Текст книги "Порочная игра"
Автор книги: Кристина Уэллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8
Вейн поднялся с места и с сардонической усмешкой отвесил ей поклон.
Сердце билось так сильно, что Сара невольно спросила себя, не слышит ли Вейн, как оно стучит. Сара посмотрела на Коула, ожидая от него объяснений, но увидела лишь фалды его сюртука и каблуки ботфортов, Питер выходил из комнаты.
Она перевела глаза на Вейна и, пытаясь справиться с волнением, глотнула воздух, как выброшенная на берег форель. Откуда Вейн узнал, что она здесь?
Он указал на диван по правую сторону от его кресла:
– Может, присядем?
О, Вейн оставался все тем же невозмутимым, прохладно-вежливым джентльменом. Ну что же, она научилась владеть собой в самой суровой из школ. Ему не удастся смутить ее больше чем на мгновение.
Укутавшись в достоинство, словно в плащ из тафты, Сара сдержанно кивнула и села. Вейн тоже сел.
Он скрестил ноги, и она заметила покрывающую его сапоги грязь. Что бы это значило? Обычно он был весьма аккуратен и не допускал ни малейшей небрежности в одежде. К тому же этот дом находился совсем недалеко от его дома на Брук-стрит. Как случилось, что он забрызгал сапоги грязью?
Сара отдавала себе отчет в том, что, раздумывая над столь незначительными вещами, она лишь пытается отвлечься от предстоящего поединка. Сара подавила желание состроить гримасу. Тот факт, что Вейн был здесь, означал, что она раздавлена окончательно. Пожалуй, она должна радоваться тому, что он не видел ее в камере, что у нее была возможность смыть с себя кровь и грязь и переодеться в чистое.
Он рассматривал ее с пристальностью, граничащей с наглостью. В его глазах появился глумливый блеск.
– Похоже, леди Сара, вы попали в затруднительное положение.
Он смеется над ней. После всего, через что она прошла! Она сцепила лежащие на коленях руки и вскинула голову.
– Если и так, я не понимаю, какое вам дело до этого.
– Разумеется, мне есть до этого дело. Коул знает, что вы приехали домой в моей карете.
Сара прищурилась.
– Вы ему рассказали?
Вейн пожал плечами.
– Зачем мне это? Он догадался обо всем без всяких подсказок с моей стороны.
– О, я должна была бы это предвидеть! Я хотела нанять извозчика, но вы не дали мне этого сделать! Вы настояли…
Он нетерпеливо взмахнул рукой.
– Дело вовсе не в карете. – Вейн смотрел на Сару с терпеливой неприязнью. – Но теперь, когда Коул пришел к верному выводу, мы должны решить, что необходимо сделать.
– Вы ведь не думаете, что это я убила Бринсли? Я бы никогда не смогла совершить такое.
Он приподнял иссиня-черную бровь.
– Моя дорогая, после прошлой ночи я считаю вас способной на все. – Он помолчал. – Но Коул так не считает.
– Тогда зачем он держит меня здесь?
Вейн рассматривал собственные руки.
– Возможно, чтобы защитить вас. – Помолчав немного, он добавил: – Я думаю, нам обоим не повредит бокал вина.
Он поднялся и подошел к столику с напитками, который стоял рядом с массивным глобусом. Когда Вейн проходил мимо, она затылком почувствовала дуновение ветерка.
По спине побежали мурашки.
Какой бы ужас она ни испытала, увидев его вновь, Сара не переставала думать об их страстных объятиях. Но сейчас она смотрела на его широкую спину и любовалась уверенными, четкими движениями, которыми он наливал вино. Белый накрахмаленный воротник его рубашки создавал впечатляющий контраст с темными, коротко стриженными волосами. Она смотрела на Вейна и чувствовала жар и холод одновременно. Дрожь предвкушения. О Боже, ее обвиняют в убийстве, и все же Вейн продолжает возбуждать ее.
Сара боролась с собой. Она должна испытывать к нему не страсть, а отвращение. Она не должна распускать слюни из-за мужчины, который использовал ее, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Он пришел сюда, чтобы полюбоваться на ее страдания? Теперь, когда она втоптана в грязь, он, должно быть, видит в ней легкую добычу, падшую женщину, которая примет его предложение с удовольствием и благодарностью. Но этому не бывать. Она скорее взойдет на эшафот.
Вейн опустился на диван.
– Коул не отпустит вас до тех пор, пока не дознается, где вы были в момент совершения убийства.
– Но вы сказали, что он верит в мою невиновность.
– Да, верит. Но, видите ли, моя дорогая, эти нудные служители закона должны иметь нечто, называемое доказательством. Ваше алиби должно найти подтверждение.
– И поэтому вы здесь? Если вы уже сказали ему, что произошло, я не понимаю, зачем…
– Я ничего ему не сказал. Наоборот, я отрицал то, что сказал он.
Сара с облегчением вздохнула. У нее еще оставалась надежда на спасение.
Вейн неторопливо потягивал вино. Его взгляд стал острее и зорче, казалось, он считывает ее мысли.
– Я подтвержу то, что вы пожелаете. Но вам нужны свидетели, которые подтвердят вашу версию. Если таких свидетелей не найдется, то дела ваши плохи. Беда в том, что сейчас поздновато искать такого свидетеля.
Сара была вынуждена признать, что он прав. Лучше ничего не сказать, чем солгать и быть уличенной во лжи.
– Ваше присутствие здесь говорит о том, что Коул знает правду. О том, что прошлой ночью я была у вас. Если я ничего не буду говорить, он утвердится в своей догадке. Я пропала.
По его лицу пробежала тень. Сара не смогла понять, что это было за чувство. Все произошло слишком быстро.
Внезапно все накопившиеся в ней за несколько последних часов возмущение, боль и гнев хлынули наружу. Оскорбленная гордость восстала.
– Видит Бог, вы за это ответите, лорд Вейн.
Сара жадно глотнула вина и едва не подавилась. Сара торопливо поставила бокал на стол и подошла к окну. Глядя в окно, она сказала тихим, дрожащим голосом:
– Но если я должна пропасть, я и вас погублю.
Она повернула голову и посмотрела на Вейна. Он встал с дивана. Лицо его превратилось в каменную маску.
– Да! – воскликнула Сара. – Вы думаете, я не скажу Коулу, почему прошлой ночью я была в вашем доме? Вы думаете, я буду молчать о тех десяти тысячах фунтов, которые вы предложили Бринсли? О вашей угрозе посадить Бринсли в долговую тюрьму, если он откажется принять ваше предложение?
Тишина звенела от напряжения. Он шагнул к ней со сжатыми кулаками. Лицо потемнело от ярости.
– Что вы сказали? Я никогда в жизни не угрожал женщине.
– О, теперь это не зовется угрозами? – Сара дала волю гневу и отчаянию. – Потребовав от Коула расплатиться по карточным долгам, сказав, что если он не расплатится с вами моим телом, то вы упечете его в долговую яму, вы никому не угрожали? – Она глухо рассмеялась. – Если я должна стать за это парией, так пусть та же участь постигнет и вас, лорд Вейн! Я во всеуслышание буду кричать о своем позоре, лишь ради того, чтобы утащить вас за собой в ад.
Она пылала гневом, но, по крайней мере, в ней не было больше ни страха, ни сомнений. Гнев был ее силой и ее уверенностью, ее оружием и ее щитом. Именно этого она хотела. Сбросить с себя ту убийственную слабость, которая овладевала ею всякий раз, когда Вейн оказывался рядом. Она хотела быть сильной.
Но он тоже был силен. Он шагнул к ней, крепко схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
– И вы поверили, что я на такое способен? Что я сделал такого, чтобы создать о себе впечатление подлеца? Вы предложили мне расплатиться с вами за ночь, и я проглотил это оскорбление, но то, в чем вы обвиняете меня сейчас… Это немыслимо! – Он отшатнулся от нее, провел рукой по своим до неприличия коротким волосам. – Вы поверили, что я… О Боже, я даже не могу это произнести, я так… – Он осекся, махнув рукой, зашагал по комнате, словно зверь в клетке.
Даже в разгар страстных объятий Вейн так не выдавал своих чувств. Сара никогда не видела его таким. Она могла бы поклясться, что он не лукавит: что он в ужасе от предъявленных ему обвинений.
О Боже. Ей вдруг стало нечем дышать. Она прижалась спиной к стене, чтобы не упасть.
Разве она не подозревала все это время, что Бринсли лгал ей насчет угроз? Но когда Вейн подтвердил, что он предложил десять тысяч фунтов за ее услуги, Сара забыла сомнения. И она точно не думала об этих пресловутых десяти тысячах, когда он держал ее в объятиях. Когда он целовал ее, беспомощную, обезумевшую от желания.
Вейн остановился и, прислонившись к спинке дивана, покачал головой. Его массивные плечи тяжело опустились. Он выглядел поникшим, разбитым, словно не мог оправиться от нанесенного удара.
Когда самообладание вернулось, Вейн поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Вы пришли в мой дом не для того, чтобы соблазнить меня?
Сара замерла.
– Вы решили, что я пришла для этого? – Как это самонадеянно, как похоже на него! – Нет, не для этого. Я пришла сказать вам… – Она замолчала и закрыла глаза. «Я пришла сказать вам, чтобы вы катились к черту со своим предложением и со своими угрозами».
Но если она признается в этом, то проиграет. Он догадается, что она желала близости не менее страстно, чем желал этого он. А может, и более.
Нет, несмотря на боль и страстный голод в этих темных глазах, Сара никогда не признается в том, как он очаровал ее. Не расскажет, как его нежность и страстность лишили ее желания сопротивляться, прогнали прочь всякие мысли о принуждении. Лучше пусть Вейн верит в то, что она была с ним лишь потому, что он вынудил ее.
Сара открыла рот, чтобы подтвердить это, но не смогла произнести ни слова. Вейн выглядел так, словно она прострелила ему сердце, и она вдруг почувствовала, что не вправе причинять ему еще больше боли. Внезапно Сару охватило желание взять его лицо в ладони и нежно погладить, прогнать печаль. Ей так захотелось прижаться губами к его губам и заставить забыть обо всей той боли, что она ему причинила.
О, что за проклятие быть женщиной, жертвой это нежной слабости! А Бринсли еще даже не опустили в могилу.
Саре было стыдно. Стыдно так, что стало трудно дышать.
– Вначале я не поверила, что вы на такое способны, но, Бринсли был так убедителен. – Он действительно побуждал ее пойти к Вейну. Зачем только Бринсли затеял эту игру! – И вы, – сказала она, ткнув пальцем в Вейна, – вы признали, что так оно и было. Вы сказали…
– Я никогда не говорил, что угрожал вам нищетой, – процедил Вейн. – Кем вы меня считаете!
Вейн был убит тем, что она отдалась ему не по своей воле. Она могла понять его чувства.
– Но предложение! Десять тысяч фунтов. Мы говорили о них. Я помню, мы говорили!
Он слушал ее вполуха.
– Почему вы не сказали мне? Если бы я все это знал, я никогда бы не повел себя с вами так, как повел.
Сара возмутилась.
– И если бы вы были столь любезны сказать мне, что вы никогда не делали и никогда не принимали никаких предложений относительно меня, я бы тут же покинула ваш дом!
Он дернул головой, как от пощечины. Его губы были крепко сжаты. Он медленно выдохнул и провел ладонью по лицу.
– Вы правы. Часть вины лежит на мне. Я ничего такого и не предлагал, но – да, я подыграл вам, когда вы подняли эту тему. – Он смотрел ей прямо в глаза и буравил взглядом. Потом вдруг заморгал и взмахнул рукой. – Вы были там, в моей спальне, и я желал вас.
Он шумно втянул воздух.
– Я думал, что вы тоже этого хотите. Я думал, что вы пришли, чтобы соблазнить меня. И я убедил себя…
Вейн отвернулся от Сары. Его голос был едва слышен.
– Я приказывал себе сопротивляться, но вы были так взволнованы, так расстроены… Я не мог этого не заметить. – Он еще раз тяжело вздохнул. – Вы виноваты не больше меня.
Нет, она виновата. Но она никогда не признается ему в этом.
– Бринсли во всем виноват, – глухо сказала Сара. – Во всем. Мы попались в его паутину.
Ей было очень неприятно сознавать, что муж использовал ее как наживку в своей грязной игре. Теперь Сара понимала, почему именно она должна взять на себя ответственность за ту беду, в которую они теперь попали. О, она могла упрекать Вейна в том, что он не разоблачил Бринсли, но она знала, кто на самом деле допустил роковую ошибку.
Бринсли был режиссером этой катастрофы, но у него ничего бы не вышло, если бы Сара ничего не испытывала к Вейну. Если бы она была к нему безразлична, то никогда не поехала бы к нему одна. Она не последовала бы за ним в спальню. Она не ослабела бы в тот же миг, как он прикоснулся к ней. Не растаяла бы, как масло на солнце.
Бринсли бросил их в объятия друг другу, но они оказались вместе, потому что не могли противостоять искушению. Бринсли был невежей во многих смыслах, но у него было удивительное чутье на слабости других, на постыдные тайны и желания.
И он сыграл на ее слабости. А Сара тут же заглотила наживку. С каким энтузиазмом она ухватилась за возможность встретиться с Вейном с глазу на глаз! Сара отчетливо помнила, каким был Бринсли перед ее уходом. Она помнила радостный блеск в его голубых глазах, триумф, который он не хотел демонстрировать открыто, эту довольную, сытую ухмылку.
Возможно, Бринсли уже давно подозревал, что Сара весьма неравнодушна к маркизу. Она старалась никогда этого не показывать, но, должно быть, была не настолько осторожной, как ей казалось.
Бринсли подпалил сухой хворост, отошел и подождал, пока разлетятся искры.
Но он тоже страдал. Оглядываясь в прошлое, Сара понимала, что его желчные слова маскировали боль от сознания неизбежности ее предательства. Возможно, он отправил Сару к Вейну в надежде на то, что у них дойдет до постели. В конце концов, Бринсли думал, что последнее время она испытывала отвращение к тому, что происходит в спальне. Но даже если бы между ней и Вейном ничего бы не произошло, Бринсли все равно потребовал бы свои десять тысяч фунтов. Сара переступила порог дома Вейна, ей никто бы после этого не поверил в то, что она невинна. Вейн был бы вынужден заплатить.
Какой она была дурой!
Вейн смотрел на нее, и у Сары возникло пугающее чувство, что он видит ее насквозь, видит так, как никто никогда не видел. Господи, только бы он не прочел ее мысли.
Наконец он отрывисто произнес:
– Ваш муж был самым омерзительным куском дерьма, с которым я имел несчастье встречаться. Единственное, о чем я сожалею, – это о том, что он умер раньше, чем я имел бы удовольствие вышибить из него дух. Господи, Сара, как вы могли жить с ним? Как вы переносили все его мерзости?
У Сары болезненно свело живот. Она прикрыла глаза ладонью и отвернулась.
– Он не всегда был таким, – сказала она.
– Вы должны были бросить его в ту минуту, как он предложил вам прийти ко мне.
Вейн был прав. Но Сара выдавила из себя горький смешок.
– И прийти к вам?
Вейн взмахнул рукой.
– Да. Ко мне. К своим родителям, к подруге. С кем угодно вам было бы лучше, чем с ним.
Сара проглотила комок в горле и медленно покачала головой.
– Мы очень по-разному смотрим на жизнь, милорд.
Он презрительно фыркнул:
– Я никогда не имел ничего общего с мучениками.
– Вы считаете меня мученицей! За то, что я предпочла определенную меру независимости? Кем бы я была, если бы до конца дней жила на подачки матери? Я поклялась перед Богом в верности мужу и была верна клятве. – Она отвернулась. – До прошлой ночи.
И вновь нахлынул ужас того, что она увидела, вернувшись домой: Бринсли, лежащий в луже крови, на последнем издыхании спрашивающий ее, осталась ли она верна ему. Как трудно было сейчас гневаться на Бринсли, когда он умер таким жалким, в таких страданиях. После того как она предала его с другим мужчиной.
Собравшись с силами, Сара гордо распрямилась. Усилием воли она прогнала жуткую картину смерти Бринсли.
– Мы ничего не добьемся этой беседой. Я глубоко сожалею, что вы оказались вовлеченным в расследование убийства Бринсли. Но честное слово, вам ни к чему беспокоиться.
От взгляда Вейна ее сердце забилось чаще, но он быстро сумел погасить в глазах жар желания. Так, словно они говорили о пустяках, Вейн сказал:
– Похоже, мне предначертано судьбой беспокоиться о ваших делах, мадам, какими бы неприятными они ни были.
Она молчала. Он ждал. Наконец он сердито произнес:
– Давайте согласимся, что никто из нас сейчас не способен мыслить ясно. – Он огляделся и взял шляпу и перчатки. – Я оставлю вас и вернусь завтра утром. К тому времени решение непременно найдется.
Сара сделала реверанс.
– И до тех пор вы не станете разговаривать с Коулом? – с опаской спросила она.
– Я буду продолжать отрицать свою причастность к событиям той ночи. Коул мне не поверит, но это лучшее из того, что я могу сделать на настоящий момент. – Вейн уже собрался уходить, но остановился. И иным, более мягким тоном добавил: – Попытайтесь не волноваться. Я найду выход.
Она кивнула, не в силах заставить себя поверить ему. Она смотрела Вейну вслед и чувствовала, как ею овладевает отчаяние.
Вейн закрыл за собой дверь библиотеки. Он призывал себя к спокойствию, но живот свело, и сердце стучало как бешеное. От стеснения в груди было трудно дышать.
Он думал, что прошлой ночью Сара поступила с ним так, что хуже не бывает. Но нет, это была лишь прелюдия к тому унижению, которому она подвергла его сегодня.
Сара была невинна. Совершенно невинна. Отдаться ему ее заставил этот негодяй, ее муж. Если бы Коул уже не был мертв, Вейн с удовольствием перерезал бы ему глотку. Какой мужчина мог вот так использовать свою жену? И какой женщиной была Сара, если позволила ему вот так поступить? В то время, должно быть, она думала, что у нее нет иного выбора.
Вейн испытывал тошноту от сознания того, что он фактически изнасиловал ее, пусть и не сознавая того. Тогда он думал, что небезразличен Саре, что она с наслаждением откликается на его ласки, что его ласки ее возбуждают.
Но разве он мог тогда мыслить здраво? Разве он не был целиком во власти собственных желаний? Разве он способен был трезво оценивать ее реакции? Он думал, что она желает его, но так ли это было на самом деле? Вейн, поникнув головой, пытался вспомнить, как все было, но их первая близость походила на ураган, ураган страсти, и удовлетворение, которое он получил, было слишком сильным, чтобы ясно помнить, как при этом вела себя Сара. Вейн помнил, что она кусала его и царапала, но и целовала, и проводила языком по его коже. Грубая игра или робкая попытка сопротивления? Возможно, тогда это было все, на что Сара осмелилась.
Вейн прислонился к стене и яростно взъерошил коротко стриженные волосы. Он не знал, чему верить и как понять, где правда, а где ложь. Если в нем осталась хоть капля инстинкта самосохранения, он должен бежать от нее как от огня. Но, даже размышляя об этом, он понимал, что не может без нее. Он не может оставить Сару в беде.
– А, Вейн. – Питер Коул шел к нему по коридору. Питер появился слишком рано, не дав Вейну времени взять себя в руки. Склонив голову набок, Питер предложил: – Поговорим? – Коул провел Вейна в маленькую гостиную, декорированную в багровых тонах, и закрыл за ними дверь. – Ну как?
Вейн не ответил. Питер умело разыгрывал роль участливого друга, который вовсе не прижимал ухо к замочной скважине под дверью библиотеки, пока Вейн разговаривал с Сарой.
Впрочем, возможно, Питер и не подслушивал. Вейн не питал иллюзий относительно агентов его величества. В конце концов, шпионаж был лишь маленькой грязной игрой. Но возможно, из уважения к Вейну и в память об их долголетнем знакомстве Питер предоставил им с Сарой возможность пообщаться без свидетелей. Вейн очень на это надеялся. При мысли о том, что кто-то знает, что именно происходило между ним и леди Сарой в ту ночь, его снова замутило.
Он сказал ей, что попытается придумать выход, но, по правде говоря, он не мог сосредоточиться, он никак не мог оправиться от потрясения, полученного в библиотеке. Свойственные ему логичность мышления и практицизм не хотели возвращаться.
Сейчас, тщательно подбирая слова, Вейн сказал:
– Естественно, леди Сара расстроена и в настоящий момент не способна вести себя рассудительно. Я не мог давить на нее, пытаясь дознаться о том, где она находилась прошлой ночью. Но я сказал ей, что вы не отпустите ее, пока не узнаете правду. Я вернусь завтра. Пусть она все хорошенько обдумает.
Питер кивнул:
– Будем надеяться, что она станет сговорчивее. Я не хочу держать ее здесь. Еще меньше я хочу, чтобы граф узнал о том, что я держу ее у себя. Но я должен узнать правду.
Вейн помолчал.
– Если вы решите отпустить ее до завтра, дайте мне знать, хорошо? Мне бы хотелось самому проводить ее домой.
Питер посмотрел на него с пониманием, даже с сочувствием. Только этого не хватало Вейну. Теперь он стал еще и объектом жалости!
– Да, – сказал Питер. – Я вам сообщу.
Вейн взял извозчика и поехал в Блумсбери, туда, где жили Сара и Бринсли. Ему нужно было провести осмотр местности, чтобы понять, кто и что мог видеть и откуда, а также представить точную временную последовательность того, что происходило ночью.
Неприветливая, если не сказать злобная хозяйка дома, у которой снимали комнаты Сара и Бринсли, отнеслась к визиту Вейна с большим подозрением. Однако несколько звонких монет сделали свое дело, и хозяйка сразу сменила гнев на милость. Вейн задал ей несколько вопросов и попросил проводить к месту преступления и показать ему комнаты. Она проводила его наверх – сама угодливость.
Миссис Хиггинс отцепила ключ от висевшей на поясе связки и сунула его в замок. Оглянувшись на Вейна с нервозной, чуть ли не игривой улыбкой, она широко распахнула дверь.
– Господи помилуй! – воскликнула миссис Хиггинс, войдя в комнату.
В гостиной все было перевернуто вверх дном. Полки сорваны со стен, мебель опрокинута, диванные подушки вспороты. Вейн обошел спальню и маленькую комнатку на чердаке, где, как сообщила ему хозяйка, леди Сара готовила парфюмерию, и обнаружил там такой же разгром. Все было разломано и разбито. В воздухе стоял густой приторный аромат розового масла.
– Как могло произойти, что кто-то похозяйничал тут без вашего ведома? – резко спросил Вейн. – Вы сегодня отлучались из дома?
Хозяйка несколько струсила.
– Уходила на часок к своей сестре, ваша светлость. Должно быть, тогда все и случилось.
На первом этаже обнаружилось не запертое на задвижку окно.
– Должно быть, через него сюда и попали.
Вейн прищурился. Что искал здесь неизвестный злоумышленник? И зачем ему было все тут разрушать? Означало ли это, что он не нашел того, что искал?
Но отыскался ли банковский чек? Нельзя допустить, чтобы Сара обнаружила этот чек среди документов Бринсли. Она наверняка придет к неправильному выводу. Она подумает, что Вейн ей солгал. Решит, что он согласился выплатить Бринсли десять тысяч фунтов. И даже если Сара поверит в то, что маркиз заплатил Бринсли, чтобы тот уехал и оставил ее в покое, как убедить ее в том, что он вовсе не лелеял мысли о том, чтобы сделать ее своей любовницей. Одним словом, все будет гораздо проще, если она не найдет этот чек.
– Кто живет в комнатах на втором этаже?
Хозяйка презрительно фыркнула.
– Молодой художник по имени Тристан. Но от него вы ничего не добьетесь. Он почти все время не в себе. Любитель опиума, – шепотом добавила она. – Но за комнаты он платит регулярно, а остальное меня не касается.
После бесплодного опроса молодого наркомана Вейн прошелся пешком до Редфорд-Хауса, чтобы принять ванну и сменить одежду. Затем он отправился с визитом к графу и графине Строи.
Вейну повезло – он застал графа дома.
Дворецкий взял его шляпу и перчатки.
– Сюда, пожалуйста, милорд.
Вейн шел за дворецким по коридору. Из глубины дома, воздушные и легкие, долетали звуки музыки. Кто-то играл на фортепьяно.
Дворецкий распахнул двустворчатые двери, но Вейн, прикоснувшись к его рукаву, дал слуге понять, что объявлять о его приходе не стоит. Кивком головы Вейн отпустил дворецкого и остановился на пороге, зачарованный прозрачной и гениальной простотой сонаты Гайдна.
Граф был целиком захвачен музыкой, и хотя Вейн не был знатоком, он понимал, что граф играет мастерски и с чувством. Вейн вращался с графом в одних и тех же кругах, но до сих пор ничего не знал о музыкальных талантах графа Строи. Вейн пожал плечами. Юные леди, обученные игре на музыкальных инструментах, как правило, охотно демонстрируют свои музыкальные и вокальные таланты, а джентльмены в основном играют для себя.
Граф играл сосредоточенно, седой локон упал на его высокий и гладкий лоб. Черты лица выдавали в нем аристократа чистых кровей: прямой нос, выступающие скулы, тонкие губы, которые сейчас были плотно сжаты, – граф был целиком поглощен музыкой, что рождалась под его чуткими пальцами.
Когда прозвучал последний аккорд, Вейн деликатно кашлянул. Граф оторвал взгляд от пюпитра, и в тот же миг его серые, до того затуманенные легкой, чувственной дымкой глаза сфокусировались на визитере. Вейн припоминал, что у графа была репутация блестящего политика, хотя и несколько неразборчивого в средствах. Особенно опасного для недругов благодаря тому, что в человеке столь благородной внешности редко кто мог заподозрить коварство.
– А, лорд Вейн! Рад вас видеть. – Граф с улыбкой поднялся, обошел фортепьяно и, шагнув навстречу гостю, протянул ему руку.
Вейн пожал ее.
– Добрый день, сэр.
Граф указал гостю на кресло. Граф был слишком хорошо воспитан, чтобы напрямую спрашивать Вейна, зачем тот пожаловал, но в глазах Строи Вейн прочел вопрос и потому решил сразу перейти к делу:
– Боюсь, что я принес вам дурные вести, касающиеся вашей дочери, сэр.
Веки графа дернулись, но выражение лица осталось все тем же приветливо-любезным.
– О, прошу вас, не держите меня в неведении, Вейн. Она заболела?
– Леди Сара вполне здорова. Но ее муж прошлой ночью умер. – Вейн помолчал. – Боюсь, его убили.
Граф откинулся на спинку кресла и сложил руки домиком. Выражение его лица не изменилось.
– Кажется, милорд, вас это не удивило?
Строи склонил голову набок.
– Нет, не могу сказать, что я удивлен. Мой зять придерживался определенных… принципов, которые наверняка делали его объектом негодования.
Бесстрастное лицо, спокойные интонации, и тот факт, что граф не торопился встать на защиту дочери… Вейн чувствовал, как поднимается в нем злоба.
Что граф за человек, если способен воспринимать подобные новости с такой вот невозмутимостью? Впрочем, ответ очевиден: тот самый человек, который позволил собственной дочери выйти замуж за такого негодяя, как Бринсли. Вейн с удовольствием бы высказал графу все, что о нем думает, но сейчас было очень нужно, чтобы Строи пошел ему навстречу, и потому маркиз наступил на горло своему гневу.
– Леди Сару задержали для допроса сотрудники министерства внутренних дел.
Граф едва заметно приподнял бровь.
– Не может быть, чтобы они подозревали Сару в сопричастности к убийству.
Вейн подался вперед, буравя Строи взглядом.
– Они хотят знать, где она была в момент убийства. Бринсли застрелили из ее пистолета. Леди Сары не было дома, когда в ее мужа стреляли. Она вернулась на рассвете, застав Бринсли при смерти. Хозяйка комнат, где она живет, вызвала сторожа, и этот недоумок арестовал ее по подозрению в убийстве.
Граф по-прежнему не выказывал никаких эмоций, если не считать вежливой озабоченности и вежливого внимания. Со стороны могло показаться, что речь идет не о его дочери, а о ком-то совершенно постороннем.
Стараясь не показывать своего презрения, Вейн продолжил:
– Как вы понимаете, жизненно важно, чтобы леди Сара предоставила объяснение по поводу своего местонахождения во время инцидента. До сих пор она отказывается давать какие-либо объяснения.
Граф смахнул пылинку с рукава сюртука.
– Леди Сара – моя дочь. Она не обязана никому ничего объяснять.
– С учетом обстоятельств, если она не представит отчета о своем местонахождении в ночь убийства, выводы следствия будут не в ее пользу. Иными словами, милорд, вашу дочь могут осудить за убийство. По меньшей мере будет погублена ее репутация.
– Погублена, говорите? – не моргнув глазом, спросил граф. – Могу ли я спросить, милорд, а какова ваша роль во всем этом?
Вейн развел руками.
– Уверяю вас, я лишь желаю ей добра, ничего больше.
Граф хмыкнул.
– Если говорить напрямик, лорд Строи, леди Саре нужно алиби. Кто, как не вы, можете ей его предоставить?
Строи насупился:
– Вы рассчитываете на то, что я стану лжесвидетельствовать? Я, член правительства его величества?
– Убежден, что этот случай не станет в вашей практике первым, – сухо заметил Вейн. – Это свидетельство убережет вашу дочь от скандала и, возможно, от чего-то гораздо более неприятного, чем скандал. Если бы я видел иной выход, поверьте мне, я не стал бы к вам обращаться, но чем больше проходит времени, тем больше вероятность утечки информации. По городу пойдут слухи. Ваше вмешательство способно пресечь их на корню.
Граф был непреклонен:
– Я человек чести, лорд Вейн. Я никогда не злоупотреблял своим служебным положением. Никогда.
– И вы не станете делать исключения для этого случая? – Вейн с трудом сдерживался. – Не станете даже ради того, чтобы спасти свою дочь? Кстати, она невиновна.
С порога раздался резкий женский голос:
– Что происходит, хотела бы я знать?
Леди Строи величаво вплыла в комнату, раздраженно махнув рукой, когда Вейн встал при ее появлении.
– Сидите, ради Бога! Что там стряслось с моей дочерью? Я полагаю, речь идет о Саре, поскольку другая моя дочь в Вене, слишком далеко отсюда, чтобы мы могли ее спасти.
Она посмотрела на Вейна своими зелеными глазами, такими похожими на глаза Сары, и с патрицианской надменностью взмахнула рукой:
– Продолжайте. Расскажите мне все.
Взглянув на графа, который оставался все таким же непостижимо безучастным, Вейн повторил свой рассказ. Закончив, он добавил:
– Но похоже, я прошу от лорда Строи слишком многого. Я, конечно, восхищен его моральными принципами, но его принципиальность ставит леди Сару в довольно трудное положение.
Графиня презрительно фыркнула:
– Трудное положение – это еще мягко сказано! – Она бросила раздраженный взгляд на мужа: – Ричард, можешь нас оставить. Храни свою лилейно-белую репутацию незапятнанной.
Впервые Вейн увидел эмоции на лице графа. Он поджал губы. Его серые глаза словно подернулись корочкой льда.
Но графиня не обратила на него внимания. Граф поклонился и вышел.
Оставшись наедине с Вейном, графиня не торопилась делиться с ним своими соображениями. Она отвела взгляд в сторону, к окну, выходящему в сад. Взгляд ее зеленых глаз отчасти утратил ожесточенность. Он словно подернулся дымкой. Графиня погрузилась в размышления.
– Вы не были знакомы с Сарой, когда она была юной девушкой, лорд Вейн?
Удивленный ее вопросом, он ответил:
– Нет. Леди Сара была уже замужем, когда я встретил ее. – К его величайшему сожалению.
– Она была чудо как хороша. Умница, на редкость сообразительна и хороша собой. Но своевольная. О, весьма своевольная. Боюсь, даже слишком. И такая гордячка… Ну, я не сомневаюсь, что вы знаете, какая она. Я не смогла справиться с ее своеволием, лорд Вейн. Теперь я могу в этом признаться.
