осталось в ней от рыхлой унылой стареющей бабы, которая бесцельно бродила по комнатам, выходила на улицу, безрадостно глядела на красивый пушистый снег на елях и соснах их огромного сада, возвращалась в дом, смотрела без смысла все, что показывал телик, и уползала, в буквальном смысле уползала к себе наверх – спать.
Сейчас это была энергичная красивая дама с подтянутой фигурой…
А утром Алиса уехала с визитом – как говаривали наши цивилизованные предки. К Светлане Кузьминичне, которую она давно не видела и которую, по правде говоря, почти забыла, но сейчас вот вспомнила.
По дороге купила красивую коробку конфет. Пусть все состоится на высшем уровне…
Светлана была дома и не в лучшем настроении – ей не нравилось, что Наташа почти не звонит. И разговоры получались какие-то на скорую руку – ни о чем. И Светлане уже казалось, что что-то там происходит с ее дочерью, которую никак не могут миновать катаклизмы. Если бы Светлана могла слетать туда! Но как? Она плохо себя чувствует, надо заниматься поездкой, а на это нет сил… В общем – все было не так. И она в последнее время стала вдруг как-то вспоминать их всех: Алису, Игоря, Алека.
И вот Алиса стояла на ее пороге.
Она сияла – моложавая, в шикарной шубе до пят, с красиво уложенными волосами под маленькой меховой шляпкой.
Светлану одолели сразу сто чувств: она и рада была Алисе незнамо как, даже удивилась этой радости, и что-то ее встревожило, и потянуло, как сквозняком, тревогой…
И еще одета была Светлана кое-как, в домашнем затрапезе, и в холодильнике было пустовато – она ленилась покупать только для одной себя.
Но улыбнулась Алисе – непритворно, извиняясь за свой вид, за бардак в квартире…
Алиса махнула рукой.
– Боже, да у меня в сто раз хуже бывает, все под настроение!
Они вошли в столовую.
Алиса сбросила шубу, положила на стол конфеты, а Светлана убежала переодеться. Быстро натягивая джинсы и кофту, она думала о том, что привело Алису к ней. Это неспроста. Не та она женщина, чтобы заходить «на огонек» к бывшей родственнице.
Светлана сварила кофе, поставила какие-то баночки на стол и присела.
Алиса вздохнула – надо было начинать разговор, это оказалось труднее, чем она думала, тем более, что в глазах Светланы сквозили тревога и волнение.
– Светочка, – сказала Алиса вкрадчиво, – я к вам с разговором. Вы не волнуйтесь, ничего страшного, – успокоила она Светлану, видя, как та напряглась, – собственно, разговор о наших детках. Как говорят, наши детки – наши бедки… Алек тут мне признался, что до сих пор он помнит Наташу и, в общем, жалеет, что так получилось. Я ведь тоже жалею – Наташа такая престижная, красивая, милая женщина! Инна… Ну что Инна? Простая бабенка, неплохая, но…
Алиса вытащила сигареты, закурила – что-то она повернула куда-то не туда, но ладно – русский «авось» вывезет.
А у Светланы отлегло от сердца: так. Они хотят, видимо, чтобы Наташа, как говорится, вернулась в семью. Может быть, даже наверное; это неплохо, но… Но – Сандрик! Теперь без него нельзя.
…И с Марьей они в хороших отношениях, и Сандрик не из тех, кто просто исчезнет с глаз. Да и Наташка не допустит – она обожает старшего сына; может быть, тут играет чувство вины?
Алиса продолжала:
– У нас с Алеком вчера состоялся разговор, и я многое поняла в своем сыне – знаете, Светочка, он не такой легковесный, хотя так можно подумать, если судить по его этой второй женитьбе. Но не в этом дело. Оказывается, Наташа рассказала ему о том, что у нее есть сын, старше Гарика…
Светлана покачнулась – закружилась голова и все стало отдаляться; так вот оно что! Вот почему она заявилась! Но Наталья? Зачем ей надо было рассказывать? Когда она успела? И зачем?..
Алиса увидела, как Светлана побелела, и кинулась к серванту, заметив, что там стоят какие-то бутылочки с лекарствами, но тут же увидела початую бутылку коньяка и решила, что это средство лучше, налила в стаканчик и поднесла к губам Светланы.
Та сделала пару глотков. Пришла в себя и разозлилась.
…Да что же это такое в самом-то деле! Доколе эта история будет тянуться?! Все уже успели постареть, все эти младенцы стали взрослыми, а ее все бьет колотун, и ей все время то напоминают, то само напоминает о себе это давнее прошлое.
…Если Наташка нашла нужным рассказать о Сандрике своему бывшему мужу, значит, что-то имела в виду… И она, ее мать, должна дочери помочь!
Светлана села прямо на стуле, постаралась улыбнуться Алисе – вроде бы получилось. А Алиса была счастлива, что все, кажется, обошлось, а то она перепугалась не на шутку. И тихо, по-кошачьи, начала:
– Светочка, я, конечно, идиотка, что сразу брякнула вот так… Но пойми (она вдруг обратилась к Светлане на «ты», и та приняла это как хороший знак), я вчера узнала от сына и взбудоражилась. Не самим фактом, в конце концов, чего не бывает?! – а тем, что Наташа решила рассказать Алеку, и Алек воспринял это, я бы сказала, без всякой агрессии (ага! как он орал вчера!). Это что-то значит! Потому я сегодня помчалась к тебе обсудить все и, может быть, к чему-то прийти?..
Светлана молчала, пока Алиса, несколько запинаясь, произносила это вступление, и думала:
«…Как лучше, что лучше – врать и врать или частично сказать правду? Надо только узнать, что еще нанесла сумасшедшая ее дочь. Но как?..»
И поняла, что без рассказа не обойдешься.
Ей снова стало дурновато, но она держала себя в железных лапах, как только было возможно: ни в коем случае не показать, насколько ее волнует эта давняя история.
– Это было очень давно, Наташке исполнилось семнадцать. К нам приехал старинный друг Александра с сыном. Парень – ровесник Наташки, – Алиса понимающе закивала, как бы все сразу прощая, – красивый, как ангел, я таких не видела (Светлана думала о Сандрике и описывала его…), но с характером, слишком, что ли, самостоятельный… А моя Наташка была цветочек-дурочка, романтическая, хорошенькая, ну, вы ее увидели чуть позже… Ну, они у нас прожили неделю, парень, его тоже звали Саша, поступал в училище, какое, не помню… Я видела, что Наташка… симпатизирует этому Саше, а он с нее глаз не сводит… В общем, он не поступил в это училище, и они уехали снова в свой Хабаровск. Я видела, что Наташка загрустила после их отъезда, бегает к почтовому ящику… Ну, одно письмо я поймала! Случайно. Там – признания, тоска, слезы и странная фраза: «если что-нибудь, я готов ко всему, я уже вполне взрослый человек», и так далее… – Светлана врала как по маслу, само лилось, от ужаса, наверное… – Пришла Наташка, я ее расспрашивать, она в слезы – ничего не было! Уперлась на этом, и все! Потом она как-то спокойнее стала, за письмами перестала бегать, мне даже сказала: «Если мне будет письмо, можешь выбросить…» Я удивилась, но и обрадовалась, – значит, все прошло и ничего плохого нет. А через три месяца Наталья мне заявила… – Светлана остановилась, слезы потекли у нее из глаз. Если бы так было в действительности! Она бы не сидела сейчас перед Алисой, как на допросе, и не корчилась бы от брехни, которую тут же на ходу приходилось выдумывать. – Меня затрясло, я тут же к своим врачам, Семену, у меня такой приятель был… Он говорит: «Вези твою девку-дуру».
И вдруг она мне заявляет: «Буду рожать!»
Алиса, у которой ото всей этой истории пылали щеки и горели глаза, выдохнула:
– О, боже, какая девочка!
Светлана остро посмотрела на нее – фальшивит? Нет, не заметно, подыхает от любопытства.
– Да, – сказала Светлана со вздохом, – такая вот девочка… Ну что ж, мы с отцом языки оббили, чтобы уговорить ее, – ни в какую! «Не стану убивать!» Тут уже ничего не скажешь, раз у человека такие взгляды. Мне стыдно стало, не поверишь! – Алиса закивала, да, да, она верит и сочувствует! – Родила мальчика. Назвали Александром, Сандриком… Мы хотели записать на себя, она не позволила. Парень этот ей писал, а она ему ответила, чтобы больше ее не вспоминал и все такое… Тут ко мне пришла моя старинная подруга, Маша, Марья Павловна, и я в слезах рассказала ей обо всем.
Она – у них детей не было, мужа тоже Саша звали, теперь он уже умер, как и мой Саша, – безумно всегда хотела иметь ребенка… Она стала меня уговаривать, чтобы мы ей отдали Наташкиного сына… В общем, это долгая и, честно говоря, тяжелейшая история, эти уговоры, переговоры, слезы, даже скандалы… Все было. И наконец Наташка смирилась, и мы отдали Сандрика Маше. Я думаю, что с тех пор Наташка все не может мне простить мою тогда твердость – это я считала, что ребенка нужно отдать Маше. Может быть, я была не права… Не знаю… Вскоре мы прибыли в Африку, к вам, и Наташка, конечно, была еще не в себе, но скоро обошлось, потому что влюбилась в вашего Алека… Хотя с ней, я понимаю, было очень сложно… А с тем у нее и был-то один раз… Они остались одни, и он фактически ее взял насильно. – Светлане не хотелось говорить это гнусное слово – изнасиловал… И она так устала! Как будто перекидала горы мерзлой земли в мороз и стужу, пургу. – Вот так, Алиса… Теперь ты знаешь все.
Алиса закурила, крепко затянулась и произнесла:
– Если бы я это знала! Все было бы иначе! Бедная девочка, вот почему она часто бывала грустной, сторонилась людей, задумывалась! Если бы знать! Я думаю, наши дети до сих пор были бы вместе! Какой кошмар! Но зачем Наташа рассказала Алеку?
– Покаялась?.. – предположила Светлана.
– Бывшему мужу? С которым ее уже ничто не связывает? Не-ет, тут что-то другое…
Алиса задумалась: а правда, зачем? Зачем она рассказала? Вдруг ей пришла в голову мысль, и она спросила:
– А где теперь этот… Сандрик?
– Сандрик?.. – повторила Светлана и снова завибрировала: что сказать, как соврать? Господи, помоги! – И сказала: – Мария, похоронив Сашу, и рассказала Сандрику, ему уже двадцать, кто его мать. Она объяснила это тем, что стара, что с нею может каждую минуту что-то случиться, и ему надо знать, что у него есть еще родные люди… Она как-то объяснила ему ситуацию и сказала мне, что он понял, он – мальчик умный и очень хорош собой. – Алиса прямо подпрыгнула на месте – замечательно! Это сулило немало развлечений! – короче говоря, мы все встретились и находимся в хороших отношениях. Наташа в нем… (Светлана хотела сказать «души не чает», но поняла, что это бестактно по отношению к Гарику, о котором она как бы и совсем забыла!)… в нем она увидела сына, и… они подружились, то есть он к ней с уважением, конечно, но для него все равно мать – это моя Марья, а мы… ну, как родственники…
– Конечно-конечно, – заторопилась подтвердить Алиса, – значит, все в порядке? Как я рада! Но. Но есть «но», Светланочка, дорогая моя. Я думаю, что мы скоро увидим примирение между бывшими супругами, поверь мне! Все это неспроста! Рассказать бывшему мужу старую историю! Зачем? Если не думать о том, что они все могут встретиться и выяснить все, и тогда была бы неловкость. А теперь – никакой! Все всё знают и правильно оценивают!
Алиса даже чмокнула Светлану в щеку от полноты чувств, а та несколько смутилась и высказала давно гнетущую ее мысль:
– А как же Инна? Лиза? Они – куда? На выброс? Я не могу этого допустить, да и Наташка не пойдет на такое…
Алису внутри прямо перекорежило: вот балда эта Светочка! Какое ей дело до незнакомой, ну, малознакомой тетки с дочкой! Наташа – первая и главная! И у нее в жизни такая трагедия! И она призналась! Господи, да это же целый роман! И все это принести в жертву какой-то Инке?
– Светланочка, дорогая моя, – убедительно начала она, – Инку он давно не любит и не любил, поверь мне! Я Алека знаю! Это была ошибка, может быть, даже спровоцированная какой-то неизбывной грустью Наташи, – в ней это было! Было! Ты не знаешь, как отвратительно живут сейчас Алек и Инка! Она на него плюет с высокой сосны, ей нужна дача, машина, деньги наши… Алек – не дурак, он это видит. Ты не представляешь, дорогая моя, – закатила глаза Алиса, – как мне тяжко там, с ними. Я просто погибаю. И Алек – тоже. Один Игорь, толстокожий бегемот, спокоен и ни на что не реагирует! В общем, так. Мы с тобой; должны события подтолкнуть. А тут эта Инка после ссоры с Алеком заявила, что уедет в Москву… Интересно, подумала я, в какую «Москву»? – ко мне на Кутузовский? Ты можешь меня осудить, дорогая, – Алиса вся разгорелась от своих придумок, ей и въяве показалось, что Инка это говорила и так хочет сделать. – Ты можешь осудить, – повторила она, – но я думаю, ей следует ехать к себе, туда, где она прописана и где проживает ее папаша. Хватит мне этой базарной обстановки!
Светлана слушала возбужденную донельзя Алису и думала, что, может быть, Алиса и права, надо заканчивать эту ерунду и соединяться с Алеком. Вернуть его – Наташке ничего не стоит! Но чувствовала она задним умом, что не получится так, как они сейчас разложат с Алисой, а будет какая-нибудь хренотень, с которой потом не разберешься. Как всегда у ее дочери. А попробовать надо и надо постараться запомнить свой вариант Наташкиной судьбы и предупредить Марью Павловну… Голова кругом…
– Теперь, – тем временем продолжила Алиса, – мы берем все в свои руки. Хватит сидеть на мягком месте и ждать у моря погоды! Я придумала! Мы соберемся все на Рождество на даче! Конечно, как-то всех по отдельности подготовив, а? Наташу я приглашу! Она приедет, я уверена. Гарьку с невестой, Марию твою, Сандрика, тебя! У нас будет грандиозное Рождество и Новый год! Рождество мы будем справлять и католическое, и наше, православное, и Новый год! У нас будет две недели – сплошной праздник! И все наконец прояснится!
Светлана смотрела на почти приплясывающую Алису и не разделяла ее восторгов, хотя идея собраться всем вместе и наконец определиться согрела. Уж раз и навсегда! Не темнить и не бояться. Но кто поручится за ее Наталью, что она не выкинет какой-нибудь номер? Светлана сомневалась в любви Наташки к Алеку. Если бы это было так, Наталья давно бы была с ним…
– Ну как?! – спросила Алиса. – Тебе не нравится моя идея?
– Идея хороша, но каково будет воплощение? – вздохнула Светлана. – И что будет, если Инна не уедет в Москву, а только пугает?
– Не уедет? – переспросила Алиса. – Ну и пусть остается! Ей же будет хуже – узнает все сама и сразу, не надо объясняться тому же Алеку! Ты позвонишь Марии и Сандрику, предупредишь их, что я позвоню и приглашу их на Рождество и Новый год, так? Кто позвонит Наташе? Пусть Алек?.. Или я?
– Я сегодня по графику, – Светлана улыбнулась Алисе, давая понять, что у них с Наташкой четкая связь, – должна ей звонить, вот и предложу твой вариант. Позвоню тебе завтра…
– Замечательно! – обрадовалась Алиса. – Так я жду твоего звонка завтра! Тогда позвони и своей Марии…
Они расцеловались, как лучшие подруги, и Алиса наконец удалилась, пылая от полноты жизни.
Светлана, закрыв за Алисой дверь, еле доплелась до дивана и рухнула. Завыть бы сейчас в голос или помереть тихо и спокойно, и тогда уж что они захотят, то пусть и делают. Без нее.
…Зачем, зачем эта ненормальная призналась Алеку? Хочет с ним сойтись? Да пожалуйста! Только без истерических признаний. Сандрик мог стать племянником, Наташкиным двоюродным братом, в конце концов! Он – мальчик понятливый и не обиделся бы. А потом… Там видно бы стало – складывается у них или нет, нужны эти признания или забыто, закрыто, умерло.
Она опять вспомнила Алису, ее горящие от любопытства глаза, ее лицо, все превратившееся в слух, лисья мордочка, когда Светлана плела невесть что про Наташкин «роман». Хоть бы запомнить все, что тут она наворотила!
Охая, Светлана доползла до телефона и решила сначала позвонить Марье. На Наташку сегодня у нее сил не хватит, пусть там Алиса хоть под потолком висит, она позвонит завтра, а может, и позже, времени до Рождества достаточно… А может, все обойдется, вдруг с надеждой подумала Светлана, и права Алиса? Может, Сандрик войдет в их семью и станет старшим братом Гарьке? Это даже хорошо! И вполне возможно, что Алек к нему станет хорошо относиться – Сандрик такой красивый и умненький – надо же, от дебила!.. Может, правильно сделала Наташка, что рассказала Алеку – кто знает! Если решила с ним начать все сначала – тогда, конечно, надо без вранья и умолчаний! Нет, пожалуй, права Наташка, и не надо ее ругать.
Марья обрадовалась вроде звонку Светланы, но говорила как-то нервно, отрывисто, сказала, что только что пришла из церкви…
Светлана довольно бодро, не давая Марье прервать ее, рассказала о посещении Алисы, о том, что Наташка все рассказала Алеку, а он – Алисе, и та все приняла и поняла как надо. Тут Светлана несколько замялась:
– Но я… мне пришлось несколько подкорректировать историю…
И она коротко рассказала свой вариант истории, который изложила Алисе. Марья как-то странно отреагировала.
– Значит, отец сгинул? Пропал неизвестно где? – Светлана поняла вдруг, что Алиса и не спросила ее об отце Сандрика, что с ним и как…
– Ну да, – ответила Светлана, – простите, Марья Павловна, я цинично выражусь, а куда мне его было девать? В Москве поселить? Чтобы потом он, как пугало, маячил? Или правду? О деревне Супонево?
– А хоть бы и правду… – сказала Марья странным тоном. – Что такого? Ну, деревня, так и там люди, а не звери дикие…
«…Что она, с ума сошла? – подумала Светлана. – Нет, ей ни в коем случае нельзя ехать на Рождество к Алисе! Чего-нибудь там еще наворотит».
Светлана помолчала и потом уже твердо сказала:
– Я не представляю себе этой картины – папаша является из Супонева! Вы что, Марья Павловна?
Марья что-то забормотала неясное и потом уже твердо сказала:
– Да, конечно, вы правы, Светлана, я просто так спросила, вы все верно сказали, правильно.
Она говорила так, будто убеждала и себя и Светлану в правоте вранья.
Светлана решила, что хватит бесед, надо закругляться, тем более, что ей не нравилось какое-то ненормальное состояние Марьи. Как ни крути, ей за семьдесят, может и крыша поехать, и она сказала:
– В общем, так. Алиса решила пригласить всех на Рождество к ним на дачу, собственно, и нас тоже. И конечно, надо, чтобы был Сандрик, раз уж такое известно. – Помолчала и добавила: – И вы, Марья Павловна…
На что Марья уже в прежней своей, жестковато-сухой манере отрезала:
– Я там никому не нужна. А Сандрик, думаю, приедет, по крайней мере я сделаю все, чтобы так было.
Они распрощались.
Светлана с каким-то осадком на душе, хоть перезванивай и заново начинай разговор, потому что она чувствовала, что Марья темнит. Вот только о чем?
Та же, положив трубку, сидела в прострации. Все, что тут наговорила ей Светлана, не укладывалось в голове. Наташа почему-то рассказала бывшему мужу старую историю, которую уже надо забыть. С какой стати? Хотя если бы Наташа решила снова сойтись с Алеком, то тогда бы как умная женщина она бы рассказала ему обо всем. Но… Но в том-то и дело, что Марья, в отличие от Светланы, родной Наташиной матери, знала ВСЕ!!! Но не это занимало ее сейчас… Она знала, что должна устроить свидание отца с сыном. Чем больше она думала об этом, тем становилась все увереннее в своем решении.
