Текст книги "Дом (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

ячейку. Дэлайла наклонилась и руками закрыла лицо. Она почувствовала

подступающие слезы, как сжалось горло и натянулось лицо. Гэвин ушел домой, и она не знала, в порядке ли он, но не могла представить, что Дом

поприветствовал его печеньем и теплом. Сама она не смогла добраться до сейфа

и узнать, знала ли хоть что-нибудь его мама, и не превратились ли их деньги –

если такие были – в пепел. Ее родители были добрыми и отзывчивыми, как стая

волков, у Ноны слабоумие. Она зря сюда пришла. Дэлайла еще никогда не

чувствовала себя настолько подавленной. – Извините. Я сейчас уйду. Просто

дайте мне минутку.

– Дэлайла, – Кеннет подался вперед, чтобы она услышала его шепот. –

Уверен, вы ищете информацию по хорошей причине, но пока вы не придете с

Хилари Тимоти или Вани Редди, я, к сожалению, ничем помочь не смогу.

– Вани Редди? – Дэлайла взглянула в теплые светло-карие глаза Кеннета, и

в ушах зашумела кровь. Надежда. Слабая искра надежды вспыхнула в груди.

– Да, – вежливо улыбнувшись, ответил Кеннет. – Она вписана в список

пользователей счетом.

***

Дэлайла постучала в дверь дома Редди липким дрожащим кулаком. Ей

открыл Давал в футбольной форме с сэндвичем в руке.

– Вот черт, – произнес он, проглотив кусок. – Ты выглядишь кошмарно.

Дэлайла тщетно попыталась руками причесать волосы.

– Мне нужно поговорить с твоей мамой, Дэ.

Вани появилась из кухни, вытирая руки о полотенце.

– Дэлайла?

– Тетушка, простите, что пришла без звонка.

Женщина успокоила ее и пригласила войти.

– Вани, – начала Дэлайла, опуская рюкзак рядом с вешалкой. – Вы знали

маму Гэвина?

– Да, я ее знаю.

– Мне кажется, Гэвин в беде. И не знаю, кто еще сможет мне помочь.

Вани поманила Дэлайлу за собой в гостиную.

– Хилари звонила и искала ее. В этом дело?

Посмотрев на Давала, Дэлайла спросила:

– Что ты ей рассказал?

Он проглотил кусок и, вытаращив глаза, ответил:

– Еще ничего.

– О чем рассказал? – Вани повесила полотенце на спинку стула и села. – Во

что вы ввязались?

– Вы когда-нибудь были в доме Тимоти?

Она кивнула.

– Давно. Мы с Хилари были когда-то… ну, мы были близкими знакомыми, если это важно. Не подругами, но и не чужими людьми. Я давно ее не видела.

– Вы так говорите, словно она еще жива.

Вани замолчала, наклонив голову, словно обдумывая слова.

– А ты говоришь так, словно она мертва. Но мертвые обычно не звонят по

телефону, Дэлайла.

– И вы общались с ней этим утром?

– Ну да. А что тут такого?

Дэлайла сглотнула и подалась вперед.

– Вани, я бывала в доме Гэвина, но никогда не встречала ее. Даже не видела

ее.

– Пойми, Хилари любит уединение, она необычная…

– Нет, тетушка, – сказала Дэлайла, с виноватым видом перебивая ее. –

Даже Гэвин ее никогда не видел. С детства. Он живет там один.

Вани прижала ладонь к груди и с ужасом посмотрела на нее.

– Быть такого не может, джаану.

– То есть не один, а с Домом, – медленно объясняла Дэлайла. – Дом…

одержим или захвачен призраком. Он вырастил Гэвина. Он всю жизнь был добр

к нему. Но когда мы с ним начали встречаться, он не обрадовался.

– Она говорит правду, Амма, – прошептал Давал.

– Думаю, вам звонил Дом, – сказала Дэлайла. – Это ловушка. Наверное, Дом что-то с ней сделал.

К ужасу или, может, облегчению Дэлайлы – могли чувства так

перемешаться? – Вани, казалось, хотела ей верить.

– Вы ведь знали, что с Домом что-то не так, – произнесла Дэлайла.

Вани не ответила, вместо этого спросив:

– Почему Гэвин никому не рассказал?

– Он ничего толком и не знал. Когда был маленьким, он был не в курсе, а

когда понял, насколько отличается от других, то испугался, что у него будут

проблемы или что-нибудь случится с Домом. Что его заберут.

– Но почему ты не рассказала мне, Дэлайла?

– Меня здесь не было почти шесть лет! – вскрикнула Дэлайла. – Все мы

считали, что Дом жуткий, но никто не подходил ближе, чтобы увидеть больше.

Пока я не вернулась и не начала ходить за ним…

– Преследовать, если точнее, – подшутил Давал, и женщины посмотрели на

него.

– …и он впустил меня внутрь, – продолжила Дэлайла. – Сначала мне это

показалось невероятным. Было похоже на чудо. Жаль, что вы не видели то же, что и я. Ну а я в свою очередь молчала, потому что не хотела, чтобы Дом

разрубили на части или принялись изучать. Но когда мы с Гэвином сблизились, Дом… начал злиться на меня.

Прищурившись, Вани задумалась.

– Злиться?

– Это ужасно, тетушка. Он преследовал нас. Мою руку ранил именно Дом, а не Гэвин, и не я сама! Он поджег мою комнату, чтобы уничтожить деньги, которые мы откладывали, чтобы вместе уехать куда-нибудь. Он может

проникать в предметы, например, в вещи Гэвина. Может захватывать людей, которые входят в него. Поэтому Гэвина так никто и не забрал: едва только

социальные работники поднимаются на крыльцо, Дом заставляет их

передумывать.

В голосе Вани начал звучать ужас.

– Как он это делает?

– Я не знаю, – подрагивающим шепотом ответила Дэлайла. – Не знаю, один

это дух или миллионы, но кажется, что их много. У всего есть своя сущность.

Некоторые предметы хорошие, как в Гостиной. Некоторым комнатам я

изначально не нравилась, как Кухне или Столовой. Или, – добавила она с

пылающими щеками: – Спальне Гэвина. Им нужен только Гэвин. Клянусь. Если

бы он не покидал Дом, они никого и не тронули бы.

– А он хочет его покинуть? – уточнила Вани.

– Да, но если он этого не сделает, я сама сожгу этот Дом, чтобы забрать его.

Вани встала и подошла к камину, где стоял ряд семейных фотографий: портрет Давала на корточках рядом с футбольным мячом, фото с ее свадьбы.

– Хилари слишком много игралась с благословениями и очищениями,

душами и духами. Она пришла ко мне в надежде, что я знаю больше, ведь моя

мама была очень религиозной женщиной, но я убедила ее, что следую лишь

учениям хинду. Во мне нет ничего мистического.

Дэлайла взглянула на Давала. Он упоминал о церемонии благословения, но

Дэлайла впервые ощутила леденящий кровь страх от этих слов.

– Думаете, она ее сделала? Церемонию благословения?

– Хилари баловалась со многими религиями, выбирала те, что были ей по

нраву. И рассказала мне о благословении дома. У нее… была сила, но она

казалась невинной. У нее был свободный дух, может, немного чудной, но у нее

были хорошие намерения. Она бросила мужа, который, полагаю, был очень

хорошим человеком, и переехала сюда, чтобы купить дом. Ей хотелось

выращивать здесь собственную еду, хотелось жить не так, как все. Когда она

начала говорить о благословении дома, я сказала ей, что это плохая идея. Я

была знакома с семьей, что была в курсе подобного, но сама я не знала. Не

достаточно, скорее.

– Вот видишь? – прошептал Давал Дэлайле.

– Когда я видела ее в последний раз, – продолжила Вани, – ей нужен был

кто-нибудь, кто помог бы открыть ячейку в городе для документов. Она всегда

осторожничала с такими местами: банками, государственными учреждениями,

– всем официальным. Когда мы вышли из дома, она упомянула, что считает, будто провела церемонию благословения неправильно. Я спросила, что она

имела в виду, но она сказала лишь, что дом теперь кажется наполненным. Она

была напугана этим. Вот и все.

– После этого вы ее не видели?

– Нет, Дэлайла. Она всегда была немного затворницей, и я решила, что это

ухудшилось. Людям нельзя мешать быть странными.

– Мы нашли ключ от сейфа Хилари, – объяснила Дэлайла. – Это было

после пожара. Мы хотели заглянуть в сейф и узнать, что оставила его мама, чтобы самим попытаться сбежать из дома. Или из города. Но потом она

позвонила, и Гэвин пошел искать ее, а мне сказал идти в банк.

Давал наклонился, на его лице было написано потрясение.

– Вы собирались уехать?

Дэлайла уставилась на него с огромными глазами.

– Да, черт возьми, мы собирались уехать!

– Ди, твои оценки такие хо…

– Давал! Что-то подожгло мой дом! Плевать на мои оценки! Я могу

окончить школу и в другом месте!

Взгляд Вани прояснились в понимании.

– Ты попыталась, но не смогла добраться до сейфа.

– Да, я не смогла.

– И ты знала, до того как прийти сюда, что у меня есть доступ, – тихо

сказала Вани.

– Пожалуйста, мне нужна ваша помощь.

Кивая, Вани встала.

– Я соберу вещи.

Дэлайла остановила ее, взяв за руку, с извиняющимся взглядом.

– Тетушка, я не могу покинуть город без Гэвина.

– Знаю, джаану.

Голос Дэлайлы стал едва слышным шепотом.

– Вы поможете мне его вытащить? Я не знаю, с чем там придется

столкнуться.

– Я попробую. Банк по пути. Это займет не больше пары минут, а потом мы

отправимся за твоим Гэвином. Но, Дэлайла, нужно не просто вытащить его

оттуда и уехать из города. Если все это правда, нам нужно разобраться с

призраком, а мне придется положиться на старинные знания о таком.

***

С Вани до сейфа добраться было просто. Установление личности, подпись в

бланке, и они с Кеннетом тут же прошли вглубь здания.

– Когда закончите, – тихо сказал он, – отложите ящик и поднимайтесь. Или, если хотите, я помогу отнести ее на место.

Ящик был длинный и плоский, а еще слишком легкий, чтобы содержать все

ответы, в которых так нуждалась Дэлайла. И оказалось, что в ящичке лежала

небольшая стопка бумаг: две фотографии, три исписанных от руки листка

бумаги, которые выглядели так, словно их в спешке вырвали из тетради, свидетельство о рождении Гэвина и акт на землю, где стоит дом. Они забрали

все и пошли к машине.

– Подождем его здесь? – спросила Вани. – Еще ведь только десять,

Дэлайла. Он говорил тебе быть здесь в одиннадцать.

– Я не могу сидеть и ничего не делать. Шансов нет, что все хорошо.

Давал вел машину, и двигатель успокаивающе гудел, пока Дэлайла

рассматривала содержимое сейфа. Хилари была красива дикой, природной

красотой – на одной фотографии ее каштановые волосы были убраны с лица

кожаными шнурками и заколками с камнями. На ней было ниспадающее синее

платье из нескольких слоев. Ее черные глаза светились счастьем, и она держала

в руках маленького Гэвина так, словно одолела весь мир, родив его.

На втором фото Гэвин был постарше, едва мог ходить и покачнулся, чуть не

упав, а Хилари опустилась на тротуар перед ним, раскинув поддерживающе

руки. За ними возвышался дом, окнами-глазами глядя на них.

Дэлайла уже почувствовала в нем жизнь, и крупная дрожь пробежала по

рукам.

– Вот, – сказала Вани, передавая Дэлайле записи. Они были короткими, написанными большим округлым почерком. Края первых двух страниц были

неровными, неаккуратно вырванными из тетради. Дэлайла прочитала их вслух:

«Закончила сегодня благословение, и я чувствую любовь этого дома ко мне

и Гэвину. Все вокруг нас словно ожило, и это прекрасно! Я сидела с Гэвином в

гостиной и просто дышала, медитируя с картинками о нашем будущем здесь. У

нас вся жизнь впереди в этих стенах. Я никогда еще не чувствовала себя такой

окруженной невидимой заботой».

Низа страницы не было, словно важной была только эта часть.

– Если я правильно помню… это часть церемонии, – тихо сказала Вани, –

когда ты впускаешь жизнь в дом. Но есть небольшая разница, выпускаешь ли

ты жизнь в дом или просто впускаешь жизнь. Боюсь, Хилари тут ошиблась.

Чудовищно ошиблась. Боюсь, она впустила жизнь во все предметы в доме.

Дэлайла переложила наверх вторую запись и принялась разглядывать ее.

«Я встретила любимого мужчину. Мы переедем? Или не переедем? Рон не

был в доме, и я не знаю, хочу ли я, чтобы он жил здесь. Это наше убежище, наш

мир чудес. А что он подумает? Мы так много не можем понять в этом мире. Но

этим вечером он попросил меня принести Гэвина и переехать к нему. Я не хочу

покидать наш дом! Но я люблю Рона! И сказала, что подумаю. А теперь я дома, и Дом ужасает. Он холодный, и я не могу отыскать свою комнату. Гэвин был в

детской, а потом оказался внизу у ступенек. Я отнесла его наверх, чтобы

принять таблетки от головной боли, а когда вернулась, его снова не было.

Нашла его на кухне, ходившего по стойке с ножами. Я закричала на дом. И

сказала ему отстать от моего ребенка. Ненавижу себя за это. Дом любит Гэвина.

Знаю, любит, но он никогда еще так меня не пугал.

Я пишу это, потому что боюсь говорить об этом вслух. Я думала, если

увижу это на бумаге, то пойму, какая я глупая. Но смотрю… и не вижу

глупостей».

– Видите? – прошептала Дэлайла. – Боже мой, – она знала, что

происходило. Она знала. Знала.

Последняя запись была отражением спутанных мыслей, больше, чем

остальные. По почерку была заметна спешка и паника, слова были с сильным

нажимом написаны на чистой бумаге банка.

«Что-то изменилось. Мои мысли мне не принадлежат. Голова все время

болит. Я боюсь того, что наделала. Я пыталась очистить воздух шалфеем.

Пыталась жечь ладан и есть маринованный чеснок, разбрасывать по дому соль.

Делала каждое найденное заклинание, но ничего не сработало. Дом теперь меня

пугает. Вчера вечером я пошла в подвал за банкой персиков и застряла там на

несколько часов, потому что дверь закрылась. Ее ЗАКРЫЛИ. Она никогда не

запиралась, а в этот раз это случилось, и Гэвин был один наверху! Я вышла, наконец, когда дверь открылась, и Гэвин сидел в своей комнате и тихо играл. А

я чувствую… Звучит глупо, но мне кажется, что Дом думает, будто Гэвин

принадлежит ему. Не мне».

Дэлайла посмотрела на Давала в зеркало заднего вида, чувствуя страх.

– Дьявольщина какая, – прошептал он.

– Думаю, она умерла, – сказала Дэлайла, а в ее желудке словно появился

тяжкий груз.

– Это была она, – возразил Давал. – Я в этом уверен. Мы заберемся в дом, и

ты увидишь. Все будет в порядке.

Дэлайла вернулась к записи:

«Не знаю, что еще сделать. Он наказывает меня странными, пугающими

способами. Прячет мои вещи, заставляет заблудиться по пути к кровати, на

кухню или в ванную. Словно играет со мной. Словно я мышка, а он бьет меня

лапой. То становится тихо, то все кругом дрожит, пока я работаю или готовлю.

Я не знаю, не кажется ли мне все это. Он ставит подножки на ступеньках, роняет картины, когда я иду мимо них, а еще посылает кошмары. О, Гайя, сны… Эти сны прямиком из ада, а проснувшись, я понимаю, что не спала.

В холле все фотографии с Гэвином и Домом. На одной мы были вместе – он

на складном стуле, а я рядом. Часть фотографии сожжена, мое лицо – сплошной

ожог. Я убрала ее, спрятала еще некоторые и начала продумывать план.

Я отвезу Гэвина к Рону, пока не разберусь здесь. Если что-то случится, я

оставлю наши документы в этом сейфе и вечером уеду. Если кто-нибудь найдет

эти записи … помогите ему».

Дэлайла отложила записку в ящик и от паники принялась считать до

десяти.

Раз… два…

Гэвин там.

Три… четыре…

Гэвин один.

Шесть… семь…

Хилари, скорее всего, убил Дом, и все это ловушка. Больше он Гэвина не

выпустит.

Восемь… Девять… Десять.

Дом не тронет Гэвина.

Не тронет.

Не тронет.

Не тронет.

Дэлайла резко вдохнула, проглатывая страх и скользкую панику. Ее голову

заполнил шум шин по асфальту. Дом любил Гэвина и хотел, чтобы она ушла.

Хотел выгнать ее. Он хотел, чтобы она убежала и бросила Гэвина.

Да ни за что.

– Давал! Поверни сначала сюда. К моему дому! – вскрикнула она.

***

Дэлайла разглядывала дома, пока они ехали по ее улице. Все вокруг было

пустым в лучах почти полуденного солнца: тротуар пустовал, улица тоже. Не

было ни ветерка. А яркие дома выглядели как невинные игрушки или конфеты, стоящие уязвимо и ни о чем не подозревающе.

Мамы не было, но Франклин Блу был дома в гостиной и смотрел дневные

новости. Он даже не позвал ее, когда она бросила спортивную сумку в гостиной

и пошла переодеваться в черные джинсы, черную футболку с длинными

рукавами и тонкий жилет. Она завязала ботинки и посмотрела на себя в зеркало

в столовой.

В комнату вошел Давал.

– Ты выглядишь плохишом.

– Так и надо.

– Разве Дому не все равно, как ты выглядишь? – спросил он, пытаясь

внести в разговор немного своей фирменной развязности, но получилось

плоско.

– Да, но мне нужно чувствовать себя как та, кто на такое способен. В мини-

юбке и футболке-поло демонов не убивают.

Он пошел за ней через гостиную – Франклин возмутился только в момент, когда они закрыли собой телевизор, – и вместе они вышли на задний двор.

– Куда ты идешь? – прошипел Давал, следуя за ней в сарай. Его глаза стали

огромными, как блюдца, когда она потянулась за топором на стене. – Дэлайла, ты спятила?

– Думаешь, справлюсь голыми руками? – она говорила смелее, чем

чувствовала себя, и схватила обеими руками оружие. Стоит ли брать его с

собой, или лучше оставить руки свободными и просто защищаться? Она

представила куски дерева и пластика, представила огонь и ветер, крупную

дрожь дома, трясущегося вокруг нее. Если у нее будет оружие, не заберет ли его

Дом? Сможет ли она хоть что-то контролировать?

– Топор? – он зашипел громче. – Это не зомби-апокалипсис, девочка! У

твоего отца нет пистолета?

– Думаешь, пистолет поможет разобраться с одержимым домом? Топор хотя

бы не нужно перезаряжать!

– Что тут происходит? – послышался грубый низкий голос отца Дэлайлы, и

подростки обернулись к нему с огромными глазами.

– Нам нужен топор, чтобы вырубить засохшее дерево у Давала, – тут же

спохватилась Дэлайла.

Франклин прислонился к дверному проему, скептически глядя на них и

скрестив руки на груди. Он был таким большим, что на миг Дэлайле захотелось, чтобы он был чуть более сумасшедшим и опасным – он стал бы отличным

дополнением к их команде.

– Разве у Рави нет своего? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответил Давал. – Отец считает, что дела с топором стоит

поручать садовникам.

Франклин проигнорировал Давала.

– Не думаю, что хочу, чтобы ты уносила топор из дому, Дэлайла. От этого

будет много проблем.

Если бы он только знал…

– Ты можешь сам привезти его нам, – сказала она, задержав дыхание. Было

рискованно, но странности были ей на руку. Лень отца была такой же

безграничной, как и его стремление оставаться малообщительным.

Дэлайла наблюдала, как отец проворчал что-то и направился в дом. Собрав

все необходимое, они собирались уже уходить, когда ее внимание привлекло

что-то на верстаке. Сарай был частью дома Блу, в которой не бывала мама

Дэлайлы и не вмешивалась в дела этого места. На слое пыли, покрывавшей

верстак, почерком Гэвина было нарисовано сердце и написаны слова «Гэвин

любит Дэлайлу».

***

Давал сел рядом с ней на заднее сидение и взял ее за руку.

– Ты в порядке? – спросил он.

Нет.

Глубоко вздохнув, Вани завела машину.

– Мы уедем, если кто-нибудь будет ранен.

– Хорошо, – соврала Дэлайла. Она не уйдет, пока с ней не будет Гэвин.

«Все происходит слишком быстро. Но… почему мы не сделали этого

раньше? Безумие какое-то».

– Знаю, ты думаешь, что Дом не тронет Гэвина, – продолжила Вани, – но

мы вызовем полицию, когда это закончится.

– Если полиция приедет, Дом обрушится, – Дэлайла закрыла глаза и

вобрала в легкие столько воздуха, сколько смогла.

– Думаю, духов больше тревожит Гэвин, им будет все равно, где мы, – тихо

отозвался Давал. – Наверное, сначала нам нужно найти его.

– Я найду его, – сказала Дэлайла. – А вы оставайтесь снаружи, пока я его не

приведу.

Кивнув, Вани взглянула на них в зеркало заднего вида и свернула налево от

платана.

– Как только выведешь его, нам нужно выгнать всех духов к нему, а

потом… – она покачала головой, и Дэлайла впервые увидела, что Вани тоже

пытается казаться смелее, чем чувствует себя. – Может, я смогу прогнать их? Не

знаю! Я никогда еще этого не делала! Эх, была бы здесь моя мама.

– Вы сможете, – сказала Дэлайла. – Мы все сможем. Сначала нужно собрать

их вокруг нас, да?

– Да, джаану.

С тихим испуганным смешком Дэлайла прошептала:

– Они меня ненавидят, – она закрыла глаза, сказав это, и едва могла

представить, что именно обнаружит, войдя в дом.

Это будет попыткой пересечь врата в ад.

Это будет прогулкой прямо внутрь тикающей бомбы.

Когда она подняла взгляд, Дэлайла заметила, что Вани смотрит на нее в

зеркало заднего вида.

– У нас ведь нет другого выбора? – спросила та.

Дэлайла села прямее и взглянула на Давала. Из-за всего этого он был таким

тихим, таким непривычно задумчивым, просто внимательно слушал их обеих.

Но когда он заглянул в ее глаза, то выглядел решительно… и бесстрашно. От

взгляда в его глаза она ощутила какой-то буквальный рывок, словно он схватил

сердце Дэлайлы и напомнил ему, как биться.

– Гэвин там, – прошептал он. – В этом безумном доме, Ди. Он искалечит

всех, кто встанет на пути. Никто не может быть в безопасности, пока он

существует. Нам нужно сделать это. Я смогу.

– Я зайду и найду его, – произнесла Дэлайла. – Он может менять все и

сбивать нас с толку, но я хотя бы была там раньше. А вы останетесь на дороге

перед домом и будете ждать, пока я вас позову. Что бы ни случилось, оставайтесь снаружи. Сзади есть амбар. Я отведу его туда. Место маленькое, но, наверное, самое безопасное для всех нас. Как только мы попадем туда, вам

нужно быть готовыми.

Вани снова посмотрела ей в глаза.

– Мы будем готовы.

– А потом, Давал… – начала она, глядя на лучшего друга.

Он поднял взгляд темных глаз, мерцающих в свете полускрытого облаками

солнца.

– Что?

– Ты все еще умеешь замыкать провода?

Когда Давал вернулся из поездки в Калифорнию к родственникам, он

написал Дэлайле на электронную почту, хвастаясь, что один из них научил его

замыкать провода в машинах. Судя по вскрику Вани и тому, как округлились ее

глаза, об этой части своих каникул сын ей не рассказывал.

– Конечно, – гордо улыбаясь, ответил Давал.

– Ключи от старой машины у Дома, так что тебе придется завести ее

самому. Мы с Гэвином уедем подальше из этого города.

***

Они припарковались у тротуара, и Дэлайла вышла. Влажные листья на

земле напоминали синяки – сине-серые на серой цементной дороге. Когда-то

живой двор был тихим, не было ни ветра, ни двигающихся лоз, ни птиц на

деревьях вокруг, никаких звуков жизни, кроме стука собственного испуганного

сердца в ушах.

Она посмотрела на возвышающееся перед ней здание. И ей показалось, что

она смотрит на совсем другой дом: когда-то красивое здание покосилось, став

мрачным и чудовищным. Дом был темным и тяжелым, плотный гнилой воздух

снаружи напоминал о пропитанном водой дереве, треснувшем цементе и сухой

траве.

Но детали дома были скрыты за туманом, поэтому ей пришлось

приблизиться, чтобы лучше видеть. Очертания Дома стали четче, когда она

подошла, оказавшись чуть ли не в метре от железных ворот, которые легко

открылись с пронзительным скрипом. Тьма за ней, когда она вошла на

мощеную дорожку, и уверенность Дэлайлы пошатнулась. Она пошла дальше, и

когда-то цветущий двор выглядел так, словно им не занимались два

десятилетия. Не осталось ни зеленого газона, ни желтого. Никаких цветущих

деревьев или клумб с тюльпанами. Все было коричневым. Дом стал захудалым, ветхим, словно вся жизнь, как и птицы, просто исчезла.

Но Дэлайла понимала лучше. Она знала, что все собралось внутри в

ожидании.

Глава двадцать восьмая

Он

Сначала он заметил голубое небо. Не сказать, что голубое небо в это время

года было редкостью, ведь стояла весна, но в этом уголке, если смотреть от

усаженной деревьями улицы к Дому, синева была только над этим местом.

Небо над Домом даже летом всегда было усеяно облачками темного дыма.

Ровная спираль постоянно выходила из Дымохода и рассеивалась, достигнув

облаков. Но сегодня, ранним утром, каждый пядь пространства над Домом была

черной, как ночь, словно ненависть залила небо, а утреннее солнце не смогло

победить тень.

Земля была усыпана листьями и опавшими ветками, которые захрустели

под резиной его велосипеда, когда Гэвин остановился. Даже в странной

утренней тьме он понимал, что из Дымохода не идет дым, а значит, нет и огня.

А огонь был всегда.

Дом никогда ничего не делал без причины, и с тенью сомнения Гэвин знал, что он и есть эта причина. Дом ждал его.

Солнце начало проникать сквозь ветви деревьев у соседей, и хотя он

почувствовал, как тепло начинает проникать за шиворот его темной толстовки с

капюшоном и согревать кончики его ушей, Гэвин дрожал от зловещего холода, окружившего его дом. Он понятия не имел, что увидит, когда откроет дверь, но

знал, что пора.

Он принялся рассуждать, а не отбросить ли вообще идею сюда приходить, зная, как легко было бы остаться в кабинете музыки с Дэлайлой, забыть обо

всем и затеряться в ней. Они поймали бы утром автобус и тихо сбежали бы из

города. Может, смогли бы уехать на неизвестное расстояние, что позволило бы

им вырваться из зоны доступа Дома. Дэлайле через пару дней исполнится

восемнадцать. Ему – через две недели. И он не был уверен, кого из них будут

искать с наименьшей вероятностью.

Он знал, что уехать – умный поступок. Знал, что стоило попытаться. А

сообщение Давала все изменило. Но чем дальше Гэвин находился от кабинета

музыки и разговора с Давалом, тем больше ему казалось, что Дом играет с ним, умудрившись спародировать женский голос по телефону. Хотя если был шанс, пусть и маленький, что там, где-то внутри была его мама, он должен

посмотреть.

Его сердце, казалось, пыталось вырваться из груди. Пульс был неровным, сбивчивым, и это так отвлекало, что Гэвин задумался, мог ли он паниковать

перед этим темным монстром впереди.

Закрыв глаза, он попытался успокоить дыхание и мысленно составил

список задач:

Попасть внутрь, услышать голос мамы, собрать все необходимое и уйти.

Найти Дэлайлу.

Найти Дэлайлу.

Дэлайлу.

У него было мало опыта с одержимостью, и он никогда не считал себя

излишне сентиментальным – в конце концов, ему никогда не казалось, что вещи

в Доме принадлежат ему – но сейчас он стоял снаружи, и, оказалось, у него

горстка вещей, которые он не мог бросить здесь. Он хотел забрать найденную

Библию и фотографию мамы. Он не смог бы спокойно спать, если бы оставил

свои альбомы, и, если получится, хотел найти ключи от машины. В этом случае

у него были бы его вещи и способ увезти их из города. На бьюике сбежать куда

проще, чем на велосипеде.

Для сохранности он оставил велосипед за железными Воротами – если

случится худшее, а он не сможет поймать машину – и направился в Дом.

Ворота не открылись сами по себе, как обычно. Гэвин толкнул их, и они

резко со скрипом замерли, когда он вошел во двор. Не только Дымоход молчал, но и газон выглядел… мертвым. Действительно мертвым, причем с обеих

сторон. Трава была коричневой и сухой, в трещинах ведущей к крыльцу

дорожки из брусчатки проросли сорняки. Дом выглядел по-настоящему

заброшенным, брошенным будто долгие годы, и словно он там никогда не жил.

Лозы, обвившие колонны крыльца, стали тоньше, лиловые лепестки новых

цветов стали хрупкими и сухими, как старая бумага, они падали по одному в

уже сформировавшуюся горку на верхней ступеньке. Гэвин не понимал, что

именно привело к этому, и он успел подумать, вдруг Дом… как-то ушел?

Может, его мама вернулась, и Дом ушел, потому что его услуги уже не были

нужны?

Он не знал, как это воспринимать. С одной стороны, в этом всем был намек

и ему, правильно? Уйти. Жить своей жизнью. Но почему он чувствовал

знакомую панику? Эту дрожь в руках от мысли быть одному.

– Я дома, – поприветствовал он, войдя в прихожую и сжав челюсти, когда

желание позвать маму стало почти невыносимым. Он изо всех сил старался

унять дрожь в руках, пока расстегивал толстовку и вешал ее на крючок у двери.

Разуваться он не стал.

Гэвин осмотрел холл и прислушался, ожидая звук шагов в одной из комнат

или на лестнице. Тишина.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил он, стараясь держать голос ровным.

Камин ожил пламенем, маленькие язычки окружили всегда лежавшее там

полено.

Что-то здесь по-прежнему было, но мама не появилась. Он попытался не

обращать внимания на ощущения в животе, словно в его диафрагме открылся

люк, и сердце упало в него.

– Все в порядке? – он посмотрел на лестницу и темную площадку выше. –

Снаружи темно.

Он спокойно зашагал к столу, стараясь выглядеть так, словно не понимает, почему что-то неладно, и остановился у стопки писем на нем. Дрожащими

руками перебрал рекламные листовки и конверты с купонами. Они получали

ненужную рекламу и соседские флаеры, но не счета. Ничего личного или

требующего ответа в Дом не попадало. Он решил, что Дом работает не на

исчисляемом электричестве или газе. И поскольку кабельного телевидения не

было, не было и счетов. Гэвин даже не знал, платят ли они налоги. Дом всем

управлял сам, платить было некому.

Но стоя здесь, цепляясь за нереальный шанс, что в доме была его мама, он

подумал: «Не было бумаг, где требовалась подпись? А кто перевел его в школу?

Кто расписывался, когда приходил доктор, полубессознательный, словно робот?

И почему он никогда не задумывался об этом до появления в его жизни

Дэлайлы? Гэвин всегда понимал, что его реальность отличается от мира

окружающих, но за этим пониманием всегда лежала темная, тайная вера, что

Дом делает его еще и особенным.

Одно-единственное слово ворвалось в его мысли: как?

Как мальчик мог оставаться сиротой, чтобы никто в городе не знал, что

случилось с его мамой?

Как он мог быть таким удачливым, что его вырастил Дом?

Как он мог не задуматься, когда Дом начал нападать на Дэлайлу, и ранил

ли он его маму?

А если Дом не был хорошим? И что, если сам он жил тут все это время, слепо доверяющий, а его единственная семья была… злой?

Пытаясь сохранять спокойствие и подавив комок слез, Гэвин продолжил

вслушиваться в возможные звуки человеческой жизни в доме. Он опустил

стопку писем на стол и пошел на Кухню, взял стакан и наполнил его водой из-

под крана.

Он пил, держа стакан дрожащей рукой и пытаясь не обращать внимания

странную темноту снаружи. Вернувшийся в Камин огонь согревал передние

комнаты. Тарелка со свежим печеньем стояла на столе. Ромашки на

подоконнике разжали лепестки и посмотрели на него.

– Думаю, я пойду наверх и посплю, – произнес он.

Гэвин взял яблоко из плетеной корзинки и выпрямился, вытирая красную

кожицу фрукта о ткань футболки.

– Я уснул, репетируя для весеннего концерта, и шея затекла. Но я посплю, и

все наладится. Может, мы потом осмотрим систему полива снаружи, когда я

проснусь? Она в плохом состоянии.

Ромашки кивнули головками, но не двинулись, чтобы коснуться его, когда

он поставил стакан в раковину.

Гэвин поднялся по ступенькам, наступая на каждую и надеясь, что

выглядит не так тревожно, как себя чувствует. Было слишком тихо. В Доме

всегда кипела энергия, и он привык к этому: к легкой дрожи, к ощущению

движения вокруг него, из-за чего ему было проще засыпать по ночам и из-за

чего он помнил, что не один. Он чувствовал подрагивание стен и дерева под

ногами. Чувствовал дрожь воздуха. Сегодня она тоже была, но другая.

Дрожь была тяжелой. Напряженной. Ему казалось, он попал в сжатую

мышцу, зная, что Дом не станет причинять ему вред, но чувствуя при этом

окружавшую его пульсирующую ярость.

Зажегся свет на втором этаже, но лампы загудели нескладно. Ступеньки