Текст книги "Госпожа сочинитель (СИ)"
Автор книги: Ксения Резко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
6
Они отправились в свое странное путешествие глубокой ночью и в пути увлеченно проговорили до утра, пока, уставшие, не прикорнули на плече друг у друга. Экла взяла с собой Люси, которая обязывалась ухаживать за спаниелем. Люси являлась идеальной прислугой: вы не замечали ее присутствия, ибо она была тиха и неразговорчива, зато всегда могли по достоинству оценить ее помощь. Даже самые мелкие поручения Люси исполняла с присущим ей усердием. Но если служанка держала свои симпатии к госпоже Суаль при себе, то шофер, напротив, только и ждал возможности лишний раз выказать ей свое благоговение. А Экла любила простоту. Ей претило пафосное выражение преданности, доходящей до самоуничижения; наверное поэтому Густав не был взят в эту поездку.
Восторженный же Даниэль не переставал радоваться своей удаче. Он до сих пор не верил, что ему нескоро придется возвратиться в дом жены, что впереди его ждет целый месяц упоительной сказки. Рядом с госпожой Суаль жизнь походила на сон, от которого так не хочется пробуждаться… Порой Элинту казалось, что стоит ему открыть глаза – и всё исчезнет. О, он так боялся потерять Эклу из вида! Они были посланы друг другу судьбой, и вряд ли кто-нибудь был юноше ближе, чем эта добрая душа, эта чудо-женщина. В полумраке уютного купе Даниэль с легкостью рассказывал ей свою жизнь, а она внимала ему с чуткостью и сопереживанием.
Нет, Экла не просила о многом. Одинокая дама просто устала от насмешек и косых взглядов. Она устала от того предвзятого мнения, каким обыкновенно встречали ее; устала от того, что каждый пытался отгадать в ней роковой недостаток, способный всё объяснить. Экла хотела предстать перед родственниками (совсем, в сущности, посторонними ей людьми) не в образе старой девы, а в образе счастливой женщины, которая жаждет поделиться своим счастьем с другими. В образе женщины, которую сопровождает молодой муж; в образе женщины, которая довольна жизнью и знает себе цену… Едва ли это большой труд – выдавать себя за супругов в компании малознакомых людей. Пусть это будет игра. Быстротечная игра.
И на сей раз Даниэль ответил согласием. По своему опыту он знал, что играть роль примерного мужа не так уж и трудно, тем более ему не терпелось сделать своей новой знакомой приятное. Как оказалось, перспектива подобного розыгрыша радовала Эклу больше, чем что-либо. Это в самом деле представлялось ей важным.
Итак, решено: в доме родственников Эклы они примут образ семейной пары. Женщина и ее спутник еще много смеялись, делая предположения о том, кто из них будет играть правдоподобней… Тема волнительного притворства одновременно и забавляла, и обжигала им сердца. Словно малые дети, они с возрастающим азартом обсуждали каждую мелочь и при том ни секунды не сомневались, что навсегда останутся друзьями.
Окрыленная столь быстрым единодушием, Экла вовсю отдалась мечтам. Она мечтала вслух о том, как в скором будущем Даниэль будет гостить в ее доме, как она покажет ему Сальдаггар – свой родной город; как они вдвоем организуют пикник и покатаются на яхте. О, она была такой дружественной! В ее обращении юноша не заметил ничего предосудительного. Он начал воспринимать Эклу как свою старшую сестру, и она, в свою очередь, относилась к нему, как к брату. Вместе им было покойно и хорошо.
Откровенностью госпожа Суаль отвечала на откровенность. С удивлением Даниэль узнал, что она вовсе не имеет знатного происхождения. Экла была единственной в роду, кому посчастливилось жить в достатке. Ее мать состояла компаньонкой при богатой капризной вдове, а отец был непутевым студентом, который из кожи лез вон в намерении получить благословение госпожи на свадьбу с ее прислужницей. Вскоре он его получил, и молодые сочетались браком. Немного погодя в жизни Робера Суаля наступил «момент истины». Причина его внезапного обогащения крылась в исключительном везении игрока. Суаль и прежде играл увлеченно, что частенько загоняло его в долги, но в один прекрасный день крупный выигрыш заставил его вовремя остановиться, ведь теперь он был женат и ждал прибавления в семействе. Робер понял: такое везение не выпадет дважды. И он сделал всё, чтобы приумножить добытые деньги. Это ему удалось. Отец Эклы крутился, как мог: скупал акции, играл на бирже, экономил и осторожничал, однако больше никогда не полагался на вероломную фортуну. Ему уже однажды повезло – дальше он предпочитал действовать, исходя из трезвых соображений. Даже сделавшись богачом, эдаким коллекционером прибыльных объектов, Робер Суаль не перестал быть любителем «ленивой экстравагантности». Когда родилась дочь и пришло время подумать об имени, счастливый отец схватил с полки одну из книг, открыл ее и ткнул в первое благозвучное слово.
– Назовем ее так! – сказал он обескураженной жене. Поупрямившись, та согласилась, зато их дочь стала обладательницей редкого имени.
В характере Эклы сочетались черты обоих родителей. Мать наделила ее добротой, а отец оставил в наследство кипучую энергию и неукротимую волю. Экла любила мечтать и, на счастье, у нее подчас имелись все возможности, чтобы претворить свои грезы в реальность. Она была свободна в деньгах, а жизнелюбие и подвижность лишь способствовали ей на пути к желанной цели. Госпожа Суаль хотела хотя бы немного пожить в гармонии со своими мечтами. Хотела – чего греха таить – правдиво «поиграть» в замужество. А этот милый юноша оказался единственным, с кем она почувствовала себя легко. Он понимал ее, он восторгался каждой ее невинной ласке и, главное, был бескорыстен. Экла всё сильнее хотела вовлечь его в свой мир, где им было бы так хорошо друг с другом…
Что плохого в том, что они отдохнут на природе и заодно немного подурачат незнакомых людей? Зато никто не будет с укором смотреть вслед одинокой женщине, никто с усмешкой не скажет, что она «старая дева». Да и Даниэль наконец забудет о своей неволе. Нет, в их затее решительно нет ничего дурного!
Прежде, чем сойти на крохотной станции, госпожа Суаль тщательно разъяснила своей служанке подробности «игры», а также дала указания, как следует вести себя Люси. Затем обернулась к Даниэлю с вопросом, которым проверила степень его готовности к предстоящему «спектаклю»:
– Как настроение, милый? – Она спросила это ласково, но тон ее уже был совсем иным. В нем сквозила обволакивающая, интимная нежность. Если Люси встретила затею госпожи терпимо и не выказала возражений, то Даниэль впервые почувствовал сомнения. При мысли, что эта прекрасная женщина – его друг – теперь всегда будет обращаться к нему с такой искусственной слащавостью, он помрачнел и смутился. Даниэля никогда не восторгали идеи Джой, ему претило притворство. Однако согласие уже не раз прозвучало его устами, да и Экла опять заверила, что всё это «несерьезно».
7
На станции кроме них никто не сошел. Вид безлюдной местности, погруженной в бледно-розовые блики предрассветной мглы, бескрайние поля и перелески, по периметру обрамляющие сонный пейзаж, – поначалу взволновали путешественников. Поблизости не наблюдалось ни единого намека на жилье и хоть какое-нибудь средство передвижения. Когда перестук колес затих вдали, повисла такая тишина, что без труда можно было вообразить себя на необитаемом острове. Однако Экла не теряла присутствия духа.
– Они должны нас встретить, – сказала она, поочередно глядя в воодушевленное лицо юноши и исполненное терпения лицо Люси. – Перед отъездом я отправила им телеграмму. Если только она не дошла или мы выбрали не ту остановку… В любом случае выход будет. А пока, Даниэль, обопрись на меня. Тебе нужно сберечь силы, ведь никто не знает, как далеко еще предстоит идти.
Так, своей маленькой отважной процессией они медленно двинулись в путь: мужчина, две женщины и собака, которая бежала впереди на тонком кожаном поводке, подгоняемая новыми впечатлениями. Ноги промокли от обильной росы, стоило только спуститься с насыпи. Даниэль уже не испытывал прежнего энтузиазма, однако и не думал тосковать по сидячему образу жизни. Всё то новое, что ждало его впереди, давало ему возможность впервые почувствовать себя Человеком наравне со всеми. А Экла… Он восхищался ею. Поистине, более удивительной женщины ему еще не приходилось встречать. Перевернуть всё с ног на голову в одночасье, приблизить к себе постороннего человека, доверить ему самое дорогое – свои мечты,– всё это было для нее естественно. Экла умела самозабвенно заботиться и бескорыстно любить, но в то же время оставалась ребенком. Она не жила, она парила в беспрестанном танце иллюзии и верила, что однажды сыграет свою судьбу по заранее писаным нотам. Ее нельзя было в чем-либо винить, ибо она попросту не умела жить иначе. Покорность и четкое осознание цели, наивность и слепое стремление обходить корыстолюбцев, простота ребенка и изящество светской львицы – неотделимо обитали в ней. Ее душа излучала тепло и свет, и Даниэль тянулся к ней, как к факелу своей надежды…
Путникам не пришлось долго утруждать себя пешей ходьбой – из-за поворота проселочной дороги, которая огибала лес и устремлялась в море яркой зелени полей, со скрипом показалась повозка. На козлах сидел коренастый мужчина средних лет в побитой пылью одежде, с клетчатым кепи на большой голове, обладающий скуластым лицом и непроницаемым взглядом. Соскочив на землю, он молча отнял у служанки чемодан и забросил его на сиденье. Затем бегло оглядел путников, поскреб затылок и лишь потом произнес глухим басом, обращаясь к белокурой женщине, чей облик больше соответствовал облику госпожи:
– Вы… та самая? Ну… это… тогда я буду мужем вашей троюродной сестрицы.
Экла быстро нашла себя в разговоре с родственником. Она обезоруживающе улыбнулась и представила Робу (так звали фермера), своих спутников.
– Муж? Вы приехали с мужем? – удивился он, взглянув на Даниэля с высоты своего роста.
Рядом с гигантом, что возвышался над ним подобно скале, юноша почувствовал себя букашкой. По сравнению с мужественностью Роба, для которого выражение силы было обычным делом, Даниэль выглядел тщедушно. Кажется, родственник госпожи Суаль подумал о том же, и в его взгляде промелькнула насмешка.
– В письме вы не писали про мужа, – заметил он, стискивая маленькую ладошку Эклы в своей огромной руке.
– Я хотела сделать вам сюрприз, – нашлась та, и ее обворожительная улыбка предотвратила дальнейшие расспросы.
Уже сейчас игра вызывала у Даниэля опасения. Это было пусть и невинное, но всё же притворство, а Элинт никогда не любил лгать. Сказать по правде, они меньше всего походили на супружескую пару. Может, на репутации Эклы лучше сказалось бы одиночество, чем брак с человеком, который младше нее на двенадцать лет?..
– Значит, муж, – без улыбки сказал фермер, до хруста сжимая руку Даниэля. – Да вы просто счастливчик!
Он еще раз взглянул на улыбающуюся женщину. Простой покрой ее дорожного костюма, растрепанные белокурые волосы на фоне загорелого лица и большие глаза, сияющие зеленым блеском, – делали ее богиней путешествий. Затем Роб бросил взгляд на спаниеля, который в страхе жался к ногам хозяйки.
– Дама с собачкой! – хмыкнул фермер. – Что ж, забирайтесь. До фермы чуть больше двух миль, так что вы покрыли бы это расстояние и без моей помощи.
С тем он уселся на козлах; повозка отчаянно заскрипела и едва не опрокинулась под весом его тела.
Конечно, человеку, от природы наделенному здоровьем и силой, нагрузки казались мелочью. Даниэль же сомневался, что проделал бы пешком и половину пути. На миг Элинт представил себе выражение лица Роба, когда тот увидит его, ковыляющего к повозке, опираясь о плечо женщины… Грубый крестьянин вряд ли удержится от смеха. Поэтому когда Экла вновь предложила ему свою помощь, Даниэль отверг ее так решительно, что женщина растерялась. Нет, он не допустит, чтобы над ней смеялись! Пусть смеются над ним – он стерпит. Она же заслуживает только восхищения. И Даниэль, хромая, достиг повозки с высоко поднятой головой, однако под конец уже не смог противиться заботе двух женщин.
– Все в сборе? – осведомился Роб и оглянулся именно в тот момент, когда Экла и Люси с усилием втаскивали молодого человека на повозку. В глазах фермера скользнула ледяная усмешка – на этот раз презрения. «Сопляк!» – подумал он, но вслух сказал:
– Анна будет рада. Я велел ей готовить праздничный обед.
– Вы очень добры. Вся семья за одним большим столом – это так замечательно, не правда ли? – заметила Экла.
Он ничего не ответил, только опять усмехнулся: беззлобно, но как-то отстраненно. Так реагируют взрослые, слушая бредни детей. Хоть в целом Роб не выказывал в отношении гостей явной неучтивости, Даниэль почувствовал скрытую вражду, исходящую от этого человека. Великан с каменными мышцами и бычьей шеей обладал на удивление блеклым лицом. Оно казалось расплывчатым, незаконченным, как старый рисунок: нос, похожий на большую пуговицу, сросшиеся брови и щелочки-глаза, сквозь которые с периодичностью маятника сновали темные, без блеска, зрачки.
Ничто не мешало Робу приветствовать гостей: в доме честного труженика всегда найдутся и хлеб, и соль, и сочный окорок. Но один тот факт, что Экла обладает состоянием, что она, проще говоря, миллионерша, – являлся камнем преткновения на пути сближения. Экла «не додумалась» навестить свою троюродную сестру раньше именно по этой причине – по причине богатства, а теперь «соизволила» вспомнить о ее существовании. Да, госпожа Суаль была богата, не ударив для этого и пальцем о палец, что будило в фермере зависть и гнев. И сейчас, яростно хлестнув кобылу, Роберт был исполнен противоречивых чувств…
Повозка тронулась и нехотя покатила по утрамбованной земле. Всю дорогу, помимо широкой спины Роба впереди себя, путники наблюдали живописные виды. Холмистая равнина была обтянута пухом изумрудно-зеленой травы, а свежевспаханный грунт резко контрастировал с девственной зеленью. Скоро замаячили крыши домов с печными трубами; вдоль дороги замелькала плетеная изгородь. На небе только занималась заря, и первые лучи солнца нежно пригревали путников, уставших после долгой дороги. Экла была беззаботна. Легкий ветерок нёс лепестки с цветущих фруктовых деревьев, и женщина с наслаждением вдыхала волнующие ароматы весны.
Ферма Пэмбертонов расположилась на отшибе от остальных построек деревни. Стоило проехать еще немного в сторону от железной дороги, как начинались дебри провинции, где всё дышит простотой и хлопотами трудовых будней. Люди пахали, сеяли, собирали урожай – так день за днем проходила вся их жизнь. Приезд богатой дамы стал здесь настоящим событием. Сестра Эклы, Анна, худая женщина примерно ее лет, с рано постаревшим лицом, тонкими губами и сединой в темных волосах, – встречала гостей на пороге. Пожалуй, из всех она одна была искренне рада их приезду.
Ее пятнадцатилетняя дочь Эйприл казалась диким агрессивным зверьком. Внешне это была вполне милая девочка. Бархатистая округлость щек, курчавые волосы цвета перезрелых пшеничных колосьев и миндалевидные черные глаза обещали в будущем превратить Эйприл в завидную невесту, если бы не ее отвратительный характер. Она была открыто невежественна, замкнута и груба. Если Анна и Роб приличия ради пытались сделать из себя воспитанных людей, то их дочь не скрывала своей неприязни. Прибытие гостей вселило в девочку необоснованную ярость. Стоя на крыльце, она свирепо грызла ногти и враждебно косилась в сторону прибывших. Когда Экла стала раздавать подарки, супруги неловко вертели безделушки в своих огрубелых пальцах и, сконфуженные, лепетали слова благодарности. Эйприл же умчалась вглубь дома, громко хлопнув дверью.
– Прилли немного нервничает, – пояснила Анна, теребя фартук. – Не каждый день к нам приезжают новые люди.
Гостей определили на втором этаже деревянного дома. На открытых настежь окнах вздымались белые занавески, ветви цветущих яблонь заглядывали в комнату, а лепестки, осыпаясь, падали на белоснежное покрывало широкой кровати. Обстановка отличалась скромностью: на стенах – пара семейных портретов, в углу – громоздкий платяной шкаф, на тумбочке – глиняная ваза с цветами. Под ногами – дощатый пол, который перед кроватью застилался круглым тряпичным ковриком. В новой обители Эклы ничто не напоминало о роскоши гостиничного номера. Одна единственная вещь – лакированный чемодан с инициалами его владелицы – указывал на ее статус. Зато сама здешняя атмосфера навевала мысли о покое. В воздухе витали запахи парного молока и свежескошенной зелени, а громкое пение птиц в саду возвещало о беззаботности жизни. От этих чудес захватывало дух, и Экла не трудилась скрыть силы своего восторга.
– Всё как я обещала! – воскликнула она, усаживаясь на подоконник.
Даниэль охотно разделил бы ее радость, если б не боль в уставших ногах. Калеке оставалось лишь тихо сидеть на краешке постели, со стороны наблюдая светящееся лицо госпожи Суаль. Она тонула в потоке солнечных лучей. Занавески временами скрывали ее светлый образ, но он чувствовал ее радость каждой клеточкой своего существа.
– Ты думаешь о Джоанне? – вполголоса спросила Экла, когда заметила его грусть. – Она, должно быть, уже получила мою записку. И вообще: она не в праве тебя неволить! Здесь нам будет хорошо. Вместе ты, я и эти замечательные люди… Они ведь понравились тебе? Они такие простые!
Нет, Даниэль не разделял ее взглядов, но и не мог опровергнуть ее возвышенных чувств. Своим поведением она напоминала маленькую девочку, которая в зоопарке по неведению тянет руку к ощеренной пасти тигра; которой кажется, что все вокруг ласковы и желают ей только добра.
8
Праздничное застолье решили перенести на вечер. Гости временно были предоставлены самим себе, чтобы как следует отдохнуть с дороги. Маленькая светлая комната, в которой лже-супругам предстояло жить вместе (Даниэль пока не думал об этой стороне вопроса), в одночасье наполнилась предметами дамского обихода: флакончиками духов, зеркальцами, какими-то украшениями, шляпными коробками. Здесь были и коричневые шерстяные платья примерно одного и того же фасона, и черные маркизетовые жакеты с шелковыми лентами, и длинные накидки из тонкой пряжи. Весело напевая, Экла порхала из двери в дверь, возилась с чемоданом, давала распоряжения Люси, которой отвели место в соседней, не менее благоустроенной комнате. Глядя на оживление госпожи Суаль, Даниэля посещал необъяснимый порыв что-то сказать ей, прикоснуться, но он не знал, с чего начать. Всё это выглядело до ужаса нелепо! И его растущая привязанность к ней, и ее забота о нем, как о слабом человеке…
Иногда Экла взглядывала на него и одаривала своей непревзойденной улыбкой, а он мучился тем, что не понимал, почему его сердце вновь и вновь сжимается тоской. Страдал ли от своей беспомощности? Сожалел ли о мягкости своего характера?
Он думал о женщине. О женщине, которая впервые пробудила в нем интерес. О женщине, которая волновала его и повергала в смущение. Долгих два года Даниэль был прочно связан с женой. Она, бесспорно, была привлекательна, она была его ровесницей – она была моложе Эклы и не уступала ей в энергичности. Почему же рядом с Джоанной он не испытывал и сотой доли того трепета? Наверное потому, что Экла была иной. Джоанной руководило желание покровительствовать, притеснять и приказывать, тогда как госпожа Суаль избрала для себя мягкость. Она помогала, а не шефствовала, она ни в коем случае не подавляла личность другого человека, а делала всё, чтобы тот поверил в себя.
На какой-то миг голос Эклы затих в глубине соседних комнат. Стало тихо. Никто не появлялся в течение нескольких минут. Должно быть, Анна повела сестру осматривать дом. Даниэль остался один. О, сколько раз ему предоставляли это порой желанное, порой унизительное право – право одиночества! Сколько раз про него забывали, поворачивались к нему спиной! И лишь теперь он пожалел об этом. Если бы в его силах было всегда находиться рядом с Эклой, слышать ее голос, наслаждаться ее присутствием…
Толком не осознавая своих действий, Даниэль протянул руку, взял со столика шифоновый шарф и также инстинктивно поднес к лицу. Материя источала тонкий аромат. Закрыв глаза, Даниэль отдался во власть воображения: он представлял Эклу идущей среди ландышей и роз; ветви смыкались над ее головой, ветер ласкал белокурые волосы… Глаза женщины искрились от смеха. Она шла, утопая в густой траве, кружилась и подставляла лицо навстречу жаркому свету… Она была так близко, что от этой пьянящей близости кружилась голова. Чувства захлестнули Даниэля, и он не знал, как их назвать. Благодарностью ли, симпатией? Но он точно знал, что желает ей счастья…
…Легкий вздох вернул его к реальности. Юноша торопливо вернул шарф на место и только потом осознал, что Экла застала его за столь странным занятием. Она стояла в дверях, стараясь улыбнуться, между тем как удивление от увиденного еще сквозило в ее широко открытых глазах.
– О Даниэль!– воскликнула она, подходя ближе.– Тебе нравятся мои духи? Я очень рада.
На сей раз они оба ощутили неловкость, но не колючую, а сладостную. Даниэль знал, что Экла не будет смеяться над ним, какую бы он не отчебучил глупость, поэтому доверял ей, как никому другому.
* * *
Вечером, как и хотела Экла, за одним столом собралась вся семья вместе с почетными гостями. В просторной комнате на первом этаже в полумраке коптящих газовых рожков им были предложены простые яства: жирное мясо, сдобная выпечка, домашнее вино. За окном сгущались сумерки, в дом из раскрытых окон доносилось прощальное пение птиц. Где-то в сенях стрекотал сверчок. Но даже под гнетом любопытствующих лиц Даниэль не мог не смотреть на Эклу. Он любовался ею, он благоговел перед ней – она стала его ангелом-хранителем. Среди атмосферы сельского быта, на фоне угрюмости фермерской семьи Экла казалась светочем в царстве скуки. Она чувствовала себя легко в любой компании и уже без труда заговаривала с диковатой Эйприл, которая по наказу матери одела к ужину лучшее платье.
Мирно тянулась беседа, но за столом ощущалась неловкость. Хозяева стеснялись своего скромного жилища и своих далеко не изысканных манер, а Даниэль помнил об обязанности исполнять роль ее мужа в то время, пока дома о нем беспокоится его законная жена, которую он… попросту бросил. Осознание своего поступка давило на Элинта. Временами он даже чувствовал себя виноватым. Но Экла оправдывала всю его вину. В эту женщину можно было влюбиться с первого взгляда. Одетая в темное платье с узким вырезом, она выглядела прекрасно. Собранные высоко на затылке волосы позволяли видеть плавные изгибы плеч и точеные линии шеи. Элинт поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть Эклу с распущенными волосами – тогда бы она, наверное, выглядела еще более молодой.
В домашней обстановке Роберт уже не казался грозным великаном. Подогретый вином, он то и дело посматривал на Эклу и ее «мужа», как бы прощупывая их материальное состояние. Похоже, это заботило его больше всего, ибо помимо черной зависти из их встречи можно было извлечь кое-что полезное…
Даниэлю сразу не понравился здоровяк-фермер. Уже один только взгляд его маленьких колючих глаз, исполненных скрытой усмешки, пробуждал в Элинте дрожь. Под личиной зубоскальства таилась ответная антипатия – Даниэль знал это, поэтому не мог расслабиться.
А Экла не замечала растущего напряжения. Смеясь, она переговаривалась с Анной, которая расцвела от внимания к собственной персоне. Вынужденная кротко блюсти семейный быт, она смогла наконец отвлечься от повседневных тягот.
– Это, конечно, не мое дело, но позвольте полюбопытствовать…– вкрадчиво начал глава семьи, кивая в сторону Даниэля. – Давеча я заметил, что вы хромаете. С вами что-то приключилось?
– Мне не хотелось бы говорить об этом, – сказал Даниэль.
Уклончивый ответ только подогрел любопытство хозяев. Супруги переглянулись, а Эйприл, уловив недоумение родителей, переняла эстафету атаки у отца:
– Интересно, что это было за несчастье, о котором вы не хотите рассказывать? – ехидно заметила девочка. – Вы упали с лестницы? Или с дерева? А! Точно! Вы упали с кровати!
Юноша вспыхнул, но больше него побагровела госпожа Суаль. Теперь ее зеленые глаза метали молнии.
– Бога ради простите мою дочь, – пролепетала Анна, тронув Даниэля за плечо. – Она сама не смыслит, что болтает.
В прищуренных глазах девочки не наблюдалось и тени раскаяния. В любом случае извиняться было поздно – Экла уже воспылала праведным гневом. Оскорбление друга задело ее за живое.
– Думаю, падение с кровати обошлось бы Даниэлю дороже, – звенящим голосом возразила она. – А так это был сущий пустяк. Подумаешь – автокатастрофа. Человек два года не мог ходить!
Повисло тягостное молчание. Не вынеся осуждающих взглядов, девочка порывисто вскочила из-за стола.
– А пошли вы!.. – с ненавистью крикнула она и умчалась, словно непокорный ветер. Так Эйприл поступала всегда, если не находила сказать ничего более остроумного.
– У, бешеная, – лениво пробормотал Роб и обыденным жестом поднял стакан вина. – Выпьем! Мерзавка. Что с нее взять?!
С тяжелым чувством гости последовали совету хозяина. От того, что перед ними во всей своей неприглядной форме обнажились проблемы семьи, им меньше всего сейчас хотелось пить и веселиться, но Роб произносил тосты снова и снова.
Спустя полчаса об инциденте забыли. Вконец охмелевший фермер вплотную подсел к Экле, чтобы, не обращая внимания на Анну и Даниэля, горячо что-то шептать ей на ухо. Порой Экла вспыхивала, порой заливалась громким смехом, порой смятенно опускала взор, а когда медвежья рука родственника накрыла ее колено, она не нашла в себе мужества на то, чтобы ее убрать. Экла выглядела уставшей. Хмельные бредни грубого человека, его красное лицо, отупелый взгляд и отвратительный перегар – всё это окончательно лишило ее сил. Она кивала в ответ, а фермер пуще распалялся. Речь шла о давней мечте Роба. Земля, отданная в его пользование, принадлежала сельскохозяйственной компании, которой он обязывался ежегодно выплачивать долю от стоимости собранного урожая. Постоянные выплаты изнуряли его. Зачастую он работал себе в убыток, мечтая однажды стать полноправным хозяином своего надела. Но для того, чтобы выкупить участок, нужны были деньги, которых Пэмбертон не имел. Его прибыль расходилась на нужды семьи, оплату долгов и налогов, а также выплаты наемным рабочим. В пьяном угаре Роберт жаловался Экле на несчастную судьбу и откровенно клянчил денег, чего бы никогда не сделал в трезвом рассудке. Он то и дело бесцеремонно хватал женщину за плечи, перебивал ее, заваливался на нее всем своим весом… Глядя на это, Даниэль содрогался от ярости. Он сам не понимал, почему не выносит присутствия здоровяка рядом с Эклой, но уж точно знал, что, имей он побольше сил, то не раздумывая вздул бы пьяного нахала. А так Даниэлю оставалось сжимать под столом кулаки и ждать окончания пытки. Раньше, бывало, мужчины при нем обнимали его законную жену и он относился к этому спокойно; Джой была ему безразлична, но Экла…
Наконец начали убирать со стола. Ужин был кончен. Даниэль едва дождался минуты, когда остался с Эклой наедине.
– Подумать только! – сказала она, когда они рука об руку вышли из гостиной. – Анна всего на год старше меня, а у нее уже взрослая дочь! Пусть моя троюродная сестра рано вышла замуж, всё же это немыслимо!
Даниэль угрюмо молчал. Он не понимал, почему мысль о поведении Роберта жжет его каленым железом.
– Я не хочу, чтобы он тебя лапал! – вдруг выпалил Элинт.
Экла так устала за прошедший день, что не нашла в себе сил удивиться перемене, случившейся с Даниэлем. Прежде он был, как говорят, «не рыба не мясо»; теперь же его брови свирепо сдвинулись, глаза ревниво блестели.
– Он больше не будет, – счастливо засмеялась она и приобняла друга за плечи. – В любом случае мне приятно…
– Что «приятно»?! – с обидой вскинулся юноша, думая, что ее слова относятся к Роберту.
– Дэни! – Она погрозила ему пальцем. – Иногда женщинам приятно, когда их ревнуют. Что ж, ты в праве ревновать. Более того, ты можешь закатить мне сцену на глазах у всех. Пока ты впереди. Пока ты играешь свою роль правдоподобней. Но что будет потом? Потом, так и знай, я наверстаю упущенное!
