Текст книги "Зеленые человечки"

Автор книги: Кристофер Тэйлор Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

От мощного взрыва, прогремевшего до самой границы со штатом Джорджия, «тарелка» Баниона содрогнулась, не на шутку переполошив своих обитателей. Тогда как Скраббсу было не впервой лететь вверх тормашками от удара взрывной волны, остальные, в том числе и Банион, прежде не испытывали ничего подобного. Ударившись о перегородку, Банион обнаружил, что лежит на полу и озадаченно пялится в потолок. Что же, черт возьми, произошло? С Ренирой, судя по негодующим воплям и регулярно повторяемому «вот чертовщина!», все было в порядке. С Элспет, кажется, тоже. А вот Скраббс, судя по стонам, доносившимся из угла, здорово стукнулся головой, и ему не помешала бы медицинская помощь.

Валявшийся на полу телевизор продолжал передавать репортаж с места событий.

– Питер, только что прогремел мощный взрыв…

Да уж, подумал Банион, мощнее некуда. Повернув голову, – очень осторожно, словно опасаясь, что она отвалится, – он взглянул на экран. Экран показывал… да, огромное черное облако дыма, странным образом напоминающее о взрыве, который когда-то уже прогремел здесь. Ведущий расспрашивал репортеров о состоянии астронавтов. Поскольку на данный момент информации было мало, внимание журналистов сфокусировалось на президенте.

– Давайте посмотрим пленку, – предложил ведущий.

И снова на экране появился сияющий президент в белом комбинезоне и ярко-красной ветровке с надписью «Селеста».

«Десять… девять… восемь…» – камера показала крупным планом его указательный палец, нажимающий на красную кнопку. Секундное замешательство, и… ба-бах. Изображение задергалось, по экрану пошла рябь. Когда картинка восстановилась, выражение президентского лица уже никак нельзя было назвать горделивым. Большинство комментаторов сошлись во мнении, что он буквально «остолбенел». И было отчего: три миллиона фунтов вмиг воспламенившегося ракетного топлива могут запросто повергнуть человека в шок, тем более если он сам устроил этот взрыв.

Изображение вновь начало дергаться, когда сотрудники Секретной службы, подхватив лидера нации под руки и образовав вокруг него защитное кольцо, поволокли его прочь, сшибая по пути технических работников НАСА, словно кегли в кегельбане. Судя по тому, с какой энергией они работали прикладами автоматов, можно было подумать, что взрыв «Селесты» – это всего лишь первая стадия покушения на жизнь президента со стороны сотрудников НАСА. Но, в сущности, могли ли они поступить иначе во всей этой суматохе?

Затем на экране замелькали еще более выразительные кадры: вооруженные до зубов командос десантно-диверсионных войск в спешном порядке окружили президентский вертолет, воздушный винт которого уже бешено вращался, а двигатель оглушительно ревел.

– Астронавты! – закричал ведущий, стуча кулаком по столу. – Что с астронавтами?

– Мы не знаем, – отвечал корреспондент.

– Так узнайте! – он снова застучал по столу.

Банион впился взглядом в экран, но в этот миг в трейлер ворвался военизированный отряд ФБР и, приказав никому не двигаться с места, арестовал его и всех прочих.

* * *

Гнуснее всего, – помимо еды, разумеется, если это вообще можно было назвать едой, – была полная изоляция. Ему не приносили газет, не разрешали смотреть телевизор, пользоваться телефоном. Он был вынужден носить дурацкий оранжевый комбинезон, который, похоже, был сшит из бумаги. Они отобрали даже наручные часы: видимо, для того, чтобы он не повесился на ремешке. Банион потерял счет времени, путал день с ночью. Он вдруг вспомнил, что по истечении двадцати четырех часов ему должны предъявить формальное обвинение или отпустить на свободу; по крайней мере, он имеет право сделать телефонный звонок! Одному Богу известно, в чем его обвиняют. В терроризме? В угрозах в адрес президента? Одно было ясно: «Селеста» взорвалась, и с ним обращались так, словно это была его вина.

Погрузившись в нелегкие раздумья, Банион не заметил, как дверь с лязгом отворилась и в камеру вошли несколько мрачных типов; самый мрачный из них представился заместителем директора ФБР Баргенберфером. Он объявил, что Банион обвиняется в подстрекательстве к насильственным действиям, что ему также вменяется в вину умышленное уничтожение объекта федеральной собственности и подстрекательство к совершению убийства с помощью оружия массового уничтожения. И это были еще цветочки. Прошло несколько минут, прежде чем замдиректора смог перечислить все, что ему инкриминируется. К тому моменту, невзирая на тяжесть обвинения, Банион решил послать их куда подальше и связаться с адвокатом.

ВЗРЫВ СТАРТОВЫХ ДВИГАТЕЛЕЙ «СЕЛЕСТЫ» ПРОИЗОШЕЛ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПРЕЗИДЕНТ НАЖАЛ НА КРАСНУЮ КНОПКУ

АСТРОНАВТЫ ЖИВЫ, НО ПРЕБЫВАЮТ В СТРАШНОМ ШОКЕ.

* * *

Адвокат Баниона, Баретт Притиман младший, принес столько газет и журналов, сколько смог дотащить. Банион с энтузиазмом набросился на них. С таким же энтузиазмом он был готов обсуждать то, как помешать правительству отправить его на электрический стул.

На обложке журнала «Тайм» красовалась взрывающаяся «Селеста». На обложке «Ньюсуика» – указательный палец президента, нажимающий на красную кнопку, с недвусмысленным комментарием: «Упс!» Наверняка Фликери сейчас довольно потирает руки. Банион испытал некоторое облегчение оттого, что вторым человеком, которого обвинили во взрыве злополучной космической станции, был, ни много ни мало, сам президент.

* * *

В конференц-зале Белого дома давно не видели такого оживления – с того самого дня, когда президент объявил, что не вступал в сексуальную связь с двадцатилетней практиканткой, направленной на работу в Белый дом.

– Это правда, что президент нажал пусковую кнопку раньше положенного срока?

– Разумеется, нет. Президент действовал строго по инструкции. Позвольте мне перефразировать ваш вопрос…

– Есть информация о том, что в НАСА из Белого дома поступил приказ о переносе даты запуска, оттуда якобы велели произвести его накануне президентских выборов.

– Это… это неподтвержденная информация… позвольте мне воздержаться от комментариев.

– Так утверждают источники из Национального управления по аэронавтике.

– Очень может быть, но я по-прежнему воздерживаюсь от комментариев.

– Президент раскаивается в том, что произошло?

– Конечно, нет. Позвольте мне перефразировать ваш вопрос. Разумеется, ему бесконечно жаль тех, кто трагически погиб, и он выражает искренние соболезнования их семьям. Но я бы хотел подчеркнуть, что в случившемся нет его вины. Президент не был причастен к взрыву. Я бы хотел обратить на это ваше внимание. Здесь не должно быть никаких недомолвок…

– У нас есть источник непосредственно в НАСА, который утверждает, что, несмотря на их возражения, связанные с техникой безопасности, Белый дом настоял на том, чтобы перенести запуск, назначив его накануне выборов.

– На вашем месте я не стал бы воспринимать их слова буквально… Позвольте мне воздержаться от комментариев.

НАСА: «ДАТА ЗАПУСКА „СЕЛЕСТЫ“ БЫЛА ПЕРЕНЕСЕНА ПО ПРИКАЗУ ИЗ БЕЛОГО ДОМА».

* * *

– Добрый вечер. Весь день шла ожесточенная борьба между НАСА и Белым домом. Расследование причин взрыва космической станции «Селеста» продолжается, а тем временем обе стороны стараются сохранить лицо, обвиняя друг друга. Вопреки прежним заявлениям, НАСА утверждает, что начиная с лета со стороны Белого дома на них оказывалось постоянное давление и что якобы администрация настаивала на том, чтобы запуск был произведен накануне президентских выборов. Белый дом, однако, категорически все отрицает. Но, как бы то ни было, взрыв «Селесты» отразится на результатах президентской кампании, значительно понизив шансы президента остаться у власти на второй срок. А теперь посмотрим, что творится в Белом доме. На связи наш корреспондент Сэм Дональдсон…

– Питер, на данный момент президента даже не спрашивают, сможет ли он выиграть выборы. Ему сейчас то и дело задают вопрос: собирается ли он подать в отставку до начала выборов…

АМЕРИКА ГОТОВА ОБВИНИТЬ ДЖОНА БАНИОНА В ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВЕ К НАСИЛЬСТВЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ, САБОТАЖУ, УМЫШЛЕННОМУ УБИЙСТВУ.

* * *

После того как Баниона перевели в федеральную тюрьму поближе к Вашингтону, кормежка стала немного приличней. Большую часть заключенных составляли «белые воротнички»; с ними было хотя бы интересно поговорить. Теперь Банион мог смотреть телевизор, сколько душе угодно. Каждый день Баретт присылал ворох газет и журналов, чтобы держать его в курсе того, как пресса смешивает Баниона с грязью, обыгрывая так и этак его нынешнее положение. Настроение у Баниона было, как это ни странно, не самое паршивое. Возможно, он настолько привык к ударам судьбы, что уже не замечал подобных нападок. Баретт сказал, чтобы он не волновался насчет смертной казни – дескать, генеральный прокурор просто пускает пыль в глаза. Однако, если верить прессе, страна жаждала крови. Газеты перепечатывали всякий мусор из интернета: некий Пьер Сэлинджер, который когда-то произвел настоящую сенсацию историей о том, что американские ракетные войска сбили пассажирский лайнер авиакомпании «Транс Уорлд Эйрлайнс», теперь утверждал, что правительство якобы заплатило Баниону за провокационные действия, направленные на дискредитацию космической программы и усиление контроля за военным сектором. Слышала бы это Роз… Она бы оценила подобную шуточку.

Баретт докладывал, что каждый день поступает по несколько предложений написать книгу; в последний раз посулили аж семь миллионов. Банион подумал, что этого как раз хватит, чтобы оплатить судебные издержки и услуги Баретта, хотя тот еще и не заикался о деньгах.

Вошел охранник, объявив, что звонит мистер Стимпл из «Эмпл Ампер». Интересно, что ему понадобилось?

– Джек! Ну как ты?

– Я в тюрьме, Билл. Поговаривают о том, чтобы отправить меня на электрический стул. А ты как поживаешь?

– Джек, я хочу, чтобы ты знал: мы все молимся за тебя. Все – начиная с большого босса.

– Спасибо. Теперь мне гораздо легче.

– Джек, до этого еще далеко, и мы искренне надеемся, что этого вообще не произойдет, но тут такое дело… скажу тебе без утайки, они у вас здесь используют наш товар.

– Ваш товар?

– «ХТ-2000».

– Значит, вот для чего он предназначался.

– Если вдруг до этого дойдет, а я надеюсь, что все обойдется, но я хочу, чтобы ты знал: этот стул – настоящее произведение искусства.

– Не сомневаюсь.

– Ничего общего со стандартной моделью, на которой человек мог запросто загореться… Ну, в общем, ты сам об этом писал.

– Угу.

– Наш стул совершенно бесшумный, безболезненный и работает без дыма. Он… Поверь мне на слово, наши инженеры просто превзошли себя.

– Билл, к чему ты мне это рассказываешь? Хочешь меня утешить?

– Позволь мне просто подбросить одну идейку, ладно? Если все-таки до этого дойдет, – извини меня за прямоту, конечно, – но речь идет о семизначной цифре, – ты не мог бы в обмен на существенный вклад на твой банковский счет или пожертвование на имя какого-нибудь родственника по твоему выбору… в общем, тебя бы не затруднило сделать заявление о том, как ты – не рад, конечно, это неудачное слово, – ну, признателен, что ли… за то, что «Эмпл Ампер» обеспечивает… хм… техническую сторону?

– Иными словами, что я благодарю судьбу за то, что меня поджарят на вашем электрическом стуле?

– Джек, до этого не дойдет. Я просто хотел, чтобы ты подумал об этом на досуге. То есть я хотел сказать, лучше поговорить об этом сейчас, чем потом, когда…

– Все полетит кувырком?

– Точно. Хотя я бы сказал, все будет тип-топ!

– Спасибо, Билл. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.

– Я старался.

ФЛИКЕРИ ПОЛУЧАЕТ НА ВЫБОРАХ АБСОЛЮТНОЕ БОЛЬШИНСТВО ГОЛОСОВ, ПРОВОЗГЛАСИВ НАЧАЛО НОВОЙ ЭРЫ – ЭРЫ ОТКРЫТОСТИ И ЧЕСТНОСТИ.

В ПРОВАЛЕ ЭКС-ПРЕЗИДЕНТА РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ СЫГРАЛ ВЗРЫВ КОСМИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ «СЕЛЕСТА».

* * *

У Баретта были не очень хорошие новости. Он сказал, что федералы действительно собираются, среди прочего, предъявить ему обвинение в подстрекательстве к насильственным действиям.

Банион решил, что пришло время рассказать о МД-12 и обо всем остальном.

Баретт слушал не перебивая, то хмурясь, то кивая головой. Когда Банион закончил, он по-прежнему продолжал кивать, словно был погружен в собственные мысли.

– Ну? – спросил Банион.

– Знаешь, Джек, по-моему, у нас есть шансы на проведение психиатрической экспертизы.

Глава 20
Год спустя

Если бы жизнь Баниона не висела на волоске, целиком и полностью завися от решения суда, он давно бы уже умер со скуки.

Банион из последних сил старался изображать живейшую заинтересованность, в то время как его адвокат, весьма колоритная фигура, выходец с «дикого Запада» Джаспер Джемм методично поливал грязью космических инженеров, многие из которых уже дали показания в суде (из сорока восьми оставалось двадцать три). Иногда Баниону казалось, что лучше уж сразу отдать концы на бесшумном, бездымном, энергосберегающем электрическом стуле компании «Эмпл Ампер», чем изо дня в день подвергаться этой китайской пытке.

Вчера Банион задремал во время нудных и нескончаемых показаний инженера по гидравлике, чем не на шутку рассердил Джемма.

– Мне нужно, чтобы присяжные тебя полюбили, черт возьми, – проворчал он, – а у тебя такой вид, будто тебе все до фонаря. Ты где, по-твоему, находишься, а? В одном из своих принстонских клубов?

Банион поднял голову и заглянул ему в лицо – в своих ковбойских сапогах на высоких каблуках Джемм выглядел весьма внушительно.

– А тебе не кажется, что присяжные уже сыты тобой по горло? – спросил Джемм.

– Это что, твоя стратегия? – парировал Банион. – Нагнать на них такую смертную тоску, чтобы они признали меня невиновным?

Джемм открыл было рот для очередной индейской мудрости, но Банион остановил его движением руки, дав понять, что не в состоянии переварить больше ни одного изречения излюбленного Джеммом шошонского[98]98
  Шошоны – собирательное название близких по языку племен северных и западных шошонов. населявших земли на территории современных штатов Айдахо, Вайоминг, Калифорния и Юта.


[Закрыть] философа, каким бы чертовски мудрым тот ни был. Джемм любил выставлять напоказ свое происхождение, несмотря на то, что в его внешности не было ровным счетом ничего индейского. Вместо обычного галстука он носил ковбойский галстук «боло»[99]99
  Ковбойский галстук в виде шнурка с декоративным зажимом.


[Закрыть] с зажимом в виде медвежьей лапы, ковбойскую шляпу и сапоги, сшитые из кожи ящерицы-ядозуба. У себя дома, в Айдахо, он держал пуму-кугуара, а также охотился на лосей в Скалистых горах с луком и стрелами, снабженными кремниевыми наконечниками, собственноручно выточенными его чувственно-неотразимой супругой Блисс. По слухам (которые он, кстати, не опровергал), в тайнике у себя в кабинете Джемм хранил череп самого Кастера.[100]100
  Кастер, Джордж Армстронг (1839–1876) – бригадный генерал, руководивший добровольцами во время Гражданской войны в США. В дальнейшем командовал артиллерийским полком. В июне 1876 года полк попал в засаду индейцев сиу и был полностью уничтожен. Битва вошла в историю завоевания Запада как «последний бой Кастера».


[Закрыть] Перед каждым процессом он постился и ходил в выстроенную на заднем дворе индейскую парильню,[101]101
  Помещение для обрядового или лечебного потения у большинства индейских племен.


[Закрыть] чтобы как следует подготовиться к предстоящей схватке.

Разумеется, его братья по цеху догадывались, что все эти яркие побрякушки – всего лишь приманка для журналистов, перед которыми Джемм почтительно расшаркивался. И они платили ему той же монетой. И в самом деле, какого адвоката скорее предпочтет пресса – того, кто цитирует судью Брандейса[102]102
  Брандейс, Луис Дембиц (1856–1941) – юрист, член Верховного Суда США в 1926–1939.


[Закрыть] и играет в гольф, или того, кто на досуге убивает из лука огромных рогатых лосей и заявляет, что он – прямой потомок Сидящего Быка?[103]103
  Сидящий Бык – вождь и шаман из общины хунк-папа, один из почитаемых героев народности сиу. Организовал последнее крупное выступление американских индейцев против США, пытаясь воспрепятствовать заселению земель племени. Вместе с Неистовым Конем возглавил индейских воинов в сражении с Кастером в 1876 году.


[Закрыть] Неотразимое обаяние Джемма и его искрометный юмор позволили ему стать ведущим собственного телешоу, недвусмысленно названного «Лучший защитник», которое, правда, вскоре прекратило свое существование по причине чрезвычайно низкого рейтинга. Однако Джемм не сдавался, мечтая заполучить шоу назад, ведь его все реже останавливали на улице с просьбой дать автограф.

Несмотря на скептические усмешки коллег, Джемм считался одним из лучших адвокатов по уголовным делам. Если в минуту слабости вам, не дай бог, случилось бы замочить свою дражайшую половину, или быть замешанным во многомиллионной растрате, или сбросить в ближайший водоем токсичные отходы, Джаспер Джем стал бы вашим единственным спасением. Он умел находить общий язык с присяжными. Кто, кроме Джемма, смог бы убедить жюри присяжных, что когда его клиент, Трэйси Ли Бодро, взорвал ядерный объект в Джероме, штат Теннесси, действиями того руководило ЦРУ при помощи вживленного в грудь электрокардиостимулятора? Когда речь заходила о правительственных заговорах, Джемм не знал себе равных. То-то он развернулся бы, подвернись ему подобное дело.

Шла восемнадцатая неделя процесса. Джемм произнес пламенную вступительную речь, в которой намекнул, что правительство само взорвало «Селесту», чтобы обеспечить ВПК минимум год бесперебойной работы… «Протестую!» – то и дело истерически выкрикивал обвинитель. В общем, речь Джемма была далека от шедевра; да и сам процесс едва ли напоминал драму. Откуда только берутся все эти душещипательные сюжеты, недоумевал Банион.

Стратегия Джемма, помимо «обычного» превращения присяжных в отупелых зомби, которыми он мог вертеть по своему усмотрению, заключалась в том, чтобы: а) оспаривать все, что говорит обвинитель, включая «доброе утро, дамы и господа»; б) отвергать обвинение в умышленном убийстве; в) посеять в головах присяжных сомнения в том, что его клиент виновен в государственной измене. Последний пункт был самым серьезным из пятидесяти восьми предъявленных обвинений, ибо предусматривал смертную казнь.

НАСА еще предстояло выяснить, что именно послужило причиной взрыва «Селесты». Задачка была не из простых, поскольку станция разлетелась на мелкие куски. На данный момент их интересовал механизм самоуничтожения, который, по идее, должен был сработать в случае серьезной неполадки. Разумеется, он не был запрограммирован на взрыв вследствие того, что президент Соединенных Штатов нажмет на пусковую кнопку.

Взрыв станции повлек за собой радиоактивное загрязнение атмосферы. Проигравший выборы экс-президент оказался втянутым в нескончаемую тяжбу с НАСА, обвинявшим его в том, что он якобы приказал сдвинуть дату запуска. Высшее руководство НАСА с позором отправили в отставку. А теперь настал черед Баниона расплачиваться по счетам.

Изначально ему был предъявлен целый список обвинений: начиная от призывов к насилию и заканчивая подстрекательством к мятежу, уничтожению объекта федеральной собственности, умышленному убийству, и прочее, и прочее. Некий мистер Ньюберт Фигг семидесяти двух лет от роду, пенсионер, бывший работник апельсиновой плантации из близлежащего городка Оналола, отправился на мыс Канаверал, чтобы поглядеть, «из-за чего весь этот шум», рассказывала потом безутешная вдова. Когда «Селеста» взорвалась, у мистера Фигга случился третий и последний в его жизни сердечный приступ. Американское правительство – ибо именно Американское правительство выступало против Джона Оливера Баниона, – жаждало повесить на него решительно все, включая сердечный приступ. Дело в том, что, сформировав Народную Армию, Банион нарушил общественный порядок, что и стало причиной сердечного приступа бедного мистера Фигга, а затем и его смерти.

Джемм ни секунды не сомневался: ему удастся убедить присяжных в том, что Банион не сговаривался с полумиллионной ратью своих сторонников об умерщвлении не в меру любопытного старичка с многолетней историей болезни сердца.

Более серьезную проблему представлял собой бывший мозговой центр Баниона – доктор Фалопьян и полковник Мерфлетит. Ускользнув от правосудия, они подались в Москву, где были приняты как герои. Коварное русское правительство встретило их с распростертыми объятиями, назначив советниками президента по инопланетным делам. На Баниона (а заодно и на Скраббса) все смотрели как на людей, которым не удалось улизнуть. Таким образом, правительству удалось отвести от себя шквал народного негодования. Оно быстренько инкриминировало Баниону государственную измену и пособничество в совершении особо тяжкого преступления, присовокупив эти обвинения к числу прочих.

Несмотря на то, что их дела были переплетены весьма замысловатым образом, предполагалось, что Скраббса будут судить отдельно. Правительство неоднократно предлагало ему дать показания против Баниона, обещая взамен этого ограничиться обвинением в сговоре, цель которого была относительно невинной – парализовать движение на дорогах, но тот храбро отвергал эти недостойные компромиссы. Ладно, как знаешь, сказало правительство. Тогда тебя тоже будут судить за измену.

Джемм обещал, что на этой стадии процесса начнется самое интересное. А пока ему оставалось очернить репутацию еще двадцати трех космических инженеров, убедив присяжных в том, что они – полные придурки, которым нельзя доверить починить текущий бачок; где уж им справиться с космической станцией стоимостью в двадцать один миллиард долларов.

Итак, Банион сидел на скамье подсудимых, пытаясь изо всех сил сохранять на лице сосредоточенное выражение. Джемм строго-настрого запретил ему чиркать во время процесса в блокноте. Какое-то время это занятие было его единственной отрадой: Банион исписывал страницы всем, что удерживалось в его памяти, перечисляя выученные когда-то на спор имена и даты рождения американских президентов, британских монархов, судей Верховного Суда, семисот одиннадцати выживших после гибели «Титаника», а также генеалогию Иисуса Христа вплоть до царя Давида.

– Мистер Круммекар, – дружелюбно проговорил Джемм, непринужденно опираясь на свидетельскую трибуну. – В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, обучаясь в технологическом институте Оклахомы, вы входили в состав студенческого братства,[104]104
  Частный студенческий клуб для юношей, где установлены определенные правила и нормы поведения с атрибутикой секретности.


[Закрыть] верно?

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Прошу прощения, ваша честь. Я перефразирую свой вопрос. Мистер Круммекар, вы когда-нибудь принимали участие в «обряде тоги» в братстве Дельта Каппа…

– Протестую.

– Протест поддержан. Мистер Джемм, я уже говорил с вами на эту тему.

– Ваша честь, в такой области, как аэрокосмическая инженерия, даже малейшая халатность может оказаться фатальной. Я просто пытаюсь установить…

– Заканчивайте с этим, господин адвокат.

* * *

К тому времени, когда Джемм, наконец, покончил с последним космическим инженером (шла двадцать седьмая неделя процесса), Банион уже не сомневался в том, что присяжные номер шесть, девять и десять готовы хоть сейчас отправить его на электрический стул, и, мало того, они будут обеими руками голосовать за то, чтобы сделать смерть как можно более мучительной. Однако Джемм был по-прежнему вполне доволен собой: ему удалось-таки установить, что одному из космических инженеров прописали антидепрессанты за две недели до запуска «Селесты». В тот же вечер он появился в семи телепередачах и торжественно объявил:

– Один из сотрудников центра управления принимал наркотики. Это правительство надо судить, а не мистера Баниона!

Полтора месяца суд выслушивал показания восемнадцати кардиологов, пытавшихся определить, виновен ли Банион в смерти мистера Фигга. Джемм тоже не терял времени даром. Он нанял пару омерзительных вашингтонских ищеек, которые пронюхали, что во время запуска «Селесты» в бардачке пикапа мистера Фигга лежал номер порнографического журнала «Джаггз». У Джемма на руках были медицинские выкладки: примерная частота пульса семидесятидвухлетнего пациента в момент эрекции, и он был готов предъявить их в любое время. И хотя Банион не считал себя виновным в кончине бедняги Фигга, он искренне надеялся, что Джемму не придется разыгрывать эту карту.

На каком-то этапе разбирательства Банион вдруг понял, что чаще видит Джемма по ящику в своей камере, – с недавних пор ему было позволено смотреть телевизор, – нежели в зале суда. Банион уже не раз намекал доблестному ковбою, что, коль скоро он платит ему четыреста семьдесят пять долларов в час, ему хотелось бы чаще видеть своего адвоката воочию, а не красующимся на голубом экране.

Однажды утром Джемм явился в зал суда с синяками под глазами. Вид у него был весьма измотанный. Банион поинтересовался, не корпел ли он всю ночь над сборниками правовых актов. Не совсем, зевнул Джемм. Он всю ночь не смыкал глаз, чтобы не опоздать на прямой эфир британской телепередачи «С добрым утречком!».

– Вот, значит, как, – сказал Банион. – Моя жизнь висит на волоске, а ты думаешь о том, как произвести впечатление на остолопов, уплетающих овсянку в Манчестере.

Джемм отвечал, что все под контролем – он, дескать, зорок как орел, парящий над горными вершинами, и тут же принялся клевать носом под монотонное бормотание обвинителя, излагавшего подробности исследования миокарда мистера Фигга.

На следующий день Джемм вообще не явился в суд, предоставив право вести перекрестный допрос эксперта-кардиолога одной из своих ассистенток, эффектной рыжей особе. Похоже, внешность этой особы возбуждала похотливые желания в сердце присяжного номер два, ибо всякий раз, когда она бросала взгляд в его сторону, он начинал неловко ерзать на стуле. Джемм отсутствовал еще три дня. Интересно, куда он запропастился? Банион отчаялся получить вразумительный ответ от его ассистентов, которые твердили одно: мистер Джемм «добывает важные улики».

Как-то утром, сидя в зале суда в ожидании, пока все соберутся, Банион прочел в газете, что Джаспер Джемм только что за кругленькую сумму продал одной голливудской кинокомпании авторские права на свою историю. Банион полюбопытствовал, что тот имел в виду под «своей историей». Дозвонившись до Джемма в отель «Беверли-Хиллс», он потребовал, чтобы тот немедленно возвращался назад.

Банион был не в лучшем расположении духа, когда Джемм явился на следующее утро с воспаленными глазами, жалуясь на бессонную ночь в самолете. Адвокат тут же заверил Баниона, что мистер Пламм, его заместитель, вполне компетентен для того, чтобы провести перекрестный допрос кардиологов, и добавил, что ему позарез надо было смотаться в Калифорнию, так как Уоррен хотел поговорить с ним лично, прежде чем заключить контракт.

– Уоррен?

– Битти. Он будет играть меня в фильме.

– Ага, – сказал Банион. – А кто будет играть меня?

– Именно это я и хотел обсудить после сегодняшнего заседания. Пока меня не очень-то устраивает выбор актеров на твою роль.

– А тебе не кажется, что история скорее моя, а не твоя? Или я чего-то не понимаю?

– Я абсолютно уверен, что ты должен продать им свою историю. Хочешь, я намекну им об этом завтра утром?

– Завтра утром?

– Здесь ничего толком не происходит. Долдонят про сердечную мышцу того старикана, и все… Уоррен устраивает прием. Полагаю, я просто обязан там быть. Ты как считаешь?

Наступал решающий этап процесса, и Баниону, разумеется, было весьма «приятно» узнать, что его адвокат разрывается между судом, пытаясь спасти его от смертного приговора, и Беверли-Хиллс, уламывая Минни Драйвер сыграть роль его жены.

* * *

Дела шли все хуже. Обвинение умудрилось представить интервью Баниона с доктором Коколевым и полковником Радиком на уфологическом конгрессе как заговор с целью государственного переворота. Учитывая непрекращающееся противостояние двух стран, попытка Баниона и его приспешников воспрепятствовать запуску ракеты с военным модулем (такова была формулировка обвинения) выглядела крайне антипатриотично. Один из присяжных взял отвод, сославшись на гипертонический криз. Неделю спустя на книжных прилавках появилась книга под названием «Присяжный номер пять: почему Банион заслуживает казни». Присяжный (а именно он был автором этого опуса) доказывал, что Банион в течение многих лет работал на русских, – а заодно и на пришельцев. Счастливого автора свеженького бестселлера тут же пригласили на все вечерние шоу и программы новостей.

В стане сторонников Баниона царили упаднические настроения. У входа во дворец правосудия стояли толпы негодующих граждан с плакатами «ПРЕДАТЕЛЬ!». Банион все чаще представлял, как в один прекрасный день отворится дверь камеры и появится тюремный цирюльник, чтобы выбрить ему контактное место на голове. Он поймал себя на мысли, что все чаще вспоминает последние слова, сказанные всякими знаменитостями, и даже начал репетировать собственную прощальную речь.

Однажды вечером, лежа у себя в камере и предаваясь этим сладостным раздумьям, Банион поднял глаза на экран привинченного к стене телевизора. Начиналось посвященное правовым вопросам телевизионное шоу «Преступник не дремлет», которое вел Джаспер Джемм. Банион понял, что пришло время сменить адвоката.

* * *

– Мистер Банион, – сказал судья, – в законе есть неписаное правило, которое гласит…

– «Тот, кто сам защищает свои права – глупец». Да, я помню, ваша честь. Но есть и другое правило.

– Какое?

– «Тот, кто платит себе четыреста семьдесят пять долларов в час, скоро разбогатеет».

– Ну, как знаете, – сказал судья.

Отказавшись от услуг Джемма, Банион сразу же позвонил Роз, чтобы вызвать ее в суд в качестве свидетеля. Но Роз бесследно испарилась. Баниону пришлось самому рассказать суду о том вечере, когда она его предала. После этого газетчики тут же окрестили ее «таинственной макаронницей».

Банион позвонил и экс-президенту. Дозвониться до бывшего главы государства было не так-то просто: тот был весь в хлопотах, связанных с подготовкой к собственной тяжбе, однако явиться в суд не отказался.

– Господин президент, – сказал Банион, – спасибо, что вы нашли время прийти и дать показания.

– Да сколько угодно, – отозвался экс-президент.

– Я знаю, что вы очень заняты, так что если позволите, я перейду прямо к делу. Вам что-нибудь говорит название МД-12, или иначе «Маджестик-12»?

– Это марка смазочного масла? Им смазывают дверные петли…

– Господин президент, позвольте напомнить, как тогда в Овальном кабинете я сообщил вам, что внутри правительства существует тайная структура…

– Ах, это… – экс-президент улыбнулся присяжным. – Та, что запускает в небо тарелочки и похищает людей?

– Она самая. Та, на которую работал мистер Скраббс…

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Ваша честь…

– Продолжайте, мистер Банион.

– Что вы предприняли после того, как я вам это сообщил?

– Ничего.

– Не кажется ли вам странным тот факт, что…

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Нет, серьезно… Ладно, я поставлю вопрос по-другому. Почему вы ничего не предприняли?

– Ну, во-первых, я решил, что коль скоро я президент, я бы наверняка знал о существовании подобной структуры. Во-вторых, я тогда был уверен, что вы работаете на русских, и вот…

– Протестую, – сказал Банион.

– Протест отклонен.

– Ваша честь…

– Свидетель может отвечать на вопрос.

– Нет, серьезно, ваша честь…

– Мистер Банион, здесь вам не ток-шоу. Это дворец правосудия. Если вы будете и дальше вести допрос свидетеля в подобном духе, я буду вынужден назначить вам адвоката. Продолжайте, господин президент.

– Спасибо. Так вот, я думал, что вы работаете на русских. И разумеется, не мог разглашать государственную тайну.

– А почему вы решили, что я работаю на русских?

Президент улыбнулся.

– Джек, ты же пытался воспрепятствовать запуску американской космической станции, оснащенной военным модулем, предназначенным для укрепления обороноспособности нашей великой страны! А она ведь и по сей день подвергается риску нападения со стороны России. Честно говоря, когда ты заявил, что твоими действиями руководят инопланетяне, я тебе не поверил, – президент обернулся к присяжным. – Хотя я всегда открыт для дискуссии на подобные темы…