Текст книги "Порочная игра"
Автор книги: Кристина Уэллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
И все же Сара не сдавалась. Он шагнул к ней ближе. Нежно провел рукой по контурам ее тела. Услышал, как она затаила дыхание.
Деньги, угрозы, принуждение – все это ушло. Осталось лишь влечение, настойчивое, мощное влечение тел. Он знал, что Сара его чувствует. Он знал, что она не устоит перед ним, если он проявит терпение. Это не просто, когда его тело так живо взывает к ее телу, так стремится вонзиться в ее нежное тепло.
Положив обе руки ей на талию, он наклонился и поцеловал Сару в изящный изгиб между ключицей и шеей. По телу Сары пробежала дрожь, и то была не дрожь отвращения. Он нежно прикусил зубами чувствительную кожу. Сара чуть слышно вскрикнула.
Вейн призвал на помощь весь опыт, чтобы удержать свое тело под контролем. Он играл с ней нежно, лаская ее губами и руками.
Вейн чувствовал, что она обмякла, стала податливее, хотя и не выдавала себя ничем, кроме нескольких тихих вскриков. Когда он наконец уступил желанию и накрыл ее груди ладонями, Сара прижалась головой к его груди.
Даже под стесняющим ее грудь корсетом и под несколькими слоями одежды он почувствовал, как отвердели ее соски. Она мелко вздрагивала, когда он играл с ее сосками, потирая и покручивая, дразня ее так же, как она дразнила его. Он мучил себя. Он изнывал от желания попробовать их на вкус, взять их губами и медленно ласкать их. Но сейчас было не время.
– Ты хочешь этого, – хрипло и глухо сказал он. – Не отрицай.
Сара судорожно сглотнула, но отвечать не стала. Мозг требовал, чтобы она немедленно высвободилась.
Но ее все глубже затягивало в эту воронку, в водоворот наслаждения, и внутренний голос, призывающий к осторожности, заглушал рев страсти. И вскоре в ней не осталось ничего, кроме этого жара и света, которые рождались там, где Вейн прикасался к ней. Несмотря на грубость, его слова задевали ее за живое, ласкали душу так, как его умелые руки ласкали ее тело. Ее чувство к нему было необузданным, глубоким и примитивным и не имело ничего общего с поэзией или изысканной любезностью нежных речей галантного кавалера. Ничего общего с любовью.
Но это чувство было не менее опасным.
Одной рукой он приподнял ее юбки и, едва касаясь, провел ладонью по голому телу. Жар дыхания обжег ее ухо.
– Мы можем быть вместе каждую ночь. Я войду в тебя, глубоко, туда, куда ты захочешь.
По ее телу пробежала дрожь. Опасно, фатально опасно. Она не позволит ему делать ее слабой. Вот так.
– Нет. Перестаньте!
Он услышал в ее возгласе осуждение и замер. Затем убрал руку, развернул Сару к себе лицом и поцеловал. Он целовал ее жадно, обжигал поцелуями, искал в ней отклика.
Сара не хотела, чтобы Вейн нашел то, что искал. Она уперлась ладонями в его грудь и оттолкнула его, но это было все равно, что пытаться сдвинуть стену. Он не отпускал ее. Он тихо застонал, поцеловал Сару в щеку и, опустив голову, прижался лбом к ее лбу. Дыхание их смешалось, оба задыхались, как будто бежали из последних сил.
Его тело ощущалось ею как согретый солнцем камень, такое твердое, такое сильное, что она легко могла приникнуть к нему, забыть прошлое.
Сара провела дрожащей рукой по губам. У нее кружилась голова от ощущения, что это уже было, что время вернулось вспять. Она осторожно высвободилась из объятий Вейна.
Она чувствовала, как остывает, как ей становится холодно от того, что не хватает его тепла. Она смотрела правде в лицо. Она вновь поддалась страсти. Еще раз позволила Вейну с помощью дерзкой ласки заставить ее забыть доводы рассудка. Неужели она так и не извлекла урока из того, что пережила с Бринсли? Неужели не извлекла урока из того, что пережила в ту ночь с Вейном?
Сара смотрела в далекое будущее и видела, чем все это закончится. Она останется рабыней собственной страсти, а Вейн охладеет к ней. Останется пленницей своей неуправляемой похоти.
Нет, она больше никогда не будет любить. Но разве горячечное влечение плоти не столь же опасно, как и любовь? Не столь же разрушительно? Вейн мог делать с ней, что только пожелает, и она была слишком слаба, чтобы ему противостоять. Те жаркие слова, что он шептал ей на ухо, возбуждали ее.
Чтобы защитить себя, она ожесточила себя против Бринсли. Но Вейн был много сильнее.
И в процессе нового ожесточения она может разрушить и его жизнь, может сломить его.
Сара посмотрела на Вейна, но не увидела в его лице ни триумфа, ни даже удовлетворения. Его темные умные глаза смотрели пристально и настороженно, словно он знал, что она искала пути к спасению.
Сара судорожно вздохнула.
– Мне надо ехать домой. Питер сказал, что я могу быть свободна.
– Да. Ваша мать ждет вас.
Она прикусила губу.
– Я же сказала, что поеду домой. Вернусь в наши… в комнаты в Блумсбери.
Он ответил не сразу.
– Сара, там ничего не осталось.
– Что?
– Я ездил туда вчера днем. Ваша квартира разграблена. Все разбито и сломано. Даже перегонные кубы разбиты.
Сара схватилась за грудь. Вся ее работа уничтожена. Вейн между тем продолжал:
– Я приказал упаковать все, что осталось, и отправить в дом ваших родителей. Вы сами решите, как распорядиться этими вещами. Ваша квартирная хозяйка уже сдала эти комнаты другим людям. Вы не можете вернуться туда.
Сара опустилась на ближайший стул. Что теперь делать?
Если бы у нее была иная, более приятная альтернатива, Сара только порадовалась бы тому обстоятельству, что не может вернуться на прежнее место жительства. Ее начинало подташнивать при мысли о том, что она вновь войдет в эту забрызганную кровью гостиную, но у нее не было ни денег, для того чтобы снять иное жилье, ни друзей, которые могли бы ее приютить.
Сара подняла глаза на Вейна.
– Вы хотите отвезти меня в родительский дом?
Он кивнул.
– Я думаю, нам надо сказать спасибо вашей матери, если удастся избежать сплетен.
О, да. Графиня была мастерицей улаживать дела. Заметать мелкие грешки под ковер, словно пыль. Вейн откашлялся.
– Нам многое предстоит обсудить по поводу свадьбы, но, смею предположить, что вам не хочется заниматься этим сейчас. Я отвезу вас домой и приду с визитом завтра утром.
– Во вторник похороны Бринсли, – пробормотала Сара.
Он коротко кивнул:
– Разумеется, я буду.
Крайне неприятная обязанность, но Вейн был не из тех, кто уклоняется от исполнения долга. Он выглядел таким уверенным и сильным, что ей пришлось справляться с желанием прильнуть к нему, обвиться вокруг него, как плющ обвивается вокруг мощного ствола.
Она должна дать ему шанс для отступления.
– Вейн, я сказала, что выйду за вас, и я сдержу слово, но я хочу, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем приговаривать себя.
Вейн сдвинул брови.
– Я просил вас выйти за меня замуж, и я не собираюсь менять свое решение. За кого, черт возьми, вы меня принимаете?
– И когда вы будете думать о том предложении, что сделали мне, – продолжала она, словно не слыша его, – помните о том, что я собой представляю. Напомните себе о том, что я обесчестила своего мужа тогда, когда он истекал кровью, а потом солгала ему, сказала, что не делала этого. Вспомните о том, что я была жестока к вам. Но вы еще не знаете, какой жестокой я могу быть, Вейн. Вы даже не представляете себе, какая я. Вспомните о том, что я бесплодна. – Тело ее лишилось последней капли тепла. Сара была холодна и уныла, как зимняя ночь. – Что я не люблю вас. И никогда не буду любить.
Глава 10
Вейн подвез Сару к дому ее родителей, который находился совсем недалеко от дома Питера Коула, и проводил ее до двери.
– Не входите, – сказала она, глядя сквозь него. Она чувствовала себя так, словно отделилась от собственного тела, так, словно с равнодушием постороннего наблюдала за женщиной, которую когда-то считала собой.
«Свершилось. Он женится на тебе. Ты проявила слабость. Ты сказала "да"».
Сара протянула ему руку, напомнив себе, что тело больше ей не принадлежит и она не может чувствовать тепла его прикосновения. Она не оглянулась, не вздрогнула, когда закрылась тяжелая дверь. Ей не нужна была дверь, чтобы отсечь его от себя.
В доме Питера Коула случилось то, чего она так боялась. Сара потеряла контроль над ситуацией. Или, вернее, Вейн лишил ее способности контролировать ситуацию.
Сара огляделась, потрясенная высотой потолков, величавостью колонн и мраморных статуй богов, героев и римских сенаторов.
«Я слишком утомлена, – сказала она себе. Сара не спала вот уже двое суток. – Надо отдохнуть, – решила она, – и тогда вернется способность нормально воспринимать действительность».
Дворецкий говорил с ней, но она не могла понять ни слова. Сара прижала пальцы к виску.
– Прости, Гревилл. О чем ты говорил?
– Вы надолго, миледи?
– Не знаю. Возможно. – Сара глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. – Да, Гревилл. Приготовь мне спальню, ладно? Мой… багаж сейчас прибудет. Где отец?
– Графа нет дома, но леди Строи в гостиной.
– Спасибо. Я пойду к ней. – Сара вымучила улыбку. – Приятно видеть тебя, Гревилл.
Дворецкий просиял.
– И вас тоже, миледи.
Когда Сара вошла в гостиную, она была приятно удивлена тем, что никого из многочисленных маминых подруг в комнате не было. Возможно, еще не настало время традиционного чаепития и обмена сплетнями.
Графиня подняла глаза и тут же отложила в сторону рукоделие.
– Проходи, Сара. Где Вейн?
Как всегда, сразу к делу.
– Я велела ему не заходить. – Сара внутренне подготовила себя к предстоящему испытанию. – Значит, ты все знаешь?
– Я знаю то, что должна сказать твоему деверю. Садись, детка. Не могу же я смотреть на тебя, задрав голову. У меня шея начинает затекать.
Сара послушно села напротив матери. Выходит, Вейн не сообщил ей правды. Интересно, как ему удалось уговорить известную своей принципиальностью графиню солгать, если та не знала реальных обстоятельств?
– Ты должна была обеспечить мне алиби?
– Верно. Вейн попросил твоего папу, но он… – Графиня опустила голову и принялась ощипывать обивку дивана. – Мы решили, что будет лучше, если это сделаю я. – Она пожала плечами. – При всех его политических заслугах я умею лгать более искусно.
У Сары промелькнула мысль о том, что матери совсем ни к чему перед ней оправдываться.
– Спасибо, мама, но в этом больше нет необходимости. Я сказала Фолкнеру правду о том, где была той ночью.
– Неужели? – Мать пристально смотрела на нее. – Решила обзавестись новым мужем, да? Ловко сработано, моя девочка, но не без риска. Такими мужчинами, как Вейн, лучше не манипулировать. Он может устроить тебе такую жизнь, что ты пожалеешь о том, что сделала.
Многие будут гадать, что в действительности побудило их вступить в брак, но лишь графиня осмелилась сказать о том, что думает, дочери в лицо. Сара почувствовала, как напряглась спина. Шея словно превратилась в стальной стержень.
– Я сделала это не ради нового замужества. Можешь мне поверить. – Сара прикусила губу. – Мне сказали, что Вейн – главный подозреваемый. Накануне вечером у него с Бринсли случилась ссора, и эта ссора произошла в публичном месте. По версии следствия, он приехал в Блумсбери и прикончил Бринсли.
– Хм. Мне эта версия кажется неправдоподобной.
– Я согласна, но мне дали понять, что если Вейн не сможет объяснить, где он находился в момент убийства, и не представит доказательств, его арестуют. Я была вынуждена сказать правду.
Графиня улыбнулась. Улыбка ей шла.
– Вынуждена? Значит, ради собственного спасения правду ты говорить отказывалась, так?
Сара не знала, что на это сказать. Мать была права. Сара пожертвовала своей честью ради Вейна.
И он был в ярости.
Если бы она спокойно и логически подумала, если бы не торопилась бросаться ему на выручку, сейчас все могло бы быть по-другому.
– Я… я поднимусь наверх и переоденусь, хорошо? – сказала Сара после неловкой затянувшейся паузы. Она встала и только тогда вспомнила, что никакой одежды у нее нет.
Пришлось переступить через себя, чтобы озвучить просьбу.
– Мама, похоже, у меня нет ни одного наряда, который было бы прилично носить в трауре. – Она окинула взглядом то платье, что было на ней. – Это платье мне одолжила мисс Коул. У тебя есть что-нибудь, что я могла бы надеть?
Графиня тут же встала и подошла к дочери. В ее глазах не было ни тени злорадства.
– Мы с тобой все еще примерно одного сложения, хотя, возможно, я несколько выше. Думаю, подобрать что-нибудь подходящее будет несложно. Пойдем в мою спальню и посмотрим, что можно найти.
Счастливая тем, что удалось избежать еще одного унижения – материнской жалости, Сара последовала за графиней.
Широкие двустворчатые двери распахнулись, и Сара едва успела отступить, чтобы дверь ее не задела.
Может, синие шторы и были новыми и стулья не всегда были обтянуты тканью именно с таким рисунком в золотистых и кремовых тонах, но в основном все было таким, как тогда, когда в возрасте семнадцати лет Сара покинула этот дом.
Она отчетливо помнила, как любила смотреть на мать, когда та наряжалась, готовясь к выходу на бал или в оперу. Наблюдать, как роскошный атлас или шелк мерцает и струится, облегая стройную фигуру графини, как, словно звезды в ночи, сверкают в свете свечей драгоценности. Помнила дразнящие экзотические ароматы материнских духов, которые Сара так хотела однажды воспроизвести. Воспоминания о том, как они улыбались друг другу в зеркале, померкли, оскверненные сделанным Сарой позже открытием: графиня наряжалась не для того, чтобы угодить своему мужу.
После того как Сара обнаружила, что происходит в материнском будуаре во время частых отлучек графа, смотреть на то, как наряжается мать, стало невыносимо.
О, мать делала все, чтобы о ее романах никто не узнал. Если бы из-за вспышки кори Сару не отправили домой из загородного дома подруги, с которой она проводила летние каникулы, Сара никогда бы не столкнулась с джентльменом, покидавшим материнский будуар.
Сара обожала отца и потому восприняла супружескую неверность матери как личное оскорбление. Как предательство. Она никому не рассказывала о том, что увидела. Но к матери в спальню после того случая больше никогда не заходила.
Сара так и не простила мать.
Графиня отпустила горничную, что, как догадывалась Сара, ничего хорошего не сулило. Это означало, что мать еще не закончила допрос. Ну что же, Сара могла ее понять. Последние двое суток и самой Саре казались фантастическими, и, вне всяких сомнений, для тех, кто знал Сару, события этих последних дней должны были казаться совсем уж невероятными. Сара предала принципы, которыми руководствовалась едва ли не всю свою жизнь, и, как и следовало ожидать, предательство это обернулось для нее катастрофой.
Внезапно Саре страшно захотелось забраться матери на колени и зарыдать, как она часто делала когда-то давным-давно, будучи маленькой девочкой.
Леди Строи раскрыла сундук и вытащила целый ворох нарядов, разложив их на золотисто-кремовом покрывале кровати. Черный цвет этих нарядов ввел Сару в еще более мрачное расположение духа.
– Черный наряд вполне может быть элегантным. Совсем не обязательно выглядеть как ворона, – говорила ей мать. – И черный цвет при твоем цвете лица, глаз и волос тебе пойдет. Тебе повезло больше, чем другим.
Сара не отвечала, она просто стояла и смотрела на черное шелковое вечернее платье, легко касаясь пальцами черного бисера, которым был расшит лиф. Вот уже много лет как она не надевала ничего столь изысканного.
– Отчего ты такая хмурая, дорогая? Только не говори мне, что искренне скорбишь по этому негодяю!
Нет, скорби не было. Сара признавала этот факт, и он ее ужасал. Она вздохнула:
– Ужасная смерть.
Графиня пожала плечами.
– Прошу тебя, избавь меня от подробностей. – Вытащив из сундука последний наряд, который упал на кровать с тихим и благородным шорохом изысканного шелка, графиня закрыла сундук. – Что ты намерена делать теперь?
– Не знаю. – Конечно, Сара помнила о предложении Вейна. Другой мог бы по здравом размышлении прийти к выводу, что лучше свое предложение отозвать, пока не поздно. Сделка эта, с какой стороны на нее ни посмотри, была невыгодна. Но Вейн был исполнен решимости, возможно, даже одержим вздорной идеей. Он не отпустит Сару.
Графиня между тем продолжала:
– Ты можешь жить здесь столько, сколько захочешь.
Сара вот уже многие годы не чувствовала себя желанной гостьей в доме родителей. Сейчас она горько сожалела о том, что высказала свое мнение относительно безнравственного поведения матери. Не стоило этого делать. Судьба посмеялась над Сарой: сейчас они с матерью поменялись местами.
Сара глубоко сожалела обо всех тех годах, которые они потеряли. Гордость пролегла между ними пропастью – пропастью, через которую одному лишь Вейну удалось навести мосты. Возможно, графиню кое-чему научил тот урок, потому что о бесчестном поведении Сары она не сказала ни слова. И Сара для себя решила, что больше никогда не станет никого осуждать.
– Спасибо. – Сара несколько натянуто поблагодарила мать, кивком головы указав на ворох нарядов на кровати. – Я не заслужила такой щедрости. – Она подняла глаза, и их с матерью взгляды встретились. – Я так сожалею обо всем. Я…
Мать взмахнула рукой, давая понять, что не стоит ничего говорить.
– Да, да, теперь уж это все равно. Конечно, ты должна жить здесь. Мы же семья. Кроме того, долго тебе здесь жить все равно не придется, если лорд Вейн продолжит гнуть свою линию.
Сара нахмурилась. Мать всегда была слишком догадливой, особенно в вопросах сердечных склонностей.
– Что он тебе сказал?
– Ничего. Но если хочешь раскусить мужчину, смотри на то, что он делает, а не на то, что он говорит. Он не отступился от тебя. Он бы достал звезду с неба, чтобы спасти твою репутацию. И теперь, когда ты столь опрометчиво себя дискредитировала, он женится на тебе. Я так думаю.
Сара, ни жива ни мертва, обхватила себя руками, глядя на наряды, которые выложила для нее мать.
– Он сделал мне предложение, – призналась Сара. – Я приняла его. Но попросила хорошо подумать перед тем, как он решит связать со мной свою жизнь.
– Сара, раз Вейн сделал тебе предложение, он считает себя связанным словом. – Сара упорно смотрела в пол, но почувствовала, что мать подошла ближе, пытается заглянуть в ее лицо. – Ты не хочешь этого брака?
Если бы Сара была юной дебютанткой с чистым, а не разбитым и полным желчи сердцем, она не колеблясь сказала бы «да». Но теперь она знала, как мужчина может надломить ее.
– Нет, – глухо сказала она. – Я не хочу выходить замуж за маркиза.
Графиня вытаращила глаза:
– Тогда ты дура, моя дорогая.
Сара стояла на пороге музыкальной комнаты отца, слушая, как журчит и струится фортепьянная музыка, словно быстрая горная река. Граф вернулся из деревни час назад, но Сара еще не виделась с ним. По возвращении он сразу удалился в музыкальную комнату и погрузился в музыку.
Ей надо было подождать, пока он пошлет за ней, но ей очень не хотелось откладывать неизбежную встречу. Папа будет сильно разочарован тем, как она распорядилась своей жизнью, как безвозвратно запуталась. Его мнение было для нее важнее, чем мнение всех прочих людей, вместе взятых.
За те дни, что прошли с момента ее заключения, стыд и скорбь то отступали подобно отливу, то вновь захлестывали ее. Иногда, минут на пять, даже на десять, Сара забывалась и даже находила удовольствие в маленьких радостях жизни: в музыкальном произведении, в совершенных формах распустившегося одинокого нарцисса, в ускользающем аромате цветка, который дразнил ее, заставлял спешить в комнату с перегонным кубом, колдовать над ним в попытке извлечь и закрепить этот аромат.
Но слишком скоро осознание беды возвращалось, накрывало Сару мрачной волной. В такие мгновения сердце переворачивалось и какая-то новая частица его отмирала. Сара никогда больше не будет чувствовать себя чистой.
Она часто думала о Томе. Она сказала его матери, Мэгги Дей, что вернется, чтобы навестить его, но случившееся несчастье заставило ее забыть о своих планах. Сара намеревалась что-нибудь сделать для этого ребенка, каким-то образом облегчить условия его жизни. Но она так и не помогла ему. Более того, она и себе сломала жизнь.
Ее пистолет, последнее, что имело ценность, был использован для убийства Бринсли. Этот пистолет сейчас находился в министерстве внутренних дел в качестве улики. У Сары не было денег, чтобы вернуть его под залог. Вернуть пистолет она сможет, только когда выйдет за Вейна. Тогда у нее не будет недостатка в вещах или деньгах.
Но может ли она воспользоваться деньгами своего нового мужа, чтобы обеспечить будущее незаконнорожденного ребенка покойного первого мужа? Как она вообще сообщит Вейну о своем странном желании? Что она ему скажет?
Эффектный аккорд – и музыка стихла. Граф поднял глаза. Взгляд его был туманным.
Сара сглотнула и опустила взгляд на руки. Она очень боялась этого момента, боялась того отвращения, которое, должно быть, испытает отец, когда она расскажет ему о том, что случилось. Лучше поскорее покончить с этим, а не то она убежит поджав хвост. Сара деликатно кашлянула, и граф вскинул голову и посмотрел на дочь.
В его лице была прежняя нежность, но глаза наполнились грустью. Лорд Строи поднялся с табурета и протянул дочери руку.
Сара шагнула к отцу, и он взял ее за обе руки.
– Ах, Сара, моя дорогая. Заходи. Садись.
Он усадил её рядом с собой на удобный диван. В ярком утреннем свете отец казался намного старше, чем тогда, когда она видела его в последний раз. Черты его аристократического лица стали резче, складки – глубже, на лбу и в уголках глаз пролегли морщинки, и волосы почти полностью поседели. Глаза его казались такими же усталыми и циничными, как само время.
– Плохо дело.
– Да. – Сара сидела на краешке. – Я бы многое отдала, чтобы избавить тебя от этих неприятностей. – Она прикусила губу и выпалила: – Я не знаю, что ты думаешь…
– Сейчас это уже не важно, – сказал граф, похлопав Сару по руке. – Ты пережила столько тревог, столько волнений. Мне очень жаль.
В горле встал ком. Лишь громадным усилием воли Сара заставила себя не разрыдаться. Понимание и доброту отца было куда труднее вынести, чем живое участие матери.
Он помолчал.
– Мне сообщили, что власти признали причиной смерти твоего мужа несчастный случай.
Выходит, Фолкнер сдержал слово. Сара почувствовала громадное облегчение. Только сейчас она осознала, в каком напряжении находилась все это время.
– Не знаю, что думать по этому поводу, – сказала она. – Конечно, мне стало легче от того, что меня больше не подозревают в убийстве Бринсли, но это означает, что власти не ищут настоящего убийцу… Граф приподнял брови.
– Ты точно знаешь, что твой муж не застрелился?
Сара покачала головой.
– Но мне кажется невероятным, что…
– Тогда я предлагаю больше не озвучивать сомнений на этот счет, – уверенно закончил он.
Граф несколько секунд смотрел на их соединенные руки.
– Сара, я думаю… – Стук в дверь заставил его поднять голову, и Сара, оглянувшись, увидела дворецкого. – Да?
– К вам с визитом маркиз Вейн, милорд.
У Сары в животе все перевернулось. К щекам прихлынул жар. Вейн мог искать встречи с графом Строи лишь с единственной целью: просить разрешения ухаживать за его дочерью. Вейн пришел, чтобы заявить свои права на нее, а она была совсем не готова к тому, чтобы сделать следующий шаг.
Вейн стоял на пороге, устремив на нее взгляд. В его темных глазах она видела блеск предвкушения. Если бы его миссия не была так очевидна, то ошеломляющая элегантность подтвердила бы ее догадку. На нем был строгий черный сюртук, безупречно сидящий на его широких плечах, жемчужного цвета жилет и серые панталоны. Манжеты и шейный платок были столь ослепительно белыми, что кожа казалась смугловатой.
Вейн мог бы и не утруждать себя. Их брак и так был делом решенным.
– А, Вейн. – Граф поднялся и шагнул к гостю, чтобы обменяться с ним рукопожатием. – Спасибо, что пришли.
– Сэр! – Вейн поклонился Саре и открыл дверь, придерживая ее. – Вы нас извините, миледи?
Сара прищурилась. Ей не нравилось, что он ею командует, как бы вежливо ни звучали его приказы. Ей не нравился этот авторитарный способ, каким он избавлялся от нее. Она уже почти решила сказать ему об этом, сообщить, что не намерена никуда уходить, поскольку сейчас будет решаться вопрос ее будущего. Но стоило взглянуть на отца, как она поняла, что лорд Строи тоже прикажет ей покинуть комнату.
Вейн криво усмехнулся, словно почувствовал растерянность Сары и нашел ее забавной. Сара уколола его острым, как клинок, взглядом и вышла из комнаты.
Вейн, направившись туда, куда указал ему дворецкий, застал Сару не где-нибудь, а в каморке на чердаке. Она перевязывала бечевкой пучки каких-то растений. Судя по запаху, то были пряные травы, которые она готовила для сушки. На Саре был простой хлопчатобумажный фартук в цветочек – бледное пятно цвета на унылом вдовьем одеянии.
Вейн был раздосадован таким приемом, хотя и решил не показывать своей досады. Не может быть, чтобы она не догадывалась о цели его визита, и все же Сара не стала дожидаться его в гостиной, как можно было бы ожидать от девушки из приличной семьи, сознающей торжественность момента. В конце концов, она же согласилась выйти за него замуж. А теперь ясно давала понять, что ей абсолютно безразличен как сам Вейн, так и его предложение.
Даже сейчас Сара как ни в чем не бывало продолжала свое дело. Горничная, которая принесла в эту каморку поднос с чаем и печеньем, стрелой вылетела из комнаты.
Сара даже не подумала прерывать свое занятие. Ее тонкие пальцы проворно трудились, обматывая пучки бечевой. Он подумал, что таким образом она стремится продемонстрировать ему свое презрение. А ведь всего несколько дней назад она выражала ему признательность.
Он мог бы догадаться, что даже этот визит, который на данном этапе был всего лишь формальностью, не пройдет гладко. Сара заставляла Вейна сражаться за каждую пядь на пути к их совместной жизни.
Сара была к нему несправедлива, чудовищно несправедлива. Меньше всего он стремился добиться от нее благодарности. Но разве он просил от нее слишком многого, рассчитывая на любезность и теплый прием? На простую вежливость?
Сара продолжала собирать растения в пучки, связывать и развешивать эту чертову зелень, пока Вейн стоял на пороге и молча смотрел на нее. Весь накопившийся за последние дни гнев, все обиды и разочарования, казалось, вот-вот прорвутся наружу. Сейчас Вейну больше всего хотелось перекинуть ее через колено и как следует отшлепать.
Проклятие!
Сара соблаговолила взглянуть на него.
– Теперь вы хотите поговорить со мной? Вы уже закончили обсуждать мое будущее с графом?
Вейн сделал вид, что не заметил сарказма в ее тоне.
– Свадьба состоится в следующий четверг.
Она медленно окинула его взглядом. Так же медленно поднесла руку к горлу, словно желала защитить себя.
– Так скоро? Но это… это неприлично! Похороны Бринсли состоятся во вторник. Я…я не могу…
Неприкрытый ужас в ее глазах лишил Вейна желания успокаивать ее.
– И, тем не менее свадьба состоится в четверг. – Он помолчал. – Добавились еще кое-какие обстоятельства.
Ее лицо исказила гримаса страха.
– О нет.
Вейн мрачно кивнул.
– Рокфорт встречался с вашим отцом. Не поленился доехать до самого Хартфордшира, чтобы встретиться с ним там.
– Рокфорт? Друг Бринсли? – Сара в недоумении сдвинула брови. – Что он мог ему сообщить?
– Оказывается, именно Рокфорт узнал мою карету у вашего дома. Вернее, не карету, а пару моих коней. Именно он сообщил об этом Питеру Коулу и тем самым навел Питера на мысль о моей причастности к смерти Бринсли. Рокфорт догадывается о том, что было между нами, Сара. Он пытался шантажировать вашего отца. Пытался заставить вашего отца заплатить ему за молчание.
Ее глаза вспыхнули.
– Надеюсь, папа велел ему убираться к черту!
– Не угадали. Ваш отец вступил с ним в переговоры, чтобы потянуть время. Он послал за мной.
Сара со свистом втянула воздух.
– Значит, теперь…
– Теперь нам необходимо оформить отношения как можно раньше. Это предложил ваш отец, и я могу лишь согласиться с его доводами.
Почему отец ничего не сказал ей? Сара заломила руки.
– Да, но так скоро! Вы же понимаете, что начнут говорить люди, если мы поженимся всего через несколько дней после смерти Бринсли.
– Да, люди будут говорить. С этим мы ничего не можем поделать. Но на нашей стороне есть ряд преимуществ. Бринсли презирали почти все. По мнению большинства, вам сильно не повезло с мужем, и его смерть для вас не трагедия, а скорее счастливое избавление от непосильного бремени. – На самом деле люди уже так говорили, но Вейн не стал сообщать об этом Саре. – Едва ли кто-то считает, что вы должны до конца дней хранить ему верность. Кроме того, наши семьи весьма уважаемы в обществе. Ваша мать, как и моя мать, пользуется большим влиянием. В их силах сделать так, чтобы скандал нас почти не затронул, и они нам в этом помогут.
Сара прижала пальцы к вискам.
– Я не знаю. Я не знаю, как лучше поступить.
– Сара, выбора у нас нет. Если мы не заставим замолчать сплетников, нам всем не поздоровится. И разговоры по поводу нашей скоропалительной свадьбы – ничто по сравнению со скандалом, который вызовет слух о той ночи.
Поскольку она молчала, Вейн решил добавить:
– Вы не хуже меня знаете, что ждать мы не можем. После свадьбы мы несколько месяцев поживем тихо, чтобы отдать должное условностям.
– Но…
– Вы никогда не думали, что могли забеременеть? – резко спросил он, заставив ее поморщиться, как от боли. Реакция Сары ясно продемонстрировала ему, что в ее планы не входило иметь от него ребенка.
– Я же сказала вам, что у меня не может быть детей, – с каменным лицом ответила Сара. Руки ее беспокойно шарили по маленьким баночкам, расставленным на деревянном столе. Каждая была снабжена аккуратной наклейкой. – Вейн, я надеюсь, что вы не питаете в этом отношении ложных надежд. – Сара быстро взглянула на Вейна и опустила ресницы, прикрыв свои ярко-зеленые глаза. – На самом деле я… Я должна прямо заявить вам, что вообще не хочу, чтобы между нами была физическая близость.
Она что, сошла с ума?
– Я не могу иметь детей, и потому нет никакого смысла…
– Нет смысла? Нет смысла? – Он стремительно отвернулся, провел рукой по волосам. Целомудрие в браке с леди Сарой Коул? Это же ад на земле. Лучше тогда вообще на ней не жениться.
Вейн шумно выдохнул. Она, должно быть, сказала это из какого-то извращенного желания помучить его. Хотя он понятия не имел, какие смертные грехи совершил, чтобы заслужить такое отношение к себе.
Ее спокойный голос с четкой дикцией продолжал:
– Я хотела сказать вам это сейчас, до того, как вы свяжете себя обязательствами. Разумеется, я не буду возражать, если вы захотите иметь… – У Сары перехватило дыхание. – Романы вне брака. Это будет честно.
Вейн презрительно фыркнул:
