Текст книги "Дом (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
сердца отдавалась мысль: «Как только окончу школу, нужно будет уехать».
Наконец переодевшись, но не помывшись из-за Дома, он вышел в коридор
и спустился по лестнице, ненадолго остановившись в фойе. Гэвин знал – знал –
что снимал обувь, когда пришел вчера домой. Он всегда так делал. Обычно там
стояли три пары: на каждый день, для спортзала и темные для работы. Теперь
там не было ни одной.
Это не могло быть очередным совпадением, и раздражение начало уверенно
взбираться по его спине и гудеть в венах. Он прогнал его, напоминая себе, что
нужно держать себя в руках, дышать… Он не мог утверждать, что обувь именно
пропала. Может, она стояла на крыльце, подумалось ему. Порой он просыпался
и видел, как ботинки сияют в свете утреннего солнца, начищенные с прошлого
вечера. И в такие дни его обувь или рюкзак, или что-то еще, что он оставил
лежать неподалеку, оказывалось снаружи и ждало его.
Гэвин не знал точно, почему задерживает дыхание, когда пересекает
короткое расстояние до двери, но так было. Носки скользили по полированному
деревянному полу.
Ручки не было.
Не было даже места, где она когда-то была прикручена – только гладкое
полированное дерево. Он отступил на шаг, словно обжегся, закрыл глаза и
сосчитал до десяти, после чего открыл их снова. Это не было случайностью.
Дом извинялся прошлым вечером. Сегодня же он наказывал.
С кухни повеяло запахом завтрака. Желудок заурчал. Как он может есть?
Дом ожидал, что он будет послушным мальчиком сидеть и набивать рот? Не
замечать, что он заперт? И что его наказывают без причины?
Гэвин взял себя в руки, расправил плечи и, развернувшись, направился на
кухне. Он не обратил внимания на подносы с беконом и блинчиками – еды
хватило бы на целую семью – и с колотящимся сердцем остановился у задней
двери. Пальцы коснулись гладкого дерева – никаких следов от дыр или тени, где
была ручка. Дальше он попробовал окно – не было засова. Одно за другим, пока
он не принялся бегать из одной комнаты в другую. Он подумывал было разбить
стекло, но инстинкт ему не позволял. Тот же инстинкт, что мешал ему громко
бегать по ступенькам или хулиганить внутри.
Ведь так он мог причинить вред Дому.
Гэвин прижался к стене и сполз на пол.
Остаток дня он провел в своей комнате, а затем и весь следующий. Это, наверное, повеселило Дом, все еще излишне опекающего его, но он не
разговаривающего с ними и никак не взаимодействующего с ним без особой
необходимости. Гэвин не спустился на ужин, доев вместо этого пакетик чипсов, найденный в кармане одной куртки, а потом рисовал, пока не уснул,
растянувшись на Кровати ногами к изголовью.
На следующее утро все было по-прежнему: все еще не было выхода
наружу, телефона или обуви, но он проголодался. Всю дорогу на кухню он
проклинал собственный желудок, радуясь сильнее, чем хотел бы признавать, увидев любимый завтрак, ожидавший его на столе. Он поел в тишине, не
поддаваясь на попытки Дома разговорить его или развеселить. Но к концу дня
Гэвин настолько устал сидеть взаперти и настолько хотел увидеть Дэлайлу, что
сказал только одну вещь, которую, как он знал, хотел услышать Дом:
– Я не пойду разговаривать с Давалом. И не буду спрашивать о маме.
С улицы раздался громкий металлический хлопок. Гэвин сорвался с места, пробежал по кухне в коридор, проехавшись на носках и замерев от увиденного.
Дверная ручка вернулась.
Он шагнул вперед. Оглянувшись, сделал еще шаг. Закрыв глаза, он вытянул
руку, кончиками пальцев погладил гладкий металл. Он не чувствовал разницы, ручка была холодной под его кожей, даже гладкой. Схватился за ручку и
повернул ее… Дверь открылась.
***
– Не хочу, чтобы ты вообще туда возвращался, – сказала на следующий
день Дэлайла, стоя перед своим шкафчиком. Это, кстати, было единственное, что она ему сказала тем утром, после того как почти прыгнула в его руки, толкнув его к стене со всей силой своего маленького тела. Он оставил руки на
ее бедрах дольше, чем стоило бы в многолюдном коридоре, пальцами дразняще
поглаживая гладкую кожу в местечке, где ее юбка соприкасалась с рубашкой.
Она выпрямилась, отступила на шаг и пригладила одежду и волосы, после чего
развернулась и набрала нужную комбинацию цифр на шкафчике.
Но от Гэвина не укрылся остававшийся на ее щеках румянец, когда она
сунула в его руки охапку чистой одежды, и как прикусила губу, когда
отвернулась и пошла прочь. Ему нравилось, что он мог так на нее влиять. Кто-
то другой мог подумать, что Дэлайла смущалась их публичной демонстрации
чувств, но Гэвин знал ее лучше. У Дэлайлы не было и капли смущения.
– Это из-за того, что меня не было в школе? – спросил он, идя за ней.
– Поговорим об этом потом, – ответила она, остановившись перед уборной
мальчиков и кивнув на одежду в его руках. – Я купила их на Гудвилле. Будем
надеяться, что все подойдет.
Ему не хотелось ждать этого «потом». Он опустил взгляд на темные
джинсы, черную футболку, носки и потертые кроссовки.
Гэвин поспешил переодеться, спрятал старую одежду в шкафчик, а затем
пошел за несколькими учениками в класс, скользнув на свое место за Дэлайлой.
Отчасти ему казалось, что он в аквариуме, окруженный любопытными глазами
и ушами, что могли услышать его секрет, сделать что-то или сказать кому-то, и
его будут держать от нее подальше. Он понял, что, видимо, именно так себя
чувствует теперь Дэлайла – словно кто-то следит за каждым ее движением, ищет способ разлучить их. Гэвин привык к этому чувству, пока рос,
окруженный множеством необычных предметов, но Дэлайле было страшно, особенно после той ночи.
– Прости, – сказал он, и это привлекло ее внимание.
Она немного развернулась на стуле и прошептала:
– За что вообще ты извиняешься?
Гэвин наклонился, продолжая говорить тихо.
– Потому что это наша первая ссора, и по моей вине. Вся та чертовщина, что произошла с тобой потом, – это моя вина.
Нахмурившись, Дэлайла посмотрела в окно, а потом на свою парту. Она
оторвала разлинованный листок бумаги из своей тетради и, наклонившись, стала что-то писать, чего ему не было видно. Через минуту она повернулась и
опустила записку в его ждущую ладонь.
Он глянул на учителя убедиться, что тот достаточно отвлечен, записывая
текст на доске, и бережно развернул записку.
«Где твой телефон?»
«Не знаю. Клянусь, я поставил его на зарядку, а когда утром проснулся, он
пропал».
Он передал записку вперед и увидел, как ее плечи напряглись.
Гэвин наблюдал, как она завернула свой телефон в листок бумаги и
передала его назад. Сначала он прочитал записку.
«Он у Дома. Я знаю. Смотри».
Экран не сразу разблокировался, и его глаза расширились, когда он прочел
сообщение: «Ты потеряешь не только рассудок, девочка». Сообщение было
прислано с его телефона, когда сам он уже спал. Это сделал Дом.
«Я это не писал, Лайла. Честное слово».
Она покачала головой.
«Знаю! Но ты ведь тоже это понимаешь? Мы не можем быть вместе в
Мортоне. Дом, может, и не навредит тебе, но на меня у него другие планы. Я
хочу быть с тобой, но это для нас возможно, только если уйти, уехать куда
подальше. Я собираюсь вернуться в прошлую школу. И хочу, чтобы ты поехал
со мной».
Гэвин уставился на записку, пока его сердце застряло где-то в горле и
стучало, стучало, стучало так сильно, что он начал задыхаться. Сейчас апрель.
Они выпустятся через два месяца, и Дэлайла уедет – с ним или без него.
Он прижал ладони к глазам, надавливая, до тех пор пока не увидел
звездочки. Ему нужно решить, останется ли он здесь или найдет способ уйти.
Но сейчас идея остаться казалась стопроцентно безумной. С каждой секундой
раздумий он видел Дом все более по-другому. Когда-то он был его волшебным
местом, его убежищем, а мир снаружи пугал и не принимал к себе.
Он и сейчас верил, что Дом любил его, но делал все неправильно. Он не
был человеком, он руководствовался другими правилами: хотел причинить вред
девушке, которую Гэвин любил, чтобы оставить его у себя.
Но он не мог просто уйти. У него ничего не было.
«Лайла, конечно, я поеду с тобой. Но нам нужен план. Нам нужны деньги, а мне нужно время, чтобы понять, как разобраться с Домом. Мне все еще
кажется, что есть шанс помочь ему понять, и тогда я смогу уехать, не
чувствуя себя сбежавшим».
Дэлайла задумчиво покрутила карандаш между длинными пальцами. Он
понял, что она растеряна, по тому, как она несколько раз глубоко вдохнула и
прижала ладони к лицу. Но затем она снова принялась писать. Он попытался не
обращать внимания на звук, с которым ее ручка двигалась по бумаге, пытаясь
сохранять спокойствие в ожидании ответа.
Он огляделся, инстинктивно глядя на окно и на дерево за ним. Это могло
быть игрой воображения, но ему показалось, что ветви стали ближе к стеклу, чем должны были, либо у него на самом деле полным ходом развивалась
паранойя.
Записка приземлилась на его парту, и он развернул ее подрагивающими
пальцами.
«Тогда у тебя есть два месяца до окончания школы. Возьми деньги из
банки. Ты ведь говорил, что они всегда там, – так начни понемногу забирать
оттуда. Отдашь их мне в кабинете музыки, а я спрячу, и Дом никогда не
узнает. Если Дом не доберется раньше, у нас хотя бы хватит денег убраться
отсюда».
***
Решение уехать было принять легко, ведь перспектива остаться в Доме
навеки начинала вызывать приступ клаустрофобии. У Гэвина начался новый
распорядок дня: придя в школу, он переодевался в одежду, которая никогда не
бывала в Доме, и Дэлайла забирала ее после уроков, чтобы постирать у себя. Он
брал деньги из банки: то пять, то двадцать долларов, оставлял их на парте, откуда их забирал Давал, обменивал на купюры из своего кошелька и
откладывал их потом на свой счет, где Дом даже при большом желании не смог
бы их отследить.
Каждый день Гэвин встречался с Дэлайлой в кабинете музыки, она молча
забирала деньги и где-то прятала у себя дома. Гэвин не хотел знать, куда, не
доверяя Дому и беспокоясь, вдруг тот узнает об их затее и выведает через него
все подробности.
План был очень сложным, и порой они оба гадали о степени своей
вменяемости, не показывая никому свои отношения, пока не попадут в кабинет
музыки без окон. Он стал их убежищем, где они могли побыть наедине и
обсудить планы, где он мог поцеловать и прикоснуться, где она касалась его. Он
жил ради этих коротких моментов.
И план успешно действовал. Всего через неделю у них было девяносто три
доллара. На следующей неделе он получил зарплату и добавил к ним еще сто
шесть. Если набраться терпения, то к концу учебного года им хватит денег на
отъезд. Дом, казалось, успокоился. А Дэлайла, похоже, боялась чуть меньше.
Гэвин не знал, что будет после выпускного – он еще не связывался с
колледжами; может, он уже опоздал с этим, но надежда все-таки оставалась.
Впервые за долгое время Гэвин позволил себе надеяться.
***
Настал первый выходной субботний день за несколько недель. Гэвин был
дома, убирался в своей ванной, наслаждаясь теплым ветром, дующим из окна.
Он всегда оставлял окно подпертым деревяшкой, которую стащил из Сарая.
Гэвин был уверен, что это не помешает Дому, если тот захочет закрыть его
изнутри, но так он чувствовал себя лучше. Это помогало ему заснуть.
Душ снова работал – так было с тех пор, как он пообещал Дому, что не
станет спрашивать о маме у Давала. Он держал обещание. Но по какой-то
причине в сливе задерживалась вода. Гэвин плохо разбирался в водопроводе, потому обратился к тому же источнику, что и в тот раз, когда хотел починить
машину: к книгам.
Под сифоном он на всякий случай поставил таз. Умудрился открутить
ржавую гайку и принялся отсоединять сифон.
– Фу, – произнес он, закрыв нос тыльной стороной ладони в перчатке. Запах
был отвратительным. Пытаясь не вдыхать глубоко, он начал вытаскивать
предметы из изогнутой трубы: лего, шина от машинки Хот Вилс, какая-то
черная грязь и так много волос, что он задумался, а не побриться ли налысо. Но
тут он неожиданно услышал, как что-то грохнулось в таз. Он почти боялся
посмотреть.
Ключ. Гэвин встал и закрыл дверь, оглядел ванную, снял перчатки и
включил душ. Спрятав надежно ключ в ладони, он начал раздеваться догола.
Забравшись в душевую кабинку и задернув темную виниловую занавеску, он
посмотрел под струями воды на ключ.
Тот был сантиметров пять в длину, серебристый и с вырезанной надписью
«СЕЙФЫ И ЗАМКИ. ВИКТОР» на боку. Ключ не был похож на подходящий
дому или машине, он и не видел замки нигде в Доме. Может, он от сейфа? Или
от какого-нибудь висячего замка?
У него не было времени это хорошенько обдумать. Внизу заиграло
Пианино, а значит, наступило время обеда.
Гэвин помылся и вышел из кабинки, стараясь прятать ключ в руке, пока
вытирался и одевался. В животе порхали бабочки, он пытался подавить панику, появлявшуюся, когда он чувствовал, как острые зубчики вжимаются в его
ладонь, а металл нагрелся от его кожи. Ключ был невероятной находкой. Двери
Дома никогда не запирались, и, кроме как от машины, ему никакие ключи и не
были нужны. Куда важнее было то, что сам он никогда не держал в руках этот
ключ и, в отличие от лего и колеса Хот Вилс, он упал в слив не потому, что
Гэвин уронил его туда.
***
И хотя Гэвин терпеть не мог это признавать, при этом все же не верил, что
он был по-настоящему один даже в его «личной» ванной. Он был уверен, что
Дом в курсе его приключений с водопроводом в субботу, но видел ли он ключ –
знал ли о его значении – Гэвин даже не пытался догадываться. Он понимал, что
Дом решил бы запереть его снова до понедельника, пока ему не пришлось бы
отдать эту маленькую находку.
Одевшись в школу, Гэвин сунул ключ в карман. Все воскресенье он читал, доделывал курсовую и работал на полставки в кинотеатре. Чтобы все прошло
гладко, Дэлайла ни разу его не навестила. Все было хорошо, и Гэвин в душе
начал надеяться, что Дом не заметил ключ.
Но когда он спустился по лестнице, он понял, что все-таки заметил.
Висевшие в коридоре рамки с его рисунками заменились его детскими
фотографиями. Он пошел на звуки смеха, доносившиеся из гостиной, и
обнаружил Телевизор, показывавший старые видео с ним, когда он только
начинал ходить. На кухне Штора потянулась и погладила его по щеке, а Цветок
в горшке взлохматил его волосы. Завтрак уже ждал его, и, как обычно, когда
Дом что-то затевал, еды было столько, что хватило бы накормить армию.
Горло Гэвина сдавило, глаза пощипывало от печали и потери.
Может, однажды, несколько лет спустя он сможет вернуться домой на
Рождество и снова оказаться со своей неправдоподобной семьей. Может, оказавшись без него, Дом поймет, что натворил, и как это разрушило все, что
когда-то было простым.
Он следил за ними в парке.
Напугал и ранил Дэлайлу.
Продержал его самого взаперти два дня.
И глубоко внутри Гэвин подозревал, что Дом все еще скрывал правду о
случившемся с его матерью.
Гэвин без тени сомнений знал, что последует за Дэлайлой куда угодно, она
была любовью всей его жизни. Его сердце сжалось, когда он увидел знакомую
волшебную скатерть перед собой: огромные лимонные маффины и объемная
яичница-болтунья, пухлые лесные ягоды и домашний персиковый джем. Он
понял, что когда уйдет, то, скорее всего, не вернется. Просто не сможет.
– Спасибо, что пытаешься подбодрить меня, – сказал Гэвин, взяв немного
фруктов. – Знаю, я недавно был не в себе, но вчера вечером получил от Дэлайлы
электронное письмо. Перед работой, – он откусил и попытался не обращать
внимания, как комната немного остыла, наклонив стены внутрь, словно
задерживая дыхание. – Ее приняли в университет в Массачусетсе. Она не
собиралась уезжать до августа, но теперь думает, что может уехать и раньше. Не
знаю… Думаю, это хорошая мысль.
Дом замер на миг, а листья на дереве за окном повернулись в его сторону, словно рука, прислоненная к уху и ждущая.
– Она даже предложила мне уехать с ней, но разве она так и не поняла
меня? – сказал он, надеясь, что звучит зло и расстроенно. – Я не уеду. Это мой
дом. Ты – моя семья… Я не могу уехать, – он сделал многозначительную пауза.
– И не хочу.
Он был немного удивлен, как легко оказалось соврать, и как Дом захотел в
это поверить. Даже в Столовой потеплело. Свет повсюду загорелся ярче, стрелки на Дедушкиных часах бешено завертелись.
Когда Гэвин через пятнадцать минут выскользнул за дверь, ключ по-
прежнему был в его кармане.
Глава двадцать пятая
Она
Гэвин опоздал. Он быстро переоделся в вещи, которые Дэлайла оставила в
сумке в его шкафчике, и большими шагами промчался к двери, а потом и по
проходу к своему месту. В классе воцарилась тишина, когда мистер Харрингтон
перестал рассказывать, пока он устраивался за партой.
– Спасибо, что присоединились к нам, мистер Тимоти.
Гэвин убрал волосы с глаз.
– Простите за опоздание.
– Уж извольте включить нас в свое расписание.
С легкой виноватой улыбкой Гэвин наклонился и вытащил из рюкзака
потрепанный роман «Айвенго». Он посмотрел на Дэлайлу, которая, в отличие от
всего класса, еще не повернулась обратно к доске, и взгляд его стал жарче.
– Привет.
Они не виделись все выходные, и Дэлайла хотела написать петицию, чтобы
столько времени порознь признали незаконным. Изменился ли Гэвин? Не был
ли ранен? Она беспокоилась о нем, остававшемся наедине с Домом, и старалась
заметить мельчайшие подробности, но это трудно, когда он так смотрел на нее.
– Привет, – она вздрогнула, развернулась на стуле и села прямо.
Она понимала, что они пытались не злить Дом совместными встречами, и
не думала, что примет как должное приход Гэвина в школу. Но сидеть перед
ним было невыносимо. Особенно когда мистер Харрингтон продолжил
рассказывать, а Гэвин склонился так близко, что Дэлайла могла практически
чувствовать шеей его дыхание.
– Нужно с тобой поговорить.
– За обедом?
– Нет, – прошептал он. – До него, – слова, вырываясь вместе с теплым
дыханием, словно оставляли следы на ее коже.
Она дождалась, когда мистер Харрингтон повернется к доске, а потом
немного откинулась назад, чтобы ответить:
– Хорошо. Ты в порядке?
– В кабинете музыки.
***
В итоге они пропустили третий урок.
Оказавшись в своем постоянном убежище, он сказал:
– Я нашел ключ.
– Он у тебя с собой?
– Да.
До нее не сразу дошла его уникальность. Сначала она вспомнила, что в
доме не было замков. А потом, что Гэвин забрал его из дома.
– Думаешь, он понял, что ты забрал его? – прикусив губу, спросила она. –
Или что Дом следит через него за тобой?
Он покачал головой.
– Если бы он это понял, то не выпустил бы меня, – он отдал ключ Дэлайле.
Тот был длиной где-то в пять сантиметров, очень тонкий, на крупном колечке и
рядом маленьких зазубрин на одной стороне стержня. Пока она вертела его в
ладони, Гэвин зашел в интернет с ее телефона, чтобы узнать, для чего может
предназначаться такой ключ.
– Это не от шкатулки, – сказал он. – Слишком большой, – бормоча, он
прокрутил страницу. – Не от машины, не от дома, не от почтового ящика… – а
потом он резко вдохнул, откинув голову. – Ого!
– Ого?
– Ключ от сейфа.
Дэлайла забрала у него свой телефон и посмотрела на найденные им
картинки. Несколько ключей были почти такими же, как этот в ее руке.
– Думаешь, он из местного банка? – спросила она, взглянув на него.
Он пожал широкими плечами.
– Мы точно можем здесь этим заниматься? – она подняла телефон. – Искать
и звонить. Он не может услышать нас тут, но мы выходим в сеть. А если Дом…
Гэвин поморщился, но когда посмотрел на нее, решительно сжал челюсти.
– Тогда уже поздно волноваться. Просто делай то, о чем думаешь.
Судя по словам ответившей на звонок женщины, ключи от сейфов
национального банка Канзаса были плоскими и с гладкими зубьями. Дэлайла
позвонила во второй банк – там даже не было сейфов для клиентов. Но третий
банк, в который она позвонила, Уэллс Фарго, не только был в двух километрах
по шоссе и с ключами, что совпадали с тем, что она держала в руке, но еще они
сказали ей – пришлось надавить – что у них есть сейф на фамилию Тимоти.
– А имени у нас не сохранилось?
– Я… – тоненький голосок на другой стороне прервался вздохом.
– Прошу вас, – настаивала Дэлайла, а потом решила нажать кнопку громкой
связи. – Гэвин, расскажи ему, почему нам нужно знать имя.
Гэвин прочистил горло и посмотрел в глаза Дэлайлы.
– Пожалуйста, не могли бы вы сказать имя счета? Мы думаем, что это
может быть моя мама, а я не видел ее с детства. Я нашел этот ключ и хочу
узнать, мог ли он ей принадлежать.
– Почему бы вам не назвать ее имя мне? А я скажу, правы ли вы.
Гэвин закрыл глаза и тяжело сглотнул.
– Хилари? Кажется.
– Кажется? Вы не знаете точно, как звали вашу маму?
– Можете просто сказать, принадлежит ли он Хилари Тимоти? – прорычал
Гэвин, и Дэлайла увидела бурю в его взгляде. – У меня есть ключ. И школьное
удостоверение с такой же фамилией.
– Можете назвать адрес? – спросил мужчина.
Гэвин отчеканил свой адрес, и после долгой паузы мужчина ответил:
– Да. Он зарегистрирован на Хилари Тимоти. Она открыла счет в ноябре
1999 года, но не обращалась к нему с февраля 2000 года.
– Спасибо, – сказала Дэлайла, машинально отключившись. Она посмотрела
на его лицо. Под его глазами пролегли серо-синие полукруги. Его губы были
краснее, чем обычно, по сравнению с его посеревшей кожей.
– Это было после твоего рождения.
– Знаю.
– Гэвин, мы должны увидеть содержимое. Все, что я слышала о твоей маме, говорит мне, что она не из любителей сейфов, как и не из тех, что «хранят все в
своем волшебном ящичке».
– Знаю, – снова произнес он.
– Там могут быть ответы.
Он закрыл глаза, подошел к скамейке у пианино и сел.
– Знаю, Лайла.
Дэлайла проследовала за ним и села достаточно близко, чтобы он мог
дотянуться до нее, но при этом на некотором расстоянии, чтобы не касаться его.
Если она его коснется, то захочет поцеловать, а если поцелует, захочет
большего. Снаружи стоял день, и хотя свет не проникал в темную
звуконепроницаемую комнату, сюда в любой момент мог войти кто угодно.
– На днях у меня была странная мысль, – сказал Гэвин, проведя длинной
рукой по лицу. – А если мы уберемся отсюда? Если просто сбежим?
– Это странная мысль? Я думала, только такая мысль и возможна.
– Нет, – ответил он. – Я не договорил. Что, если мы убежим и отправимся
куда-то еще? Если мы будем работать изо всех сил, чтобы свести концы с
концами. Если мы вместе с учебой будем работать на трех работах и не спать. И
что, если мы все это сделаем вместе, и между нами все порушится?
Дэлайла слегка отпрянула.
– И риск разрушить отношения заставляет тебя думать, что лучше остаться
в доме навеки?
Гэвин начал покусывать ноготь.
– Нет, – ответил он. – Это не все, что я скажу. Я знаю, что буду хотеть быть
с тобой навеки.
Прищурившись, она вглядывалась в его лицо, пытаясь осознать сказанное
им. Его пугает, что их отношения влекли за собой побег? Дом был одержим, опускаясь до жестокости – одержим чем-то темным и отвратительным – но он
никогда не порвет с Гэвином. И никогда не бросит.
– Ты тоже можешь разлюбить меня, – заметила она.
Его губы тронула улыбка.
– Не могу себе представить, что разлюблю тебя.
– И я тоже, – тихо сказала она. – Но, может, я чего-то недопонимаю. К чему
ты клонишь?
Наклонившись, он накрыл ее руки своими ладонями.
– Лайла, я говорю, что это крайний вариант. Как только заглянем в сейф, велика вероятность, что мы уедем в тот же день. Дом следовал за нами в парк.
Тебе казалось, что он добрался за тобой и к Давалу. Мы думали, что были
умными, переодевали меня каждый день, меняли деньги у Давала, пытались
делать все, чтобы он нас не подслушал, но мы все еще не знаем, как он
действует на самом деле. Знаю, что у нас есть план, но, думаю, мне хотелось
бы, чтобы ты понимала: тебе не стоит делать этого со мной. Дом сотворит что-
нибудь ужасное, если попытаемся уехать, и мы не будем знать, что именно это
будет, пока оно не случится.
– Гэвин…
– Я могу уехать сам, – сказал он, спешно пытаясь закончить мысль. – Ты не
должна больше из-за меня быть в опасности.
Сердцем она все понимала.
– Я не хочу, чтобы ты делал это без меня.
– Могут возникнуть проблемы, – проговорил он, и по его глазам она видела, что он дает ей последний шанс уйти. – Это не то же самое, что просто идти по
улице, не оглядываясь. Мы не знаем, как далеко он последует за нами.
– Думаешь, Дом может причинить нас вред на виду у остальных?
– Не знаю, – уклонился от ответа Гэвин. – А если попытается? А если будет
подыгрывать, а когда я попытаюсь уехать, он ударит по нам? У тебя не было
чувства, что нам стоит ворваться внутрь и… убить его?
Она не могла поверить, что именно он это сказал. Не могла поверить в
слова, что слетали с его чувственных привлекательных губ. Но ее облегчение от
этих слов было таким сильным, что могло распирало грудь. Он был в порядке, он справился с этим.
– Если дойдет до такого, я смогу защитить тебя.
Уголок рта Гэвина дернулся в улыбке.
– Тогда как только накопим деньги и получим дипломы, мы поедем в банк и
откроем сейф, а потом покинем город. А теперь затянем пояса. Будем беречь
каждую монетку, будем притворяться, что ты уедешь в Массачусетс, – что все
по-прежнему.
***
– Ты проводишь меня домой? – она приподнялась на цыпочках и
поцеловала его подбородок. Снаружи капля дождя, висевшая на ветке, упала и
попала ей на голову, ветер подхватил ее волосы и окутал ими их лица. – Я ведь
скоро уезжаю на Восточное побережье. Нам двоим осталось не так много дней
вместе.
– Я… – начал он и покачал головой, не в силах произнести слова вслух. Он
протянул руку и заправил волосы ей за ухо. – Я не могу.
– Прошепчи, – попросила она. – Так тихо, чтобы услышала только я.
Низко склонившись, он прижал губы к ее уху. Слова его прозвучали как
что-то напряженное, как отзвук дрожи где-то в горле.
– Я встречаюсь с Хинклом сегодня, чтобы поговорить о колледже.
Дэлайла отстранилась и подняла взгляд на деревья – недавно выработанный
инстинкт. Но мир вокруг оставался спокойным: земля не раскололась, ветви
дерева не попытались оттащить их друг от друга.
– Правда? – спросила она.
– Да.
Нахмурившись, она спросила:
– Разве не поздно?
– В некоторые – да, но он думает, что мы что-нибудь найдем. У меня очень
хорошие оценки.
– Ты получил мой список? Нашел что-то поблизости?
Он кивнул.
***
Дэлайла была так сосредоточена на собственных фантазиях – как входит в
здание колледжа, увитого плющом, с Гэвином рука об руку, как живет с ним в
маленькой квартирке, и они лежали бы на широкой кровати, ее голова
покоилась на его груди, а его голос гудел бы под ней, пока он говорил часы
напролет – что не услышала звуков огня.
Или не совсем так. Она слышала что-то, но по звуку это напоминало шорох
листьев, хлопки птичьих крыльев, а потом в воздух поднялся дым, словно после
ружейных выстрелов. И тогда Дэлайла, подняв голову, увидела, как над домом
Хендерсонов поднимается удушающий черный дым, а это означало, что горит
либо их дом… либо ее.
Она сорвалась с места, рюкзак тяжелым грузом висел на плечах, замедляя
бег. Когда завернула за угол, то, ненадолго замерев, закричала. Горел ее дом.
Пламя захватило заднюю стену, казалось, что пожар занялся на втором этаже и
пополз вниз. Огонь не добрался до земли, он вытекал из ее окна, словно был
жидким, и был в нескольких сантиметрах от широкого дуба на заднем дворе.
Позади нее взвыли сирены, ее чуть не сбило с ног от скорости проехавших
мимо пожарных машин.
Началась жуткая суета. Повсюду были пожарные, воздух наполнили вода и
дым. Она почувствовала сажу на лице, а когда первый залп из шланга ударил по
дому, ощутила отлетавшие в нее брызги воды.
– Назад! – огромная рука схватила ее за плечо и увела за машину. Она
подняла взгляд и увидела светло-голубые глаза, огромное лицо с рыжей
щетиной, красный нос от годами употребляемого большого количества
алкоголя; дыхание мужчины пахло никотином и мятой.
– Это ваш дом?
Дэлайла посмотрела через его плечо на свой дом.
– Да.
– Где ваши родители?
– Я не… – она закрыла глаза и сглотнула, собирая мысли и выстраивая их в
надлежащем порядке. Меньшая гласила, что сегодня среда, и мама
подрабатывает в библиотеке. У папы интервью в Эмпории. Их не было дома. И
они в безопасности. А более важной мыслью было: откуда взялся огонь, и
почему он начался с ее комнаты? Там не было ничего, способного произвести
искру, никаких щипцов для завивки или свечей, которые она могла оставить.
Даже ночник был выдернут из розетки.
Дэлайла прижала ладонь ко рту, но всхлип все же вырвался, дрожащий и
пронзительный.
– Деньги. Боже. Все деньги, которые мы накопили.
– Все хорошо, – произнес пожарный низким успокаивающим голосом. –
Никого нет дома, вы ведь это хотели сказать?
– Но деньги! – закричала она, вырываясь, чтобы обойти его. Он удержал ее, шепча слова, что должны были успокаивать, но паника ее не отпускала. Она
обхватила сердце Дэлайлы и заставила его биться, биться и биться, пока кровь
не закипела неистово в венах.
Дэлайла знала, что она там – высоко в ее шкафу стояла обувная коробка с
деньгами. Сотни долларов сгорели. Никакого легкого побега. Никаких зданий из
кирпича, увитых плющом. Никакой квартиры для них двоих, светлой и белой, в
которой нет ничего, кроме кровати, маленького стола и возможности забыть о
мире вокруг. Все пропало.
Дэлайла ощутила, как съезжает вниз по боку пожарного грузовика, спиной
почувствовала горячую резину шины и холодный асфальт под собой. Она
уткнулась лицом в согнутые колени. Пожарный нехотя протянул к ней руку, чтобы поднять ее на ноги, но передумал и остался стоять так близко, что она
бедром ощущала чувствовала тяжелый манжет его шершавых штанов. Она
поняла, что он так пытался ее успокоить, поэтому подавила порыв
отодвинуться. Но это не успокаивало. Ей ну никак не нужно было напоминание
о том, что еще секунду назад она была так близка ко всему желанному.
Поблизости послышался звук каблуков, и истеричный голос ее матери
резко вспорол воздух, словно нож по стеклу: пронзительный и дрожащий звук.
– Я Белинда Блу! Это мой дом! Что происходит? Что случилось?
– Был пожар, мэм, – тот же пожарный отвел маму Дэлайлы в сторону и тихо
объяснил все, что знал. – Мы получили вызов около пятнадцати минут назад.
Сказали, что пожар начался с задней стены. Похоже на нечастный случай, хотя
это мы уточним, проверив все внутри. Думаем, это началось из-за проводов на
верхнем этаже…
Дэлайла перестала слушать. Она знала, что это не был несчастный случай.
***
За считанные минуты пламя наконец потушили, и от него остались лишь
незначительные сполохи. Толпа полицейских и радостные и ленивые местные
чиновники всего за полчаса признали пожар несчастным случаем из-за
перегрева проводов, невидимыми нитями растянувшихся над задним двором.
Дэлайла посмотрела на них, провисших, словно от усталости и безобидно
