Текст книги "Госпожа сочинитель (СИ)"
Автор книги: Ксения Резко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
9
Существуют люди, которые отказываются взрослеть с годами. Которые с легкостью пускаются в рисковые авантюры, которые не забегают вперед, а живут насущной минутой, которые готовы довериться первому встречному. Именно к такому типу относилась Экла. Сейчас она уютно сидела в постели, и рассветные лучи, только начинающие пробиваться сквозь зашторенные окна, призрачно скользили по ее обнаженным плечам. Тонкая кружевная сорочка открывала взгляду несомненные достоинства ее упругого, подтянутого тела; золотистые завитки волос наконец-то вольно струились, окутывая шею. Женщина держала на коленях блокнот в обтянутой красным бархатом обложке и что-то записывала в него, периодически грызя карандаш, когда задумывалась о чем-то. Она была всецело погружена в свои мысли. Иногда ее лицо расцветало улыбкой, иногда хмурилось, иногда – делалось непроницаемым. Но до чего же приятно было наблюдать со стороны столь непосредственное создание!
Такой Даниэль видел Эклу в их первое совместное утро на ферме, пока притворялся спящим, лежа на своей половине кровати. Кровать была достаточно просторной для того, чтобы двое могли расположиться там, не стесняя друг друга. Даниэль и Экла были настолько наивны и чисты в своих мечтах, что даже не подумали о чем-то запретном.
Однако притворство Даниэля не могло долго скрываться от Эклы. Когда она резко бросила на него взгляд, он не успел снова закрыть глаза.
– Ага! Попался! Тут, между прочим, я пишу о тебе, – уже серьезно добавила она, понизив голос. – Но это мои личные записи, – предупредила она, словно опасаясь его просьбы.
Экла еще некоторое время повертела в руках карандаш, после чего решительно отложила дневник в сторону и полностью посвятила себя созерцанию друга. Ее лицо теперь казалось как никогда счастливым и расслабленным, большие выразительные глаза матово светились.
– Так интересней жить: выдумывать то, чего никогда не было и, наверное, никогда не будет, – сказала Экла. – Мы знакомы пару дней; я, можно сказать, похитила тебя из-под носа у старого Рэмбла, и вот уже сейчас мы живем здесь под видом добропорядочных супругов. Забавно!
Даниэль смотрел на нее со скрытой грустью. Напоминание об учиненной подлости, о людях, оставленных в глупом положении, о собственной безрассудности – вгоняло его в тоску. К сожалению, это всего лишь праздная выдумка, которая рано или поздно сменится реальностью. Мимолетный сон, фантазия! На самом же деле они совсем чужие друг другу… А Даниэль хотел быть Экле если не мужем, то хотя бы тем, кому дозволяется каждый день находиться рядом с ней, в ком она могла бы нуждаться: слугой, шофером, мальчиком на побегушках – лишь бы не возвращаться под опеку Джоанны.
– Они нам поверили, – тихо заметил он.
– Еще бы! Вчера за ужином твои ревнивые взгляды убедили бы кого угодно! – беспечно отозвалась Экла. – Продолжай в том же духе: побольше ревнуй меня… Мы можем сделать тебя, к примеру, компаньоном моего покойного отца. Твою хромоту можно преподнести в виде геройского поступка. Анна и Роберт будут в восторге, они зауважают тебя! Да мы можем выдумывать что угодно и жить так, как нам вздумается!
Даниэль тяжело вздохнул: для Эклы всё это было лишь игрой, за которую она не собиралась нести никакой ответственности. Она выдумала ее – она в нее играла. Но он, Даниэль, не играл.
– Дэни, пообещай мне, что сохранишь нашу затею в секрете, что никому не проболтаешься, – прошептала вдруг Экла.
Даниэль резко вскинул голову и прямо посмотрел ей в глаза. «Она притворяется!» Почему-то эта мысль кольнула его в самое сердце. Нет, он не особенный. На его месте мог оказаться любой дурак, уставший маяться без дела. Он не был избранным. Он просто был тем, кто подвернулся ей под руку… И Экла не жалела его. Она обращалась с ним так, как обращалась со всеми. Он не более, чем податливый воск в ее руках, из которого можно слепить любую фигуру.
– Ты обещаешь? – серьезно повторила госпожа Суаль.
Молодой человек нахмурился и отвернулся.
– Я не смогу дальше смотреть честным людям в глаза, пока сам перед ними не чист. Я не буду разыгрывать из себя кого-то, кем никогда не являлся. Я не возьму на себя чужих заслуг. Экла! – он обернулся к ней с мольбой. – Ну кому нужна вся эта ложь?! Мне хорошо с тобой безо всякой лжи… ведь мы друзья! Мы друзья – помнишь? Зачем усложнять наше положение? Больше всего я боюсь однажды стать тебе врагом, ведь чем выше пирамида фальши, тем больнее будет в случае провала. Если всё откроется, ты меня возненавидишь, потому что сама угодишь в щекотливое положение. В конце концов, это глупо!..
Экла покраснела и надула губки, словно капризное дитя.
– Ах так! – Она выкрикнула это с такой злостью, что Даниэль испугался. Но уже через секунду она неожиданно – прямо-таки с ребяческой проворностью – очутилась на другой половине кровати и принялась нещадно его щекотать.
– Ах так! Ах так! – повторяла она, но уже без ожесточения.
Горячее дыхание, близость ее упругого, сильного тела, волнующий запах ее волос – всё это было ново и действовало, словно дурман. Даниэль не заметил, как, изворачиваясь от ее рук, с азартом, какого за собой не подозревал, бросился в ответную «атаку». Они оба, позабыв обо всем на свете, катались по постели в шутливой борьбе. Она взвизгивала и, от души хохоча, змеей извивалась в его руках, а он не отступал, вынуждая ее просить пощады. Их невинное сражение перенесло Даниэля в далекий мир детства. Он живо вообразил себя мальчишкой, играющим со старшей сестрой, ведь Эклу трудно было воспринимать иначе. Подвижность и эмоциональный подъем, озорство и ребячество, которые сопутствовали госпоже Суаль, стирали ее истинный возраст. Она была неукротимым сгустком энергии.
Но сочетание несочетаемого: облик привлекательной женщины и задорного подростка – волновали как ничто другое… Когда Даниэль видел в ней ребенка, с которым можно предаваться шалостям, ему было легко, однако стоило ей приоткрыть другую, более потаенную сторону своей натуры, как откуда ни возьмись являлась робость. Даниэль вспомнил это, когда, устав, Экла расслабленно откинулась на подушки, а он на какие-то доли секунд навис над ней в роли победителя. Он ощущал под собой трепет разгоряченного тела, частое дыхание обжигало ему лицо. В пылу борьбы бретель ее сорочки соскользнула с плеча, обнажив изгиб загорелой плоти… Даниэль вздрогнул. Неужели она всегда была такой? Неужели он мог этого не видеть?.. Оглушительно застучало в висках, в горле пересохло. Он созерцал ее с упоением первооткрывателя. Его смутно тянуло к ней, ему хотелось протянуть руку и осторожно провести по нежной поверхности шеи и щек, ведь она была так близко!..
Экла тоже почувствовала новую волну, которая таинственно овладела ими на исходе «битвы». Выскользнув из оцепенелых объятий, она накинула пеньюар и, с улыбкой оглянувшись, бесшумно скрылась за дверью.
Даниэль не смел дышать. Лежа на спине, он смотрел в потолок, но комната кружилась у него перед глазами. Мысли путались, отказываясь складываться в нечто определенное. Однако постепенно огненные буквы проступали в затуманенном мозгу: «Она нужна мне! Нужна!» Рано или поздно им придется расстаться, ведь он ей никто, он лишь один из тысячи! Он жалкий неудачник. Он не в праве называться мужчиной. Когда госпоже Суаль наскучит эта игра, она придумает себе другую; не вписавшись в новые декорации, Даниэль отойдет на второй план… Будет ли она вспоминать о нем? Вряд ли.
Послышался легкий скрип со стороны окна, и, даже не успев очнуться после пережитого, Даниэль имел «удовольствие» лицезреть перед собой Эйприл, хозяйскую дочь. В пестром платье с материнского плеча, перехваченном на талии бечевкой, девочка с хитрым прищуром смотрела на единственного постороннего мужчину, которого ей доводилось видеть за последние месяцы. Дикарка влезла в окно, игнорируя дверь. Словно верткая обезьянка, она вскарабкалась по столбам веранды, забралась на крышу, откуда до окон второго этажа было рукой подать. Чумазая и нечесаная, с грязными ногами и враждебно поблескивающим из-под спутанных кудрей взглядом, она явилась к гостям, чтобы еще раз выразить им свое презрение. Эйприл люто ненавидела всё, чего тайно желала, но не имела возможности получить. Взросление приходило к ней с первыми мечтами о мужском внимании. Где-то в потаенных уголках своей души она хотела быть элегантной и привлекательной, носить красивые платья и пользоваться духами, однако по жизни ее уделом оставалась затерянная в полях ферма, где дни сменяли друг друга чередой монотонного труда. Не зная, что делать со всем этим, панически боясь перемен, Эйприл инстинктивно тянулась к запретному плоду – комнате, в которой поселились гости.
Даниэль не сомневался: грубиянка подглядывала за ними, – и начинал всерьез опасаться, что она могла что-нибудь слышать.
Ничуть не стесняясь своего вторжения, девочка прошлась к шкафу, чтобы с тупым ожесточением пересмотреть и перещупать платья Эклы.
– Что ты делаешь? Это не твое, ты не должна трогать чужие вещи, – сказал Даниэль, но его слова действия не возымели. В последнюю очередь Эйприл задумывалась о собственной репутации, ибо вовсе не знала, что это такое.
– Гадкие, вонючие тряпки! – проворчала она в заключение о гардеробе госпожи Суаль и угрюмо отбрела от шкафа, после чего остановилась, как если бы вдруг забыла, зачем сюда пришла.
Даниэль старался вести себя с максимальной осторожностью, подобно тому, как обращаются с агрессивными зверьками.
– Чем ты увлекаешься? – мягко спросил он. – У вас в деревне, должно быть, есть школа…
– Я была там один раз, – пренебрежительно хмыкнула она. – Мне не понравилось.
Ее речь была отрывистой и хлесткой. Ей словно не хватало воздуха, чтобы закончить начатую фразу, и она обрывала ее на полуслове.
– Почему я должна рассказывать? Вы же не хотите говорить, что у вас с ногами! И вы предпочитаете старух.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Даниэль, привстав с порядком измятой постели.
– Она, – девочка кивнула на шкаф, – она же старуха! А когда улыбается, то похожа на лошадь.
Сперва он даже не понял, о ком идет речь. То, что Эклу называют старухой, было немыслимо.
– Это неправда! – вскричал он, но девочка уже пятилась к окну. Секунда, и пестрые юбки исчезли.
– Старуха! Старуха! Старуха! Старуха с большими деньгами, за которые она покупает таких, как ты! – донеслось с крыши веранды.
– Бедное дитя, – почти в тот же миг услышал он сзади. Экла стояла рядом. Она всё слышала, теперь-то она знала, как о ней отзываются в доме ее родственников!
– Спасибо, что вступился за меня, – поблагодарила госпожа Суаль, с чувством сжав его руку. – На девочку не стоит обижаться.
– В любом случае нам надо быть осторожней, – заметил Даниэль. – Не исключено, что она и дальше будет шпионить за нами.
10
Мать и дочь с любопытством поглядывали на беззаботно насвистывающего себе под нос отца семейства. Грузно ступая, Роберт пересек двор и уселся на ступенях крыльца. Вид фермера излучал беспричинную радость. Накануне он взялся показать гостям участок, которым мечтал завладеть вот уже много лет, чтобы стать свободным и извлекать стопроцентную прибыль. С прогулки Роберт вернулся один, и домашние ждали объяснений.
Глава семьи окинул взглядом стирающую под навесом жену и дочь, которая бездельничала, сплевывая шелуху от семечек.
– Пускай милуются! – кивнул он в сторону настежь распахнутых ворот. – Я оставил наших голубков наедине, а то, боюсь, мое общество их стесняет. Особенно этого хромоногого мальчишку. При мне он помалкивал, как рыба.
Анна оторвалась от лохани с мыльной водой, чтобы перевести дыхание. Ее широкоскулое влажное лицо лоснилось от пота и выражало безнадежность загнанной лошади. С юности эта кроткая женщина не знала лучшей доли. Побаиваясь крепких кулаков мужа, она привыкла тщательно обдумывать каждое слово, прежде чем решиться что-нибудь произнести вслух.
– Ты верно подметил, Роб: господин Элинт совсем мальчик. Ему на вид лет двадцать, а Экла – моя ровесница, – спокойно заметила Анна.
– Старуха! – зло прошипела Эйприл, топнув ногой.
– На твою долю тоже женихи найдутся, – криво усмехнулся фермер. – И не хромоногие, а получше!
– «Неравный брак» – кажется, так это называют? – вяло продолжала женщина, чтобы отвлечься от повседневной рутины.
Роберт беспокоился о другом. Он сдвинул кепи набекрень и сказал с деланным раздражением:
– Дался вам их возраст! Богатым дозволено всё: они могут и на осле жениться.
– Может быть, – с сомнением повела плечами Анна. – Неравный брак – это брак людей более свободных. Так говорит доктор Сормс, а он самый образованный человек в деревне. Но, живи Экла и господин Элинт в наших краях, их бы подняли на смех.
– Мне всё равно что было бы, если бы они жили в наших краях, – грубо перебил жену фермер. – Я знаю одно: скоро с их помощью мы заживем гораздо лучше!
Встрепенувшись, Анна долго смотрела на Роберта с затаенным страхом.
– Ты что-то задумал, Роб, – прошептала она, вытирая лоб тыльной стороной распухшей ладони. – Уж не собрался ли ты обобрать мою сестру?
– Ты близка к истине. Дамочка богата и глупа. У нее же на лице написано: «Обмани меня и возьми мои денежки!» Жаль только, что я честный человек… И за что только она так богата?! Зачем глупым ослицам такое состояние? Ведь они даже не знают, куда его потратить! Потому и заводят всяких там собак и хромоногих мужей, которые находятся у них на содержании…
Роберт вздохнул, посмотрев вокруг себя уже более осмысленным взором, в котором выражалась работа мысли, а не пустое злопыхание завистника.
– Я пока не знаю, как это сделать, но помочь нам выкупить землю для Эклы – раз плюнуть. Ты бы знала, какой доход она имеет со своих фабрик!
Жена отвечала ему немым укором, а он продолжал одержимо глядеть туда, где двое чистых людей по простоте душевной еще не ведали ни подлости, ни фальши. Держась за руки, они брели по склону холма, откуда открывалась перспектива на обширное пространство равнины. Потоки ветра с приглушенным свистом волнами гнали траву, и она бурлила, словно изумрудное море. По небу плыли грузные серые тучи, в воздухе пахло дождем. Но Даниэль вряд ли что-то замечал перед собой. Он видел только аккуратно вышагивающие женские ножки, мелькающие из-под подола. Он внимал одному присутствию Эклы, он слышал, как ветер путается в складках ее одежды. Когда рядом была ОНА, он забывал обо всем на свете…
Ее маленькая сухая ладонь крепко и просто сжимала его руку; ее глаза мечтательно обращались вдаль и казались прозрачными, словно тонкое зеленое стекло. Ветер растрепал ей прическу, и Экла распустила волосы по плечам, чтобы они вольно трепетали вокруг головы пышным бледно-золотым ореолом…
Их связывало не только прикосновение рук. Со своей стороны Даниэль отдавал спутнице всю доброту и нежность, на которые был способен. Он наивно благоговел перед ней и целиком покорялся ее воле.
– Ты устал? – с беспокойством осведомилась госпожа Суаль, почувствовав, что юноша стал идти тяжелее.
Он кивнул, и они приняли решение усесться на траву, подставив лица теплым воздушным потокам. Долгое время они просто молчали. Узы дружбы окончательно укрепились в их сердцах, чтобы с успехом отражать давление трудностей, подобно тому как зеркало отражает солнечный свет.
– Земля красива, – задумчиво проговорила Экла, – но с океаном ее не сравнить. Когда видишь водную гладь, кажущуюся беспредельной, сердце в твоей груди бьется в такт ритму прибоя… Вода манит к себе, волнуя и суля несбыточное. Земля спокойна; море – таинственно. Вот сейчас я, кажется, начинаю скучать по нему. Как вспомню, как в детстве отец катал меня на яхте… У нас была огромная яхта… О Даниэль! – Она обернулась к нему с внезапным возбуждением. – Ты когда-нибудь видел море? Ты понимаешь меня?
Он был вынужден признать свою бедность по части путешествий. Всю жизнь Даниэль был привязан к земле не только по причине нехватки денег, но и потому, что просто боялся двинуться в путь. Он слепо держался за место обетованное даже когда вокруг не осталось ничего, способного радовать душу.
Нет, Даниэль никогда не видел моря. Экла посмотрела на друга с искренним сожалением. Она выросла у моря и вся была словно пропитана соленым ветром и крепким, не сходящим с кожи загаром; видеть море было для нее так же привычно, как дышать и ходить по земле, поэтому неискушенность Даниэля показалась ей существенным несчастьем. Впервые Элинт уловил в ее голосе жалостливые нотки:
– Ничего, еще увидишь. Ты обязательно побываешь в моем доме. Сначала всё встанет на свои места, ты вернешься к Джоанне. А потом я напишу тебе письмо… Хотя, к чему письмо? Лучше я сразу пришлю за тобой Густава. Замечательно!
Он несмело улыбнулся, а она простодушно склонила голову к нему на плечо.
– О Даниэль! – воскликнула Экла так, как если бы засыпала – настолько расслаблено прозвучал ее голос. – Когда я думаю, как ты страдал, мне становится ужасно горько… Теперь всё изменится. Ты устроишь свою жизнь по собственному желанию, и я помогу тебе в этом. Хочешь, я куплю тебе дом? Хороший дом в живописном месте? Ты сможешь перевезти туда свою жену, если не захочешь с ней разводиться. Она простит тебя за нашу шалость. Всё можно простить.
– Нет! – вздрогнув от одного упоминания Джоанны, Даниэль отстранился. Экла посмотрела на него с удивлением. – Нет. Если я чего-то добьюсь, то сам. Я не приму такой дорогой подарок… даже от тебя.
– Как знаешь, – озадаченно произнесла она, но потом, вздохнув, прижалась к нему еще крепче. – За это я еще больше уважаю тебя: ты бескорыстен.
* * *
Простота Эклы обезоруживала всех, кто относился к ней с предубеждением. Вечером она вызвалась помогать хозяйке на кухне. Анна сначала отпиралась, а потом согласилась. Образованная богатая женщина, способная интересно говорить и изысканно одеваться, без колебаний нацепила передник, обвязала голову косынкой и принялась хлопотать меж кастрюль, вызывая неподдельное восхищение троюродной сестры. Как видно, Экла была «своим человеком» не только на светских раутах, но и в душной кухне, а если чего-то не умела, то с легкостью училась на лету.
Накрывая на стол, Экла весело подмигнула Роберту и Даниэлю. Последний с трудом узнал в порозовевшей от печного жара крестьянке черты прежней госпожи Суаль.
– Вам крупно повезло с женой, – сказал Роберт, а его глаза – маленькие и лукавые – с презрением добавили: «Сопливый мальчишка! Дохляк! Размазня! Ты просто дрянная тряпка, надетая на хорошую швабру!» Он думал именно так, и Даниэля покоробило от этой фальшивой любезности. Вся семья не внушала молодому человеку доверия. От них – по крайней мере, от дочери и отца – исходила скрытая угроза. Тихая Анна боялась самостоятельно мыслить, ее голос здесь не имел веса. Пэмбертоны завидовали Экле. Когда-то ее отец разбогател, более того – удержал и приумножил богатство, обеспечив дочери блестящую жизнь, чего не могли простить ей ее бедные родственники. Она же в упор не замечала их потаенных упреков.
В кухне было душно, отовсюду валил пар, оседая на бревенчатых стенах. В воздухе пахло пряностями и жареным луком. Женщины умело справлялись с приготовлением пищи, пока мужчины ожидали в зале. После того, как Анна увидела искреннее желание Эклы участвовать в их быте, недавний разговор с мужем начал колоть ее чувством вины. Роберт вынашивает план легкого обогащения… Но что могла поделать Анна? Открыто предупредив сестру, она предаст мужа. Она предаст интересы своей семьи! Поэтому лучше начать разговор издалека.
– Роб мечтает стать хозяином своей земли…
– Его мечты сбудутся! – уверенно воскликнула Экла. – А вот мои… Мои уже сбылись… на мгновенье. Я встретила замечательного человека, но как долго мы будем вместе?
Теперь она впервые позволила себе не кривить душой, дав волю тем мыслям, что досаждали ей всё последнее время.
– Тебя беспокоит молодость Даниэля? Он моложе тебя и может польститься на свою ровесницу? – предположила Анна.
Экла стремительно вскинула на сестру свои большие глаза, в которых отразилось столько невыразимой боли, что та испугалась.
– Ох, дорогая, прости! Я такая неловкая!
– Нет, Анна. К сожалению, ты права. Я боюсь именно этого, – уже с притворным чувством сожаления ответила Экла.
Больше она не позволяла себе пускаться на откровенность, ведь это могло выдать их с Даниэлем обман.
– Все мужчины непостоянны! – заключила Анна. – Мой муж старше меня – и туда же. Он изменяет мне. Я даже знаю с кем… Но он не уйдет из семьи – зачем ему это? Роберт труслив, когда дело касается будущего. Поэтому я прощаю его.
Прислонившись к стене, Экла с грустью глядела на сестру, но мыслями была далека от ее рассказа, ибо думала о Даниэле и его судьбе.
– Ты очень сильная, раз так спокойно говоришь об измене. Я бы так не смогла. Мое прощение не удержит нас под одной крышей. Я предпочту одиночество.
– Одиночество – хорошо, когда ты уверена в завтрашнем дне, – парировала Анна. – А когда ты бедна и с ребенком на руках, надо держаться вместе.
– О! – только и сумела вымолвить Экла, окончательно расстроившись. Прямой намек на ее благосостояние лишил ее желания продолжать разговор. Снова богатство чинило препятствия на пути простого общения.
С трудом Экла дождалась окончания трапезы. В желании сделать шаг навстречу она перебрала множество вариантов, а когда все, наконец, встали из-за стола, приблизилась к Роберту и с ласковой настойчивостью увлекла за собой в одну из комнат. Решение созрело, и Экла поспешила разделаться с проблемой как можно скорее.
Разговор получился коротким: госпожа Суаль осторожно предложила презентовать сумму, необходимую для выкупа земли, и Пэмбертон подхватил эту идею без зазрения совести. Он даже не потрудился изобразить удивление; он и правда знал, что будет именно так… Несмотря на отталкивающую внешность, великан стал удивительно приятен. Едва Экла извлекла чековую книжку, он с невиданной любезностью усадил ее за стол, снабдив всем необходимым. «Надеюсь, благодаря мне они станут немного счастливее», – думала женщина. Ее волновал не сам факт передачи денег, а осознание участия, выполнение своего долга перед родными. Она жила чувствами, тогда как люди вокруг нее делали своей целью иное…
В комнату влетела Эйприл – рука замерла над подписанием чека.
– Не марайте бумагу, мы всё равно не возьмем от вас ни цента! – истерично выкрикнула девушка.
Роберт метнулся к ней, его глаза налились кровью. Наверное, в эту минуту он был готов задушить дочь, но сохранить деньги.
– Вы не купите нас! Мы не продаемся! – дрожа от ярости, сыпала та. Со спутанными волосами, с глазами, горящими огнем, она стала маленьким бесенком, которого не усмирить.
– У, маленькая дрянь! – прохрипел Роберт, делая устрашающий рывок, но Эйприл выскользнула в дверь прежде, чем отец успел схватить ее за ухо.
– Не слушайте ее, госпожа Суаль! – в смятении пробормотал он, глядя на родственницу со страхом и мольбой.
– Я не слушаю, – машинально повторила она. – Это мое упущение. Я совсем не подумала, что такой подарок унижает ваше достоинство…
– Он не… не…– Роберт застыл посреди комнаты, словно рыбак, у которого сорвалась с крючка крупная добыча.
Экла не шелохнулась. Она прямо сидела за столом, сложив руки на коленях, только по лицу ее скользнула тень.
– Простите…– пролепетал Роберт.
– Не вините себя, – ласково ответила женщина.
Приблизившись к нему, она приняла его огромное тело в кольцо своих рук, как если бы это был не сильный мужчина, а ребенок.
– Я не обиделась, честно! Я дам вам эти деньги… в долг. Только подумайте: земля уже будет ваша, возвратить же деньги вы сможете по частям, без процентов и когда угодно! Полагаю, такой вариант послужит удачной альтернативой. Итак, что скажете?
Роберт разочарованно всхлипнул, уткнувшись в ее плечо.
– Молчание знак согласия! – заключила Экла. – Завтра же переговорю со своим поверенным. Где здесь есть телефон?
– В забегаловке Джонса, – рассеянно ответил он.
– Вот и отлично. Нам подготовят нужные бумаги. Всё по-честному! Я не буду торопить с возвращением долга. Ступайте и скажите Эйприл о моем решении. – Экла подтолкнула его к двери. – Надеюсь, девочка не слишком сердится на меня…
«Ох уж эти богачи! – мрачно подумал фермер. – У них совсем нет нервов – сплошные манеры», – и он с горечью увидел, как выписанный чек обратился в клочки серой бумаги.
