Текст книги "Темная симфония"
Автор книги: Кристин Фихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Ее прямой пристальный взгляд потряс его. Она выглядела сиреной, сидящей на краю джакузи, со своими обтянутыми нейлоном и длинной юбкой ногами.
– Женщина оказывается привязанной к своему Спутнику жизни, когда он произносит древние связывающие слова. Сила этих слов отпечатывается в каждом мужчине нашей расы до его рождения. Мы две половинки одного целого. Когда слова произнесены, души становятся едины, как им и предначертано быть, и ни одна из них не может находиться вдали от другой довольно продолжительное время.
– И это может быть сделано без ее ведома или согласия? – тон ее голоса был мягким. Она опустила руку в воду, рисуя на воде.
– Среди нашего народа всего несколько женщин. Наша раса почти исчезла. Но мы обнаружили, что некоторые человеческие женщины, обладающие парапсихологическими способностями, рождены вторыми половинками для карпатских мужчин.
– Поэтому без их согласия и знания, вы привязываете их к себе, – повторила Антониетта.
– У мужчин практически нет выбора, поскольку дело касается выживания. Спутница жизни – свет для нашей темноты. Без ее влияния мы не можем испытывать эмоции или видеть в цвете. Слишком много наших людей превратилось в вампиров или вышло навстречу восходу, так как не смогли найти своих Спутниц жизни. Это наш долг проследить, чтобы наша раса выжила. Спутники жизни должны быть вместе.
Она кивнула головой, но в ее сознании он уловил вспышку гнева.
– У мужчины есть выбор, Байрон. Выбор есть всегда. Причина того, что я не просыпаюсь, пока солнце не сядет, это ты, не так ли? И причиной того, что мой слух и зрение стали более острыми, тоже являешься ты.
– Мы дважды обменялись кровью. Спутники жизни частенько обмениваются кровью во время занятий любовью.
– И я теперь такая же, как и ты? Именно поэтому Джозеф был так уверен, что я смогу превратиться в другое существо?
– Еще нет. Для перевоплощения человека необходимо обменяться кровью трижды. Да и человек должен быть одарен психически. Ты же гораздо более чувствительна, чем большинство.
– Так вот почему ты принес меня сюда сегодня ночью. Ты планировал обратить меня в такую, как ты. Именно поэтому ты так обеспокоен.
– Я хотел подождать, Антониетта. Хотел, чтобы это было полностью твоим решением.
– Почему тогда передумал? – она встала, одним движением снимая через голову шелковую блузку. В ее голосе слышалось лишь любопытство, никакого реального осуждения он не смог обнаружить. И никакого реального страха. В действительности, она казалась очень уверенной в себе. Антониетта, сложив блузку и положив поверх его пиджака, повернулась к нему лицом, одетая всего лишь в кружевной синий бюстгальтер, длинную развевающуюся юбку и чулки.
Байрон отвлекся на ее спокойную реакцию. На ее полные груди, соблазнительно виднеющиеся в почти прозрачных кружевах. Он наблюдал, как она вытащила из волос шпильки и встряхнула свободно распавшейся косой. Ее грудь приглашающе колыхалась.
– Байрон? Почему ты передумал? Почему ты решил принести меня сегодня ночью сюда и обратить без моего ведома или согласия? – Антониетта стянула юбку и осталась в чулках и крошечных «танго».
Ему потребовалось время, чтобы найти голос и отвлечься от поднимающегося в нем желания.
– Действия ягуара сегодня вечером. Меня не было рядом, чтобы защитить тебя. И хотя я подарил тебе Кельта, он не достаточно хорош, чтобы полностью полагаться на него. Мне необходимо знать, что ты в полнейшей безопасности, – даже для его собственных ушей его голос звучал слишком глухо. Он затаил дыхание, когда она принялась стягивать с ног чулки.
– Почему ты не мог просто остаться со мной в палаццо?
– Мы не одинаково спим. Я могу показаться мертвым как всему миру, так и тебе. Если ты проснешься и посчитаешь меня мертвым, твоя печаль будет представлять угрозу для твоей же жизни. Малую часть этого ты испытала, когда Пол выстрелил в меня. Я невероятно уязвим на протяжении дневных часов. В палаццо я не смогу должным образом защитить ни себя, ни тебя.
Его сердце чуть не остановилось, когда она развернулась к нему спиной и, склонившись, вышла из крошечных трусиков. У него не было ни одной сознательной мысли, чтобы подойти к ней, но он обнаружил, что пересек комнату, а его руки поглаживают ее твердые ягодицы.
Антониетта положила обе руки на кафель, прижимаясь к его рукам, изгибаясь, словно кошка.
– Итак, ты думал, что обратив меня, сделав такой же, как и ты, ты защитишь меня от ягуара? – его руки бродили по ее телу, проникая в секретные впадинки и превращая ее внутренности в бассейн полный лавы.
Байрон наклонился вперед и оставил поцелуй на ее хрупкой спине.
– Я знаю, ты была бы в безопасности, Антониетта.
Абсолютная уверенность слышалась в его голосе, в его сознании. Его руки скользнули меж ее бедер, принуждая ее ноги раздвинуться шире. Его одежда натирала ее чувствительную кожу. Антониетта любезно раздвинула ноги.
– Тебе нравится вкус моей крови?
Все его тело напряглось, налившись, становясь болезненно полным.
– Ты пытаешься меня соблазнить, а, Антониетта?
– Я так рада, что ты это заметил, Байрон. Мне было бы ненавистно думать, что ты принес меня сюда с единственной целью – спасти меня от дикой кошки, – она спиной прижалась к нему, с изысканной медлительностью терлась ягодицами о тугую выпуклость на его брюках. Тихий стон вырвался у нее, когда его пальцы нашли ее лоно и проникли вглубь.
Его зубы дразнили ее ягодицы, маленькими легким укусами, по которым потом нежно проходил его язык.
– Я хочу, чтобы ты взял мою кровь, Байрон, сейчас же. И на сей раз я хочу это почувствовать.
Хриплые нотки, сквозившие в ее голосе, когда она выдвигала требование, оказались самой сексуально-захватывающей вещью, которую он когда-либо испытывал. Очень медленно он вытащил свой палец и выпрямил ее, разворачивая лицом к себе.
– Ты говоришь это серьезно, Антониетта? Ты не боишься?
– Я не хочу обмена, я всего лишь желаю узнать, на что это похоже. Честно говоря, эта идея волнует меня, сама не знаю почему. Я должна была бы испытывать отвращение. Но меня расстроило, что тебе кровь дал Влад. Я сама хотела это сделать. Я чувствовала, что являюсь той единственной, которая должна тебе давать все, что тебе потребуется, – Антониетта скользнула руками под его рубашку. – Избавься от одежды. От всей. Мы действительно в ней не нуждаемся, правда?
– Правда, – Байрон обхватил рукой ее затылок и прижался своими губами к ее в глубоком поцелуе, одновременно срывая одежду. Они оказались кожа к коже. Он обнаружил, что голоден, как волк, что все внутри него свернулось в тугой узел. Он безжалостно пил из ее рта, Антониетта отвечала ему теплом на тепло. Их языки переплелись, извиваясь в дуэли. Руки были повсюду, прикасаясь, исследуя, заявляя права. Крайне нуждаясь в ощущениях и вкусе. В огне.
Когда его рот покинул ее, очерчивая дорожку из поцелуев вниз от ее горла к груди, она откинула голову назад, нетерпеливо выгибая свое тело навстречу его губам. Байрон знал, что едва контролирует себя, его клыки уже удлинились, поэтому ему приходилось быть осторожным, когда он посасывал и дразнил ее соски, превращая их в напряженные горошины. Он поцелуями прошелся по возвышенности ее груди, по ключице, прижавшись к выемке на ее горле.
Она сжала в кулаках его волосы, задыхаясь от необходимости, от нетерпения. Ее тело пульсировало от голода, от страсти. Его дыхание на ее шее заставляло ее мышцы в предвкушении сжиматься. Ее груди ныли, в животе все переворачивалось вверх дном. Его язык прошелся по ее коже. Его зубы царапнули нежно. Ласково.
Байрон передвинул ее. Принял ее тело под укрытие и защиту своего.
– Антониетта, ты уверена, что это то, чего ты хочешь? Я могу защитить тебя от опыта, которого ты боишься.
– Разве я кажусь испуганной? Я нуждаюсь в этом почти так же, как и ты. Я желаю тебя, Байрон. Я думаю о тебе каждую минуту, когда бодрствую. Я хочу знать о тебе абсолютно все. Я хочу увидеть, какой должна будет быть моя жизнь. Ты предлагаешь мне вещи, которые я не могу до конца понять, – ее кулаки сжались в его длинных волосах. Все ее тело вибрировало от сексуального напряжения.
Его зубы нашли ее пульс, его язык прошелся по этому местечку, отчего у нее перехватило дыхание. Он обнаружил, что любовь поднимается в нем, поглощая его, смешиваясь с желанием, с эротичным голодом.
– Я люблю тебя, – прошептал он и глубоко погрузил в нее свои зубы.
Глава 16
Антониетта вскрикнула, ее ноги практически отказались ей повиноваться, когда раскаленная добела боль пронзила ее тело, мгновенно уступив место обжигающему наслаждению. Разум Байрона был полностью слит с ее и она чувствовала его реакцию на ее кровь. Свежий вкус. Удовлетворяющий голод, который удовлетворить было практически невозможно. Молнии танцевали в их венах, потрескивая и шипя длинными плетями, воспламеняя их. Антониетта собственнически вцепилась в него. Она должна иметь его, должна ощущать под своими пальцами его тело. Должна ощущать его, погруженного глубоко в нее.
– Не надо. Я и так уже на грани потери контроля.
Ему не стоило предупреждать ее, она и сама это знала. Ей хотелось, чтобы он потерял контроль. Хотелось, чтобы он горел так же, как горела она. Она хотела, чтобы он нуждался. Жаждал. Чтобы настолько был поглощен ею, что все иное перестало иметь значение. Ее руки прошлись по его широким плечам, исследовали его грудь, живот. Нашли твердое доказательство его возбуждения.
Она почувствовала, как разряд прошел через его тело, через ее и всего от одного прикосновения ее пальчиков. Сила его желания потрясла ее. Антониетта поглаживала, массировала, поддразнивала, ее пальцы танцевали над его бархатной головкой, пока она не ощутила, как огонь забушевал в его животе.
Он прошелся языком по следам укусов и, схватив ее за подбородок, спаял их рты воедино. В его поцелуе она ощутила горячий, сладковато-пряный вкус крови, страсть. Затем они начали поглощать друг друга, настолько безумно желая быть как можно ближе друг к другу, что Байрон оттеснил ее к стене и зажал там, его руки были повсюду. Она одной ногой обвила его бедра, изо всех сил стараясь более совершенно совместить их тела, изо всех сил стараясь заполучить его в свое тело.
Этого было недостаточно. Шторм бушевал яростно и дико, выходя из-под контроля, и был таким жарким, что они были вынуждены оторваться друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Она хотела разделить с ним одну кожу. Жаждала ощутить его в своем теле. Ему необходимо было коснуться каждого дюйма ее тела, услышать ее приглушенные вздохи, тихий небольшой вскрик, который вырвался, когда его руки нашли сокровенное местечко и заставили ее извиваться от наслаждения.
Снаружи по стеклам виллы хлестал ветер. Вспышки молний пронзали небо, грохотал и гудел гром, сотрясая землю. Темное небо озарилось огненными искрами, звездный дождь обрушился в пенящееся море.
Байрон опустил ее на ковер, не в силах совладать со своим бунтующим телом и сознанием, полностью затопленным ее голодом. Незамедлительно потворствовав своему желанию интимно ее исследовать, он покинул рай ее рта и дождем поцелуев спустился по ее груди к животу, дразня ее пупок, поднимая ее бедра и глубоко входя в нее своим языком.
Антониетта закричала, ее оргазм был таким мощным, что бедра резко поднялись вверх. Он оседлал их, удерживая ее сильными руками, омывая и поддразнивая, тщательно трудясь языком вокруг ее самого горячего местечка, пока она с силой не начала подаваться навстречу ему, извиваясь и желая большего. В тот момент, когда он коснулся ее, ее тело снова вышло из-под контроля, более дико, чем в первый раз.
Байрон притянул ее бедра к своим, крепко прижимаясь к ее влажному, скользкому входу. Он слышал, как бешено бьется ее сердце. Она извивалась на густом ковре, прижимаясь к нему, стараясь вобрать его в себя, ища освобождения. Ему хотелось, чтобы эта картина навсегда осталась в его памяти: ее черные волосы, резко контрастирующие с белым ковром, ее выгибающееся тело, покрасневшее от возбуждения, ее дразнящие груди и тихое требование в голосе, когда она приказывала овладеть ею.
Он ринулся вперед, сильным, глубоким ударом полностью заполняя ее, и все ради радости снова услышать ее крик. С ним она всегда была раскованной, неприрученной и страстной, желающей его всеми фибрами своей души. Благодаря их глубоко слитым сознаниям, он мог ощущать ее сильное желание. Он точно знал, чего она хотела, с каждым толчком погружаясь все глубже. Покрытый ковром пол не был помехой, поэтому он неторопливо погружался в нее, но все равно этого было недостаточно.
Антониетта вцепилась в него, притягивая все ближе, приподнимая свои бедра, чтобы встретить его в дикой чувственной пляске. Она не могла сказать, когда заканчивался один оргазм и начинался другой. Они приливной волной следовали друг за другом через ее тело, покачивая его на своих волнах, каждая из которых была сильнее предыдущей, однако этого все равно было мало. Ее потребность в нем, казалось, была ненасытной. Ее ногти впились в его кожу, притягивая его бедра к ней, в то время как все ее тело поднималось навстречу его, выгибаясь под ним в плену общего удовольствия.
Байрон упивался тем, как она отдавала себя ему – полностью, без оговорок. Его тело было переполнено сверх его ожиданий. В ушах стоял гул, темный шторм чувственного голода завладел им.
– Я хочу, чтобы ты услышала слова, cara mia, узнала, что я отдаю тебе, а ты отдаешь мне. Это брачный ритуал. Эти слова обладают властью связывать две половинки души в одну. Я объявляю тебя своей Спутницей жизни. Я принадлежу тебе. Я предлагаю тебе свою жизнь. Дарю тебе свою защиту, верность, сердце, душу и тело. Я обязуюсь хранить то же самое, что принадлежит тебе. Твоя жизнь, счастье и благополучие всегда, на все времена, будут лелеемы и стоять над моими. Ты моя Спутница жизни, связанная со мною навечно и всегда находящаяся под моей защитой.
Ее женские ножны были тугими и горячими, бархатистое трение превращало его в настоящего безумца. Он почувствовал, как где-то в районе больших пальцев разгорелся огненный взрыв, разносясь вверх по его телу с силой тарана. Антониетта принимала его все глубже, вздымая бедра вверх навстречу ярости его тела, отчего в момент взрыва они оказались спаяны воедино. Ему показалось, что он может распасться на части, поэтому быстро вцепился в Антониетту и свое здравомыслие.
Антониетта лежала под ним, крепко держась за его руки и кончиками пальцев потирая его бицепсы, исследуя форму и очертания его мускулов, одновременно пытаясь восстановить свою способность дышать и душевное равновесие. Байрон уткнулся лицом в ее шею, губами успокаивая бившийся там пульс, он был так глубоко погружен в нее, что она была уверена, что они спаялись навечно.
– Как ты думаешь, нам вообще известно значение слов «не торопиться» и «помедленнее»? – в ее голосе слышался юмор. – Мне казалось, мы вот-вот подожжем комнату.
– Моя спина и так опалена, – ответил Байрон. Он приподнялся на локте, чтобы частично снять с нее свой вес, его вторая рука обхватила ее грудь.
Антониетта почувствовала ответную волну, прошедшую через ее тело.
– Даже не дыши на меня. А то я растаю прямо на ковре, – ее ресницы опустились. – Сейчас я усну прямо здесь, на полу и, когда проснусь, хочу, чтобы ты все еще был во мне, – она блаженно вздохнула. – Может статься, ты самый замечательный любовник за всю историю мира.
Он склонил голову к соблазну, который представляла ее грудь, его язык, кружась, прошелся вокруг ее соска. То, как ее тело напряглось вокруг его, заставило его улыбнуться.
– Может статься, самый величайший любовник? – он с силой втянул ее грудь в рот, наказывая, и рассмеялся, когда ее бедра в который раз вздыбились, волна оргазма нахлынула на нее. – Ты так красиво отвечаешь, Антониетта, – она была такой мягкой и щедрой, ее тело так радостно приветствовало его.
Пока его рот жадно трудился над ее грудью, ее пальчики запутались в его волосах.
– Ты планируешь потратить всю ночь, расточая внимание моей груди? Не то, чтобы я жаловалась, но ты сводишь меня с ума. Я не могу позволить себе стать еще горячее. Хотя сейчас мне известны причины столь редких случаев самовозгорания.
– Я думаю, что смогу провести целую ночь, уделяя внимание остальным частям твоего тела, – ответил он. – Я решил, что попробую все известные в мире способы, какие только есть, чтобы заняться с тобой любовью. Как насчет этой знаменитой книги со всеми этими интригующими позами и идеями?
Ее пальцы ласкали его волосы, а от заклокотавшего в ней смеха ее внутренние мышцы незамедлительно сжались вокруг него.
– Прекрасно, но не сегодня. Сегодня ночью тебе нужно как-то позаботиться доставить меня отсюда до джакузи, и чтобы никто из нас не свалился беспомощной кучей на полу.
– Мы уже на полу. В любом случае, мне придется покинуть твое тело, где, как мне думается, я нашел дом. Ты самая горячая штучка на земле. Я остаюсь там, где я есть.
– Лентяй. Обещаю заниматься с тобой любовью всю ночь, но если я не окажусь в успокаивающей воде, то буду не в силах сдержать это обещание. Мы вели себя довольно энергично, – на миг она прижала его голову к своей груди, позволяя волнам удовольствия омыть ее. Она чувствовала себя словно в коконе чувственного восторга.
С тихим стоном сожаления он поцеловал ее сосок.
– Полагаю, ты права, но хочу, чтобы ты знала, я и сам наслаждался.
– Когда мы очутимся в постели, я дам тебе все, что ты захочешь. Ты сможешь воплотить все свои фантазии, – она присутствовала в его сознании, видела каждую его фантазию и возбуждалась от знания его намерений. – Хотелось бы мне обладать твоей выносливостью, но у меня ее нет. Я не хочу иметь синяки.
– Моя слюна содержит заживляющие вещества. Нам не стоит беспокоиться по этому поводу. Да я и не позволю тебе ощущать дискомфорт, – он неторопливо начал выходить из ее тела. Ее мускулы тотчас же отреагировали на это, сжавшись вокруг него, стараясь удержать внутри нее. Байрон поцеловал ее в горло. – Видишь? Даже твое тело не желает, чтобы мы разлучались.
– Не слушай его, – обхватила она руками его шею, когда он поднял ее, прижав к своей груди. – Я не могу двигаться. И скорее всего никогда не смогу вновь.
Вода в джакузи была горячей и пенистой, взрываясь вокруг ее наиболее чувствительных участков тела. Даже это ощущение казалось чрезвычайно эротичным.
Антониетта блаженно вздохнула.
– Это само совершенство. У тебя есть свечи?
– Если тебе этого хочется.
– Я не смогу их увидеть, но вот если они ароматичные, это всегда приятно.
И почти мгновенно комнату заполнил аромат жимолости и дождя. Антониетта улыбнулась и позволила своим ногам всплыть на поверхность, широко раскинув руки, чтобы впитать атмосферу.
– Мой собственный колдун.
Вода омывала ее груди, плоский живот, треугольник темных кудрявых завитков и затененное местечко меж ног. Байрон откинулся назад, наблюдая за ней, странные эмоции пронзили его. Она была так тесно связана с ним, так укоренилась в его сердце и душе, что он не был уверен, как это произошло. От одного взгляда на нее, словно копье пронзало его тело. Это было странное ощущение, физическая боль, вызванная любовью, когда он смотрел на нее.
– Ну, и какая музыка тебе нравится? – Антониетта плавала в тихой покрытой рябью воде, ее волосы словно водоросли расплылись вокруг нее. Ее голова ударилась о грудь Байрона. Его руки тут же сомкнулись вокруг нее, удерживая на месте, в то время как вода пузырилась и шипела на ее чувствительной коже.
– Джозеф исполняет довольно интересный вариант рэпа, – ответил он.
Ее рот широко раскрылся в тревожном вздохе, от чего она скользнула под воду, захлебнувшись от протеста. Он схватил ее и вытянул на поверхность, язвительно посмеиваясь.
– У меня есть вся твоя музыка, – заверил ее он.
– Это было по-настоящему подло, – сказала она. – В ответ я могла бы заметить, что мы не использовали средств предохранения. Я даже не думаю об этом, когда рядом ты, что глупо, потому что я всегда ответственна. Я не могу видеть твое лицо, но надеюсь, ты хмуришься.
Он взял ее руку и поднес кончики ее пальцев к своему рту.
– Неужто похоже, что я хмурюсь.
Она выдернула руку.
– Тебя невозможно расстроить. Ты, вероятно, будешь в полном восторге, если я забеременею, что совсем нелогично.
– Я предпочел бы подождать, пока не перевоплощу тебя.
Антониетта села, скатившись на небольшое выдолбленное место для сидения.
– Все эти разговоры о перевоплощении звучат подозрительно, как и вампиры. В чем различие?
– Вампир само воплощение зла. Карпатские мужчины теряют эмоции спустя примерно две сотни лет после рождения, когда становятся по-настоящему взрослыми. В это время прелесть власти начинает манить их, нашептывать ощутить всплеск силы от убийства. Мы хищники, с некоторыми животными чертами. Если нас спровоцировать, мы можем стать опасными, но мы не убиваем без разбора. Вампирам нравится причинять боль, мучения и, в конечном счете, смерть остальным. Мы берем кровь, но вреда тем, у кого ее берем, не причиняем. Вампиры убивают ради адреналина в крови, а также ради всплеска силы, кратковременного восторга, когда он убивает. Долг наших охотников вынести этим мужчинам справедливый приговор и защитить наш вид, скрыв их существование.
– Так вот что ты имел в виду под словом «охотник». Охотник на вампира.
– Да, помимо всего прочего. Я делал это, но не это мое призвание.
– За что я благодарна. Как долго ты живешь?
Он пожал плечами, его ленивое движение вызвало всплеск на воде, которая омыла ее кожу. Его руки поймали ее ступни, положили к себе на колени, чтобы его пальцы могли помассажировать ее ноги.
– Пока не получим смертельную рану и негде будет достать кровь, мы можем жить так долго, как пожелаем.
– Так что если я стану такой как ты, я буду жить, но мне придется наблюдать, как умирает моя семья, а затем и их дети.
– К сожалению, это одна из трудностей, с которыми мы сталкиваемся. У нас есть люди, которых мы теряем, но с этим сталкиваются все. Дон Джованни не будет жить вечно. Тебе придется столкнуться с его смертью, несмотря ни на что. Да и юная Маргарита могла умереть, когда на нее упал тот щит. В жизни может произойти все, – его пальцы скользнули вверх по ее икре.
Антониетта глубже скользнула под воду, еще сильнее вытягивая перед ним ногу.
– Верно, с этим я не поспорю. И я буду не в состоянии бодрствовать во время дневных часов?
– Нет, но тебе придется приучать свою кожу к ранним утренним часам, прежде чем ты сможешь выйти в это время суток.
– Но у меня будешь ты.
– Ты моя Спутница жизни, Антониетта. Я всегда буду с тобой.
– Мужчины во все времена оставляли женщин, Байрон. Ты просишь меня ради тебя полностью изменить свою жизнь. Я люблю свою семью. Люблю палаццо. Я не желаю покидать свой дом. И я не хочу бросать свою карьеру. Музыка определяет, кто и что я есть.
– Спутники жизни не могут покидать один другого. Да я и не прошу тебя отказываться от своей карьеры или покидать свой дом. Некоторые карпатцы живут с людьми и это прекрасно срабатывает.
– Как происходит перевоплощение?
– Мы трижды обмениваемся кровью. Она в свою очередь работает над твоими органами, изменяя и перестраивая их, готовя к тому, кем тебе предстоит стать. Уже есть признаки этого.
Она лениво щелкнула по поверхности воды, лопая пузыри, которые пенились вокруг нее.
– Что по поводу моих глаз? В последнее время происходят странные вещи. Я вижу вспышки света, тени и даже цвета, словно тепловое излучение тела. Я полагала это из-за того, что мы тесно связаны друг с другом.
Байрон обдумал полученную информацию.
– Я видел цвета благодаря Жаку. Это были не мои воспоминания, которые я черпал из своей памяти, а его видение своей Спутницы жизни. Это необычно. Мы погружаемся в воспоминания, чтобы почувствовать эмоции, но, как правило, это не срабатывает со зрением. Возможно, дело в моей родословной, что дает подобный эффект. Мне хотелось бы, чтобы твое зрение восстановилось, поскольку кровь лечит и изменяет. Наши глаза устроены по-другому, более приспособлены для ночного зрения. Неужели возможность видеть более привлекательна, чем желание быть со мной?
Антониетта рассмеялась.
– Ты истинный мужчина. Только он мог сказать подобное.
В ответ он потянул ее за ноги, пока она не очутилась под водой. Выдернув свои ноги, Антониетта под водой изменила направление и ударила головой его в живот. После чего, обхватив его руками за талию, используя его как якорь, она положила голову ему на колени, а ее рот сомкнулся на его плавающем члене.
Байрон бросил взгляд вниз – на расплывающиеся по пенящейся воде шелковистые волосы. Она начала сильно сосать, что мгновенно привлекло его внимание. Ее язычок танцевал и дразнил, поглаживал, пока его тело не задрожало и огонь желания снова не охватил его. Она, создавалось ощущение, разбудила вулкан в самом центре его существа. Его кровь загустела, а все нервные окончания, казалось, сосредоточились на том месте, где трудился ее жаркий страстный рот. Дыхание вырвалось из его легких. Она вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, водная нимфа, смеющаяся над ним.
– Иди сюда, сумасшедшая ты женщина, – он потянулся к ней, привлекая ее к себе. – Мы будем жить в твоем доме с твоей семьей. Ты будешь путешествовать по миру, исполняя для людей свою музыку, а я вновь займусь созданием ювелирных украшений из камней, которые тянутся ко мне. Проживи свою жизнь со мной. Я не смогу без тебя. Спутники жизни – это навечно, Антониетта. Мы можем пожениться и по законам твоего народа, жить и казаться стареющими. Со временем нам придется уйти, но мы всегда сможем вернуться, если ты этого захочешь.
Она подняла голову, небольшая соблазнительная улыбка играла на ее губах.
– Ты, действительно, можешь сделать так, чтобы я не испытывала неудобств и мы могли заниматься любовью всю ночь?
– Абсолютно.
– Думаю, мне потребуются доказательства, прежде чем я соглашусь на какие-либо еще укусы.
В ответ он поднял ее, усаживая на бортик джакузи и раздвигая ноги достаточно широко, чтобы между ним смогли поместиться его широкие плечи.
– Вызов, перед которым я не в силах устоять, – наклонив свою голову, он легонько прикусил внутреннюю сторону ее бедер, его дыхание теплой волной прошлось по ее самому чувствительному местечку.
Его руки приподняли ее бедра и он просто скользнул в нее своим ртом, отчего она закричала, вцепившись руками в его волосы, как за якорь.
Антониетта позволила своей голове откинуться назад. Ее груди, казалось, ныли от своей полноты. Каждый мускул в ее теле был напряжен. Его язык творил невообразимое, лаская, поглаживая и смакуя. Где бы он ни коснулся ее, тут же успокаивал, повышая ее удовольствие. В ее теле все туже и туже сворачивалась, раскачиваясь, пружина. Антониетта была влажной, горячей и нетерпеливо жаждущей его. От красоты и чуда того, что он заставлял ее испытывать, ей хотелось плакать. И, тем не менее, она нуждалась. Страстно жаждала. Его.
Байрон поднял голову, встретился своим ртом с ее, делясь с нею ее же вкусом, его язык немного поддразнил ее, после чего он развернул ее и наклонил над бортиком.
– Такого доказательства достаточно? Я могу дать тебе и больше, – его руки обхватили ее грудь, а сам он прижался к ее ягодицам, сознательно демонстрируя силу своего желания. – Тебе нужно больше?
Она потянулась назад в попытке направить его в себя. Байрон ускользнул от ее руки, опять потеревшись об нее, его зубы укусили ее твердую ягодицу. Антониетта начала разворачиваться, решительно настроенная показать, что в эту игру могут играть и двое. Байрон, прижав ее к бортику, схватил ее за бедра и вошел в ее тугие ножны с изысканной медлительностью.
– Ты хотела медленно и неторопливо, помнишь?
Он был таким толстым, что она могла чувствовать, как он растягивает ее, прокладывая путь сквозь ее складки, трение медленно подводило ее к грани безумия.
– Я не говорила этого. Уверена, что не говорила, – он был невероятно сильным, удерживая ее нежной, но совершенно мертвой хваткой, и все это время двигаясь ленивыми медленными толчками. Каждый его выпад вперед заставлял ее содрогаться от наслаждения. Она была вынуждена сохранять полнейшую неподвижность, пока он трудился над ней.
Она перестала пытаться двигаться навстречу ему, позволяя удовольствию волнами омывать ее. Ее груди были напряжены, а каждое движение Байрона лишь углубляло ее переживания, как он и обещал. Антониетта потянулась к его сознанию, чтобы разделить с ним каждый свой оргазм, красоту отдачи тепла и огня. Отдачи ему. Она могла чувствовать его усиливающееся возбуждение, когда ее тело стало все более и более энергичным, крепко сжимая его и подводя вместе с ней к краю.
Когда она снова смогла дышать, Антониетта обнаружила, что смеется над тем, как он осторожно сделал шаг назад, уводя ее за собой в пузырящуюся воду.
– Мы с тобой соединены навсегда? А то мои ноги отказываются повиноваться мне, притом что я ничего не делала, – вода бурлила вокруг ее ягодиц, шипела между их тел, и дразнила сосредоточие ее женственности. – Думаю, ты знаешь, что тебе никогда не удастся убедить меня с помощью секса. Но ты можешь попытаться, я надеюсь, что ты попытаешься, но решение я приму, основываясь на других вещах. На важных вещах, таких, как твой выбор музыки, – смех медленно пропал внутри нее. Антониетта неподвижно замерла.
Байрон выскользнул из ее тела, развернул ее лицом к себе, его руки легко легли ей на бедра.
– В чем дело, Антониетта?
– У меня есть выбор, Байрон? Ты спрашиваешь меня, хочу ли я этого перевоплощения, или сообщаешь мне об этом, поскольку собираешься перевоплотить меня и не важно, что я при этом чувствую?
Ее ногти впились в его руки. Он мог чувствовать биение ее сердца, слышать устойчивый, пугающий ритм. Байрон одной рукой обхватил ее за основание шеи.
– Я принес тебя сюда с намерением перевоплотить, – его голос был очень тих. – Мой первейший долг перед тобой и перед моим народом – твоя защита.
– Мне необходимо сесть, – ее дыхание застряло где-то у нее в легких, которые в свою очередь были похищены. Позади себя она почувствовала одно из мест для сидения и Байрон помог ей сесть в пенящуюся воду. – Выключи струи.
Что он и сделал. Комната неожиданно погрузилась в тишину. Антониетта подтянула колени и обхватила их руками.
– Ты хотя бы представляешь, какой уязвимой может чувствовать себя женщина? Я сильная и не боюсь большинства вещей, но умна достаточно, чтобы пребывать в среде, которая работает на меня. Мне удается делать большинство вещей, какие мне хочется, но при этом я всегда стараюсь пребывать в уверенности, что окружена людьми, которым доверяю. Слепота делает меня еще более уязвимой. Я не могу ударить тебя по лицу и выйти из комнаты, как королева из драмы. Если я при этом наткнусь на стул, это сведет на нет весь эффект.
