Текст книги "Темная симфония"

Автор книги: Кристин Фихан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Я сова!

–  Оставайся подле меня, Антониетта. Держи этот образ над всем остальным в своем сознании.

– Ты должен обеспечить меня картой. Если я попытаюсь открыть глаза, я тут же окажусь дезориентированной.

– Просто оставайся подле меня. Когда мы достигнем палаццо, мы попрактикуемся в защите невидимостью наших физических тел от глаз остальных.

– Бог мой! Словно под плащом-невидимкой. Человек-невидимка. Это так фантастично.

– Это будет чуть позже. А сейчас сосредоточься, Антониетта, иначе попадешь в беду и упадешь с неба. Взбирайся на перила и мы пустимся в путь над морем.

– Так что если я и рухну, то упаду в море и утону вместо того, чтобы с огромной скоростью удариться об землю и сломать все до единой кости в своем теле.

– Этого не произойдет. Но если ты предпочитаешь, я снова могу понести тебя.

Антониетта глубоко внутри тела птицы фырканьем выразила презрение к его идее и вспрыгнула рядом с ним на широкое ограждение. Прежде чем она смогла отговорить саму себя от этого шага, она спрыгнула с уступа, широко раскинув крылья. Ветер поймал ее, подняв вверх, взъерошил перья. Ощущение полета, когда она сама совершала его, было более интенсивным. Антониетта позабыла про все, что говорил ей Байрон. Чистое возбуждение от парения в небесах вместе с ветром и облаками наполнило ее радостью.

Байрон летел в непосредственной близости от нее, держа образ в ее сознании, потом опустился чуть ниже, чтобы предотвратить ее падение, когда она стала чересчур неудержимой. Но он не читал ей нотаций. Ее радость наполняла его воспоминаниями об его собственном первом опыте. Они приблизились к палаццо со стороны побережья, опустившись вниз под прикрытием лабиринта.

Антониетта тяжело села на голую задницу и была потрясена, когда Байрон всунул ей в руку одежду.

– Я не собираюсь ничего спрашивать, – она изо всех сил старалась не рассмеяться, потирая ягодицы. Но не выдержала: – Это было самое ужасное приземление, какое ты когда-либо видел?

Он обхватил ее лицо руками и впился губами в ее рот.

– Ты чудо, Антониетта, и ты даже не осознаешь этого, – он смотрел, как она натягивает темно-зеленые брюки на свое обнаженное тело и соответствующую шелковую блузку.

Зашелестели листья, затрещали ветки. Тихое бормотание голосов в отдалении предупредило Байрона и Антониетту, что кто-то еще вошел в лабиринт. Они также могли слышать, как тихо про себя напевает дон Джованни, копошась во внутреннем дворике, проверяя свои обожаемые цветы.

Голоса были приглушенными, но сердитыми.

– Это Кристофер Демонизини, – сказала Антониетта. Она нацепила на нос свои темные очки, настолько расстроенная, что даже не удосужилась спросить у Байрона, откуда он их взял. – Как этот человек осмелился показаться в нашем доме? Франко должен был незамедлительно вышвырнуть его вон.

Байрон успокаивающе положил свою руку поверх ее.

– Позволь мне объяснить тебе основные правила невидимости, королева воинов. Ты не можешь просто взять и выйти, размахивая клинком, и прогнать врагов со своей территории. Ты невидима. Ты собираешь информацию, и самое важное при этом – не реагировать на то, что ты слышишь. Никакой реакции. В этом весь смысл, – он притянул ее поближе к себе, в то время как шаги продолжали приближаться к ним, а голоса становились громче.

Находясь в успокаивающих руках Байрона, Антониетта сделала все, что было в ее силах, чтобы просто слушать, когда все в ней требовало противостоять Кристоферу.

– Меня не волнует, кто вы и какой властью обладает ваша семья, Демонизини. Вы можете хоть все палаццо Скарлетти заполонить миллионами роз. Но это не исправит того, что вы натворили, – голос Диего так и хлестал презрением.

– Это не ваше дело, как и то, что происходит между нами, – возразил Кристофер. – Наташа – моя fiancée.

– Уже нет. Она разорвала помолвку и очень вежливо попросила вас держаться от нее подальше. Ваши звонки и цветы совсем нежелательны.

– Мне кажется, вы не совсем понимаете, с кем говорите. Я могу добиться, чтобы вас уволили с вашей работы. Помните об этом, когда решите в следующий раз сунуть нос в мои дела. Убирайся к чертям собачьим подальше от меня и держитесь подальше от Наташи, – рассмеялся Кристофер. – Вы, вероятно, думаете, что следующий, на кого она посмотрит, будете вы, но женщины, подобные Наташе Скарлетти, никогда не опустятся так низко.

– Думаю, это вы не совсем понимаете, что я вам говорю, – Диего остановился и повернулся к Кристоферу всего лишь в футе от того места, где стояли Антониетта и Байрон. Антониетта без проблем видела картины происходящего в сознании Байрона. Рука Диего выпрямилась и схватила Кристофера за горло. – Ваши деньги не впечатляют меня. Можете хоть заугрожаться уволить меня с работы, это не остановит меня. Оставьте ее в покое, – его пальцы грозились смять гортань Демонизини. – Она больше не желает вас видеть. Она не желает слышать ваш голос. Держитесь от нее подальше, потому что если вы этого не сделаете, то будете вынуждены ходить, оглядываясь через плечо остаток вашей жизни. Я говорю совершенно понятно?

Диего отпустил Кристофера, который, задыхаясь и кашляя, массировал свое горло. Капитан направился прочь, растворившись за высокими живыми изгородями.

–  Ты можешь прочесть его сознание?

–  Я думал, ты не одобряешь чтение мыслей.

– Может, он ягуар. Он всегда был маленьким самодовольным отродьем, даже когда мы были детьми. С годами лучше он не стал. Мне следовало знать, что он способен ударить женщину. Его отец такой же.

– У него точно такой же барьер, как у всех вас, следовательно, гены ягуара глубоко укоренились в нем, —Байрон материализовался перед Кристофером Демонизини, взмахом руки заставив того замолчать, и пристально уставился в глаза мужчины. Антониетта, глубоко слитая с Байроном, получала поток информации, как только Байрон извлекал ее.

Кристофер Демонизини жил с монстром. Его отец был безжалостен со своими кулаками и управлял домом как диктатор. У него не было воспоминаний о ягуаре или об убийствах, но его отец приказал ему жениться на Таше Скарлетти-Фонтейн. Это, создавалось ощущение, было частью плана по слиянию двух судоходных компаний. Кристофер боялся своего отца и готов был пойти на все, чтобы доказать, что он мужчина.

Байрон слегка отошел, размывая зрение Кристофера и удаляя из его памяти все следы о разделенных мыслях. Кристофер несколько раз покачал головой, выругавшись, потер горло и поспешил назад через лабиринт, идя по собственным следам.

Антониетта прислонилась к Байрону.

– Как ужасно расти в таких условиях. Мне за саму себя стыдно, что я его так сильно не люблю. У него было мало шансов стать кем-то иным, а не копией своего отца.

– Таша не такая, как ее отец. У нас у всех есть выбор, Антониетта. В каком-то смысле мы сами несем ответственность за свои собственные жизни. Кристофер способен стать монстром столь же уродливым, как и его отец. Диего придется пристально следить за своей карьерой. Кристофер никогда не забудет, что случилось сегодня. Однако, как бы сильно я ни желал этого, я не смог обнаружить в нем ни следа ягуара, хотя гены отчетливо присутствуют в нем так же, как и в тебе. Насколько сильно, правда, не знаю. Мы не можем исключить того, что это он был тем животным, но он не участвует в заговоре ни с целью убийства, ни ради шантажа.

– Его отец ужасный человек. Я помню, как он приходил к нам, когда я была подростком. Наши семьи вращались в одних и тех же социальных кругах, так что он частенько появлялся на вечеринках и благотворительных мероприятиях. Он всегда дотрагивался до меня. Словно случайно проводя рукой по моей груди. Стоя позади меня и прижимаясь ко мне, потираясь своим телом об мое. Он заставлял меня чувствовать себя больной. Если я что-нибудь говорила, то он всегда вел со мной так, словно я была ребенком, неправильно понимающим, что происходит.

В результате несчастного случая, как тебе известно, я ослепла и не могла видеть, что происходит. Тогда он фактически стал за мной ухаживать. Я же испытывала такое отвращение к нему, что не могла даже находиться с ним в одной комнате. Я заставляла бедную Ташу стоять рядом со мной каждую секунду. И Таша никогда не подводила меня. Ни разу. Дон делал все возможное, чтобы выставить ее из комнаты, но она оставалась на месте, словно приклеенная, – дрожь пробежала по ее телу. – Я всегда знаю, когда он входит в комнату. Все волоски на моем теле встают дыбом, и я ощущаю странный зуд под кожей, который всегда отождествляю с желанием ягуара выйти наружу.

Байрон улыбнулся. У нее мгновенно создалось впечатление обнажившихся зубов.

– С нетерпением жду встречи с отцом Кристофера. Он должен встретиться с настоящим монстром и познать законы джунглей.

Антониетта обвила шею Байрона руками.

– Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь предпринимал. У меня есть ты, и его семья не может причинить нам боль. Они отчаянно ищут пути спасти свой бизнес, но будет это сделано не посредством Скарлетти.

Его поцелуй был нежным, любящим.

– Я хочу поговорить с твоим дедушкой и как можно быстрее организовать нашу свадьбу.

– Он попросит тебя подписать брачный договор.

– Я призыватель драгоценных камней. Я нахожу редкие драгоценности, поэтому не нуждаюсь и не хочу состояния Скарлетти. Ты также в нем не нуждаешься. Все, что у меня есть, твое. Я буду более чем счастлив подписать любое соглашение, которое твой дед сочтет необходимы, если только он составит его немедленно, – он взял ее под руку, и они направились через изгибы и повороты лабиринта.

Во дворе, перед мольбертом стоял Джозеф, глядя на зубцы. Его берет был надет под лихим углом, а на шее повязан яркий платок. Брызги краски точками украшали его лицо и толстым слоем покрывали его рабочий халат наподобие рубашки.

–  Он явно весь в своем художественном периоде, – саркастически промолвил Байрон. – Он, кажется, проходит через стадии, как никакой другой ребенок в истории.

Антониетта изучила картину.

–  По-правде, он неплох. У него есть талант.

– Конечно, он талантлив. Его воспитывает Элеанор. Она бы убедилась, что у него есть все возможности, чтобы развивать любые таланты, которыми бы он ни обладал. Он просто такой…

– Мальчишка? —Антониетта нежно рассмеялась в сознании Байрона. – Разве он им не является?

Джозеф положил кисть и перешел к стороне палаццо, изучая гладкие стены, богатство скульптуры и витражей. На мгновение его тело замерцало, заколебавшись, потом он присел у стены палаццо, вцепившись руками и ногами, человек-паук, одетый в черное и с затянутой паутиной маской на лице.

–  Что он делает?

Байрон просканировал сознание племянника и громко вздохнул.

–  Винсент и Маргарита поделились с ним американскими комиксами. Он Спайдермен, взбирающийся по стене здания, чтобы спасти попавшую в беду деву?

– Какую деву?

– Ташу. Она, правда, не знает, что является плодом его мальчишеских мечтаний. Еще достаточно светло для него, чтобы опробовать такой трюк, да и он не способен делать два дела одновременно, так что он не сможет укрыть себя от людских глаз. Твой дедушка во дворе, проверяет свои цветы. Все, что ему нужно, это бросить взгляд вверх, и он увидит Джозефа.

Антониетта изучила картину в голове Байрона. Джозеф поднялся до уровня второго этажа, так же как и Дракула в кино. Его тело замерцало, изменившись, покрытая паутиной маска сменилась выражением ужаса. Он соскользнул вниз по гладкой стене, ударился о подоконник и свалился во внутренний дворик.

Выругавшись, Байрон подбросил волны воздуха, смягчив падение паренька. Джозеф приземлился достаточно тяжело, чтобы у него выбило дух, но серьезно ранен он, очевидно, не был. Дон Джованни услышал грохот, лишь когда Джозеф свалился в низкий куст, сломав попутно несколько веток.

– Что случилось, юный Джозеф? Ты споткнулся? Не поранился?

Джозеф осторожно поднялся на ноги, потирая задницу.

– Пострадала всего лишь моя гордость. Кажется, в эти дни я ничего не могу сделать правильно.

– Я несколько минут назад хорошенько разглядел твою картину, и, на мой взгляд, она неплоха. Я не так много знаю об искусстве, не так как Таша. Она должна бросить взгляд на нее.

Джозеф последовал за пожилым человеком к мольберту и взял кисть.

– Вы, правда, думаете, что ей понравится? – он нанес еще немного краски на холст, выбрав яркий, насыщенно-красный, для капель, что пересекли всю картину.

Дон Джованни нахмурился и изучил картину с различных углов.

– Картины выглядела очень достоверно, пока ты не сделал этого. Какая нужда была в этом красном?

–  О, нет, – застонал Байрон и закрыл лицо. – Ты не будешь сильно возражать, если я задушу этого парня и сброшу в желоб для грязного белья?

Антониетта приложила все усилия, чтобы не рассмеяться. Если она всецело отдастся смеху, практикуясь в поддержании невидимости, это не добавит ей очков.

–  Ты сказал, что весь смысл, чтобы ни на что не реагировать.

– Это правило действовало до тех пор, пока в этот мир не пришел Джозеф. Сейчас: убей или будешь убит, закон джунглей.

– Это кровь, конечно. Взгляните сюда, видите нависшие над палаццо глаза хищника? Это вампир, скрывающийся в темноте. Он совершил свое убийство на бойницах.

Дон Джованни изо всех сил старался сохранить лицо невозмутимым.

– Очень образно. Я видел немного вилл с вампирами на бойницах.

Джозеф пожал плечами.

– Охотники проделывают неплохую работу, снижая их численность. Я бы стал великим охотником, но моя мать и слышать об этом не хочет, – на миг он сознательно уставился на дона Джованни, его глаза заполыхали красным, а лицо искривилось в маске зла.

Дон Джованни сделал шаг назад, моргнув, чтобы возвратить Джозефа в фокус, и увидел только усмехающееся мальчишеское лицо.

Байрон махнул рукой, окутывая туманом сознание дона Джованни, удерживая его в плену. Встав перед своим племянником, он изменил форму своей головы.

–  Не делай этого, – предупредила его Антониетта, зажимая рукой рот, чтобы не рассмеяться. – Это так недостойно опускаться до его уровня.

Джозеф потянулся, чтобы добавить заключительный мазок к одной из капель, когда морда волка уставилась в его лицо, оскалив зубы с капающей слюной, и рявкнула, глаза были красными и злыми, светясь в сумерках. Джозеф отступил назад, при этом ударив по морде животного кистью с краской, запнулся об свои собственные ноги и упал на траву, крича и отползая назад.

В мгновение ока Байрон растворился, а дон Джованни уставился на Джозефа со странным выражением.

– Ты должен избавиться от наркотиков, мальчик, от их использования не будет ничего хорошего. У тебя замечательная семья. Ты ведь не желаешь доставить им горе.

Джозеф осторожно огляделся.

– Моя семья была здесь? Мой отец или дядя? – он тщательно отряхнул одежду.

– Еще нет, но вероятно скоро придут. Ты должен подумать о том, что я сказал, Джозеф. Прими это от старого человека, который прожил долгую жизнь. Наркотики разрывают семью на части.

– Конечно, сэр, – вежливо ответил Джозеф, – вы абсолютно правы.

Байрон и Антониетта, прогуливаясь, вышли из лабиринта, рука об руку.

– Добрый вечер, дон Джованни, Джозеф, – блеснули белые зубы Байрона. – Как себя чувствует этим вечером Пол?

– Он проснулся только недавно. Он проспал весь день и до сих пор отговаривает нас вызвать врача. Говорит, что будет ждать вас с Антониеттой. На мой взгляд, он выглядит бледным, но температуры у него нет, слава Богу, – дон Джованни взял Антониетту за руку и привлек ее к себе. – Ты выглядишь мило, моя дорогая. Байрон хорошо влияет на тебя.

– Я бы хотел поговорить с вами о своих чувствах к Антониетте, – проговорил Байрон. – Не могли бы вы прогуляться с нами?

Старый Скарлетти протянул руку в сторону Джозефа, продолжая при этом удерживать Антониетту.

– Вы подумываете забрать у меня мою внучку?

– Ничего подобного, старый друг. Она будет слишком несчастлива вдали от вас. Я могу заниматься своим делом и здесь, как и на своей родине. Разве что мы будем совершать небольшие путешествия. Я бы хотел получить ваше разрешение на брак с нею. Более того, мы бы хотели получить ваше благословение.

Дон Джованни просунул руку Антониетты под свой локоть.

– Это то, чего вы хотите? Вы уверены?

– Совершенно, nonno. Нам хорошо вместе. Я всецело ему доверяю и безумно люблю его.

– Где вы будете жить?

– Я попросила Байрона жить здесь, в палаццо, и он согласился.

– Мы можем иметь несколько мест жительства. Мне придется совершать поездки на родину, но палаццо может стать нашей главной резиденцией. Я бы предпочел, скорее настаивал бы, на комнатах на первом этаже. И мы надеялись пожениться так быстро, как это только можно организовать.

– Адвокаты будут настаивать на стандартном брачном договоре, оговаривающем, что все принадлежит Антониетте.

– Меньшего я и не ожидал. Я не буду ничего просить у Антониетты взамен. Все, что есть у меня, я разделю с ней. Нам не нужны ее деньги, но она захочет оставить их для детей, – в его сознании Антониетта резко выдохнула. Байрон по-мальчишески усмехнулся. – Куда же без них.

– Я так надеялся, что вы влюбитесь друг в друга, – дон Джованни обнял Байрона, целуя его в обе щеки. – Я все организую. Я так благодарен, что ты не забираешь ее у меня. Надеюсь прожить остаток своих лет рядом с ней.

– Я всегда буду рядом, – заверила его Антониетта.

– Эта ваша собака последнюю пару часов расхаживает туда-сюда. До этого он неплохо провел время с Винсентом и Маргаритой, поддерживая их компанию, но едва солнце село, он стал вести себя взволнованно. Даже Марита, кажется, полюбила его. Она не сказала ни единого слова, когда пес появился в их комнатах и остался рядом с детьми.

– Марита дома, nonno?

– Да. Она кажется другой. Печальной. После того, как был сервирован обед, она отправилась в небольшую часовню и осталась там. Я за весь день не слышал от нее не единого слова. Был и капитан из полиции, задававший кучу вопросов. Альфредо слег в постель и в приготовлении пищи пробовал себя этот молодой человек. Как же его имя? Он приготовил неплохую еду, хотя из-за болезни Пола, ни у кого не было желания есть.

– Эстебан. Он родственник Хелены. Она всегда незаменима в кризисных ситуациях, должно быть, это он взял от нее. Я должна поблагодарить ее за то, что она порекомендовала его.

– Дом переполнен цветами от Кристофера. Он часами названивает и умоляет, чтобы ему разрешили приехать и поговорить с Ташей. Надеюсь, у нее больше здравого смысла, и она не примет его назад. Она выбросила первые шесть букетов, но после сдалась и перестала выкидывать их. Палаццо пахнет как сад.

– По крайней мере, у мужчины хороший вкус в цветах, – сказала Антониетта. – Мне необходимо поговорить с Маритой. Не будешь против сообщить Таше, что я приду чуть позже?

– Таша захочет немедленно услышать ваши новости. Она тревожилась за тебя. Из-за нее и этой собаки у меня не было ни минуты покоя.

Антониетта поцеловала дона Джованни в щеку.

– Я буду сию минуту, обещаю.

Глава 18

Часовня была погружена в тень. Единственный свет исходил от мерцающих в небольшом алькове свечей, чей пляшущий свет омывал лик Мадонны, высеченный в стене над рядами свечей. Марита сидела на скамье перед выполненной в натуральную величину скульптурой, тихо плача, вокруг ее рук были обернуты четки. Слезы стекали по ее лицу. Ее вполне можно было принять за привидение.

Байрон и Антониетта скользнули подле нее на скамейку. Она не подняла головы.

– Я знала, что вы сегодня придете. Знала, что должны были прийти, – ее голос был едва слышен. – Я собиралась уехать уже этим утром, но понимала, что задолжала вам объяснения.

– Марита, это твой дом. Никто не заставляет тебя уезжать, – Антониетта тщательно старалась подобрать верные слова. – Мы семья. Что бы ни произошло ужасного, расскажи нам и позволь помочь исправить это.

– Это нельзя исправить. Никогда. Я не смогу изменить того, что произошло, да и все равно, Франко никогда не простит меня.

Антониетта потянулась к руке Мариты. Во тьме часовни, даже через темные очки, которые ей дал Байрон, она смогла разглядеть опухшее от слез лицо своей свояченицы. Внезапная вспышка света заставила ее желудок сжаться, но она сконцентрировалась на Марите, желая преодолеть набросившиеся на нее вызывающие головокружение очертания и увидеть только жену своего кузена.

– Позволь мне помочь тебе, Марита. Я прошу тебя, как сестра сестру. Я люблю Франко и детей. Они нуждаются в тебе. Отъезд – не выход, думаю, ты сама знаешь это.

– Маргарита не дочь Франко, – признание вырвалось у Мариты, ужасом, который она была больше не в силах сдерживать. После чего женщина зашлась в очередном приступе рыданий, пряча лицо в руках и ревя так, словно у нее было разбито сердце.

Антониетта постаралась не показать насколько она шокирована. Это было последнее, что она могла ожидать от Мариты.

– Этого не может быть. Это невозможно.

– Несколько лет назад, на вечере в палаццо Демонизини, дон Демонизини изнасиловал меня. Я была в полном восторге от того, что меня пригласили, – Марита покачала головой. – Не знаю, как это произошло. Я многого не помню. Дон Демонизини оказывал мне столько внимания. Приносил напитки. Я не пила алкоголя, поэтому это не может служить мне оправданием. Я помню, как он отвел меня в комнату. Я пыталась сказать «нет», пыталась оттолкнуть его, но остановить не смогла. Я не могла пошевелиться. Он же творил со мной ужасные вещи. И еще… вместе с нами в комнате был кто-то еще, кто-то, кто делал снимки. Это был ночной кошмар, который никогда не уйдет.

– Почему ты не рассказала нам? – ярость неистовым водоворотом эмоций охватила Антониетту. Она не могла сказать были ли это ее эмоции или Байрона, но демон поднял голову и взревел, требуя освобождения. Отмщения.

– Как я могла сказать хоть кому-то? Мне было так стыдно. После этого в течение нескольких дней у меня болела голова, а в животе все переворачивалось. Спустя месяц я поняла, что у меня задержка. Пару недель после вечеринки я не занималась с Франко любовью, мне были невыносимы его прикосновения. Я чувствовала себя грязной. Каким образом Маргарита могла оказаться его? Но он так сильно любит ее. Он был так счастлив, когда я забеременела ею, что я не могла сказать ему. Не могла разбить его сердце.

– Марита, это не твоя вина, – проговорила Антониетта. – Существуют тесты для определения отцовства.

– Нет! Я не поступлю так с ней. Маргарита любит Франко, а дон Демонизини монстр. Я никогда-никогда не позволю ей узнать, что она его.

– Я не думаю, что она ребенок Демонизини, – заметил Байрон. – Строение мозга Маргариты точно такое же как у тебя и у твоей кузины. Барьеры Кристофера слегка другие, как у некоторых из твоих слуг. Даже строение мозга Хелены ближе к вашему, чем Кристофера. Я не думаю, что Маргарита – Демонизини.

– Дон Демонизини знает о твоих подозрениях, что Маргарита его дочь? – спросила Антониетта.

– Он бесчисленное множество раз упоминал об ее возрасте и говорил, что у нее глаза Кристофера. Я солгала, сказав, что ходила к врачу, чтобы проконтролировать, чтобы никакого ребенка не было, но я этого не делала. Не делала, – она прижала дрожащую руку к своим губам. – У него есть мои фотографии. Он угрожает отослать их в таблоиды. А это погубит Франко. Ты знаешь, что так и будет. А если это увидят дети…

– Поэтому он приказал тебе уговорить Франко передать ему информацию, которая была ему нужна, чтобы более низкой ценой перебить у нас контракт с компаний Дрейндж пять лет назад? – предположила Антониетта.

– Франко бы никогда не передал им такую информацию. Никогда, даже за миллион лет. Он солгал, чтобы защитить меня. Именно я вошла в его офис и нашла бумаги, о которых мне сказал Демонизини, сделала с них копии и отдала ему, – она откинулась на скамье. – Он понял, когда все вышло наружу, Франко понял, что только я могла сделать это. А я допустила, чтобы он солгал семье. Позволила, чтобы вы все думали, что он предал свою собственную семью. Ты должна была видеть его лицо, когда он все это обнаружил, то, как он посмотрел на меня, – она снова закрыла лицо руками. – Я разбила его сердце.

Антониетта покачала головой.

– Какую причину, объясняющую твой поступок, ты привела Франко?

– Когда он посмотрел мне в лицо, я впала в истерику. Я перепугалась, он узнает об изнасиловании, а Демонизини продаст фотографии. Думаю, он испугался, что придется положить меня в госпиталь. Франко прекратил расспросы и велел мне ничего не говорить, что бы ни случилось.

– А партитура Генделя?

– Я подумала, что если отдам Демонизини что-то, что стоит огромных денег, то он отдаст мне фотографии.

– Ты брала еще что-нибудь из палаццо, чтобы передать ему, а, Марита? – тон Антониетты был необычайно нежным, но Байрон уловил в нем нотки принуждения, глубоко запрятанные в ее голосе.

Марита покачала головой.

– Нет, даже не знаю, почему подумала о партитуре Генделя. Я слышала, как ты работала над ней вместе с Жюстин, и идея неожиданно пришла мне в голову. Потом я выждала подходящий случай, чтобы навестить дона Джованни и попросить его положить мое ожерелье в его сейф. Он открыл сейф прямо при мне. Поверьте, – она прижала руки к вискам. – Я рада, что вы поймали меня. Рада, что вы обнаружили правду. Когда я уеду, вы сможете рассказать Франко о снимках. Но не говорите ему о Маргарите. Это разобьет их сердца, а если дон Демонизини настоит на своих правах, маленькая бедная Маргарита окажется в его руках.

– Она говорит правду. Она не является членом воровской шайки, она ничего об этом не знает.

– Демонизини никогда не приблизится к Маргарите. А Франко о фотографиях должна рассказать ты сама. Ты сильная женщина, Марита. Ты – Скарлетти, а мы не уходим от проблем или скандалов. Если же он захочет изобличить сам себя, пусть продает фотографии таблоидам, пускай попытается. Франко же захочет увидеть его не только погубленным, но и в тюрьме. Ты не знаешь Франко, если полагаешь, что он позволит Демонизини уйти безнаказанным. Доверься ему. Расскажи, что произошло. Расскажи ему обо всем. Позволь ему решить, хочет ли он или есть ли необходимость проводить тест на отцовство. Как только ты обо всем расскажешь Франко, Демонизини потеряет над тобой власть.

– Я так боюсь, – ответила Марита.

– Если ему расскажешь ты, есть шанс, что он все воспримет адекватно и вместе с тобой постарается найти выход из этой передряги. Если же ты засунешь голову в песок и оставишь его и детей, все вы будете несчастны, и ты никогда не узнаешь какой могла бы быть его реакция.

Марита с благодарностью пожала руку Антониетты.

– Grazie, Антониетта, что заставила меня почувствовать себя настоящим членом семьи.

Антониетта крепко обняла ее.

– Ты и есть семья, Марита. Иди, налаживай отношения с Франко, чтобы потом вы смогли потанцевать на моей свадьбе.

Марита издала радостный вскрик:

– Вы действительно женитесь? Nonno дал свое благословение?

– Да, он счастлив за нас. Сейчас мы собираемся рассказать об этом Таше и Полу.

– Полу не очень хорошо, но он по-прежнему отказывается вызвать врача. Он проспал большую часть дня, отчего Жюстин даже начала тревожиться, но на закате проснулся.

Антониетта встала.

– Отправляйся к Франко, Марита. Уйдите в какое-нибудь тихое местечко и вырвите жало у Демонизини. Если Франко придет в ярость, что и произойдет, ярость будет направлена на этого ужасного монстра, а не на тебя.

– Фотографии очень откровенные.

– Имей мужество.

Марита кивнула и ушла. Антониетта еще некоторое время посидела в полном молчании. Мерцание свечей отбрасывало причудливые формы, танцующие перед ее глазами.

– Как печально, что она незамедлительно не рассказала об этом своему мужу, – она опустила голову на плечо Байрона. – Почему меня не отпускает видение того, как дон Демонизини лежит мертвым на полу, а над ним возвышаешься ты с острыми зубами и дьявольски горящими глазами? Ты, конечно же, не думаешь причинять ему какой-либо вред.

– А ты?

– Не совсем таким образом. Ты кажешься немного жестоким и грубоватым. Я же предпочитаю изощренность. Мечтаю растерзать его империю и выставить его монстром, каким он на деле и является.

– Это все равно позволит ему охотиться на других женщин. Он накачал ее наркотиками. Ты прекрасно поняла это. Он накачал ее наркотиками, изнасиловал и шантажировал.

В его голосе Антониетта услышала горечь. На сей раз она поняла, что именно его демон требовал освобождения. Она ощутила, как он не спеша выпустил когти, удлинил клыки, услышала яростное рычание на монстра в человеческом обличье, который осмелился мучить женщину в попытке погубить ее семейную жизнь.

–  Байрон. Ты можешь быть очень страшным человеком.

–  Никогда по отношению к тебе, cara, – он наклонился и поцеловал ее в губы, прежде чем забрать назад в палаццо.

Кельт поприветствовал ее в достойной, но, без сомнения, нежной манере, встав сбоку от нее, чтобы направить ее вверх по лестнице в комнаты Пола.

Таша быстро оторвалась от своего бдения у кровати и с тихим вскриком бросилась в объятия кузины.

– Я так волновалась за тебя, Тони. Рядом с тобой никого не было, и ты так долго отсутствовала.

– Рядом с ней был я, Таша, – спокойно заметил Байрон. – Могу вам искренне пообещать, что когда она со мной, с ней ничего не случится.

– Он просто замечательно заботится обо мне, Таша. Как дела у Пола? – Антониетта поцеловала Ташу в щеку и поспешила к Полу. Ей приходилось держать глаза плотно закрытыми, иначе она чувствовала бы себя дезориентированной и страдала бы от головокружения. Использовать свои глаза она могла только сохраняя неподвижность, проявляя осторожность и сосредоточенность. – Надеюсь, твой друг окажется прав насчет моих глаз. Трудновато постоянно помнить, что их надо держать закрытыми. Даже с темными очками, я все еще вижу предметы, которых здесь нет.

– Мы найдем способ разобраться с этой проблемой, Антониетта. Я знаю, это дезориентирует тебя, как и невозможность держать глаза закрытыми.

– Пол проспал весь день. Проснулся всего пару часов назад, – Таша погладила брата по волосам. – Жюстин и я дежурим по очереди. Мы заставляем его пить больше жидкости.

–  Пол бледен и слаб, но жить будет. Мы должны уменьшить его боль.

– Это хорошо, Таша, – Антониетта положила ладонь на лоб Пола. – Чуть ранее в лабиринте я видела Кристофера.

Таша вздохнула.

– Он так колотил в дверь, что я испугалась, что он ее выломает. Я не могла заставить его уйти, но затем пришли Франко и nonno и велели ему покинуть дом. Я не была уверена, что он это сделает, но приехал Диего, и Кристофер ушел.

– Не совсем, – сказала Антониетта. – Диего немного поговорил с ним в лабиринте. Кристофер угрожал погубить его карьеру, говорил, что такая женщина, как ты, никогда не опустится, чтобы взглянуть на такого мужчину, как Диего.