Текст книги "Порочная игра"
Автор книги: Кристина Уэллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Ее глаза вспыхнули в свете свечей. Он не шевелился, словно боялся, что малейшее движение может спугнуть ее, заставить прервать исповедь.
Сара сглотнула слезы.
– Но мне продолжает являться Бринсли, весь в крови. Я слышу, как уверяю его, что между нами ничего не было. Я солгала ему, Вейн. Он лежал, истекая кровью, а я солгала и сказала, что мы не…
Она еще раз судорожно сглотнула и немного откинула голову, чтобы не дать пролиться слезам.
– Разве вы не понимаете? Я повела себя ужасно. Я нарушила собственный кодекс чести. Я наказывала Бринсли за его измены, такая уверенная в своей правоте, такая самодовольная, такая гордая своей решимостью никогда не грешить. Какое лицемерие! И куда привели меня мои грехи? Не к нищете и к гибели, а к этому! – Она раскинула руки. «Это» включало в себя и роскошный дом, и роскошную обстановку, и самого Вейна. – Вы дали мне так много. Но как я смогу искупить свой грех?
Последовало продолжительное молчание. Плечи Вейна тяжело поднялись и опустились.
– Искупление. Так вот оно что. Господи.
Она подняла глаза и увидела в его взгляде едва сдерживаемую ярость.
Сара никогда прежде его не боялась, но сейчас…
Она невольно подалась назад, к изголовью кровати.
Он угрюмо усмехнулся. От этой усмешки легче ей не стало.
– Вы желаете получить епитимью за свои грехи, – шелковистым баритоном сказал он. – Хорошо. Я знаю, что следует делать. Снимите одежду.
– Вейн, нет.
– Исполняйте.
Она сглотнула и дрожащими пальцами принялась расстегивать халат. Внутри у нее все дрожало от волнения, вызванного по большей части возбуждением.
Вейн смотрел на нее, обжигая взглядом, в котором горел голодный огонь. Сара скинула халат с плеч. Соски ее отвердели, натягивая ткань ночной рубашки. Она развязала ленты под грудью, удерживающие лиф, после чего, взявшись за подол, стащила рубашку через голову.
– Ложитесь на спину. Руки закиньте за голову.
Сара повиновалась, чувствуя себя беззащитной, остро ощущая свою наготу и возбуждение.
Вейн подошел к изголовью. Она повернула голову, чтобы посмотреть, что он делает. Он развязал ленту, которой был подвязан полог балдахина, и этой лентой связал ее запястья.
– Вейн, я не думаю…
– Я спрашиваю у вас, что вы думаете? Это наказание, а не обмен мнениями.
Он закрепил конец ленты, обвязав его вокруг столбика кровати морским узлом и отступил, любуясь своей работой.
Наказание, епитимья, да, этого она хотела, она хотела, чтобы он ее наказал. Она испытывала в этом потребность. Теперь он будет делать с ней то, что она заслуживает. Он возьмет ее без нежности и жалости, а она будет терпеть. Ее тело будет страдать, но сердце и душа не будут в этом участвовать. Она позволит ему делать то, что он хочет, и при этом сама не будет испытывать наслаждения. Так она сможет доказать себе, что он мало чем отличается от других мужчин. Он такой же или почти такой же, как Бринсли.
Он уложил ее так, что она лежала на кровати по диагонали, и опустился на колени между ее раздвинутыми ногами. Она со связанными руками могла лишь приподнять бедра ему навстречу.
– Как вам не терпится быть наказанной, – пробормотал он. – Только я не собираюсь наказывать вас так.
Растерявшись, она спросила:
– Что вы собираетесь делать?
– Увидите. – И он опустил голову, лизнув ее сосок. Сара беззвучно вскрикнула. – Сорок плетей, – пробормотал он, еще раз хлестнув языком отвердевший сосок. На этот раз она всем телом вздрогнула от наслаждения. – Осталось еще тридцать восемь.
Ее протест выражался лишь тихим стоном, когда Вейн не торопясь начал приводить свой приговор в исполнение. Потом она начала вскрикивать, взвизгивать и даже умолять его прекратить, но он либо не обращал внимания на ее мольбы, либо сообщал, что из-за нее он сбился со счета и поэтому все придется начинать сначала.
Закончив с грудями, он стал медленно передвигаться по ее телу вниз, целуя и лаская языком каждый дюйм ее тела.
Тело Сары вибрировало, как струна под пальцами музыканта, и там, где воздух холодил влажный след, оставленный языком Вейна, кожу возбуждающе пощипывало. Он наращивал в ней желание с мучительной неторопливостью, и, когда в конечном итоге прикоснулся к сокровенному местечку, она рассыпалась на части, сотрясаемая конвульсиями наслаждения. Экстаз потряс ее от связанных запястий до кончиков пальцев ног.
– Вот так, – сказал Вейн, уткнувшись лицом ей в грудь.
Как она ненавидела его за это самодовольство! Она ненавидела его за этот тон, за то, что он с ней сделал. Она ненавидела себя за то, что утратила контроль над своими эмоциями. Ненавидела даже тогда, когда ее тело ликовало в экстазе, захлестывавшем ее волна за волной.
Наслаждение становилось слишком острым, и Сара пыталась укрыться от него, но тщетно. Удерживая ее на месте, Вейн ласкал ее до тех пор, пока это стало совершенно невыносимым.
– Прекрати! – взмолилась она, но он хищно улыбнулся и прижался губами к тому месту, где только что была его рука.
Сара рванулась, но против него она была совершенно беспомощна. Она была беспомощна перед этим чувственным натиском. Этот опыт был для нее новым, она чувствовала себя погрязшей в разврате падшей женщиной, и в то же время падение было таким обезоруживающе приятным. Глядя на его руки, удерживающие ее бедра широко раздвинутыми, она ощущала себя какой-то языческой богиней, ублажаемой жрецом. Не выдержав, Сара снова закричала от наслаждения.
Она стиснула зубы, пытаясь остановить рвущийся из нее крик. Она и представить не могла, что наказание может так понравиться.
Сара уже потеряла счет тому, сколько раз он доводил ее до пика. Она в конечном счете сдалась и уже не молила Вейна о пощаде, потому что чем больше она его умоляла, тем более изощренно он ее мучил.
В какой-то момент в ходе этого виртуозного представления она прекратила бороться с ним. Она пыталась сконцентрироваться на физических ощущениях, но потребность покориться ему, сдаться целиком, позволить ему пробить брешь в той крепостной стене, которой она окружила свое сердце, возрастала с каждой минутой.
Потребность принять его в себя становилась все острее. Она думала о его твердости и его размерах, и у нее текли слюнки, а внутренние мышцы непроизвольно сжимались. Она не могла воспользоваться руками, чтобы направить его в себя, и потому пришлось просить об этом словами.
– Вейн. – Она слегка приподняла бедра. Он скользил по ее телу, слегка прикусывая зубами ее кожу.
– М-м-м? – Он лизнул сосок, затем взял его в рот и втянул в себя. Она заметалась под ним. Он с влажным шлепком отпустил ее сосок и спросил: – Что, моя радость.
– Я… я хочу тебя.
– Я не спрашиваю тебя о том, что ты хочешь. Ты принимаешь наказание, Сара. Или ты забыла?
Она едва не кричала от неудовлетворенности. И, тем не менее, он помнил, как все начиналось, он не забыл об изначальной цели того, что сейчас происходило, и он будет идти к этой цели, пока не добьется ее полной капитуляции. Теперь Саре всерьез хотелось заплакать.
– Да, – выдохнула она, – да, я забыла.
Он замер и поднял голову. Она попыталась заглянуть в его глаза, но он продолжал держать голову опущенной, и она так и не поняла, что он чувствует и что думает.
Вейн приподнялся. У нее возникло странное и непонятное желание лизнуть его член. Она знала о том, что некоторые так делают, но никогда не испытывала ни малейшего желания испытать подобный опыт, как бы Бринсли ее ни уговаривал.
– Ты хочешь этого? – Вейн сомкнул пальцы вокруг члена.
Сама не своя от стыда, Сара кивнула и посмотрела Вейну в лицо. Гнев исказил его черты. Она вдруг поняла свою ошибку.
– Нет, не этого, – тихо сказала она. – Я хочу тебя. Возьми меня, Вейн. Ты мне нужен.
Несколько секунд он молчал, его гнев нисколько не пошел на убыль. Она вдруг испугалась, что сейчас он ее развяжет и велит убираться.
Наконец он протянул руку, чтобы развязать ее, но лишь для того, чтобы стиснуть ее запястья в своей руке. Медленно, со смаком, он перецеловал все ее пальцы, провел языком по шрамам на ладонях, где кожа была особенно чувствительной.
Она взвизгнула от восторга и страха, испытывая и облегчение, и разочарование оттого, что он наконец ее освободил. Вейн продолжат целовать ее, опускаясь все ниже, и она со вздохом вытянулась и обняла его. Она закричала, когда он вошел в нее одним мощным толчком.
Глава 17
Вейна в кровати не было. Сара натянула одеяло, зябко кутаясь в него, пытаясь согреться. Пытаясь изгнать из сердца холодок дурного предчувствия.
Теперь обратного пути уже не было. Ее план держать Вейна на расстоянии основывался на предположении, что он джентльмен. Но в том, как он, связав ее, ублажал до тех пор, пока она не превратилась в комок обнаженных нервов, не было ничего и отдаленно напоминающего поведение джентльмена.
И теперь ей придется жить с этой предельной интимностью, с этой обнаженностью своей животной сущности. Теперь у нее не останется ни отговорок, ни возможности укрыться от его страсти и от своей собственной страсти.
Страх сдавил ей грудь так, что стало трудно дышать. Могла она не позволить ему привязать себя к кроватному столбу? Да, конечно. И все же она не возразила ему ни словом. Она хотела этого, она хотела покориться его воле на эту единственную ночь.
Но ее капитуляция имела последствия. И с этими последствиями ей придется жить. Ей придется уступить Вейну свои и тело, и страсть.
Но это не означало, что она должна уступить ему свое сердце.
Еще не рассвело. Должно быть, она проспала не так уж долго. Сара села в кровати, поеживаясь от холода. По коже бежали мурашки. Из гостиной сюда проникал свет свечи. Сара встала с постели.
В потемках она не смогла отыскать своей одежды и потому стащила с кровати одеяло и накинула его на плечи, придерживая рукой на груди.
Сара подошла к порогу гостиной и остановилась, зачарованно глядя на Вейна, сидящего в кресле у камина. Он сидел, понуро опустив голову, упершись локтями в колени, с бокалом бренди в руках.
Отчаяние. Она чувствовала, как отчаяние исходит от него мощными волнами, сгущая атмосферу. И когда он поднял голову, чтобы осушить бокал, Сара прочитала отчаяние и на его лице.
Кадык его задвигался. Затем Вейн безвольно опустил бокал. Пустая бутылка из-под бренди с негромким стуком упала на толстый ковер и откатилась в сторону. Он провел рукой по волосам, затем по лицу, словно пытался стереть из памяти что-то ужасное.
– В чем дело? – еле слышно спросила Сара.
Он медленно повернул голову и поднял на нее глаза. Темные глаза, полные боли.
– Ты не спишь? – Впервые он не встал, когда она вошла в комнату. Что-то было не так. Совсем не так.
– Да. Я замерзла. – Сара поплотнее укуталась в одеяло и настойчиво повторила: – Скажи мне, в чем дело? – Что случилось после того водоворота страсти, в котором побывали они оба? Разве не этого он хотел? Сердце сжалось от страха. Она не знала, что он собирается сказать, но приготовила себя к тому, что сейчас получит смертельную рану. Сара проклинала себя за то, что ослабила бдительность.
– Я пытаюсь найти оправдание своему поведению. – Он говорил так, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Но не нахожу.
Он судорожно вздохнул.
– Мое поведение по отношению к беззащитной женщине не имеет оправданий. Пожалуйста, прими мои самые искренние извинения.
– Но, Вейн…
– Джентльмен оставил бы тебя в покое. Похоже, я не джентльмен.
Сара видела, как тяжело ему произносить эти слова.
Ей следовало бы согласиться с его оценкой ситуации, хотя обвинение, которое он выдвигал против себя, было смехотворным и безосновательным. Воспользоваться его стыдом как гарантией собственной безопасности? «Ты напугал меня. Ты причинил мне боль. Никогда больше не прикасайся ко мне». Месяц назад, две недели назад она бы произнесла эти слова без тени сомнения, без жалости, без колебаний – ради того, чтобы защитить себя.
Собственно, примерно так она и поступала. Разве не дала она ему понять, что легла с ним в постель в ту первую ночь потому, что он ее к этому вынудил? Разве не позволила ему нести бремя вины? Стоит лишь умело поддерживать в нем это пламя снедавшей его вины, и она получит от него все, чего ни пожелает. Она сможет жить своей жизнью, ни в чем не нуждаясь.
Но вместо того чтобы подлить масла в огонь, Сара сказала:
– Вейн, не смей. Больше ни слова.
Она подошла к нему, волоча за собой одеяло как шлейф. Она прикоснулась к его губам кончиками пальцев, как тогда, в их первую ночь. Но на этот раз она даже не вспомнила о своих шрамах.
Он закрыл глаза при ее прикосновении, словно отболи.
– Я разозлился на тебя. Меня следовало бы выпороть за то, что я так поступил с тобой.
Сара широко распахнула глаза.
– Не помню, чтобы я жаловалась.
В ее голосе были лишь едва уловимые отголоски иронии, но он, похоже, их не заметил. Он с шумом втянул воздух и отвернулся от Сары, уставившись в пустой камин.
– Я презираю тех, кто обижает слабых. Нет худших мерзавцев, чем мужчины, которые запугивают женщин. И вот только что я пополнил их ряды собой.
Сара пристально смотрела на него, склонив голову набок. Он действительно представления не имел о том, что происходит внутри ее, не понимал и того, насколько он неотразим. Сара испытала странное чувство удовлетворения с оттенком веселого удивления. И в душе робким светом затеплилась надежда.
– Да, с твоей стороны было очень жестоко ублажать меня до тех пор, пока я не превратилась в дрожащее желе, – согласилась Сара. – Но знаешь ли, я могла бы отказаться тебе подчиняться. У меня ведь есть внутри какой-никакой стержень, Вейн, хотя ты, я думаю, считаешь меня совершенно бесхребетной, и меня это даже не удивляет.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Глаза его были похожи на горящие угли.
– Это часть твоей епитимьи? – хрипло воскликнул он. – Или тебе нужен мужчина, который издевался бы над тобой? Так у тебя было с Бринсли?
Сара вздрогнула. Она никогда не рассматривала свои поступки под таким углом. Может, она на самом деле получала удовольствие от того, что Бринсли над ней издевался? В душу прокралось сомнение. Сара задумалась. Возможно, она действительно получала удовольствие, мучая его в отместку за то, что он заставлял ее страдать, но ведь это совсем другое.
Сара испытала настоящее потрясение, когда Бринсли обнаружил свою истинную сущность. Она не помнила, чтобы чувствовала что-то, кроме отвращения к нему. Она никогда не позволяла ему обращаться с ее телом так, словно она его рабыня.
– Нет, – решительно сказала она. – С Бринсли все было совсем не так.
Этот разговор вел ее совсем не туда, куда бы ей хотелось. И сейчас она приняла решение впустить Вейна в свою жизнь. А там – что будет, то и будет. Она заслужила наказание одиночеством, но Вейн его не заслужил. Она больше не могла притворяться, будто не понимает, что нужна Вейну.
Она отдаст себя Вейну безоговорочно. А если ее сердце окажется разбито, то… что ж, такова расплата за грехи.
Продолжая смотреть ему в глаза, она повела плечами.
Одеяло упало. Она стояла перед ним обнаженная. Она стояла, ничем не прикрывая своей наготы, позволяя ему смотреть на себя.
Несколько долгих секунд он продолжал сидеть неподвижно, лишь зрачки медленно двигались, путешествуя по ее телу. Его губы приоткрылись, но он не издал ни звука. Сара поняла, что первый шаг должна сделать она.
Она положила ладонь на подлокотник его кресла и наклонилась к Вейну. Волосы темной спутанной массой накрыли их обоих. Она нежно поцеловала его в губы и, поддразнивая, провела по ним языком.
Он был похож на теплый гранит, очень твердый и совершенно неподвижный. Ей так хотелось прикоснуться к нему, провести рукой по жаркой коже, ощутить под ладонями мускулистые контуры его тела. Она прикоснулась губами к его губам, затем открыла рот и поцеловала его со всей накопившейся в ней страстью.
Он со стоном откликнулся, позволив рукам ласкать ее пленительные изгибы. Она оседлала его, раскинув колени, нащупала под халатом теплую твердую плоть. Он приоткрыл губы навстречу ее губам. Он застонал, и она испытала острое чувство ликования и восторга.
Она брала столько же, сколько давала, и слова страсти, жаркие и бессмысленные, срывались с ее губ, пока он целовал ее ухо и прикусывал нежную кожу шеи. Они идеально подходили друг другу. И Сара смотрела в его бездонные темные глаза, переполняемая нежностью и благоговением.
Сара проснулась и обнаружила, что по-прежнему лежит в объятиях Вейна. Головы их покоились на одной подушке, руки и ноги переплелись. Он не давал ей спать почти всю ночь, и они уснули, лишь когда все наслаждение было выжато до последней капли, лишь когда оба уже были не в силах пошевельнуться.
Если бы она была другой, если бы она не была бесплодной, то могла бы сейчас мечтать о мальчике, таком же ослепительно красивом, как Вейн, или о девочке с зелеными глазами. О совершенной любви, в которой нет места изменам и предательству, о любви, которую ничто не может разрушить.
Но эти мечты не для нее. Ей не дано такого счастья.
Сара приказала себе не думать о плохом. Ей не хотелось омрачать красоту этого момента. Не хотелось думать о грустном, когда они лежали в обнимку, довольные жизнью. Ноги и руки у нее отяжелели, горло пересохло, внутри немного саднило. Сара смотрела на его лицо и чувствовала, что ее переполняет нежность. Глаза увлажнились. Сможет ли она и дальше жить так? Чем больше она давала ему, тем больше он требовал, и чем больше он требовал, тем больше ей хотелось ему дать.
Она не знала, как и когда ее эмоции так неразрывно переплелись с томлением плоти. И это было опасно.
Он пошевельнулся и медленно открыл глаза. Сара покраснела, а затем улыбнулась – какая нелепая стыдливость. Он нежно погладил ее по обнаженному плечу, глядя на свою руку, скользящую по ее коже.
– Сегодня утром никаких тренировок? – прошептала Сара.
– М-м-м… Как же без тренировки? Доброе утро, леди Вейн. – Глубоко вдохнув, он погрузил пальцы в ее волосы и приблизил к себе ее лицо для поцелуя. Поцелуй из нежного перешел в страстный. Он все сказал этим поцелуем.
«Я люблю тебя, я люблю тебя, скажи, что ты меня любишь».
Пока он не требует от нее слов, она может чувствовать себя в безопасности. Эта мысль промелькнула за мгновение до того, как Сара потеряла голову. Вейн перекатился на нее, не разжимая объятий. Целуя и лаская ее, он доводил ее до экстаза. Сейчас она готова была отдать ему все. Всю себя. Сейчас она мечтала о том, чтобы он желал только ее одну. Она мечтала стать его единственной, мечтала стать той женщиной, которую он заслуживал.
Она вскрикнула, когда он вошел в нее, погружаясь все глубже. Она чувствовала его немалый вес, но эта тяжесть была ей приятна. Ей хотелось, чтобы они стали одной плотью, чтобы их уже нельзя было разделить. Он стонал, и его жаркое дыхание согревало ей ухо. Ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.
Она знала, насколько опасны такие мысли, но не чувствовать то, что она чувствовала, Сара все равно не могла. Эти чувства согревали ее и освещали изнутри, как утреннее солнце, которое светило в окна и золотило блестящую от пота кожу Вейна.
Сара слышала приближающийся рокот подступающего наслаждения, и каждый нерв в ней натянулся как тетива. Собравшись с силами, Вейн одним решительным, глубоким толчком нарушил ритм, и тогда для нее настал миг блаженства. Ее захлестнула волна восторга, рассыпающаяся на тысячи пузырьков, радостных, как брызги шампанского.
Когда он ускорил ритм, Сара провела своими израненными ладонями по его рукам. Вейн продолжал наращивать ритм, волна наслаждения поднимала ее все выше и выше. Еще немного, и она погибнет, умрет от наслаждения.
Шепча его имя, она погрузила пальцы в его волосы и прижала его голову к себе. И поцеловала со всей страстью, что рвалась из ее обнаженного, израненного сердца.
Вейн стоял у окна библиотеки, глядя на подъезжающий к дому экипаж. Он никогда раньше не проводил столько времени в праздности, бездумно глядя в окно.
Она была на удивление сговорчивой, его такая непростая жена. Ее страсть была неподдельной, он в этом не сомневался, и все же… Вейн нахмурился. Ему не давала покоя одна мысль: что-то не так. Чего-то недостает. Чего-то неуловимого, но жизненно важного. Чего-то, чему он никак не мог дать определения.
И дело даже не в том, что они никогда не признавались друг другу в любви. Дело было в другом. Она не открывалась ему целиком, какую-то часть себя она держала на замке даже в самые жаркие мгновения страсти. Ему так хотелось добраться до этой закрытой территории, до этого таинственного места. Не просто прикоснуться к нему, а исследовать и понять.
Вейн усмехнулся и покачал головой. Два месяца назад он и мечтать не мог о том, чтобы Сара каждую ночь проводила в его постели. Он и представить не мог, что страсть может быть такой пугающе сильной, такой всепоглощающей. Он получил все, о чем не смел даже мечтать. Не стоило искушать судьбу. Не нужно просить у нее большего.
Там, на улице, лакей торопливо вышел из дома с раскрытым зонтом, чтобы защитить от проливного дождя выходящего из экипажа мужчину. Именно поэтому Вейн не смог увидеть лица приехавшего.
Через пару минут дверь открылась, и дворецкий сообщил о прибытии посетителя.
Рокфорт. Интересно.
Бывший приятель Бринсли задыхался – мешал лишний вес. Пухлые щеки покрывал нездоровый румянец.
– Вейн! – поприветствовал он хозяина, опустившись в кожаное кресло. – Япришел по вашему делу. По делу особой важности.
Документы. Слава Богу.
Вейн с трудом удержался от того, чтобы не запрыгать от радости.
– И что это за дело?
– Бумаги, о которых вы спрашивали. – Рокфорт достал большой носовой платок и вытер лоб. Влажные кудряшки прилипли к коже. – Я их нашел.
– В самом деле? – Хотелось бы знать, почему Рокфорт в этом сознался. Причем добровольно, без всякого принуждения. Эти документы, вне всяких сомнений, были нужны ему самому, чтобы продолжить шантаж, который начал Бринсли. – Документы при вас?
– Нет! Нет, нет, и в этом все дело! Видите ли, это все Хедж, слуга Бринсли. Бумаги у него. Он мне угрожал. Шантажировал. Меня! Меня трудно заподозрить в наличии лишних денег, верно?
Вейн понятия не имел о финансовом положении Рокфорта.
– Но вы же не рассчитываете, что я стану ссужать вас деньгами?
– Господи, нет! Хотя, если призадуматься… – Но, посмотрев Вейну в глаза, Рокфорт запнулся и закашлялся. – Считайте, что вы этого не слышали. Я подумал, что мне стоит прийти к вам, поскольку у нас имеется общий интерес. Подумал, что вы найдете способ убедить Хеджа вернуть нам документы.
– Понимаю. – Вейн действительно понимал, о чем толкует Рокфорт. Этот прощелыга все еще думал, что может найти применение этим бумагам, но для их возвращения решил использовать Вейна. Вейн размышлял над тем, какой грязный трюк задумал Рокфорт.
Ну что же, он, безусловно, проведет переговоры с Хеджем, но только без Рокфорта.
– У вас есть адрес Хеджа?
– Я не знаю, где он живет. Он хочет встретиться со мной завтра в кофейне Брауна.
– Хорошо. На эту встречу мы придем вместе. – А тем временем Вейн нанесет Хеджу визит. Где-то должен был сохраниться адрес, по которому Сара выслала Хеджу вещи его хозяина. Вейн полагал, что документы оказались среди этих вещей, хотя и не мог взять в толк, как случилось, что документы оказались среди вещей Бринсли. Вейн тщательно пересмотрел все, что осталось после Бринсли, как, впрочем, и другие, попавшие в квартиру Бринсли до него. Может, Бринсли передал эти бумаги своему слуге до того, как отдал концы? Возможно, но не слишком вероятно.
– Вам известно, каким образом эти драгоценные бумаги попали к Хеджу?
Рокфорт покачал головой.
– Но Коул знал достаточно о моих… э-э… обстоятельствах.
Итак, у Рокфорта есть свои резоны разыскать эти бумаги. Похоже, в окружении покойного Коула не было ни одного человека, который не имел бы на него зуб.
– Я думал, Бринсли Коул – ваш друг.
– И я так думал, – ворчливо сказал Рокфорт. – Век живи, век учись, верно?
Вейн что-то проворчал в ответ. Между тем его ум лихорадочно работал.
Вейн едва дождался, пока отъедет экипаж Рокфорта. Как только Рокфорт уехал, Вейн велел подать ему коляску, предварительно поинтересовавшись у Риверса, по какому адресу Сара отправила имущество Бринсли.
Пансион, где проживал Хедж, располагался в достаточно респектабельном районе, и хозяйка пансиона оказалась женщиной приятной, хотя и весьма любопытной. Вейн старался вести себя с ней как можно доброжелательнее, когда справлялся о Хедже.
Поднявшись на третий этаж, Вейн постучал в дверь. Дверь открыл сам Хедж. Он был одет так, словно собирался выйти из дома. Неожиданный визит вызвал у него раздражение. Впрочем, высказывать свое недовольство Хедж поостерегся.
Он пропустил Вейна в комнату и снял шляпу то ли из почтения к визитеру, то ли потому, что понял, что с прогулкой придется повременить.
Захлопнув за собой дверь, Вейн огляделся. Не обращая внимания на возмущенный возглас хозяина, Вейн уселся в шезлонг перед камином.
В комнате было очень немного мебели. Здесь царил суровый порядок, наводящий на мысль о том, что Хедж – человек военный. Вейн окинул взглядом бывшего слугу Коула. Он был жилист и сух, и взгляд у него был тяжелый. Если не считать этого тяжелого взгляда, во внешности Хеджа не было ничего примечательного. Возможно, в свое время он действительно служил в армии.
Вейн улыбнулся и снял перчатки. Однако улыбка его отнюдь не была располагающей.
– Мне повезло, что я застал вас дома, Хедж, – сказал он. – Вам так и не удалось найти работу с тех пор, как умер ваш прежний господин? Или у вас появился другой источник дохода?
Хедж и бровью не повел. Его самообладанию многие могли бы позавидовать.
– Вовсе нет, сэр. Вскоре после кончины мистера Коула я получил небольшое наследство, которое позволило мне не торопиться с трудоустройством. Места, которое меня бы устроило, я еще не нашел.
– Вот как.
Вейн выдержал паузу. Хедж начал проявлять признаки нервозности. Наконец Вейн сказал:
– Должно быть, вы хотите знать, почему я здесь. Мой визит имеет отношение к некоторым документам, которые вы… нашли? Да, «нашли», пожалуй, верное слово. Бумаги, которые принадлежали вашему прежнему нанимателю.
– Бумаги? – Хедж нахмурился.
– Приберегите свои актерские таланты для тех, кто способен их оценить, Хедж. Я знаю, что бумаги у вас. Я только что встречался с мистером Рокфортом. Не сомневаюсь, что, кроме Рокфорта, есть и другие, кого вы шантажировали. Я желаю получить эти документы. Все документы.
Вейн очень не любил использовать свое положение для запугивания тех, кто был ниже его по рангу, но в данном случае иного выхода у него, пожалуй, не было.
– Не сомневаюсь, что вы знаете, кто я такой. И если это так, то вы знаете и что обо мне говорят. Я могу уничтожить вас, Хедж. Должен сказать, что мне противны паразиты вроде вас, те, которые кормятся за счет страха других людей, поэтому я запросто могу оттащить вас в ближайший магистрат, и на последствия мне плевать.
Вейн заметил, что по лицу Хеджа пробежала тревожная тень. Он по-прежнему хранил молчание.
– Но это было бы безответственно по отношению к другим людям, чья репутация поставлена на карту. Поэтому я предлагаю вам сделку: вы отдаете мне документы, и дело с концом.
Хедж ответил тихо и спокойно:
– Не знаю, какие бумаги вы имеете в виду, милорд. Может, вы ищете какой-нибудь конкретный документ?
Вейн удержался от искушения выбить этому скунсу все зубы. На самом деле он действительно искал один конкретный документ, тот самый чертов чек, но Хеджу знать об этом совсем не обязательно.
Судя по блеску, появившемуся в глазах Хеджа, он прикидывал свои шансы.
– Вы же понимаете, что если эти документы действительно находятся у меня, я не могу просто так взять и отдать их вам. В умелых руках они могут принести немалый доход. Несколько тысяч фунтов, пожалуй.
Поднимаясь с места, Вейн произнес:
– Вы ведете опасную игру, мой друг. Не сомневаюсь, что ваш покойный хозяин рассуждал примерно так же, как и вы. И вот что с ним стало.
Хедж прищурился:
– Вы мне угрожаете?
– О, вы только сейчас это поняли? Для шантажиста вы не слишком сообразительны. Хотите получить пулю в грудь?
Наконец-то ему удалось заставить Хеджа занервничать всерьез. Покачав головой, Хедж бочком попятился к двери.
– Вы угрожаете мне! Вы… это вы убили мистера Коула.
– Не глупите, сударь. Если бы у меня был мотив для убийства, неужели вы думаете, что я убил бы Коула до того, как заставил бы его отдать те документы?
Хедж, похоже, понял намек. Вейн быстро принял решение и полез в карман сюртука за бумажником.
– Двадцать фунтов за все. Если документ, который я ищу, найдется среди бумаг, которые вы мне передадите, я дам вам еще пятьдесят фунтов. Это мое последнее предложение. Либо вы его принимаете, либо я разнесу эту комнату в пух и прах. – Вейн мрачно усмехнулся. – И затем примусь за вас.
Через десять минут с бумажником, ставшим легче на двадцать фунтов, Вейн уже спускался по лестнице к выходу из пансиона.
Запершись в библиотеке, Вейн положил пачку документов на стол. Ему надо было решить, что делать с ними дальше.
В одной из связок содержались вполне безобидные письма от родственников и друзей. Вейн бегло, без особого интереса просмотрел их и отложил в сторону. Но то, что он обнаружил во второй связке, без преувеличения потрясло его. С каждым прочитанным листом брови Вейна вздымались все выше. Одно открытие следовало за другим. Некоторые письма были полны туманных намеков. Имена не назывались. Вейн распознал в авторе этих писем графа Строи. От того, что он прочел в одном из писем, у Вейна перехватило дыхание.
Он вновь взглянул на дату. Теперь Вейн знал, каким образом Бринсли заставил отца Сары дать согласие на этот брак. Теперь Вейн имел перед собой ясную картину. Он понимал, почему граф не помешал этому браку, почему, возможно, даже поощрял дочь в ее стремлении выйти за Бринсли.
Был ли граф убийцей Бринсли? Вейн нахмурился. Непохоже. Лорд Строи, хоть и считался не слишком разборчивым в средствах политиком, не стал бы прибегать к банальному убийству, желая поквитаться с Бринсли, не стал бы бросать дочь на произвол судьбы. Нет, конечно. Но если бы ему пришлось выбирать между разоблачением или устранением Бринсли, то, возможно…
Вейн похлопал письмом по кончикам пальцев, рассеянно глядя в пространство.
Тот круг, к которому принадлежал Вейн, был слишком узок для того, чтобы рано или поздно тайное не стало явным. И потому в свете, как правило, знали или по меньшей мере догадывались о том, кто из джентльменов предпочитал общество лиц своего пола обществу дам. Вейн считал, что это – личное дело каждого, и среди его знакомых было довольно много джентльменов, которые имели такие же наклонности. Это не мешало Вейну относиться к ним с уважением.
