Текст книги "Зеленые человечки"

Автор книги: Кристофер Тэйлор Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Его звали Цезарь?

– Нет, – бесстрастно отвечала Ренира, – некий мистер Хупер. Он готов поделиться с вами впечатлениями. Еще звонил мистер Минт. Говорил, что это важно. И мистер Галилей, тоже что-то важное. И мистер Стимпл. Что-то чрезвычайно важное.

– Вас что-то тревожит? – спросил Банион, увидев, что на ее столе разложен таблоид с карикатурой, на которой он был изображен восседающим на игрушечном космическом корабле с торчащими из головы антеннами.

Ни одна из окружавших Баниона женщин не могла относиться к этому с философским спокойствием. Вероятно, с его стороны было ошибкой лететь в Канаду за доктором Фалопьяном и приглашать его домой вместе с полковником Мерфлетитом. Битси, которая и без того была весьма взбудоражена, встретила их без тени своего обычного гостеприимства. Доктор Фалопьян еще более усугубил положение, запечатлев на ее руке слюнявый поцелуй. Полковник Мерфлетит предпринял безуспешную попытку растопить лед, осведомившись, не играет ли она в кегли (сам-то он с удовольствием). После нескольких мучительных минут светской беседы Битси демонстративно удалилась, предоставив Баниону и гостям возможность спокойно обсудить их планы; наверху же то и дело с грохотом захлопывались двери, без умолку трещал телефон, а с улицы доносились крики папарацци, устроивших бивак прямо у дверей дома.

На следующее утро в «Пост» появилась фотография Битси за рулем «Мерседеса», с каменным лицом катившей по направлению к их дому в Мидделбурге. Она была похожа на жену опального политика, отбывающего в вечную ссылку.

– …Напротив, – проговорила Ренира с потрясающей британской невозмутимостью. – Мне даже лестно находиться рядом с человеком, который только что спятил на глазах у миллионов американцев.

– Так вы тоже считаете, что я все выдумываю?

– Пойду приготовлю вам чай, – пробормотала она и вышла.

– Может, обсудим это? – крикнул он захлопнувшейся двери.

Просто безумие какое-то. Ему только что открылась величайшая тайна, которая может перевернуть все наши представления о вселенной, и что в ответ? Захлопывающиеся двери, убийственный сарказм, нескрываемые насмешки, всеобщее презрение. Он чувствовал себя апостолом, принявшим страдания за веру в Христа.

Но, с другой стороны, чего от них ждать? Что все сломя голову ринутся в магазины за телескопами? Что там говорить, история весьма странная. Но ведь это правда от начала и до конца! И он добьется, чтобы американский народ узнал правду. Он уже работал над этим не покладая рук. Доктор Фалопьян и полковник Мерфлетит заверили его, что пришельцы предпримут еще не одну попытку вступить с ним в контакт. Несомненно, у пришельцев большие планы на его счет. Что ж, пусть только заявятся. В следующий раз Банион встретит их во всеоружии: со скрытой камерой и диктофоном. Однако полковник Мерфлетит предупредил, что это небезопасно: пришельцам может не понравиться, что их записывают и фотографируют.

Банион подготовил колонку, призывая Сенат срочно рассмотреть проблему похищения людей инопланетянами.

Он передал текст Ренире, чтобы та отредактировала его и отправила в синдикат в Сент-Луисе, который, в свою очередь, разошлет его в четыреста сорок газет. Через пару минут Ренира появилась в дверях с таким видом, словно держала дохлую мышь, а не его статью.

– Какие-то вопросы? – спросил Банион.

– Да. Вот, третий параграф: «Являются ли похищения тысяч, а может, и десятков тысяч американских граждан первыми свидетельствами грядущего вторжения из космоса или глобальным биологическим экспериментом? Вот что самое главное на данный момент».

– И что?

– Откровенно говоря, «русский вопрос» гораздо более важен. Ходят слухи, что между их и нашими военными назревает скандал. Это первое. А во-вторых, откуда вы взяли эти «тысячи», а тем более «десятки тысяч» похищенных?

– Это проверенные сведения. Из надежных источников.

– Из каких, могу я спросить?

– Настоятельно рекомендую вам полистать тома с первого по восемнадцатый «Истории похищений людей», изданной уфологическим конгрессом.

– А, ну-ну, – Ренира подняла брови и вышла, но через минуту вернулась, чтобы сообщить Баниону, что звонит мистер Стимпл из «Эмпл Ампер».

– Джек, – на этот раз в его приветствии не было и тени панибратства – ни тебе дружеского подкалывания, ни расспросов о гольфе. Только безликое: «Как поживаешь?»

– Отлично. Догадываюсь, чем обязан твоему вниманию. Тебя не устраивает тема моего вчерашнего шоу.

– Да, надо признать, ты нас всех ошарашил. Зеленые человечки! Ничего себе!

– Ничуть они не зеленые, и уж никоим образом не люди. Нет, они были… – Банион подробно описал своих захватчиков. Но, похоже, Билла его взволнованный рассказ нисколько не заинтересовал; судя потому, как он вяло протянул: «Да-а?» и «Ну надо же, кто бы мог подумать».

Наконец он сказал:

– А в остальном все в порядке?

– Ты о чем?

– Ну, ты знаешь. Я о твоем здоровье. Как насчет того, чтобы взять небольшой отпуск, помахать клюшкой?

Значит, все-таки снова о гольфе.

Банион рассмеялся.

– О чем ты говоришь? Тут президентские выборы на носу, меня похитили – дважды! – представители внеземных цивилизаций. Неужели в такой ответственный момент я могу думать о каких-то там лунках и клюшках?

– Но в последнее время ты работал просто на износ.

– Могу тебя утешить. На следующей неделе в моей программе появится Дмитрий Смиркин, русский министр иностранных дел. Телемост.

– О, это здорово! Просто класс! Это будет потрясающее шоу!

– Ну что, лучше стало?

– Еще бы! Я просто…

– Кстати, по поводу «Селесты». Можешь передать главному, что я пересмотрел свои взгляды.

– Серьезно! Просто супер! Он будет в восторге. А с чего это ты вдруг?

– Сейчас не время экономить на космических программах.

– Но ты ведь не собираешься…

– Не знаю, как там у них происходит финансирование подобных проектов, но сомневаюсь, что они способны зарубить космическую программу из-за слишком дорогих унитазов. Если эти пучеглазые твари вообще ими пользуются.

* * *

Скраббс был на седьмом небе от счастья. Целых две статьи Джона О. Баниона за эту неделю: одна с призывом к Сенату рассмотреть проблему НЛО, другая – об увеличении ассигнований НАСА. Скраббс сидел на своем диванчике и смотрел, как Банион беседует с бывшим агентом КГБ, а ныне министром иностранных дел Дмитрием Смиркиным. Разговор шел об Аляске. Из кухни, где он готовил себе очередную порцию «кровавой Мэри», Скраббс услышал:

– А теперь скажите, пожалуйста, какими сведениями располагает ваше правительство о так называемых неопознанных летающих объектах?

Скраббс заторопился обратно к телевизору. Смиркин надул губы, выслушав перевод вопроса.

Голос переводчика отвечал:

– На данный момент в воздушном пространстве Российской Федерации не зафиксировано ни одного неопознанного летающего объекта. Но в свое время мы всегда умели безошибочно распознавать объекты, пролетавшие над нашей великой Родиной, в частности, американские самолеты и спутники.

– Да уж, само собой разумеется, – парировал Банион, – но вам, несомненно, должно быть известно, что американское правительство располагает данными о высших космических технологиях внеземных цивилизаций. Неужели это не волнует ваших военных?

Скраббс навострил уши, перестав помешивать пальцем «кровавую Мэри».

– Не совсем понимаю, о чем вы говорите, – с расстановкой отвечал министр, – но могу заверить вас, что наш военный потенциал по-прежнему силен, и в случае необходимости мы готовы отразить любой удар.

Скраббс, расслабившись, отмокал под душем, когда на кухне зачирикал забытый пейджер. Он взглянул на номер – код входящего сообщения наивысшей степени важности. Скраббс ввел пароль и вошел в сеть.

Сообщение пришло от МД-1. За все годы работы он ни разу не выходил на связь с МД-1. Большинство сотрудников никогда не получали от него сообщений. Сообщение было предельно кратким:

КТО САНКЦИОНИРОВАЛ ПВЗ-4 ДЖОНА О. БАНИОНА?

Скраббс принялся печатать ответ, пытаясь представить обращение Баниона в выгодном свете. Тактично умолчав о том, кто санкционировал операцию, он пустился в пространные рассуждения о том, какую пользу принесет МД-12 столь рьяная поддержка Баниона – это будет началом новой эры, возрождением былой славы и т. д., и т. п. В конце концов, Банион только что призвал Сенат втрое увеличить финансирование отечественного ракетостроения. Так что если говорить о результатах…

Скраббс отправил сообщение и ждал, пока придет ответ.

Глава 8

Никогда еще, не считая коллекционирования тросточек, Банион не отдавался любимому делу с такой душой. Его офис превратился в штаб. Со стен исчезли портреты президентов, генералов и прочих государственных деятелей. На их месте теперь висели карты Солнечной системы и далеких галактик, цветные фотографии туманностей, которые, по словам доктора Фалопьяна, служили испытательными полигонами пришельцев. Напротив его стола висела огромная карта мира, на которой цветными булавками были помечены места похищений. Прежде стену украшали фотографии хозяина кабинета с важными персонами и дипломы в затейливых рамочках, свидетельствующие о его недюжинном уме. На книжных полках вместо «Записок федералиста»,[38]38
  Сборник из 85 политических эссе, содержавших политическую программу в защиту принципов Конституции 1787 г.


[Закрыть] биографий и мемуаров отцов-основателей, президентов, генералов и иже с ними, историй цивилизаций (как существующих, так и давно канувших в Лету), теперь красовались совсем иные книги: «За бортом космического корабля», «Совершенно секретно: информация об НЛО, скрытая от мировой общественности», «Ангелы и пришельцы», «Сборник секретных рапортов № 14».

Банион разместил доктора Фалопьяна и полковника Мерфлетита в своем офисе. Ренира в знак протеста делала вид, что не замечает гостей Баниона, и говорила о них в третьем лице, что выглядело несколько странно. Полковника Мерфлетита, похоже, мало трогало пренебрежение секретарши, но доктор Фалопьян, чья визитная карточка гласила «специалист по ядерной физике», был очень уязвлен и пожаловался Баниону.

– Послушайте, – возмутился Банион после того, как Ренира отказалась помочь доктору вытащить из копировального аппарата застрявший лист бумаги, – я не прошу вас поить его чаем с бисквитами. Но вы не могли бы быть чуточку полюбезней? Как-никак, он выдающийся ученый.

– Ученый! – хмыкнула Ренира. – Вы-то сами читали его книгу?

– Конечно, читал. Фундаментальный труд!

– Фундаментальный бред! Да он просто вас использует, этот козел бессовестный. И этот полковник не лучше, с его байками о вскрытии инопланетян! Оба безумны, как мартовские зайцы… и очаровательны, как пара зубных щеток.

– Они, между прочим, светила в своей области, – сухо проговорил Банион.

– Да уж, не сомневаюсь.

– Прошу вас, будьте с ними повежливей. Итак, что у нас сегодня?

– В три часа у вас запись на шоу «Неразгаданные тайны». Ума не приложу, зачем вы на это пошли. Знаете, какая была их последняя тема? Йети.

– Кто-кто?

– Большая Лапа. Снежный человек.

– Ну я-то собираюсь говорить не об этом.

– Не вижу никакой разницы. Зачем вообще вам сдались эти похабные шоу?

– Потому что эти «похабные шоу» уже давно трубят об НЛО, а так называемые «уважаемые» средства массовой информации прячут голову в песок, делая вид, что проблемы вовсе не существует. Как бы там ни было, я не занимаюсь ничем постыдным. Недавно звонил Джерри Крамер. Они хотят поместить мое фото на обложке «Тайм».

Лицо Рениры приняло обреченное выражение.

– Это добром не кончится. Помяните мое слово.

Могла бы раз в жизни проявить чуточку такта, подумал Банион. В последнее время Ренира стала чересчур болтливой. Интересно, что получится с «Тайм»? Неужели они в самом деле поместят на обложке его фото в разгар президентской кампании? Хм, занятно. В последнее время о его персоне было написано так много, и по большей части без особого уважения; а это нелегко для человека, который привык ко всеобщему обожанию – даже со стороны коллег. Теперь же он был вынужден любоваться исключительно на карикатуры и оскорбительные заголовки вроде: «Земля вызывает Баниона! Срочно выйди на связь!» Он стал таким раздражительным! Репортерша из «Тайм», которая брала у него интервью, попыталась проявить сочувствие, вспомнив, что, будучи студенткой, она тоже однажды видела «какие-то занятные огоньки» – когда, будучи под кайфом, катила по шоссе в Небраске. «Нашли что сравнивать, – холодно процедил Банион, – пережитое мною не имеет никакого отношения к вашим сказочкам о „занятных огоньках“».

Но больше всего его расстраивало то, как все подтрунивают над его «одержимостью» НЛО. Но, с другой стороны, как не стать одержимым, пережив такое? Если тебе известно, что маленькие зеленые ублюдки действительно побывали на Земле, как можно спокойно рассуждать о президентских выборах и обсуждать погоду? Разве апостолы не стали одержимыми, увидев, как один из них вдруг начал превращать воду в вино и воскрешать людей из мертвых? А Колумб? Разве он не стал одержимым, открыв Америку?

– Мистер Банион?

– Да?

– С вами все в порядке?

– Да, да. Так на чем мы остановились?

– Ваш ланч с директором ЦРУ, намеченный на завтра, откладывается.

Раз в месяц Банион отправлялся в Лэнгли на ланч с главой ЦРУ, который время от времени подбрасывал ему парочку ценных фактов. Хм, как странно. Директор пунктуален как часы. Прежде он никогда не «откладывал» их встречи.

– Он извиняется. Надеется, что вскоре удастся что-нибудь придумать.

– Как скоро?

– Обещали перезвонить.

Итак, ему дали от ворот поворот. Ясно, как божий день.

– Ну вот, зато сможете заняться своей книгой. Звонила мисс Кларк, сказала, что у нее для вас какой-то новый материал. Что-то о сифилисе…

– Французская революция подождет, – отозвался Банион, все еще размышляя по поводу отказа директора ЦРУ. Да кто он такой, в конце концов? Кем он себя возомнил?

– Книга должна выйти в декабре. Мистер Морфоркен уже включил ее в план.

– Ничего, потерпит. У меня сейчас дела поважнее Робеспьера. Так ему и передайте.

С недавних пор Баниона буквально атаковали выгодными предложениями из издательств и киностудий. Его литературному агенту, Саймону Персиммону, витающему в облаках интеллектуалу с кислой физиономией, чьей розовой мечтой была биография Джорджа Маршалла[39]39
  Маршалл, Джордж (1880–1959) – генерал, военный и государственный деятель. Во время второй мировой войны планировал все основные операции союзников; будучи госсекретарем в 1947–1949 гг., предложил план восстановления экономики Европы, известный как план Маршалла. Лауреат Нобелевской премии мира (1953).


[Закрыть] в трех томах, теперь приходилось отвечать на звонки голливудских продюсеров, которые предлагали астрономические суммы. У него аж дыхание перехватывало от мысли, что все просто «ждут не дождутся» от Баниона сенсационных историй. Бедному Персиммону с трудом удавалось сохранять хладнокровие. Другому его агенту, Сиду Минту, который составлял расписание лекций, уже не раз доводилось вести переговоры с акулами большого бизнеса; но даже ему было трудновато вписаться в столь резкий поворот в карьере патрона. Представители крупных корпораций звонили, чтобы «быть в курсе» того, о чем собирается говорить Банион на предстоящих конференциях. К тому же, докладывал Сид, поступает все больше предложений от новых клиентов.

– Персиммону вчера предложили три с половиной миллиона долларов, – заметил Банион. Может, это произведет на нее впечатление?

Ренира задумчиво склонила голову набок.

– Если я не ошибаюсь, столько же предложили бывшей подружке О. Джей Симпсона за ее историю?

Ну и черт с ней.

– В среду у вас запись на немецком телевидении, далее выступление в Институте аномальных явлений. В четыре – встреча с сенатором Граклисеном по поводу вашего обращения в Сенат. Только что звонил его помощник. Передал, что сенатор, возможно, задержится на заседании. Может, перенести встречу?

– Нет.

– Тогда в четыре. Не забудьте, что вечером вы должны быть на ужине в симфоническом зале. Черный галстук. Вы сидите за столом спикера Микера с Вэл Далхаузи, мистером Пинчем и супругами Эпперсон. Битси хотела напомнить вам, что они пожертвовали пятьсот тысяч долларов на новую акустическую систему.

Банион вздохнул. Эти симфонические пристрастия Битси – настоящая пытка для нормальных людей. Лично он вполне довольствовался компакт-диском с «Популярными композициями» Моцарта. Ко всему прочему, новый дирижер просто помешался на атональности. Неизвестно, что хуже – быть изнасилованным инопланетянами или высидеть два часа под музыку Чарлза Ивса.[40]40
  Ивс, Чарлз (1874–1954) – американский композитор-экспериментатор. Среди его работ пять симфоний, хоровая и камерная музыка и песни.


[Закрыть]

– …В пятницу утром – выступление в страховой компании «Этна». Звонил мистер Минт. Он настаивает, чтобы вы говорили о выборах. В тот же день – ланч с Джорджем Херриком в клубе «Метрополитен». А на три часа вы записаны к доктору Хью.

– Это еще зачем? Я хорошо себя чувствую.

– Он вам звонил. Хочет, чтобы вы пришли.

– Зачем?

– Откуда же мне знать? Он ваш личный врач.

– Я абсолютно здоров. И не собираюсь с ним встречаться.

– Но он ваш врач, и если он хочет, чтобы вы пришли…

– Дальше.

– Уфологическая конференция в Остине. Ваше выступление в субботу, в десять утра. Тема: «НЛО и американская политика холодной войны». Ваши эксперты уже вовсю корпят над речью.

– Что еще?

– Звонила мисс Делмар. – Звонки кинозвезды Файны Делмар были единственной отрадой Рениры. Банион, который нечасто ходил в кино, понятия не имел, кто такая Файна Делмар, пока Ренира, страстная поклонница этой актрисы, не просветила его, что та дважды удостаивалась «Оскара» за фильмы «Жена рыбака» и «Ветли, моя дорогая». Мисс Делмар верила не только в НЛО, но и во все прочие аномальные явления, известные человечеству. Позвонив в первый раз, она сердечно поздравила Баниона «с возвращением», признавшись, что ее саму два раза похищали Северяне.

Существует три разновидности инопланетян, пояснила мисс Делмар, – благородные арийцы Северяне, не очень благородные Серые и, наконец, низменные Уродцы-коротышки. Мисс Делмар четко дала ему понять, что ее похищали наиболее утонченные, цивилизованные аристократы с миндалевидными глазами, а не какие-то там неказистые косматые дикари. Причем это произошло в прошлой жизни – в Париже, в конце восемнадцатого века. Она тогда была любовницей некоего графа Бомбара де Ломбара, поставщика пороха и нюхательного табака ко двору Его Величества Луи Шестнадцатого.

Банион рассказал ей о книге, посвященной Бенджамину Франклину. Мисс Делмар знала все до мельчайших подробностей о встрече Франклина с Робеспьером, с которым у нее была мимолетная связь, – еще до того, подчеркнула она, как он подхватил сифилис.

После трех бесконечных бесед по телефону, когда мисс Делмар достала его своей болтовней, Банион перестал брать трубку. Ренира была в восторге, ибо теперь она могла подробно расспросить Файну, каково это – работать бок о бокс Тони Кертисом, Шоном Коннери и Питером О'Тулом. К ужасу Баниона, дамы висели на телефоне часами.

– Она ведь не собирается посылать мне эту люстру? – с опаской осведомился Банион. Мисс Делмар сказала, что пошлет ему люстру из «настоящего стекла „Нью эйдж“».

– Я сказала, что у нас для нее нет места. Она хочет знать, когда вы приедете в Калифорнию. Мечтает закатить прием в вашу честь. Познакомить с интереснейшими людьми…

– Какая забота.

– Чудесная женщина. А знаете, у них с Тони Кертисом был бурный роман на съемках «Тараса Бульбы». Юл Бриннер чуть не лопнул от ревности.

– Потрясающе. Что у нас там дальше?

– Надо что-то делать с почтой.

Почта стала настоящей головной болью. Ежедневно на адрес Баниона приходили тысячи писем – от тех, кто видел НЛО, от тех, кого похитили инопланетяне, от тех, кто наблюдал странные сполохи в ночном небе; письма от женщин с оплодотворенными яичниками, от мужчин с изъятой спермой и женщин, забеременевших от инопланетян; письма, в которых Баниону сообщали, что затонувшая Атлантида погребена под озером Гурон, что президент Соединенных Штатов «продал» человеческую расу Северянам с планеты Глибноб, – короче говоря, от людей, которым, как подозревал Банион, явно нечем себя занять. И лишь ничтожно малая часть пишущих сомневалась по поводу его похищений, осведомляясь, не злоупотребляет ли он, часом, алкоголем или наркотиками.

Письма приходили в огромных грязных серых мешках. Курьеры, доставлявшие их, были мрачны и неразговорчивы; иные не знали, что и думать. Их можно было понять: один вид этих мешков приводил в замешательство. Как-то раз Банион получил четыреста семьдесят восемь писем – абсолютный рекорд! – после публикации колонки, в которой он написал о безвременной кончине их с Битси любимого песика Ромула. Теперь эта цифра казалась ему просто жалкой; вчера, как сообщила Ренира, они получили четыре тысячи. Итак, восемьдесят процентов американцев верят в летающие тарелки и горят желанием поддержать Баниона, похлопать по плечу: «Задай им жару!»

– Не понимаю я, зачем надо отвечать на все письма, – ворчала Ренира.

– А почему бы и нет?

– Вы тем самым только дразните их. Неужели мы действительно хотим вступать в переписку со всеми этими блаженными? А они ведь ответят, не сомневайтесь. Мы и так еле-еле справляемся. Вы давно поднимались наверх? Там все завалено. Пятьдесят тысяч посылок! И я ни за что не стану их вскрывать: одному Богу известно, что там внутри. У меня есть предложение.

– Какое?

– Почему бы не предоставить это вашим экспертам? Прекрасное применение их талантам. Я думаю, и доктор, и полковник давно мечтают почитать что-нибудь душераздирающее о тарелочках.

– Просить таких людей вскрывать почту по меньшей мере неучтиво. Наймите кого-нибудь, если это необходимо. Но я хочу, чтобы вы ответили на все письма. На все без исключения. Надо составить формальный ответ. Я этим займусь. И я хочу, чтобы вы ввели данные о каждом, кто нам пишет, – и многозначительно добавил: – Спасибо, Ренира.

* * *

Банион поджидал сенатора Граклисена в его кабинете, расположившись на роскошном кожаном диване. Сенатор вошел ровно в пять пятнадцать, покосившись в его сторону с нескрываемым разочарованием. Он надеялся, что тот уже ушел. Так долго Банион еще никогда никого не ждал.

Сенатор рассыпался в извинениях. Очень важное заседание. Обсуждали законопроект, обязывающий табачные компании лично извиниться перед членами семьи каждого умершего от рака легких курильщика. Однако сенатор Бор из Северной Каролины – штата, известного своими табачными плантациями, – уперся рогом. Этот старик хуже занозы в заднице, но пришлось уступить, не затевать же склоку… Ужасно выглядишь, Джек. Как поживает Битси? Так о чем ты хотел со мной поговорить?..

– О рассмотрении вопроса о похищениях.

– А, ну да, – сенатор Граклисен кивнул, состроив серьезную физиономию, – как будто его призывали возобновить расследование убийства Кеннеди только потому, что кто-то нашел на газоне обертку от жевательной резинки.

– Да, да… – Он глубокомысленно надул щеки. – Я уже говорил об этом с Кентом и Джоном. Они считают, что идея занятная… Может, на будущий год…

Банион протянул ему листок бумаги.

– Это результаты последнего опроса, проведенного в достопочтенном штате Оклахома. Обрати внимание, половина твоих избирателей убеждена, что правительство скрывает от них правду об НЛО и похищениях людей.

Сенатор Граклисен, нахмурив брови, изучал неприятный документ, надеясь выискать ошибку в статистических выкладках. Он и в самом деле говорил о предложении Баниона с лидером большинства Кентом и его первым заместителем Джоном. В ответ те выпучили глаза и тут же перевели разговор на другую тему.

– Джек, что происходит?

– Меня дважды похищали инопланетяне, и я хочу знать, что на этот счет известно правительству. А ты разве нет?

– Да, разумеется, – промямлил сенатор, отчаявшись отыскать ошибку в документе Баниона. Не иначе, этот опрос проводился где-нибудь в дурдоме, подумал он.

– Это твой комитет, и тебе не требуется благословение этих напыщенных болванов, чтобы провести слушания.

– Погоди, – беспомощно запротестовал сенатор, – ты, видимо, не понимаешь, что мы все в одной лодке. Наше лидерство трещит по всем швам. Мы чудом удерживаемся в большинстве. Я и сам участвую в этой гонке.

– Да, вместе с владельцем компьютерной компании, у которого лучше всего раскупают игру о битве землян с пришельцами.

– Я могу уступить ему голоса молодых избирателей. Но меня очень волнуют латиноамериканцы. У них слово «пришелец» ассоциируется с нелегальной иммиграцией.

– А после выборов? – осведомился Банион.

– Нет проблем.

– Ты готов подтвердить это на программе в воскресенье?

– Джек, мне не хотелось бы говорить об этом по телевизору.

– Тогда я могу процитировать твои слова в колонке? «Сенатор Граклисен проведет слушания вскоре после выборов».

– Разумеется, ты можешь сказать… что обсудил это с людьми, которым известна точка зрения комитета, и они готовы рассмотреть этот вопрос, чтобы принять соответствующее решение… Да-да, конечно, ты можешь прямо так и сказать.

* * *

– Не правда ли, это было божественно? – осведомилась Дерлин Эпперсон с тягучим техасским акцентом.

Мысли Баниона были далеки от Второй симфонии Чарлза Ивса. Он не мог оторвать взгляд от пышного бюста миссис Эпперсон – по слухам, настоящего, – большая часть которого была выставлена на всеобщее обозрение. В ложбинке между ее великолепными грудями покоился огромный – чуть ли не с куриное яйцо – рубин, который наверняка стоил ее старику Хинкли пару танкеров черного золота.

– Хм, – промычал Банион, давясь тепловатым супом с орехами и кабачковым пюре. Трусливый отказ Граклисена провести слушания, два часа бесплодных переговоров, а теперь еще светская беседа с миссис Хинкли Эпперсон третьей – лучше уж умереть.

– Не верится, что Ивс отказывался слушать, как исполняют его произведения, – заметил он, – подумать только, что он упустил.

Спикер Микер, еле вытерпевший Вторую симфонию, услышал реплику Баниона и захихикал. Битси, расслабленная, улыбающаяся, чувствовала себя здесь в родной стихии. Она поддразнила спикера, что его, не дай бог, услышит маэстро Слава, сидящий за соседним столиком с вице-президентом. Она не сомневалась, что спикер, ратующий за расширение рынка сбыта американских товаров за рубежом, сумеет по достоинству оценить отечественного композитора. Битси знала, как поддержать вашингтонскую светскую беседу: достаточно вовремя ввернуть две-три умных фразы, а уж дальше собеседник, жаждущий продемонстрировать собственную эрудицию, начинает болтать без умолку. И точно, спикер Микер тут же начал превозносить американских композиторов. Особенно он восторгался Аароном Коплендом, добавляя при этом, что подумал было о другом американском композиторе, да только забыл его имя. Спору нет, Копленд весьма популярен в Вашингтоне. Обе политические партии представляют своих кандидатов под его «Гимн в честь обывателя» или «Так сказал Заратустра»: главное, чтобы в произведении звучали трубы.

Исчерпав свои музыкальные познания, спикер поспешил выразить благодарность мистеру Хинкли за новую акустическую систему – «этот чудесный бесценный» подарок. С соседних столиков донесся одобрительный гул. Спикер и сам надеялся уговорить старика Хинкли сделать вклад в его комитет, скромно именуемый «Фондом будущего Америки». У Тайлера Пинча, куратора галереи «Фриппс», тоже имелись виды на чету Эпперсон: Тайлер собирался расколоть их на полотно Вермеера, которое должно было вот-вот поступить в продажу. Цена смехотворная – всего-то двадцать восемь миллионов. И теперь он старательно обхаживал миссис Эпперсон, расписывая ей на ушко все «грандиозные последствия, которые возымеет этот невероятно щедрый жест». Дерлин, добрая душа, уже разговаривала с Хинкли, но пока без толку. Старик поглощен строительством нефтепровода на раздираемом междоусобицами Кавказе, а тут еще сорвалась выгодная сделка в Нидерландах…

Ужин шел своим чередом. Каждый из мужчин не сомневался в том, что сумеет выжать максимум выгоды из сегодняшнего светского раута. Вдруг Дерлин, перегнувшись через роскошный стол к Баниону, во весь голос заявила:

– Джек, мой папочка живет неподалеку от Остина. Так вот, он говорит, в одной газете было написано, что ты собираешься ехать туда на конференцию по НЛО.

Джек украдкой взглянул на Битси. Та сделала вид, что ничего не слышала, но Дерлин с невинным видом продолжила допрос:

– Ты тоже поедешь, Битси?

На лице несчастной Битси отразился неподдельный ужас, будто она вдруг обнаружила в своем супе дохлую муху.

– О боже, разумеется, нет, – отвечал Банион с наигранной бодростью. – Битси не очень увлекается пришельцами. Они ведь не принадлежат к нашему кругу. А низшие классы ее не волнуют. Так что, ваш отец…

Тайлер Пинч попытался исправить положение, объявив, что при первой возможности непременно поедет в Остин. Ведь там жила двоюродная сестра Фриды Кало, жены великого мексиканского художника Диего Риверы. Как-то раз Ривера, напившись до беспамятства, написал на стене ее гаража довольно «непристойную» картину – аллегорию американско-мексиканских отношений. Вряд ли такого рода работа подойдет для «Фриппс», но взглянуть все равно интересно.

Однако Дерлин было не так-то просто сбить с толку.

– А вот мой папочка верит в НЛО, – заявила она. – Из-за работы он всю ночь на ногах; говорит, чего только не увидишь в ночном небе.

Хинкли Эпперсон, которого весьма нервировало любое упоминание о тесте (папаша Дерлин зарабатывал на жизнь, развозя замороженную курятину), выразил надежду, что на следующем концерте симфонической музыки он познакомится с новыми американскими композиторами. Если бы еще удалось запомнить их имена!

* * *

До дома добирались в полном молчании. К тому времени гнев Битси уже выкипел, уступив место ледяному презрению. В гневе она никогда не била тарелок, не швыряла на пол ценные предметы. Максимум, на что она была способна – это громко хлопнуть дверью. Таковы все англосаксы: прежде, чем что-нибудь разбить, они сто раз подумают – а как потом объясняться со страховой компанией?

В спальне Банион начал оправдываться, что, дескать, не он затеял этот разговор об НЛО. Ерунда какая-то. Он, постигший божественную истину, человек, которому открылось великое космическое знание, все тайны вселенной, вынужден унижаться перед закрытой дверью в ванную.

К тому времени, когда дверь открылась, облаченный в пижаму Банион просматривал последний выпуск журнала «Вопросы внешней политики». Настроение Битси ничуть не улучшилось оттого, что в течение получаса она безуспешно пыталась справиться с застежкой вечернего платья.

Банион предпринял последнюю попытку загладить вину, но, возясь с микроскопической, искусно спрятанной застежкой, подумал, что похож на сапера, обезвреживающего мину, и не смог сдержать невольной улыбки.